Книга: Собор
Назад: Часть II Поиск
Дальше: Книга четвертая Крылышки божьей коровки

Часть III
Последняя схватка

1

Иван перегнулся через планшир. С высоты борта до белых, пенистых верхушек волн было метров двадцать, но даже на такую высоту долетали мелкие, соленые брызги. ТАКР «Адмирал Кузнецов» был еще достаточно молод. Но он по-прежнему оставался самым мощным боевым кораблем всего Российского флота, на двух третях поверхности земного шара ему нашлось бы совсем немного соперников. Один из них как раз маячил на горизонте. Иван посмотрел на вытянутый, блинообразный силуэт американского авианосца «Карл Винсон». Эта посудина была не первой свежести, но судьба явно благоволила к нему больше, чем к российскому кораблю.
— Э-э-э, господин Воробьев?
Иван повернулся. Стоящий перед ним капитан первого ранга пытался сохранить на лице вежливую мину, но сквозь нее все время прорывалось раздражение. Еще бы, найдите морского офицера, которому бы понравилось, что на его корабль в период выполнения ответственнейшей боевой задачи вдруг, откуда ни возьмись, свалилась непонятная компания, напоминающая бродячий цирк мелкого пошиба. Но это еще можно было выдержать, если бы не шифрограмма Главного штаба ВМФ, по сути отдававшая самый могучий корабль всего Российского флота в полное подчинение этому бродячему цирку.
— Слушаю вас.
— На ваше имя поступила шифрограмма из… Москвы. — На открытой всем ветрам палубе, да еще под прицелом доброй сотни окуляров, направленных на них с американской эскадры, существенная часть которых была установлена на довольно специфической аппаратуре, старпом решил воспользоваться общегеографическим обозначением адресата, отправившего шифрограмму.
Иван кивнул:
— Благодарю вас. Я сейчас поднимусь.
Лощеный каперанг поклонился и, заложив руки за спину, неторопливо проследовал дальше, будто совершал обычный обход корабля. Однако его спина выдавала бурю чувств. Эти люди не только превратили сей славный корабль в посмешище, но еще и умудрились сделать курьера из его старшего помощника. Та шифрограмма, что установила этот дурацкий порядок подчинения, самым жестким образом обязала ограничить круг общения этих лиц только капитаном корабля и его старшим помощником. Иван усмехнулся про себя и направился к «башне», высокой многоэтажной надстройке, в которой располагались основные органы управления ТАКРом.
Их перебросили на корабль прямо из Афганистана. «Адмирал Кузнецов» к началу кризиса как раз совершал дружественный визит в Индию. А к тому времени, когда их группа обнаружила базу террористов в западных отрогах Гиндукуша, корабль получил боевую задачу, определенную как: «Обозначить присутствие России в зоне Персидского залива». Поскольку ни на что большее даже столь могучий отряд Российского флота в составе самого ТАКРа и группы обеспечения — двух больших противолодочных кораблей пятьсот семьдесят пятой серии, лишь немногим уступавших «Адмиралу Кузнецову» годами, и транспорта снабжения — рассчитывать не мог. У американцев в заливе уже были сосредоточены два авианосных соединения, имеющие в своем составе более сорока кораблей, и корабли продолжали подходить. Хотя некоторые считали, что со стороны американцев подобные действия были скорее условным рефлексом, чем действительной необходимостью. Со времен ТОЙ войны в заливе, как только где-то в мусульманском мире затевался переполох, американцы тут же нашпиговывали его своими кораблями. Так что пребывание этого маленького отряда русских кораблей в Персидском заливе могло бы считаться образцовым примером бесполезной траты времени и денег. Но кому-то в Москве пришло в голову, что присутствие российской эскадры, ничего не решая с военной точки зрения, при неких гипотетических условиях могло бы принести некоторые политические выгоды. А ситуация складывалась таким образом, что впору было хвататься за соломинку. И адмирал, командующий эскадрой, получил приказ. После двух дней допросов и напряженной работы лучшей команды аналитиков СВР стал понемногу вырисовываться вероятный маршрут дальнейшего поиска, и лучшую базу для временного размещения группы сложно было представить.
В отсеке шифровальщиков Ивана уже ждал адмирал. Все шифрограммы для их группы зашифровывались адмиральским кодом, а поскольку он каждый день получал две шифрограммы с информацией о последних изменениях обстановки, то такие встречи стали уже привычными. Но, несмотря на это, на лице адмирала можно было прочесть следы волнения. Возможно, все дело было в том, что эта шифрограмма пришла не в полдень или в десять часов вечера, как в предыдущие дни, а в три часа пополудни. И для них это могло означать все, что угодно. От отзыва в Москву, в чем Иван сильно сомневался, до координат места посадки самолета, на котором успели увезти первую боеголовку. Вчерашняя шифрограмма сообщала, что это был «ИЛ-76», до момента своего исчезновения летавший под украинским флагом. Главарь террористов, кажется, обладал изощренным чувством юмора. Похитив русскую боеголовку, он нанял для раскодирования взрывателей русских же специалистов, навербованных из числа нищенствующих научных сотрудников многочисленных российских НИИ, а для перевозки собирался использовать самолеты, разработанные и построенные в Советском Союзе и летающие под флагом республик, входивших в состав СССР. Ну что ж, чувство юмора необходимо даже сумасшедшим и подонкам. Однако, как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий.
Адмирал молча протянул ему листок с шифрограммой. Иван пробежал его глазами и по уже выработавшейся привычке разгладил и сунул в щель уничтожителя. Сообщение было кратким. Им предписывалось перейти в положение часовой готовности к вылету и сообщалось, что основные инструкции будут доставлены сегодня вечером специальным курьером в Эль-Кувейт. Адмиралу предлагалось выслать вертолет для доставки курьера на борт корабля. Кроме того, сообщалось, что для координации дальнейших действий на борт «Адмирала Кузнецова» должны вскоре прибыть представители ЦРУ и Моссад. Что совершенно не согласовывалось с требованием Ивана обеспечения максимальной конфиденциальности. Но после того как им не удалось захватить боеголовки в пещерном городе и стало ясно, что поиск придется продолжать на территории третьих стран, его надежды хотя бы частично скрыть участие Собора в этом деле стали довольно эфемерными.
— Я уже получил приказ Главного штаба ВМФ организовать встречу вертолета с представителями США и Израиля. — Голос адмирала был сух и спокоен, но на виске била синяя жилка, выдавая учащенный пульс.
Несмотря на недоумение и недовольство нарушениями всех мыслимых уставов и флотских традиций, у адмирала было несколько предположений по поводу того, почему эти странные люди вдруг получили такую власть над ним и его кораблем. Сообщения о том, что в результате специальной операции русскими найдена и захвачена одна из боеголовок, уже были широко растиражированы прессой. И если он не ошибся в своих предположениях, сейчас наступало время заключительного аккорда. И эти люди были как-то с этим связаны.
— Благодарю вас, — сказал Иван и вышел из отсека.
Оба вертолета прибыли уже на закате. Похоже, американцы были достаточно осведомлены о намерениях русских. Едва пилот адмиральского «КА-48», высланного в аэропорт Эль-Кувейта для встречи курьера и плотно прикрываемого на всем маршруте звеном грозных «СУ-38К», сообщил о подходе к кораблю, с палубы американского авианосца взмыл раскрашенный в желто-белые цвета спасательной службы флота Сикорски Эс-Эн-88 «Си Дрегон» и, развернувшись на фоне пылающего заката, устремился к «Адмиралу Кузнецову». А из радиорубки сообщили, что американцы просят немедленно принять на борт вертолет с их представителями. Это было совсем уж бесцеремонно, и адмирал чертыхнулся и сдернул с потолка микрофон, собираясь что-то раздраженно рявкнуть, но Иван остановил его:
— Пусть садятся одновременно.
Адмирал полоснул его злым взглядом, но инструкции были совершенно недвусмысленны, и потому он сдержался и сердитым голосом отдал команду.
На полетную палубу они спустились вчетвером — капитан корабля, флаг-штурман, Иван и Эльха. Кому как не ей встречать своих соотечественников и представителей могущественных союзников? Адмирал окинул взглядом быстро темнеющее небо, два вертолета, медленно снижающиеся над посадочными кругами, и пробормотал:
— Ладно, будем надеяться, на сегодня все сюрпризы закончились.
Но он оказался не прав. Когда из приземлившегося американского вертолета выкинули трап, то в первом, кто показался в дверном проеме, Иван узнал Ицхака Меира. Израильтянин был одет в комбинезон песочного цвета, высокие полевые ботинки, а на плечах нес высокий каркасный рюкзак армейского типа. Эльха вздрогнула и удивленно взмахнула ресницами, но тут же взяла себя в руки и, поджав губы, решительно двинулась вперед. Иван фыркнул. Похоже, ее жениха ожидает не слишком теплый прием. Он повернулся к уже севшему корабельному «КА-48» и тоже застыл от удивления. По шаткой лесенке на палубу спускался… Богородцев.

