ГЛАВА 3
В полете Клозе решил следовать старому обычаю космонавтов дальней разведки и перестал бриться. За полтора месяца у него отросла солидная рыжая борода, и он стал напоминать Юлию викинга из исторической реконструкции. Не хватало только рогатого шлема и большого обоюдоострого топора.
На решение Клозе отпустить бороду не могли повлиять ни заявления Юлия, что с бородой Клозе выглядит смешно, ни присутствие на борту женщины.
Женщина на борту дальнего разведчика — явление настолько удивительное и редкое, что у ВКС и примет на такой случай не оказалось. На больших боевых кораблях женщины присутствовали в качестве членов экипажа или обслуживающего персонала, и там с этим свыклись, но в дальнюю разведку женщин раньше не брали.
Никогда.
Первопроходчицей оказалась доктор Джей Остин, ксенобиолог. Она принадлежала к той породе заумных и некрасивых женщин, которых Клозе терпеть не мог. Поэтому он все время провоцировал ее, обращаясь к ней не иначе как «мэм».
Впрочем, Алана Мартина он звал «доком», а Георгия Снегова — «профом», что тоже не приводило ученых-мужчин в дикий восторг.
Уже полтора месяца все пятеро ютились на борту имперского разведбота дальнего радиуса действия «Одиссей». Это был маленький корабль, добрую половину которого занимал ходовой реактор и двигательный отсек. Вооружение кораблей такого класса было минимальным — пара пушек и несколько торпед. Основная ставка делалась на скорость и маневренность.
Правда, на судне Юлия с оружием дела обстояли получше. Для разведки боем на корабль установили вспомогательные огневые системы, что еще в два раза уменьшило жилое пространство разведбота.
Капитанская каюта была похожа на шкаф. Лежа на койке, Юлий мог дотянуться рукой до любой стены и лишь чуть-чуть не доставал до потолка. Остальные каюты были еще миниатюрнее, поэтому пассажиры старались большую часть времени проводить в кают-компании. Они проводили бы там и все время, если бы не Клозе.
В принципе, второй пилот «Одиссея» вел себя нормально… для Клозе. Просто, в отличие от Юлия, успевшего привыкнуть к стилю поведения барона и порой ведущего себя ничуть не лучше, ученые никак не могли адаптироваться к постоянным провокациям и сугубо военным шуткам.
Большую часть полетного времени Юлий проводил в кресле первого пилота, рассчитывая траектории для гиперпрыжков, поэтому Клозе обладал полной свободой действий в плане общения с гражданским персоналом. И пользовался этой свободой напропалую.
Вот и сейчас Юлий только что вошел в кают-компанию, чтобы принять участие в таком важном мероприятии, как ужин, и застал разглагольствующего Клозе на окончании какой-то гневной тирады. На этот раз объектом нападения оказалась доктор Остин.
— Таким образом, из всего вышеизложенного можно сделать выводы, что алхимия, френология и ксенопсихология являются лженауками. — Клозе завершил длинный монолог. Юлий ничуть не жалел, что не успел к его началу.
— Вы ошибаетесь, Генрих, — сказала доктор Остин. Клозе терпеть не мог, когда его зовут по имени. Наверное, доктор об этом знала. — Ксенопсихология является весьма уважаемой наукой и существует уже больше двухсот лет.
— Алхимия тоже существует достаточно долго, — сказал Клозе. — Но никто не называет ее наукой. Я еще могу понять ксенобиологию — мы встретили много чужих видов жизни. Но ксенопсихология изучает то, чего нет, ибо все эти чужие виды жизни — неразумны.
— Ксенопсихология занимается построением теоретических моделей поведения инопланетных цивилизаций.
— Это все равно, как если бы строительство лодки доверили человеку, который никогда не видел воды.
— Ваша аналогия неуместна.
— Человек, который никогда не видел воды, не может построить ничего в принципе, — вмешался Снегов. — Потому что он умер от жажды. Еще в детстве.
— Хм, — задумался Клозе. — А ведь верно.
— Так его, Георгий, — одобрил Юлий профессора. — Все его построения гроша ломаного не стоят, потому что они абсолютно лишены логики.
Юлий взял в автоподатчике свою порцию того, что условно можно было называть «едой». Сегодня кто-то попытался заставить автоповара сотворить рагу. Но единственное блюдо, которое автоповар хорошо умел готовить, — это тосты.
К сожалению, корабль был слишком мал, и нормальный камбуз на нем просто не поместился.
