Книга четвертая
Крылышки божьей коровки

Ивана разбудило неясное ощущение тревоги. Он немного полежал, пытаясь определить его источник, но ощущение шло откуда-то издалека и потому было расплывчато, непонятно. Иван зевнул, потянулся и посмотрел на будильник. Часы показывали начало четвертого. Он прислушался к своим ощущениям. Волк был где-то рядом, Иван чувствовал его достаточно четко и от этого успокоился.

Он успел заварить крепкого душистого чаю со зверобоем, когда к крыльцу подъехал почтовый электромобиль. Иван подошел к двери и бесшумно распахнул ее буквально за мгновение до того, как толстая, уставшая тетка-почтальон протянула руку к кнопке видеодомофона.

— Ой! — Она испуганно отшатнулась, но, разглядев в полумраке холла одинокую мужскую фигуру, шумно выдохнула и спросила несколько осипшим от испуга голосом: — Воробьев Иван Сергеевич?

Иван вежливо склонил голову:

— Да.

Она облегченно перевела дух и протянула белую пластиковую доставочную карточку:

— Вам «молния», международная. Иван взял телеграмму и приложил кредитную карточку к доставочной. Тетка повернулась к машине и… взвизгнув, рванула внутрь, одним махом проскочив через весь немаленький холл к открытой двери в комнату. А причина ее испуга, бесшумно возникшая у нее за спиной, проводила ее равнодушным взглядом своих глаз-угольков. Иван удивился. Северо-западное направление уже давно считалось этакой негласной вотчиной Собора. Большинство окружающих успели привыкнуть к тому, что на свободно гуляющие тотемы можно было наткнуться в любое время суток. И столь бурная реакция на появление волка была не очень понятна. Он пригляделся повнимательней. Кожа тетки явно была слишком смуглой для начала лета в средней полосе России, и, кроме того, она что-то невнятно бормотала, причем, похоже, на иврите. Иван понимающе покачал головой. Похоже, репатриантка. Последние несколько лет поток возвращавшихся из эмиграции резко усилился, и среди новых иммигрантов были не только люди, возвращающиеся на когда-то покинутые места. Существенная часть была увезена из России еще в детстве, а некоторые даже родились за границей. Потому это возвращение скорее напоминало новую эмиграцию. Но так же как их матери и отцы когда-то устремились в неизвестность с надеждой на лучшую жизнь, выросшие дети последовали по их дороге, но уже в обратную сторону. Хотя, наверно, им было несколько легче. Ведь они все-таки возвращались. Но тетка, похоже, была из поколения тех, кто еще помнил разруху, нищету и беспредел перелома, и на всю жизнь впитала в себя страх того времени. Она испуганно пялилась на волка из-за Ивановой спины. Волк сидел у нижней ступеньки на самом краю дорожки. Он действительно выглядел внушительно. Ростом с крупного дога, густая шерсть, красновато блестящие глаза и черный провал пасти с крупными, ослепительно белыми зубами. Страшноватое зрелище для неподготовленного зрителя.

— Не бойтесь, — он аккуратно поддержал тетку под локоток, — он вам ничего не сделает. Тетка нервно всхлипнула:

— Ну и собачка у вас, я и не почуяла, как она подкралась.

— Это не собачка, это волк.

— Что-о-о? — Тетка округлила глаза. — Ручной?

— Не совсем, но это не важно, он вас действительно не тронет.

Тетка растерянно смотрела на Ивана. Он ободряюще улыбнулся. Она хотела что-то сказать, но сдержалась. Видимо, пришла к выводу, что лучше поскорее покинуть это странное место и по возможности не прибегая к помощи его ненормального хозяина. Тетка вновь перевела взгляд на дорожку. Волк сидел неподвижно, как изваяние. Она перекрестилась и осторожно, слегка одеревенев, спустилась с лестницы и бочком двинулась к электромобилю. Явно с трудом преодолевая жгучее желание припуститься бегом.

Тетка добралась до машины, быстро юркнула внутрь и, уже захлопнув дверцу, приоткрыла окно и высунула красное от возмущения лицо в окошко:

— Ну, чудик! Живете невесть где, волки вокруг шляются…

Волк очнулся от своей каменной неподвижности и медленно повернул голову, ярко блеснув в предрассветном сумраке красными зрачками. Тетка осеклась, прянула внутрь, и в следующее мгновение машина, как испуганная газель, рванула с места.

