Глава 10

Александр сидел в своей комнате и уныло глядел на пыльные ботинки, размышляя о последних событиях, происходящих в городе. Ему не давал покоя тревожный вопрос: почему гноллы не предпринимают активных действий против клана и в то же время остальным зареченцам не дают головы поднять? Он пытался выстроить назойливые мысли в целостную картину, но из-за недостатка информации ничего не получалось. Именно по этой причине Бер поддался уговорам Вячеслава и Игоря Коновалова совершить рейд по городу. Несмотря на нехорошие предчувствия, он согласился с доводами опытных офицеров и теперь не находил себе места от беспокойства.

В дверь постучали.

— Войдите, открыто, — пригласил Бер.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел Пушок. Не останавливаясь, он кинулся к отпрянувшему от неожиданности Александру и лизнул его в лицо. Бер попытался оттолкнуть зверя, но ничего не получилось.

— Уйди, кабаняра бесстыжий, — попросил он. Пушок, будучи умным зверем, оставил хозяина комнаты в покое и переключился на Дану. Овчарка успела среагировать и спряталась между креслом и стеной, откуда послышался обиженный скулеж. Пушок попытался последовать за собакой, только Бер не позволил. Для этого ему пришлось встать и оттащить Настиного любимца от псины, а это было непросто, поскольку за последнее время зверюга значительно увеличилась в размерах.

— Настя, убери его от моей собаки, — обратился Александр к девочке, стоявшей в дверях с озорной улыбкой.

— Пушок, перестань приставать к Дане, — спокойно приказала она. Результат не заставил себя ждать. Животное с укоризной посмотрело передними глазами на хозяйку и переключило внимание на пустую миску Даны. Тщательно обнюхав посудину, Пушок улегся на пол и стал ее вылизывать. Бер с облегчением вздохнул.

— Тебе чего, Настя? — Александр внимательно посмотрел на найденыша. Девочка за последнее время стала выглядеть значительно лучше. Исчезли темные круги под глазами и худоба, а взгляд из настороженного наконец-то превратился в жизнерадостный. Это очень хорошо, отметил про себя Бер, а то совсем истосковалась по родителям…

— Дядя Саша, я по делу, — важно сказала Настя.

— Вот как? — Бер изобразил на лице удивление, рассмешив девочку. — Ну раз важное, тогда присаживайтесь, леди, и рассказывайте.

Настя прошествовала к креслу и села на самый краешек.

— Выкладывай, красавица, свое дело, — предложил Александр.

Настя зарделась.

— Пушок сказал мне, что сегодня нам всем будет плохо…

— Стоп, стоп, стоп! Как это он тебе сказал? — удивился глава клана и присел на корточки возле своей гостьи. Та покраснела еще больше и, запинаясь, продолжила:

— Пушок очень умный, он все понимает, а когда хочет, может мне посылать в голову картинки цветные. Например, увидел или нашел что-то для него интересное и хочет со мной поделиться… — Настя шмыгнула носом и замолчала, ожидая реакции собеседника.

— Что ж тут странного? Мы и раньше знали про способности твоего любимца.

— Нет, дядя Саша. Это совсем другое. То мы ему пытались давать команды мыслями, а это он сам картинки присылает, — разъяснила Настя.

— Та-а-ак… — Бер на секунду задумался. Интересная вырисовывалась картинка. — И о чем же он тебя предупредил с помощью присылаемых образов?

— Говорит про гноллов, что нападут они сегодня.

— Но они и так часто делают вид, что атакуют, — не понял он.

— Не-а. Сейчас взаправду будет.

— Когда сейчас? — опешил Александр.

— Ну я же говорю — сейчас, может, чуть попозже. Какой-то ты непонятливый, дядь Саш! — возмутилась Настя.

— Черт! — Бер выругался и, выбегая в коридор, бросил Насте: — Иди в свою комнату.

Девочка посмотрела вслед Александру, встала и подошла к Пушку.

