Глава 14
ТОЛЬКО ВПЕРЕД!
До «Сражения» Виктор добрался вполне благополучно и без всяких приключений. Правда, теперь он сам поработал «сеятелем», потому что матросы, пыхтя, с усердием ворочали веслами. Большой бот сразу же отправился в очередной рейс на берег за следующей партией соли, а подошедший капитан флагмана доложил обстановку:
— Пока все совершенно спокойно. На флангах флотилии уже больше часа время от времени кидают соль, благо у нас теперь ее предостаточно. Так его превосходительству адмиралу Ньюцигену посоветовали старцы монастыря Дион. Какие будут распоряжения или замечания?
— Как ведутся дежурства?
— Треть экипажа бдит возле бортов, треть спит прямо на верхней палубе с оружием, треть отдыхает в кубриках. Адмирал тоже решил вздремнуть — в вашей совместной каюте.
— Хорошо. Тогда я тоже прилягу прямо здесь, на капитанском мостике. Пусть мне принесут пару одеял. — Глядя вслед умчавшемуся денщику, Менгарец стал подсчитывать вслух: — Думаю, за пять ходок всю соль привезут, значит, часа полтора для сна у меня будет. Как только начнут подымать бот — играйте общий аврал. Будем двигаться на север.
— Есть!
Поднявшись на мостик, Виктор еще некоторое время всматривался в черноту ночи, пытаясь как можно дальше рассмотреть воды Речного пролива. Вокруг планеты не вращалось ни одной луны, но зато звезды здесь светили на удивление ярко, что уже который раз вызывало досадное удивление. Оставалось только поражаться двум вещам: как этот мир до сих пор не найден развитыми цивилизациями, раз он находится в самом центре шаровой галактики и куда канул его сигнал бедствия со спасательной капсулы. Ведь он просто обязан был дойти до какого-нибудь форпоста и автоматически передать сообщение о катастрофе дальше. В последнее время пришелец об этом вспоминал мало, так как перестал верить в спасателей, еще будучи рабом на крестьянских полях. Но сейчас неожиданная ностальгия кольнула в сердце, навевая воспоминания о бездумной и легкой жизни.
От созерцания мерцающих звезд его отвлекло шуршание и стук металла о палубу. Денщик закончил стелить одеяла, явно перестаравшись при этом и принеся сразу четыре вместо заказанных двух. А вот странный удар получился оттого, что рядом с постелью звякнула длинная полоса стали.
— Что это? — вырвалось у монаха, хотя он уже и так догадался.
— Двуручник вашей святости.
— Так что мне теперь и спать с ним?
— А вдруг бой? — с восторгом предвкушения предположил матрос. — Как же вы без него сражаться будете?
И столько наивной веры прозвучало в этом вопросе, что Виктору и спорить расхотелось, да и возразить оказалось нечего. Уже укладываясь на одеяла и блаженно вытягивая гудящие в сапогах и уставшие за день ноги, он подумал:
«Не хватало теперь только этот лом все время за собой таскать! Хоть он и свидетель определенного развития здешней цивилизации, да как говорится: «не по мне кафтан сшит». Куда бы его припрятать? Или, может, случайно за борт уронить? Да так, чтобы никто не увидел? А то ведь народ не поймет моего страха перед этой оглоблей…»
Сон навалился моментально. И так же моментально отступил, как только начался общий аврал. Ветер к тому времени, дующий в сторону берега, значительно усилился, поэтому пришлось на веслах выгребать на верные глубины, а уже там выстраиваться строем, выдерживая дистанцию и устанавливая на корме ориентировочные факелы. Затем поставили на носу косой кливер и малый парус бизань-мачты и в крутом бейдевинде пошли вдоль берега.
Как и рассказывалось принцессе, переход на такой скорости, да с соблюдением всех мер предосторожности проходил без осложнений. Вернее, почти без осложнений. Потому что на третьем часу, уже почти перед рассветом на две яхты, идущие в середине строя, была предпринята очередная атака из водных глубин. Моряки бдительно несли службу у бортов, и кровожадные монстры сразу же получили жесткий отпор. Ко всему прочему кашьюри оказались не самыми огромными и в количестве всего пятнадцати — двадцати особей. С носа суден, как и было оговорено на такой случай, сразу же стали слегка подсаливать воду. То ли это помогло, то ли малочисленная стайка кашьюри попалась совершенно случайно, но нападений в эту ночь больше не было.
Но из этого мореплаватели извлекли один самый главный урок: мерзкие хищники, оказывается, ночами не спят! И хорошо, что этот урок обошелся без человеческих жертв. Теперь оставалось только переживать за безопасность гвардейской кавалерии и надеяться, что подсолка прибрежных вод все-таки отпугнет подводных монстров с крокодильими лапами.
Как только стало светать и в темноте прорезалась четкая полоска берега, так сразу поставили дополнительные паруса и развили максимальную скорость. Еще через два часа марсовые заметили на береговой линии небольшие конные дозоры, которые подавали отличительные знаки: «Свои!» Затем показались и небольшие островки, служащие ориентиром для встречи. Расположенным на самой верхушке мачт дозорным хорошо были видны и ставшие на привал компактным лагерем гвардейцы. После коротких переговоров с помощью флажков помощники Менгарца стали готовить к запуску дельтаплан, а он сам спешно оговаривал с адмиралом некоторые изменения в планах:
— Если вы заметите, что я на необычной высоте, значит, я не собираюсь идти на посадку. Следовательно, сразу ставите паруса и в среднем темпе выдвигаетесь следом за мной.
