Часть вторая
ТАНЕЦ В РАЮ
ГЛАВА 1
Юлий лежал на пляже, и теплое тропическое солнце ласкало его своими лучами. Глаза Юлия были закрыты под темными очками, он просто лежал и слушал доносящийся до него плеск воды и гомон отдыхающих.
Юлию было хорошо по нескольким причинам.
Ему было тепло, и он мог валяться на пляже без одежды.
Война и негостеприимная заболоченная Сахара временно оказались от него очень далеко, и перспектива вернуться к боевым действиям в ближайшем будущем ему не светила.
Ему дали майора, и он ждал нового назначения. И совсем не факт, что это новое назначение снова приведет его на Сахару.
Была только одна вещь, которая не давала ему покоя, но Юлий собирался разобраться с ней в течение… Он не знал, сколько конкретно времени ему на это потребуется, но знал, что не успокоится, пока не доведет дело до конца.
Рядом что-то зашуршало, и на Юлия полетели теплые брызги.
— Поаккуратнее, — сказал Юлий. — Ты мне мешаешь.
— Ты же ничего не делаешь, — сказал капитан Клозе.
— Вот и не мешай мне ничего не делать.
— Пиво будешь?
— Холодное?
— Стал бы я предлагать целому майору теплое пиво?
— Давай. — Юлий открыл глаза и взял бутылку из руки Клозе.
Смотреть на голого Клозе было смешно. Ему восстановили правую ногу, но на ней еще не успели вырасти волосы, тогда как его левая нога была покрыта густыми рыжими порослями. Юлий как-то посоветовал Клозе побрить вторую ногу, но тот отказался, сообщив, что бритье ног не входит в перечень тех занятий, которыми пристало заниматься барону.
Клозе прилетел на Эдем через неделю после Юлия. Ему тоже предоставили двухмесячный отпуск. Встретиться им не составило особого труда — ВКС селили своих офицеров в ограниченном числе отелей.
— Я только что познакомился с одной весьма аппетитной цыпочкой, — сказал Клозе. — Думаю, у меня получится.
— Где это ты с ней познакомился?
— В воде.
— А что у тебя должно с ней получиться?
— Секс.
— О, нет! — простонал Юлий. — Три последних ночи ты провел в борделе, возвращаясь в отель в семь утра, и тебе все еще не хватает секса?
— Так то за деньги, а это — по любви.
— По какой еще любви? Ты знаешь ее десять минут.
— И за это время в моем сердце успела вспыхнуть страсть.
— Которая погаснет к утру.
— Как знать, — сказал Клозе, валясь в шезлонг с пивом в одной руке и сигаретой в другой.
— Как хоть ее зовут?
— Такими интимными подробностями я еще не интересовался, — сказал Клозе.
— Ты просто маньяк.
— Нет, я — самец.
— Очевидно, самец кролика.
— Ты просто завидуешь.
— Я более разборчив в своей сексуальной жизни.
— Тебе просто никто не дает.
— Это целому майору-то?
— Пока ты голый, никто не видит, что ты майор.
— Такова жизнь, — сказал Юлий.
— Когда я шел в военную академию, у меня был план стать полковником в сорок лет, а к пятидесяти получить собственный корабль. Похоже, что я несколько опережаю свой график.
— Сплюнь, — сказал Юлий. — Стивенс, например, тоже уже должен был стать майором, но в ближайшее время ему это не светит.
Стивенсу, который, как и Клозе, катапультировался во время достопамятной стычки с «деструктором», которого не было, повезло не так сильно. Он выжил, но попал в плен к повстанцам. Отсутствие нормальной связи здорово затрудняло переговоры между руководством ВКС и лидерами мятежников, и процесс обмена пленных обещал затянуться минимум на полгода. Стивенс заслужил своего майора, но ему не могли присвоить очередное звание, пока он находится в плену. Карьера всегда была для Стивенса на первом месте, и он сейчас, наверное, на стенку лезет.
Юлий уже узнал, кто был тем самым парнем из «синей» группы, который протаранил «деструктор» и позволил Юлию с Клозе его добить. Юлий сожалел, что Карсон, Дэрринджер и другие парни отлетали свое. Операция «Всплеск» на данный момент занимала первое место по потерям среди пилотов во время «полицейской операции» на Сахаре. В общей сложности, если посчитать все три ударных отряда, с нее не вернулись двадцать пять человек.
Из «синей» группы выжил один только Стивенс, и тот был в плену.
Начальство простило Юлию утопленный в болоте истребитель. После того как Юлий и Клозе расколошматили ныне официально несуществовавший «деструктор», им простили бы все что угодно.