— Хватит грызть чужие тарелки. Пошли домой. — Услышав в ответ недовольный рык, Настя легонько хлопнула зверя по носу. — Раз дядя Саша говорит идти в свою комнату, значит, надо идти.

Ноль внимания.

— Ах так? — Девочка схватила животину, которая при таком темпе роста грозила скоро перерасти хозяйку, за холку и повела к выходу. Когда дверь за ними закрылась, на свет вылезла Дана и облегченно тявкнула, с тоской глядя на испорченную миску.

— Всем. Общая тревога. Нападение! — крикнул Бер в рацию, выскакивая на улицу, и нос к носу столкнулся с сестрой.

— Что случилось? — требовательно спросила Ксения.

— Некогда объяснять! Хватай снайперку и дуй на трубу к дозорному.

У Ксении округлились глаза, но больше вопросов она не задавала и молча бросилась в оружейную за винтовкой.

Уже через пару минут база стала похожа на разворошенный муравейник. Люди стремились скорее занять приписанные им позиции и огневые точки. А спустя еще десять минут движение во дворе прекратилось. Все замерли на местах в ожидании.

На крыше детского сада собрался почти весь командный состав и члены совета клана. По углам здания расположились бойцы, обслуживающие пулеметные расчеты.

— Теперь ты пояснишь, что происходит? — подошел к сыну Сергей Борисович.

— Действительно, Сашка, с чего вдруг? Медитировал, что ли, и узрел неприятности? — без тени насмешки поинтересовался Никифоров-старший. Он оторвался от окуляров бинокля и внимательно посмотрел на Бера, дожидаясь ответа.

Александр задумался. Как объяснить взрослым людям, почему он поднял на ноги всех, способных держать в руках оружие? Ничего не придумав, ответил как есть:

— Настя сказала, что Пушок почуял опасность. Это сложно объяснить, думаю, лучше перебдеть, чем недобдеть.

— О, это животное производит и будет производить на меня огромное впечатление, товарищи! Какая в нем скрыта сила, мощь! Скорость реакции просто поражает воображение. Готов поспорить на что угодно: его метаболизм привел бы в ступор моих прежних коллег. — Профессор Гофман захихикал, поправил вечно съезжающие с носа очки и продолжил: — А защитные механизмы функциональны настолько, насколько вообще может позволить эволюционный процесс местной фауны. Просто поразительно! Его чувствительность к окружающей среде, эмпатические и возможные, я подчеркиваю, товарищи и коллеги, только теоретически возможные телепатические способности могут позволить нашей науке, при должном исследовании мозга этого существа, продвинуться далеко вперед. Если бы вы приказали охотникам поймать для моих экспериментов такое же животное, каким владеет наша прелестная девчушка… Ох, какие перспективы, какие перспективы!.. — Марк Анатольевич с надеждой посмотрел на ухмыляющихся членов совета и в особенности на Александра.

Бер мысленно закатил глаза. «Наша песенка стара, начинай сначала».

Гофман, одетый по случаю тревоги в камуфляжную форму и с «макаровым» в кобуре, производил удручающее впечатление своим абсолютно не воинственным видом. Доставшаяся ему «зеленка» сидела на нем кое-как, несмотря на то что подбирали по размеру, и выглядела крайне неказисто. Однако никому в голову не приходило пенять ему за это. Ученый был ценен совсем другим — своим опытом и знаниями. Хотя все-таки было решено не выдавать профессору автоматическое оружие, а ограничиться пистолетом. По крайней мере, из него сложнее кого-нибудь случайно застрелить. Впрочем, ученый не настаивал.

— Вы, Марк Анатольевич, поосторожнее с такими желаниями и требованиями… — начал Александр, но профессор перебил его в своей излюбленной манере:

— А что такое? Я чего-то не знаю?

— Знаете, знаете. — Бер заговорщицки наклонился к Гофману. — Вы же сами секунду назад расхваливали нам эмпатические и телепатические способности нашего Пушка….

— И что? — подавшись вперед, шепотом спросил профессор.

