Ее второй меч, Фата Руй, неслышно ступая, вошла в спальню. Девочка думала, что госпожа спит, и не хотела ее тревожить, совершая свой бесполезный, но освященный традицией ночной дозор. Но Лика не спала. Маска почувствовала человека еще до того, как Фата бесшумно сдвинула в сторону дверную панель. Лика узнала ее по горьковатому запаху степных трав, — «Надо сказать Лисичке, что охотники не пользуются духами» — по идущему от нее особому теплу, по мягкому, но полному скрытой силы нервному фону. Девушка была одета в легкую голубую тунику — серую в полумраке спальни, — не ограничивающую движений, но и не особенно скрывающую прелести юного тренированного тела. Лика с интересом следила за поведением своей Лисички — «Ну какая же ты Лиса, моя прелесть, ты самая настоящая Лисичка».

У Фаты были рыжеватые волосы и простенькое, но милое личико, серые глаза и как бы припухшие детские губы большого рта. Сейчас она была «в поиске», хотя ее меч оставался в ножнах, подвешенных на серебряном пояске, охватывавшем бедра девушки. Еще два шага, грациозный поворот через левое плечо, и их глаза встретились.

Зрачки Фаты расширились, и участившийся ритм сердца выдал ее испуг, но меч графини Ай Гель Нор умела держать удар. Она застыла в той позе, в которой ее застала неожиданная встреча их глаз, и мгновение оставалась меж двух миров — мира ДО и мира ПОСЛЕ, — балансируя на «лезвии меча». Длилось мгновение вне времени и уже, по-видимому, вне пространства, и, завороженная мистическим очарованием момента, Лика погружалась вслед за Фатой в межмирье и безвременье жизни меж двух ударов сердца. Расширившиеся зрачки Фаты открыли Нор дорогу в глубины души ее второго меча. Соблазн был велик, а о риске она не подумала. И Нор вошла… Сердце Лисы ударило ей навстречу и окатило с ног до головы горячей кровью преданности и любви, безумного мужества и формирующейся женственности, затаенной нежности и фанатичного обожествления, и Нор захлебнулась в этом бурлящем потоке. Горячая волна прошла по всему ее телу и зажгла томительное пламя внизу живота.

— Иди ко мне, — сказали губы Нор, и девушка шагнула ей навстречу.

— Отстегни меч, — прошептала Нор, но Фата услышала ее и слаженным движением обеих рук одновременно расстегнула и пряжку пояса, и брошь на левом плече. Шаг, и движение двух белых рук, как неуверенный взмах двух крыльев; еще шаг, и с тихим стуком падает на ковер меч, и распахивается туника, обнажая левую грудь Фаты — маленькую, аккуратную грудь со вздернутым вверх соском; и еще один шаг, когда меч освобождается из ножен, и нагая девушка попадает в объятия Нор. Все! Волна за волной сотрясают тело Нор, и тело Фаты отзывается на ее зов, и две женщины становятся одной…

Когда она бывала с Максом, ей почти всегда удавалось перехватить инициативу и не дать Маске вмешаться в самое-самое, что у нее было и что она в глубине души полагала единственным признаком человечности, который еще у нее оставался. Она успевала. Почти всегда. Но один раз она опоздала, потеряла контроль над собой, а значит, и над Маской, и, предоставленная сама себе, Маска взметнула ее на такую высоту, что Лика уже окончательно забыла обо всем на свете. Маска подарила ей одно из самых сильных ощущений в ее жизни. Да что там! Самое сильное. Это был миг, растянувшийся на годы, воспоминание, даже мимолетное, о котором моментально бросало ее в жар. Однако Лику эти воспоминания не радовали. Ее волновал вопрос, было ли это естественное человеческое переживание, или случившееся с ней было чем-то напоминающим наркотический сон?

Все в ее жизни было теперь очень сложно. Любая, еще недавно казавшаяся безделицей вещь требовала тщательного контроля и осмысления. Лика бесконечно балансировала между страхом перестать быть человеком и реальностью, которая говорила ей внятно, на понятном ей языке, ты есть то, что ты есть.

