Глава 15
ШАГ ЗА ШАГОМ
215 день 160 г. летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Мироздание состояло исключительно из боли. Она просачивалась через кожу, впитывалась в мышцы и ткани, превращая организм в сплошной клубок раздраженных нервов.
Ныл даже мозг, вроде бы лишенный способности ощущать дискомфорт.
Второе, что осознавал Джафар, была темнота. Он плавал в ней, подобно струйке тумана в темном облачном небе, и не был в состоянии разглядеть что-либо. Сквозь мрак доносились какие-то звуки.
Напрягшись, Джафар попытался сдвинуться в их сторону и тут же, к собственному удивлению, осознал, что темнота редеет. Тело стремительно обретало плотность, а боль становилась все сильнее.
— … били ногами. — Голос этот был смутно знаком, и принадлежал он врачу Семнадцатого поселка, работа которого большей частью заключалась в освидетельствовании смерти рабочих в результате тех или иных несчастных случаев. — Когда успели вмешаться его товарищи, то он уже валялся без сознания, с сотрясением мозга. Хорошо хоть, что переломов серьезных нет…
Неимоверным усилием Джафар смежил веки и застонал от хлынувшего под них света. Глаза пришлось закрыть.
— Смотрите, шевелится. — Обладателем второго голоса, даже на слух жирного, точно машинное масло, был Джанни Ди Бьяджо, заместитель главы администрации поселка по работе с персоналом. — Он нас слышит?
— Вряд ли, — ответил врач. — Повреждения слишком серьезны, так что это могут быть только судорожные движения.
— И каковы его перспективы? — Ди Бьяджо даже не пытался скрыть неудовольствия. Понятное дело, что произошедшее чепэ не могло вызвать у него ничего, кроме головной боли.
— Трудно сказать. — Судя по голосу, врач пожал плечами. — В хороших условиях он бы непременно поправился, но у нас даже нет медпункта. Он лежит в душном вонючем бараке, и я могу навещать его не чаще раза в день…
— То есть он умрет?
— Вероятно.
— Пусть тогда это случится поскорее… — Джафар из последних сил напрягал слух. Темнота, наполненная болью, вновь манила к себе, и противостоять ее влечению было сложно, — чтобы зря не тратить медикаменты…
Джафар сделал попытку снова открыть глаза, но лишь напрасно истощил себя. Звуки вокруг исчезли, тело сковала немота, и он вернулся в те глубины, откуда всплыл, чтобы услышать этот разговор.
218-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Пробуждение вновь было мучительным, но на этот раз боль четко концентрировалась в местах повреждений— голове, руке, которая была сломана в предплечье, и ребрах, которым тоже изрядно досталось. Простые синяки на этом фоне совершенно терялись и почти не чувствовались.
Глаза открывались уже легче, хотя опухоль вокруг них еще не прошла. Дышать было трудно из-за тугой повязки, которая стягивала грудь, так что в результате доброго дела Джафар получил все тридцать три «удовольствия»…
— Ну, как ты? — спросил подошедший Цыбуля. Ему в тот день досталось гораздо меньше, и теперь он помогал своему спасителю.
— Нормально, — ответил Джафар, пережидая приступ тошноты и головокружения — последствия ударов по голове. — Пойдем до санузла…
То, что в здоровом состоянии занимало пять минут, сейчас требовало куда большего времени и напряжения всех сил. Хорошо хоть, что набирала силы весна, с каждым днем становилось теплее, и в бараке тоже.
Если бы драка случилась зимой, когда организм ослаблен, то Джафар просто застудился бы и непременно бы скончался от воспаления легких или еще какой-нибудь пакости.
Но и сейчас выздоровление, насколько понимал он сам, затягивалось на долгие месяцы. Условия для лечения в Семнадцатом поселке отсутствовали в принципе: люди тут могли быть либо здоровыми, либо мертвыми.
Промежуточных состояний не предусматривалось.
Когда Цыбуля практически приволок Джафара обратно из санузла, тот в первый момент решил, что у него от мозговых повреждений начались галлюцинации. Около кровати, выделяясь багрянцем одежд и седой бородой, стоял величественный отец Ренье.
— Да благословит тебя Творец и все Дети Его! — загрохотал он, едва завидев Джафара. Раскаты могучего голоса отдавались внутри черепа, причиняя боль. — Да затянутся раны твои!