2

Налет на пещерный город, совершенный практически без потерь, и захват одной из боеголовок резко изменил мнение мировой прессы. Сначала, когда появились первые сообщения о том, что русским удалось вычислить и разгромить банду, похитившую атомные бомбы, и захватить одну из боеголовок, им не очень поверили. После громкого фиаско в Чечне, обрушившегося рубля и череды непрекращающихся скачков инфляции, а также шумных скандалов и разоблачений, со смаком расписанных всеми ведущими мировыми изданиями, рядовые обыватели, совокупное мнение которых как раз и является тем самым пресловутым могущественным «мировым общественным мнением», уже не воспринимали Россию как гордую, могучую страну, еще не так давно способную заставить считаться с собой любое государство или даже целые объединения государств. Для подавляющего большинства смысл слова «Россия» скорее переродился в географическое название некой местности, где живут патологически бедные, больные и убогие люди. А потому ничего путного ОНИ сделать не могут. И инцидент с атомными бомбами только подтвердил это мнение. Однако поток информации возрастал с каждым часом. И похоже, на этот раз режиссурой ее подачи занялся кто-то, имеющий представление о том, как это надо делать. Узнать что-то существенное можно было только от трех высокопоставленных чиновников МИД, Министерства обороны и МВД, а также у пресс-секретарей правительства и президента. Причем похоже, что тот, кто дергал за ниточки, на этот раз отобрал чиновников, невзирая на должности и звания, а исключительно за умение держаться на публике и общаться с наглой и настырной журналистской братией. Все трое пели в унисон, выдавая тщательно выверенные пакеты информации, и элегантно отбивали попытки журналистов узнать больше. К немалому удивлению акул пера, поднаторевших в выуживании информации через свои прикормленные «источники» в правительстве и силовых министерствах, на этот раз все попытки узнать что-либо существенное обходными путями также не принесли плоды. «Источники» либо невнятно ссылались на недоступность информации, либо прямо говорили, что «сверху» пришло четкое предупреждение о том, что если кто-то, кроме официально уполномоченных на то лиц, откроет рот — ему оторвут яйца. Корреспонденты западных агентств, привыкшие, что в России все можно купить, быстро взвинтили цену до немыслимых высот. Но стоило в «Дейли миррор» мелькнуть нескольким строкам, которых не было в официальных пресс-релизах, как через два часа после появления газеты у лондонских уличных разносчиков московского корреспондента газеты лишили аккредитации, а полковник из центрального аппарата МО, сболтнувший лишнее, оказался на нарах в Лефортове по обвинению в разглашении государственной тайны. (Скорость реакции указывала на то, что персонал всех зарубежных представительств России, отставив в сторону все дела, занимался отслеживанием публикаций.) После этого все рты захлопнулись намертво. Но и официальной информации с лихвой хватало для того, чтобы раскрутить сенсацию мирового масштаба. Русские, на удивление, не только быстро и эффективно «раскрутили» захваченную в пещерном городе информацию, но и с бепрецедентной открытостью делились ею и со спецслужбами других государств и с прессой. Так что небольшой скандальчик, который, уповая на журналистскую солидарность, попытался раздуть корреспондент «Дейли миррор», утих, не успев разгореться. Вся журналистская братия пребывала в состоянии наркомана, после недели ломки наконец дорвавшегося до шприца с великолепно очищенным героином. Когда в руки прет ТАКАЯ сенсация, можно сторговаться и о цене родной мамочки. Публикации уже вызвали несколько арестов бизнесменов в ФРГ, Италии и Японии и доставили массу неприятностей дюжине широко известных политиков и банкиров в США, Англии, Франции и Канаде. Причем, судя по нервной реакции некоторых официальных лиц, а также по некоторым другим признакам, понятным опытному взгляду, русские передавали в прессу не все подряд, а тщательно выверенные порции информации. Подводя под удар в первую очередь тех, кто наиболее воинственно ратовал за «усмирение» России. И ситуация мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов. Если еще несколько дней назад хорошим тоном считалось нравоучительно-снисходительное отношение к русским, даже с этаким оттенком презрения, то сейчас стремительно набирала силу тенденция ярого одобрения и призывов к широкому сотрудничеству с «реабилитировавшимися» русскими. Вновь пошли в ход ток-шоу и телемосты, в которых престарелые пенсионеры Пентагона и Госдепартамента вспоминали о том, что русские когда-то были врагом номер один и обладали возможностью полностью уничтожить США несколько десятков раз подряд. А высоколобые профессора вспоминали, как после чудовищно разрушительной Второй мировой войны русские сумели восстановить свою экономику буквально за считанные годы. Мир снова поворачивался к России лицом. У нее снова появился шанс.
Обо всем этом Ивану рассказал Богородцев, когда после «официального» ужина они остались вдвоем в адмиральской каюте. Ужин был по-адмиральски обильным и сопровождался возлиянием из запасов командира корабля, и потому сразу переходить к делам было неразумно. Они решили немного подождать с основным разговором и почти час беседовали на нейтральные темы. И только когда приятная легкость, окутавшая мозги после пары рюмок «Столичной», разлитых из торжественно извлеченной из адмиральского холодильника бутылки, запечатанной сургучной пробкой, практически рассеялась, Богородцев достал небольшой кейс, с которым он и прибыл на корабль. Оказалось, что кейс представляет собой какой-то прибор. Богородцев установил его на журнальный столик, нажал на большую клавишу, всмотрелся в загоревшиеся шкалы, покрутил небольшую черную рукоятку в нижнем углу компактного пульта и только потом повернулся к Ивану:
— Знаете, Иван Сергеевич, прежде чем перейдем к делу, я хочу спросить вас. Как вы находите вашего… временного руководителя?
Иван откинулся на спинку стула и в свою очередь спросил:
— Вы хотите меня предостеречь? Богородцев улыбнулся:
— Я чувствую, что мы смотрим на эту проблему одинаково.
— Я не совсем уверен, что наш временный руководитель действительно является проблемой, — хмыкнул Иван. — Но я… осторожен.
Богородцев посерьезнел:
— Не сомневайтесь… он очень похож на меня… прежнего. — Богородцев задумался. — Понимаете, такие люди — одаренные созидатели, но и не менее талантливые разрушители. Они трудоголики, не покладая рук возводящие здание собственной судьбы. Проблема в том, что чем выше становится здание, тем шире разрастаются пустоши вокруг него. В огне печей, обжигающих кирпичи для величественной постройки, сгорают дружба, привязанности, любовь, близкие люди и людские надежды.
Несколько минут в каюте стояла тишина, потом Богородцев снова заговорил:
— Он досконально изучил отчет об операции по захвату пещерного города, и мне показалось, что этот отчет его напугал. Видимо, он понял, что вы не из тех, кого можно контролировать. А поскольку вы играете первую скрипку в деле, которое должно стать краеугольным камнем его будущего взлета, то после завершения дела он вряд ли потерпит НЕЗАВИСИМЫХ свидетелей. Опасайтесь его, Иван Сергеевич. Если он решит, что вы можете представлять для него проблему, то постарается вас уничтожить. А он сейчас вошел в очень большую силу. Люди подобного склада проявляют себя именно в переломные, кризисные моменты, а он, несомненно, не менее талантлив, чем был… ну, скажем, Наполеон.
Иван нахмурился. Ситуация развивается так, как предсказывали волхвы, а он пока не может выйти из игры или хотя бы ненадолго отвлечься от основной задачи. Где-то там уже тикали невидимые часы. И если флажок упадет раньше, чем они доберутся до кнопки остановки, — погибнет очень много людей. И он подведет Эльху. Иван вздохнул:
— Спасибо за предупреждение, Константин Алексеевич, но я пока могу сделать не слишком много. — Он помолчал и добавил: — Прошу вас, ЕСЛИ мы столкнемся с ним напрямую, будьте поблизости. Мне будет легче справиться с ситуацией.
Глаза Богородцева сверкнули, в доли секунды выразив целую бурю чувств, и он медленно кивнул. Сдвинув крышку неглубокого отсека, устроенного в крышке кейса, он извлек бумажный пакет и сухо, будто отсекая весь предыдущий разговор, заговорил:
— Ваша акция произвела впечатление не только на широкую публику. Сведения о местах трех последних посадок украинского «ИЛ-76» поступили от американских разведывательных спутников. Наиболее предпочтительной является вторая точка посадки. Детальную разведку этой точки и прилегающей местности провели израильские «Ф-16». Взамен они потребовали, чтобы в состав группы на постоянной основе был включен их представитель…
Иван энергично мотнул головой, но Богородцев не дал ему ничего сказать.
— Руководство СТРАНЫ посчитало целесообразным удовлетворить их просьбу.
Выделенное голосом слово объясняло все. Иван прикрыл глаза. То, о чем предупреждали волхвы, стремительно накатывалось с неотвратимостью локомотива.
— Все-таки я не совсем понимаю, почему ОН пошел на это? — спросил Иван. — Не полный же он идиот?
Богородцев улыбнулся:
— Ну, это-то как раз просто. Руководство Израиля заявило, что ЕСЛИ наше руководство согласится на включение в состав вашей группы своего представителя, то они обязуются передать России боеголовку сразу же по ее обнаружении и без всяких дополнительных условий.
Это был беспроигрышный ход. НИКТО не мог отвергнуть такого предложения. Боеголовку необходимо было вернуть на территорию России. А сделать это, не имея на то согласия правительства Израиля, было бы практически невозможно.
— И кто же будет этим представителем? — тихо спросил Иван, подозревая, что уже знает ответ. И оказался прав.