— Как что? Он может ощутить ваше стремление причинить вред его виду и уничтожит вас как угрозу. Поверьте, Пушок очень разумное животное. Думаю, гораздо умнее наших обезьян и дельфинов. — Александр выпрямился и с удовольствием посмотрел в ошарашенное лицо профессора.

— Как я об этом не подумал! — Побледневший Марк Анатольевич снова поправил очки. — Спасибо за предупреждение, Александр Сергеевич. Впредь буду осторожен!..

— Кажется, началось, — громко прокомментировал увиденное в бинокль Никифоров-старший.

— На верхотуре! Ксения! Вы там спите, что ли? Доклад.

Вместо ответа сверху донеслось эхо выстрела.

— Мы не спим. Наблюдаем гноллов. Перемещаются в направлении базы от укрытия к укрытию. Я все равно одного достала! — похвасталась девушка.

— Не забывайте сообщать об изменении обстановки. О любых изменениях. Поняла?

— Не рычи на меня. Не дура! — Обиженный голос прервался — Ксения отключилась.

Александр виновато посмотрел на отца.

— Нашли время для ругани, — буркнул тот.

— Я вниз. Надо проверить самое уязвимое место в нашей обороне.

— Давай. И осторожнее там, сынок!

— Буду.

Перепрыгивая через две ступеньки, Бер скатился по лестнице на улицу, спеша к недостроенной стене.

Первым он увидел Игоря Подберезина.

— Началось? — спросил омоновец.

— Похоже на то. Вы тут как? Готовы?

Старлей скривился:

— Настолько, насколько возможно. Жалко, что весь основной боеспособный состав отправился в рейд.

— Не время для угрызений совести. — Бер и сам уже успел пожалеть об отсутствии остальных омоновцев и половины военных.

Рация ожила, и Ксения крикнула:

— Идут!

Одновременно с ее голосом со стен послышались одиночные хлопки «калашей». Всем был отдан строгий приказ по возможности экономить патроны. Не прошло и минуты, как все стало не просто плохо, а очень плохо.

Наученные горьким опытом скоротечных столкновений с людьми, гноллы стремительными отрывистыми скачками приближались к стене, изредка останавливаясь, чтобы бросить в защитников камень или дротик. Среди клановцев появились первые жертвы. Когда Бер поднимался на стену по лестнице, мимо него пронеслось тело и с приглушенным звуком стукнулось о землю. Стреляли уже отовсюду. Многие переключили режим ведения огня, потому что одиночными выстрелами неопытным клановцам труднее было попасть в гноллов, передвигающихся рваным ритмом.

Александр выглянул через амбразуру и чуть не схлопотал чем-то прямо в лоб. Он машинально пригнулся. Потом резко привстал, оценивая обстановку, и снова сел, несколько секунд напряженно размышляя. «Гноллов маловато будет — двадцать, может, тридцать рыл. Пусть даже, с учетом резерва, все пятьдесят или даже шестьдесят. Против нескольких десятков вооруженных людей… Что-то здесь не так!» Александр связался с сержантом, которого оставил вместо себя лейтенант Краско.

— Сержант, что на вашем участке?

— Если не брать во внимание изредка мелькающие рожи на пределе дистанции попадания, то тишина, — отрапортовал сержант.

— Внимательнее будьте, не расслабляйтесь.

— Я понял.

Александр отключился. «Это хорошо, что ты понял. Мне бы понять, что происходит». Сердце сжалось от нахлынувшего предчувствия чего-то совсем нехорошего. Бер лихорадочно заозирался, стало труднее дышать, перед глазами поплыли темные пятна. Его повело в сторону, и, чтобы не упасть, он оперся левой рукой о помост, на котором находился. Другой рукой вытер нос. Посмотрев на ладонь, увидел кровь.