— Но вдруг не получится сесть на корму движущегося корабля и ты рухнешь в воду? — беспокоился Ньюциген.
— Если буду слишком уставший или помешает ветер, то сяду на берегу. А вы сразу отправите за мной бот. В крайнем случае могу на некоторое время и к кавалерии присоединиться, у них лошадей хватает. Больше всего меня сейчас радует, что их прорыв вдоль берега удался, даже мелких стычек не произошло. Значит, дальнейшее продвижение может пойти тоже без сучка и задоринки. Здорово?
— Еще как здорово, — подтвердил адмирал, затем указал в сторону, на завершающую разворот яхту. — Сейчас начнет набирать скорость, все паруса поставили.
— Отлично! Готовьтесь к повороту руля. Ребята, — Виктор обратился к своим помощникам, — готовимся!
Вообще-то запуск разведывательного устройства с человеком был продуман Виктором до мелочей, и без ложной скромности самим изобретателем считался гениальным. Скоростная яхта догоняла на максимальной скорости флагман, потом уходила резко вправо, тогда как «Сражение» брал влево. К верхушке центральной мачты на яхте крепился тонкий, но очень прочный канат, другой конец которого находился на фрегате. Общая длина доходила до полутора кабельтовых, треть из которых составлял тот самый жгут из подобия каучука. Занявшего горизонтальное положение на дельтаплане Менгарца, как и сам дельтаплан, удерживали специально обученные матросы. Хотя что можно говорить о специальном обучении, когда подобный запуск производился всего второй раз в жизни как для всезнающего пришельца, так и для всех остальных.
Помощники держали дельтаплан с разведчиком изо всех сил, сколько могли, пока веревка не натянулась струной, а резиновый жгут не истончился от крайнего натяжения. Вот тогда отчаянный пилот и дал команду:
— Пуск!
Стоит добавить, что на самом флагмане надо было отыскать подходящее место для старта дельтаплана с необычайно широким размахом крыльев. Для этого приходилось убирать все паруса, сети, натяжки, распорки и даже вторую по величине мачту. Иначе малейшая зацепка могла привести если и не к гибели пилота, то уж точно к уничтожению сложного устройства. А то и трагедии на главном «буксире», если вдруг лишившийся управления дельтаплан рухнет по инерции на палубу.
В этот раз в самом деле чуть и не произошло непоправимое. А виной всему оказался сильнейший порыв ветра в момент набора высоты. И только напряжением сил Виктору удалось выровнять устройство и придать ему нужное направление. Виктор от страха покрылся потом, успев мысленно поблагодарить дионийцев:
«А ведь и в самом деле у меня силенок прибавилось! Если бы не желе гарбены, заменившее мои порванные мускулы, увело бы меня вертикально прямо в воду. Точно бы увело! В прежние годы я бы так не вырулил, причем даже будучи в самой лучшей форме…»
Дальше стало не до праздных размышлений. Полосу между слоями удалось преодолеть на мощной инерции, и в более верхний поток, несущийся с большей скоростью, он вонзился с чисто академическим мастерством. Дальше оставалось только маневрировать да придерживаться направления на север, ориентируясь на берег. Ну и, само собой, внимательно присматриваться к суше, выискивая скопления вражеских воинов.
Острова остались далеко позади, но так ни единого лагеря или движущихся колонн противника Виктор не обнаружил. Полоска пляжа да и вообще вся прибрежная зона на протяжении двух километров выглядела совершенно пустынной. Наверняка здесь, в непосредственной близости от империи Сангремар, к приказам императора относились с гораздо большим почтением. Но скорей всего здесь и в самом деле было намного больше кашьюри, темные тени которых разведчик несколько раз заметил с большой высоты.
Для лучшего представления о том, что здесь творится, пришлось углубиться на сушу. Далеко на западе Менгарец рассмотрел вытянутый тракт, ведущий с севера на юг, но и на нем никакого интенсивного движения не наблюдалось. Хотя крестьяне на полях работали с обычной присущей им деловитостью. Насколько можно было понять по точкам виднеющихся повозок и довольно частым дымкам, поля готовили к очередным посевам. А ведь внизу уже простиралось королевство Роцаги, на окраине которого и располагался так необходимый для дальнейшего наступления мост.
Виктор постарался вернуться в пределы видимости отрядов наступления и дал условный сигнал широкой красной лентой. Вскоре на земле подтвердили, что сигнал замечен, и разожгли дымящийся костер. С этого момента становилось ясно, кавалерия двинулась вперед. Тот же самый маневр предприняли и корабли флотилии. С большой высоты было видно, как чернеющие мачты яхт и корветов стали покрываться парусами.
Обстановка благоприятствовала, все шло по плану и как нельзя лучше. Ветер дул отменный, направление его не менялось, а многочисленные маленькие облачка только помогали маскироваться белоснежному дельтаплану на синем небе. Естественно, что и сам пилот облачился для такого вылета в чисто-белую одежду, упаковав свои ноги и тело до груди в подвязанный чехол из белой парусины. Но все равно было бы глупо надеяться, что никто с земли не увидит странную летательную конструкцию в небе, а если и увидит, то наивно примет ее за гигантского орла катарги. Следовало как можно дольше производить разведку, оставаться там, откуда все было прекрасно видно, а в случае опасности возвращаться на корабль. Ведь Виктор мог предупредить как моряков, так и сухопутные войска о приближающейся угрозе.
