Глава 14
ВОПРОС ВЕРЫ
136-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— Транспортеры до Новой Филадельфии отправляются через пятнадцать минут! — Голос бригадира, донесшийся от самого входа в барак, звучал почти торжественно. — Не опаздывайте!
— А ты что, не поедешь? — Обитатель соседней койки, мосластый и белобрысый, удивленно покосился на Джафара.
— Нет, — ответил Джафар. Лежа на своем месте, он спокойно созерцал развернувшуюся в бараке суету. Наступил первый день выходных, и большая часть обитателей Семнадцатого поселка собирались отправиться в ближайший крупный город и хорошенько повеселиться. — А зачем?
— Как зачем? — Сосед недоуменно заморгал. — Бар, бильярд, девочки, боулинг… а?
— Нет, не хочу! — Джафар оставался тверд.
— Как знаешь. — Сдавшись, сосед пожал плечами. — Сдается мне, что ты просто с непривычки слегка выдохся и тебе не до веселья… Ничего, потом притерпишься — на все сил хватит!
— Будем надеяться.
Барак стремительно пустел. Жаждавшие развлечений торопливо выбирались на поверхность, где у здания конторы их ждали готовые к дальней дороге транспортеры. Двенадцать часов в дергающейся железной коробке — вот цена, которую предстояло заплатить любителям активного отдыха.
Через два ряда от Джафара смачно храпел какой-то любитель подрыхнуть, намеревающийся отоспаться за весь рабочий период. Кое-где виднелись движущиеся фигуры, доносился шум разговоров.
Джафар зевнул и закрыл глаза. После десяти дней сражения со снегом и тяжеленными «грелками» в теле болела каждая мышца и организм одолевала невероятная сонливость…
Заснул он мгновенно.
— А ты чего не уехал? — Джафар искренне удивился, когда во время обеда обнаружил в столовой Доброго Друга.
— А я без денег, — ответил тот, мрачно ковыряясь в тарелке.
— А в счет зарплаты? — Изумление Джафара возросло. Даже работник, только прибывший на Новую Америку и не дождавшийся первого заработка, мог запросто поехать развлекаться в кредит.
— А нету у меня счета. — Добрый Друг оглядел полупустую столовую, в которую явилось не больше двух десятков человек, и зашептал: — По моей вине «грелка» одна гробанулась… А она, знаешь, сколько стоит? Вот я уже полгода ее отрабатываю.
— Печально, — кивнул Джафар, приступая к еде. — А сколько еще осталось?
— Месяца два. — Добрый Друг с отвращением отодвинул тарелку. — Слушай, ты как насчет того, чтобы хорошенько надраться?
— Что сделать?
— Ну наклюкаться, выпить, забухать, — пояснил Добрый Друг. — Повар в соседнем бараке наловчился такой самогон гнать — после двух стаканов чувствуешь себя в раю!
— Извини, но не могу, — сказал Джафар. — Вера запрещает мне употреблять спиртное…
— Так ты мусульманин? — Добрый Друг присвистнул. — Вот уж мне не повезло! Кто не крестоносец, тот магометанин! Честному человеку даже и выпить не с кем!
— А кто такие крестоносцы?
— Это местная церковь, — махнул рукой раздосадованный Добрый Друг, — крестоносцы ислама. Увидишь. По выходным они обязательно устраивают службы в каждом поселке, в том числе и у нас. Завтра или послезавтра приедет священник — проповедь будет читать. Сходи — тоже развлечение, все лучше, чем на койке валяться.
138-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— Да восславится Единый, зовущийся Аллахом, а Христос, Будда и Магомет — дети его! — Причудливый ритуальный возглас, отражающий такой синкретизм, который вряд ли мог возникнуть на Земле, ознаменовал начало богослужения.
Для удовлетворения религиозных потребностей работников в Семнадцатом поселке приспособили пристройку к конторе. В складском помещении имелось все, чтобы превратить крошечную, пять на пять метров, комнату в буддийский или православный храм, мечеть или даже синагогу…
Прибывший с утра священнослужитель крестоносцев ислама не использовал реквизит вовсе. Стены оставались голыми, и единственным объектом, который могли лицезреть явившиеся на службу — а их оказалось около двух десятков, — оставался сам святой отец.
Но тут посмотреть было на что. Поверх комбинезона представитель крестоносцев ислама носил ниспадающее алое одеяние, похожее одновременно и на халат и на рясу, на его груди, крепясь к четкам, висел довольно большой крест странной формы.