— И ты, Брут, — возмутился Клозе. — Не ожидал.
— Сюрприз. Кроме того, я — не Брут. Я — Юлий.
— А вы знаете, что Брутов было двое? — спросил Снегов. — Марк Юний Брут и Децим Юний Альбин Брут. Оба были военачальниками и оба участвовали в заговорах против Цезаря. Первый — более удачно.
— Они были родственниками? — поинтересовался Клозе.
— Полагаю, что да.
— Георгий, я редко могу составить вам компанию и не хотел бы терять время на обсуждение древней истории, особенно когда у нас есть проблемы поважнее, — сказал Юлий. — Расскажите лучше, что вы думаете о корабле Чужих.
— Чужой — это старый эпитет для обозначения представителей иной разумной жизни, и он носит явный негативный оттенок, — заявила доктор Остин. — Лучше использовать термин «братья по разуму».
— Лично я никогда не признаю таракана-акселерата своим братом по разуму, — сказал Клозе.
— Я не думаю, что они произошли от тараканов.
— Мне плевать, от кого они произошли. Главное, что они выглядят как самые натуральные тараканы. И вы никогда меня не заставите назвать эту тварь «братом».
— Похоже, что у них разума куда больше, чем у вас, Генрих.
— Туше, мэм, — сказал Клозе. — Одно очко в вашу пользу.
— Не обращайте на них внимания, Георгий, — сказал Юлий. — Капитана вашего судна интересует корабль чужих братьев по разуму.
— Чужие братья по разуму — это куда лучше, — признал Клозе. — Главное, что не мои.
— Второй пилот, окажите любезность капитану и заткнитесь.
— Есть, сэр.
— Самый важный момент — на корабле отсутствует гипердвигатель, — сказал Снегов. — Корабль может двигаться на скорости, близкой к скорости света, но совершить гиперпространственный прыжок он не способен. Скорее всего, они не открыли гиперпространство. Это очень важно для нас, потому что в таком случае мы имеем явное преимущество в скорости.
— Скорость — это еще не все, — сказал Клозе. — Решающим фактором любой космической битвы является огневая мощь. Мы можем напасть на их флот и отскочить на скорости, в которой мы имеем преимущество, но свои планеты с их пути мы убрать не в состоянии. А эвакуировать сорок восемь миллиардов человек — задача несколько трудновыполнимая. И потом — куда?
— Верно, — сказал Снегов. — Технологическое превосходство не имеет решающего значения при тотальном численном перевесе противника. Если, конечно, это не превосходство в несколько порядков.
— Но такого превосходства у нас нет? — уточнил Юлий. В принципе он это знал и раньше, их с Клозе очень долго вводили в курс дела, но мнение профессора было ему интересно. Вдруг оно окажется более оптимистичным.
— Нет. Уровень технологий чуть ниже, но очень близок к имперскому. Если они стоят с нами не на одной ступени, то на соседней.
Клозе опять заржал.
— У меня есть один знакомый, — объявил он, — который перечислил мне три фактора, делающих невозможными звездные войны. Первый — пришельцев нет в принципе. Второй — если они есть, то мы не совпадаем с ними в пространстве и во времени. Третий — если они есть, и мы совпадаем с ними и в пространстве и во времени, то должен не совпадать уровень нашего развития.
— Очень разумный знакомый, — сказал Снегов. — Все так и есть, и я даже могу назвать вам четвертый фактор — совсем необязательно, что пришельцы будут агрессивно настроены. Это называется законом больших чисел. Вселенная — достаточно большая штука, знаете ли. Если там, куда мы летим, мы на самом деле встретим флот вторжения Чужих, можете считать, что нам феноменально, катастрофически не повезло. Кто этот ваш знакомый? Я был бы не прочь с ним побеседовать.
— Мы уже беседуем, — сказал Юлий. — Это я. Признаю, я облажался, и мой чертов второй пилот не забудет мне этого до конца жизни.
— А ты больше не строй из себя пророка, капитан.
— Ваш друг скор на язык и невоздержан в своих суждениях, — сказал Снегов. — И как вы его терпите?
— Мы — не друзья, — отрезал Клозе. — И потом, он сам такой. Только сейчас он не может быть полностью таким, потому что на него давит бремя капитанской ответственности. А на меня не давит.
— Что это значит, вы — не друзья? — удивился Снегов.
— То и значит, — сказал Клозе.