Волк, проводив взглядом красные огоньки, осуждающе глянул на Ивана, фыркнул и легко взбежал по ступенькам.

Он обошел холл, деловито обнюхав углы, и занял привычное место на коврике у камина, где стояла миска с мясом. А Иван принялся размышлять над причиной своей ночной тревоги. Теперь он знал ее абсолютно точно: Сноурт.

Всю информацию он получал либо на адрес компании, либо, если дело было строго конфиденциальное, электронной почтой. Телеграмму-"молнию" на домашний адрес мог прислать только кто-то из Перуновых братьев, но этот маленький кусочек пластика донес ощущение крепкого мужского тела, клекота сокола в небесной сини и скрипа ковбойских сапог.

Иван допил свой чай, поставил чашку в автомойку, вынул из кармана телеграмму и пробежал глазами текст: "Мистер Воробьев! Мистер Сноурт после автокатастрофы находится в больнице в чрезвычайно тяжелом состоянии. Согласно ранее отданным на этот случай распоряжениям передаю Вам составленный им текст:

«Волк! У меня серьезные проблемы! Срочно приезжай. Собор оставляю на тебя. Будь осторожен! Фил».

Секретарь мистера Сноурта мисс Памела Тарлтон".

Он сделал несколько звонков и собрал вещи. Уже выпала роса. Пока шел к гаражу, изрядно промочил ноги. Волк, как обычно, исчез, едва вышел за порог. Иван пискнул пейджером, поднимая воротную стенку гаража, и вывел «моллер» к распахнутым воротам усадьбы. У самых ворот из ближних кустов мелькнула серая молния и влетела в открытое окно машины. Иван почувствовал, как тяжелая машина еле заметно качнулась и с заднего сиденья потянуло запахами клевера, смородины и мокрой шерсти.

«Моллер» грузно выехал за ворота и помчался по прямой как стрела дороге, постепенно набирая скорость отрыва. Примерно через минуту он оторвался от асфальта и начал набор высоты. Иван включил автопилот и покосился через плечо. Волк, растянувшись на всю ширину заднего сиденья, сладко подремывал. Почувствовав взгляд Ивана, он открыл глаза и повел ушами, но, тут же поняв, что к нему не обращаются, вновь смежил веки. Иван снял телефонную трубку и набрал номер Риги. Через минуту в трубке раздался сонный голос Нилса:

— Лудзю?..

— Ниле, это я.

В трубке немного помолчали.

— Что-нибудь случилось?

— Забирай себе казахстанские зерновые контракты.

— Не понял…

— Я уезжаю. Сам понимаешь, такие контракты долго не залежатся.

— Да, но… — Ниле окончательно проснулся, однако поверить в такую удачу пока не мог.

— Можешь воспользоваться моей сетью. Я уже послал факсы брокерам и торговым агентам.

— Сколько? — В голосе Нилса зазвучали нотки истого бизнесмена.

— О цене поговорим, когда вернусь.

— Ты вышибаешь у меня почву из-под ног своим благородством. — В голосе Нилса звенела радость. — Надолго едешь?

— Не знаю. Полгода, год. Как получится.

— Понятно. Опять твой Собор SOS прислал? Прошлый раз, помнится, ты пропал на полтора года в Индии, куда теперь?

Иван вздохнул, вспомнив телеграмму:

— В Штаты.

— Ну-ну, счастливого пути. — Ниле помолчал. — Уму непостижимо! Бросить такие контракты! Это же золотое дно! Чудик ты все-таки. Со зверем едешь?

— А как же. Он на заднем сиденье дрыхнет.

— Привет передавай. — Ниле в свою очередь вздохнул. — Взять, черт побери, да и вступить в ваш Собор, а? Только вот машину менять придется.

— Зачем?

— А я тотемом медведя возьму, как он в «бентли» залезет? — Он хохотнул. — Ладно, бывай!

— Бывай!

На горизонте показались купола Новгородского аэропорта.

Иван опустился у переходного мостика, зарулил на платную стоянку, вылез из машины и пошел на площадку, где стоял его старенький «Гольфстрим-Су». Он давно уже мог позволить себе «боинг» «USA-1» или президентский «ИЛ-1100», но Иван привязывался к вещам так же, как и к людям, чрезвычайно редко меняя те, что служили ему верой и правдой. К тому же эти монстры имели крейсерскую всего в два Маха, а «Гольфстрим-Су» все три. Да и полоса ему требовалась намного скромнее.