Благообразное лицо украшала окладистая седая борода.
Язык у священнослужителя оказался подвешен очень хорошо. После краткой службы началась проповедь. Обильно сдобренная цитатами из Библии, сутр и Корана, она длилась минут двадцать, и прочитал ее священник-крестоносец безо всякой заготовки.
После проповеди верующие выстроились в очередь, готовясь принять благословение от духовного пастыря, посторонние, забредшие сюда для развлечения, потянулись к выходу. Джафар в нерешительности закрутил головой — уходить не хотелось…
— Мне не знакомо твое лицо, сын мой. — Благословения раздавались искренне, но быстро, и священнослужитель обратил внимание на застывшего посреди комнаты Джафара. — Ты не из прихожан, но и не из тех любопытных, которые иногда посещают службу просто от скуки…
— Я недавно здесь, — ощущая необычную робость, объяснил Джафар. — И пришел первый раз. Спасибо, слушать вас было очень интересно…
— Только интересно? — Во взгляде духовного лица появилась ирония. — А сам ты, надеюсь, не атеист?
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его, — заученно ответил Джафар.
— Ты из правоверных. — Улыбка священнослужителя чуть смягчилась. — Тогда душа твоя еще не потеряна для истинной веры… Что привело тебя сюда? Любопытство или духовная жажда?
— Если честно, то я и сам не знаю. — Изображать не уверенного в себе простака было несложно. Виктор опасался только одного: перестараться так, чтобы крестоносец принял его за полного растяпу. — Наверное, я хотел узнать, кто вы такие и во что верите… А то слухи разные ходят.
— Понятно. — Взгляд священнослужителя обратился к стоящей у стены скамеечке. — Давай присядем и побеседуем. Меня зовут отец Ренье, а как твое имя, сын мой?
Беседа продолжалась почти час. Джафар узнал многое о людях, именующих себя крестоносцами ислама. Если верить отцу Ренье, то занимались они исключительно делами милосердия — утешали отчаявшихся, помогали вдовам и сиротам, оставшимся без кормильца на Новой Америке, содержали приюты для тех, кто стал инвалидом в шахтах этой суровой планеты…
С образом экстремистской, почти террористической организации все это вязалось плохо.
— Земля есть источник всякого греха и нечистоты! — с гневным лицом поучал отец Ренье. — Зло свило там гнездо, и смрадное дыхание преисподней разносится на многие парсеки! Обитатели ее купаются в роскоши…
— Но не все же, — рискнул возразить Джафар.
— А те, кто не купается, — стремятся к ней! — Священнослужитель не дал сбить себя с панталыку. — Думают исключительно об удовольствиях и толщине кошелька, а о душе забыли! Всевышний в милости своей дал нам колонии, чтобы укреплять веру! А нечистый корень рода человеческого, ставший смрадной клоакой, должен быть уничтожен!
— Как? Земля? — Джафар испытал настоящий ужас. — Но ведь без метрополии все колонии обречены на гибель!
— Ты мыслишь плоско, сын мой! — Священнослужитель покровительственно улыбнулся. — И потому не вырываешься за пределы материального плена! А нужно заглядывать и в духовный, невидимый мир! После уничтожения сатанинского пристанища Господь явит нам любящий лик и возьмет чистых, осмелившихся восстать против греха, под опеку! А миллиарды душ, томящихся во мраке Земли, будут спасены!..
Это откровение показалось Виктору Зеленскому не меньшим бредом, чем речи некоего профессора Фонти о расовом превосходстве и предках, которые странствовали среди звезд. Однако Джафар покорно кивал, демонстрируя не только изумление, но и готовность слушать дальше.
— А как вы соединяете в своем учении ислам, христианство и буддизм? — поинтересовался он, когда отец Ренье закончил описывать благостную жизнь, которая наступит после гибели Земли.
— Бог един! — Тут крестоносец запыхтел, видимо, для пущей важности. — И лишь иерархи разных церквей, стремящиеся заработать на вере, осмеливаются рвать его тело на части! Мы не стремимся слить все три великие религии в одну, а канон крестоносцев ислама подразумевает определенную гибкость. Главное, чтобы человек верил в то, что Бог — един, и признавал существование Детей Бога…
— Детей?
— Да, — кивнул отец Ренье. — Дети — это пророки, несущие людям слово Божие. Они являются человечеству раз в шестьсот лет. Первым известным нам был Моисей, через шесть столетий после него в мир пришел Будда, за ним — Христос, потом — Магомет…
— Это седьмой век, — согласился Джафар, — но ведь в тринадцатом не возникло никакой новой религии!
