III
Провал… Темно и пусто…
Она смотрит на меня. Смотрит вполоборота, как будто только что занималась другим делом, но мое появление заставило ее оглянуться. Скорее всего, это было совсем обычное дело, вроде приготовления еды. Да, кажется, мы находимся на кухне. Чьей квартиры, интересно? Не пойму… Да и не важно.
— Андрей, ты действительно подумал, что я могла предать тебя?
Что я могу ответить?
— Лена, я… не знаю, что на меня нашло… я совсем не думал… конечно, этого не может быть! Глупости, разыгравшееся воображение…
— Андрей, просто скажи, как есть.
— Нет, конечно, это не ты, моя дорогая… Приходит же иногда такое в голову!
— Но ты думал об этом! — говорит Лена, пригвождая меня к месту.
— Пойми, в этом мире я никому не могу доверять! — кричу я. — Никому! Тар-Хамонт, и все остальные…
— При чем здесь Тар-Хамонт? — она встает и подходит ко мне.
— Он привык рассчитывать на свои собственные силы. А я…
— Ты — это ты, — обрывает меня Лена. — А про хайламца не думай. Он сам все это подстроил. Решил разоблачить предателя и стать героем. А на самом деле предатель — он, он сам.
— Да, — легко соглашаюсь я. — Тар-Хамонт и есть предатель. Как просто!..
— Просто, — с готовностью отзывается Лена и страстно целует меня в губы.
Провал… Чернота и неподвижность…
— Полное имя? — голос очень уж напоминает «полковника».
— Андрей Семенович Шалькин.
— Дата рождения?
— Двадцать четвертое июля восемьдесят третьего года.
— Место рождения?
— Город Киев.
— Родители?
Почему-то становится весело:
— Да не было у меня родителей!
— Я повторяю вопрос: …
— Тогда я повторю ответ.
— Вот что, Шалькин, ты бы лучше бросил эти шуточки и отвечал, как полагается.
— Да говорю я вам, не было у меня родителей.
— А отчество — Семенович — откуда?
— А я почем знаю?
— Доиграешься, Шалькин. И где ты такой выискался?
— Где-где? На бороде! С Луны я упал!
— А ну повтори еще раз!
— Я упал на Землю с Луны. А родителей у меня не было.
— Ты собираешься прекратить свои шуточки и отвечать серьезно?
— Никогда!
— Сам напросился.
Боль приходит неизвестно откуда и вмиг разливается по всему телу.
— Что теперь скажешь, Шалькин?
— Да пошел ты!
Удар, словно разрывающий сердце на две части. И чем, интересно, я заслужил такие мучения?
— Ты у меня заговоришь!
— Поговори лучше сам с собой. Я ухожу.
— Куда ты можешь отсюда уйти? Ты же знаешь, бежать абсолютно бесполезно. Или двинулся умом?
— Нет, сам ты двинулся. Я УЖЕ ушел.
Снова провал… Вне времени и пространства…
Мы находимся в каком-то очень знакомом месте, где я недавно был. Коридор, эта мощная дверь в конце… Ах да, картины. Образ черной дыры сквозь Вселенную. Да, я помню.
— Так что ты хотел мне сказать?
Ларрок — или правильнее называть его Шиловским? — глядя на меня, отвечает:
— Андрей, все намного хуже, чем мы могли предполагать.
— Что это значит?
— Я собрал кое-какие данные… Потом покажу, это долго объяснять. Короче говоря, за всем этим стоит сам Эйнос. Понимаешь, что это значит?
— Повтори еще раз, что ты сказал. Предатель — главный координатор Эйнос?
— Совершенно верно. Он через некоторых наших людей распространяет на Земле информацию о галактических технологиях.
— Но зачем?
— Может быть, чтобы иметь потом здесь свою сеть, своих людей. Наладить тайную торговлю, заработать деньжат… Это я только предполагаю, откуда мне знать его мотивы?
— Но тогда у меня нет никаких шансов!
— Почти никаких. Эйнос увидел, что кое-что начало вскрываться, и решил сделать из тебя козла отпущения.
— Но раз ты знаешь об этом, то ты можешь…
— Андрей, ничего я не могу! Вся информация наверх так или иначе проходит через него, понимаешь? Мы здесь отрезаны от галактики. Мы ничего не можем, ничего!
— Тогда что мне делать?
— Могу предложить один вариант. Ты под тем или иным предлогом полетишь в Центр, разыщешь Эйноса и убьешь. Остальное предоставь мне.
— На словах это так просто.
— В жизни ничего так просто не бывает. Ты должен понимать это, Андрей.
— Я понимаю.
Провал… Бесконечность Вселенной…
— Хейл, я тебе не рассказывал про вакуум-деформантов?
Я, конечно, знаю этого человека. Как же его зовут? Черт, не могу вспомнить. Ладно, потом как-нибудь соображу.