Пилот был уже на месте. Как обычно, чисто выбрит, слегка надушен и в безукоризненно отутюженном комбинезоне с эмблемой компании. Лицо немного опухшее со сна. Он приветствовал своего хозяина с обычной для него чопорностью вышколенного английского дворецкого и четко доложил:

— Самолет заправлен и полностью готов к вылету. Разрешите получить полетное задание? Иван кивнул:

— Благодарю, Николай Олегович. Мы должны как можно скорее попасть в Нью-Йорк, юридические формальности оформите сами.

Иван держал самолет в этом аэропорту уже лет десять, так что с формальностями было покончено достаточно быстро. Когда таможенник, любезно подъехавший к самолету, уже проставил все отметки в паспорте, Иван наконец увидел Костика, мчащегося на подножке аэродромного электротранспортера. Сокол на его плече сердито клекотал и помахивал крыльями, с трудом удерживая равновесие. Костик спрыгнул на ходу и побежал к самолету. Сокол полетел над ним.

— Привет, шеф! — Он сунул таможеннику, который бросил на него неодобрительный взгляд, свой паспорт и повернулся к Ивану: — Прошу прощения, прибыл, как смог быстро.

Иван нарочито сердито покачал головой:

— Где это видано, чтобы босс ждал своего секретаря? Опять дома не ночевал?

— Виноват! Молодой! Исправлюсь! А зачем я вам понадобился, а?

Шеф-пилот неодобрительно покосился на Костика и вздохнул. И почему это у солидного бизнесмена, каким он знал Ивана, такой шалопаистый секретарь? Вообще, пилот считал, что Костик получил это место только потому, что был одним из братьев Собора. В компаниях, принадлежащих Ивану, едва не половина персонала имела тотемы. Он сам был крестным отцом многих из них. Но шеф-пилот не входил в их число и даже гордился тем, что получил свою должность только благодаря своим талантам первоклассного пилота, а не подобному своеобразному блату. Но в случае с Костиком он был не совсем прав. При том стиле работы, что исповедовал Иван, Костик был идеальным секретарем.

Когда закончился набор высоты и сокол, отлипнув от сгиба локтя старшего брата, куда его вдавило перегрузкой, подлетел к волку и опустился ему на лапу, Костик спросил:

— Проблемы, босс?

Иван молча протянул телеграмму. Костик быстро пробежал ее глазами и потер рукой подбородок. Слов не требовалось, они знали друг о друге очень многое. И кто, как не брат по Собору, мог понять, что значит просьба Перунова брата.

— Ну и?

— У тебя в Нью-Йорке, помнится, были кое-какие знакомцы? — спросил Иван.

— И знакомки, — улыбнулся Костик.

— Вот и хорошо. Походишь, послушаешь, поспрашиваешь. Чтобы достать Фила, надо было очень постараться. А столь серьезные усилия неизбежно оставили хоть какой-нибудь след в этом всеамериканском Вавилоне.

Костик кивнул, ему не требовалось долгих объяснений и кучи дополнительных вопросов. Потому-то Иван и держал его секретарем.

— Послушайте, шеф, мне очень не нравится подобное начало. Я считаю, что Сноурта надо привезти сюда. Купите ему курс в «склифе» или в Илизаровском центре в Кургане. Вряд ли в Штатах найдется больше двух центров подобного уровня. Не зря же вы вбухиваете туда столько денег ежегодно, а нам так будет намного спокойнее.

Иван не ответил, но Костик и не ждал ответа. Он высказал предложение, а какое уж решение будет принято — это дело Ивана.

— А пока я, пожалуй, последую примеру наших ребят, — улыбнулся Костик, глядя в угол салона.

Иван проследил за его взглядом и тоже не сдержал улыбки. Зрелище действительно было забавное и в дикой природе невиданное. Сокол уткнул клюв в бок волку и безмятежно дрыхнул. А волк, свернувшись калачиком, заботливо укрыл птицу хвостом.

— Вот истинный пример заботы о подчиненных, — съехидничал Костик и, утопив кнопку на подлокотнике, принял горизонтальное положение. — До Нью-Йорка еще час, подремлю.