3

Тройка «КА-48» шла с потушенными огнями. Где-то наверху выписывали восьмерки «СУ-38К» сопровождения, а еще где-то гораздо выше и на несколько десятков миль южнее величаво разрезали ночное небо два громадных американских «АВАКСа». Американцы дали понять, что будут корректно держаться в сторонке, но полностью выпускать ситуацию из-под контроля не собираются. Над головой мерно гудели турбины. «КА-48» были совсем новыми машинами, только начавшими поступать на вооружение флота, и в свете новых веяний вопросы акустического комфорта у них были проработаны намного лучше, чем на вертолетах старых образцов. Полчаса назад под брюхом машины промелькнул остров Бубиян, увековеченный в русских сказках под именем легендарного Буяна, на котором под бел-горюч камнем таились невиданные сокровища. Что, вероятно, не было таким уж большим преувеличением, поскольку во времена, когда эти сказки только складывались сказителями, остров этот, несомненно, был одним из крупных пиратских гнезд залива.
Иван глянул на море огней, проплывавшее справа по курсу. Они были уже на траверзе Басры. Но впереди еще был путь длиною в целую ночь. Слава богу, у «КА-48» сумасшедшая дальность полета. Иван отвернулся от иллюминатора. Мог ли он, возвращаясь после разговора со Старейшинами из зачарованного леса, представить себе, куда скоро занесет его судьба? И сколько разных людей, могущественных ведомств и государств окажутся завязанными в один клубок? Вообще, вся эта операция представляла из себя столь странную мешанину из жгучих взаимных подозрений и в то же время полного доверия, что просто оторопь брала. Иван покосился на израильтянина, сидящего в голове салона, и Эльху, с сердитым видом устроившуюся напротив. Вчерашний разговор с Меиром был краток и содержателен.
— Мне сообщили, — сказал Иван, — что вы назначены в нашу группу офицером связи. Так вот, я бы хотел знать, как вы представляете себе свои функции?
Меир развел руками:
— Мы с вами оба знаем, что именно является целью террористов. Я думаю, вам пригодится человек, который сможет обеспечить поддержку самой мощной спецслужбы этого региона и, кроме того, оперативно разрешить возникшие проблемы. — Тут он улыбнулся. — Тем более все наши силовые структуры сейчас стоят на ушах, и их реакция на не совсем понятное появление в области, которую мы считаем своей зоной ответственности, группы вооруженных незнакомцев может оказаться несколько… излишне нервозной. Несмотря на все официальные предупреждения вышестоящего руководства.
— И у вас есть такие полномочия?
— Я — старший офицер Моссад. Иван скептически усмехнулся:
— Я думаю, в среде старших офицеров армии найдется немало тех, кто посчитает, что лучше разбирается в ситуации, чем какая-то кабинетная крыса из Тель-Авива.
Израильтянин снова улыбнулся и извлек из внутреннего кармана вчетверо сложенный лист гербовой бумаги:
— Вы правы, такой вариант развития событий не исключен. Но у меня есть ЭТО. — И он протянул лист Ивану.
Тот пробежал глазами короткий текст на иврите, ниже продублированный еще и на английском, задержался на подписях и удивленно покачал головой. Он не особо разбирался в государственной иерархии Израиля, но в стране, которая со дня своего основания находится в состоянии перманентной войны, документ, подписанный премьер-министром, министром обороны и начальником генерального штаба, должен был открывать все двери. И очевидно, существовала большая вероятность того, что он будет полезным не только на территории Израиля. Можно было не сомневаться, что Моссад нашпиговал своими агентами все близлежащие государства. Особенно в свете полученной американцами информации о маршруте украинского «ИЛ-76».
— Что ж, но должен предупредить, для вас это будет нелегко.
— Я знаю, — очень серьезно ответил Меир.
Вертолет заложил легкий вираж. Иван опять посмотрел в иллюминатор. Они огибали какую-то россыпь огней. Офицеры в салоне удобно устроились на своих местах и, подоткнув под голову что-нибудь из снаряжения, уже дремали. Пожалуй, это был наиболее разумный выход. Он вытянул ноги и смежил веки.
Второй пилот разбудил Ивана, когда небо на востоке начало светлеть:
— Прошли траверз Рутбы, командир. Полчаса до точки посадки.
Иван благодарно кивнул, поморгал глазами и помассировал лицо ладонью. Офицеры уже проснулись и деловито разбирали распиханное под сиденья оружие и снаряжение. Иван встал и прошелся по салону. Волк, свернувшийся у кресла калачиком, насторожился, но, поняв, что старший брат не собирается уходить далеко, расслабился, на всякий случай оставив одно ухо приподнятым.
Они приземлились, когда солнце уже высунуло из-за горизонта свой любопытный нос. Выгрузка прошла быстро, и уже через десять минут вертолеты взяли курс обратно. Иван огляделся. Место, где они приземлились, можно было назвать посадочной площадкой с огромной натяжкой. Вокруг расстилалась неровная каменистая поверхность, усыпанная валунами различных размеров. Вряд ли здесь могла сесть какая-нибудь другая машина, кроме «ИЛ-76». Да и ему это могло бы выйти боком. Видно, это был хороший экипаж. Был… Судя по тому как Усама расплатился с нанятыми им «специалистами», которых они успели увидеть, трупы экипажа уже валяются где-то в выгребной яме. Недаром последняя посадка «ИЛа» была зафиксирована в Ливии.
— Волк!
Эльха стояла немного пригнувшись и слегка раздувая ноздри. Ее сузившиеся глаза торопливо ощупывали окружающее пространство, а ласка на плече вздыбила мех на загривке и хищно изогнула спинку. На Ивана остро пахнуло опасностью, но он сдержал рефлексы и, быстро пробормотав, даже скорее выплюнув слова наговора, плавно, стараясь не делать резких движений, вскинул руку:
— Внимание! Все обернулись.
— Прапорщик, связь с группой прикрытия?.. Тот быстро кивнул.
— Всем молчать. Слушать. Не шевелиться. Мы вляпались в засаду. Сейчас, по моему хлопку, броском занять ближайшее укрытие и приготовиться к бою. Капитан, вашей группе оказать огневое противодействие, но цели выбирать не ближе сотни метров. Радисту — вызвать воздушное прикрытие. Готовы?
Иван покосился на израильтянина. У того расширились зрачки. Он ничего не мог понять. Ни того, почему этот русский так уверенно говорит о засаде, ни того, почему, если засада действительно существует, они так спокойно стоят посреди открытой площадки. Но больше всего его испугали собственные ощущения: у него онемели мышцы и он не мог сделать ни единого движения. Иван понял, что, когда снимет наговор, не сможет среагировать достаточно быстро, и показал на него глазами Эльхе. Та еле заметно кивнула. Иван коротко вдохнул, добавляя мышцам кислорода, и хлопнул в ладони, одновременно снимая наговор.
Первые очереди раздались спустя долгих две секунды. Когда человек выходит из-под наговора, главное — начинать движение плавно, а не рывком, ибо если в этот момент мышцы напряжены, то они как бы немеют еще на две-три секунды. И пальцы стрелков, скрюченные на спусковых крючках автоматов и винтовок, пару секунд не могли пошевелиться.
Справа что-то зашуршало. Иван оглянулся. Автоматы налетчиков били густо и зло, но капитан улучил момент и перекатился за соседний валун.
— Не меньше полусотни стволов, — выдохнул он, — головы не дают поднять, сволочи. Слава богу, у них гранаты не в ходу, а то делать нечего…
— И капитан, высунувшись из-за валуна, выпустил пару коротких очередей.
Справа и слева тоже слышались характерные, похожие на презрительные плевки, короткие, в два-три патрона, очереди спецназовцев. Но можно было не сомневаться, что они гораздо чаще достигали цели, чем длиннющие, в полмагазина, очередины «воинов Аллаха». Иван прикрыл глаза и сосредоточился. Вряд ли полетное время «сушек» превысит десять минут, значит, минут через пятнадцать все закончится, но тот, кто командовал этой засадой, мог знать немало интересного, и потому пора было озаботиться тем, чтобы взять его в более-менее целом виде.
Все произошло так, как он и рассчитывал. Вскоре над головой пронеслись знакомые хищные силуэты «СУ-38». Звено взмыло вверх и заложило пару разворотов, разбираясь, с какой стороны враги, а где друзья. И хотя сразу по их появлении капитан выкрикнул команду и спецназовцы, прекратив огонь, быстро запалили цветные шашки, обозначая свои позиции, их осторожность была понятна: засада располагалась совсем рядом и существовала опасность зацепить своих близким разрывом или неточной очередью. Но за штурвалами сидели настоящие профессионалы. Звено заложило боевой разворот, распалось на две пары и, сверкнув бликами на хищно вытянутых фонарях, ринулось вниз. Кто не видел, что такое ударный истребитель, заходящий на штурмовку, тот не сможет понять, что это такое. Самолетик, еще несколько мгновений назад резавший голубую синь где-то на горизонте, вдруг превращается в бешеного зверя, с ревом настигающего тебя, и ты вдруг понимаешь, что от него нет, просто не может быть никакого спасения. Он найдет, настигнет тебя, куда бы ты ни пытался спрятаться. И если тебя каким-то чудом не настигла смерть в первые же мгновения, то все равно — ты уже меченый. Это чудовище вернется, и ты умрешь. Огонь налетчиков практически утих. И вдруг у кого-то из них не выдержали нервы, он вскочил, отшвырнув автомат, визжа, помчался прочь, смешно взбрыкивая ногами. И с неба ударили молнии…
Когда слегка осела пыль, все увидели, что два каменистых холма, на которых засели налетчики, изрядно уменьшились в высоте, а склоны их, еще полчаса назад усеянные множеством довольно крупных валунов, покрыты мелким щебнем. Иван поднялся, отряхнулся и сосредоточился, попытавшись услышать кого-нибудь из налетчиков. Но в ответ пришло ощущение полной пустоты. Похоже, допрашивать было некого. Остальные тоже поднялись из-за своих укрытий и несколько ошарашенно пялились по сторонам и друг на друга. Все были грязны, чумазы, но крови ни на ком видно не было.
— Ну ладно, с этим закончили. Проверить, на месте ли руки-ноги, и приготовиться к началу движения.
В это мгновение с дальнего конца полосы послышался хриплый голос Костика:
— Волк, я чувствую След.