— Скажи лучше, у тебя прошли суицидальные настроения? — поинтересовался Клозе. — Или тебя все еще беспокоит выбор оружия, из которого ты хочешь пустить себе пулю в лоб?
— Мои суицидальные настроения отступили на второй план, — признался Юлий. — Но они могут вернуться, если нас снова пошлют на Сахару.
— Теперь ты сплюнь, — сказал Клозе.
— Слева от меня лежишь ты.
— Тогда постучи по деревяшке.
— Наклонись поближе, а то вставать неохота.
— Судя по твоему постоянному хамству, тебя записали в графья по ошибке.
— Это ты еще с моим папой не знаком.
— Неужели он хуже тебя? Мне это сложно представить.
— Просто у тебя недостаток воображения, — сказал Юлий.
— Я же говорил, что ты хам. Который час?
— Пятнадцать третьего. — Юлий глянул на часы — единственный его предмет одежды на данный момент. Если не считать темные очки. — Тебе зачем?
— Мне надо в штаб округа, — сказал Клозе. — Забрать отпускные и «боевые».
— Не забудь надеть хотя бы шорты.
— Я думал, для визита в штаб округа надо надевать парадный мундир, — сказал Клозе.
— Ты на Эдеме, сынок, — сказал Юлий. — А Эдем — это рай.
После пляжа Клозе, в шортах и сандалиях, отправился в штаб округа, а Юлий, в таком же наряде, в бар при отеле «Лазурный», в котором они остановились.
Юлий ловил себя на мысли, что в последнее время он пьет все больше и больше. Это его немного раздражало, но сделать с собой он ничего не мог. Он был слишком силен, а потому сам не мог с собой справиться.
В баре было темно и прохладно. Юлий взгромоздился за стойку, поздоровался с барменом по имени Эдди и заказал как обычно. Эдди подал ему бокал коньяка.
В баре «Лазурного» постоянно было полно пилотов, мнящих себя ассами, и Юлий принципиально не надевал майку, когда ходил в это заведение. При виде сорока одного наколотого на бицепсе черепа — «деструктор» Юлий все же посчитал за одного, хотя и не имел права никому рассказывать о его былом существовании, — молодежь тушевалась и не лезла к ветерану. Юлий ходил бы в другие бары, но там постоянно было полно гражданских, а они раздражали Юлия еще больше.
Несмотря на повышение и возможный перевод, Юлий все еще хотел покинуть армию, хотя и не представлял, чем он будет заниматься. Наверное, политикой, думал он. Происхождение у меня подходящее, уметь там вроде бы ничего не надо, а нелюбовь к остальным людям… Покажите мне хотя бы одного политика, который бы любил людей.
Первый император, создатель Империи, был диктатором и тираном, который пришел к власти, перешагивая через горы трупов и переплывая моря крови. Юлий понимал, что звучит это банально, но это было правдой.
Такие мысли Юлий никогда не озвучивал, но…
Возможно, в те времена всеобщего хаоса централизованное руководство было жизненно важным для существования всего человечества, как это утверждают учебники истории и имперская пропаганда, а может быть, и нет. Юлия тогда не было на свете, а доверять суждениям других людей он не мог. Первый император мог вполне оказаться кровавым маньяком, возжаждавшим власти и не гнушавшимся никакими средствами.
Он провозгласил себя Первым императором Человеческой Империи, а людей, которые помогли ему утопить конкурентов в крови, назначил дворянами. Юлий подозревал, что Хьюго Морган, первый граф этой фамилии, был тем еще пиратом.
Постепенно эти люди остепенились, озаботились дать своим детям приличное образование, те сделали то же самое со своими детьми, и через четыреста лет эта цепочка привела к рождению Юлия.
Юлий был благодарен своим предкам за то, что он родился графом, но пиетета к их мнению не испытывал.
По большому счету, сейчас монархия его вполне устраивала. Но он не сомневался, что, если бы ему довелось родиться простолюдином, сама идея такого общественного устройства приводила бы его в ярость.
А нынешние простолюдины относились к ней вполне спокойно. Конечно, сейчас им были открыты почти все пути: они могли занимать любые должности, не требующие родства с императорской фамилией, и они могли даже получить титул за выдающиеся заслуги. Но ведь были и времена дикого мракобесия, когда какой-нибудь барон мог застрелить обычного человека только потому, что тот пришелся ему не по вкусу. А восстаний и мятежей все равно было возмутительно мало.
