Глава 17
СУДЬБА ЛУЧШИХ
56-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Проснувшись, Джафар сразу смекнул: что-то не так. Несколько мгновений вслушивался в тишину и только затем осознал, что никто не колотит в дверь с воплем: «Отверзайте очи, братья, во имя Божие!»
А часы на полочке рядом с кроватью показывали, что время утренней службы прошло и неумолимо приближается завтрак.
— Вчерашние испытания!.. — Вместе с восклицанием вернулась память, спавшая в этот день несколько дольше хозяина.
Потирая ноющую голову, Джафар сел на кровати. Вчерашний день вспоминался туго, словно он провел его в пьяном угаре — мелькали какие-то лица, точно вырванные из тьмы отдельными вспышками, в ушах звучали отголоски реплик, но все это никак не связывалось в целостную картину.
Единственное, что помнилось ярко и отчетливо, — ситуации, пережитые в виртуальной реальности. Там Джафару довелось провести самую настоящую службу, правда обыденную, без особых изысков, прочитать проповедь перед агрессивно настроенной аудиторией, а потом, и это было самое странное, — очутиться в шкуре настоящего коммандос…
Вместе с отрядом виртуальных партнеров ему приказали прорваться к тщательно охраняемой электростанции. Он должен был взорвать ее, заложив взрывчатку так, чтобы несколькими не очень мощными зарядами нанести максимально возможные повреждения.
Тут пришлось и побегать, и пострелять, и попользоваться знаниями, полученными от отца Зигмунда, когда одному из партнеров оторвало руку, а другой получил пулю в бок.
В голове до сих пор не утихал грохот взрывов, а тело помнило боль от падения, которое хоть и не было настоящим, едва не оставило на коже вполне реальных синяков.
— Какой кошмар! — Джафар аж передернулся от страха, поспешно перекрестился и пошел в душ.
В столовой он появился одним из последних. Студенты (в любом случае бывшие), которым довелось проходить испытание ближе к вечеру, все еще отсыпались. Но сегодня никто не будет за это наказан.
— Доброе утро, — сказал со своего места Томаш, непривычно хмурый и бледный.
— Доброе, — кивнул Джафар и сел. Завтрак проходил в странной тишине, место проповедника оставалось пустым.
— Подходите в храм к полудню, — сказал отец Владимир по окончании трапезы, — там будут объявлены результаты. Да, и зайдите к тем, кто на завтрак не пришел — они тоже должны явиться.
Претендентов на алые одежды священнослужителя со вчерашнего дня стало на одного меньше. С Токугавой в виртуальном мире случилось что-то, стоившее ему сердечного приступа.
Неудачника увезли в клинику Детей Бога, а в святилище, под самым крестом зажгли одинокую свечу за здоровье пострадавшего брата…
Она или уже другая, но на том же месте, горела в полдень, когда в святилище собрались студенты, преподаватели духовного училища и члены комиссии, проведшие ночь в стенах «замка».
— Во имя Господа, единственного и милосердного! — объявил ректор. — Я рад сообщить, что испытания закончились успешно! Таких, кто не прошел их, — нет! Остальное вам скажет отец Гарсия!
На тонком смуглом лице играла улыбка, которую вполне уместно было бы сравнить с дьявольской.
— Поздравляю вас, дети мои, — произнес глава приемной комиссии, — или лучше теперь сказать, братья? Ибо наше братство, община истинных бойцов Крестового джихада, стала больше почти на три десятка! Сердце мое поет от радости, а душа разливается весенним жаворонком…
Отец Гарсия говорил долго. В лучших традициях классического церковного красноречия, которое крестоносцы ислама столь яростно отвергали на словах, но которым пользовались на практике, и только в самом конце приступил к делу.
— Теперь я объявлю, кто какие баллы получил…
Список зачитывали, начиная с худших, и Джафар с нетерпением ждал, когда назовут его. Он понимал, что был одним из лучших на курсе, но все же вовсе не жаждал оказаться на первом месте. Один из главных принципов деятельности агента СЭС — «не высовываться», и Виктор Зеленский старался по возможности его соблюдать.
— … Томаш Галашек, — объявил отец Гарсия, и только тут Джафар сообразил, что неназванным остался он один.
— Молодец!.. — Кто-то шибко догадливый хлопнул по спине.
— И первым стал… — отец Гарсия выдержал паузу, как заправский шоумен, — Джафар Аль-Фараби!