И вот снова. Кто взял верх на этот раз? Маска или графиня Нор, без устали формирующаяся внутри Лики и формирующая ее саму, меняющая ее, создающая из нее кого-то другого? Знать бы только кого? Или вырвались из тисков социальных запретов ее собственные затаенные желания? На миг она испугалась, но воспоминание о Максе принесло вместе с чувством вины ощущения вполне определенного свойства, которые недвусмысленно сказали ей, что мужчины отнюдь не перестали ее волновать, во всяком случае, один, конкретный мужчина. Мужчина, которому она только что изменила. Или нет? То, что произошло между ней и Фатой («То, что происходит», — поправила она себя, ощутив рядом с собой тепло другого человека) — это измена или не измена? Что вообще является изменой? Впустить в себя другого мужчину — это измена. Тут и обсуждать нечего. А впустить другое существо к себе в душу это как?

От размышлений ее отвлекло внезапное чувство опасности. В голове ударил набат, и сердце рывком перешло на тревожный темп, и ожили, напряглись боевые рефлексы Маски.

Сад. Терраса. Люди. Много. Опасны. — Она перетекла через спящую, и посапывающую во сне, Фату. — Лестница. Люди. Не менее трех. Опасны. — Она швырнула не успевшую проснуться девушку в сторону, интуитивно чувствуя, что с кровати надо убираться как можно скорее. — Сверху. Опасность! — Она уже летела на ковер к брошенному Лисичкой мечу. С оглушительным треском лопнули потолочные балки, и опустевшая кровать вспыхнула, охваченная жарким пламенем. Тишина в коридоре взорвалась звоном мечей, и чей-то тоскливый предсмертный вопль проводил прыгнувшую вверх Нор. Она уловила паузу между двумя выстрелами, и взмыв сквозь медленно падающие сверху щепки и мусор, пронзив своим обретшим сладостную силу телом пролом в перекрытии, взлетела почти до потолка верхней комнаты, перевернулась, оценивая обстановку — двое, бластеры, среагировать не успели, — оттолкнулась ногами от потолка и полетела вниз, нацеливаясь в центр неряшливой дыры в полу. Она летела вниз, а стрелки еще только начинали реагировать на то, как она ворвалась к ним снизу, и они не успевали, и меч в ее левой руке развалил надвое голову одного из них, а правая рука вырвала лицо у другого. Уже уходя через пролом вниз, она выхватила окровавленными пальцами из воздуха оставшийся бесхозным бластер и, ворвавшись обратно в спальню, выстрелила в окно, выходящее на террасу, прежде чем ее ноги коснулись пола. Язык белого пламени лизнул огромное стекло, и оно лопнуло с оглушительным треском, но прежде чем толстое поляризующее стекло обрушилось градом оплавленных осколков вниз, Нор снова оттолкнулась, посылая тело назад, выстрелила сквозь завесу раскаленных осколков в сад и одновременно перебросила меч поднявшейся с пола Фате. Второй ее выстрел сжег грудь одному из атакующих, а она уже летела спиной к двери, медленно переворачиваясь через голову. В этот момент ее слуха достигла какофония звуков, в которой она услышала и вой человека без лица, пришедший сверху; и грохот падающих осколков стекла; и треск пламени погребального костра, в который превратилась ее кровать; и боевой клич Фаты, летящей с мечом в руке прямо сквозь огонь навстречу атакующим; и звон мечей в коридоре, где дрался не на жизнь, а на смерть ее первый меч. А где-то далеко, в левом крыле дома умирали ее рабы, отчаянно защищая от убийц, пришедших за ее жизнью, проход через кухню; и бушевал гнев Меша в правом крыле, откуда долетали вопли ужаса, звон стали и треск ломаемых дверей и стен. В холле первого этажа дралась одинокая Виктория. — «Она без Маски!» — напомнила себе Нор и выстрелила в оконный проем в последний раз. Зарядов больше не было.

