ГЛАВА 3
— Он назвал меня эгоистичным, самовлюбленным аристократичным ублюдком с Нарциссовым комплексом, трясущимся за свою шкуру и морочащим всем голову, — пожаловался Юлий. — Поднимаю на пять и меняю две карты.
— Но ты такой и есть, — сказал Клозе. — Поддерживаю и поднимаю еще на пять.
— Я — пас, — сказал Карсон.
— Я тоже, — сказал Дэрринджер.
— А я еще поиграю, — сказал Малышев.
— Отлично, — сказал Юлий. — Чем больше народу, тем больше банк. Еще этот тип назвал нашу базу самой дрянной, вонючей, ублюдочной военной базой, находящейся в самой глухой дыре на задворках Империи. Еще пятерочку сверху.
— Наша база такая и есть, — сказал Клозе. — Поддерживаю.
— Играю, — сказал Малышев.
— Еще ему не нравятся мои татуировки. Наверное, он считает, что я пижон.
— Но ты и есть пижон, — сказал Клозе.
— У тебя такие же татуировки.
— Это потому, что я тоже пижон.
— Поднимаю на десять.
— Поддерживаю.
— Для меня это слишком круто, — сказал Малышев и бросил карты.
— Слабак, — сказал Юлий. — Еще двадцатку.
— И пять сверху.
— Твои пять и еще двадцатку.
— По-моему, ты блефуешь.
— Есть только один способ это выяснить.
— Поддерживаю. Вскрываемся.
— Ты первый.
— Две пары.
— Полный дом, — объявил Юлий и сгреб деньги со стола. — Еще партию?
— К черту, — сказал Клозе. — Я знал, что не надо тебя приглашать. Ты нас попросту обчистил.
— Где ты был ночью? — поинтересовался Карсон. — Я заходил часа в два, хотел стрельнуть у тебя сигарет.
— Я ночевал в карцере.
— Это стильно, — сказал Карсон.
— Я все делаю стильно, — сказал Юлий.
— Я пойду, — сказал Дэрринджер. — У меня завтра дежурство.
— У меня тоже, — сказал Малышев.
— А я временно отстранен, — сказал Юлий.
— Везунчик, — сказал Дэрринджер.
Они с Малышевым ушли. У них осталось всего шесть часов, чтобы протрезветь и вернуться в нормальную летную форму.
— Больше никто никуда не торопится? — спросил Юлий.
— Нет, — сказал Карсон.
— Я тороплюсь в отставку, — сказал Клозе. — Но это может подождать.
— Вот и отлично, — сказал Юлий. — У нас еще осталось виски?
— У меня всегда полно виски, — сказал Карсон. — Зато у меня постоянно кончаются сигареты.
— Это фигня, — сказал Юлий. — Сигарет полно у меня.
— Значит, вместе мы непобедимы, — сказал Карсон.
Карсон был маленький и смуглый. Он был лет на десять старше Юлия и до сих пор ходил в лейтенантах, но, несмотря на это, был неплохим пилотом. Впрочем, здесь все были неплохими пилотами. Плохие пилоты отсеялись вследствие искусственного отбора, проведенного сепаратистами.
Еще Карсон носил усы.
— Стоп, — сказал Юлий. — С тебя мы имеем виски, с меня — сигареты, а какой толк от Клозе? Что он привносит в нашу компанию?
— Толику интеллекта, — сказал Клозе.
— Интересная версия, — сказал Юлий. — Но она не прокатит. Мы найдем тебе иное применение — ты будешь наливать.
— Ладно, — сказал Клозе и налил.
— Не только себе, — уточнил Юлий.
— Хорошо, — сказал Клозе и налил всем.
— У меня тост, — объявил Юлий. — За скорую погибель полковника Ройса! Может быть, после этого нам пришлют достойного командира, и он отпустит нас домой!
Они сдвинули стаканы и выпили.
— Я не хочу домой, — сказал Клозе, ставя на стол пустую посуду. — Я хочу на Эдем. Там тепло, нет болот и полно симпатичных девчонок. Мне надоели бледные тела местных проституток. Я хочу загорелую девчонку, холодное пиво и шезлонг, стоящий под пальмой, растущей на берегу моря.