Джафар стоял, точно оглушенный. Его наперебой поздравляли, пожимали руки, но он ничего не слышал. Даже того, как отец Гарсия объявлял, что через два дня после церемонии посвящения им всем надлежит прибыть в главное духовное управление, где произойдет начальное распределение…
Все это он узнал уже вечером, от счастливых однокашников.
А в этот момент просто стоял и смотрел, как к нему идет отец Гарсия.
— Поздравляю, — сказал он негромко и добавил с непонятной усмешкой: — Рад, что пророк не ошибся в тебе.
58-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Стоять голым на коленях было холодно и неудобно, но любая другая поза сейчас оказалась бы фальшивой — в час посвящения, обретения новой жизни нужно пребывать нагим и смиренным, как и в тот миг, когда ты впервые приходишь в этот мир.
— Да снизойдет милость и свет Единого в храм души сей! — объявил Ван Цзун, капая на макушку Джафара каплю освященного масла.
— Светом окормляемся, светом живем, в свете пребываем!.. — мощно и яростно затянул хор преподавателей. Песнопение звучало словно боевой гимн и в определенном смысле им и было: в училище готовили воинов для Крестового джихада и лишь по совместительству — священнослужителей …
— Да станет эта жертва плоти залогом бескорыстного и вечного служения духа!
Прядь волос была срезана откуда-то с затылка. Жалкое подобие обряда пострижения.
— Дух во всем! Дух есть все! — вновь заголосил хор. От могучего пения у Джафара звенело в ушах.
— Встань же, брат! — Ректор осторожно приподнял Джафара за плечи, и тот распрямился, оказавшись на голову выше посвящающего. — И прими эти одежды, и не снимай их иначе как по приказанию старших!
Стоящий за спиной Ван Цзуна отец Джон подал тому сложенное одеяние багрового цвета, который, как Джафар уже знал, символизировал готовность пролить кровь в Крестовом джихаде и заодно — пылающее огнем веры сердце.
Темнота невежества осталась в прошлом.
Легкая ткань, коснувшись тела, вызвала приятную щекотку. Сразу стало чуть теплее, хотя босые ноги, соприкасающиеся с холодным полом, по-прежнему мерзли.
— Прими же это как знак твоего сана! — Ван Цзун протянул Джафару толстую книгу — сборник молитв и крест, закрепленный на четках. В отличие от того, который полагался мирянину, он был велик, почти в ладонь, и носить его нужно было поверх одежды.
Джафар немного помедлил и протянул руки.
Только теперь он стал полноправным священнослужителем крестоносцев ислама.
60-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Здание главного духовного управления крестоносцев ислама располагалось на самой окраине города. Тут не было никаких архитектурных излишков — обыкновенный для Новой Америки полукруглый купол, прячущий под собой множество подземных этажей.
Транспортер, привезший вчерашних студентов, фыркнул мотором и исчез в метели, а отец Владимир, сопровождающий новоиспеченных священнослужителей, строго распорядился:
— Заходим, братья! А то замерзнете!
Внутри, в просторном помещении, оказалось тепло. Кроме скучающего за стойкой священнослужителя и парочки охранников с парализаторами, никого не было видно.
— Что вам угодно? — поинтересовался священнослужитель, но тут же в его глазах мелькнуло понимание. — Ага, вы из училища… Вас ждут. Третий уровень, кабинет двадцать.
Одна из стен комнаты отъехала в сторону, обнажив чрево громадного лифта. Туда вполне можно было загнать небольшой транспортер, да еще осталось бы немало места.
Во всяком случае, три десятка человек уместились там вольготно.
Третьего уровня лифт достиг за считанные мгновения, и распахнувшаяся дверь обнажила длинный, тускло освещенный коридор. Тут оказалось куда более оживленно, чем наверху. Сновали деловитые клерки, не имеющие, сана, важно вышагивали священнослужители.
— Не отставайте, братья! — Отец Владимир уверенно шел впереди. Он, судя по всему, бывал здесь часто.
Двадцатый кабинет обнаружился в самом, конце коридора.
— Садитесь и ждите, — велел отец Владимир, когда они оказались в приемной, размеры которой мало уступали лифту. — Вас будут вызывать по одному.
Электронный секретарь никак не отреагировал на вторжение чужака в кабинет хозяина, даже не обратил внимания на проходящего мимо отца Владимира. Это значило, что того заранее занесли в список визитеров.