— А что это такое?
— Значит, не рассказывал. Представь себе абсолютный, стопроцентный вакуум, замкнутый в деформ-поле по энному количеству измерений. Представил?
— С трудом.
— Ну, хорошо. За счет деформаций эта штуковина имеет достаточно энергии, чтобы перемещаться в космосе. Но при перемещении она постепенно тратит эту энергию, значит, ей надо как-то питаться, правильно?
— Ну ты и загнул — вакууму надо питаться!
— Ты лучше слушай, что я говорю! Находит этот деформант некий объект, качает из него энергию и преобразует ее в потенциал искривленности. Но меры у этой штуки нет, и она берет намного больше, чем потом сможет потребить — значит, часть энергии она должна отдать, представляешь? Ну вот, скажем, стоишь рядом ты, а оно только что нажралось. Тут оно видит — объект вроде подходящий, принимает его форму и выбрасывает на него часть своего поля.
— А форму зачем же принимать?
— Ага, это как раз важно, иначе оно может не рассчитать, отдать больше или меньше, чем надо. Ну вот, швырнет оно в тебя деформацией, и ты в момент вылетишь из нашего пространства и попадешь в свое замкнутое измерение. Причем в этом измерении будешь только ты и больше ничего.
— Хозяин своего собственного измерения? Звучит интересно.
— Да, особенно если учесть, что это измерение — нулевое, в нем нет никаких базовых точек отсчета и единичных векторов. Ты превратишься в свой собственный отпечаток, который навечно останется в космосе, оторванный от всей остальной Вселенной.
— Бр-р-р… И что, никак нельзя из этого отпечатка обратно получить человека?
— Проблема в том, что это измерение, как я сказал, замкнуто. Его просто нельзя обнаружить. Конечно, можно попасть в него случайно, но шанс намного меньше, чем дважды выйти в одну и ту же точку при n-переходе.
— Знаешь, что-то не хотел бы я стоять рядом с этой штуковиной. Ты что, хочешь сказать, они действительно существуют?
— Смеешься, что ли? Вот мне рассказывали историю…
Я вспомнил его имя — Камбр Омбер. Последний раз мы виделись еще при подготовке, в базе Организации на Укентре. Потом я отправился на Землю, а он — на какую-то другую планету. Не очень-то он изменился за эти годы. Хотя, конечно, стал крепче и вид у него… пожалуй, более соответствующий его историям. Все течет, все меняется…
Провал… Отсутствие точек отсчета и векторов…
Мы стоим на краю обрыва, а где-то внизу тихо несет свои воды Днепр. В небе множество звезд, и среди них наверняка есть та, вокруг которой вращается моя родная Укентра. Далеко-далеко, просто до ужаса… И даже странно думать о том, насколько сокращают это расстояние наши трансдеформационные корабли, не говоря уже об энерготрансляторах.
Я отвлекаюсь от созерцания величественной картины, и сейчас мне не надо прилагать усилия, чтобы вспомнить имя человека, стоящего рядом со мной. Это Эйех Куагел, он же Александр Прохоров, маймриец — по иронии судьбы, не в том смысле, как обычно это понимают, а в самом деле родом с Маймры. Наблюдатель, помогавший мне адаптироваться на Земле первые недели после прибытия. Несколько лет назад он покинул эту планету — истекли положенные Инструкцией предельные тридцать два года.
Сейчас я вновь переживаю то, что было почти одиннадцать лет назад. И я хорошо знаю, что будет дальше, хотя уже почти успел это забыть.
— Зачем ты меня сюда привел? Зачем все это нужно? — я стараюсь смотреть ему прямо в глаза, но что-то мне мешает.
— Ты ведь сейчас хотел отыскать среди звезд Укентру, так? — черт, вот от кого я перенял манеру вставлять это словечко в конце фразы!
Я не спешу отвечать, а виновато смотрю на Куагела, который легко угадал мои потаенные мысли.
— Андрей, я не собираюсь тебя ни в чем упрекать. Твоя реакция была вполне нормальна. Я сам, когда только прибыл сюда, воспринял все гораздо тяжелее.
Я продолжаю молчать, прокручивая в памяти недавние события. Дурацкие машины, не умеющие летать. И дурацкие правила… хотя человек, тупо глядящий во все глаза на бешено несущийся на него «Форд», наверное, думал иначе. И водитель фургона, с перепугу слетевший на обочину, тоже. И еще… Нет, конечно, я прекрасно знал об этом, когда летел на Землю. Как и много чего другого. Но все-таки…
— Когда-то ведь и жители Укентры, твои предки, тоже смотрели на звезды и думали: «Ну не может же быть, чтобы мы были одни во всей Вселенной!» Всего лишь триста лет назад…
— Да, триста лет, — зачем-то повторяю я.