— Позвольте, но я читал ваши досье…
— Что?! — возопил Клозе. — Вы читали наши досье?
— Конечно. Должен же я знать, кому вверяю свою жизнь и безопасность. К тому же, вы наверняка читали мое личное дело.
— Бегло пролистывал. Оно слишком длинное.
— Ваше ничуть не короче.
— Он читал мое досье! — воскликнул Клозе. — Читал досье! Гражданский!
— У меня, как вы понимаете, есть допуск и к более секретной информации. У всех нас он есть.
— Невероятно, — сказал Клозе. — Уму непостижимо. Империи угрожает нашествие гигантских тараканов. Гражданские читают досье военных. Куда катится этот мир?
— Вы не пробовали свои силы в театре, Генрих? — поинтересовалась доктор Остин.
— Только в цирке, мэм.
— Вы были клоуном, разумеется?
— Нет, дрессированным тюленем.
— Это очень похожие амплуа.
— Детский сад, — сказал Юлий. — Первый в моей жизни корабль, а я командую детским садом. Вот что действительно уму непостижимо.
— Так вот, я читал ваши досье. — Сбить Снегова с мысли казалось делом невозможным. — Вы служите вместе более трех лет. Вы вместе летаете в боевые рейды. Вы вместе сидите на гауптвахте, вместе проводите свой отпуск. А когда один из вас потерял истребитель в бою, второй вернулся за ним.
— Это была ошибка, о которой я жалею до сих пор, — признался Юлий. — Мне следовало оставить его на болоте. Если бы повстанцы его подобрали, война на Сахаре уже давно закончилась бы. Он развалил бы их структуру изнутри. Задемагогировал бы их до смерти.
— Вас двоих послали в дальний поход, требующий от пилотов слаженности и психологической совместимости. И после всего этого вы утверждаете, что вы — не друзья? Кто же вы тогда? Любовники?
— Чур меня, — сказал Клозе. — Я гетеросексуален и крайне этим горд. А если бы я был чуть постарше, проф, то за такое предположение обязательно вызвал бы вас на дуэль и пронзил бы чем-нибудь острым и железным.
— Едва ли. Я не дворянин… Генрих.
— А я всего лишь барон. Мою честь таким поединком не запятнать.
— Я должен заметить, что у вас очень странные взаимоотношения, молодые люди, — сказал Снегов.
— Они основаны на взаимной ненависти, — объяснил Клозе. — Мы настолько ненавидим друг друга, что боимся, как бы одного из нас не ухлопал кто-нибудь посторонний. Это было бы несправедливо по отношению к оставшемуся.
— Довольно точное определение, — признал Юлий. — А что-нибудь еще любопытное в чужом корабле было?
— В корабле — вряд ли. Кое-что любопытное было в самом пришельце, — сказал Снегов.
— Опаньки, — сказал Клозе. — Что именно, проф?
— Я не специалист и попрошу доктора Остин поправить меня, если я ошибаюсь, но у обнаруженного нами существа слишком маленький объем мозга, чтобы он мог вместить в себя разум, подобный человеческому.
— Это хорошо, — сказал Клозе. — Я даже думать не хочу, что мой разум может быть подобен разуму таракана. Но что это значит?
— Мы столкнулись с другой формой жизни, — сказала доктор Остин. — Мне, как ученому, сложно судить о степени разумности данного индивидуума, имея на руках лишь его труп. Мы не можем судить, какой должен быть объем мозга разумного существа, используя для сбора статистических данных лишь пример человека.
— Лично я думаю, что этот Чужой был ограниченно разумен, — сказал Снегов. — И мог выполнять только определенные функции или, если хотите, записанную в его мозге программу. Я думаю, что их цивилизация делится на классы и подобна общественному устройству обычных земных муравьев. Класс рабочих, класс воинов, класс инженеров, класс производителей…
Юлий немного подумал и решил, что эта теория ему не нравится.
— Эта теория мне не нравится, — сказал он. — И я готов объяснить, почему. Ограниченно разумные существа не строят космических кораблей. А для поддержания среднего интеллектуального уровня цивилизации, в которой существуют ограниченно разумные представители, в этой самой цивилизации должны присутствовать и сверхразумные существа. А это означает, что если вы, Георгий, вне всякого сомнения, очень умный человек и разумнее Чужого пилота в несколько раз, то эти сверхразумные твари в несколько раз разумнее вас. И это мне категорически не нравится.