— Благодарю вас, отец, — прохрипел Джафар, почти падая на кровать. — Но боюсь, что молитвы тут мало помогут…
— Не будь маловером! — вознегодовал священнослужитель. — Милость Аллаха безгранична!.. Ступай, сын мой!
Получивший благословение Цыбуля удалился, а отец Ренье осторожно присел на краешек кровати.
— Воистину, твоя пламенность в вере вызывает у меня восхищение, — сказал он. — Едва я вышел из транспортера, мне сразу сообщили о том, как ты пострадал, спасая брата по духу! А кто были те нечестивцы, рискнувшие поднять на тебя руку?
— Не важно. — Джафар слегка усмехнулся. — Они уже держат ответ за свои поступки перед Всевышним. Несчастный случай.
— Гнев Божий обрушился на нечестивцев! — обрадовался отец Ренье. — Господь карает быстро! Ом Мани!
— Боюсь, что в данном случае он действовал через посредников, — добавил Джафар. То, что осталось от троих агрессоров, закопали в стороне от поселка, и это доставило пострадавшим радость, недостойную истинно верующих.
— Это не важно. — Священнослужитель пожал плечами с великолепной небрежностью. — Но ты показал пример воистину духовного подвига! Знай же, что я горжусь тобой…
— Благодарю вас. — Джафар почувствовал, что краснеет, и от этого смутился еще больше. — Но я…
Отец Ренье не стал слушать оправданий, а скорее всего, просто не услышал их, увлекшись собственной блестящей речью.
— И подвиг твой должен стать примером для всех верующих! — вещал он. — Образцом! А в этом глухом поселке ты, скорее всего, умрешь, безвестно канув во тьму внешнюю! И посему сегодня же я заберу тебя отсюда и увезу в Новую Филадельфию!
— Что? — Джафар решил, что ослышался.
— Там, в госпитале нашей церкви, ты будешь излечен, — продолжал вещать отец Ренье.
— А потом тебя представят виднейшим отцам церкви, ее основателям. Так что лежи, набирайся сил, а вечером, когда я закончу все дела, то зайду за тобой!
— Вот так сюрприз, — пробормотал Джафар, он же Виктор, глядя в спину удалявшемуся пастору. — Не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Эта поездка погубит его! — В голосе врача звучал гнев, под которым не очень тщательно пряталось облегчение. — Несколько сотен километров в транспортере он просто не выдержит!
— Милостью Господней не убьет! — уверенно отвечал отец Ренье. — Он вернее погибнет тут, лежа на этой крике! Зато если я его довезу, то он получит нормальную медицинскую помощь! Вы будете возражать?
— Нет, но…
Спор разгорелся прямо в бараке, около кровати Джафара. Представитель крестоносцев ислама явился сюда, чтобы забрать пострадавшего, но уведомить администрацию о своих намерениях не счел нужным.
Однако она сама обо всем пронюхала. И теперь, когда у врача закончились аргументы, в разговор вмешался Ди Бьяджо.
— Что значит — вы его забираете? — сказал он. — Этот человек — наш работник и до конца срока действия контракта принадлежит нам!
— Если оставить его здесь, то скоро вам будет принадлежать лишь его труп! — возразил отец Ренье.
— Ну и что? — Ди Бьяджо не собирался сдаваться. — Это наше дело, в которое вы не имеете права вмешиваться!
— Я тут не как частное лицо. — Голос священнослужителя стал вкрадчивым. — Я представитель крестоносцев ислама и действую от лица всей церкви… Я не могу забрать Джафара против вашей воли, но если вы продолжите упорствовать, то иерархи будут очень недовольны…
— Да… э… — Ди Бьяджо совершенно очевидно испугался. Оказаться врагом крестоносцев на Новой Америке решился бы не всякий храбрец, а заместитель главы администрации особой отвагой не отличался, — Но что мне сообщить начальству? Ведь мы отчитываемся за каждого работника!
— Это ваше дело!.. — Уловив слабость собеседника, отец Ренье усилил напор: — Придумайте что-нибудь! Джафар, поднимайся! Кто-нибудь, помогите ему дойти…
Цыбуля подхватил сумку Джафара, мастер помог ему подняться.
— Счастливо оставаться, ребята, — сказал Джафар, обернувшись у самого входа в барак.
— Будь здоров!.. Возвращайся!.. Удачи!.. — прозвучавшие в ответ возгласы слились в один.
Джафар махнул рукой и принялся подниматься по лестнице. Горло неожиданно сжалось, а сердце болезненно екнуло. Он привык к людям, с которыми вместе жил и работал, обрел тут настоящих друзей, и расставаться с ними было тяжело.