— Да что происходит, твою мать?! — прошептал он. Окинув затуманенным взором пространство вокруг себя, заметил, как оседают клановцы, теряя сознание. Более крепкие еще пытались стрелять со стены, больше вслепую, чем прицельно. Вот над укреплением появилась голова гнолла, и абориген, опираясь на сильные конечности, взмыл вверх. Он приземлился на помост возле лежащего навзничь защитника. Нагнулся над ним, в воздухе блеснул длинный нож, и голова человека отделилась от туловища. Челюсти гнолла разомкнулись, и воздух потряс радостный полувопль-полушипение. Рядом с первой появилась вторая, третья и четвертая твари. Недолго думая, аборигены начали вырезать поверженных людей. Буквально за минуту эта часть периметра была захвачена противником. Александр с усилием поднял автомат — он даже не заметил, когда успел выронить его, — и попытался прицелиться. Руки дрожали, заставляя ствол прыгать перед глазами. Усилием воли Бер сконцентрировался, прогоняя пелену с глаз, и навел оружие на ближайшего гнолла. Тварь прошили две короткие очереди. Абориген с хрипом упал и остался лежать, будто сломанная кукла.

Бер перевел прицел на следующего противника, но получил сильный удар в спину. Инерция удара протащила его на метр вперед. Не обращая внимания на боль в спине, он повернулся и встретил следующий замах гнолла перехваченной горизонтально «Грозой». Лезвие длинного ножа чиркнуло по оружию. Гнолл зашипел в ярости оттого, что у него не вышло добить человека, с силой выхватил автомат левой лапой и откинул далеко в сторону. Правой схватил Бера за верхний край бронежилета и без особого напряжения рывком поднял вверх. Ноги Александра задрыгались в воздухе, к лицу приблизилась отвратительная морда аборигена.

«Низший, ты боишься? — раздался в голове громкий шепот. — Я чувствую страх твой. Ты умрешь, низший!» Пасть раскрылась, и Александра обдало вонью. Не думая о последствиях, Бер изо всех оставшихся сил ткнул пальцем в глаз гнолла. Тварь заревела и выпустила человека. Александр рухнул на край помоста и чуть было не свалился вниз. С трудом удержался, и пока гнолл крутился на месте, зажимая рану, сумел подняться сначала на колени, а затем встать в полный рост.

Пелена с глаз спала, муть в голове тоже начала уходить. Он вытащил из кобуры пистолет и выстрелил во врага. Один раз, второй, третий, пока не закончилась обойма. Потом пнул поверженного.

— Ну что? Я не чувствую страх твой, низший, — прохрипел Бер, не забыв при этом перезарядить пистолет. Он осмотрелся. Пока он тесно общался с очередным странным гноллом, умеющим читать мысли, картина боя резко поменялась. Вырвавшийся на волю Пушок носился по территории и расправлялся с прорвавшими оборону аборигенами с одной стороны. С другой стороны бегал Серега Махно с зажатым в одной руке пулеметом Калашникова, белея наложенным на другую гипсом. От обоих убегали в разные стороны и свои, и чужие. Александр поднял автомат и присоединился к веселью. Бегать он не стал, просто выцеливал нападавших и плавно нажимал на спуск. Вскоре остальные бойцы отошли от первого шока и присоединились к троице. Через несколько минут все было кончено. Последний уцелевший гнолл спрыгнул со стены и со всех ног припустил в сторону развалин.

Криков «Ура! Мы победили!» не было. Люди потерянно бродили, глядя на лежащие повсюду трупы. В этот день клан лишился многих членов. Насчитали тридцать семь убитых и двенадцать раненых и всего лишь пятнадцать мертвых гноллов. Таков был итог самого неудачного в новом мире дня.

Бер сидел в комнате в одних штанах и пытался медитировать. В дверь постучали. Недовольно поморщившись, он крикнул:

— А попозже нельзя?

— Нельзя. Открывай, — прозвучал из коридора голос Вячеслава.

Кряхтя, как старик, Бер поднялся с пола и, ступая по мягкому ковру босыми ногами, подошел к входу и открыл дверь.