— Не всякий Сын Божий создает новое учение, — покачал головой священнослужитель. — Франциск Ассизский пытался реформировать христианство, как и основатель секты мормонов Джозеф Смит шестью веками позже…
— Но зачем покидать традиционные религии и переходить к вам? Ведь можно быть чистым, оставаясь просто христианином или мусульманином!
— Можно, — согласился крестоносец, — но это будет чистота пассивная. Мы — единственная церковь, которая знает, как нужно действовать, чтобы добиться единения с Господом, и активно сражается со злом! И тебе тоже выпадает шанс прожить жизнь не зря, а поучаствовать в этой борьбе, которая есть достойнейшая для человека!
Отец Ренье еще долго наставлял его, обрушивая на потенциального верующего тонны информации, пылко обличая представителей иных конфессий и всячески превознося собственную.
— Ну а как можно стать одним из вас? — в завершение беседы спросил Джафар.
— Вопросы веры не решаются в пять минут! — важно ответил отец Ренье. — До следующих выходных ты должен все обдумать, а я попрошу одного из верующих приглядеть за собой. Ну а если ты останешься тверд, то через двадцать дней я приму тебя в наше сообщество! Но учти, требования наши очень суровы, попасть в крестоносцы несложно, но за любой проступок следует исключение! Других наказаний церковь не признает!
— А кто будет присматривать за мной? — поинтересовался Джафар.
— Это тебе знать не нужно. — Священнослужитель посуровел. — Готовься и проверяй твердость своего сердца, и старайся, чтобы твое поведение было достойным!
— Хорошо, — кивнул Джафар. — Двадцать дней — достаточный срок, чтобы принять решение!
— Я буду молиться, чтобы Аллах дал тебе знак! — благосклонно кивнул отец Ренье. — Ом Мани Падме Хум!
150-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— А это еще зачем? — Удивление Джафара можно было понять. Сегодня на складе кроме привычных лопат им выдали по несколько огромных мешков из прочного пластика.
— Пойдем на добычу! — немногословно ответил Джей Ти, один из чернокожих десятка. Все они выглядели одинаково черными — что в защитной маске, что без нее.
— Куда? — спросил Тан Юнтун, который тоже мало чего понимал.
— На добычу, — пояснил мастер. — На территории рудника дел для нас сейчас нет. «Грелки» накаляются, бурильщики готовятся бурить, а разнорабочих пока можно отправить за подножным кормом.
— Это за мхом, что ли? — Тан Юнтун издал короткий смешок.
— Под снегом можно найти не только мох, — покачал головой мастер, — если знать, где искать… Вы сами все увидите!
Идти «на добычу» пришлось далеко, почти за пять километров. С учетом поднявшейся метели и холмов, которые приходилось преодолевать один за другим, дорога далась не легко.
— Вот здесь, пожалуй, они должны быть, — глубокомысленно сказал мастер, остановившись в неглубокой ложбине.
На взгляд Джафара, это место ничем не отличалось от многих других, которые они уже прошли, но высказывать своего мнения он не стал, заподозрив, что подобную точку зрения встретят без особого восторга.
— Значит, так! — Пристальный взор мастера обратился в сторону новичков. — Ищем мы то, что обычно называется «раковинами». Они сидят у самой земли, так что рыть придется изрядно…
— А обед? — возмутился Тан Юнтун. — Мы же не успеем вернуться!
— А обед сегодня в полевых условиях, — обрадовал его глава десятка, — теми же самыми «раковинами». Так что от того, как поработаете, будет зависеть полнота ваших желудков… Вперед!
— А они не кусаются? — осторожно спросил Джафар, когда лопаты с хрустом вонзились в плотный, слежавшийся снег.
— Нет. — Добрый Друг, которому был адресован вопрос, хихикнул. — Это личинки, и обидеть они не способны даже мухи. Вот то, что вылупляется из «раковин» летом, куда шустрее…
Снега в ложбине, как и следовало ожидать, оказалось много, но на глубине в метр лопата двигалась легко: там была рассыпана рыхлая мягкая кашица, которую приходилось просто вычерпывать.
А потом из-под белизны показалась черная плоть земли.
— Вот она! — выкрикнул Джей Ти, нагибаясь за чем-то. — Первая!
— С почином! — Старожилов десятка охватило ликование.