— Интересно, куда нас отправят? — взволнованно спросил у Джафара Томаш.
— Распределят в какую-нибудь дыру, — ответил Дайнус. — Куда нормальные люди отказываются ехать…
— И на сто дней, — протянул кто-то. — Так долго…
— А по-моему, после того, что с нами делали в училище, бояться уже нечего, — сказал Джафар, и тут дверь кабинета открылась.
— Авитра Джозеф, заходи! — приказал выглянувший из нее отец Владимир.
Когда первый в списке исчез за дверью, разговоры вновь возобновились. Джафар знал, что по алфавиту он следующий, и поэтому сидел как на иголках. Ждать, по счастью, пришлось недолго. Через пять минут дверь открылась вновь, выпустив счастливо улыбающегося Авитру.
— Джафар, твоя очередь, — сказал он.
— Куда попал? Куда? — набросились на первопроходца остальные.
— В главный храм Нового Чикаго… — Это было последнее, что услышал Джафар. Дальше все звуки оборвала захлопнувшаяся дверь.
— Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, — мягким голосом сказал расположившийся у основания длинного стола круглолицый священнослужитель, — проходите и присаживайтесь.
Перед столом приглашающе пустовал стул.
Джафар сел.
— Я вижу, что вы были лучшим на курсе. — Круглолицый оторвался от созерцания виртэка и взглянул прямо на Джафара.
— Истинно так, — ответил тот.
— Каждому воздается по силам его, — процитировал круглолицый один из священных текстов и издал коротенький смешок, похожий на кашель, — и лучшим должно достаться лучшее…
— Разъездной проповедник? — рискнул предположить отец Владимир.
— О нет, — круглолицый покачал головой. — Администрация поселка Ноль обратилась в нашу церковь с просьбой прислать священнослужителя…
Отец Владимир покачал головой.
— Что еще за поселок Ноль? — спросил Джафар подозрительно.
— Он на экваторе, — ответил круглолицый, — на единственном участке побережья, где море не замерзает никогда. Поселок живет за счет выловленных морских тварей… Но, судя по количеству преступлений и алкоголиков, живет в духовном мраке. Так что священнослужитель им и вправду нужен!
Джафар удивленно моргнул и тут же понял, что уязвлен. Авитру, который ничем не выделялся, пристроили на непыльное местечко в большом городе. А ему, лучшему на курсе, придется торчать в пропахшей рыбой дыре?
— Не стоит обижаться, брат. — В мягком голосе круглолицего не было сочувствия. — Каждому дается испытание по силам, а лучшим — самое тяжелое. Но помни, что только прошедший мрак и боль достоин вознесения к небесам… Ом Мани Падме Хум!
— Ом Мани! — ответил Джафар. — Да будет по воле Единого!
64-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
Джафар никогда не думал, что самым большим удовольствием для него может стать обыкновенная тишина.
Но когда двигатель транспортера, в кузове которого начинающий священнослужитель провел двое суток, смолк, то Джафар ощутил себя на седьмом небе от счастья.
Тишина означала прекращение путешествия, а значит — и надоевшей тряски.
Люк в задней части кузова с треском распахнулся, внутрь хлынул холодный, пропитанный кислыми запахами выхлопов воздух.
— Вылезайте, святой отец! — донеслось снаружи. — Приехали!
Два дня на вертолете, еще два — на транспортере. За это путешествие Джафар умотался так, как не уставал даже во время работы в Семнадцатом поселке. Все тело, от макушки и до самых пяток, болело, хотелось только лечь и уснуть там, где тебя во сне не будет подбрасывать, а под изголовьем не станет тарахтеть мотор.
Морщась от боли в мышцах, Джафар выбрался из кузова.
Транспортер, слегка накренившись, замер на вершине пологого холма. По сторонам теснились одинаковые купола, словно брошенные кем-то выпуклые щиты, чуть дальше волновалась и играла бликами на солнце сине-зеленая, уходящая за горизонт равнина моря.
— Где это мы? — спросил Джафар.
— В самом центре поселка, — немного подобострастно ответил шофер. — Вон то здание — администрация! Вас там, скорее всего, ждут!
— А может, и не ждут. — Джафар вскинул на плечо сумку. — Спасибо за доставку, сын мой! Да благословит тебя Господь!..