— Поверь мне, Андрей — это очень мало. Они вот так смотрели, и не было для них никакого пятого или седьмого уровня. Только одна планета — и бесконечность космоса. Но земляне точно такие же. Они ничего не знают о седьмом уровне, n-переходе, летающих машинах, интеллектуальных жилищах, и о многих других вещах. Да, они хотят и надеются увидеть себе подобных, но их время еще не пришло. А ты теперь — один из них.
— Да, правильно, — соглашаюсь я.
— Ты ведь знал, на что идешь, когда выбирал свое направление.
Конечно, я знал, и когда в свое время тестовый компьютер выдал мне предрасположенность к профессии наблюдателя, я и не думал отказываться. Наоборот, я готов был выбрать самое сложное, чтобы только доказать всему миру и одной особе, на что я в самом деле способен. И вот он — пятый уровень, однозначно признанный наиболее сложным для наблюдения. И какое теперь имеет значение, кому и что я доказывал? Все изменилось, она забыла меня, и я почти никогда не вспоминаю ее, а все остальные… они потерялись в глубинах памяти уже после полугода обучения в Организации.
— У тебя могли быть разные причины, чтобы выбрать эту профессию, но теперь это не имеет значения. Ты стал тем, кем хотел стать — и не пытайся меня убедить в чем-то другом. Ты наблюдатель, и у тебя есть право уйти в любой момент. К сожалению, ни у кого из нас нет права вернуться.
— Я знаю, Александр.
— Более того, если ты уйдешь, никто никогда ни в чем тебя не упрекнет. Ты еще молод и сможешь найти другую профессию, разве что в памяти останутся несколько потерянных лет…
Куагел говорит что-то еще, но я уже знаю, что никуда я не уйду, и не важно, кому и что я хотел доказать. Скорее, я должен доказать себе, что могу справиться с этим — и с самим собой. В конце концов, он сам прожил здесь уже двадцать пять лет, а я пока — каких-то две недели. Наблюдатель с двухнедельным сроком… Смешно!
Нет, я не уйду! Совладать с пятым уровнем мне вполне под силу, пускай даже их машины не могут летать, а за продуктами надо ходить в магазины и расплачиваться бумажными деньгами. Разве это так уж важно, в самом деле? Ведь уровень развития цивилизации — это еще не все. Ведь и здесь есть много умных людей, надо только их найти, а найти всегда можно, даже если компьютерная сеть далека от совершенства… даже, если бы ее вообще не было.
Да, я стал наблюдателем, потому что хотел им стать, и я им останусь.
— Александр, хватит. Я понял. Забудем на время про Укентру и седьмой уровень. Где здесь можно чего-нибудь перекусить?
— Учти, платить за еду будешь сам.
— Какие проблемы? Деньги есть, что еще надо?
— Я знал, что ты сможешь, — говорит Куагел уже чуть позже, когда мы отходим от обрыва.
Вот так, Хейл Кайтлен! А кто-то недавно говорил, что у него не было срывов. Память — странная штука, иногда она сама выбирает, что сохранить на виду, а что засунуть поглубже, чтоб не мозолило глаза. Радует только, что чаще она засовывает поглубже плохое, а не хорошее…
Провал… Без прошлого и будущего…
Чувствую легкое покачивание. Где-то совсем рядом слышен ровный звук работы двигателя. Смотрю вверх — очень близко над головой темный потолок, слева он плавно уходит вниз. Ноги согнуты в коленях и во что-то упираются. Наконец до меня доходит — я лежу на заднем сиденьи машины. Тело в двух местах перехвачено ремнем — наверное, чтобы не упал на крутом повороте. Интересно, почему я не мог просто сидеть? Решил поспать в машине — долгая дорога? И куда, собственно говоря?
Поворачиваю и слегка приподнимаю голову, и вижу затылок сидящего за рулем человека. Аккуратные, коротко подстриженные черные волосы. Мне не нужно рассматривать его внимательнее, чтобы понять, кто это.
Тар-Хамонт.
Нет, только не это! Уж лучше новый провал.
— Кайтлен, если ты очнулся, можешь отстегнуть ремни и сесть. Только без резких движений, а то я могу неправильно понять, — говорит хайламец.
И тут до меня доходит — на этот раз это не сон, и не игра моего воображения. Я В САМОМ ДЕЛЕ нахожусь в машине, и Тар-Хамонт везет меня в неизвестном мне направлении.
Нет, не может быть, я поспешил с выводами. Это не может происходить на самом деле. Сейчас я должен быть либо в камере на секретной базе «Эй-Экс», либо у них же, но в другой комнате, где они проводят свои допросы — или как это называется. Бред! Очередная картинка неосуществившейся реальности.