Распрямившись, чернокожий разнорабочий продемонстрировал нечто, действительно похожее на обычную двустворчатую речную раковину, но куда большего размера — с увесистый банан. Бока ее были черно-зеленые, с красивыми мраморными разводами.
— Кидай в мешок! — велел мастер. — С меня причитается!
— Первому, кто нашел, всегда ставят выпивку, — пояснил Добрый Друг.
Вскоре лопата Джафара глухо звякнула, ударившись о твердое. Сдерживая волнение, он опустился на колени и сунул руки в снег. Пальцы коснулись чего-то гладкого и теплого.
Раковина торчала из грунта, точно черенок причудливого растения, закопанный примерно на треть, и, извлекая ее на поверхность, пришлось повозиться. Она была довольно тяжелой, будто внутри зеленоватых створок хранился кусок металла. Полюбовавшись игрой света на блестящих боках, Джафар сунул находку в мешок.
— А как мастер определил, где копать? — спросил Тан Юнтун, выуживая из-под снега очередную добычу. На его невыразительном лице легко читалось удивление, смешанное с восхищением.
— Очень просто, дурья твоя башка, — в обычной «вежливой» манере отозвался Добрый Друг. — Эти твари зимуют там, где снега достаточно, чтобы защитить их от холодов, но не столь много, чтобы полностью перекрыть доступ воздуха… Равнина для этого не годится, так же как и вершины холмов! Что остается?
— Понятно. — Тан Юнтун почесал шлем в области затылка и тут же замер. — Ой, меня кто-то схватил за ногу!
— Стой и не дергайся! — Добрый Друг метнулся к Тан Юнтуну с такой стремительностью, какой от него трудно было ожидать. — Какая нога?
— Правая! — Тан Юнтун морщился от боли. — Ох и жмет! Точно в капкан попал!
— Что там такое?! — выкрикнул с другого конца ложбины мастер, заметивший, что творится что-то неладное.
— Камнеед! — раз за разом погружая лопату острием в снег вокруг правой ноги Тан Юнтуна, сообщил Добрый Друг.
Заинтересовавшись, Джафар подобрался поближе.
После очередного удара в снегу завозилось что-то длинное и гибкое, похожее на толстый шланг, во все стороны полетело белое крошево. Освобожденный Тан Юнтун отскочил, а Добрый Друг продолжал и продолжал бить.
— Вот и все, — сказал он, когда копошение в снегу прекратилось. — Сдох!
И, присев на корточки, вытащил из снега странное существо, похожее на покрытую коротким плотным мехом змею. Ее внешность впечатляла — громадная пасть, какой не устыдился бы и крокодил, с огромными тупыми зубами.
— Это чтобы «раковины» дробить, — пояснил подошедший мастер. — Тварь под снегом ползает и ими питается. Панцирь разгрызает, а сердцевину заглатывает…
— А почему камнеед? — поинтересовался Джафар.
— А потому, что он способен даже камень разгрызть в пыль, — ответил Добрый Друг, отбрасывая искромсанное тело в сторону. — На людей они не нападают, но могут обознаться, приняв сапог за «раковину»…
После такого сообщения Джафар принялся лихорадочно озираться. Ему мерещилось, что вокруг притаились десятки камнеедов, жаждущих вцепиться зубами в его ботинки. Но все было тихо.
— Обед! — объявил мастер, когда мешок Джафара наполнился примерно наполовину. Другие, более умелые сборщики, собрали куда больше. Солнце, скрытое за облаками, застряло где-то на середине пути, а метель в связи с прекращением ветра превратилась в обычный снегопад.
— Чудная погодка! — удовлетворенно сказал Джей Ти, отцепляя от пояса нож. — Первый теплый день этой зимой!
— Теплый? — усомнился Джафар. — Ты думаешь?
— Уверен! — Джей Ти одним ловким движением вонзил нож в «раковину» и разворотил ее створки. На снег закапала какая-то слизь, а Джафар неожиданно ощутил, что не так уж хочет есть. — Всего минус десять и без ветра! Красота! Поживешь тут пару лет и научишься ценить такое!
Сказав так, Джей Ти задрал маску и впился в розоватую, маслянистую плоть, содержащуюся внутри «раковины». На лице его отразилось блаженство.
— А вы чего не едите? — Мастер окинул тяжелым взглядом новичков. — Это вкусно, хоть и выглядит противно! Так, взяли ножи…
Под чутким руководством начальства Джафар расковырял «раковину», запачкав рукавицы слизью, которая тут же замерзла, став похожей на застывшие сопли, и с опаской поднес розовый кусок ко рту.