До администрации нужно было пройти всего два десятка шагов. Приблизившись к люку, ведущему внутрь здания, Джафар едва не споткнулся о распластавшееся на снегу тело. Судя по хрипящим звукам, оно было живым, а по запаху можно было легко догадаться, что именно послужило причиной перехода данного гомо сапиенса в лежачее положение.
— Хорошо живут, — сказал Джафар, — не боятся замерзнуть…
В Семнадцатом поселке любой, пролежавший в снегу больше пяти минут, гарантированно обретал место на кладбище. Здесь же, в самой теплой зоне планеты, даже сейчас, в разгар зимы, было не так холодно.
На стук люк отворился, и в него высунулся здоровенный бровастый мужик.
— Что на… — недружелюбно начал он, но, увидев одежду стучавшего, сменил тон на более мягкий: — А, святой отец? Проходите!
— Меня зовут отец Джафар, — сказал Джафар, переступая порог. — А вы кто?
— Георг Штрассер, глава администрации, — ответил бровастый. — У нас тут несколько грязновато…
— Ничего, — проговорил Джафар, оглядывая комнату, в которой на самом деле не помешало бы убраться. Еще года три назад. — Главное — чистота духовная, а грязь телесная да убежит от очей Господа… Рассказывайте, зачем просили священнослужителя?
— Дело такое… — Штрассер нахмурился. — Народ у нас здесь — в основном рыбаки да их семьи, все уроженцы колонии. А развлечений почти никаких. Вот и дуреют от скуки — пьянки, поножовщина, скотство полнейшее… А для детей рыбацких даже и школы нет…
— Вам нужен не священнослужитель, а клуб, отряд полиции и учителя, — грустно улыбнулся Джафар.
— Думаете, я не просил?.. — Штрассер обреченно махнул рукой. — Сколько раз! Да только единственное, что получал от начальства, — это повышение квот вылова! Пришлось обратиться к церкви.
— Насколько мне известно, вы хотели бы иметь постоянную миссию, — сказал Джафар. — Но решение об ее открытии будет принято только после моего отчета. Я понял ваши проблемы, попробую помочь. Что за помещение вы мне предоставите?
— Пойдемте, я покажу. — Глава администрации поспешно натянул толстую куртку на меху.
Когда они вышли, то пьяного у дверей уже не было. То ли он очнулся и уполз сам, то ли его уволокли собутыльники. В любом случае осталась только вмятина и лужица блевотины на снегу.
— Нам туда. — Штрассер направился вниз по склону холма. — За порт.
Жилые дома вскоре сменились коробками складов, соленый запах моря все усиливался. Потом дорога свернула, и взору предстал порт. В бухте высились стройные силуэты рыбацких траулеров. А вокруг них царило оживление: рычали транспортеры, высоченные краны орудовали длинными лапами, перегружая отобранную у моря добычу.
Снег вокруг был серым от грязи.
— Да, не очень-то тут у вас красиво, — сказал Джафар, озираясь.
— Это точно, — кивнул Штрассер, — но летом получше. Вокруг города зелени много, почти леса!
Для Новой Америки это казалось фантастикой.
Порт остался позади, и вновь потянулись жилые дома, несколько меньшие по размерам.
— Тут у нас капитаны живут, штурманы, инженеры, — пояснил Штрассер. — Приличный район! Школа есть, но маленькая. Пустующих домов хватает…
— А святилище вы запланировали тоже в этом районе? Ведь вы же не думаете, сын мой, что я сумею угомонить буйствующих рыбаков, если не пойду к ним сам?
— Нет, святой отец… Под храм получите бывший склад около порта… — Судя по голосу, глава администрации смутился. — Лучшего я вам предоставить не могу.
— Ничего, — кивнул Джафар, — любой искренний дар совершенен.
70-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
— Да восславится Единый, зовущийся Аллахом, а Христос, Будда и Магомет — Дети Его! — Ритуальный возглас свободно пролетел над почти пустым помещением, и в углах насмешливо задребезжало эхо.
Десятка полтора зрителей — Джафар был далек от того, чтобы называть их верующими, — наблюдали за происходящим с любопытством. Большинство присутствующих, явившихся на первую в поселке Ноль службу, составляли женщины, а забредший на склад мужик был настолько пьян, что вряд ли соображал, где находится.