— Не трави душу, — сказал Карсон. — Я сам дико истосковался по шезлонгам.
— Искусство лежать в шезлонге относится к одному из самых древних искусств человечества, и его корни уходят в такие глубины истории, о которых мы даже не подозреваем, — сказал Юлий. — Не буду скрывать, в этом деле я достиг совершенства, впрочем, как и во многих других делах. Единственное, что у меня не получается, это закосить под психа и вылететь из армии.
— Зачем ты вообще пошел на службу?
— Отец заставил. А ты?
— Мне нравилась форма, — сказал Карсон.
— А чего ты не пошел в гвардейцы? У них форма куда круче, чем у нас.
— Ростом не вышел, — сказал Карсон. В гвардейцы набирали только двухметровых парней дворянского происхождения, а Карсон был низкорослым плебеем. В пилоты брали всех, кроме женщин.
— А что привело в армию тебя, Клозе?
— Ноги, — буркнул Клозе.
— А помимо ног? — спросил Юлий.
Клозе пожал плечами.
— Надо же было куда-то пойти, — сказал он и снова налил.
— Не части, — предупредил Карсон. — До утра еще долго.
— За сепаратистов! — провозгласил Юлий. — Чтоб они сдохли, придурки чертовы!
На этот раз они выпили не чокаясь.
Как уже говорилось выше, Юлий не любил сепаратистов и подозревал, что те ненавидят его в ответ. Сепаратисты мешали Юлию жить.
Они пытались убить Юлия, но этим список нанесенных Юлию обид отнюдь не исчерпывался. Именно из-за сепаратистов он был вынужден торчать на этой чертовой планете, на девяносто процентов состоящей из болот и на десять — из военных баз Империи. Здесь было сыро и скучно. Здесь можно было только воевать или напиваться.
Юлий пытался ходить в местный бордель, но при первом взгляде на предложенный ассортимент жриц любви решил, что пусть он уж лучше сопьется. Или пусть его даже убьют.
Зато Клозе ходил в бордель регулярно. Юлий не понимал, как Клозе может трахать этих девиц.
— Я слышал, на ту сторону вчера прибыл корабль контрабандистов, — сказал Клозе.
— Значит, жди рейда, — сказал Юлий. — Надеюсь, ребята, вы управитесь до того, как меня снова допустят к полетам.
— Черта с два, — сказал Клозе. — Сначала разведка должна установить, что этот контрабандист привез и где они это все складируют. По моим скромным расчетам, у них на это уйдет не меньше недели. А тебя вернут в строй дня через два, самое позднее.
— Типун тебе на язык величиной с бомбардировщик, — сказал Юлий.
— Я давно заметил, что ты не любишь армию, — сказал Карсон.
— Армия — это тупо, — сказал Юлий. — Сам задумайся, на хрен она вообще такая нужна?
— В смысле? — спросил Карсон.
— Сколько планет заселено человечеством? — спросил Юлий.
— Больше ста, — сказал Карсон.
— Насколько больше?
— Чуть больше.
— Сто семнадцать, — сказал Клозе. — Я сам считал.
— А сколько планет принадлежит Империи? — спросил Юлий.
— Около ста, — сказал Карсон.
— Сто две, — сказал Клозе.
— Наш флот насчитывает примерно пять тяжелых кораблей на планету, — сказал Юлий. — Около пятисот охренительно больших, смертельно опасных кораблей. А планеты, не входящие в Империю, не объединены между собой, и у них на всех едва ли наберется десять судов. И эти суда устарели как морально, так и физически. По сути, это списанные корабли, построенные на имперских верфях.
— И что ты хочешь этим сказать? — подозрительно осведомился Клозе.
— Что у Империи нет внешнего врага, которого мы не могли бы задавить силой двух линкоров или десятка линейных крейсеров, — сказал Юлий. — А за каким чертом нам еще четыреста девяносто семь кораблей? Для внутренних полицейских операций, в одной из которых мы сейчас сидим по самые уши?