Поначалу он не почувствовал вкуса, все ощущения заглушались отвращением. Потом разжевал и понял, что ест что-то, похожее на мидию, причем уже политую лимонным соком и заправленную специями.
— Ну как? — хитро ухмыляясь, спросил мастер.
— Здорово! — в один голос ответили Джафар и Тан Юнтун.
— А я что говорил! — возликовал мастер. — До выходных только и будем делать, что их собирать! Чем больше соберем, тем дольше будем обходиться без консервов… Так что не ленитесь — для себя стараетесь!
«Не лениться» пришлось до позднего вечера, когда ложбинка между холмами оказалась перекопана полностью, а мешки из пластика — набиты «раковинами» под завязку.
— И как мы все это потащим? — уныло вопросил Тан Юнтун, пробуя на вес один из мешков.
— Ты, может быть, и потащишь, — ехидно сказал Добрый Друг, — а мы транспортер подождем. Он нас отвезет вместе с грузом…
Мастер связался с поселком с помощью спутникового передатчика. Потом в небо взвилась осветительная ракета и повисла там, будто любопытная звездочка, решившая поглядеть, чем занимаются люди, и спустившаяся для этого пониже.
Через пятнадцать минут из полутьмы, яростно светя фарами и рыча, точно целая стая хищников, вынырнул транспортер.
158-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Сегодня «религиозный пристрой» оказался украшен так же скупо, как и в прошлый раз. Единственное, что добавилось — потертый прямоугольный коврик, расстеленный прямо на полу. Зачем нужна эта вещь, Джафар понял по окончании проповеди, когда отец Ренье отыскал его в толпе взглядом и гулко сказал:
— Сегодня мы испытываем на верность нового брата. Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, подойди ко мне!
Не чуя под собой ног, Джафар робко шагнул вперед.
— На колени! — велел священнослужитель. — И голову опусти! Сегодня для тебя начинаются дни смирения!
Коврик оказался очень кстати. Опустившись на него, Джафар уставился в покрывающий ткань рисунок, вытершийся, но все же различимый.
— Знаешь ли ты, в чей храм привела тебя судьба? — спросил отец Ренье, начиная ритуальный обмен вопросами и ответами.
Но здесь, в отличие от масонского или иного ритуала, правильные ответы неофиту не сообщались заранее, и приходилось отвечать интуитивно, надеясь на то, что не брякнешь какую-то глупость.
— Знаю, — изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал твердо, отозвался Джафар, — в храм Всевышнего! Судя по одобрительному гулу прихожан, ответ удался.
— Готов ли ты отринуть личную свободу ради служения? Отдать истинному учению всего себя без остатка?
— Готов! — Иных вариантов ответа явно не предусматривалось.
Последовало еще с полдесятка вопросов, которые не особенно затруднили Джафара.
— Хорошо, — сказал отец Ренье, выслушав последний ответ. — Ты выступил достойно! Послушаем, что скажет брат, которому было поручено наблюдать за кандидатом!
Джафар уловил за спиной шорох шагов. Он попытался поглядеть, кто именно вышел из рядов, чтобы обличить или похвалить его, но сделать это стоя на коленях с опущенной головой оказалось непросто.
Только шею чуть не свернул.
— Отец Ренье. — Голос был знакомый, и именно по нему Джафар опознал «наблюдателя». Луизао, немолодой, тихий рабочий из их десятка, в прошлый раз он тоже был на службе, но держался, как обычно, скромно, и Джафар не обратил на него внимания. — Порученный моему попечению брат держал себя достойно, ни в чем предосудительном замечен не был…
— Хорошо, — кивнул священнослужитель. — Это добрая новость. Мы принимаем в нашу общину не паршивую овцу! Помолимся же, чтобы Всемилостивый Создатель сделал пути нашего брата прямыми, а сердце — чистым!
Последовала длинная и довольно нудная молитва. На ее протяжении Джафар неловко мялся на коленях. Поза была неудобной, хотелось распрямиться и встать. Только осознание того, что он совершает, возможно, самый важный шаг в жизни, приобщаясь к истинной вере, удерживало его от того, чтобы пошевелиться…
— Встань, брат! — Мощный голос отца Ренье звучал ликующе. — Теперь ты один из нас!
Джафар поднялся, с трудом сдерживая радостную улыбку. Священнослужитель резкими, рваными движениями изобразил священный знак, после чего извлек из кармана какой-то предмет на цепочке.