Приземлившись на спружинившие ноги, она швырнула бесполезный теперь бластер в голову еще одного убийцы, который как раз уклонялся от начавшего падать человека с сожженной грудью; увидела, как вспарывает живот еще одному ублюдку Фата; и хотела повернуться к двери в коридор, чтобы лететь на помощь Вике, когда в верхнем поле зрения возникла стремительная тень, рушащаяся в спальню сверху, оттуда, откуда только что пришла и сама Нор и где она не оставила, как ей казалось, никого способного атаковать. «И в чем тут цимес?» — повторила она мысленно свой давний вопрос, уже остановив движение поворота и перекладывая момент инерции для прыжка навстречу новой опасности. Пущенный ее рукой бластер разбил голову одному нападавшему; и другой, убитый последним выстрелом Нор, начал, наконец, падать; и уже упал тот, кому она попала в грудь; а ублюдок, которого убила Фата, все еще стоял, с ужасом глядя на свой раскрывшийся живот; и Фата еще не завершила обратного движения мечом — веер кровавых брызг, застывших в сгустившемся воздухе, шевельнул в памяти Нор еще одно давнее воспоминание — а быстрый, как молния, и грациозный, как леопард, мужчина приземлился на ноги. Он походя отшвырнул с дороги Фату, и та, взлетев в воздух, поплыла спиной вперед к дальней стене спальни, а он уже стоял лицом к Нор, вскидывая руку с зажатым в ней бластером. Она уловила его движение, движение ствола в его руке и движение глаз и отреагировала мгновенно, так быстро, как могла, бросив свое тело в сторону. Рукотворная молния прошла почти по касательной к ее плечу, так что Нор почувствовала испепеляющий жар лазерного пламени, но оставила боль в стороне, ломая траекторию полета и уходя с вектора огня. Она едва успела толчком левой ноги отбросить себя в противоположную сторону, уклоняясь от третьего выстрела; увидела изумление на лице быстрого стрелка; оттолкнулась, теперь уже рукой, от стены, взлетела к потолку — четвертый выстрел ударил точно в то место на стене, где только что была ее рука, — перевернулась и, придав себе максимальное ускорение толчком ног в потолочную балку — балка сломалась, — понеслась к человеку в Серебряной Маске, уже начавшему поднимать навстречу ей ствол. Она оказалась быстрее, и ее пальцы вошли в его грудь, а лоб ударил в лицо, в то время как левая рука отводила ствол бластера в сторону, преодолевая нешуточное сопротивление стальных мышц. Он должен был умереть. Он обязан был хотя бы потерять сознание, но его «держала» Маска, и он вывернулся из-под Нор, и они отскочили друг от друга, занимая позиции для новой схватки. Бластер убийца потерял, грудь его была разорвана, и из кровавого месива торчали осколки сломанных костей, а лицо с вмятым носом заливала кровь. Нет, он был ей уже не соперник. Сделав обманное движение плечом, она неожиданно для него бросила вверх обе ноги и нанесла сокрушительный удар в челюсть. И опрокидываясь назад, на спину, перекатываясь через голову и вскакивая, как чертик из табакерки, снова на ноги, она знала — продолжения не будет. Нор была права. Своим ударом она сломала убийце шею; и он умер, и никакая Маска уже не могла ему помочь. Схватка завершилась, не успев начаться. Бой Нор закончился, но она была не одна на этом свете, и, оставив мертвого врага, Нор уже летела в длинном прыжке через всю спальню к своей девочке-Лисе. Фата лежала под стеной, бледная как смерть, и, казалось, уже не дышала. Ее правая рука была неестественно вывернута, голова склонена к левому плечу, открывая беззащитную белую шею, а из угла рта вытекала струйка крови.

Нор метнулась к Фате, наклонилась, тронула вену на шее — жива! — и, не задерживаясь ни на секунду, прыгнула к дверям, выбивая дверную панель толчком обеих рук.

— Дом! — крикнула она на ходу. — Потушить огонь!

И уже из коридора услышала, как включилась пожарная система.

«Почему она не включилась сама? — подумала она, и сама же ответила на вопрос, прорываясь сквозь обломки двери в коридор. — Потому что кто-то смог «оглушить» вычислитель».

В коридоре все было уже кончено. Покрытый с головы до ног своей и чужой кровью, Руй Эйк стоял на коленях, захлебываясь кашлем и выхаркивая огромные сгустки густой черной крови. Вокруг в разных позах валялось четверо убийц. Они были мертвы.