— М-да-а-а, — протянул майор, — красавец! А ну развернись. — Александр молча повиновался и показал голую спину, которую украшал гигантский синяк. — Ну что, красавец, впустишь? Или мне так тут и стоять?

Бер посторонился, пропуская Никифорова внутрь. Вячеслав, не спрашивая дозволения, уселся в кресло, достал сигарету, зажигалку. Прикурил и сделал длинную затяжку. Выпустив клуб дыма, он посмотрел на севшего на пол Александра. Затянулся еще раз и вынул из разгрузки маленькую бутылку коньяка.

— Посуду давай. Срочно нужно выпить.

Александр встал, покопался в настенном шкафчике, достал рюмки и пару утренних бутербродов. Когда опрокинули по первой, поинтересовался:

— Только приехали?

— Да. Вот сразу к тебе. — Никифоров отвел взгляд. — У нас тоже не без потерь.

Выпили еще по одной.

— Сколько?

— Двое.

Бер тяжело выдохнул.

— Чего хромаешь?

— Лучше не спрашивай. Сам себя подстрелил, — отмахнулся Вячеслав в ответ на недоуменный взгляд. — Потом расскажу. Давай еще налью.

— Давай, — согласился Бер. Поднял полную рюмку: — За погибших.

— За них. — Никифоров встал, и так, стоя, два руководителя клана выпили за убитых аборигенами людей.

Помолчали.

— Давай посмотрю ногу.

— Я на это надеялся, — усмехнулся Вячеслав, опустился обратно в кресло и осторожно поднял штанину. Под ней показалась забинтованная нога с проступившим сквозь повязку пятном крови. Бер начал медленно разматывать бинт.

— Пока я тут вожусь с тобой, рассказывай, что видели, как и от кого тумаков отхватили.

Никифоров скривился, когда повязка оторвалась от раны, и начал рассказывать.

Краем уха слушая товарища, Александр сосредоточился и скользнул в себя, ощущая нарастающее давление во лбу.

Перед глазами замелькали точки. Они скользили вдоль разноцветных переплетающихся между собой труб, сливались, образуя поток, и снова распадались на отдельные составляющие. Бер раздвинул запутанные трубы эфемерными руками и начал неспешно приводить все в порядок. Вначале он рассортировал их по цветам. Прозрачные к прозрачным, голубые к голубым, золотистые к золотистым. Потом выпрямил каждый отдельный пучок и щедро напитал энергией, запасенной им в ходе медитаций. Покончив с этим, взялся за остальное. Систематизировал поток из точек и мысленно нарастил вокруг него стенки сосуда, а когда и эта задача была выполнена, соединил получившуюся конструкцию с найденной ранее разорванной трубкой красно-золотистого цвета. И, как последний штрих, окутал область своего воздействия коконом, который быстро затвердел в непрекращающемся потоке энергии.

Бер открыл глаза, бинтом стер с ноги пациента кровь, явив миру свежий, затянувшийся шрам. И только после этого удовлетворенно улыбнулся, радуясь результатам проделанной работы. Когда он попытался встать, его качнуло в сторону и назад. Вячеслав едва успел подхватить друга.

— Э-э-э, товарищ доктор! Не смей мне тут падать. На вот, выпей. — Майор плеснул немного коньяка в стопку и передал Александру. Тот зажмурил глаза и опрокинул спиртное в рот.

— Как нога? — поинтересовался Бер, отдышавшись.

Никифоров опустил взгляд на рану. Кроме розового шрама, ничего не увидел.

— Твою дивизию налево! — поразился Никифоров. — Ну вот как ты это делаешь?

— Сам до конца не понимаю, — честно признался Александр.

— А чего же ты сам тогда не вылечишься? Красуешься синяком во всю спину.

— Я пытался, когда ты вломился ко мне.

— Понятно. Ну у меня раны страшнее были, и медицинская помощь требовалась срочно.

Оба устало улыбнулись друг другу. Ситуация не располагала к веселью. Слишком многое свалилось на них за последнее время.

— Пошевели. Болит?

— Немного.

— Ты особо не напрягай ее, — посоветовал Бер.