— Мне тоже, — сказал Клозе. — Таракан не должен быть разумнее человека. А если он и может быть разумнее, то он должен быть такого размера, чтобы я мог доказать свое интеллектуальное превосходство при помощи тапка.
— Доктор Остин, имеет ли теория профессора право на жизнь? Могут ли виды, подобные земным муравьям, эволюционировать настолько, чтобы достичь уровня космических полетов?
— Точно сказать трудно. Земные муравьи точно не могут. Им элементарно не позволит их размер. В мозге размером с булавочное острие разум уж точно не появится.
— А в этот момент муравьи сидели под землей, пили пиво, травили анекдоты и рассуждали, может ли разум зародиться в мозгу у примата, — сказал Клозе.
— Остроумная версия, — одобрил Снегов. — В сущности, что мы знаем о муравьях?
— Вы, может быть, чего-то и не знаете, а я знаю все! — отрезала доктор Остин, и Юлий окончательно решил, что профессор ему нравится.
— Подведем итоги, — предложил Клозе. — Чужой — это омерзительная белковая кислорододышащая тварь, возможно разумная, возможно не очень, которая похожа на таракана и умеет летать в космосе. При одном взгляде на нее меня тошнит, а мы летим навстречу, возможно, миллиону таких тварей. Удивительно радостная перспектива.
— Я против использования таких слов, как «омерзительная» и «тварь» по отношению к этим существам, — сказала доктор Остин, и Юлий окончательно решил, что она ему не очень нравится.
Он не мог составить определенного мнения только об Алане Мартине, астрофизике. Тот почти всегда составлял им компанию во время приема пищи, но большую часть времени молчал.
— Выбор слов в частных разговорах, имеющих место в мое свободное время, я всегда оставляю за собой, — отрезал Клозе. — И если там, куда мы летим, действительно полно этих тварей, то, скажу честно, я предпочел бы воевать с ними, а не вести переговоры и гулять под луной. Человечество никогда не уживется с такой мерзостью в одной галактике.
— Нельзя судить только по их внешнему виду. Кстати, У меня он не вызывает столь неприятных эмоций.
— Бывают извращения и похуже, — сказал Клозе. — Давайте проведем небольшой эксперимент. Нас здесь пять человек, и пусть каждый скажет, нравится ему внешний вид этих тараканов или не нравится. Только честно. Мое мнение вы знаете. Капитан, ваше слово.
— Они отвратительны, — сказал Юлий. — Я понимаю, это антропоцентризм, но ничего не могу с собой сделать. Полагаю, они еще и воняют.
— Ясно, — сказал Клозе. — Мэм, вы желаете что-нибудь добавить к своему мнению?
— Я только повторю, что мне они не неприятны, и я готова начать с ними диалог.
— Диалог с тараканами, — сказал Клозе. — Проф, ваше слово.
— Мне жаль противоречить доктору Остин, но я скорее соглашусь с капитаном, — сказал Снегов. — Вот если бы это были какие-нибудь бабочки или стрекозы… Но тараканы… Брр…
— Док? — позвал Клозе.
Астрофизик вздрогнул, оторвался от созерцания своей пустой тарелки и поднял глаза на присутствующих.
— Скорее да, чем нет. Они довольно неприятны. Но я считаю, что одного этого мало, чтобы начать с ними войну.
— Мне тоже жаль, что военные обнаружили их первыми, — сказала доктор Остин. — Наши ВКС вообще, и УИБ в частности, очень агрессивно настроены.
— УИБ не является частью ВКС, — сказал Клозе.
— Мы настроены не агрессивно, а осторожно, — сказал Юлий. — Мы обнаружили чужое присутствие на своей территории. Пусть это был один небольшой корабль, но он был вооружен и не собирался обнаруживать себя. Что это, если не разведка? А теперь к границам нашей территории, вполне возможно, двигается флот, в полтора раза больший, чем флот Империи. Мы просто обязаны исходить из того факта, что это начало вторжения. Иначе нас следует назвать предателями интересов человечества. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Зря вы расписываетесь за все человечество, капитан, — отрезала ксенобиолог.
Генерал Краснов ошибся. Звание полковника не вызывало у ученых совершенно никакого уважения. Может быть, все дело в том, что я слишком молод, подумал Юлий. Если бы генерал отправился сам…
То ничего бы не изменилось. Эти трое гражданских экспертов побаивались репутации Краснова, но и только. На борту «Наполеона» они имели смелость даже препираться с ним и вступали в полемику по любому пустяковому поводу. Лучше других вел себя только Снегов. Лучше, но ненамного.