Неужели остальные люди довольствуются тем, что есть, и ко всему привыкают? Неужели никто не склонен задавать себе вопрос, а почему на свете все устроено так, а не иначе? Неужели никто не хотел для себя большего?
Юлий находил, что это так, и презирал остальную часть человечества.
Юлию нравились отдельные личности, но не все человечество в целом. Поэтому он и не хотел служить в армии. Идея отдать жизнь за тупую, серую и аморфную массу не вдохновляла его на подвиги.
Он был сибарит и мизантроп. Свой личный комфорт он всегда ставил превыше государственных интересов.
В половине пятого в бар зашел высокий молодой человек в белых парусиновых брюках, белой рубашке и легких туфлях на босу ногу. Все обитатели Эдема отличались превосходным загаром, но этот человек был смугл от рождения. Еще у него были черные волосы и нос с горбинкой.
Молодого человека звали Асад ад-Дин, он был помощником военного атташе при консульстве независимой планеты Хорезм на Эдеме. Иными словами, он был шпионом.
Увидев Юлия, шпион приветливо махнул рукой и взгромоздился на соседний табурет. На Хорезме царил халифат, а Асад был каким-то дальним родственником одного из визирей. Они познакомились с Юлием на одном из многочисленных приемов, устраиваемых матерью Юлия в их загородном поместье в Европе, и, несмотря на то, что религия запрещала Асаду пить, Юлий считал его своим приятелем.
Юлий был обрадован, когда узнал, что Асад находится на Эдеме. Он не особо рассчитывал на сотрудничество, в каких бы то ни было неофициальных вопросах, когда обращался в консульство на Эдеме, и с Асадом ему неожиданно и незаслуженно повезло.
Они пожали друг другу руки. Асад заказал у бармена воды.
— Воды? — переспросил Эдди.
— Воды, — подтвердил Асад. — Желательно минеральной. У вас ведь есть вода?
— У нас есть вода, — сказал Эдди. — Но кто ходит в бар для того, чтобы пить воду?
— Я, — сказал Асад.
Эдди пожал плечами и поставил перед Асадом стакан с охлажденной минеральной водой. Юлий воспользовался случаем и заказал еще бокал коньяка.
— Слишком много пью, — пожаловался Юлий Асаду.
— Бывает, — сказал Асад.
— Хорошая у вас религия, — сказал Юлий. — Полезная для здоровья.
— Мусульмане курят, — сказал Асад.
— Это не так страшно.
— Кому как, — сказал Асад. Он не курил. — Ты можешь принять мусульманство. Тогда тебе тоже будет запрещено пить.
— Я не смогу бросить, — сказал Юлий. — Я впитал алкоголь с молоком матери. Фигурально выражаясь, конечно. Вот если бы мне с детства говорили, что алкоголь — грех…
— То, насколько я тебя знаю, ты спился бы годам этак к пятнадцати.
— Ты жесток в своих суждениях, — сказал Юлий.
— Но справедлив, — сказал Асад. — Откуда ты узнал, что я на Эдеме?
— Я и не знал.
— Тогда какого шайтана ты обратился в наше консульство?
— Это мутная история, — сказал Юлий. — И я хотел бы пролить на нее свет.
— С каких пор тебя интересует что-то кроме выпивки и баб? Когда ты успел так измениться?
— Не слишком давно.
— Понятно. Как твоя военная карьера?
— Я теперь майор.
— Поздравляю.
— Не с чем. Ты знаешь, как я отношусь к армии. Это все папаша.
— Достойный и мудрый человек.
— Не тебе судить. Ты с ним рядом не жил.
— И сожалею об этом. Думаю, я мог бы многому у него научиться.
— В основном, плохому, — сказал Юлий.
— А как твой брат?
— Он подполковник.
— И это все, что ты о нем знаешь?
— Он служит на другом конце Галактики.
— А твоя сестра?
— Вот-вот выскочит замуж.
— Это Пенелопа-то? Как летит время! Еще буквально позавчера я помогал ей залезать на ее пони…
— Это когда такое было? — насторожился Юлий. — Что-то я такого не помню.
— Тебя тогда не было на Земле. Ты учился в академии.
— Ты случайно не подбивал клинья к моей сестре? — подозрительно спросил Юлий.
— Вы оскорбляете меня своими подозрениями, граф.
— Ты говоришь сейчас, как один мой знакомый.
— Хороший знакомый?
— Полный идиот.
— Интересно, как в разговорах с другими своими знакомыми ты характеризуешь меня.
— Я о тебе в разговорах с другими своими знакомыми даже не вспоминаю.
