Если исходить из Основной инструкции, то наблюдатели всегда должны полагаться только на себя, не впутывая местных жителей в дела, имеющие хоть какое-то отношение к их деятельности. Но те, кто в свое время создавал Инструкцию, вряд ли сами имели возможность проверить ее эффективность на практике. Мне вообще всегда хотелось выяснить, кем были эти таинственные люди и какое участие они принимали — если принимали — в работе наблюдателей. Может, когда-нибудь, уже дома на Укентре, мне еще удастся разобраться с этим вопросом, а также с другим — при каких условиях Инструкция может быть пересмотрена. Но это — планы на неопределенное будущее.

Реально нам, наблюдателям, так или иначе приходится прибегать к помощи аборигенов. Естественно, мы должны делать это так, чтобы никто из них не догадался о нашей подлинной сущности. Эту проблему каждый из нас решает по-своему — в зависимости от того рода деятельности, которую он здесь ведет. Впрочем, есть одно универсальное средство, которое почти всегда срабатывает безотказно — деньги. С этим у нас не бывает проблем, поскольку Центр регулярно присылает их нам в достаточном количестве, и эти деньги ни в коем случае не являются подделкой, поскольку обладают всеми атрибутами, присущими настоящим земным банкнотам. Все что я знаю — это что их изготавливают здесь, на лунной базе. В последнее время это делают дублированием с помощью энерготрансформатора, а потом еще подбирают номера, учитывая при этом какие-то данные, о которых я не имею понятия. Главное — у нас никогда не бывает проблем с деньгами, а, как говорят, кто платит, тот и заказывает музыку. И чем больше сумма — тем меньше желания у землянина выяснять, для чего заказчику нужно то или иное действие.

Я в основном добываю информацию посредством Интернета, поэтому моими агентами были сотрудники всевозможных компьютерных фирм или хакеры вроде Дариуша Хольгера, с помощью которого я вышел на «Экстроникс». В такой среде мне несложно скрывать мою личность, да и не так уж много людей проявили желание ее выяснить. Если взять, например, Ларрока, то он имеет обширные связи в мире политики и знает, где надавить, если ему от кого-то что-то понадобится. Не знаю насчет Америки, но в России он при желании мог бы организовать нечто помасштабнее уничтожения тайной разведгруппы. Кел Нера без труда использует людей криминальной среды, среди которых есть немало готовых на все, лишь бы только не попасть в руки властей. Что касается Тар-Хамонта — я всегда думал, что для своих дел ему достаточно полномочий, которые ему дает звание майора милиции, и особенно — членство в Интерполе. Как оказалось, это еще не все.

Мне приходилось кое-что слышать о полумифической организации под названием «Лунное затмение». В основном это были слухи о террористических актах и преступлениях, к которым она будто бы имела отношение. Некоторые из этих деяний могли натолкнуть на мысль о причастности к ним наблюдателя — например, вооруженные проникновения на военные базы с похищением секретных документов. Обычно, как часто бывает в таких случаях, корни организации пытались искать где-то на Ближнем Востоке среди религиозных фанатов ислама. Истина, как всегда, оказалась проще, во всяком случае, для меня — «Лунное затмение» было создано никем иным, как хайламцем Тар-Хамонтом.

Естественно, члены организации ничего не знают о нем как о Тар-Хамонте и даже — как о Борисе Баркове из Москвы. Для них он является американцем Джоном Барнетом — во что, впрочем, никто не верит. Его считают потомков арабов и тайным приверженцем мусульман, а некоторые — даже новым пророком. Сам Тар-Хамонт никогда не называл себя лидером, хотя такового, по-моему, в этом сообществе просто не существует. Но когда он отдает приказы своим собратьям по «Лунному затмению», их выполняют беспрекословно. Например, прошлой ночью кое-кто из них участвовал в рейде на базу «Эй-Экс», чтобы уничтожить ее и похитить меня. С хайламцем пошли избранные, которые еще раньше прекрасно зарекомендовали себя в бою, и которые не стали бы задавать после его окончания много вопросов: зачем все это надо, и что это было за оружие — стреляющее мощным потоком лучей, по силе не уступающее гранатомету, но гораздо более компактное и с почти неограниченным — как им наверняка показалось — зарядом. Хорошо, что на Земле все еще существует достаточное количество фанатиков, всегда готовых ринуться в бой, лишь бы нашлась более-менее подходящая причина. Хотя я сильно подозреваю, что жить этим участникам штурма базы осталось очень и очень немного…