Транспортер, принадлежащий отцу Ренье, предусмотрительно подогнали к самому бараку.
— Залезай, — сказал священнослужитель, распахивая заднюю дверцу и ловким движением выдергивая лесенку.
Снаружи транспортер выглядел обычно — металлическая, похожая на жука машина на широких гусеницах. Но, увидев внутренности кузова, Джафар с трудом сдержал удивленное восклицание.
Вместо обычной стальной коробки тут была настоящая маленькая комнатка. От пола поднималось приятное тепло, стены были обиты тканью. Угол занимал шкаф, в другом расположилась кровать, на столе красовался мощный вычислительный центр.
— Хорошо живут служители церкви! — проворчал мастер, помогавший Джафару забраться по лестнице.
— Не забывай, сын мой, что мне приходится жить в этой штуке! — усмехнулся отец Ренье. — Так, вещи в угол, а сам на кровать…
— А вы? — спросил Джафар, которого от слабости просто шатало. Последние силы были потрачены во время прогулки до транспортера.
— Я устроюсь в кабине, — ответил священник. — До Новой Филадельфии путь неблизкий, но как-нибудь!
— Счастливо! — Мастер вскинул в прощальном приветствии руку, и дверь с грохотом закрылась.
Джафар рухнул на кровать, и тут же заработал мотор. Транспортер дернулся, а затем сдвинулся с места. В угловом шкафу что-то тоненько задребезжало. Скорее всего, там хранилась посуда.
При всех удобствах, предусмотренных для странствующего проповедника, путешествие в транспортере имело один очень серьезный недостаток, устранить который было невозможно, — внутри самым безумным образом трясло. Поначалу, когда машина двигалась по строящейся около поселка дороге, было еще ничего, когда же дорожное полотно закончилось, стало совсем плохо.
Тряска усилилась, в мотающейся на подушке голове запульсировала боль. Джафар некоторое время держался, радуясь, что его хотя бы не тошнит, а потом мутной волной накатило беспамятство.
224-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Палата была почти такая же, как и в любой земной клинике, за одним небольшим отличием — в ней отсутствовали окна. Но даже если бы они и были, то вряд ли пейзаж за ними услаждал бы глаза — Новая Филадельфия представляла собой скопище зданий, построенных с учетом функциональности, но никак не красоты.
Коробки из металла, камня и пластика, наполовину упрятанные под землю, — смотреть на это было вовсе не обязательно. Так что Джафар, успевший увидеть маленький кусочек города, когда его перетаскивали из машины к приемному покою клиники Детей Бога, не жаловался.
Все равно по сравнению с бараком он оказался в настоящей роскоши. Чистое и мягкое белье, разнообразная пища, отдельный туалет и душ — все это казалось почти чудом.
— Как вы себя чувствуете? — Мягкий голос вошедшей в помещение сестры отвлек Джафара от размышлений о том, как ему повезло. — Ничего не беспокоит? Что-нибудь хотите?
— Нет, — ответил Джафар. — Все в порядке!
Клиника Детей Бога целиком и полностью содержалась на деньги крестоносцев ислама. Проявлялось это во всем — и в обязательных общих молитвах, которые проводились два раза в день (лежачие участвовали в них виртуально, прочих собирали в молельном зале), и в развешенных на стенах цитатах из священных текстов. И в том, что работали здесь только люди, по велению души посвятившие себя служению другим.
Сестра, пожилая чернокожая женщина по имени Тереза, прищурилась:
— Тогда, я думаю, к вам можно пустить посетителя.
— Кого? — удивился Джафар.
— Отец Ренье решил позаботиться о вашей душе! — ответила сестра и вышла.
Дверь тут же распахнулась, пропуская знакомую внушительную фигуру священнослужителя.
— Лежи!.. Лежи!.. — замахал он руками, предотвращая попытку Джафара встать. — Хоть я и духовный пастырь, ты — больной и не должен вредить здоровью, пытаясь приветствовать меня! Как ты?
— Вашими молитвами, отец Ренье, — ответил Джафар… — …Скоро буду совсем здоров!
— А я принес тебе радостную весть! — Священнослужитель опустился в кресло для посетителей. Было видно, что он едва не светится от радости. — История твоего подвига дошла до иерархов! Завтра тебя посетит сам пророк!
— Кто?