Вот именно тогда он и увидел местного хозяина воздушных стихий.
Кстати, родиной самых больших птиц планеты считались далекие Корицкие горы, возвышающиеся сплошной стеной на самом севере Шлема. По этой причине гордые и величественные покорители неба в последние дни встречались все чаще. А Виктор если и побаивался кого-то на высотах, так это как раз катарги, потому что если те обратят на него свое внимание да вздумают наказать вторгшегося в их воздушное пространство, то никакая техника высшего пилотажа не спасет от столкновения, а следовательно, и гибели. Еще при первых полетах Менгарца опытные знатоки нравов белых орлов советовали при встрече сразу спешить на посадку. Связываться с ними будет себе дороже. Тем более что оружия он взять с собой не мог: и тяжело, и не применишь должным образом. А как многие опытные люди рассказывали, то с катарги вообще любое оружие может оказаться бесполезным. Потому что умней этих животных могли считаться только сами люди.
Охотились гигантские орлы в основном на диких представителей фауны: косуль, коз, оленей, даже лосей или диких кабанов. Напасть на одинокую, отбившуюся от стада овцу катарги позволяли себе очень редко, да и то в случаях крайнего голода или истощения. Эти красивые и сильные птицы охотились чаще в одиночку, реже парами. Селились в неприступных пещерах самых крутых гор, и только в случае приближения к их гнездовьям могли напасть на человека. Причем делали это довольно оригинальным и действенным способом: просто сбрасывали вниз внушительный камень. Под камнепадом или лавиной остывали самые горячие головы. Если же неразумные люди и дальше продолжали упорствовать в своих действиях, пытаясь со злостью добраться до гнездовий, то катарги без сожаления меняли место и за пару дней выстраивали новое гнездо. Причем это не означало, что они перестали мстить своим обидчикам. По твердому убеждению горных егерей, катарги, покидая свои прежние жилища, оставляли там болезнь, которая в простом обиходе называлась белая чумка. Любой скалолаз, который таки добирался до покинутого орлами гнезда, вскорости заболевал и чаще всего умирал с белыми гноящимися язвами по всему телу. Ко всему прочему утверждалось, что и на весь род осквернителя гнездовий орлы насылают проклятие невезения. Скорей всего легенды преувеличивали, только желающих их опровергать во все века существовало очень мало.
Само собой разумеется, что в стремлении побывать в захламленной пещерке не было никакого здравого смысла: ни драгоценностей, ни сокровищ катарги никогда не копили, птенцов или яйца всегда уносили с собой. Да и умереть от гноящихся язв никому не хотелось. Даже если ценой невероятных жертв по приказу скучающего от безделья правителя и удавалось умертвить или пленить гигантского орла, толку от этого не было. Мясо считалось совершенно несъедобным, чуть ли не ядовитым. Замечательные и упругие перья через несколько месяцев начинали гнить, превращаясь в труху, как бы ни пытались их сохранить в первоначальном виде многочисленные умельцы, аптекари или ученые. В том числе и полые кости максимум через год превращались в синеватый, ни на что не пригодный порошок. Попавшие в неволю птицы не приручались и умирали в течение одной недели. Разве что их птенцы порой доживали до одного месяца, но потом и они чахли без опеки родителей. Вот потому и существовал между человеком и катарги определенный, устоявшийся за многие века нейтралитет, и каждый старательно делал вид, что не замечает другого, если тот ему не мешает спокойно существовать и наслаждаться своей независимостью.
И вот впервые в своей практике разведчика Виктору довелось встретиться с гигантским орлом в небе. Хорошо еще, что он заметил катарги с огромного расстояния. Тот кружился над небольшой горной грядой и, как показалось вначале, совершенно не обращал внимания на парящего в небе человека. Именно поэтому Менгарец и решил продолжить свой путь на север, намереваясь в случае сближения сразу пикировать к земле. Для этого он непрестанно следил за птицей.
Как оказалось, зоркий орел все-таки заметил странного конкурента в небе. Без лишних взмахов крыльями он просто немного изменил угол и направил траекторию парения строго параллельно курсу дельтаплана. Так и летели они с полчаса, присматриваясь друг к другу. И Виктор понял все коварство подобного маневра. Оказывается, видимый им катарги не атаковал и не приближался по той причине, что необходимые для этого маневры совершал его товарищ по стае. На гораздо большей высоте, словно догадываясь о том, что человек не может видеть сквозь непрозрачную ткань, вторая гигантская птица догнала, заняла исходную позицию, а потом с угрожающим клекотом устремилась в атаку.
Неприятный крик, напоминающий рвущуюся жесть, Менгарец услышал очень отчетливо и даже в какое-то мгновение решил резко взять вправо и начинать пикирование. Но тут же сообразил, что все равно не успеет. И правильно сделал, что передумал. Огромная туша камнем снизилась как раз с правой стороны, резко расставила свои белоснежные крылья, несколько раз ими интенсивно взмахнула и перешла на величавое парение. Теперь человека и птицу разделяло всего около двадцати метров, и они в любой момент могли соприкоснуться кончиками крыльев.