— Прими же этот крест, как знак принадлежности к крестоносцам ислама! — сказал отец Ренье.
Джафар склонил голову, и крестик, составленный из четырех полумесяцев, сходящихся на кружочке, из центра которого благостно улыбался Будда, мягко лег ему на грудь.
— Теперь прими же наставления! — гремел отец Ренье. — Как нужно вести себя брату, дабы быть достойным пребывания в нашей общине!
Список наставлений тоже оказался не особенно коротким. Большинство его пунктов не вызывали удивления — называть других верующих «брат», быть скромным, не употреблять спиртного и наркотических веществ, избегать сексуальных излишеств. Но отдельные требования наводили на мысль о тоталитарной секте — беспрекословное подчинение старшим по рангу, обязательное посещение еженедельных служб с исповедью.
— Это только в первые полгода, — пояснил отец Ренье, — которые станут для тебя испытательным сроком. После того как твоя верность общине будет доказана, обязательность исповеди снимается!
Джафар покорно кивнул, подтверждая тем самым, что понял, готов принять все и исполнять с величайшим рвением.
— Так возблагодарим же Аллаха за дарованный тебе свет понимания! — проговорил отец Ренье. — А чтобы ты мог молиться вместе с нами, прими вот эту книгу молитв.
Джафару была вручена тоненькая книжица в черном кожаном переплете. Внутри оказались молитвы, разбитые по группам: «Утренние», «Вечерние», «На службе», «По случаю» и пронумерованные.
— Сейчас номер двадцать! — подсказал священнослужитель.
Совместная молитва вызвала у Джафара неожиданно сильные переживания. Впервые в жизни он почувствовал, что слова, читаемые им, — не просто набор звуков, а воззвание и одновременно благодарность, уносящаяся куда-то в трансцендентные дали, к престолу Творца.
Сердце переполнял яркий, живой восторг.
— Обряд совершен. — Отец Ренье устало улыбнулся. — А теперь, новый брат, нам нужно обсудить с тобой пару совсем небогословских вопросов. Отойдем-ка в сторонку…
Верующие потянулись к выходу, а священнослужитель отвел Джафара к боковой стене, где они могли спокойно побеседовать.
— Старостой в Семнадцатом поселке является брат Фрэнк Петерсон, — сказал отец Ренье и кивнул в сторону невысокого худощавого бригадира барака, соседнего с тем, где жил Джафар. — Слушайся его во всем, а если возникнут какие-то трудности, то обращайся без промедления — он всегда поможет.
— Хорошо, — кивнул Джафар.
— Да, и еще. — Отец Ренье извлек из-под одеяния несколько листов пластика,
— Что это?
— Во-первых, твое заявление с просьбой о вступлении в нашу религиозную организацию с упоминанием о том, что ты делаешь это добровольно. — Нарочито вздохнув, священнослужитель пожал плечами: — Его требует управление юстиции нашей планеты. А во-вторых, заявление, что с сего дня десять процентов твоего заработка будут перечисляться на счет церкви крестоносцев ислама.
— Хорошо… — Упоминать о низменном в столь торжественный день не хотелось, не говоря о том, чтобы спорить, и Джафар просто достать идентификационную карточку.
— Вот и славно, — сказал отец Ренье, когда все документы были надлежащим образом оформлены и подписаны. — Теперь все. Увидимся через неделю! Я искренне надеюсь, что в испытательный срок ты не содеешь ничего предосудительного!
Джафар на это лишь улыбнулся. Он точно знал, что ничего подобного не совершит и сделает все, чтобы стать образцовым братом общины крестоносцев ислама.
И Виктор был с ним в этом случае солидарен.
165-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Земля дрожала, точно от боли. Вгрызающиеся в нее громадные машины выглядели исполинскими жуками-древоточцами, добравшимися до особенно вкусного ствола.
Десяток, к которому был приписан Джафар, наблюдал за работой механических исполинов с приличного расстояния. Только вчера они закончили убирать «грелки», которые сделали свое дело. Панцирь вечной мерзлоты расплавился, и почва стала доступна для зубов бурильных агрегатов.
— И долго они будут так копать? — спросил Джафар у мастера. Чтобы разговаривать, приходилось орать в ухо собеседнику — грохот и лязг, несущиеся над равниной, заглушали все звуки.
— Трое суток, — ответил старший десятка. — Не меньше. И днем и ночью. У них экипажи сменные. Но ты не бойся, мы без работы не останемся…
— Уж в этом-то я не сомневаюсь, — приуныв, промолвил Джафар, но поскольку он не кричал, то никто его и не услышал.