Несмотря на все усилия, в помещении бывшего склада царил холод и продолжал держаться стойкий аромат морепродуктов. Джафар был уверен, что местных это вряд ли отпугнет, а вот ему подобная обстановка не казалась комфортной.
Оставалось черпать силы в молитве.
Для проповеди Джафар выбрал довольно актуальную тему — смысл жизни. Чтобы раскрыть ее полностью, потребовалось бы много часов, которых в его распоряжении не было. Опасаясь, что зрители не выдержат слишком длинной речи, Джафар уложился в пятнадцать минут.
— … и жизнь наша только в Боге имеет завершение, только им питается и без него мертва! — закончил он, с удовлетворением отмечая зажегшийся в глазах некоторых зрительниц огонек любопытства и жалости.
Если удастся пробудить хотя бы его, то половина дела окажется сделана.
— Да будет с вами благословение Господне! — сказал Джафар, осеняя всех знаком месяцевидного креста. — Идите с миром! Кто желает частной беседы — может остаться…
Загрохотали отодвигаемые стулья. Пьяный мужик проснулся и принялся в недоумении озираться.
— Да, дети мои! — вскинул руку Джафар. — Если будет на то ваше желание, то я готов учить детей грамоте и счету. Но их должно набраться не меньше десятка…
Зрительницы, приостановившись, вновь поплелись к выходу. Одна же, дородная дама лет сорока, решительно направилась прямо к священнослужителю. «Первый плод дает самую большую радость», — вспомнил Джафар изречение из священных текстов и повернулся к духовной дочери с улыбкой.
82-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
На такую роскошь, как уличное освещение, в приморском поселке тратились только в престижном районе, и Джафар, который уходил из храма поздно вечером, большую часть пути до дома проделывал в темноте.
В этот раз он задержался дольше обычного, и когда вышел на улицу, то наступила настоящая ночь. Прилетевший с севера ветер пригнал холод и сдул тучи, обнажив черную, изъеденную язвочками звезд плоть небосвода.
Света было достаточно, чтобы шагать, не опасаясь поскользнуться и упасть. И чтобы заметить, как в стороне от дороги, в тени склада, тускло сверкнуло что-то, похожее на лезвие ножа.
— И что ты сказал, урод вонючий?.. — донесся чей-то злой, свистящий шепот.
— Остановитесь, дети мои, во имя Господа! — Джафар кинулся вперед еще до того, как сам полностью осознал, что именно делает.
— Не лезь, подонок! — Разбирающиеся явно не желали участия третьего в своем маленьком конфликте. — Проваливай, пока цел!
— Одумайтесь! — выкрикнул Джафар. Он уже различал два застывших напротив друг друга силуэта. Оба пошатывались, а дешевым вином перло так, что впору было просить закуски, — Грех берете…
— Отвали! — Один из ссорящихся пьяниц потерял терпение, шагнул вперед и ткнул ножом прямо в священнослужителя.
Джафар, даже не прибегая к навыкам из арсенала СЭС, легко справился бы с ударом, который нанес бы ему трезвый человек. Но пьяного рыбака вдруг качнуло, рука его будто обломилась, и лезвие, вместо того чтобы двигаться к животу пастора, где его ждал блок, нырнуло в сторону и вонзилось в предплечье.
— Ой! — Похоже, что пьяница сам не ожидал такого результата. Может быть, он просто хотел напугать незваного миротворца, но руки не послушались…
Джафар остановился, словно в недоумении, и тут же осел на землю, как от боли. На самом деле он мог бы остаться на ногах и даже обезоружить обоих, но принесло бы это результат?
— Что ты натворил? — испуганно сказал второй. — Ты же его пырнул!
— Отвали! — зло бросил первый, но в голосе его прозвучал страх. — Есть чем посветить? Во тьме затеплился фонарик.
— Ой, да это же святой отец! — удивился тот из драчунов, который ранил Джафара. — Тот самый, который недавно приехал…
— А вы думали, кто с именем Божьим на устах кинется вас разнимать? — поинтересовался Джафар. — Капитан Грин?
Рыбаки смущенно захихикали. Капитан Грин был персонажем местного фольклора, образцом таких нетленных мужских ценностей, как наглость, грубость и хамство.
— Ну, мы не хотели никого резать… — сказал второй, помогая священнослужителю встать. Ножи уже были надежно спрятаны. — Шли из кабака и немножко повздорили…
— Хотя бы не лгите, во имя Господа! — сказал Джафар укоризненно. — Не умножайте число грехов!