Если бы не страх, любоваться катарги было бы одно удовольствие. Внушительная голова, раза в три превосходящая человеческую, поражала своей природной красотой. Глаз, как выпуклая черная тарелка, почти наполовину был прикрыт дымчатым веком. Но больше всего пугал загнутый клюв размером около полуметра. После столкновения с ним о посадке больше беспокоиться не придется.
Виктор решил все-таки предпринять попытку экстренной посадки. Но только он бросил взгляд влево, как его накрыла очередная волна паники. Слева уже планировал тот самый катарги, который совсем недавно находился очень далеко. Таких слаженных, быстрых маневров от орлов пришелец не ожидал. Теперь оба воздушных монстра держали его в плотных тисках и с каким-то гастрономическим, как показалось, интересом рассматривали подвешенного к устройству человека. Видимо, пытались понять, где у него лапы с когтями и как он умудряется махать такими несуразными крыльями.
«И что делать? — лихорадочно размышлял разведчик. — Пикировать вниз — опасно. Вильнуть в сторону — могут принять за агрессивные намерения. Поговорить — полная бессмысленность, после которой недалеко до шизофрении. Чем-то напугать?.. Да ведь и так наверняка морда перекошена от встречного ветра и страха. А двуручник с собой не взял… Он точно бы помог… пикировать вниз с большей скоростью. Что мне остается? Ага, только вежливо поздороваться и пообещать впредь здесь не появляться…»
Тем не менее последняя мысль подтолкнула к не совсем осмысленным действиям. Виктор сместил правую руку к центру опорной планки, а левой ладошкой сделал несколько приветственных взмахов вначале птице слева, а потом и справа. Первый эффект не заставил себя ждать: оба орла синхронно разлетелись чуть в стороны, отдалившись метров на десять. Потом правый катарги длинно и зловеще заклекотал. Ему чуть короче, но не менее грозно вторил левый катарги. И вот сразу после такого устрашающего диалога они так же синхронно взмахнули своими крыльями и «подпрыгнули» вверх, в невидимую для пилота зону.
«Сейчас они рухнут сверху и своими коготками порвут мой дельтаплан на ленточки! Ну почему я раньше о парашюте не подумал?»
Но мгновения мчались за мгновениями, перетекали неспешно в минуты, а удара по хрупкому устройству так и не последовало. Очнувшийся от страха Менгарец решился и заложил резкий вираж влево, обозревая правую часть неба над собой. Пусто! Потом повторил маневр на второе крыло и только тогда заметил далеко-далеко от пролива две белоснежные тушки. Катарги отправились по своим делам. Видимо, безногий человек-гусеница им показался несъедобным и не представляющим особой угрозы для их воздушных владений. Ведь над водными просторами, а вернее, рядом с этим Речным проливом, катарги не делали гнездовий из-за отсутствия крутых гор. А может, приняли его за гибрид человека с водными монстрами и улетели от греха подальше? Полагать, что монаху помогло спастись от падения помахивание ручкой, было бы верхом беспечности и глупости.
Следовало возвращаться к обзору местности. Больших скоплений людей с высоты не было видно, зато увеличилось количество поселений в глубине суши. Да и горы подступали к воде гораздо ближе, чем в том же Чагаре. Сквозь разрывы облаков мелькнули сходящиеся остриями треугольники лопнувшего континента. Конечно, самой Шулпы, столицы империи Сангремар, отсюда рассмотреть было нельзя, но вот окружающие ее горы Кряжистого угла просматривались отлично. Точно таким же хаотичным, колючим и непроходимым казался край Второго Щита. Оставалось только удивляться, как континент раскололся именно в этом горном образовании. Такие загадки природы можно раскрыть лишь посредством комплексной геолого-геодезической экспедиции. А здесь такую роскошь организовать некому.
Как бы ни хотелось пролететь дальше, пришла пора возвращаться. Менгарец сделал неспешный разворот, перешел на иной поток ветра и отправился назад. Правда, немного сместился при этом влево, стараясь как можно лучше рассмотреть два виднеющихся небольших городка королевства Роцаги и ниточки дорог между ними. Ничем особенным поселения не отличались, если только не принимать во внимание полное отсутствие крепостных стен по периметру. Император Сангремара здесь не оставил покоренным народам ни единой лазейки для бунта или сопротивления.
Еще при осмотре городов Виктор заметил прямо по курсу довольно-таки широкий и мощный фронт грозы. Избежать подобного атмосферного явления довольно трудно, хотя порой тучи успевали разрядиться легким дождичком еще до приближения к ним. Но порой случалось в точности наоборот: мелкая гроза превращалась в опаснейшую бурю. Дельтапланеристам в таких случаях рекомендовалось немедленно идти на посадку. И Виктор не стал рисковать, да вот только слишком уж оживленный участок суши перед ним оказался. Приземлиться будет несложно, а вот спрятать устройство и пешком рвануть в сторону моря, к кавалеристам, вряд ли получится. Поэтому разведчик решил уйти чуть в сторону. Хоть это и отдаляло его от пролива, но там небо еще продолжало голубеть, и гроза туда могла добраться минут на десять позже. Зато более гористая местность позволяла спрятаться и даже переждать до темноты.
Но только Менгарец сменил курс, как увидел несущихся прямо ему навстречу сразу трех катарги. Они падали с огромной высоты, словно заранее ожидали человека именно в этой точке воздушного океана.