— Ты — еретик, — сказал Клозе. — Если народ не хочет кормить собственную армию, он будет кормить чужую.
— Кто это сказал? — спросил Юлий.
— Макиавелли.
— Из пятого батальона?
— Нет, из учебника истории.
— Дурак он, твой Макиавелли, — сказал Юлий.
— Почему? — осведомился Клозе.
— А ты покажи мне эту другую армию, — сказал Юлий. — Где она? В этой части галактики самая страшная сила — это мы. Более того, мы — единственная сила в этой части галактики. Тут никого нет, кроме нас. Страшных и одиноких.
— Вселенная бесконечна, — сказал Карсон.
— И что? — спросил Юлий.
— В любой момент к нам могут нагрянуть Чужие.
— Чужие — это миф. Идея о возможности встретить представителей иной разумной цивилизации мусолилась чуть ли не с середины двадцатого века, с тех пор прошла пара тысячелетий, и что толку?
— Эта идея до сих пор популярна, — сказал Клозе.
— И она до сих пор остается только голой идеей. Сначала люди думали, что жизнь возможна уже на Луне, потом — на Марсе, потом предполагали встретить ее в иных звездных системах. Но как только человечество достигало Луны, Марса или этих самых иных звездных систем, его ждал очередной облом. Вселенная бесконечна, и глупо отрицать в ней наличие другого разума, но я не думаю, что человечество встретится с этим разумом в ближайшие миллионы лет.
— А если Чужие все-таки прилетят? — спросил Карсон. — Вот тогда нам и понадобится наш флот.
— Зачем? — спросил Юлий.
— Чтобы воевать с ними, — сказал Карсон.
— А почему ты думаешь, что они будут настроены враждебно?
— Неважно, как они будут настроены, — сказал Клозе. — Главное, что мы настроены с ними воевать, так что их согласия никто и не спросит.
— Глупо, — сказал Юлий. — Война с Чужими практически невозможна.
— Это еще почему? — спросил Клозе.
— Я не знаю, как объяснить это столь ограниченным умам, но все же попробую, — сказал Юлий. — Представь себе Империю как одного-единственного человека, живущего на необитаемом острове.
— А… — догадался Клозе. — Сейчас будет метафора.
— Типа того, — признался Юлий.
— Вот они, преимущества классического образования, — сказал Клозе. — Слушай и внимай, Карсон, сейчас неучам вроде нас с тобой будет преподан урок.
Клозе учился в той же частной школе, что и Юлий, только на два года позже. Вполне вероятно, что они встречались уже в то время, но не обращали друг на друга внимания.
— Вернемся к нашему человеку на необитаемом острове, — сказал Юлий. — У него есть ружье, которое символизирует количество боевых судов, необходимых для поддержания внутри Империи закона и порядка. С этим оружием он добывает себе еду и охотится на хищников, вроде наших дорогих сепаратистов. Еще у этого человека есть пушка, и эта пушка символизирует количество судов, которые есть на самом деле, то есть наш космический флот. Море вокруг человека пустынно, и возможность, что к нему кто-нибудь приплывет, чрезвычайно мала.
— Я так и не понял, почему этому парню на острове не нужна пушка, — сказал Карсон.
— Это потому что я еще не закончил, — сказал Юлий. — Вероятность, что к этому человеку приплывут враждебно настроенные чужаки, один к миллиону. И один к тысяче миллиардов за то, что это будет другой одинокий чувак на плоту и с точно такой же пушкой. Глупо предполагать, что во всей бесконечной Вселенной на одном сравнительно небольшом клочке космического пространства найдутся две цивилизации, стоящие на одной и той же ступени технологического развития, которая и делает возможной войну между ними. Если к этому человеку приплывут дикари на своих лодках, он отобьется от них и с одним ружьем, а если к нему пожалует авианосец с полным боевым снаряжением, то ему никакая пушка не поможет.
— Глубокая мысль, — сказал Клозе. — Настолько глубокая, что в ней можно утонуть.