4

— Шагом! — Капитан выкрикнул это слово и шумно выдохнул.
Замыкающие еще некоторое время продолжали бег, подтягиваясь и сокращая дистанцию, но большая часть их группы уже перешла на шаг. Иван оглянулся. Пятеро Перуновых братьев выглядели еще довольно свежо, звери были чуть похуже, все-таки для них здесь было жарковато, на почерневших лицах офицеров уже явственно читалась усталость, а израильтянина пошатывало. Иван покачал головой. Темп, взятый капитаном, конечно, был слишком быстр, но сделать ничего было нельзя. Они шли по Следу третий день. Тропа, вдоль которой они двигались, петляла по таким каменистым дебрям, что понять, где они пребывают, еще в Ираке, уже в Иордании или топчут пески Саудовской Аравии, было очень сложно. Выручал только спутниковый приемник спецназовцев, но им они пользовались только один раз в сутки. А тропа в течение дня делала такие повороты, что до вечера недолго и заблудиться. Слава богу, След ощущался хорошо, хотя, как тут смогла пройти машина с боеголовкой, Иван так и не понял. Временами тропа становилась настолько крутой и узкой, что даже им приходилось перебираться через осыпи и завалы, используя веревки. Так что скорость движения задавали только человеческие ноги. Поскольку, во-первых, здесь, в самом сердце великой Сирийской пустыни, было слишком мало зелени, чтобы они могли свободно пользоваться Путем перехода, а во-вторых, Иван пока не хотел слишком явно демонстрировать израильтянину необычные способности членов Собора. Эльха заверила его, что Меир не очень осведомлен о большинстве из них. Правда, Иван подозревал, что в этой области познания своего жениха она сильно обманывается. Моссад была слишком серьезной организацией, чтобы обращаться к ним за помощью, имея на руках только те обрывочки информации, о которых у Эльхи и ее жениха когда-то велись разговоры. И потому рамок их знаний о Соборе Иван не ведал и, если быть откровенным, расширять совершенно не собирался. Вот они и передвигались на своих двоих со скоростью порядка восьми — десяти километров в час.
— Бегом!
Капитан бросил взгляд через плечо и мерно застучал подошвами о камни. Иван подождал, пока вся цепочка промелькнет мимо, и пристроился рядом с замыкающим. На этот раз им был Сашка.
— Не пора менять дозорные пары?
Тот удивленно покосился:
— Еще же целый час до смены. Иван пояснил:
— Мне кажется, стоит сократить график. У нас уже давно не было… приключений. А если вспомнить, как гостеприимно нас встретили, я посмею предположить, что одной встречей дело не ограничится. Так что самое время.
Лицо Сашки посуровело. Минуту спустя четверо братьев прибавили ход и, обогнув голову колонны, быстро устремились вперед. Двое членов братства двигались впереди колонны, на расстоянии двух сотен шагов. А еще двое на сотню шагов слева и справа. Иван больше не собирался предоставлять возможным засадам ни единого шанса, поскольку теперь у него не было поблизости пары-тройки «СУ-38», готовых за пять минут разобраться со всеми встреченными проблемами.
— Шагом!
Все снова перешли на шаг. Темп бега он поручил задавать капитану, поскольку, несмотря на возраст или внешнюю хрупкость, любой из Перуновых братьев обладал несколько большим запасом выносливости, чем самый тренированный из спецназовцев. А потому капитан сам должен был определять темп движения, основным параметром которого была максимально возможная скорость при сохранении достаточной боеспособности. А от израильтянина вообще требовалось только одно — не отставать. И пока капитан вполне справлялся.
Из-за поворота тропы показались старший Медведь и Ласка-художница, которых заменили в головном патруле. Прапорщик, бежавший сразу за капитаном, растянул губы в глуповатой улыбке. Иван усмехнулся. Тот явно неровно дышал к Ласке. А капитан нахмурился. Ему было не до любовных романов у подчиненных. Он, конечно, испытывал полное доверие к столь непривычному боевому охранению, но привычка брала свое, и капитан все время вертел головой, ощупывая прищуренными глазами пологие склоны каменистых холмов, между которыми петляла дорога.
— Бегом!
Иван вздохнул и снова прибавил шагу. Все-таки в пешем марш-броске основным врагом становилась не столько усталость, сколько нудность. Особенно если он совершался в самом центре Сирийской пустыни.
Вопреки его опасениям день прошел спокойно. На ночевку остановились, как обычно, слегка в стороне от дороги. Живности в округе было маловато, а такую, какую можно было бы употребить в пищу без особой брезгливости, вообще надо было поискать. Но за три дня марша все уже подустали, и потому варево прапорщика, сварганенное из гречневых концентратов с добавлением старой доброй тушенки, было принято с благодарностью. Старлей даже пошутил:
— Смотри, подруга, наш Семеныч на все руки мастер. И ужин сварганить, и постирать там… Золото, а не мужик. Не упусти.
Все рассмеялись, в том числе и Ласка, а прапорщик смущенно побагровел.
Сразу после ужина к Ивану подошел израильтянин. Он сел рядом и некоторое время молчал, а потом спросил:
— Прошу простить мою назойливость, но не слишком ли медленный способ преследования мы выбрали? — Он с трудом улыбнулся уголками губ и добавил: — К тому же для меня он явно излишне утомителен.
— К сожалению, пока у нас нет другого выхода, — ответил Иван. — Машины здесь не пройдут. А воспользоваться, скажем, вертолетом, мы не можем. Легко потерять След. И потом, чтобы вместить ВЕСЬ наш отряд, потребуется не стандартная восьмиместная «стрекозка», каковые в здешних небесах можно встретить достаточно часто, а нечто довольно крупное и заметное. Что явно не облегчит нам выполнение нашей задачи.
Израильтянин некоторое время задумчиво молчал, уставившись в одну точку.
— Как мне кажется, — снова заговорил он, — последние два дня дорога явно забирает к северу. — Он подождал реакции собеседника, но тот молчал. — А значит, — продолжил израильтянин, — существует очень большая вероятность, что мы завтра выйдем к автодороге на Амман.
Иван кивнул.
— Можно ли мне узнать, ваша способность чувствовать направление или, как вы говорите, След, сильно упадет, если мы все-таки получим в наше распоряжение автотранспорт? — И, заметив, что Иван растянул губы в улыбке, поспешно добавил: — Уверяю вас, с точки зрения скрытности будет сделано все возможное.
— Я понимаю, — сказал Иван. — Она останется достаточной.
— В таком случае не мог бы я предложить вам свои услуги?
— Моссад настолько свободна в своих действиях в Иордании?
Израильтянин ответил осторожно:
— Не всегда. Но в данном случае… Здесь, на Ближнем Востоке, мы живем слишком… тесно, чтоб пожар у соседей был абсолютно безопасен для тебя самого. А король Абдала не очень хочет, чтобы Амман покрылся ровным слоем радиоактивного пепла. Ваш Чернобыль научил мир, что для радиации нет СЛИШКОМ больших расстояний.
Иван молча склонил голову, принимая подобное объяснение, хотя оба понимали, что оно было не совсем правдивым. Они помолчали еще пару минут, потом Иван поднялся:
— Хорошо, я принимаю ваше предложение.
Когда все, кроме дозорных, уже улеглись, он еще раз обошел лагерь по периметру. Навстречу бесшумно вынырнул Костик. Они обменялись понимающими взглядами. Обоих сильно беспокоил тот факт, что, кроме засады на посадочной площадке, других попыток нападения не было.
Ночь прошла спокойно, а на следующее утро они вышли к шоссе на Амман.

5

Усама пинком распахнул дверь и вошел внутрь. Все находящиеся в комнате замолчали, но он не обратил на это внимания. Из доброго десятка людей, которые сейчас смотрели на него, его интересовал только один человек. Высокий, худощавый мужчина в свитере и брюках, единственный из присутствующих сидящий на хлипком канцелярском стуле, сваренном из тонких, хромированных металлических трубок. Они молча сверлили друг друга взглядами, потом губы человека растянулись в кривую усмешку, и он произнес:
— Прошу простить, господа, но я должен уделить немного времени нашему уважаемому гостю.
Усама, проводив всех покидающих комнату нетерпеливым взглядом, резко развернулся:
— Я хочу знать — когда?
Тот, не отвечая, ленивым жестом вытащил из кармана брюк массивный портсигар, выщелкнул сигаретку, прикурил от дорогой, золотой, инкрустированной мелкими бриллиантами зажигалки и, затянувшись, выпустил в воздух тонкую струйку сладковатого дыма. И лишь потом соизволил ответить:
— Скоро, уважаемый Усама, скоро. Усама не выдержал:
— Вы говорите мне это уже пятый день. У нас неделю как все готово. Чего мы ждем? Его собеседник вновь затянулся:
— Удобного случая. Сыны шайтана имеют большой опыт в обеспечении жесткого пропускного режима, а так обидно будет потерпеть неудачу, когда мы уже столь близко к цели.
— Удобный случай нельзя ждать. Нужно создать его. Своими собственными руками.
Усама чувствовал, что вот-вот взорвется, но пока еще каким-то чудом держался. Его собеседник снова растянул губы в улыбке, но в его глазах мелькнул злой огонек.
— Это не так просто, дорогой. Не стоит забывать, что сейчас не старые, добрые времена, когда можно было быть уверенным в любом из правоверных. Предательство Арафата привело к тому, что мы должны опасаться даже своих.
Усама скрипнул зубами:
— Мне плевать. Мы должны выполнить то, что велит нам Аллах, и я не завидую тем, кто попытается меня остановить. Запомни это, Абисмал.
Лицо Абисмала напряглось, но он тут же взял себя в руки. Конечно, этому кретину уже на все наплевать. После того как русские взяли штурмом его секретное убежище в западных отрогах Гиндукуша, они раскопали там столько информации, что это позволило им не только объявить охоту на Усаму на территории практически всех государств мира, не исключая даже Ливию, Ирак и Иран, но и заблокировать все его счета в банках Швейцарии, Саудовской Аравии, Йемена и доброй дюжины других государств. Пусть чернь по-прежнему сбивалась в толпы на перекрестках и скандировала его имя, сейчас перед Абисмалом стоял полный банкрот и неудачник. ЕСЛИ ему не удастся-таки взорвать эту чертову бомбу. Но ведь Абисмалу еще здесь жить. Конечно, если при его деятельном участии бомба все-таки будет взорвана, его организация тут же выйдет на первые роли среди палестинских «непримиримых». И тогда на него польется золотой дождь. Неплохая карьера для того, кто еще два года назад был всего лишь лидером одной из линейных «троек» ХАМАС. Хотя, говоря по правде, его стремительный взлет состоялся во многом благодаря щедрости самого Усамы, который пару лет назад решил, что для его далеко идущих планов ему требуется личная «палестинская армия». И все это время Абисмал был послушным исполнителем воли Усамы. Однако теперь все поменялось с точностью до наоборот. Сегодня у Абисмала больше людей, и оружия, и денег, чем у его бывшего покровителя. Но если их вычислят и захватят, то он лишится всего, в том числе и собственной жизни. С Моссад шутки плохи, а израильские парашютисты не снимают указательного пальца со спускового крючка до тех пор, пока не прекращается всякое шевеление. И пока все говорило за то, что такое развитие событий наиболее вероятно. Поскольку Иерусалим был перекрыт такими мощными кордонам израильской армии и полиции, что никакой возможности приблизиться к нему с бомбой в багаже нельзя было и вообразить. Оставалось только ждать. Но этот кретин не хотел ждать. И это создавало проблемы.
Усама резким жестом, от которого его собеседник испуганно отшатнулся, скинул на пол все наваленное со стоящего перед Абисмалом стола и бесцеремонно уселся на столешницу. Однако, когда он заговорил, тон его оказался неожиданно мягким:
— Послушайте, уважаемый Абисмал, нам нельзя ждать. Нас ищут разведки всего мира. Перед отлетом из Гиндукуша я кое-что подчистил, но того, что они там нашли, достаточно, чтобы довольно скоро вычислить наши с вами контакты. А как скоро Моссад сумеет отыскать вас, если будет знать, кого именно надо найти?
Абисмал побледнел:
— Но как…
— Не важно, — перебил его Усама, — путей много, и один из них — проследить, кому и сколько я перечислил за последние два года. Затем отыскать того, кто находится ближе всех к бомбе. А в том, что они знают, что бомба ЗДЕСЬ, — он указал пальцем в пол, — можно не сомневаться, не так ли?
Абисмал скривился. Вчера пришло сообщение, что отряд Нидаля, оставленный в засаде на месте посадки самолета, полностью уничтожен. Это означало, что американцы вычислили маршрут. Впрочем, это могли быть и русские. Недаром они сумели так быстро отыскать тайное убежище Усамы и молниеносно захватить его. Полностью нельзя было исключать и этих сынов шайтана, евреев. Абисмал все же склонялся к тому, что это были американцы. Они со времен войны в заливе считали Ирак чем-то вроде своих охотничьих угодий и крайне неохотно пускали туда чужих. Однако этот налет, к их общему удивлению, оказался единственным признаком того, что американцы заинтересовались этим районом. Никаких полетов самолетов-разведчиков, даже «АВАКС» двигались по своим обычным маршрутам. Никаких вертолетов, никаких джипов, набитых дюжими американскими морскими пехотинцами. Шоссе Амман — Багдад, за которым пристально наблюдали их агенты, жило своей обычной жизнью. Оставалось теряться в догадках либо, что было совсем уж фантастично, предположить, что разленившимся американским морпехам вздумалось прогуляться пешком через Сирийскую пустыню.
— Что ты предлагаешь? — спросил он.
— Вот это другой разговор. — Губы Усамы расплылись в широкой улыбке. Все-таки, несмотря на всю амбициозность, Абисмал был редкостный тупица. Усама соскочил со стола и прошелся по комнате.
— Я уже говорил, что нам нельзя ждать удобного случая, а необходимо создать его самим. — Он подошел к стене, на которой висели крупномасштабная карта Израиля и план Иерусалима. — У меня есть план, — он многозначительно помолчал, — конечно, довольно рискованный. Но у нас нет другого выхода, кроме как рискнуть. В качестве утешения могу сказать, что, как все уже успели убедиться, мои планы ВСЕГДА воплощаются в жизнь. — Тут Усама самодовольно усмехнулся. — Даже те, что считаются абсолютно невыполнимыми.
На следующее утро весь гарнизон их убежища, замаскированного под карьер для добычи целебных солей на побережье Мертвого моря, был поднят на два часа раньше срока. План Усамы начал воплощаться в жизнь.