Но я достаточно хорошо умею отличать реальность от сна, и происходящее сейчас — реально. Значит, каким-то образом Тар-Хамонт нашел меня и вырвал у цээрушников. Или другой вариант: их методы подействовали на меня таким образом, что я… нет, об этом лучше пока не думать.
Я без труда отцепил оба ремня. Приподнялся, мимоходом глянув в окно. На улице темнота, только свет фонарей освещает дорогу. Момент! Темнота — значит ночь. Когда я вырубился — был уже вечер. Который час, интересно? Давно мы уже так едем?
Ноги затекли и отозвались резкой мучительной болью, когда я попытался их разогнуть. Поборов это ощущение, я все же сел и постарался вытянуть ноги вперед, насколько возможно.
Больше в машине никого нет. Только хайламец и я. Машина, судя по всему, джип, модель определить так сразу не могу, да это и не важно.
— Как ты меня нашел? — задаю я первый вопрос из тех, что за минуту успели накопиться в голове. Слишком тихо, черт, голос выдает мою слабость.
— Ты действительно веришь, что маяк можно отключить навсегда? — отвечает он вопросом на вопрос.
Я рассмеялся смехом измученного человека. Надо же, а ведь я и в самом деле в это верил! Нет, настоящей свободы не существует нигде и никогда, только ее иллюзия в большей или меньшей степени.
— И куда мы теперь едем? В Порт?
— Спрашивать буду я, отвечать будешь ты, — говорит Тар-Хамонт. — Понятно?
— Понятно. Ответь хотя бы на этот вопрос, и я успокоюсь.
— Едем в одно укромное местечко, — с ухмылкой сказал хайламец.
Его намек не трудно понять. Достаточно вспомнить наш последний разговор. Все, что было ему нужно — это найти причину, из-за чего я мог предать Организацию. Найти — а потом делать со мной все, чего захочет его грязное нутро, что бы там ни подумал по этому поводу Центр.
Неужели он нашел? Или надоело искать, и он решил услышать причину от меня самого — предварительно доведя меня до такого состояния, когда я буду готов сказать все, что угодно? Почему-то мысль об этом сейчас уже меня не пугает…
Такое ощущение, будто что-то было неправильно. С самого начала, с первой фразы Тар-Хамонта. Но что же именно?
— Кайтлен, я не советую тебе предпринимать активные действия. Оружия у тебя нет, а в твоем состоянии ты со мной не справишься.
— А я и не собираюсь.
— Знаешь, иногда тебе нельзя отказать в логике. Вот сейчас, например.
Собираясь ответить на его издевательскую шуточку, я понимаю, в чем дело. Он называет меня «Кайтлен», а не «Шалькин» или, например, «Кейси». Если Тар-Хамонт называет наблюдателя настоящим именем, это может означать только две вещи. Первая — он абсолютно уверен в отсутствии посторонних глаз и ушей.
Или вторая — на мне поставлен крест. Причем окончательно, приговор обжалованию не подлежит, апелляции не принимаются.
— Я думаю, у нас будет приятный разговор. Как по-твоему?
— С хорошим собеседником всегда приятно пообщаться.
— Кайтлен, ты совершенно прав. Ты хоть сам это понимаешь?
— По-моему, ты перенял у Кам-Хейнаки самые худшие черты.
Я увидел в зеркале его зловещую улыбку:
— На этот счет у разных людей есть разные мнения. К счастью, мне они совершенно безразличны.
Некоторое время мы едем молча. Я думаю о будущем безо всякого страха. Скорее всего, эта апатия стала следствием сидения в пустой камере в сочетании с подмешанным мне в еду наркотиком. Но сейчас так даже легче, потому что выхода все равно нет. Тар-Хамонт прав как минимум в одном, но это одно и есть самое важное: мне с ним не справиться.
— Скажи, ты действительно приложил столько усилий ради того, чтобы меня найти?
— Нет — чтобы восстановить справедливость. На Эйноса надежды мало. Он бы поковырялся в твоей башке и отпустил с миром.
— А ты?
— Скоро узнаешь.
— Эйнос тебя за это по головке не погладит.
— Плевать. Он ничего мне не сделает. Ты уже списан со счетов, живой ты или мертвый — для него один черт. Через пару месяцев всему конец, все по домам, а что было, то уже никому не интересно.
И в этом он опять прав. Сейчас я числюсь наверху как бесследно исчезнувший. Поменяют одну букву на другую, обозначат меня как погибшего — и делу конец. И Эйнос первый будет доволен.
И как человек вроде Тар-Хамонта мог вообще стать наблюдателем?
— Ты все равно долго не проживешь, — говорю я в бессмысленной, бессильной злобе. — Тебя убьют, вскоре… после меня.
— Если ты о Таньке, то забудь. Она не решится. Кишка тонка, руки коротки.