— Если вдруг к нам и прилетят, — сказал Юлий, — то сам факт, что прилетели к нам, подразумевает превосходство иной расы над нашей собственной, так что воевать с ней нам будет просто нечем. А если мы сами кого-то найдем, то технологическое преимущество будет на нашей стороне. Но лично я думаю, что, если и есть в округе разумная жизнь, она находится в эмбриональном состоянии и мы ее просто не замечаем.
— Ну а вдруг?
— Что — вдруг? Что? Подумай сам, Вселенная бесконечна, и время в ней тоже. Человечество — песчинка на фоне этой пустыни. Песчинка, несомая ветром. И какова вероятность того, что рядом с ней будет пролетать точно такая же песчинка?
— Довольно большая, — сказал Клозе. — В пустынях песка полно.
— Но песчинки все разные, — сказал Юлий. — И курс двух песчинок вряд ли может быть параллельным долгое время.
— Метафора с пустыней ни к черту не годится, — сказал Клозе. — С островом было еще куда ни шло, но пустыня — полная фигня. Даже у тебя бывают проколы.
— Тогда наливай, — сказал Юлий.
Клозе налил.
— За девчонок, — провозгласил Юлий. — За загорелых девчонок с Эдема, которых мы навестим сразу же, как выпутаемся из этой войны.
Они выпили.
— Это не война, — сказал Клозе, ставя пустой стакан на стол и прикуривая сигарету из пачки Юлия. — Это — антитеррористическая операция.
— Когда террористов десятки тысяч человек, то это уже война, — сказал Юлий. — Давай хотя бы в узком кругу называть вещи своими именами. Мы говорим «антитеррористическая операция», подразумевая войну. Мы говорим «отлетал свое», подразумевая смерть в боевом вылете. Мы говорим «сепаратист», подразумевая врага.
— Мы говорим «девчонка», подразумевая проститутку, — подхватил Клозе.
— Не надо об этом, — взмолился Карсон. — Юлий, ты намекаешь, что нам не нужен такой большой флот?
— Именно, — сказал Юлий. — Более того, большой флот может стать смертельно опасным для Империи. Когда куче военных нечего делать, я сейчас не говорю о беднягах, занятых на этой планете, они дуреют. А дурные военные могут выкинуть что угодно.
— Например? — осведомился Клозе.
— Какой-нибудь адмирал может объявить себя императором и попытаться захватить власть. Или просто хапнуть себе пару планет с целью поиграть в «войнушку». Это закон жанра, — объяснил Юлий. — Если ружье есть, то рано или поздно оно все равно выстрелит, несмотря даже на желания своего хозяина.
— Совсем недавно это была пушка, а не ружье, — заметил Клозе.
— Это неважно, если вы понимаете, что я имею в виду.
— А если не понимаем?
— Тогда это тем более неважно, — сказал Юлий. — Наливай.
— Я давно хотел тебя спросить, — сказал Клозе. — Почему тебя так зовут? Это как-нибудь связано с Древним Римом?
— А то, — сказал Юлий. — Папаша был без ума от Цезаря.
— Не повезло, — сочувственно сказал Клозе.
— Мне как раз повезло, — сказал Юлий. — Моего старшего брата зовут Гай.
— Интересно, а как зовут твоего отца?
— Старого поганца зовут Питер. Подозреваю, что дед, в отличие от него, был нормальным человеком.
— Гай, — сказал Клозе, словно пробуя слово на вкус. — Юлий. Гай. Юлий. Гай.
— А самого отвратного из наших сторожевых псов всегда звали Брутом, — сказал Юлий.
— У тебя, случаем, нет сестры по имени Цезарина?
— Нет. Сестру маме удалось отстоять.
— И как ее зовут?
— Зачем тебе знать, как зовут мою сестру? — подозрительно спросил Юлий.
— Просто так, — сказал Клозе.
— Я не обязан удовлетворять твое праздное любопытство, — сказал Юлий.
— Не обязан, — согласился Клозе. — Но все-таки как ее зовут?
— Пенелопа, — сказал Юлий. — Мама с ума сходит по Гомеру.