— Держись! — крикнула Нор, проносясь мимо него, но он даже не смог повернуть головы, чтобы посмотреть на нее. Нор вихрем пронеслась по коридору, перепрыгивая через мертвые тела, и выскочила к лестнице, ведущей в холл первого этажа. С вершины лестницы она увидела, что ее помощь уже не нужна и здесь. Холл был буквально завален трупами и залит кровью, а посередине этого поля беспощадной битвы стояли, настороженно оглядываясь, Виктория и Меш.

Они моментально почувствовали Нор и повернулись к ней. Виктория, едва прикрытая обрывками ночной сорочки, забрызганная кровью, с разметавшимися по плечам спутанными волосами, была тем не менее великолепна. Как всегда. И как всегда, она виртуозно балансировала между аристократическим высокомерием, способным заморозить воду в стакане воды, и жарким темпераментом, способным эту воду испарить.

— Мы целы, — пропела дама Йя.

«Простые слова, сложный смысл, — подумала Нор, посылая Виктории улыбку. — Что она имела в виду? То, что они, она и Меш, уцелели?»

Или она имела в виду их троих, компаньонов по самому странному квесту, который могла себе вообразить Лика когда-нибудь в прошлом? Вероятно, и то и другое. И еще кое-что.

«Квест продолжается! Так».

Лика перевела взгляд на Меша. «Заколдованный» принц производил сильное впечатление. Его кожаные штаны и камзол, указывавшие на то, что он телохранитель важной особы, были порваны и залиты кровью («Чужой кровью», — отметила Лика), могучую шею охватывал стальной ошейник с символическими тремя звеньями «оборванной цепи» (знак раба-вольноотпущенника), а улыбающееся лицо Меша, вероятно, заставило бы наложить в штаны многих земных суперменов. В левой руке он держал меч, а в правой — кочергу, и Лика подумала, что еще неизвестно, какое из двух орудий было более смертоносным в руках этого исполина.

— Это были твои люди, — сказал Меш. Теперь его речь была плавной и разборчивой.

— Да, — кивнула Лика. — Это были гегх. Вы что-нибудь понимаете?

— Пока нет, — ответила Виктория, к которой, собственно, и был обращен вопрос.

— Им нужна была только ты, — сказал Меш.

Лика кивнула, — она уже поняла, за кем пришли убийцы в эту ночь, — и обратилась к Вике:

— Дама Йя, не будете ли вы так добры помочь моему второму мечу? — Виктория задумчиво надула губы и начала приподнимать правую бровь. — Меш, мой друг, будь любезен, вызови врачей и полицию. И посмотри там, уцелел ли кто-нибудь из слуг.

Меш кивнул и сразу же направился к панели управления ожившего вычислителя, а Виктория, не задавая лишних вопросов, в несколько пантерьих прыжков достигла верха лестницы, присоединяясь к вернувшейся в коридор Лике.

Эйк уже стоял на ногах, и это внушало оптимизм, хотя Лика заметила теперь как минимум две раны на его груди и левом плече и еще одну на правом бедре. Из ран продолжала течь кровь. Говорить он все еще не мог, но покачал головой, показывая, что в помощи не нуждается, и махнул рукой в сторону спальни. В жесте содержался вопрос о судьбе Лисы, и быстро проходя мимо него, Лика коснулась рукой его плеча и тихо сказала:

— Все будет хорошо. Держись. Помощь идет.

В спальне царил полный и окончательный разгром. Сломано было все, что можно было сломать. От кровати осталась груда почерневших обломков. Пол вокруг нее и ковер сильно обгорели. Судя по тому, что увидела сейчас Лика, она должна была вести бой в огне, но это в памяти не сохранилось.

Окинув спальню цепким взглядом опытного бойца, Виктория восхищенно присвистнула, а увидев обнаженную Фату, быстро взглянула на Лику и подняла правую бровь на максимальную высоту. «Ну и пусть!» — сказала себе Лика и улыбнулась в ответ. Виктория от комментариев воздержалась и, отвернувшись, поспешила к лежащей без сознания девушке…