— Негодяй! — срываюсь я. — Падла, ты знаешь что сделал?! Да она же все из-за тебя, сукин сын! Девчонка сдвинулась, на людей кидается, а ты, сволочь!.. Нашелся — наблюдатель-садист! Тебя надо в психушку запихнуть! Я бы тебя…
— Кайтлен, ты сам-то чего на людей кидаешься? Твои крики что-то изменят? Нет. Вот сиди и молчи. Еще накричишься.
— Да пошел ты!..
— Сам туда и иди! А в общем, говори, все что хочешь. Мне все равно. При моей работе и не к такому привыкнешь.
— Сволочь! Садист сраный!
Но Тар-Хамонт уже не реагирует, и мой пыл постепенно проходит. Мы продолжаем ехать, и скоро я замечаю, что дорога из магистрального шоссе превратилась в городскую улицу. Значит, недолго осталось. Вот только хорошо это или плохо? В моем положении — скорее плохо.
Наконец машина совсем сбавляет ход, проходит очередной поворот и останавливается. Свет фар и дальних фонарей выхватывает из ночного мрака небольшой одноэтажный домик. Такой домик может быть где угодно в захолустном поселке или на окраине мегаполиса. В этой темноте не очень-то осмотришь окрестности, иначе я бы определил поточнее. Хотя, какая мне теперь разница?
— Руки! — приказывает Тар-Хамонт, и защелкивает на них наручники. — Так спокойнее, — объясняет он. — У тебя нервы неустойчивые, еще сорвешься. Уйти — все равно не уйдешь, но зачем мне лишние хлопоты? Вылезай!
Я подчиняюсь и выхожу из машины. Ноги все еще слушаются с трудом. Не дав мне опомниться, хайламец толкает меня вперед.
— Дверь видишь? Туда и иди. И живо, без тормозов!
Я подхожу к двери. У Тар-Хамонта, похоже, дистанционный пульт, потому что дверь тут же открывается и широко распахивается. В доме темно, и разглядеть пока ничего невозможно. Поколебавшись секунду-другую, я наконец переступаю через порог — навстречу своей судьбе.
* * *
Комната обставлена гораздо приличнее, чем в трущобном убежище Тар-Хамонта в Москве, однако и здесь чувствуется отпечаток временности. Похоже, в этом доме не так давно кто-то жил — судя по плакатам на стене, представляющим смесь из команды «Чикаго Буллз», относительно нового фильма «Разрушитель иллюзий — 3» и группы «Асимметрик». Хотя это почти единственное, что от него осталось. Например, этот столик с компьютером, совершенно не вписывающийся в интерьер, поставил сюда уже хайламец. Хотя, может, дом принадлежит и не ему, а кому-то из американских наблюдателей, также как и он связанных с Интерполом. Забавно мой мозг сознательно отвлекается на посторонние предметы, чтобы как можно меньше думать о главном, которое мне предстоит.
— Садись, — предлагает Тар-Хамонт.
Я подхожу к стулу, но садиться, давая хайламцу возможность возвыситься надо мной, не хочется. Он тоже стоит напротив меня, и взгляд у него сейчас не сосредоточенный на чем-то одном, как обычно, а рассеянный, не обращенный ни на что конкретно. Такой случай был бы идеальным моментом, чтобы попытаться бежать, но скорее всего Тар-Хамонт просто проверяет меня и любая моя попытка окажется бесполезной.
Неужели я уже настолько приготовил себя к самому худшему, что воспринимаю это как нечто свершившееся, совершенно без эмоций и без надежды что-то изменить?
— Что, Кайтлен, будем говорить, или тебя все-таки помучить для приличия?
От неожиданности я просто упал на тот стул, возле которого стоял. Наверное, у меня был более чем ошарашенный вид — лицо Тар-Хамонта изобразило максимально открытую улыбку, на какую он вообще способен.
— Так ты с самого начала не собирался… — закончить фразу у меня не хватило духу.
— Извини, что я немного потрепал твою и так расшатанную нервную систему, но я просто не мог отказать себе в таком маленьком удовольствии.
— А ты га-ад, однако! Я тебя убью когда-нибудь!..
— Вот это уж нет. Не советую пытаться — слишком дорого обойдется. Тебе как, удобно? Или все-таки снять браслеты?
Я молча протягиваю вперед руки.
— Ты же не станешь убегать, я надеюсь. Не до такой ведь степени ненормальный, — он освобождает меня, и наручники оказываются на столе.
— Сам ненормальный! — отзываюсь я.
— Лучше скажи, кто здесь совсем нормальный. Скажешь?
— Бывший хозяин этого дома.
Тар-Хамонт рассмеялся, и это хороший знак — обычно он не реагирует на чужие шутки.
— Знаешь, Кайтлен, а ты забавный. С тобой было бы весело работать.
— А с тобой — нет, — парирую я.
— Я и не претендую. Что будешь пить?