— Сам пророк — основатель нашей церкви, тот, кому явился Господь здесь, на Новой Америке! — Не в силах сдержать возбуждение, отец Ренье вскочил и принялся расхаживать по комнате. — Ты не знаешь? А впрочем, я никогда тебе об этом не рассказывал!
И Джафар услышал историю о том, как простому горному инженеру, решившему заработать денег на Новой Америке, в пустой штольне явился сам Господь, и что после этого инженер оставил низменные идеи о наживе и создал собственную духовную армию — крестоносцев ислама.
— Все высшие иерархи нашей церкви — его прямые ученики, которые делили с учителем невзгоды и опасности! Сам он редко общается с простыми верующими, так что тебе выпала огромная честь!
Джафар смутился окончательно.
— Зря, наверное, вы мне сообщили, отец, — сказал он, — теперь буду волноваться…
— Нет, не зря! — возразил отец Ренье. — Ты обязан молиться, чтобы дождаться встречи в нужном настроении! И, кроме того, я должен научить тебя, как следует обращаться к пророку и его ученикам…
Джафар вздохнул и приготовился слушать. Высокая идея, как обычно бывает, предельно быстро обросла ритуалами и бюрократией.
225-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
— Сюда цветы, сюда! — В шепоте, который разбудил Джафара, звучала искренняя нервозность.
Сообразив, что обитатель палаты уже не спит, сестры, втаскивающие в помещение огромный горшок с цветами (их Джафар на Новой Америке видел впервые), мило и чуть смущенно заулыбались.
— Доброе утро, — проговорила Тереза. — Извините, что разбудили, но мы должны подготовить палату к приходу пророка…
— Я понимаю, — вздохнул Джафар.
Суета закипела с новой силой. Пока он ходил на утреннюю молитву, в палате заменили белье и, судя по тому, что пол стал скользким, безжалостно отдраили его. В углах колосились настоящие цветочные джунгли, а обычное кресло для посетителей заменили роскошным диваном.
Глава крестоносцев ислама явился в клинику Детей Бога после завтрака. Сначала захлопали двери и послышался топот множества ног. Потом Джафар услышал заискивающий голос главного врача.
Дверь распахнулась бесшумно, и первым через порог вступил крошечный человечек в белом халате и шапочке. Из-под нее выбивались пряди седых волос, а кожа на лбу и на щеках оказалась иссечена морщинами, точно смятая простыня. Среди морщин неистово пылали голубые глаза.
Под их взглядом Джафар невольно вздрогнул. Так мог глядеть Моисей, ведший евреев из Египта, Чингисхан, прошедший со своими ордами половину мира, или святой Доминик, с помощью костров беспощадно сражавшийся с ересью…
Так смотрел пророк, основатель церкви крестоносцев ислама.
Рядом с ним совершенно терялась свита. Ее просто не было видно.
— Здравствуй, Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, — прохрипел старик, чуть усмехнувшись. — Я вижу, что ты рад меня видеть.
— Да, о святейший, — ответил Джафар, несмотря на стрессовую ситуацию помнивший вчерашние уроки отца Ренье. Священнослужитель тоже был тут, его напряженное лицо маячило в задних рядах толпы, ввалившейся в палату.
«Рубен Галлахер, родился на Земле в две тысячи сто сорок первом году. — В голове ожили строки некогда выученного наизусть досье. — По образованию — горный инженер. В две тысячи сто…»
— Отец Ренье поведал мне о твоем подвиге. — Пророк отвлек Джафара от сосредоточенности на собственных мыслях. Он по-прежнему стоял, все остальные, естественно, тоже, и роскошный диван пропадал зря. — Воистину, великое познается в малом! Деяния высших можно понять по поступкам неофитов! То, что ты сделал, — это знак Господа! Он говорит нам — вы на верном пути, идите!
Казалось невероятным, что полтора десятка человек, находящихся вместе, могут вести себя настолько тихо, но фактом было то, что никого из свиты не было слышно. Они словно все исчезли, и в палате раздавался только чуть глуховатый, хриплый старческий голос.
— Надеюсь, что мы правильно воспримем этот урок, — изрек пророк и вновь едва заметно усмехнулся. Усмешка оказалась доброй и очень располагающей, и Джафар невольно улыбнулся в ответ.
— Я ничего не сделал, о святейший, — пролепетал он. — На моем месте так поступил бы любой истинно верующий!
— Я вижу, тебя смущает вся эта помпезность. — Проницательности главе крестоносцев ислама было не занимать. — Выйдите все! Останься ты, Гарсия…
Сопровождающие поспешно двинулись к двери, и только смуглый молодой человек в одежде священника, которую не скрывал больничный халат, остался стоять.