И опять, уже в который за сегодня раз, Виктору помогла интуиция. Не стал резко пикировать вниз, а продолжил полет на прежней высоте. Догадываясь, что в самом худшем случае орлы и на земле заклюют его, словно мышонка. Стремительная атака белокрылых птиц завершилась их резким расхождением в стороны, затем изящным пируэтом с разворотом в обратную сторону и изумительным по четкости и синхронности маневром: Виктора взяли в тиски, но теперь уже тройные. Третья особь парила чуть впереди и выше. С минуту все так и летели, словно четверка истребителей на военном параде. Но через минуту все три катарги стали делать резкие «просадки» вниз. И пришелец готов был поклясться, что его заставляют идти на «вынужденную посадку». После третьей, более резкой и опасной «просадки» волей-неволей пришлось подчиниться и пойти на снижение. Но изумление Виктора достигло крайних границ. Получалось, что его хотят посадить в какую-то определенную точку. Непроизвольно пришлось напрячь зрение и сообразительность, пытаясь выискать это место среди хаоса приближающегося горного нагромождения. Крутых пиков там не было, но зато острых скал и глубоких ущелий хватало с избытком. А среди всего этого каменного кавардака вилась узкая дорога. Вряд ли бы на ней разъехалось две повозки.
Показалось и маленькое плато, куда вела эта самая дорога, а потом ныряла дальше в ущелье. Виктор увидел лошадей, бродящих вокруг бездыханных всадников. И именно на это место разведчика заставляли сесть орлы катарги.
Пришлось, конечно, постараться, чтобы не врезаться в разбегающихся во все стороны лошадей, самому не пострадать и устройство не повредить. Виктор передвинул дельтаплан как можно ближе к нависающей скале и только тогда повернулся лицом к плато. Похоже, здесь совсем недавно прошел жестокий бой. Ни одного раненого, только трупы. Некоторые из воинов, без сомнения, были из Львов Пустыни. Тут монах не сомневался, слишком много он увидел в последнее время воинов империи Сангремар. А вот другие покойники скорей всего принадлежали к какой-то знати. Мало того что они были богато разодеты, так еще и их оружие выделялось великолепной, хотя порой и совершенно нефункциональной для боя отделкой.
Три птицы теперь восседали возле другой скалы, расколотой посредине узким зевом пещеры и с обеспокоенным клекотом пытались заглянуть в темнеющее пространство. При этом они часто оглядывались на разведчика, как бы недвусмысленно намекая: «Разве ты не видишь, что мы не можем протиснуться внутрь?!»
Спросить о сути состоявшихся разборок оказалось не у кого. Поэтому Виктор сделал несколько шагов в сторону пещеры, а когда расслышал поощрительные интонации в птичьем клекоте, ошарашенно подумал:
«Да они просто настаивают, чтобы я туда отправился в гости. Или они и в самом деле настолько разумны, или меня явно не за того принимают. Но делать-то нечего, надо идти. Правда, без оружия воину негоже расхаживать…»
Присмотревшись к трупам, он выбрал себе нечто наподобие короткого палаша. Потом немного посомневался, но подобрал и надел на сгиб левой руки небольшой круглый щит. Ворча при этом себе под нос:
— Еще бы уметь этим железом пользоваться…
Судя по некоторой настороженности среди катарги, они не сомневались, что человек с оружием опасен. Теперь они следили за его движениями непрерывно, а Виктор продолжал приближаться к пещере, рассуждая:
«Что-то мне подсказывает, что бой этот закончился не больше часа назад. Судя по количеству лошадей, начался он здесь, а потом скорей всего переместился в пещеру. Наверняка туда отступило меньшинство. Продолжая логическую цепочку, можно додуматься и до того, что уже пора хоть кому-то из сражающихся выбраться наружу. А раз их до сих пор нет, то… что? Неужели все посекли друг друга? Почему бы и нет! По крайней мере, мне подобный исход нравится больше всего. Можно и заглянуть, раз птички так настойчиво просят…»
Сделал первый шаг и прислушался. Вроде никаких звуков. Затем протиснулся в узкий створ и опять замер. Тишина. Зато трупов здесь хватало, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться. Еще десяток шагов, и до слуха стали долетать редкие удары, выдающие бой на мечах. Парочка переходов, несколько узких расщелин — и звуки стали отчетливее. Пришлось в густом полумраке двигаться дальше, благо что пещера не оказалась глухим гротом, а скорей всего расколовшей надвое гору трещиной. Поэтому рассеянный свет кое-как сюда проникал. А вскоре стало еще светлей, и Менгарец вышел в большую пещеру, освещенную лучами солнца, пробивающимися сквозь трещины. В пещере шел вялый бой. Потому что оба измученных соперника двигались из последних сил.
Спиной к маленькой нише стоял довольно старый, но еще крепкого телосложения мужчина. На левом бедре у него была жуткая рана, доходившая до колена, и оставалось поражаться, как он продолжает защищаться, потеряв столько крови. Левой рукой он изможденно опирался на посох, а в правой держал внушительный по размеру меч.
Его атаковал один из имперских воинов и наверняка давно бы покончил с соперником, если бы и сам не был тяжело ранен в правую руку и не орудовал поэтому левой. Лев Пустыни тоже истекал кровью, но вместо того, чтобы присесть в стороне и хотя бы перевязать рану, с настойчивостью берсерка продолжал бросаться на противника. Тот отвечал экономными и расчетливыми ударами на каждый редкий выпад, но чувствовалось, что очередное его движение в любой момент может стать последним.