Замечаю, что он не стал выяснять, буду ли я пить вообще, и как обычно оказался прав.
— А что есть?
— Дешевый американский виски.
— Сойдет.
Тар-Хамонт извлек из бара бутылку, сел и уже потом наполнил два бокала — совершенно не по-американски.
— Когда-то ты говорил, что не пьешь, — вспоминаю я.
— Тогда было уточнение — я не пью на работе.
— А сейчас что?
— А по твоему — что? Или ты это работой называешь?
— Называй это как хочешь, мне все равно. Ты сказал, что мы будем говорить.
— Мы уже говорим. Или ты считаешь иначе?
— Да, а все-таки?
— Прежде всего, Кайтлен, ты должен уяснить одну вещь: ни я, ни Эйнос не подозревали тебя ни одной минуты.
На этот раз мои эмоции выразились в том, что я залпом проглотил все содержимое бокала и едва не поперхнулся.
— У американцев есть дурной обычай — пить, не закусывая, — заметил Тар-Хамонт.
— К черту американцев! Значит, все, что говорил мне Эйнос… ну, он, конечно, прямо не говорил… и твой звонок… Это что, часть какой-то игры? Вашего плана, так? Решили поиздеваться над «образцовым наблюдателем», попортить ему нервишки? Ну что, получилось? Наигрались уже?!
— Все сказал? Если нет, я подожду.
Пожалуй, и вправду не стоит поднимать крик. Хотя я и не собираюсь искать оправдание действиям Эйноса, все-таки хайламцу наверняка есть, что сказать. Тем более, раз уж я оказался его гостем, а не пленником.
— Я слушаю.
— И слушай внимательно. Все началось с того, что Танька рассказала мне про «умку».
— Так ты знал! — не могу сдержаться я.
— Ты обещал слушать.
— Ладно, молчу как рыба.
— На эту штуку достаточно один раз взглянуть, и сразу ясно, что ее сделали на Земле. Я сообщил Эйносу, мы посоветовались, решили, что надо проследить источник. Я стал хватать концы, но они уже расползлись, слишком поздно она мне рассказала. Тогда я Таньку немножко прижал, она заупрямилась и сбежала, я потерял ее из виду, плюнул и стал заниматься этим делом сам. Время шло, следов никаких, дело стояло. Тут в Москве застреливают советника. Подозревали в основном двоих — Шиловского и Руменова, у них были свои дела с этим типом. Эйнос поговорил с ними обоими. Руменов отнекивался, что никогда бы себе этого не позволил, что он давно уже завязал, и так далее. Шиловский с улыбкой признался, что в последнее время претензий к советнику не имел, что это вообще не его методы, и если Эйнос его хорошо попросит, то он расскажет нечто куда более интересное. Эйнос попросил, и узнал, что уже несколько месяцев он выискивает следы таинственной группы «Эй-Экс», которая будто бы выслеживает наблюдателей.
— Значит, уже тогда вы все знали, а я…
— Только не выражайся, Кайтлен, тебе это не идет. Лучше слушай молча. Стало ясно, что дело серьезное, и браться за него надо тоже серьезно. Тогда координатор состряпал план. Если мы займемся поисками предателя, он наверняка догадается, куда ветер дует. Надо сделать вид, что мы идем не в том направлении, а именно: одно расследование вести для видимости, полуофициально, а другое, настоящее — неофициально. Предатель будет следить за первым расследованием, посмеется над нами глупыми, успокоится, перестанет осторожничать, наделает ошибок, а мы его подкараулим и возьмем готовенького. О настоящем деле знали только мы с Шиловским. О ненастоящем — сам знаешь, кто.
— А меня, значит, выбрали жертвой!
— Это, кстати, была моя идея. Хочешь знать, почему? «Жертву», как ты говоришь, рано или поздно пришлось бы посвятить в наш план. Так как у тебя широкие связи в мире высоких технологий, и на тот момент ты уже близко подобрался к «Куполу», ты мне показался самой полезной из возможных кандидатур. Ты мог помочь делу, даже не зная о нем. Кстати, помог: без тебя мы бы ничего не знали о «Сфинксе». Гордись, Кайтлен!
— Я польщен.
— Еще это покушение на мою особу так кстати подвернулось. Я лично не сомневаюсь, что это была Танька. Доказательств нет, но они и не нужны. Я на нее не обижаюсь, это был такой себе жест отчаяния.
— Лучемет у меня украл ты? Или она?
— Я, конечно. Я же почти открытым текстом заявил, что щупал твой сейф. Так забавно было тогда с тобой говорить обо всем этом.
— Издеваешься!
— Совершенно верно. Наш разговор нужен был для того, чтобы ты ощутил над собой тень подозрения. И у меня это получилось. Мелеша я на тот момент уже вычислил, это было проще простого, он у меня в картотеке был не последним номером. Пришлось сыграть не по правилам, но Эйнос меня простил. Застрелили его, сам понимаешь, по моему прямому указанию.