Двое людей, которые утром помогли мне собраться, тоже были членами «Лунного затмения». Один из них — врач, который тщательно осмотрел мое тело, сделал массаж, обработал ногу и под конец дал пару стимуляторов для бодрости — как мне показалось, они явно не были достижением земной фармакологии. Второй вооружил меня по полной программе, включая комбинированный лучемет, совмещенный с деконцентратором (попросту говоря, гравитационным ружьем), хомодетектор повышенной чувствительности, бронежилет со спрятанным генератором эккумундивно-магнитного поля и кое-что попроще, вроде разрядника-парализатора, нескольких гранат и выкидного ножа, который оказалось очень удобно закрепить на руке под рубашкой, как будто так и было задумано. Ни первый, ни второй не задавали вопросов по поводу того, куда я направляюсь и зачем все это надо, так что и я не стал спрашивать, где они достали деконцентратор, который и в галактике мало кто может себе позволить. Если Тар-Хамонт на это пошел, значит, он абсолютно уверен в этих людях. А в его компетентности сомневаться до сих пор не приходилось. И какая тут, спрашивается, к черту Инструкция?

Уже покинув «штаб», снабженный картой с кратчайшим маршрутом до точки назначения, я позволил себе одну вещь, не предусмотренную планом. Включив связник, я дал ему условный код, сообщенный мне совсем недавно.

— Да? — с готовностью отозвался знакомый голос, и я сразу почувствовал небольшое облегчение.

— Привет, Лена.

— Питер? Ты где?

Она быстро сориентировалась в выборе имени, которым меня назвать, и все-таки ее выбор оказался неправильным. Впрочем, Лена не могла об этом знать.

— Забудь про Питера. Я — Тони.

— Хорошо, Тони. Ты в порядке?

— Лучше не бывает. Всего пару вопросов, нет времени на долгий разговор. Это правда, что мой побег был заранее оговорен с Эйносом?

Жалко, что здесь не видеосвязь и я не мог посмотреть ей прямо в глаза, чтобы не только услышать, но и увидеть правду. Хотя я был уверен, что ничего другого Лена не станет мне говорить.

— Да, это правда. Пойми, это действительно было нужно, я не имела права ничего тебе говорить. Ты же сможешь простить меня?

Вспоминаю, как мы стояли обнявшись в квартире, где на полу лежало два только что убитых трупа. Наверное, я смогу ее простить… Только как-то по-другому мне теперь видится эта сцена, и все остальное, что было или могло быть между нами.

— Будем считать, что я все понял. Второй вопрос: правда, что ты выдала меня «Эй-Экс»?

— Тони, только пойми…

— Да или нет? — я повышаю голос.

— Нет. Это сделал Шиловский.

— Так бы и сразу! Я говорил, что ты бы этого не сделала, — облегченно вздыхаю я. — Хотя Барков и хотел меня переубедить.

— Тони… — Лена начала фразу, но вдруг передумала.

— Что?

Она продолжила, хотя и не очень охотно:

— Я хочу, чтобы ты мне доверял. Если бы так было нужно, если бы больше было некому, я бы сделала это сама. Он так и хотел, чтобы я сделала сама. Но я попросила, не может ли он за меня… и он согласился. Вот!

— Хорошо. Давай больше не будем возвращаться к этой теме?

— Ладно, не будем. Я только хотела объяснить…

— Ты все объяснила. Барков имеет право сотрудничать со своими людьми… без ограничений? — я долго не мог подобрать формулировку.

— У него особые полномочия. Координатор ему разрешил…

— Хорошо. У кого еще такие полномочия?

— У Шиловского. У меня.

Я улыбнулся. К сожалению, Лена не могла увидеть мою улыбку.

— Какой сейчас мой статус?

— Ты беглец, как и раньше.

— А неофициально?

— Барков несет ответственность за твои действия.

— Барков? Это значит, что у меня уже нет никаких полномочий? Я уже не наблюдатель, так?

— Эйнос сказал, что это временно. Он обещал тебя восстановить… потом. Я пыталась его уговорить, но ты же знаешь нашего координатора.

Я грязно выругался — мысленно.