Полицейские флаеры прибыли через семь минут, но первый бронированный геликоптер с офицерами спецназа жандармерии прилетел, как на пожар, одновременно с медицинским Блицем, за три минуты до них. А еще через десять минут в доме стало тесно от экспертов криминальной полиции, жандармских дознавателей, судебно-медицинских экспертов, врачей, жрецов, полицейских, представителей губернатора, наместника и дворянского собрания, судейских чиновников, боевиков спецотдела по борьбе с организованной преступностью и неведомо зачем прибывших офицеров из контрразведки флота. Все они, по видимости, были заняты важными и неотложными делами. Все они носились, или шествовали, или просто шли туда или сюда, останавливались, чтобы переброситься несколькими словами на профессиональном жаргоне, что-то рассматривали или что-то изучали с помощью многочисленных приборов, то есть производили впечатление людей, находящихся на своем месте и знающих, что они делают. Вот в этом Нор как раз и сомневалась, но свои сомнения предпочла оставить при себе.

В горностаевом плаще, наброшенном прямо на голое тело, с серебряным кубком в одной руке и дымящейся пахитосой в другой, она стояла посреди всей этой суеты, принимала почтительные извинения и многочисленные заверения (от имени губернатора, от лица наместника, по поручению генерального прокурора и прочая и прочая), кратко отвечала на осторожные расспросы жандармского дознавателя, естественно, в присутствии обер-прокурора и равного ему по рангу товарища президента верховного суда провинции, пила горькую вишневую водку, курила крепкую пахитосу и думала о том, что же произошло сегодня ночью.

Двенадцать дней назад, перед самым отлетом с Йяфт, к ней на яхту пришел Руй Ирк. Его сопровождали несколько мужчин, перешагнувших свои средние годы и одетых, по-видимому, из уважения к графине, в национальные гегхские плащи, отдаленно напоминавшие латиноамериканские пончо, в серо-зеленых и оранжевых тонах. Это были старейшины гегхской диаспоры на Йяфт, и они пришли выразить почтение, засвидетельствовать уважение, предложить услуги, но, главное, сказать, что они счастливы возвращению одной из Несущих Свет». «Несущими Свет» гегх называли своих дворян. Имелось в виду, что дворяне несут на себе свет (отсвет) божественного права повелевать. Помазанники, в общем.

Посещение было не более чем визитом вежливости, но во время разговора выяснилось, что через две недели на Сше состоится традиционный гегхский фестиваль, успевший стать за прошедшие годы чем-то вроде национальной гегхской ассамблеи и символом единения народа гегх.

«Боже мой! — сказала тогда себе Лика. — Я-то думала, что гегх исчезли, а они, оказывается, не только существуют, но и фестивали устраивают».

На самом деле так думала не она, а покойная графиня Ай Гель Нор. Тогда, больше восьмидесяти лет назад, когда эта молодая красивая женщина умирала от тяжелого радиационного поражения, ей, да и не только ей, казалось, что история гегх завершилась. И это было верно, но лишь отчасти. У уцелевших гегх оказалась удивительно сильная тяга к национальной самоидентификации. Многие из них уже не первое поколение жили на других планетах, среди других граждан империи, но теперь, после постигшей их народ катастрофы, гегх почувствовали непреодолимую тягу быть вместе, оставаться отдельным народом, у которого есть собственная история, и культура, и язык, не вымерший окончательно, даже через три тысячи лет имперского существования. Конечно, корни такой жесткой позиции протягивались глубоко в недра истории, но вот пробил час, и снова забродило густое, как мед, темное, как ночь, и пряное, как страсть, гегхское вино.

С удивлением узнала Лика, что семнадцать миллионов гегх объединены в общины и ведут активную общинную жизнь. Ежегодный же фестиваль на Сше был по-настоящему крупным событием, собиравшим большинство богатых и знаменитых гегх, и позволявшим гегх напомнить аханкам, да и самим себе тоже, что они не аханки — в чем, собственно, большинство аханков и не сомневалось, — и что они, гегх, все еще существуют.

Разговор этот и полученная в ходе него информация очень заинтересовали и Макса, и Виктора, и Викторию и имели далеко идущие последствия. «Очень далеко», — с грустью констатировала Лика. Но на «военном совете» было высказано мнение, что такая крупная фигура, как графиня Ай Гель Нор, не может игнорировать столь важное общественное событие, как фестиваль. Особенно после своего неожиданного, но вполне сенсационного «воскрешения». Так она попала на Сше.