Мастер поднес к уху спутниковый передатчик и принялся внимательно слушать. Лицо его почти тут же исказилось гримасой неудовольствия.
— Ну вот, сам себе и накаркал, — прочитал Джафар по его губам. Навык этот Виктор со времени обучения на острове Грасъоса не утратил и сейчас позволил себе немного попрактиковаться.
— Собираемся! — взревел мастер так, что на мгновение перекрыл грохот, исходящий от гигантской стройки.
— Куда еще? — недовольно заворчал Добрый Друг. — Вечер уже, ужин скоро!
— Там вспомогательный агрегат в болоте увяз, — сообщил мастер. — Требуется наша помощь. Вперед!
«Вспомогательный агрегат» оказался механическим «жуком» размером с двухэтажный дом. Водитель, судя по всему, не удержал— машину на проложенной к поселку дороге, и та боком сползла на обочину, где и провалилась в болото, образовавшееся совсем недавно под воздействием «грелок».
— И они надеются, что мы ее вытащим? — скептически поинтересовался Добрый Друг, глядя на торчащие из густой грязи шланги и трубки. — Мы что, сплошь Геркулесы?
— Тащить найдется кому, — мрачно отозвался мастер, кивнув на три мощных тягача, которые рычали моторами у места аварии, — а вот лезть в грязь и закреплять тросы придется нам!
И он оказался прав.
Об ужине пришлось забыть. В барак десяток вернулся далеко за полночь, грязи на каждом было столько, словно разнорабочие принимали грязевые ванны прямо в одежде.
Сил у Джафара хватило только на то, чтобы добрести до кровати. Испачканная и промокшая одежда, смерзшаяся и от этого ставшая похожей на доспехи, полетела прямо на пол.
Единственное, чего ему хотелось, — упасть и уснуть. Но руки сами нашарили спрятанный в тумбочку у кровати молитвенник. Свет уже выключили, и в бараке царила тьма, но книжечка была нужна Джафару просто по привычке. Ежедневные молитвы он уже выучил наизусть.
— Аллах, единственный и милосердный, иже еси на небесах, да придет… — зашептал он, опустившись на колени.
На соседних койках беспокойно ворочались и похрапывали менее религиозные рабочие.
198-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— Помолимся же, братья, и вознесем хвалу Создателю! — Голос отца Ренье звучал подобно медной трубе и отражался от стен с такой мощью, словно служба проходила не в небольшой комнате, едва вмешавшей два десятка верующих, а в огромном соборе.
Как уже выяснил Джафар, обученных священнослужителей крестоносцам ислама не хватало, и каждый из них имел приход, состоящий из нескольких рабочих поселков, который и объезжал, используя для этой цели выходные.
В обычные, рабочие дни службу удалось бы провести разве что ночью.
Церемония всякий раз проходила одинаково — сначала краткая молитвенная служба с преданием анафеме Зла и Греха, под масками которых прозаически подразумевалась Земля и ее ненасытное население, именуемое «неверными»: Для контраста следовало благословение всем истинно верующим, сражающимся за духовную чистоту и дело Господа.
После молитв наступало время проповеди. Отец Ренье не забывал обрушиться с громами и молниями на неверных, вознести хвалу праведникам, растолковать то или иное спорное положение из синкретического и, как следствие, запутанного учения крестоносцев…
И Виктор Зеленский, прослушавший курсы религиоведения, психологии и социологии религии, оценивал качества отца Ренье как проповедника очень высоко. Что уж говорить о Джафаре, который на Земле прозябал простым продавцом в одном из универмагов, а на Новой Америке поднялся немногим выше?
Сегодня темой проповеди стали рай и ад. Священнослужитель ловко смешал в одну кучу христианское учение, теории правоверных и истину Будды о нирване, превратив их в коктейль, усвоить который могли даже мозги, не отличающиеся особой мощью.
Получившие благословение прихожане удалились, а для Джафара настало время исповеди.
— Поведай же мне, сын мой, — сказал отец Ренье, усаживаясь на скамью, в то время как кающемуся приходилось стоять на коленях, — какие греховные дела совершил ты в последние двадцать дней?
— Осквернил уста ругательствами, — ответил Джафар с величайшим смирением, — а еще…
Грехи, по большому счету, были мелкие, и перечисление их не заняло много времени. Пастырь слегка пожурил кающегося, но тут же напомнил о вреде самобичевания и велел особенно не переживать.