— Подлец! «Не надо было убивать Мелеша!» — произнес я его голосом. — У тебя хорошо получилось, поздравляю!
— Не надо меня хвалить, это я и сам могу. Дальше было не интересно. С первой частью плана — создать ложный объект подозрения — все шло гладко. Со второй частью получилось хуже. Шиловский нашел еще пару мелочей по «Эй-Экс» — и все. Никакой зацепки, чтобы понять, откуда ниточка вьется. Эйнос занервничал, сказал, что мы заигрались. Поставь себя на место настоящего виновника: не покажется ли ему странным, что против Андрея Шалькина улики сами собой всплывают, хотя он вроде бы ни в чем не виноват? Тут можно еще спорить: предательство — одно дело, а убийство советника — другое, его мог и ты совершить, при условии, что эти два человека — не одно лицо. Так или иначе, Эйнос говорит: с Кайтленом пора кончать. Поручили Лене Солнцевой, она все время при тебе была, почуяла девочка, что тут что-то не то, пришлось ввести ее в курс дела. Но ее как раз для таких дел и приберегали.
— Можно, я сам продолжу?
— Попробуй.
— Официально Лена должна была доставить меня в Порт, чтобы потом Организация разобралась с моей психикой в плане того, могу ли я продолжать деятельность наблюдателя. Реально она должна была устроить катастрофу, чтобы инсценировать мою смерть не только для землян, но и для Организации. Так?
— Все правильно.
— Болван! Я ведь верил, что она спасает меня от несправедливого обвинения. Пойми — верил!
— Если ты втюрился в эту девчонку, Кайтлен, то это твои проблемы. Она только кажется таким наивным и невинным созданием.
— Об этом я уже думал. С какой она… в смысле, какой планете подчиняется?
— Она тебе не сказала? Захочет — скажет, — хайламец изобразил весьма странную ухмылку.
— Что за секреты на пустом месте? — я пожал плечами. — Ну, не говоришь — и не надо. Значит, сейчас я — вдвойне труп?
— Не так просто. Никто бы не поверил в такую смерть, а предатель — не дурак, чтобы думать, будто мы в нее поверили. Поэтому официально, для верхов — ты труп. Кто-нибудь в галактике будет скорбить о твоей смерти?
— Не думаю.
— Тем лучше. Неофициально, для кое-кого из наблюдателей, ты пропавший без вести, точнее — беглец. Теоретически, как ты заметил с самого начала, я должен был бы отвезти тебя в Порт.
— А практически?
— Практически, как видишь, ты все еще здесь.
— И?.. — я жду продолжения, чтобы услышать, с какой целью я все еще здесь.
— Еще вопросы есть? Или их буду задавать я.
— Как вы меня вытащили?
Тар-Хамонт состроил ехидную рожу:
— Так ты еще не понял? Вытаскивание было только второй половиной плана.
— А первой? Момент… — до меня вдруг дошло, и я сделал паузу, собираясь с мыслями: — Так это вы выдали меня группе «Эй-Экс»? Не предатель?
— Наконец-то! — хайламец смотрит на меня снисходительно. — Дело организовывал Шиловский. Деталей не знаю, они меня просто не интересовали. Может, он сделал это сам, или, скорее, поручил Солнцевой. Все что было нужно — как бы случайно вывести нужных людей на твои координаты, а дальше они сами с радостью ухватились за лакомый кусочек.
— Лена не могла… — попытался возразить я.
— Могла. Но если тебе нравится думать иначе, разочаровывать не стану.
— Ладно, черт с тобой, — чувствую, как у меня кружится голова. Что было дальше?
— Шиловский предложил кончать с группой «Эй-Экс». Это мертвый вариант, мы выжали из них все, что можно. Это не более чем промежуточная ветка. Собака, которой кинули кость и дали возможность самой найти все остальное. Благодаря твоему маяку мы вышли на их главную базу. Когда это стало ясно, решили сразу же все и сделать. Могли бы не спешить, но тут скажи спасибо Эйносу — он за тебя переживал. Я решил поучаствовать в деле сам, чтобы не терять форму. Поскольку они все равно нас знали, Эйнос снял ограничение на оружие. Технические детали тебя интересуют?
— Нет. Координатор так просто переступил через Инструкцию?
— Помнишь пункт насчет уничтожения свидетелей любыми способами? Все по правилам, Кайтлен.
— Может быть и так. Где вы меня нашли?
— В коридоре у выхода. Они надеялись успеть тебя увезти. Совершенно бессмысленное действие, кстати: они же не знали про маяк.
— Интересно, они успели…
— Смотря что ты имеешь в виду.
— Сколько было времени, когда вы меня нашли?