6

— Что вы суете мне под нос эту дерьмовую бумажку?
Тот, кто произнес эти слова, был крепок, седовлас, одет в камуфлированный комбинезон со знаками различия бригадного генерала на погонах и берет с эмблемой парашютистов. Ицхак Меир побагровел и уже собирался сказать что-то резкое, но за спиной генерала толпилось несколько десятков парашютистов, и по их лицам ясно читалось, что они совершенно не намерены разбираться, по какой причине эта странная компания, состоящая из нескольких вооруженных бойцов неизвестной принадлежности, пары гражданских с крупной собакой, что можно было объяснить, и хищной птицей, что было менее понятно, и офицера Моссад, вызвала столь сильное неудовольствие их командира. Скорее, они были склонны разобраться с причиной этого неудовольствия.
Меир сдержался и ответил достаточно спокойно:
— Эта, как вы ее назвали, бумажка позволит вам убедиться в том, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладаю теми полномочиями, о которых говорил.
Генерал фыркнул:
— Бросьте, любую бумагу можно подделать. И не очень-то я доверяю этим дерьмовым политиканам из Тель-Авива. — Генерал поморщился. — Они пообещали русским отдать им их дерьмовую бомбу. Это же надо было додуматься!
Глаза Меира удивленно расширились. Когда он покидал Тель-Авив, это считалось строго конфиденциальной информацией. Между тем генерал продолжил:
— Впрочем, если вы действительно тот, за кого себя выдаете, и оказались здесь не случайно, а я в подобные совпадения не верю, значит, я на правильном пути. — Он окинул моссадовца испытующим взглядом. — Так что у меня другое предложение — переходите под мое командование. Чую, нам предстоит хорошая драка, и несколько парней, знающих, что делать по обе стороны от мушки, нам совершенно не повредят.
Меир поспешно наклонил голову:
— Прошу прощения, генерал, я должен посоветоваться со своими спутниками. — И он быстрым шагом вернулся к месту, где расположилась их группа.
Они выехали из Аммана ранним утром. Изрядно попетляв по кривым, загаженным, но из-за раннего часа еще не очень запруженным улочкам окраин иорданской столицы, они выскочили на шоссе Амман — Тель-Авив. Мимо проносились зеленеющие поля феллахов, мелкие деревеньки, переходящие одна в другую, маленькие придорожные базарчики, а их машина, представлявшая собой специально оборудованный седельный тягач с трейлером, на взгляд постороннего ничем не отличавшийся от множества других и до отказа забитый бочками с керосином, быстро катила по асфальту.
Прошлым утром они вышли к шоссе Амман — Багдад. Израильтянин подал условный сигнал, и Иван решил, что за ними пришлют нечто вроде автобуса или, в крайнем случае, пару тентованных грузовиков. Но когда у обочины дороги, прямо напротив того места, где они остановились на короткий привал, затормозил мощный седельный тягач немецкого производства с огромным трейлером, груженным бочками с эмблемой израильской государственной нефтяной компании, он никак не соотнес этого монстра с предложением израильтянина воспользоваться автотранспортом. Но Меир, увидев автомобиль, отставил в сторону пластиковый поднос с пищевым рационом:
— Машина подана, сэр.
Иван окинул трейлер недоуменным взглядом:
— Эта?
— Она несколько больше, чем кажется на первый взгляд, — туманно пояснил израильтянин и сделал приглашающий жест: — Прошу.
В кабине сидели двое. По виду чистые арабы. Однако, судя по тому, как они подобрались при появлении Меира, они его знали. Израильтянин, не обратив на них особого внимания, забрался внутрь и, протиснувшись к задней стенке, нажал на невзрачный рычаг слева от нижней полки. Полка быстро и плавно ушла вверх, полностью обнажив заднюю стенку. Меир надавил на шов, и часть стены сдвинулась, раскрыв довольно широкий проход. Израильтянин поманил Ивана рукой и скользнул в проем. Пройдя короткий, длиной около полуметра, коридорчик, они распахнули еще одну дверь и внезапно оказались в большом, но низком помещении, метров десяти в длину и двух в ширину и высоту. Помещение было освещено несколькими неярко горящими лампочками. Верхняя часть обеих боковых стен точно повторяла изгиб нескольких десятков стоящих рядом бочек. Иван присвистнул:
— Солидно сделано.
— Должен заметить, что ряд бочек вдоль бортов, а также три ряда сзади являются настоящими.
— Значит, любая неосторожная пуля может нас слегка поджарить?
Меир отрицательно покачал головой:
— Вряд ли. Керосином там и не пахнет, в бочках раствор соли. — Он широким жестом обвел помещение. — Это, конечно, не кемпер, но, как у вас говорят, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Иван усмехнулся:
— Не всегда, но в данном случае, пожалуй, вы правы.
И за прошедшие сутки они накрутили почти полтысячи километров до Аммана и вокруг города, повторяя маршрут движения тех, кто вез боеголовку. Несколько раз их останавливали иорданские военные патрули, а к тому моменту, как они пересекли демаркационную линию, отделяющую Иорданию от западного берега, их дважды тормозила палестинская полиция. Но все обходилось. Километров через сорок от демаркационной линии След ушел с шоссе на местную дорогу, а потом вообще повернул в горы. Еще через двадцать километров машину пришлось бросить, поскольку дорога стала настолько плохой, что не всякий джип мог по ней пройти, но отдохнувшая за сутки группа с ходу взяла неплохой темп. А полчаса назад передовая патрульная пара передала сигнал тревоги. Иван дал команду рассредоточиться, а сам, в сопровождении Эльхи, Костика, израильтянина и трех офицеров, выдвинулся вперед. Когда они подобрались поближе, из-за камня появился Выдра из малого братства Сашки, лидер патрульной пары, и доложил:
— Впереди военные, человек сорок — шестьдесят. Путей обхода не обнаружил.
Иван покосился на Эльху и израильтянина, жестом приказал всем оставаться на месте и, скользнув вперед, осторожно высунулся из-за скалы. Похоже, кто-то из старших офицеров раскрутил одного из попавших в сети патрулей палестинцев, обладавшего некой долей информации. И решил лично проверить перспективный адресок, имея в виду, что если все окажется пшиком, то о неудаче никто не узнает, а если правдой — очень вероятен маленький, но обильный звездопад. Никакого другого объяснения того увиденному Ивану в голову не пришло. Если допустить, что в израильской армии ротами начали командовать бригадные генералы. Иван быстро оттянулся назад и, подозвав Меира, обрисовал ему обстановку.
— Короче, незаметно миновать их нам не удастся. Есть предложения?
Израильтянин на минуту задумался.
— Если честно, я не могу придумать ничего лучшего, чем попытка поговорить, — заявил он. Иван вздохнул:
— Что ж, рискнем. Только говорить будете вы, а мы с Костиком и парой-тройкой офицеров помаячим неподалеку.
И вот, судя по выражению лица израильтянина, попытка переговоров не привела к желаемому результату.
— Что?
Израильтянин пересказал содержание разговора. Иван помрачнел:
— Только этого не хватало. Бравый вояка с полусотней парашютистов, считающий, что он лучше всех знает, что нужно делать.
Он поразмыслил над ситуацией и жестом подозвал потом прапорщика, укрывшегося за большим валуном:
— Семеныч!
— Слушаю, — живо отозвался прапорщик, выпрямляясь во весь рост.
— Дай сюда гарнитуру.
Прапорщик стянул с головы эластичную ленту с закрепленными на ней наушником и микрофоном и протянул Ивану, тот посмотрел на Меира:
— Сделайте вид, что разговариваете.
— Эй… вы!
Снизу к ним рысью мчалось несколько парашютистов. Израильтянин, не совсем понимая зачем, послушно произнес в микрофон несколько слов и приложил наушник к уху.
— Вы! Я вам сказал! — Бегущий впереди парашютист попытался ударить Меира, но, наткнувшись подбородком на неизвестно откуда взявшийся кулак Костика, громко клацнул зубами и рухнул на дорогу.
Иван резко вскинул руку:
— Спокойно. Все замерли.
— Пошли, попробуем еще раз переговорить с генералом, — сказал Иван моссадовцу.
Генерал ждал их с багровым от возмущения лицом.
— Кто вам разрешал…
— Молчать. — Генерал вряд ли знал значение этого русского слова, но от тона, которым оно было произнесено, у него перехватило дыхание. А в зрачках его нового собеседника вдруг проглянуло нечто такое, что заставило бравого вояку невольно вскинуть руки вверх, будто защищая горло. Иван перешел на английский: — Мы — специальная группа, выполняющая особую миссию по розыску русской ядерной боеголовки. Мы имеем особые полномочия, предоставленные нам правительством государства Израиль. Пользуясь данными полномочиями я беру под свое командование ваше воинское подразделение. Вам все понятно?
Генерал, за время произнесения этой короткой речи успевший немного прийти в себя, набычился:
— Да кто вы такой?.. — Но он тут же стих, наткнувшись на очередной неприятный взгляд. Иван растянул губы в хищной улыбке:
— Я — командир группы, которая УЖЕ ОТЫСКАЛА одну боеголовку… И предупреждаю, в случае малейшего неповиновения я буду вынужден, пользуясь все теми же полномочиями, отдать приказ о вашем уничтожении. Своими силами, а если я не захочу тратить на вас время, то силами израильской авиации. Вам ясно?
Генерал призадумался. Рискнуть и действовать на свой страх и риск? ЭТИ двигаются в том же направлении — значит, он на верном пути, но неизвестно, что этот слизняк успел наболтать по рации. Конечно, если все пройдет идеально, то, как говорится, — победителей не судят. А если нет? Да и этот тип с глазами убийцы вполне может начать пальбу немедленно. Тут до него вдруг дошло, что первую боеголовку захватили РУССКИЕ, и он уставился на Ивана расширившимися глазами. Великий Яхве, русские с полномочиями от израильского премьер-министра… Это какие же силы здесь замешаны? Генерал сглотнул и кивнул головой.
— Мы в вашем распоряжении, — сказал генерал.