— Сие есть пакости мелкие, — сказал он, — замаливаемые легко. Какие же греховные помыслы овладевали твоей душой? Отвечай честно, без утайки, ведь ложь духовному отцу — страшный проступок!
Тут Джафар покраснел. Греховных помыслов, учитывая, что из поселка он так ни разу и не выезжал, хватало, и касались они в основном женщин. Временами являлись искусительные сны, почти такие же, как в юности…
Когда исповедь закончилась, Джафар ощутил, что вымотался так, словно целый день ворочал «грелки».
— Ничего. — Отец Ренье, похоже, хорошо понимал состояние подопечного. — Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься! Иди с миром, сын мой!
214-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— Эй, эй, куда-куда! — разочарованно воскликнул Тан Юнтун. «Раковина» в его руках, казалось, надежно схваченная, вдруг лопнула, осколки кости рассыпались, а небольшое розовое существо, похожее на ящерку, рванулось в сторону.
Попытавшись схватить добычу, Тан Юнтун запнулся о кочку и с протяжным хрустом рухнул в рыхлый, подтаявший сугроб.
— Весна на дворе, — заметил мастер с улыбкой, — последний раз на добычу вышли. Еще пяток дней, и «раковин» не останется. Придет время другой охоты!
— Это какой же? — спросил Джафар, распрямляясь и вытирая пот со лба. Последние несколько дней можно было работать без маски и стеганой куртки. Ветра потеряли холодную свирепость, потеплели и казались теперь почти ласковыми. Снег выпадал реже, и с неба чаще сыпались крупные хлопья, а не колючие иглы. В бараке тепло сохранялось даже под утро.
— А на тех, кто в холодное время был активен, а теперь в почву зароется, пережидать тепло, — ответил мастер. — Как тот же камнеед, например. Мясо у него жесткое, но зато вкусное.
— Ничего, попробуем. — Джафар вновь взялся за лопату.
— Если будет время, — мрачно вздохнул Добрый Друг, ухитрявшийся во всем выискивать негативные стороны. — Сейчас рудник почти отрыли, а что машины не доделали, кому исправлять придется? Нам! Так что и не мечтай о камнеедах!
— Все, хватит болтовни! — одернул его мастер. — Работайте!
На участке, на котором копался десяток, воцарилась тишина.
Неплотный снег разгребать было легче, и мешки заполнились задолго до того, как солнце — маленький белый шарик — достигло горизонта. Мастер вызвал транспортер, и десяток вернулся в казармы почти за два часа до ужина.
Джафар добрался до койки и рухнул на нее. Натруженные мускулы ныли, мысли текли вяло.
— А ну, стой, козел!.. — Раздавшийся из проход а между койками возглас заставил Джафара открыть глаза.
Драки в месте, где собрано несколько десятков мужчин, не страдающих излишней интеллигентностью, — дело неизбежное. Предотвращать их не пытались, просто бригадир и мастера следили за тем, чтобы отдельные конфликты не перерастали в настоящую вражду.
Набил морду ближнему — тут же помирись и зла не держи.
Кто не следовал этому принципу, терялся в снегах или становился жертвой иного несчастного случая.
— Это ты мне? — Голос оскорбляемого Джафар узнал. Дмитро Цыбуля, эмигрант из Киева, был одним из прихожан отца Ренье.
— Тебе-тебе, — ответил зло кто-то неопознанный. — Когда я говорю стоять — значит стоять!
Время было раннее, большинство обитателей барака еще оставались на работе, и Цыбуля, недавно повредивший руку, оказался в жилом помещении один из своего десятка.
— А кто ты такой? — спросил он недоуменно.
— Сейчас узнаешь! — Послышался звук удара и дружный гогот.
«Помоги брату своему в беде и горести», — вспомнил Джафар и кое-как поднялся с койки. Вообще-то он был трусоват и драк избегал, но сейчас весь страх куда-то испарился.
Позорно оставить единоверца один на один с врагами.
— Эй, вы! — Трое здоровенных молодцев, прибывших на Новую Америку всего несколько дней назад и еще не успевших, судя по всему, понять, что здесь к чему, повернулись к Джафару. — Оставьте его!
На тупых физиономиях нарисовалось удивление.
— А если не оставим? — спросил самый здоровый, тот, что начал разговор.
— Тогда я вас заставлю! — Джафар вскинул руки, изобразив жалкое подобие боксерской стойки. Первый удар он даже сумел отразить.