— Вы не сердитесь на нас, святой отец? — В голосе обитателя поселка, вполне уже трезвом, слышались заискивающие нотки. — Не доложите в администрацию?
— Нет, дети мои. — Джафар слегка покачнулся. — Если вы поможете мне дойти до дома и обещаете не поднимать друг на друга руки хотя бы до завтрашнего утра!
Долго упрашивать рыбаков не пришлось.
92-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
— Сегодня нам предстоит изучить последние пять букв алфавита… — Импровизированный класс мог вместить в два раза больше учеников, чем те несколько девочек и ребят, которые внимали сейчас Джафару, но он не гнался за количеством, помня, что лучше одного выучить добросовестно, чем сотню — поверхностно. Кроме того, и с двумя десятками сорванцов справиться было непросто. — Приступим, с Божией помощью…
— И зачем нам нужно это учить? — Курчавый чернокожий мальчуган, сидящий в первом ряду, непокорно высунул язык. — В море можно плавать безо всякой грамоты!
— Верно, — кивнул Джафар, — матросом. Но если ты хочешь стать капитаном или хотя бы механиком, ты должен уметь читать и считать… Верно? Так что приготовьтесь — начинаем с молитвы! Помните, как я вас учил!
Два десятка рук были сложены перед грудью, и двадцать детских голосов затянули самую простую молитву из арсенала крестоносцев ислама — «О милости Единого».
После молитвы приступили к делу.
— Вот так, отлично, — приговаривал Джафар, прохаживаясь вдоль рядов и глядя, как детишки срисовывают в тетради буквы с доски. Ее пришлось изготавливать из подручных материалов, и результат оказался вполне удовлетворительным.
— Ну их к хренам!.. — вскрикнула самая маленькая из учениц, которой едва исполнилось семь местных лет. — Ни черта у меня не получается!
— Сара! — сказал Джафар сурово, стараясь не выдать удивления (уж слишком грубые ругательства сорвались с уст невинного ребенка). — Нельзя так сквернословить!
— Это почему? — Девочка тряхнула косичками. — Мама всегда так говорит, когда сердится!
— Это богопротивные слова. — Джафар покачал головой. — Произнося их, ты совершаешь грех!
— А еще какие слова — богопротивные? — поинтересовался кто-то с задней парты.
— Хорошо. — Похоже, урок правописания придется прервать ради небольшого занятия по речевой этике. — Сейчас вы мне будете говорить все слова, которые мама или папа произносят в гневе, а я скажу, какие именно являются греховными…
Чуть позже Джафар пожалел о таком решении, но было уже поздно. В этот день он узнал на удивление много новых ругательств. Похоже было, что рыбаки Новой Америки и их жены могли претендовать на звание чемпионов Вселенной по богохульству.
— Отец Джафар, — подошел к нему мальчик по имени Хулио, когда урок закончился, — а почему мой дядя называет вас гнусным еретиком?
— Кхе-кхе, — Джафар на мгновение закашлялся, но потом все же нашел силы ласково улыбнуться ребенку. — А кто твой дядя?
— Мой дядя — Хуан Пабло Альварес, старший моторист на траулере «Звезда»! — Мальчишка гордо выпятил грудь.
«И, судя по всему, — ревностный католик, — добавил про себя Джафар, — который крайне неодобрительно относится ко всяким новомодным религиозным учениям, вроде крестоносцев ислама».
— Понимаешь, — сказал он, — Господь в милости своей любит всех, а вот люди обременены привычками и сомнениями, в том числе и в том, что такое вера…
Объяснение получилось длинным и нудным, и в том, что оно что-то прояснило в сознании ученика, Джафар сильно сомневался.
101-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
— Отец Джафар, отец Джафар! — Этот крик настиг Джафара прямо на улице, по пути из святилища в продуктовую лавку.
— Да, дочь моя, — оборачиваясь, изрек Джафар, гадая, чего именно хочет Иоанна Смит, та самая женщина, подошедшая к нему еще на первой службе, — пожаловаться на то, что ее сына плохо учат, или доложить, что соседка в очередной раз согрешила, изменив мужу?
Но на этот раз, судя по заплаканному лицу и покрасневшим глазам Иоанны, все было несколько серьезнее.