«Гарсия Альварес Де Вега, — вновь заговорил внутренний комментатор, — родился на Новой Америке в… один из главных помощников Рубена Галлахера, возможный его преемник…»
— Вот и отлично. — Дверь тихонечко закрылась, и пророк спокойно уселся на диван. Гарсия по-прежнему стоял. — Ну, Джафар, поговорим. Расскажи немного о себе.
— Нечего рассказывать. — Джафар искренне пожал плечами.
— А ты постарайся, — вмешался в беседу Гарсия. Его голос был резким и довольно неприятным. — Ты теперь герой, и мы должны знать о тебе многое, чтобы рассказывать простым верующим!
— А мне кажется, что обо мне нет смысла рассказывать!.. — Темные глаза Гарсии расширились от удивления, он явно не привык, чтобы ему противоречили. Пророк, судя по улыбке, наслаждался происходящим. — Какое значение имеет один человек и один поступок? Вот жизнь, посвященная духовному подвигу, — это уже кое-что!
— Спокойней, Гарсия, — остановил глава крестоносцев изумленного сподвижника. — В том, что говорит Джафар, заключена своя мудрость. Мы слишком привыкли полагаться на истории, которые рассказываем о других, и забыли, что сами должны жить праведно… Как жаль, что подобные алмазы веры рождаются на других планетах, среди неверных, лжи и скверны!
— Почему на других? — Джафар улыбнулся. — На свет я появился здесь, на Новой Америке.
— Как здесь? — Пророк был удивлен. Изумление проступило и сквозь маску невозмутимости, застывшую на лице Гарсии.
— Мои родители родом с этой планеты, — ответил Джафар. — Они жили в городе… Новая Атланта и улетели на Землю двадцать восемь лет назад, когда мне было чуть больше года.
— Невероятно! — Предводитель крестоносцев ислама покачал головой. — Это еще один знак!
— Нужно проверить эту информацию. — Гарсия, похоже, исполнял при пророке обязанности главного скептика.
— Обязательно проверим. — Пророк улыбнулся Джафару почти ласково. — Но я уверен, что она окажется истинной. Скажи, молодой брат, как ты смотришь на то, чтобы стать распространителем Святого Слова? На то, чтобы посвятить жизнь служению и стать священнослужителем…
— Я недостоин, о святейший!
— Достоин или нет — мне решать! — В голосе главного крестоносца прорезалась властность. — После того как здоровье вернется к тебе, тебя будет ждать место в духовном училище.
— Благодарю, о святейший! — Джафар попытался поклониться, но сделать это, полулежа на кровати, оказалось не так удобно, и идею пришлось оставить. — Но как же мой контракт? По нему я обязан отработать еще больше двух лет!
— Не стоит заботиться о подобной ерунде. — Пророк махнул рукой. — Скромным служителям Господа несложно будет получить для тебя вольную. Так что молись и готовься, а все остальное предоставь нам!
На этом посещение благополучно завершилось. Пророк и его помощник покинули палату, дверь закрылась, и Джафар, а точнее — Виктор, чувствуя себя совершенно измученным, упал на подушки.
Он сделал еще один шаг на пути к цели.
235-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
— Даже жаль с вами расставаться. — Сестра Тереза улыбалась, но в уголках ее больших добрых глаз поблескивали слезы. — Так уж привыкла к вам!
— У вас, конечно, хорошо, — ответил Джафар, — но все же лучше быть здоровым и сюда не попадать! Спасибо за все!
Сказав так, он закинул на плечо сумку и двинулся прочь от сестринского поста. Мимо тянулись знакомые двери — палаты, процедурная, ординаторская, комната отдыха.
Он искренне надеялся, что ему не придется посетить их еще раз.
За дверью отделения его поджидали. Молодой священнослужитель, чем-то похожий на отца Гарсию, встретил Джафара вежливой, хотя и холодной улыбкой:
— Следуйте за мной..
Все время пока они спускались на лифте и шли по коридорам к выходу, провожатый молчал, а Джафар не решался начинать разговор. Его сковала необычная робость.
Двери клиники, настоящие, створчатые, а не круглый люк, как везде в Семнадцатом поселке, распахнулись перед ними, и взору Джафара предстал изящный колесный экипаж с символом церкви крестоносцев на борту. Из пересечения четырех полумесяцев, составляющих крест, мягко улыбался Будда.