7

— Вы уверены, что бомба находится именно здесь?
Иван еще мгновение ощупывал взглядом открывшуюся перед ними картину, затем скользнул вниз по валуну и повернулся к израильтянину:
— Нет, не уверен, но она здесь как минимум была.
За прошедшие несколько дней Ицхак Меир успел понять, что когда эти странные люди что-то утверждают, то так оно и есть. Неделя сумасшедшей гонки, сначала пешком, по Сирийской пустыне, потом на трейлере, затем опять пешком, вокруг Мертвого моря, вконец вымотала его. И вот, похоже, погоня наконец окончена.
— Что ж, все ясно, — произнес Меир.
Генерал, также довольно долго разглядывавший карьер из этой затемненной расселины, убрал бинокль и отступил на пару шагов, чтобы не оказаться замеченным наблюдателем снизу.
— Мои парашютисты возьмут под контроль этот карьер за полчаса.
— Нет, — сказал Иван, — на этот раз я хочу убедиться, что она на месте. Или спросить о том, где она находится, у того, кто об этом знает. Поэтому сначала я пойду один.
— То есть? — Генерал окинул его насмешливым взглядом. Он так до конца и не примирился с тем, что ему приходится выполнять команды гражданского лица, да к тому же иностранца. Но до сих пор его раздражение больше отражалось на его собственных подчиненных, отчего Иван находил его вполне терпимым.
— Вы хотите сказать, что вы, иностранец, НЕ РАЗРЕШАЕТЕ мне, израильскому офицеру, обладающему достаточными полномочиями, провести операцию по обезвреживанию банды террористов на территории моей страны? — И он саркастически рассмеялся. Но тут русский поднял на него глаза, и генерал оборвал смех. Русский растянул губы словно в резиновой улыбке.
— Не совсем так, генерал. Предлагаю вам посмотреть на все происходящее с несколько другой точки зрения. — И он продолжил жестким тоном: — Вы со своими парашютистами присоединились к нам только потому, что Я это разрешил. Иначе вы бы или продолжали свою бессмысленную охоту за тенью, потому что едва ли сумели бы отыскать это место столь быстро, или были бы давно обнаружены и уничтожены, скажем, на подходе к карьеру, — сами видите, как он прикрыт со стороны въезда. И не произошло этого только потому, что вы достаточно четко выполняли мои команды. — В голосе Ивана зазвенел металл. — Поэтому и сейчас вы будете делать то, что я скажу. И если я прикажу вам превратиться в лягушек, то вы и все ваши бойцы тут же начнете прыгать на четвереньках и квакать во все горло.
Генерал побагровел:
— Вы…
Но русский не дал ему закончить:
— Скорее всего, бомбы здесь уже нет. А мне нужно узнать, где она. Я знаю привычки ваших парашютистов, — по окончании вашей атаки тут некого будет допросить, потому я пойду один, — он посмотрел генералу в глаза, — дайте мне полчаса, после можете начинать.
Генерал попытался что-то сказать, но Меир стиснул ему локоть. А в следующее мгновение говорить было уже некому.
Абисмал прошелся по комнате и остановился у огромного панорамного окна во всю стену. Эта комната была самой большой в стандартном модуле и считалась его кабинетом. Он нервничал. Ни от Усамы, ни от боевых групп пока не было ни слуху ни духу. А ведь операция должна уже начаться. Может быть, все уже кончено и группы захвачены? Но он постоянно прослушивает армейскую волну, и пока не было никаких экстренных сообщений. Трое охранников, которым передалось настроение шефа, стиснули «Калашниковы» и нервно переглянулись. Абисмал окинул взглядом карьер, видимый отсюда будто на ладони. Замершие драги, бульдозеры и карьерные самосвалы, все как обычно, но что-то в этой привычной картине было не так. Может, стоило поддаться порыву и, бросив все, рвануть к иорданской границе? Хотя… наверное, нервы. Он отвернулся и, достав портсигар, попытался вытащить сигарету. Но это удалось только с третьей попытки. Абисмал зло оскалился, прикурил, втянул порцию сладковатого дыма, поднял глаза и… чуть не выронил сигарету. В середине комнаты, лицом к нему стоял высокий мужчина и смотрел на него. Судя по тому, что охранники тоже оторопело пялились на пришельца, он появился в комнате буквально мгновение назад. Пришелец спокойно повел глазами по сторонам и тихо спросил:
— Где бомба?
Один из охранников заорал и собрался вскинуть автомат, но не успел. Крик перешел в хрип, и охранник рухнул на пол с разорванным горлом. А над ним грозно навис крупный серый зверь, напоминавший собаку. Лишь заглянувшему в его горящие красными искрами глаза сразу становилось ясно, что это не собака. Однако крик охранника побудил к действию двух остальных бойцов. Абисмал сам потянулся к пистолету, но тут странный посетитель исчез и сразу обнаружился на расстоянии вытянутой руки от араба. А трупы обоих охранников все еще медленно оседали на грязный пол. Абисмал замер.
— Я задал вопрос.
Абисмал тупо посмотрел на три свеженьких трупа, осторожно убрал вспотевшую ладонь от кобуры и промямлил:
— Она… ее здесь нет.
— Где она?
— Т-там.
Его страшный собеседник слегка искривил губы в презрительной гримасе, и до Абисмала вдруг дошло, что тот говорит не по-арабски, английски или на иврите. И все же палестинец прекрасно его понимал. Это было уже слишком. Абисмал облизал пересохшие губы.
— Если ты не знаешь… Абисмал вздрогнул и заговорил:
— Нет, нет, я знаю. Это Усама… — Он осекся, не в силах сразу все выложить и зная, что НЕ СМОЖЕТ промолчать ни о чем важном.
У него за плечами уже было три ареста и опыт доброго десятка допросов, но на этот раз все было совершенно иначе… Абисмал сглотнул. Пришелец молча ждал продолжения.
— Он разработал план. Два сильных отряда, состоящие из чеченцев и иорданцев, должны были напасть на военные патрули с севера и юго-востока, имитируя попытку прорыва. А когда иудеи перебросили бы туда все мобильные силы и ослабили контроль на остальных направлениях, настоящий отряд должен был, не привлекая внимания, подойти к Иерусалиму с запада, со стороны Тель-Авива.
— Как близко они собираются подойти?
— Самое большее до новых кварталов. На лице спрашивающего мелькнула тень удивления.
— Разве вы не собирались взорвать бомбу поблизости от Стены плача? Абисмал торопливо кивнул:
— Да, но нам нет необходимости подвозить ее совсем вплотную. У нас есть пороховая катапульта.
— Подробнее, — бросил собеседник.
— Она замаскирована под пятнадцатитонную цистерну для перевозки нефтепродуктов. С виду ничем не отличается, но внутри мощный пиропатрон и направляющие. Нажимаешь на рычаг, и цистерна на мощных гидравлических подъемниках приподнимается вверх, открывая жерло. Потом взрывается пиропатрон, и полтонны летит километра на два-три. Но когда она в походном положении — ничего не заметно. Чтобы снизить излучение, обшивку даже выложили изнутри свинцовыми листами.
— Марка, модель тягача, как раскрашена цистерна?
Абисмал объяснил. Мужчина с минуту о чем-то думал.
— Как скоро начнется операция? — вновь спросил он.
Абисмал открыл рот, чтобы ответить, но тут запищала рация. Он вздрогнул, а тихий голос произнес:
— Возьмите гарнитуру и ответьте.
От тона, каким это было сказано, Абисмала мороз по коже продрал, но он нашел в себе силы протянуть руку и взять гарнитуру рации.
— Да.
Пару секунд он, бледнея, вслушивался в то, что ему говорили, а потом выпустил внезапно налившуюся чудовищной тяжестью гарнитуру и прошептал:
— Они… они уже начали.
Но того, кому предназначались эти слова, рядом не было. Он исчез так же беззвучно и незаметно, как и появился. Абисмал несколько раз глубоко вздохнул и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб. Что это на него нашло?! Но ответить на этот вопрос он не успел. За окном что-то полыхнуло, донесся звук взрыва, и тут же гулко застучали «галилы». А в отблесках взметнувшегося на месте взрыва пламени замелькали фигуры в комбинезонах израильских десантников.