— Ладно, Лена. Ты ни в чем не виновата. Насколько я понимаю, связь с Центром мне не дадут?

— Нет. Мы ведь не имеем права…

— Не продолжай, я просто спросил. Нет — и не надо. Извини, если я сказал что-то не то. Я сейчас еду на задание, и ты знаешь, на какое. Мне нужно было проверить, что Барков меня не обманывает. Теперь я в этом убедился. Поговорим позже, ладно?

— Как скажешь.

— Тогда пока.

Мне действительно не хотелось сейчас говорить с Леной — после того, как я понял, что и она — часть хитроумного механизма, созданного координатором Эйносом. Наверное, мне вообще не стоило выходить с ней на связь, потому что нет полной уверенности, что она не может быть кем-то прослушана — пускай даже группы «Эй-Экс» больше не существует. Но убедиться в правдивости Тар-Хамонта было нужно — хотя бы для очистки совести. Еще мне хочется верить, что Лена все-таки помогала мне не только по указанию Центра. Но сейчас — не самое подходящее время для выяснения этого вопроса. Иначе я могу сорваться и все испортить. А я и так был в этом разговоре слишком груб с ней.

Кайтлен, можешь ли ты ответить на вопрос, чего ты все-таки больше хочешь? Восстановить справедливость — или найти человека, которому мог бы доверять, как самому себе?

В последние несколько часов я вдруг начал ощущать, что моя ненависть к предателю заметно ослабла. Да, я все еще хочу найти его, но желания мстить, как у Тар-Хамонта, больше нет. Мстить ведь, оказывается, и не за что! Ведь это не он украл у меня лучемет и пытался свалить на меня убийство сообщника. Не он обвинял меня во всех смертных грехах по отношению к Организации. Не он, наконец, сдал меня агентам ЦРУ, которые поковырялись в моих мозгах. Он всего-навсего провез на Землю галактические технологии… Конечно, это преступление, и еще какое, но не имеющее ко мне лично ни малейшего отношения. Да, оно имеет отношение ко мне как к наблюдателю — но, если вспомнить, что сказала Лена, с недавнего времени я таковым не являюсь. Может, где-то по-своему Эйнос и прав, но он вполне мог бы найти и другой метод. Тем более, что его хитроумный план все равно не сработал, и предатель не попался на удочку. Очень жаль, что я не врезал Тар-Хамонту как следует, когда он все это мне рассказывал. Слишком уж ошарашила меня тогда эта новость.

Я еще раз подумал о поступке огрянина Чувея Нальгора, который решился признаться в совершенном грехе. Как отнесется к этому Организация? Как сказал Тар-Хамонт, немножко профильтруют и отправят домой. Естественно, никто не станет навешивать на него всех собак; он убил из лучемета советника Вольского — и точка. И все-таки до конца жизни этот выстрел останется за ним, и, возможно, члены Организации еще будут приводить его в качестве примера, которому ни в коем случае не стоит подражать. Нальгору придется уехать куда-нибудь в тихое местечко, где у него будет очень мало шансов встретить кого-либо из бывших или будущих наблюдателей. Ведь каждая такая встреча будет напоминать ему о прошлом и однажды может стать причиной нового срыва, который на этот раз не принесет вреда никому, кроме самого огрянина.

Нальгор знал, на что шел, когда признался в убийстве. Может быть, он даже ожидал худшего — что его обвинят в покушении на Тар-Хамонта и в предательстве Организации. И все-таки он это сделал. Наверное, не последнюю роль сыграл наш разговор той ночью перед бегством, и мои слова о том, что нельзя всю жизнь изображать из себя кого-то, кем никогда не был. Надеюсь, что теперь ему стало легче на душе. Искренне хочется надеяться…

А ведь я так и не спросил Тар-Хамонта, какую же ошибку совершил Нальгор, что ему пришлось пойти на убийство советника! А сказал ли об этом сам Нальгор? Если даже нет — из него это вытянут в ближайшие дни, если еще не вытянули. Хотя, мне кажется, большого значения в моем деле… в нашем деле… это уже не имеет.