— Святой отец, святой отец! — плачущим голосом выпалила она, догоняя его. Изо рта у нее вырывались клубы пара — день выдался морозный. — Он опять! Он опять это сделал!
— Спокойнее, дочь моя, — сурово, но благожелательно, как и надлежит священнослужителю, ответил Джафар. — Утри слезы и говори тише! Ты же не хочешь, чтобы тебя, помимо духовного пастыря, слушал еще кто-нибудь?
— А все знают! — Иоанна шмыгнула носом. — Что этот ирод, мучитель проклят… — тут она поперхнулась, вспомнив, видимо, с кем разговаривает, — муж мой, в общем, руку опять на меня поднял!..
Муж Иоанны, тихий и скромный мужичок с сакраментальным именем Джон, бывал буен исключительно в одной ситуации — во хмелю, зато буйство это сильно превосходило небольшие размеры его персоны.
— Но Иоанна, ведь ты и сама поколачиваешь его, — напомнил Джафар. — И не раз в месяц, после выдачи жалованья, а чаще…
— Так я любя! — Иоанна всхлипнула. — А он — во злобе!
— Нет разницы для Господа, как ты причиняешь боль ближнему своему! — Ситуация была на первый взгляд идиотская — священнослужитель наставлял верующую прямо на улице. Но, с другой стороны, если за утешением к нему подходят не только на проповеди, то это значило одно: дело свое он обделывает толково, и кое-какие семена веры, посеянные в ожесточившиеся сердца обитателей поселка, дают всходы.
— Но он же…
— Не суди, и сама не подвергнешься суду! — Джафар сурово оборвал женщину. Она уже не плакала и смотрела на пастыря почти с испугом. — Не тебе решать, кто достоин наказания, а кто хвалы!
Проезжавший мимо транспортер затормозил так резко, что в недрах машины что-то лязгнуло. С грохотом отворилась дверца кабины, и из нее практически выпал водитель.
— Благословите, святой отец! — возопил он, брякнувшись на колени прямо в снег. — В дальний рейс иду! Вдруг чего в дороге случится…
— Во имя Господа и Детей Его! — Благословение не отняло у Джафара много времени. — Поезжай, и да пребудет с тобой милость Единого!
— Благодарю!.. — Дверца хлопнула, транспортер взревел и, выпустив облако вонючего дыма, рванул дальше.
— Ты поняла, дочь моя? — Джафар вновь повернулся к Иоанне. — И приводи своего мужа на ближайшую службу, я поговорю с вами обоими сразу…
110-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
— Да восславится Единый, зовущийся Аллахом, а Христос, Будда и Магомет — Дети Его! — Сегодня эху было затруднительно гулять по бывшему складу, лишь недавно ставшему святилищем. Оно тут же запуталось среди стоящих тесными рядами людей.
— Ом Мани! — ответили прихожане, заставив эхо, напуганное мощью многих голосов, спрятаться в самый дальний угол.
Джафар вел службу, с удовлетворением оглядывая зал. Начинал он с двух десятков человек, а сегодня, на великий праздник Откровения, собралось больше пятидесяти. Вон Иоанна на пару с мужем, вон те самые двое рыбаков, что едва не прирезали служителя Господа, вон маленькая Сара, которая больше уже не ругается, по крайней мере на уроках…
Но большинство — вовсе незнакомые.
— Да славится пророк, принявший веру! — пел хор, составленный из пяти самых голосистых прихожанок. Последние десять дней они разучивали гимны к празднику, забыв даже про домашние дела. И время потратили не зря. — Принесший свет, даровавший надежду, восприемник Откровения!..
Ровно сорок три года назад, как знал Джафар, некоего молодого инженера на Новой Америке посетило озарение. Оно оказалось настолько сильно, что инженер бросил горное дело и вскоре основал свою церковь.
Которая сегодня превратилась в самую влиятельную конфессию на планете. Стала силой, перед которой тушуются даже колониальные чиновники, не говоря уже о властях пониже…
— Вознесем же хвалу все вместе, во имя Господа, единственного и милосердного! — пропел хор. — Ом Мани Падме Хум!
163-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
Дорога от святилища до здания администрации поселка осталась все та же, но вокруг нее многое изменилось. Стало куда меньше грязи, или Джафар просто привык к ней и не замечал ее. Но вонь, доносимая ветром от порта, уже не раздражала, а количество пьяниц, валявшихся в придорожных канавах, значительно уменьшилось.