8

Ваха сидел на теплом камне, привалившись к стволу молодого чинара, и, не разжимая губ, тихонько тянул надрывную, тягучую мелодию, которой он научился в том убежище, на берегу Мертвого моря. Слева стояли ботинки, а справа, на выступающей ветке, были развешаны для просушки носки. Разогретые камни приятно припекали босые ноги. Полуденное солнце этой земли, которую даже гяуры считали святой, уже сейчас накаляло камни так, что до них было больно дотронуться рукой. И в этой жаре у него сильно потели ноги. Так, что из-за сильного запаха его иногда даже выгоняли из-за стола. Вот он и воспользовался моментом, чтобы немного обсушиться. Когда небольшая колонна автомобилей очередной раз остановилась, он одним из первых выбрался из душной кабины, быстро осмотрелся и торопливо, чтобы его никто не заметил, взбежал по склону небольшого холма, перевалил через гребень и устроился в этой крошечной рощице на обратном скате. Солнце уже стояло в зените, но его укрывали от небесного жара ветви чинара. Ему было хорошо.
Мог ли он еще полгода назад представить, куда занесет его судьба? И что он, недоучившийся в школе малограмотный паренек из глухого чеченского аула, вдруг окажется среди тех немногих, кого Аллах изберет для своего возмездия неверным? Ваха оборвал напев и расплылся в блаженной улыбке. Он стал героем. Когда он, богатым и знаменитым, вернется в свой аул, все будут восхвалять его подвиги, и в каждом доме он будет желанным гостем. Ну а если вдруг его ранят, то самые красивые девушки аула, даже Фатима, будут приходить к дому его отца и просить им позволить ухаживать за раненым героем.
Тут его мечты были прерваны шумом, донесшимся со стороны дороги. Ваха выпрямился и в следующее мгновение услышал разъяренный голос Ахмеда:
— Скорее, сын ишака!..
Услышав этот выкрик, Ваха подскочил и, схватив в охапку носки и ботинки, бросился обратно к дороге. Ахмеда нельзя заставлять ждать. Особенно когда он в таком настроении.
Слава аллаху, оказалось, что кричали не ему. Ахмед стоял на высокой подножке тягача и орал на кого-то через капот. Ваха уселся на землю и начал торопливо натягивать носки и ботинки. Похоже, они снова отправляются в путь.
Огромный капотный тягач марки «Ивеко» с большой, сдвоенной кабиной, тянущий за собой здоровенную, пятнадцатитонную цистерну, рыча мощным, четырехсотсильным мотором, вырулил на шоссе Тель-Авив — Иерусалим и, пыхнув сине-черным дымом из длинной выхлопной трубы, вознесенной над высокой кабиной, набирая скорость, покатился в сторону Иерусалима. Он ничем не отличался от других таких же цистерн израильской государственной нефтяной компании, за исключением того, что в полукилометре впереди и в ста метрах сзади от него следовали два армейских джипа, заполненные вооруженными солдатами. Если кто-то рискнул бы остановить один из джипов и проверить документы у его пассажиров, скорее всего, это был бы последний рискованный поступок в его жизни. Трюк с переодеванием уже достаточно затаскан сценаристами боевиков и детективных романов, но продолжает срабатывать и в реальной жизни.
Ваха, скрючившись и подтянув к носу коленки, между которыми был зажат знакомый «калашников», правда китайского, а не русского производства, сидел на верхней полке, в задней части большой кабины. Несмотря на ее внушительные размеры, внутри кабины было страшно тесно. Кроме Ахмеда и Хамсы, одетых в оранжево-синие комбинезоны служащих компании, в кабину набилось еще человек десять, из которых Ваха был не только самым низкорослым, но и самым младшим. Парень вздохнул и, извернувшись, ослабил брючный ремень. Его позу никак нельзя было назвать удобной, но он уже немного привык. Они покинули убежище у Мертвого моря вчера днем, и за последние пятнадцать часов как минимум десять он провел именно в ней. В общем, приноровиться было несложно. Иногда, правда, хотелось хоть слегка изменить положение тела. Ваха потихоньку выпрямил левую ногу. Ахмед, раздражение которого начало возрастать сразу же, как они вырулили из ущелья на шоссе, ведущее в обход Иерусалима, дернулся и заорал:
— Ну ты, сын осла и овцы, убери от меня свои вонючие ходули.
Ваха втянул голову в плечи, торопливо убрал ногу и затих.
Основные события начали разворачиваться позавчера. Их подняли на рассвете, на два часа раньше срока. В убежище уже несколько дней ходили слухи о том, что Усама и Абисмал последнее время не очень-то ладят, и потому местные начали недовольно коситься на пришлых. Однако до явного выражения недовольства дело пока не доходило. И все были несколько удивлены, когда оба лидера предстали перед еще заспанными людьми, сияя сердечными улыбками. Абисмал произнес краткую речь, из которой Ваха понял едва ли десяток слов. Он еще не настолько освоился с арабским, хотя в отряде Хамсы язык был обязательным предметом. Они привычно выкрикнули «Аллах акбар!», и дальше все закрутилось как на карусели. Большая часть бойцов покинула убежище уже к вечеру. Причем безоружными. Оружие и снаряжение были упакованы в водонепроницаемые мешки и уложены на дно двух пятитонных цистерн с бензином, а люди загрузились в грузовики, легковушки, запрыгнули в седла мотоциклов и, поодиночке или мелкими группами, покинули карьер. К следующему утру в убежище осталось не более трех десятков человек. После завтрака Ваха пошлялся по окрестностям, повалялся на матрасе, поиграл в нарды с Бекмурзой и в очередной раз разобрал и почистил автомат. Когда он уже закруглялся с этим делом, в комнату заглянул Ахмед. Увидев, чем занимается Ваха, он одобрительно произнес:
— Молодец, джигит, скоро он тебе очень понадобится, — и исчез.
А через полчаса объявили построение. После которого он и оказался в этой набитой людьми, будто селедки в банке, кабине тягача.
— А! Шайтан!
Резкий возглас отвлек Ваху от воспоминаний. Заскрипели тормоза, и машину чуть повело. В кабине загомонили, кто-то лязгнул затвором. Ваха попытался поудобнее перехватить автомат, ненароком заехав кому-то стволом в затылок.
— Ай! Сын собаки!
— Тихо! — рявкнул Ахмед и выпростал из-под сиденья пулемет.
В этот момент впереди послышались гулкие очереди. Грузовик еще немного притормозил, затем Хамса оторвал руки от руля, вскинул их в молитвенном жесте и, проорав:
— Аллах акбар! — тут же прибавил газу.
Все возбужденно загомонили. Ваха откинул голову назад и облизал пересохшие губы. Следующие полчаса все было спокойно, но вот грузовик снова замедлил ход и свернул влево. И в тот же момент где-то сзади и сбоку вновь послышались очереди. Хамса пробормотал:
— Э-с-с-с-кем… — и резко крутанул руль, отчего кабину сильно качнуло и кто-то больно навалился Вахе на ноги. Он испуганно дернулся, но тут машина остановилась.
Ахмед выскочил первым и заорал:
— Все к машине, быстро, быстро!
Люди горохом посыпались на землю. Ваха вывалился из широкой двери и едва не рухнул на колени. От скрюченной позы ноги сильно затекли. Он завертел головой, оглядываясь. Машина остановилась на повороте дороги, огибающей вершину небольшого холма. Впереди раскинулся Иерусалим.
— Эй ты, отродье иблиса, а ну вперед!
Ваха вздрогнул, обернулся. Ахмед смотрел прямо на него, и его взгляд не обещал ничего хорошего. Вдруг под брюхом цистерны что-то заревело, она вздрогнула, и ее передняя часть поползла вверх, открывая отверстие, похожее на жерло огромной пушки. Ваха сразу забыл об Ахмеде и, разинув рот, уставился на эту картину, но тут снизу снова ударили очереди, и Ахмед, рявкнув на Ваху, торопливо передернул затвор пулемета и бросился к повороту дороги. Все остальные были уже там, и их автоматы присоединились к грохоту доносящихся снизу очередей. Ваха почувствовал, что его ноги прикипели к асфальту и он не может сделать ни одного шага. И может быть, именно поэтому он был единственным, кто заметил, как в густых зарослях мирта, окаймляющих склон холма, проступили неясные фигуры людей и каких-то зверей. В следующее мгновение эти фигуры обрели плоть и бросились вперед. И это было последним, что он увидел в своей короткой и так бесславно завершившейся жизни.