— С тобой так же трудно разговаривать, как и раньше.
— Ничего в этой жизни не дается нам легко. Как ты получил назначение в этот рай?
— Отец помог.
— Везет же некоторым с родителями, — сказал Юлий. — Мой отец и пальцем о палец ради меня не ударит. Меня сослали в чертову дыру, в которой идет война и где меня могли убить в любую секунду, а старый хрыч и бровью не повел.
— Наверное, он не хочет, чтобы его обвинили в том, что он помогает своему сыну в ущерб другим военным.
— В этом его нельзя даже заподозрить.
— Он занимает слишком высокий пост, и его репутация должна быть белее снега.
— Интересно, что ты об этом заговорил. Ты хоть знаешь, что такое снег?
— Хорезм сильно похож на Землю. У нас бывают зимы, знаешь ли.
— Зато на Эдеме снега никогда не бывает.
— Откуда снег в раю? — спросил Асад. — Так о чем ты хотел со мной поговорить?
— Мое общество тебе уже наскучило и ты хочешь уйти?
— Нет, но я предпочел бы разобраться с делами, а потом уже наслаждаться твоим обществом. Я люблю последовательность.
— Я не хочу разговаривать здесь, — сказал Юлий. — Давай прогуляемся по улице.
Они вышли из полумрака бара на залитую солнцем улицу. Улица была вымощена булыжником, вдоль пешеходной мостовой через каждые двадцать метров стояли деревянные скамейки. Дома на улице были каменные, не выше шести этажей. Вся архитектура на Эдеме была архаичной. Здесь делали все, чтобы помочь туристам забыть о течении времени.
Здесь не было часов, кроме тех, что туристы привозили с собой. Движение наземного транспорта было ограничено отдельными районами. Воздушный транспорт не имел права летать над городами. Конечно, это было неудобно, если человек куда-то опаздывал, но на Эдеме никто никуда не спешил.
Это был рай. И Новая Ялта, в которой сейчас находился Юлий, была кусочком этого рая.
— Я слушаю, — сказал Асад.
— Примерно двадцать лет назад, а может быть, и чуть больше, ваша, вне всякого сомнения, миролюбивая планета приобрела списанный имперский крейсер класса «деструктор», — сказал Юлий. — Я хотел бы знать дальнейшую судьбу этого крейсера.
— И это все?
— Представь себе, да.
— А зачем тебе надо это знать?
— Просто надо.
— Хорошо, — сказал Асад. — Давай присядем. Я не могу работать с компьютером на ходу. То есть, в принципе, могу, но зачем создавать себе и прохожим лишние неудобства?
Они присели на свободную скамейку. Юлий, естественно, сразу же закурил.
Асад достал из кармана портативный компьютер, и его пальцы задвигались над виртуальной клавиатурой. Асад мог вывести изображение перед собой, но предпочел этого не делать, чтобы не привлекать внимания прохожих, и удовольствовался маленьким встроенным дисплеем.
— В интересующий тебя промежуток времени наша миролюбивая планета приобрела пять имперских крейсеров класса «деструктор», — сообщил Асад. — «Стремительный», «Решительный», «Король Карл», «Яростный» и «Пилигрим».
— И ведь наверняка в адмиралтействе есть люди, которые получают деньги за придумывание этих названий, — вздохнул Юлий.
— Мы их переименовали, — сказал Асад.
— Ты можешь узнать, что с этими крейсерами стало после?
— «Ифрит», бывший «Яростный», «Гул», бывший «Король Карл» и «Силат», бывший «Пилигрим», до сих пор находятся у нас на вооружении.
— Я вижу, у вас тоже проблема с названиями. А куда делись «Стремительный» и «Решительный»?
— Были проданы. Один почти сразу, другой — через пять лет эксплуатации.
— Ты можешь узнать кому?
— «Стремительный» был изначально обещан нашим соседям — планете Бигар. Они бы купили его у вас сами, но так как мы приобретали сразу нескольких кораблей, то нам предоставили оптовую скидку и вышло дешевле. Полагаю, «Стремительный» до сих пор у бигарцев.
— Ты можешь узнать это точно?
— С этого терминала — нет. Но я могу навести справки, когда вернусь в консульство.
— Ты сделаешь это для меня?
— Да.
— А что случилось с «Решительным»?
— Продан некоему Роману Ольховскому, имперскому предпринимателю. Но вполне может быть, что это подставное лицо и на самом деле крейсер предназначался кому-то другому.
— Зачем частному лицу боевой корабль?