— Может быть, я не прав, мэм, — сказал Юлий. — Видит Бог, мне очень хотелось бы ошибаться.
Юлия разбудил осторожный стук в дверь.
Поскольку помещения маленького суденышка не запирались изнутри, это был явно не Клозе. Тот открывал все двери ногами.
Значит, кто-то из пассажиров. Какого лешего им не спится?
— Войдите, — сказал Юлий, накидывая халат.
— Я вас не разбудил? — поинтересовался Снегов с порога. Входить по большому счету было некуда.
— Разбудили, Георгий, — сказал Юлий. — Но ничего страшного в этом нет. Я не люблю спать. Сон — это бессознательное состояние, которое отнимает у меня время и приближает к смерти. Что-то случилось?
— Нет-нет, я просто хотел бы с вами поговорить.
— Здесь слишком тесно, — сказал Юлий.
— В кают-компании сидит ваш д… второй пилот. А мне хотелось бы разговора тет-а-тет.
— Пойдемте в пилотскую кабину, — предложил Юлий.
В кабине Юлий сел в свое кресло, а Снегов устроился в кресле второго пилота. Особого любопытства к внутреннему убранству кабины пилотов эксперт по космическим кораблям не выказал.
Наверное, и не в таких доводилось сиживать.
— Вас что-то беспокоит, Георгий?
— Честно говоря, меня беспокоит многое. Аналитики и привлеченные к этому делу независимые эксперты высказывали разные версии происхождения этих чертовых возмущений, но, мне кажется, делали это только тля того, чтобы лишний раз продемонстрировать остальным уровень своего интеллекта. Девяносто процентов за то, что эти возмущения вызваны большим количеством кораблей, двигающихся с релятивистскими скоростями.
— Значит, это все-таки флот?
— Думаю, что так. Очень большой флот.
— Но это ведь необязательно флот вторжения, — сказал Юлий.
— Необязательно, — согласился Снегов. — Мы не можем ничего сказать с уверенностью, ибо столкнулись с чужой формой разума. Мы не в силах понять мотивы их действий, ибо мы их еще даже не видели. Но, подумайте сами, дипломатическая миссия не требует такого количества кораблей.
— Может быть, с их точки зрения, очень даже требует.
— А как вы сами думаете?
— Я, наверное, антропоцентрист. Я рассуждаю с человеческой точки зрения. Это война.
— Я знаю, почему я здесь. Наш корабль готовится вступить с Чужими в огневой контакт. А я должен сделать выводы о характеристиках их кораблей.
— Сначала мы должны просто позволить им себя обнаружить, — сказал Юлий. — Остальное — по обстоятельствам.
«Одиссей» отправился в поход с борта дредноута «Наполеон», расположившегося на самой границе Человеческой Империи. Туда он и должен был вернуться по окончании полета. Контр-адмирал Руис, на время попавший в прямое подчинение УИБ, был полностью в курсе целей их задания. Экипаж дредноута — нет.
Для всех непосвященных они совершали обычный разведывательный полет.
Юлий не знал, сколько еще кораблей стартовали с «Наполеона» с аналогичным заданием. Он задавал этот вопрос Краснову, и тот ответил, что «Одиссей» — единственный.
Юлий в это не верил. Ситуация была слишком сложной, чтобы поставить исход разведки в зависимость от одного судна. Но Краснов утверждал, что он не верит в разделение ответственности. Он заявил, что при отправке нескольких кораблей их экипажи могут понадеяться друг на друга, в результате чего цели задания не будут достигнуты.
Юлий полагал, что Краснов врет.
— Но вы полагаете, что огневого контакта не будет? — уточнил Снегов.
— Я не знаю, — сказал Юлий. — Я, конечно, военный, но я не люблю воевать. Может, они нас обнаружат и просто пролетят мимо. А может, нам придется пульнуть в них торпедой, чтобы они нас обнаружили. Такого варианта развития событий мне хотелось бы избежать.
— Вы — очень редкий военный, — сказал Снегов. — Не в том смысле, что не любите воевать, но в том, что вам уже доводилось. В последние двадцать лет в боевых действиях участвовало не более одного процента имперских военнослужащих. Но я думаю, что эта ситуация, к сожалению, скоро изменится.
— Вот как?
— Вы не все знаете, — сказал Снегов. — Корабль Чужих был обнаружен в поясе астероидов во время поисков линейного крейсера «Бушующий».