9

Гул турбин «ИЛ-76» навевал дрему, но Иван не мог уснуть. Быстрый бросок Путем перехода (слава богу, в окрестностях Иерусалима было достаточно деревьев) и стремительная, но жестокая схватка на холме, когда им удалось захватить боеголовку всего за несколько секунд до выстрела катапульты, остались в прошлом. Потом был путь до базы израильских ВВС, короткий сон, да и то не для всех. Ребята капитана охраняли боеголовку, а одна из пятерок негласно охраняла их. Несмотря на твердое обещание израильтян, они решили немного подстраховаться. Затем несколько полуофициальных контактов, во время которых он с помощью Меира сумел настоять на своем требовании о том, что боеголовка будет отправлена в Россию одним рейсом вместе с ними, погрузка в самолет, и вот только теперь можно было немного расслабиться. Тем более что все ребята уже отрубились. И даже двое офицеров, выставленных для охраны громоздкого контейнера, в который упаковали виновницу их необычных приключений, то и дело клевали носом. Но Иван просто лежал на поролоновом коврике, покрытом брезентом, и пялился в потолок. Его грызла неясная тревога. Рассуждая логически, вряд ли стоило ожидать, что тревожные предсказания волхвов начнут воплощаться в жизнь сразу же по окончании операции. Как бы дальше все ни повернулось, начинать кому бы то ни было атаку на Собор, после того как они вытянули Россию из глубочайшего кризиса, не только глупо, но и опасно. Сколько и кому известно о роли Собора в этом деле, не столь важно. Важно другое. Если любая из группировок, танцующих свои причудливые танцы вокруг руля огромной страны, попытается в настоящий момент «наехать» на Собор, другая тут же может навалиться на нее, придав широкой огласке истинную роль Собора в истории с боеголовкой. И под прикрытием шумной кампании в прессе доставить своим конкурентам массу неприятностей. Сложности должны были начаться потом, когда все противники осознают две вещи. Во-первых, то, что Собор представляет из себя новую силу, которая будет постоянно расти, а во-вторых, то, что Собор неприручаем. Но пока все должно было быть нормально. Так почему же его что-то гнетет? Где-то глубоко внутри, в пучине подсознания, вертелась какая-то мысль, которая, как ему казалось, могла все объяснить. Вертелась, но никак не давалась. Иван вздохнул, повернулся на бок и еще некоторое время пытался ухватить ускользающую мысль. Но потом и его сморила усталость.
Он проснулся, когда до посадки оставалось всего полчаса. Все уже встали, и в огромном грузовом трюме царила суматоха. Иван потер лицо ладонью и, быстро собрав вещи, прошел в пилотскую кабину.
— Привет, летуны. Как погодка? Командир корабля хмыкнул и кивнул в сторону блистера:
— Сам не видишь?
Иван покачал головой. За стеклом была сплошная серая муть.
— Н-да, совершенно не майская погодка.
— А здесь почти всегда так, — меланхолично произнес второй пилот. Иван насторожился:
— Где это здесь?
— В «Кочарьей степи», где же еще? — удивился пилот.
Иван в недоумении вышел из пилотской кабины. Следовало обдумать ситуацию. В прибывшем самолете не было никакой охраны. Только двое технарей, главной задачей которых было разрядить боеприпас, и их сопровождающий, молодой крепкий парень в гражданке, по не совсем ясным причинам предпочитающий не попадаться им на глаза. Вряд ли это было вызвано только большим доверием к профессионализму их группы. А сейчас выясняется, что они приземляются в «Кочарьей степи». Вроде бы ничего серьезного, им ведь никто не обещал, что они сядут во Внукове-2 или хотя бы в Жуковском. За исключением одной детали: совсем рядом находится база спецназа Волчья балка, которая уже однажды была использована секретарем совбеза как база для операции, в тот момент еще имеющей высшую степень секретности. И выбрана она была, надо думать, потому, что секретарь не сомневался не только в верности присяге личного состава базы, но и в преданности ее командования ему самому. Так, может, как раз этот фактор и оказался определяющим для выбора места посадки? Иван вздохнул. Дурацкие мысли, так можно и параноиком стать. Однако дурацкие не дурацкие, но кое-что предпринять по этому поводу следовало.
Самолет мягко коснулся мокрой посадочной полосы и покатился вперед, грохоча переведенными на реверс двигателями. Секретарь совбеза поднял воротник и поежился. Мелкая морось, сыпавшаяся с неба, едва ли заслуживала право именоваться дождем, но одежда от нее мгновенно становилась мокрой. Конечно, можно было подождать и в машине. Однако сейчас секретарь просто не мог усидеть в теплом салоне. Поскольку наступали последние минуты великолепной комбинации, успешное завершение которой открывало ему прямую дорогу на самый верх. Пока все шло по плану. Секретарь вынул пачку сигарет, вытащил одну, но не стал прикуривать, а просто размял пальцами. Самолет вдруг гулко взревел моторами и, резко затормозив, начал разворачиваться, даже не дойдя до конца полосы. Что-то пошло не так.
— Черт, что такое?
Самолет завершил разворот и остановился, но двигатели не выключил, а только снизил обороты до минимума. По большому счету это не имело особого значения. В настоящий момент аэродром был перекрыт батальоном спецназа и на приземлившийся «ИЛ» были направлены стволы доброго десятка башенных КПВТ калибра 14, 5 миллиметра. Пули такого калибра прошивают броню толщиной 25 миллиметров, так что двигатели «ИЛа» они пробьют навылет, не дав им ни малейшего шанса набрать обороты, не говоря уж о тонкой алюминиевой обшивке и керосиновых баках. А в случае чего можно было просто подать команду, и штурмовая группа в течение девяти секунд ворвется в самолет. Но пока он не мог отдать такого приказа. Поскольку сначала следовало убедиться, что находящаяся в грузовом отсеке «ИЛа» боеголовка полностью обезврежена. И понять, почему произошел сбой.
Несколько минут ничего не происходило. Самолет стоял на месте, а тщательно замаскировавшиеся бойцы спецназа также оставались на своих местах. Секретарь повернулся к стоящему за спиной помощнику:
— Запроси борт, что там происходит?
Но помощник не успел ничего сделать. В борту самолета открылась маленькая дверца, и из нее на бетон аэродрома выпрыгнула знакомая высокая фигура. Следом за ней на плиты мягко спрыгнула ее серая тень. Секретарь нервно дернул рукой, смяв почти полную пачку «Данхилл» и даже не заметив этого. Человек, покинувший самолет, постоял на месте, медленно обводя взглядом периметр аэродрома, сокрушенно покачал головой и тронулся вперед. Секретарь бросил отчаянный взгляд на человека, сидящего на заднем сиденье «Волги». Ему показалось, что губы того искривились в странной грустно-снисходительной усмешке. Секретарь зло стиснул зубы и раздраженно повернулся к приближающейся фигуре:
— Как это понимать?
— Странно, — отозвался Иван, — но я хотел задать такой же вопрос.
Секретарь изобразил оскорбленную невинность, но в глубине глаз Ивана таилось нечто, ясно показывающее, что ложь или даже полуправда приведут отнюдь не к положительному результату, только выставят его в глупом свете. Но он не мог сдаться вот так, сразу.
— Это всего лишь меры предосторожности. В конце концов, в самолете не мешки с картошкой…
— … а ядерный боеприпас мощностью пятнадцать килотонн, подготовленный к подрыву, — спокойно закончил Иван.
Секретарь подался вперед и сдавленно произнес:
— Вы не сделаете этого.
Но сзади раздался бесстрастный голос:
— Сделают.
Богородцев выбрался из машины и стоял у задней дверцы. С обеих сторон от него маячили охранники.
— Но погибнет много людей… и ядерный взрыв в центре России, так близко от Оренбурга…
— Если вы не подумали об этом, почему это должно волновать нас? — полюбопытствовал Иван. Богородцев подошел к ним.
— Я же вас предупреждал, — заметил он, — вы привыкли иметь дело с людьми, которые приучены произносить и реагировать на слова-заклинания: «гуманность», «человеколюбие» и еще нечто в этом роде. Хотя могут в них абсолютно не верить. Но вы не учли одного. Того, что Собор — это не просто общество добровольных самодеятельных историков или, скажем, спортсменов-любителей, занимающихся неким экзотическим видом спорта. Это — воинское братство. Со своей, довольно специфической, философией, основывающейся не просто на мировоззрении профессиональных воинов, а на мировоззрении СРЕДНЕВЕКОВЫХ профессиональных воинов. — Он сделал паузу, давая собеседнику время осмыслить его слова, и продолжил: — Они не любят ИЗЛИШНЕЙ жестокости, но жестокость как таковая им совершенно не претит. — Он чуть насмешливо улыбнулся. — Именно нечто подобное я и имел в виду, когда не советовал вам обострять отношения с Собором. Но вы не очень меня слушали.
В наступившей тишине Иван тихо спросил:
— Почему?
Секретарь окатил его злым взглядом и отвернулся. Богородцев снова улыбнулся:
— Ну, это просто. Наш высокопоставленный… знакомец достаточно умен, чтобы понять, что Собор потенциально опасен. И с каждым днем становится все опаснее. Инцидент с боеголовками закончился для него более чем благополучно. И сейчас у него гораздо больше влияния и возможностей, чем было ДО начала кризиса с боеголовками. — Он еще сильнее растянул губы в улыбке. — Меня даже иногда посещает крамольная мысль, а не слишком ли удачно все для вас закончилось, чтобы считать это простой случайностью?
Секретарь вскинулся:
— Что вы хотите этим сказать?
— О, ничего, совсем ничего, просто мысли вслух. — Богородцев рассмеялся. — Вы знаете, а мы с вами похожи. Еще пару-тройку лет назад я, так же как вы, отчаянно стремился взобраться на самый верх. И, стоит признаться, немало преуспел в этом.
Пока так же, как и вы, не столкнулся с Собором и не попытался устранить его со своего пути. — Он покачал головой. — Слава богу, за прошедшее время я несколько поумнел.
Секретарь беспомощно огляделся. Идиотская ситуация. По существу, пат. Но все осложнялось тем, что он попал в жестокий цейтнот. В настоящий момент секретарь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладал высшей властью в стране. Такой, какой не обладал даже сам президент. Во времена острого кризиса все властные границы размываются и большая часть власти как бы сама собой сосредоточивается в руках того, кто пользуется ее возможностями наиболее решительно и эффективно. И не боится брать на себя всю ответственность. А он и оказался наиболее эффективным. Однако кризис уже успешно завершился, и совсем скоро люди, до того беспрекословно выполнявшие его приказы, начнут задавать себе вопросы, а почему они продолжают выполнять распоряжения хоть и высокопоставленного, но, по большому счету, второстепенного чиновника? Вот он и решил действовать немедленно. Устранение угрозы со стороны Собора было лишь первой в серии намеченных акций, направленных на упрочение его позиций. Он совершенно не собирался выдвигаться в президенты, но, черт возьми, Эдгар Гувер тоже ведь был ВСЕГО ЛИШЬ директор ФБР. То, что эти двое угадали часть его планов, — ничего не значило. У него с лихвой хватит людей и возможностей для того, чтобы довести дело до конца и нейтрализовать любую гипотетическую угрозу. В сущности, он мог гордиться своей интуицией. Ведь, несмотря на множество доводов «против», он оказался настолько умен, что, не откладывая, спланировал операцию по нейтрализации Собора и не оставил Богородцева в Москве, а приволок с собой. Но пока бомба в самолете, он не может ничего сделать. Но все это чепуха, чепуха… Все еще можно исправить. Главное, действовать быстро. Вот только почему этот непонятный человек смотрит на него таким странным взглядом, в котором скорее не злоба, а жалость?
— А ведь вы оказались правы, когда сравнили его с собой. На нем тоже отблеск Триглава, — сказал Иван.
Богородцев вздохнул:
— А может, он на всех, кто взбирается к вершинам власти? Во всяком случае, у нас в России.
— Вот потому мы и не стремимся к этим вершинам, — ответил Иван. — Я понял, — заговорил он чуть погодя. — Он — фокус разрушения. Триглав использовал его так же, как прежде использовал вас. Все, о чем меня предупреждали волхвы, сконцентрировалось в нем. Если он исчезнет, все помыслы Триглава рассыплются в прах… По крайней мере, на некоторое время… Вы сможете привести тут все в порядок? — спросил он Богородцева.
— В достаточной мере. Вот только бомба…
— Она разряжена.
Секретарь изумленно уставился на него. Этот… он блефовал. Иван грустно усмехнулся и, оборвав готовую сорваться с губ секретаря команду, произнес:
— Пошли. Нам предстоит долгий путь.
И секретарь вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Он попытался крикнуть, махнуть рукой, подать хоть какой-нибудь знак, но его ноги сами собой сделали шаг, потом другой, и он покорно побрел под дождем за широкой спиной человека, которого собирался навсегда убрать из своей жизни.
Один из охранников вылупился на шефа, уходящего куда-то в степь, за пелену дождя, и спросил у Богородцева:
— Куда это они?
Богородцев улыбнулся краешком губ:
— О, очень далеко.
И тут фигуры, бредущие по бетонке, куда-то исчезли. Охранник ошарашенно тряхнул головой, вытер мокрое лицо и бросился вперед, крутя головой и стараясь рассмотреть охраняемое лицо, внезапно исчезнувшее посреди отчетливо просматриваемого даже в этой пелене дождя летного поля. Богородцев проводил его взглядом, подошел к машине и взял микрофон радиостанции спецсвязи:
— «Пижма», ответь «Циклону».
— На связи, — живо отозвался командир батальона.
— Снять блокаду аэродрома, выделить взвод для охраны боеголовки к задней рампе самолета. Динамик помолчал, потом осторожно произнес:
— Прошу прощения, но приказ мне должен отдать лично «Циклон».
— Его нет. Он ушел.
— Как… куда, почему?
— Похоже, у него нашлись более важные дела, — ответил Богородцев и, не обращая внимания на сыплющиеся вопросы, бросил на сиденье гарнитуру и выключил радиостанцию.
В этот момент дождь прекратился, и сквозь узкую прогалину в тучах на аэродром упали яркие солнечные лучи. Богородцев поднял лицо. Над аэродромом вспыхнула радуга. Он улыбнулся. Пожалуй, это добрый знак.
Назад: Часть II Поиск
Дальше: Книга четвертая Крылышки божьей коровки