— Может, он в детстве недоиграл в «пилотов и пиратов». А может, просто коллекционирует модели.
— Ты можешь разузнать и о нем?
— Могу, но поскольку Ольховский является имперским подданным, тебе это сделать легче.
— Я не могу интересоваться этим делом по своим каналам.
— Почему?
— Потому, что официально никакого дела не существует.
— Вот как? — Асад изогнул правую бровь. Одну. У Юлия никогда так не получалось. — Меня интересуют подробности.
— Я не имею права тебе их рассказывать.
— После того, как я обещал тебе помочь?
— Я сказал, что не имею права. Я не сказал, что не буду. Но ответь мне на еще один вопрос. Хотя бы на одном из этих крейсеров был главный калибр?
— Конечно, нет. Ты же знаешь вашу политику в этом вопросе.
— Не вооружай друзей, потому что они могут стать врагами.
— Что-то вроде того. Так что стряслось с этим крейсером?
— Ты никому не расскажешь?
— Клянусь бородой Пророка!
— Я его сбил.
— Ты?
— Я.
— Крейсер?
— Да.
— В одиночку?
— Нет, мне помогали. Я, как бы это сказать, нанес «удар милосердия».
— Вы что, с кем-то воюете?
— С сепаратистами Сахары.
— Откуда у этих идиотов крейсер?
— Именно это я и хотел бы узнать.
— Ты думаешь, что это был один из наших крейсеров?
— Была такая информация.
— Откуда?
— От нашей разведки. Нам сказали это на предполетном брифинге. И знаешь, что самое интересное? У того крейсера был главный калибр.
— Значит, это не наш.
— Я уже ни в чем не уверен, — сказал Юлий. — Разведка утверждала, что это один из бывших ваших крейсеров и у него нет главного калибра. А потом все в один голос стали утверждать, что никакого крейсера вообще не было.
— Мы не поддерживаем сепаратистов, — сказал Асад. — Сахара от нас слишком далеко, и нам нет от этого никакой выгоды.
— Это верно, — вздохнул Юлий. На Хорезме отсутствовало производство, использовавшее тетрадон. Основной спрос на этот металл проистекал из самой Империи. — Когда я могу рассчитывать на твою информацию?
— Завтра к утру тебя устроит?
— Лучше во второй половине дня. Я поздно встаю.
— Отпускник, — сказал Асад.
— Кто бы говорил, — сказал Юлий. — Ты вообще тут живешь.
Когда Юлий вернулся в свой номер, там уже был Клозе. У капитана имелись собственные апартаменты, расположенные на два этажа выше, но Клозе утверждал, что у Юлия лучше вид из окна. Юлий заметил, что так и должно быть, потому что он майор, а не какой-то там капитан, на что Клозе послал его на фиг.
Клозе валялся на застеленной горничной кровати Юлия и листал свежий выпуск «Плейбоя» с голографическими фотографиями и трехмерной анимацией. Журнал он принес с собой — Юлий не любил порнографии.
— Встречался со своим арабом?
— Он вовсе не мой араб, — сказал Юлий. — И я не уверен, что он в принципе араб. А ты, между прочим, расист и грязная германская свинья.
— Кто бы говорил. Англосаксонский выродок с именем паршивого итальяшки.
— Мне кажется, иногда ты забываешь, что ты — всего лишь барон.
— Как у вас там все прошло?
— Нормально. Он пообещал помочь. Но дело осложняется тем, что у них было целых пять кораблей, попадающих под наше описание.
— Хреново. Ты уверен, что не зря все это затеял?
— Нет.
— Я так и думал, — сказал Клозе. — У меня плохие предчувствия по поводу этого крейсера. Зря ты решил корчить из себя частного детектива.
— Я хочу знать, кто нас подставил.
— А ты уверен, что нас подставили?
— Нет. Дерьмо случается иногда и без посторонней помощи. Но гораздо чаще без нее все-таки не обходится.
— Ты воспринял эту историю слишком лично.
— Меня пытались убить.
— О, не заводи эту шарманку снова. Какие у тебя планы на вечер?
— Пока никаких.
— Предлагаю пойти куда-нибудь.
— А как же твоя цыпочка, с которой ты как бы познакомился на пляже, даже не узнав ее имени? — ехидно спросил Юлий. — Она тебя больше не заводит?
— Она дала мне неправильный адрес, — вздохнул Клозе. — Я туда звонил, а к фону подходит какой-то мужик. Коварная змея. Если я встречу ее еще раз, то обдам холодным презрением.
— Ха! — процитировал Юлий одного знакомого им обоим сержанта.