Виктору хватило беглого взгляда, чтобы оценить обстановку и в доли секунды выбрать для себя врага. Да и позиция у него оказалась превосходная. Неслышный шаг — и палаш резко опустился на шею имперца. Но неожиданная помощь не расслабила обороняющегося мужчину:
— Ты кто? И откуда здесь взялся?
Его довольно сильно смутила белая одежда пришельца.
— А ты кто такой? — с апломбом переспросил Менгарец, вытирая палаш подобранным головным убором поверженного Льва. — И какое имеешь право меня спрашивать о подобном?
Мужчина нахмурился, но затем гордо вскинул подбородок:
— Меня зовут барон де Брюнез, и по личному указанию его величества монарха Роцаги я являюсь здесь губернатором.
— Вот даже как, — пробормотал Менгарец, внимательно осматривая свою одежду на предмет нежелательных пятен крови. — Так у вас тут даже еще дворянство и знать остались?
— Конечно, остались. Как же иначе…
— А у нас вот ходят слухи, что у вас в Роцаги уже всех давно вывели, пленили и отправили в рабство вонючие шакалы. Или вы откупаетесь от кровавой империи своими крестьянами?
Об обстановке в этом государстве Виктор знал только со слов плененных имперцев, а те в своем большинстве утверждали, что король здесь марионетка, а парочка его придворных — жалкая кучка обнищавших дворян, прикрывающаяся громкими титулами. Подобные упреки назвавшегося бароном должны были возмутить, но он только сдавленно просипел очередной вопрос:
— А где это «у нас»? Ты откуда все-таки?
— Почему бы и не представиться, — пожал плечами Виктор, сосредоточивая свой взгляд на ране барона. — В королевстве Чагар меня называют высшим проповедником монастыря Менгары.
Раненый вздрогнул, скорей даже затрясся от услышанного:
— Чагарец?! Но ведь на вас с войском пошел Гранлео!!!
— Ну и что? Даром, что ли, мы к сражению готовились? Ни один человек из его армии не ушел от кары. Причем только двадцатой части повезло сдаться в плен. Большой шакал тоже уничтожен. Эй, дядя, ты чего? — Виктор заметил, что де Брюнез выронил свой меч и собирается бухнуться на колени. Его губы исступленно шептали:
— Чудо, чудо случилось! Я дожил до этого, дожил…
— Э-э! Так не пойдет! Ну-ка присаживайся вот сюда. — Менгарец достал из внутреннего кармана импровизированную аптечку, с которой он в последнее время не расставался, и стал умело обрабатывать рану. Перетянул жгутом, залил обеззараживающим травяным экстрактом и плотно перебинтовал. Но этого явно оказалось мало, кровь проступала через плотную повязку, хотя и не таким потоком, как прежде. Надо было срочно зашивать рану.
— Сам выйти сможешь? — В узком проходе и расщелинах все равно от другого человека никакой помощи.
— Смогу, — уверенно ответил барон, хотя сразу поинтересовался: — А кто из нашего отряда остался?
— Никого. Я только одни трупы видел. — Пришелец подал барону упавший в сторону посох, чтобы тот мог на него опереться и задал давно мучающий его вопрос: — Чего у вас тут такая резня началась?
— Да вот из-за этого чада. — И барон указал подбородком в ту самую нишу, которую совсем недавно закрывал собственным телом.
Пришлось присмотреться внимательнее, чтобы увидеть какой-то странный и непонятный комок. А потом еще и фантазию включить на полную катушку, чтобы опознать в этом комке величиной с мужской ботинок вертящего во все стороны головой птенца.
— Что за чудо… в перьях?! — вырвалось непроизвольное восклицание.
— Да, еще одно чудо, — покорно согласился барон и сразу дал пояснение: — Это — птенец катарги. По нашим законам нельзя даже дотрагиваться до него, а эти вонючие Львы сразу заторопились в горы, лишь только узнали, что его родители погибли в лавине. Ну а мы решили отбить птенца и отвезти обратно в горы к другим орлам. Те должны были бы его принять…
— Ха! Так вот почему эти три катарги меня прямо сюда направили.
— Как направили? — не понял де Брюнез.
Понимая, что тот все равно вскоре увидит дельтаплан, Виктор решил рассказать о том, что произошло:
— Да я тут в разведке был, по небу летал, а эти три пташечки меня прямо-таки уговорили именно сюда наведаться. Они ведь своими тушками в узкую расщелину ну никак не пролезут. Вот и попросили помочь.
Барон бессмысленным взглядом смотрел на своего спасителя и сам себя переспрашивал:
— Три? Уговорили? Не пролезут? — Потом словно спохватился: — То есть ты хочешь сказать, что они ждут тебя с птенцом снаружи?
— Хм! Выходит, что ждут. Так что давай, твоя светлость, будем двигаться наружу. А я это чадо понесу.
Губернатор с болезненной гримасой поднялся, опираясь на посох, но при этом не удержался от совета:
— Постарайся его руками не брать. Там должна быть тряпка, просто заверни в нее, и достаточно.
Некоторое время Виктор пытался отыскать в темноте тряпку, да так и плюнул на это дело, хватая птенца руками и прижимая его к груди:
— Нет там ничего. Да и что страшного?