— Прошу, нам сюда, — сказал сопровождающий. — Садитесь сзади.
Оказавшись за пределами больничных стен, Джафар с удивлением ощутил, насколько тепло вокруг. Куда-то делся привычный для Новой Америки свирепый трескучий мороз, местное солнце сияло необычайно ярко, его лучи не просто светили, а еще и грели.
— Почему так жарко? — не удержавшись, спросил он. Сопровождающий посмотрел на него с некоторым удивлением.
— Сегодня первый день лета, — ответил он, распахивая дверцу.
Экипаж, на котором предстояло ехать, и снаружи мало походил на обычный транспортер, а изнутри отличался от него так же, как роскошная яхта от утлого рыбацкого суденышка.
Мотор урчал негромко, а сиденье было мягким, словно его набили пухом. В первый момент Джафару даже показалось, что он сидит на воздухе.
— Поехали, — сказал сопровождающий.
Машина мягко сорвалась с места. Как и следовало ожидать, до воздушного транспорта на Новой Америке не доросли даже в крупных городах, и потому машина двигалась по грунту. Колеса чуть пофыркивали на ухабах, мимо проносились одинаковые мрачные здания без окон.
Поездка не заняла много времени. Урбанистический пейзаж еще не успел надоесть, а машина по вытянутому пандусу обогнула особенно большое и уродливое здание, высунувшее во все стороны щупальца железнодорожных путей, и проскользнула в ворота, прорезанные в высокой и толстой стене.
— Духовное училище Месяценосного Креста веры! — торжественно объявил сопровождающий.
Спрятанное за стеной здание больше всего походило на замок времен позднего Средневековья, при постройке которого учитывались не только потребности обороны, но и эстетические пристрастия владельцев. Причудливые готические башенки заканчивались острыми шпилями, стены украшали арки и колонны.
Все впечатление портило отсутствие окон.
— Вылезаем, — любезно предложил сопровождающий, когда машина остановилась около входа.
С близкого расстояния стали видны еще кое-какие мелочи, которые ни за что не пришли бы в голову средневековому архитектору. Видеокамеры, детекторы тепла и замаскированные излучатели были размещены так, чтобы покрывать всю территорию. Джафар, простой работяга, никогда бы не заметил их, но от взгляда агента СЭС не укрылось, насколько хорошо святые отцы охраняют свои секреты.
Узкая дверь открылась без стука. Посетители очутились в громадном пустынном вестибюле, стены которого были обшиты темным деревом, а пол выложен паркетом.
Крестоносцы ислама, судя по всему, обладали достаточными денежными средствами, чтобы позволять себе. роскошь.
— Нам сюда, — провожатый повел Джафара в боковой коридор. Через несколько шагов тут встречались двери, на каждой из которых красовалась латунная цифра. Людей по-прежнему не было видно.
— Это комнаты студентов, — сказал провожатый, останавливаясь. — Ваша будет вот эта, номер десять. Заходите и располагайтесь. Внутри есть все удобства, на обед вас вызовут по внутренней связи.
— Э, спасибо, постойте! — воскликнул Джафар уже в спину удалявшемуся священнику. — А как вас зовут? Кого мне благодарить за помощь?
— Отец Владимир. — Провожатый остановился и, обернувшись, позволил себе улыбку. — Я преподаю здесь, так что мы не раз еще встретимся на занятиях!
Джафар кивнул и толкнул дверь с закрепленной на ней десяткой. Та распахнулась с довольно зловещим скрипом.
237-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Прибор внутренней связи ожил как раз в тот момент, когда Джафар выходил из душа. Виртэк развернулся с легким треском, заставив хозяина комнаты вздрогнуть. За дни, что он провел тут, Джафар привык, что его приглашают только на трапезы, а до обеда оставалось еще больше часа.
— Добрый день, — сказал с виртэка молодой священнослужитель, выполняющий в духовном училище обязанности секретаря. — Вас просит к себе господин ректор!
— Ректор? — удивился Джафар. — А как к нему добраться?
— В вестибюль, на втором лифте до верхнего этажа, — пояснил секретарь и отключился.
Джафар принялся спешно одеваться. Еще позавчера он выяснил, почему в здании так пусто — училище переживало краткий перерыв между циклами обучения. Новый должен был начаться через восемь дней, и в здании находились только преподаватели и обслуга.
И вот сегодня ректор почему-то заинтересовался первым прибывшим студентом.
Новичку ориентироваться в здании было почти так же трудно, как и в настоящем замке. Джафар убедился в этом, предприняв вчера попытку погулять, во время которой едва не заблудился.