Я остановил «Корвет», выглядящий со стороны как совершенно обычная машина, в которой даже опытный глаз не заподозрит наличие сверхпрочной брони, на окраине нужного мне городка неподалеку от жилища сенатора. Городок своим захолустным видом совсем не производит впечатление пригорода столицы — а впрочем, все маленькие города Америки похожи друг на друга. В таких местечках все жители знают друг друга в лицо, именно поэтому я предпочел обогнуть центр и проехать по окраине, где город незаметно переходит в лес — ближе к центру постороннего человека сразу бы заметили и обратили на него внимание. Особенно — тот, который скоро станет моим непосредственным противником.

Еще не видев в глаза особняк Тиммена, я сделал в уме несколько простых расчетов. Наверняка у него хорошая охранная система, через которую не так просто пробиться даже тому, кто не ограничивает себя земными средствами. Предатель вряд ли станет рисковать, и его возможности убийства сенатора сводятся к двум вариантам. Первый вариант: сделать это с помощью человека, которого Тиммен хорошо знает и не будет остерегаться. Например, одного из охранников. Второй вариант: дождаться, пока он выйдет за территорию своего жилища, и тогда… тут у него появляется много возможностей.

Тар-Хамонт представлял себе, что я должен появиться перед Тимменом в самый момент покушения и проявить геройство, чтобы он сам захотел уехать со мной. Вот только он не сказал, как это можно сделать. Может быть, где-то уже сидит снайпер и ждет удобного случая, чтобы всего один раз нажать на спусковой крючок — или на кнопку лучемета. Это только в фильмах героям в нужный момент приходит шестое чувство: сейчас надо упасть, потому что сверху пролетит пуля. Но я не могу себе позволить рассчитывать на шестое чувство, которое может прийти, а может и нет. Я не имею права на ошибку — хотя бы даже потому, что Тар-Хамонт будет тогда иметь полное право смотреть на меня сверху вниз. Поэтому я придумал свой план, и пусть хайламец простит мне, что мои действия не совпадают с его расчетами — пускай бы сам попробовал оказаться на моем месте!

Я оставил в машине все тяжелое вооружение. Поколебавшись, снял даже броню — чтобы не привлекать внимание охраны. Оставил при себе только хомодетектор, чтобы в случае чего узнать о присутствии постороннего. Запер машину, на которую не дай бог посягнуть местному угонщику — на всю жизнь запомнит, что чувствует человек при ударе молнии. Затем сверился с планом и направился к особняку.

Жилище сенатора находится в уединенном месте, в стороне от дорог и других домов. Сам домик очень напомнил мне тот, что я видел у Ларрока — двухэтажный и скромный, без помпезности и претензий на роскошь. Только у первого вокруг был огромный парк, а здесь — небольшой, но тщательно ухоженный садик. Подходя к воротам, бросаю взгляд на хомодетектор. Расположение одной точки визуально соответствует будке охранника при входе. Другая точка где-то в саду — скорее всего, еще один замаскировавшийся охранник. Домик это устройство как следует просветить не может, но все-таки фиксирует там неопределенное пятно, которое может означать только самого хозяина. Надеюсь, эта штука не врет и он в доме один. Хотя я и не ожидал, что она так хорошо работает. Говорят, эти хомодетекторы часто дают сбои, принимая за людей всякую-разную живность. Наверное, это новая модель, прислана Тар-Хамонту по спецзаказу Эйноса. Как и деконцентратор. Интересно, как он объяснил причину, зачем нашему Центру нужны такие штуки? Эйнос ведь хочет держать все в секрете от верхов.

Спрятав датчик в карман, подхожу ко входу. Охранник сидит в своей будке с каменным лицом и даже не смотрит в мою сторону.

— Мне нужно срочно видеть сенатора Тиммена, — обращаюсь к нему.

Охранник нехотя поворачивается ко мне:

— Сенатор никого не принимает. Не трать время, иди отсюда.

Такой реакции я и ожидал. Надеюсь, я не ошибся в своем предположении.

— Лучше включи камеру, которая у тебя вон там, — указываю на ветки дерева, — и покажи ему мое лицо. Если сенатор не передумает, то я уйду.

Охранник оказался неглупый — судя по изменившемуся взгляду, оценил, как быстро я нашел камеру.

— Оставайся на месте, — его голова скрылась в будке.

Не прошло и полминуты, как он снова высунулся:

— Подойди ближе, я тебя просвечу.

Я сделал шаг. Похоже, они спрятали детектор оружия прямо в стене будки. Разумно — проверить человека еще до того, как он войдет.