Барон де Брюнез внимательно всмотрелся в глаза своего спасителя, еще раз пробежался взглядом по его одеянию и после этого нерешительно вздохнул:
— Катарги могут заклевать на месте, если учуют на птенце твой сильный запах. Но… если они тебя сами позвали, то, может, и пронесет…
Слова эти в душу Менгарца все-таки заронили некоторое сомнение. Мало ли чего. Вдруг у них в мозгах заклинит? Особенно если птенец ранен?
С этими мыслями он двинулся вперед, прислушиваясь к сопению барона за своей спиной и нежно прижимая пушистый комок к груди. Кажется, маленький катарги был цел и здоров, потому что пытался своим еще мягким клювом если уж не откусить палец, то уж точно его ободрать своим жестким как наждачная шкурка языком. Проголодался, бедняга, не иначе.
Обратная дорога показалась более длинной, потому что они запутались в проходах. На этот раз ориентира на звук не было. А орлы снаружи вели себя на удивление тихо. И только когда они увидели вышедшего и жмурящегося от яркого света Виктора, требовательно заклекотали. Но на людей не бросились, что вселяло достаточный оптимизм и позволило полностью выбраться из расщелины наружу без лишних треволнений. Барон, правда, благоразумно решил пока не высовываться полностью. Странный воин в белом нисколько не спешил отдавать пернатым их маленького собрата. Он чуть ли не дразнился, играя с малышом, и со смехом давал тому клевать ладони, шею и подбородок. Затем вспомнил о нескольких сухарях в одном из карманов и скормил изголодавшему птенцу. Внимательно рассматривая маленькое чадо, он обратил внимание на клюв птенца. На прямой темной линии выделялись три светлые точки. Может, у них всех такие приметы в младенчестве?
Вскоре даже крошек на ладони не осталось. Кажется, угощение было принято с восторгом. Зато явное беспокойство стали выказывать взрослые катарги. Они нетерпеливо переступали с ноги на ногу, издавали короткие щелкающие звуки и пытались раскрыть свои огромные крылья.
— Все, все, отдаю вам вашего птенчика, — успокоительно проговорил Виктор, подходя к отдельно стоящему валуну и положив пернатое создание на его верхушку. Не успел он отойти и на пять метров, как воздушная волна чуть не сбила его с ног, а огромная когтистая лапа сгребла пушистый комочек с каменной поверхности. — Ну вот, даже спасибо не крякнули…
Ничего не оставалось, как смотреть вслед резко набирающим высоту и скорость орлам, дождаться, пока они скроются за контуром горы и только тогда обратить внимание на вылезающего из расщелины барона.
— Давай руку, губернатор!
— А? Ох! Спасибо, что бы я без тебя делал?..
— То же самое. Только последнего имперца пришлось бы рубить самому да птенца отдавать лично.
— Еще чего, они бы меня точно заклевали. Пока за ними наблюдал, опять страху набрался, так и казалось, что сейчас на тебя прыгнут… — Барон покачал недоверчиво головой и обвел взглядом каменистое плато. Глаза его потускнели, а голос дрогнул: — Все, все полегли…
— Как же вы такими малыми силами атаковать решились?
— Да мы в засаде здесь сидели и только десятерых имперцев ждали. А их еще и с той стороны два десятка на помощь подоспело. Вот нас и обложили…
— Могли бы тоже за помощью послать.
— Послали… — Де Брюнез скорбно повесил голову на грудь. — Но наше ополчение только сейчас, наверное, в горы вошло. Далековато… но они будут обязательно… — Он вздрогнул от раскатов грома, донесшихся с юга. Где-то там как раз заканчивалась отходящая гроза, окрашивая небо переломанной в двух местах радугой. — А здесь даже не покапало.
И только потом, еще раз с печалью оглядывая поле недавнего сражения, барон наткнулся взглядом на дельтаплан. И, словно лишившись дара речи, вопросительно указал на него пальцем.
— Вот, вот, на этой штуке я и летал, когда мне ваши катарги встретились. — Виктор осмотрел ближайшую возвышенность и загрустил. — Только что мне теперь делать?
— Что-то не так? — сразу откликнулся губернатор.
— Конечно, мне ведь для взлета надо это устройство во-о-он на ту гору затащить.
— Подождем, помощники будут. Ну а пока ты мне хоть в двух словах скажи, что у вас там было в Чагаре? Как вам удалось этому тирану хребет переломить? Мы ведь видели, какое он войско собрал, мимо нас шли.
— Да ты об этом и так вскоре узнаешь, — отмахнулся Менгарец от его расспросов. — Сейчас гораздо важней знать, что тут у вас делается. Мне ведь перед королем скоро отчитываться. Готов отвечать?
— Готов.
После точных и коротких вопросов Менгарец получил массу довольно полезных и новых сведений. Сидящему возле него раненому не довелось побывать на другом берегу, но зато все, что строилось или обслуживалось на территории королевства Роцаги, он знал досконально. Довелось бывать возле чуда этого мира неоднократно. Рассказал о крепостях и о системе обороны моста, поведал о цепях на понтонах и как они крепятся. Обрисовал башни опорных стен на этой стороне. Рассказал о городе, который расположен рядом с мостом, что в нем обитают только погонщики живого товара. По его утверждениям, проходящее войско Гранлео прихватило за собой подавляющее большинство погонщиков, так что защищать город да и эту оконечность моста на самом деле некому. Другое дело, если имперцы успеют подтянуть подкрепление с той стороны. Ведь никто даже приблизительно не знал, сколько осталось в империи военных сил. Ко всему прочему, и другой конец моста, по рассказам редких очевидцев, укреплен не меньше. Поэтому Виктор не на шутку разнервничался:
— Я тут сижу, прохлаждаюсь, а там ребята никаких данных не имеют!