К счастью, маршрут до ректорского кабинета не отличался сложностью. Через пятнадцать минут Джафар стоял перед секретарем.
— Отлично, — сказал тот, — отец Ван Цзун примет вас! Заходите!
Если простые священники щеголяли в одеяниях багрового цвета, а пророк носил обычную, ничем не примечательную одежду, то ректор духовного училища в Новой Филадельфии оказался наряжен в халат из золотого щелка, расшитый драконами.
Чудовищно древний, с торчащей седой бороденкой и глазами-щелочками, отец Ван Цзун выглядел так, словно был божеством из даосского пантеона, неведомо зачем спустившимся в грешный мир.
— Проходи, — скорее прочирикал, чем сказал он, — садись.
Испытывая вполне объяснимую робость, Джафар кое-как преодолел расстояние до ректорского стола, — а учитывая размеры кабинета, в котором уместилась бы бадминтонная площадка, оно было немалым, и сел.
— Рад видеть тебя, Джафар, среди моих учеников, — сообщил Ван Цзун, хотя лицо его, похожее на растрескавшуюся глиняную маску, никакой радости не отражало. — Сегодня я получил от самого пророка, да сохранит его Будда и приветствует, информацию относительно тебя!
Глазки-щелочки на мгновение приоткрылись, и ректор улыбнулся, чуть-чуть, краешками губ. «Улыбка» произвела настолько жуткое впечатление, что Джафар мгновенно вспотел, и вопрос о том, что это за информация, умер сам собой.
— Ты знаешь, — сказал Ван Цзун неспешно, — мы ведь обучаем только тех, кто родился здесь и не осквернен земным грехом. Еще ни один человек из метрополии не побывал в стенах моего училища.
Вновь улыбка, еще более страшная. Так могла бы улыбаться ожившая мумия.
— Они проверили твои слова о родителях, — продолжил ректор, — и нашли их правдивыми. Да, человек с именем Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби родился в Новой Атланте около тридцати лет назад. Вот только ты ли это?
— А кто же еще? — Джафар нашел силы возмутиться.
— Может быть, ты агент ФРУ?
— Глупость! Шансов попасть сюда из бараков у меня было меньше, чем стать президентом! Для шпионажа проще использовать технические средства!
— Логично, — кивнул Ван Цзун. — Но все же полагаться только на твои слова было бы глупо, ты не находишь?
Джафар промолчал — собеседник не нуждался в ответе.
— Об этом мало кто знает, — продолжил ректор, — но ДНК уроженцев Новой Америки немного отличается от той, которой обладают земляне…
Джафар не моргнул глазом, лишь скептически изогнул бровь. Ему нечего было бояться — он точно родился на этой планете… А Виктор мгновенно отогнал беспокойство — старый хрен, скорее всего, просто блефует. Информация о подобных различиях наверняка имелась бы у СЭС, если бы они существовали в реальности.
— Пока ты лежал в больнице, были проведены соответствующие анализы… — Ван Цзуну, похоже, доставлял удовольствие разговор, напоминающий пытку. — И…
Пауза должна была усилить напряжение в испытуемом, но тот не дрогнул. По лицу ректора даже для агента СЭС было сложно что-либо прочитать, но Виктор уловил, что глава духовного училища слегка растерян.
— … и все оказалось в порядке, — сказал вдруг Джафар и улыбнулся. — А по-другому и быть не могло!
— Именно. — Ван Цзун неожиданно для себя утратил инициативу в разговоре.
— А что было бы, если бы я оказался землянином? — полюбопытствовал Джафар.
— Тебя бы убили, несмотря ни на что. — Джафар не сразу догадался, что скрипучие звуки, вырывающиеся изо рта ректора, являются смехом. — Но ты останешься жив и далеко пойдешь… Любой человек вышел бы отсюда с мокрыми штанами, ты один из немногих, кто сохранил их сухими!
— Спасибо за комплимент.
— А теперь ступай. — Ван Цзун едва шевельнул сухонькой ручкой, указывая на дверь. — Пока живешь здесь один, молись и пользуйся библиотекой училища. Где она — расскажет секретарь. В город не ходи — смотреть там нечего, он весь — один громадный завод…
245-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
— Помолимся же, братья, и восславим Единого за то, что он позволил вам собраться здесь! — Высокий голос отца Владимира звучал истово и страстно. — Ом Мани Падме Хум!