— Это я знаю.
— Но, как вы думаете, почему контр-адмирал Симони, инициатор «потери» корабля, решил, что крейсер должен «пропасть» именно там?
— Потому что это наиболее удобное место в зоне ответственности самого Симони.
— И потому что за последние пятнадцать лет там пропало уже восемь военных кораблей. Ни одного крейсера, конечно, и вся информация была тщательно засекречена, а потери списывались во всей Империи, но…
— А откуда вы об этом знаете, Георгий? И откуда у вас допуск к информации, которая недоступна мне?
— Я много лет дружу с генералом Красновым и являюсь внештатным аналитиком УИБ.
— Почему Краснов мне ничего об этом не сказал? О других пропажах?
— Я вам говорю. Неужели вы думаете, что я это делаю вопреки воле генерала?
— Вряд ли, — сказал Юлий. Но Снегов мог бы предоставить ему всю информацию и пораньше, не за считаные дни до первого контакта. — Хотя бы один из пропавших кораблей нашли?
— Нет.
— Вы думаете, что это проявление агрессии Чужих? — Восемь пропавших кораблей за пятнадцать лет — это больше половины всех потерь ВКС, считая и локальный конфликт на Сахаре. Статистическим скачком такое явно не объяснишь.
— А на что это еще похоже?
— Может, они нас просто изучали.
— Вам самому хочется стать объектом такого изучения?
— Нет. А зачем вы мне все это говорите? И почему именно сейчас?
— Сколько у нас времени до прибытия в расчетную зону?
— Два дня. Чуть меньше.
— Не рискуйте лишний раз, капитан.
— У меня есть план полета, Георгий. Я могу действовать только в его рамках.
— Я понимаю. Но наша основная цель — вернуться.
— Я помню. Вам страшно, Георгий?
— А вам разве нет?
— Страшно, — сказал Юлий. — Я вообще-то по жизни трус.
— По вашему послужному списку заметить это довольно трудно.
— Прочитав мой послужной список, вы боитесь, что я, сломя голову, брошусь в бой? В безнадежный бой с превосходящими силами противника?
— Нет. Я просто не хочу, чтобы вы слишком увлекались.
— Мы вернемся, Георгий, — сказал Юлий. — Я вам это обещаю.
Он был бы рад, если бы был твердо уверен, что способен сдержать свое обещание.
Юлий был убежден, что, как только Снегов покинет пилотскую кабину, его место тут же займет Клозе. Так и случилось.
— Наобщались, полуночники?
— Ага.
— Чего он хотел?
— Очевидного, — сказал Юлий и вкратце изложил Клозе историю с восемью пропавшими кораблями.
Клозе присвистнул.
— И до полета нам ничего не сказали?
— Поблагодари Снегова, что мы узнали об этом хотя бы сейчас.
— Обязательно поблагодарю, — сказал Клозе. — Ситуация становится все более веселой с каждой новой минутой полета.
— Ага.
— Думаешь, будет война?
— Скорее всего.
— Таких войн у нас еще не было. По сравнению с ней даже война за основание Империи покажется детской ссорой в песочнице.
— Да.
— Ты удивительно немногословен сегодня.
— Угу.
— Но ведь не исключена возможность ошибки. Может быть, там вообще нет никаких кораблей.
— Может.
— А может быть, они летят с мирными целями.
— Может.
— Как ты в целом, капитан?
— Нормально.
— Эта война оправдает наше пребывание в армии.
— Эта война может стать для нас последней.
— Брось. Таракан, какой бы здоровый и умный он ни был, не сможет победить человека. Человек — это звучит гордо. А таракан — это звучит мерзко.
— УИБ так и не придумало пришельцам официального названия.
— Неудивительно. Кстати, ты знаешь, что на корабле Чужих не нашли средств связи. Даже ничего похожего. Что ты об этом думаешь? — сказал Клозе.
— Это же очевидно, — сказал Юлий. — Единственным известным нам средством связи, способным опередить корабль, движущийся с релятивистскими скоростями, является гиперсвязь. Но теория гиперполей им, судя по всему, неизвестна. А это значит, что самым быстрым средством доставки информации для них являются сами их корабли.
— Или они телепаты.
— Я не верю в телепатию на такие расстояния.
— Ты вообще ни во что не веришь, — сказал Клозе.
— Это не ваше дело, второй пилот.
— Слушаюсь, командир.