Со второй попытки, когда я снял часы, эта штука осталась молчаливой. Хомодетектор, в котором не было и доли металла, она, естественно, не обнаружила. Откуда ни возьмись появился другой охранник и распахнул дверь:

— Следуй за мной.

Значит, я не ошибся, и сенатор совсем не против пообщаться еще раз с Андреем Шалькиным — тогда он предпочитал называть меня этим именем. Это хорошее начало.

Мы остановились перед дверью на втором этаже, на которую и указал мне сопровождающий охранник. Я не стал стучаться — обойдется! — а просто взялся за дверную ручку. Сразу щелкнул замок — это Тиммен отреагировал на мой приход — и я прошел внутрь комнаты.

Тар-Хамонт зря назвал его стариком. У этого старика еще крепкий вид — наверное, регулярно занимается спортом. Широко раскинувшись в кресле, он повернулся и смотрит прямо на меня хитрыми глазками, из-за которых напоминает японца. В этот раз ему нет смысла скрывать от меня свое лицо. Я захлопываю дверь — охраннику совершенно незачем слышать наш разговор. Думаю, и сенатор это понимает.

— Садись, Шалькин, — предлагает он то же, что и в прошлый раз, указывая мне другое кресло.

— Меня теперь зовут Тони Эйбрахамс.

— Мне все-таки больше нравится фамилия «Шалькин».

— Тогда, может, и я буду называть тебя полковником? Или все-таки лучше «сенатор»?

— Называй, как хочешь, — снова он говорит то же, что и тогда, но интонации сейчас совсем другие — усталые и с хорошо заметными нотками безысходности.

— Подлец ты, сенатор! — я наконец опускаюсь на стул. — Надо было бы тебе врезать хорошенько, да боюсь, не рассчитаю силу, еще вырубишься, а ты мне нужен в сознании и здравом уме. Зачем нужно было со мной договариваться, если ты сразу же наплевал на наш договор?

— Ты же не из-за этого пришел сюда?

— Не из-за этого. Тебе повезло, что первым сюда пришел я, а не кое-кто другой.

— О чем ты, Шалькин?

— Знаешь, вы тогда столько раз повторяли, что мне никуда не убежать. Меня это так позабавило! Что теперь скажешь — я был не прав? Где теперь ваша хваленая группа «Эй-Экс»?

— Я с тобой и не спорю. Вы во всем превосходите нас. Я видел в действии ваши бластеры — к счастью, только на экране.

— Мы предпочитаем называть их лучеметами.

— Не в названии дело, — заметил Тиммен.

— Это правильно. Не в названии. Ты уже говорил с НИМ после вчерашней ночи?

— С кем — с ним? Ты собрался меня допрашивать, Шалькин? Решил, что мы теперь можем поменяться местами? На это не рассчитывай!

— Сенатор, ты вообще жить хочешь? — я повышаю голос. — Он тебя убьет если не сегодня так завтра! Думаешь, отсидишься в своей крепости, и все тихо-мирно закончится? Как бы не так!

Во взгляде Тиммена появилась некая сосредоточенность. Он молча смотрит на меня, словно чего-то ждет. Я продолжаю:

— Я не знаю, зачем вы ему были нужны, но теперь ты ему точно не нужен. И он тебя убьет, чтобы ты не вывел нас на него. Да ты же сам все должен понимать, такую группу создал, черт тебя побери!

— А что предлагаешь ты? Разве не то же самое? Ну, с разницей в несколько дней?

Теперь до меня доходит, чего он боится.

— Есть и другие методы. Думаю, что ты никогда больше не вспомнишь о своей группе и о нас. Зато можешь прожить еще долгую жизнь.

— С ними вы не церемонились, — заметил сенатор.

— Убить, конечно, проще, — соглашаюсь я. — Тот, который прислал меня сюда, именно так бы и поступил, без всяких угрызений совести. Гарантию я дать не могу. Но обещаю: если к моему мнению прислушаются, ты будешь жить. Не то чтобы я очень этого хотел, но попробую сделать тебе, негодяю, такой подарок!

— Теперь я тебе верю. Ваши условия?

Как он быстро все-таки приспосабливается к ситуации!

— Ты идешь со мной, а я передаю тебя в руки тех, которые применят наши методы — более совершенные, чем ваши. И лично мое условие — хочется услышать, что вам удалось из меня вытянуть.