— Постараюсь быстро не бегать. — Вячеслав заправил штанину в берцы, не переставая про себя удивляться столь быстрому восстановлению.

— Давай ты — к живым и здоровым, а я сейчас оденусь и пойду к мертвым и раненым. Сразу не получилось, — виновато произнес Александр. — Никак не мог отойти от ментального удара гнолла, — покаялся он товарищу.

— Да я уже слышал об этом. Более того, кажется, именно такое воздействие я испытал, когда выстрелил в себя.

— Нужно будет обсудить новое знание о противнике на совещании, — сказал Александр, — а пока иди. Я оденусь и скоро спущусь.

— Да, кстати! Чуть было не забыл. У меня для тебя подарок: гнолла поймали, сейчас в подвале сидит. — Вячеслав оглянулся на хозяина комнаты, хмыкнул при виде озадаченной физиономии друга и закрыл за собой дверь.

Валентина Николаевна посмотрела на похудевшего за один вечер сына, и материнское сердце сжалось от боли.

— Сашенька, совсем измотал себя… — Одинокая слеза застыла в уголке глаза. Судорожно вытерев глаз, не давая слезе скатиться, Валентина Николаевна с укором посмотрела на мужа, словно во всем был виноват он.

Сергей Борисович предпочел не заметить косого взгляда жены. Он продолжал сидеть в углу спортивного зала, экстренно переделанного в полевой госпиталь, и, насупившись, мрачно наблюдал, как его сын, дочь и несколько женщин ухаживают за ранеными. Когда было нужно, он срывался, чтобы подать воду, бинты, все, что попросят. Естественно, главным был Александр, остальные ухаживали за особо тяжелыми, которым он не смог помочь с первого раза. Сергей Борисович увидел, как Ксения что-то сказала брату, но тот лишь отмахнулся. Девушка зло зыркнула на него и подошла к родителям.

— Мам, пап. Вы бы сказали ему, чтоб уходил. Он сделал все, что мог. Главное, уже никто не умрет. Пусть идет к себе и выспится, а завтра, или лучше послезавтра, снова проведет сеансы лечения. Иначе загонит себя, как лошадь. Я ему намекнула, но он меня и слушать не хочет. Айболит недоделанный!

— Да, да, Ксюша. Я скажу, — заторопилась Валентина Николаевна. — А ты чего сидишь, хрыч старый? Пошли вдвоем.

— Что, сына родного боишься? — хмыкнул Сергей Борисович и тут же пожалел о своих словах. Во взгляде жены явственно читались нотации, которые ему предстояло выслушать перед сном. Кряхтя — устал за сегодня неимоверно, — Бер-старший поднялся со стула. — Иду уже, иду. Вот бабы неугомонные, — буркнул он, отворачиваясь от очередного испепеляющего взора.

— Значит, повеление мое не исполнено?

— Прости недостойного!

— В одном ты прав. Ты недостоин. Недостоин моего прощения. — Шшхар мотнул хвостом. Его правильно поняли стоящие вокруг воины. Один из них подскочил к униженно стоящему на четырех конечностях хашш, и голова провинившегося шхаса отделилась от тела. Из шеи казненного несколько раз брызнула струя крови, запачкав тут же потускневшую гриву, и утихла, превратившись в еле текущий ручеек. Еще двое воинов поспешили убрать труп, дабы он не прервал своим видом ход мыслей старшего Надзирающего.

Шшхар стоял спокойно, но внутри клокотала буря. Этот шхас низших умудрился выжить, тем самым нанеся ему оскорбление. Ему, самому старшему Надзирающему! Что подумают Наказующие, когда узнают об этом?! Но сделать что-либо сейчас не представлялось возможным. Слишком большие потери. Слишком большие! Он посмотрел, как чуть в стороне от его ставки охотники ведут связанных пленных нежнокожих.

«Нужно не забыть отобрать в дар Наказующим самых сильных самцов и самых упитанных самок», — напомнил себе Шшхар.