Барон спросил чуть ли не раболепным шепотом:
— И далеко сейчас ваши ребята?
— Ближе, чем ты себе можешь представить. Но если хоть кто-то об этом в округе узнает раньше времени…
— Я не проболтаюсь. — Теперь губернатор говорил с жаром. — Но мне самому надо знать, когда этих вонючих шакалов начать вырезать. Ведь во всех городках гарнизоны оставили! Мелкие, но такие… премерзкие! Так когда?
— Трудно сказать. — Монах прикидывал мысленно время, стараясь оставить гвардейцам-кавалеристам хотя бы пару часов форы. — Но думаю, что после полуночи можешь смело вырезать всех имперцев.
— А в столицу для короля могу отправить весточку? — послышался очередной вожделенный вопрос. — Ведь тут совсем недалеко…
— Можешь, но там пусть начинают не раньше утра.
— На рассвете?
— Можно и так. Любая помощь подданных королевства Роцаги будет кстати. Мы никого не забудем после победы! Как и тех, кто находился на службе кровавого режима. Каждый получит по заслугам.
— Да, хотелось бы… А то развелось тут всякого отребья в последнее время, — пригорюнился барон. — Вон даже про эту лавину и про погибших в ней катарги доложили коменданту. А ведь эти орлы для нас священны.
— Применяйте свою власть в полной мере…
Со стороны дороги послышался отчетливый стук копыт. Вскоре на плато выехал вначале десяток, а потом и еще около четырех десятков разношерстно одетых всадников. Но при виде их губернатор облегченно вздохнул:
— Наши… — И отдвинулся от входа в расщелину. — Может, хоть кого-то из раненых отыщут.
— Пусть твоя светлость руководит оставшимися людьми, а мне срочно нужна помощь для подъема моего устройства, — сразу предупредил Виктор. — Думаю, десятка самых сильных удальцов мне вполне хватит.
Прибывшая подмога слушалась губернатора беспрекословно. И вскоре уже десять крепких воинов пыхтели под командами гостя, вручную и с помощью веревок затаскивая дельтаплан на удобную для старта возвышенность. На это ушло еще часа полтора, но иначе ничего бы не вышло. После грозы ветер внизу почти стих, и набрать нужную высоту не получилось бы с более низкой возвышенности.
Зато потом все пошло как по маслу. Взлет, набор высоты и легкое покачивание корпусом в знак прощания с новыми знакомыми. А вскоре и встреча с передовым отрядом. Идущие на одном уровне с береговым войском корабли видно было на глади залива преотменно, и переговоры с ними не заняли много времени. Монстры на них нападали редко и беспорядочно. Видимо, подсоленная вода их сильно раздражала, отбивая желание охотиться. Было дано одно задание: высадить десант вне пределов цепи, потом взорвать преграждающие проход цепи и атаковать противоположный край моста. Одновременно с ними по сигналу взрыва с этой стороны на штурм пойдут и кавалеристы.
Как раз за время этих переговоров подтянулись и остальные сухопутные силы «ударного кулака». По убеждению их командира они уже отчаялись дождаться на горизонте появления белого дельтаплана и собирались действовать на свой страх и риск. Новые сведения и целехонький Менгарец, заразили всех энтузиазмом и верой в победу. И под покровом ночи кавалеристы двинулись в свой последний в этом рейде переход.
Как ни странно, не обошлось и без казусов. Как только адмирал Ньюциген осознал, что его святость остается на берегу, так сразу спустил бот на воду и отправил двух денщиков Менгарца с полным комплектом вооружения. Больше всего Виктора удивило то, что денщики приволокли ему тот самый, уже ставший знаменитым двуручник. Глядя на тяжеленную полоску металла, его святость решительно провозгласил:
— Отныне вы не только мои денщики, но и почетные оруженосцы. Так что носите мое оружие всюду за мной и подавайте мне его при первом требовании.
Недавние моряки явно обрадовались такому повышению. Но вот во время пути Виктор обратил внимание на странную закономерность: ни один из денщиков долго не мог таскать тяжеленное оружие. Поэтому они частенько подменяли в этом нелегком деле друг друга. На одном из коротких привалов Менгарец об этом сильно задумался, попросил ему подать двуручник, подержал его в своих руках и даже с недоумением крутанул пару раз, с фырчаньем рассекая лезвием ночной воздух. И твердо решил, что адмирал избавил экипаж флагмана от самых явных задохликов. Если он с такой легкостью крутит этой оглоблей, то уж носить такой лом любому мужику проще простого. Но вслух этого не сказал, а только подумал:
«Надо будет какого-нибудь парня здоровей подобрать, а то позорища не оберусь, если сразу два оруженосца будут мой меч с двух сторон держать. Вот слабаки попались! Или, может, все-таки выкинуть эту оглоблю от греха подальше? Ладно, мне пока сражаться нет нужды, пусть носят себе для разминки!»