— Обойдешься, Шалькин.

Однако этот тип — еще довольно-таки крепкий орешек!

— Бить я тебя все равно не буду, не напрашивайся. Пройдемся пешком метров пятьдесят, потом поедем на моей машине. И я не стану говорить, что у тебя нет никаких шансов бежать. Шансы есть, но смысла нет. Даже если тебя занесет в непроходимые джунгли Африки. Меня ведь нашли, и тебя найдут.

— Ты слишком много говоришь. Собрался что-то делать — делай.

— Логично, черт побери! Готов?

— Да.

— Иди вперед.

Мы быстро покинули здание и вышли в сад. Надо отдать сенатору должное — он умеет спокойно принимать свою судьбу. Наверное, его опыт работы в ЦРУ не ограничен одной только группой «Эй-Экс». И если бы оказалось, что когда-то он все-таки был полковником, меня бы это не удивило.

Охранники спокойно проследили за нашим — особенно моим — приближением.

— Босс, вы не на машине? — спросил тот, который не хотел меня впускать.

— Нет. Если будут спрашивать — я уехал, вы ничего не знаете. Пусть все остается, как есть. Вернусь дня через два.

Выходим за ворота. Можно пройти по дороге, но я предпочитаю держаться под деревьями. Хомодетектор не показывает ничего подозрительного.

— Ты сказал им неправду, сенатор. Ты не вернешься сюда через пару дней.

Тиммен смотрит на меня взглядом, в котором видно всего один вопрос.

— Попрощайся со своим жилищем. Это случится сегодня вечером или ночью. У тебя же наверняка остались там данные от «Эй-Экс»?

— Бомба? — поинтересовался он.

— Нет, было бы слишком подозрительно. Скорее стихийное бедствие. Ураган, смерч или просто гроза. Потом пожар, может быть со взрывом. Извини, что не предупредил заранее, все равно я не разрешил бы ничего взять на память.

— Вы уверены, что все мои данные здесь?

— Нет. Все равно ты про них забудешь, а так мог бы случайно наткнуться и что-то вспомнить. Что, ваше ЦРУ еще не доросло до таких игр?

— Зачем спрашиваешь, ты же все про нас знаешь!

— Многое — еще не все. А ты про нас? Может, назовешь мне его имя прямо сейчас?

— А где гарантия, что потом ты довезешь меня живым?

— Довезу. Я все равно тебе не поверю. Наша техника просвечивания мозгов дает стопроцентную точность, но с трупами она не работает.

— Я подумаю. У меня еще есть на это право.

— Думай, сколько хочешь. Но напрасно ты мне не доверяешь — в данный момент у нас общие интересы.

— Лучше не нужно — насчет интересов.

— Ну как знаешь.

Идя между деревьями, я выбрал такой проход, где сенатора было бы сложнее словить на прицел. Правда, это тем самым означает, что легче словить меня, но за свою жизнь я не боюсь. Когда приходится беспокоиться о чем-то другом, то мало думаешь о себе. Хотя, конечно, с эккумундивированной броней я был бы гораздо увереннее.

А вот уже и мой «Корвет». Еще совсем немного. Или это случится сейчас — или никогда. На детекторе — несколько размытых пятен вдали. Скорее всего, просто местные жители. Но один из них может быть тем, о ком я думаю.

— Залезай, — я распахиваю перед сенатором дверцу машины.

Он опускается на сиденье. Я закрываю дверь, обхожу с другой стороны и занимаю место водителя.

Неужели никогда?

Ладно, Кайтлен, забудь. Теперь твоя задача — как можно быстрее вернуться обратно, и не стать по дороге жертвой настоящей, а не разыгранной, как в Киеве, автокатастрофы.

Мы едем по шоссе. Я держусь на максимальной скорости, при которой еще нет риска потерять управление.

— Ты даже не спрашиваешь, куда мы едем, — замечаю я.

— Не все ли равно?

— Для кого как. Ты вообще не привык задавать много вопросов?

— Я спрашиваю, когда это имеет смысл.

— Правильно. А вот меня уже давно мучает вопрос: что такое «Эй-Экс»? «Alien Explorations»? Или «Extermination»?

— Не пытайся, все равно не угадаешь. «Another Explanation».