Примерно три десятка студентов, которые были облачены в выданные вчера одинаковые черные мантии, символизирующие темное состояние обычной человеческой души (это Джафар узнал от кладовщика), дружно опустились на колени.
Под сводами учебной аудитории зазвучали слова молитвы.
Номер сто пятнадцать, из раздела «Торжественные».
— Сегодня вы вступаете на тропу духовной брани, — сказал отец Владимир, когда молитва была окончена, — и будет она беспощадна и бесконечна… Вы теряете многое — право на грех и на слабость, на обычные человеческие радости, но и обретаете не меньше — благословение Творца и смысл существования! Наша церковь не инструмент по спасению душ, а орудие борьбы, поэтому не удивляйтесь, что из вас будут ковать не столько служителей культа, сколько воинов! Мы живем, пока сражаемся, и наша вера — Крестовый джихад, священная война с целью уничтожения зла!
Оратором отец Владимир был прекрасным. По некоторым используемым приемам можно было догадаться, что он даже получил в этой области специальную подготовку, и если судить по ее уровню, то именно на Земле.
— Вы попали в горнило! — говорил он. — И вас будут калить, точно металл! И либо вы сгорите, как негодный шлак, либо ваша душа станет чистой, прочной и острой, словно сталь!
Джафар сидел и внимательно слушал, опасаясь даже вздохом прервать преподавателя… А Виктор Зеленский тихонечко посмеивался про себя — почти такими же словами его приветствовали много лет назад на специальных курсах Службы Экстремальной Социологии…
— Вы спросите, против кого направлен наш джихад? — продолжал греметь кимвалами красноречия отец Владимир. — И я отвечу — против зла! Зла тайного, сокрытого в душах неверных, и зла явного, спрятанного в чреве прародительницы нашей — Земли, принявшей в себя семя дьявола! И пока вы не воспитаете в себе истую ненависть к ней, вы не сможете стать истинными носителями Святого Слова! А теперь — на колени, и учите новую молитву — «О Ненависти»!
Студенты вновь приняли коленопреклоненные позы, и три десятка голосов вслед за преподавателем принялись повторять:
— О ты, Единый, отделивший свет от ночи, именуемый Аллахом и Буддой, Богом Отцом и Иеговой, дай нам силы ненавидеть…
248-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
— … и боль дает нам силы, а умение терпеть — еще большие силы! Бейте! — Крик огласил полутемную мрачную залу, и Джафар ощутил, как на спину ему опустился кнут. Он вздрогнул и ударил сам — на спине стоящего перед ним студента вспухла красная полоса.
Здесь, в подземелье «замка», куда приходилось спускаться по винтовой лестнице, их учили тому, что называлось Темным искусством, учили всему, связанному с болью.
Сегодня выстроенные в круг и обнаженные по пояс студенты занимались тем, что избивали друг друга кнутами.
— Вы должны уметь вызывать боль и усмирять ее, пользоваться ею как инструментом, — вещал голос из-под потолка, мягкий, вкрадчивый и нарочито искаженный. Преподавателя по этому предмету никто из будущих священнослужителей не видел, и немудрено — после первого же занятия он стал бы объектом искренней и сильной ненависти. — А для начала — хотя бы терпеть ее! Бейте, и помните, что вы страдаете ради джихада, ради победы над злом!
Свистнули кнуты. Джафар вздрогнул от боли, кто-то, не выдержав, застонал.
— Я слышу стоны? — удивился невидимый преподаватель. — Я наблюдаю страдание на ваших лицах?
Понятное дело, что скрытые в стенах камеры и микрофоны передавали неведомому наставнику подробности поведения каждого из подопечных.
— Но разве боль есть страдание? — вопросил преподаватель. — Страдание — удел зла, а боль — признак жизни. Ведь разве бывает жизнь без боли? Они приходят рука об руку, сопровождают человека, точно две сестры, и уходят вместе… радуйтесь, что вы живы, и бейте! Бейте! Бейте!!!
Подобное повторение означало тройной удар. «И что-то мне сегодня кажется, — думал Джафар, стараясь сохранить спокойное выражение лица, — что даже в холодном бараке было не так плохо. А тот, кто думает, что флагелланты исчезли тысячу лет назад, — глубоко заблуждается!»
— Вот, хорошо! — почти проворковал голос из-под потолка. — Я вижу, что вы начали понимать! Помните, что у вас нет ничего своего, кроме жизни и боли, но и те дадены Господом…
Урок продолжался. На пол подземелья капала кровь.