— На моих часах было ноль-тридцать две.
— Значит, успели… — выходит, у цээрушников было около трех часов на просвечивание моих мозгов. Если бы знать, что они сделали за это время!..
— Еще кое-что, Кайтлен. Нальгор ушел.
— В смысле? — до меня не сразу дошло, что имел в виду Тар-Хамонт.
— Он признался в убийстве советника. Эйнос мог ему простить, но он сам попросил уход. Причина — психологическая неустойчивость, предрасположенность к срывам.
А Нальгор — молодец, пронеслась мысль. Все-таки ему хватило смелости принять правильное решение. Иначе мучился бы здесь еще неизвестно сколько лет… Хотя нет — ведь скоро все закончится. Но тогда тем более — молодец.
— Что с ним теперь будет?
— Ничего особенного. Отправят домой восстанавливаться. Может, немножко профильтруют, но ему это только поможет.
— Это значит, что первоначальные подозрения с меня снимаются по причине бессмысленности. Но мой побег так или иначе остается преступлением, и ничего по сути не меняется, так?
— Твой логический аппарат работает все лучше и лучше. Когда предатель будет взят, можно будет спокойно раскрыть всю правду. Но пока все должно оставаться так, как есть.
— Я понял. И какая теперь моя роль в вашем плане?
— А теперь, Кайтлен, ты ответишь на мои вопросы.
— Что-то я их не слышу, — попытался я высказаться в духе самого Тар-Хамонта.
— Не притворяйся тем, кем ты не являешься, — тут же осадил меня хайламец. — Рассказывай все подробно от момента приземления в Нью-Йорке до момента, когда ты вырубился.
И я пересказал всю историю, только начал с более раннего события — встречей в самолете с предполагаемым агентом. Тар-Хамонт слушал молча от начала до конца, и если пару раз перебил, то только для того, чтобы я подробнее остановился на некоторых деталях. Моя злость на него к этому времени уже совершенно прошла, хотя не так давно я бы намного более бурно отреагировал на его рассказ об игре, которую вел Эйнос. Все-таки я еще не вышел до конца из состояния безразличия к происходящему.
Когда я закончил, секунд десять Тар-Хамонт сидел с очень сосредоточенным выражением.
— Тот тип — никакой не полковник, — наконец сказал он. — Его имя Хэнк Тиммен, он сенатор Соединенных Штатов.
— Да ну?! Откуда такая информация?
— Шиловский сопоставил свои данные с данными наших американцев. Естественно, никто будто бы не знает о его связях с ЦРУ. На самом деле он финансировал весь проект «Эй-Экс» и был его идейным вдохновителем.
— Вы его тоже… — провожу пальцем по шее.
— Нет. Сейчас он в пригороде Вашингтона, там его особняк. Усиленно делает вид, что никогда и не слышал о внезапно исчезнувшей группе «Эй-Экс».
— А какой смысл? Почему бы ему не сообщить обо всем самому президенту или еще кому?
— Не знаю. Но думаю, что он все еще верит предателю и получил на этот счет от него указания.
— Может быть, — соглашаюсь я. — Значит, всех остальных вы устранили?
— При условии, что сведения Шиловского были достаточно полными. Включая и полковника Дэвенхайма.
Хорошо, что мне самому не пришлось в этом участвовать — пронеслась мысль. Сколько же людей они убили? Для Тар-Хамонта это мелочи жизни, но будь я на его месте, вряд ли смог бы как ни в чем не бывало продолжать свою работу.
— Почему же вы уничтожили пешки, но оставили короля?
— А я думал, Кайтлен, что ты действительно поумнел. Король — наша единственная ниточка.
— И что я должен делать?
Хайламец усмехнулся — что бы он ни говорил, а настоящую цену мне он знает.
— Предателю сенатор больше не нужен, и он постарается убрать его как можно скорее. Твоя задача — распознать этот момент, спасти старику жизнь и доставить его сюда.
— Но почему я? По-моему, у тебя достаточно людей для таких дел.
— Попробуешь догадаться сам?
— Думаешь, со мной он окажется более разговорчивым?
— Почти уверен. Еще вопросы?
— Мне отправляться прямо сейчас?
— Не притворяйся глупее, чем ты есть. Несколько часов на отдых. Потом наш человек приведет тебя в порядок. Меня здесь уже не будет.
— А где ты будешь, интересно?
— А вот это уже не твое дело.
Я усмехнулся. Кто бы мог подумать, что мы с Тар-Хамонтом все-таки найдем общий язык?
— Тогда я пошел спать.
— Любишь совмещать приятное с полезным? Тогда постарайся во время сна вспомнить, что им все-таки удалось из тебя вытянуть.
Я только огрызнулся в ответ. Что ни говори, а хайламцу нельзя отказать в таланте портить людям настроение.