— Другое объяснение? Чего же? Нашего происхождения?

— Когда мы только начинали деятельность, один человек часто повторял: должно же быть этому какое-то другое разумное объяснение! Потом решили, что это как раз подойдет для названия группы.

— Вам, выходит, нельзя отказать в юморе. Хотя «Истребление чужих» звучало бы правдоподобнее.

— Мы кого-нибудь истребили? Нет, а вы — да!

— Но вы собирались!

— Можешь это доказать, Шалькин?

— Просто скажи, что я не прав!

— Я не обязан что-то тебе говорить.

— Ну и черт с тобой!

После этого мы прекращаем всякие разговоры, я включаю радио, что на самом деле нисколько не снижает мою бдительность, и сосредотачиваюсь на езде. С этим никаких проблем нет — дорога достаточно свободна, ничто не мешает мне поддерживать большую скорость.

Проходит около часа, когда Тиммен окликает меня:

— Шалькин!

— Что? — я поворачиваюсь к нему.

— Мне дурно.

Я вижу это по его лицу. Оно стало белым, местами приобретая даже желтый трупный оттенок.

Не может быть!

За секунду в голове проносится несколько мыслей. Почему я решил, что сенатора должны застрелить, что кто-то будет прятаться в кустах со снайперской винтовкой? Потому что так убили советника Вольского и пытались убить Тар-Хамонта? Но предатель не имел к тем убийствам никакого отношения. Ведь существует множество способов избавления от ненужного человека, кроме выстрела. Недавно я сам пострадал от того, что мне подсыпали что-то в еду. Почему же это не пришло мне в голову? Все-таки он всех нас опередил!

— Терпи, сенатор! — одну руку я держу на руле, а другой достаю аптечку.

Выбираю из ее содержимого то средство, о котором никогда не слышали земляне. К сожалению, не исключено, что они никогда не слышали и о том яде, от которого страдает мой пассажир. Сосредоточившись, делаю укол — хотя это не так просто в движущейся машине, особенно когда я сам и веду ее. Кажется, попал туда, куда нужно.

— Ты где берешь еду?

— Последний день — только из своих запасов.

— А что-нибудь другое? Вино, что там еще?.. Хотя, неважно, — даже если я найду ответ на вопрос, как сенатору подсунули отраву, это не поможет мне спасти его.

— Сколько я еще протяну? — немного погодя спрашивает Тиммен.

— Узнаем минут через пять. Если станет лучше — будешь жить долго. Если нет — еще максимум час. А за час я тебя не довезу.

Я говорю это — и только теперь до меня окончательно доходит смысл сказанного. Не довезу — и мы не сможем просветить его мозг, чтобы узнать правду. Никогда. Все, что еще можно узнать, нужно узнавать сейчас, только заставить старика говорить. Черт! Мы все просчитались в этом деле. Если бы я сделал ему простейший медицинский анализ еще в доме! Вполне возможно, тогда еще не было поздно и можно было его спасти. Но что толку теперь-то об этом жалеть?! Как же ЕМУ это удалось? Может быть, через воду? Откуда сенатор брал воду — из местной скважины? Тогда наверняка сегодня появятся жертвы среди аборигенов. Ну и черт с ними! Теперь, Кайтлен, у тебя только одна цель, самая главная. Имя!

— Когда ты говорил с ним? Сегодня?

— Шалькин, я вообще никогда не говорил с ним.

Однако, это может быть правдой. Они не обязательно должны были поддерживать прямой контакт.

Но тогда не исключено, что Тиммен не знает настоящее имя!

— Ладно. Но ты же не скажешь, что вообще не знаешь, кто он такой?

— Иди к черту!

Он тяжело и глухо закашлялся, потом повернулся в сторону заднего сиденья и начал рвать. Судя по продолжительности этого процесса, наружу вышло все содержимое его желудка, если не больше. Скорее всего, час — завышенный срок. Если это та отрава, что я думаю, то она может около суток ничем себя не проявлять, а потом убить человека за несколько минут. Когда-то я это проходил, но не сделал для себя никаких выводов — а напрасно!

— Посмотри на меня, сенатор!

Он поворачивает голову. Я бросаю взгляд на дорогу — вроде ничего особенного, можно продолжать движение в том же духе. Потом смотрю на Тиммена, прямо ему в глаза. В них только одно желание — прервать поскорее мучения. А что глубже? Трудно понять. Во всяком случае, там уже нет страха. Скорее готовность принять неизбежное.