От мыслей о гегх, о себе родной, путях империи и всем, что произошло и еще могло произойти, ее отвлек флотский офицер. Он был одет в броню, но сейчас его шлем был откинут за плечо, и было видно, что у него голубые глаза и русые коротко-стриженые волосы.

— Примите мои сожаления, графиня, — сказал он, поклонившись, насколько позволяла ему броня. У него был приятный баритон и мужественные черты лица. — Я капитан Дей Саар. К сожалению, нас не было здесь раньше, а сейчас нам уже не от кого вас защищать. — Он грустно улыбнулся, а в это время его холодные голубые глаза сказали Нор: «Не верь!»

— И мы отбываем, — снова поклонился капитан. — Позвольте поцеловать вашу руку, графиня. Мне будет завидовать весь флот, — сказал Дей Саар, увидев, что Нор протягивает ему руку.

Он наклонился к ее руке и в этот момент, улучив паузу в хаотичном движении людей вокруг, быстро проговорил:

— Задействовали ПЭС. Двое — люди Тей Иль Чаер. Маска — ее секретарь.

Его губы на мгновение коснулись ее пальцев, и вот он уже выпрямился, повернулся и идет прочь, сопровождаемый группой крепких людей в броне флотского образца.

Лика проводила его взглядом, думая о том, что у нее здесь есть, оказывается, не только враги, но и друзья.

Между тем суета в доме стала спадать. Один за другим отбывали ответственные, менее ответственные и вовсе безответственные и никчемные лица, прибывшие засвидетельствовать, освидетельствовать или просто отметиться. Уехала, смущенно пожав плечами, полиция; ретировалась, браво распушив усы, жандармерия; увезли трупы, отправили в госпиталь раненых, и в доме наступила тишина.

Лика оглядела разгромленную резиденцию — она сняла этот особняк всего три дня назад — и поняла, что оставаться здесь далее невозможно.

— Летим в Тхолан? — спросила подошедшая к ней Вика. В вопросе ощущался подтекст, и Лике показалось, что она поняла истинный смысл вопроса правильно.

— Ни в коем случае, — улыбнулась она и получила в ответ лучезарную улыбку дамы Йя.

— Но нам, вероятно, следует перебраться на яхту, — добавила она, и Вика одобрительно кивнула, соглашаясь с ее предложением.

— Пожалуй, — сказала Вика. — Там уютнее. — Она снова улыбнулась и сделала жест в сторону разбитых витражей холла.

— И спокойнее, — хмуро добавил Меш.

— И спокойнее, — согласилась Лика.

Она задумалась на секунду, но потом решилась и спросила прямо, хотя уже произнося первые слова, поняла, что сморозила очередную глупость.

— Я могу надеяться на вашу помощь? — спросила она.

Меш обнажил клыки, а дама Йя подняла левую бровь, но ни один из них не произнес ни единого слова. В холле повисла тишина.

«Ну когда я научусь говорить по-человечески?» — спросила себя Лика и неуверенно улыбнулась своим… друзьям?

«Да, — решила она. — Это называется так. Но, главное, что так оно и есть».

— Ну извините! — сказала она.

— Извинения принимаются, — улыбнулась Вика.

— Гхм, — сказал Меш и спрятал клыки.

— Дама Йя, помогите мне, пожалуйста, разобраться во внутренних делах гегх, — попросила Лика, сразу представив, какой объем работы им предстоит проделать за оставшуюся часть ночи и утро. Следовало прошерстить все информационные системы империи, чтобы понять, хотя бы вчерне, какая каша варится в гегхском котле и каким боком замешана во все это она, графиня Ай Гель Нор. С чего вдруг такая теплая встреча? У нее было нехорошее подозрение, что дело не в деньгах, ведь ее счета не были аннулированы. Они пролежали восемьдесят лет, и никто не потрудился прибрать их к рукам. Что же такого произошло теперь, когда она «вернулась»?

— Меш, — попросила она. — Попробуй разузнать в городе все, что можно, о Тей Иль Чаер. Кто, что, как? Хорошо?

Вика быстро взглянула ей в глаза, как бы спрашивая: «Ты что-то знаешь?», но от вопросов вслух воздержалась. А Меш просто кивнул.

— Спасибо, — сказала она. — Едем!