— Ах, это вы, святой отец, заходите. — Даже Георг
Штрассер, как и прежде открывающий дверь посетителям, стал другим. С лица его исчезло выражение желчного недовольства, а под сурово насупленными бровями все чаще виден был не гневный, а спокойный взгляд. Заслугу в этом Джафар частично приписывал себе.
— Что привело вас ко мне? — поинтересовался Штрассер, введя посетителя в комнату, играющую роль кабинета. — Какие-то проблемы?
— Нет, слава Господу, все в порядке, — ответил Джафар, усаживаясь. — Просто вчера с очередной почтой мне принесли письмо. Ознакомьтесь.
Штрассер без особой радости взял лист пластика, украшенный снизу печатью крестоносцев ислама, пробежал по нему глазами. Лицо его вытянулось, нависшие брови приподнялись.
— То есть как… уезжаете? Отзывают?
— Как видите, — Джафар пожал плечами. — Я не могу ослушаться воли пророка, а приказ звучит точно и недвусмысленно — вернуться в Новую Филадельфию по истечении ста дней испытательного срока.
— И когда он истекает?
— Завтра.
— Но нет же! — Штрассер в волнении приподнялся, затем вновь сел. — А как же мы? Как же дети, которые так к вам привязались? В ваше святилище в дни проповедей стекаются десятки людей… За столь короткий срок вы сумели завоевать всеобщее доверие!
— Мне очень лестно все это слышать, — Джафар мягко улыбнулся, — но старшие братья лучше знают, где лежат пути правды. Вам пришлют нового священнослужителя, и я лично буду просить об этом!
— Почему бы им просто не оставить тут вас, а не тасовать людей, точно карточную колоду?
— Не могу знать. — Джафар, конечно, догадывался, что отец Гарсия или сам пророк вынашивают относительно него особые планы, но делиться догадками не спешил. — Но поверьте мне, в главном духовном управлении ничего не делают просто так! Значит, где-то я нужнее, чем тут!
— Дети вновь вернутся на улицы, — мрачно изрек Штрассер, — мужья опять начнут колотить жен…
— Если так, то грош мне цена как священнослужителю, — ответил Джафар сурово. — Если я уеду и все плоды, оставленные мной, тут же сгниют, то я плохо потрудился!.. Не впадайте в грех уныния, сын мой! Я буду молить Всевышнего, чтобы искры веры, оставленные мной в вашем поселке, продолжали гореть и чтобы нашелся добрый брат, который сумел бы поддержать их жар!
— Хоть мне это и не положено по должности, но я готов молиться вместе с вами! — Штрассер пусть натянуто, но улыбнулся.
164-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, поселок Ноль
Отправляющийся в дальний путь транспортер, предназначенный для перевозки пассажиров, стоял наготове. Водитель высовывался из кабины и бросал на Джафара выразительные взгляды. Но того никак не отпускали.
— Возвращайтесь к нам, отец Джафар! — пищал очередной ученик его школы, и приходилось что-то отвечать, раздавать благословения и улыбаться, хотя на душе скребли кошки.
За сто дней — наполеоновский срок — он сумел привязаться к этим людям.
Судя по тому, сколько народу собралось его провожать, к нему тоже привязались. На площадку перед зданием администрации, откуда отправлялся транспортер, явились чуть ли не все прихожане. Толпа колыхалась, гудела и густела, напоминая настоящий митинг.
— На кого вы нас, горемычных, покидаете, святой отец? — выли женщины во главе с Иоанной.
— На Господа! — ответил Джафар. — Помните о нем, и он не оставит вас без милости!
Но утешения пропадали втуне. Рыдания продолжались, и, глядя на матерей, разревелись дети.
— Ладно, трогай, — буркнул Джафар шоферу, поняв, что прощание может затянуться до ночи. — Оставайтесь с Богом!
Благословив напоследок толпу, Джафар полез в теплое брюхо транспортера. Люк с лязгом захлопнулся, отрезая его от внешнего мира, и священнослужитель крестоносцев ислама рухнул на сиденье. Лицо его перекосилось и затем сложилось в чужую для Джафара гримасу.
В какой уже раз, чтобы спастись от разрывающих маску чувств, наружу пришлось извлечь истинную личность Виктора Зеленского. Холодную, равнодушную и спокойную, которой до лампочки были прихожане, поселок, да и вся планета под названием Новая Америка…