— Послушай меня, ты не должен сдаваться! Борись до последнего, слышишь!

— Ты сказал — пять минут… Прошло две минуты… мне уже хуже. Шалькин, я умею считать!..

— Ладно, я не буду тешить тебя напрасными надеждами. Но я обещаю отомстить. Он умрет гораздо более жестокой смертью!

— Мстить? Какие глупости!.. Может, вы и превосходите наше ЦРУ… Но он переиграл даже вас! Я горжусь…

Тиммен закашлялся и отхаркнул наружу густую черную кровь. Затем откинулся на сидении и замер. Черт, он же сейчас отключится!

— Сенатор, через несколько месяцев Земля станет колонией планеты Хайлам, — говорю я то единственное, что он хотел от меня услышать.

Во взгляде умирающего появляется доля интереса:

— Колонией, говоришь?.. И что, все уже решено… окончательно?..

— Да. Ни от вас, ни от нас ничего не зависит. Те, кто это решают, находятся очень далеко, — я ткнул пальцем в потолок.

— Тогда зачем же он?.. — сенатор умолк на середине, и я испугался, что это конец. Но нет — он слегка шевельнул рукой.

— Я сам хочу понять — зачем. Но сначала нужно понять — кто.

Тиммен поднял руку — и тут же опустил. Тело перестало его слушаться.

— Чед Моллинес… — выговорил он. — Он дал мне… нам…

За этим следует взрыв кашля и новое извержение крови.

— Что дал? Скажи, ты сможешь, это важно!

— Имена… и еще… — непонятные звуки, сопровождающиеся очередным потоком черной жидкости.

Я пододвигаюсь ближе, чтобы снова взглянуть ему в глаза. И вижу в них только сумрак надвигающейся пустоты.

— Связи… координаты…

Тиммен захлебывается в крови, его голова опускается, и черный поток начинает медленно вытекать у него изо рта. Все! Больше я ничего не могу сделать.

Рука рефлекторно отключает диктофон, который я автоматически запустил несколько минут назад. Все-таки магнитная лента обычно бывает надежнее человеческой памяти…

Я все равно довезу труп к месту назначения, и пускай сам Тар-Хамонт или его люди разбираются, что же стало причиной смерти сенатора. Принципиального значения это уже не имеет.

Главное — имя, которое он назвал. Чед Моллинес.

Имя, которое ни о чем мне не говорит. Правда, я знаком только с европейскими наблюдателями. С американцами мне до сих пор не приходилось поддерживать контакт. Но хайламец должен быть осведомлен лучше.

Судя по всему, от этого самого Моллинеса «Эй-Экс» получила данные о наблюдателях. Неизвестно, насколько обширную информацию он дал, какие именно связи и координаты имел в виду сенатор. Но все это со временем всплывет и прояснится. Главное — теперь у нас есть ниточка, как говорил Тар-Хамонт.

Я остановил машину возле того самого домика в городке Ригстаун, где я провел остаток ночи и узнал не очень приятные для себя вещи. Никто и не думает меня встречать. Интересно, наш интеркоп уже вернулся, или опять придется иметь дело с «Лунным затмением»? Оставляю тело неподвижно лежать на своем месте, выхожу из машины и подхожу к двери. На звонок никто отзываться не собирается. Ладно, могу и сам открыть. Через прихожую следую до двери в ту комнату, где происходил достопамятный разговор. Тишина вокруг порождает странное предчувствие. К черту предчувствия! — резко дергаю дверь на себя…

…и застываю на месте. Он сидит в кресле лицом ко мне. Глаза сохранили свое обычное сосредоточенное выражение, а вот рот уже скривился набок, изображая тупую, совершенно несвойственную ему при жизни улыбку.

Дополняет картину маленькое пятнышко на лбу, незаметное на первый взгляд, без которого можно было бы подумать, что Тар-Хамонт спит и видит чудной сон. Такое вряд ли можно сделать даже «Хельтом», проносится мысль, скорее это должен был быть «Кальмер».

И над всем происходящим торжествующе царствует тишина.

Нет, два трупа в один день — слишком много для меня, наблюдателя Хейла Кайтлена…