Глава 13
«Дорогая Линти, пожалуйста, сделай так, чтобы наш побег не заметили!» — потребовала у альтинки мысль Альрики.
«Как же я это сделаю?» — не поняла Линти.
«Тебе объяснить? Ты — альтинка. Сделай так, чтобы они нас не видели!»
«Но это же…»
«Забудь свою щепетильность! Ты хочешь помочь Григу?!»
Неохотно, но Линти послушалась. Их учили, что вмешиваться в мысли людей — преступление против личности. Но сейчас и в самом деле было не до школьных уроков. Альтинка закрыла глаза, прислушалась к теплу, излучаемому каждым из окружающих людей, и на каждый импульс внимания отвечала гипнотическим воздействием, убеждая сознания тех, кто заинтересовывался, куда спешат две красавицы, и почему они так быстро покидают явившееся во дворец общество, что ничего странного или стоящего внимания на их глазах не происходит. Используя совсем незначительное волевое усилие, Линти делала так, что зрители не задумывались, что видят и почему, а, следовательно, вряд ли смогли бы что-либо вспомнить, когда Рилиот объявит по дворцу розыск дочери. Линти и в самом деле была очень сильной альтинкой.
«Молодец!» — удовлетворенно похвалила Альрика.
На посадочной зоне за дворцом мать Грига выбрала катер с водителем мужчиной — вероятнее всего — тот, на котором сюда прилетела. Мужчина оказался грубо сколоченным солдатом очень неприятной наружности. Едва только женщины разместились в креслах катера, тот взмыл в небо, вдавив пассажирок в сиденья с такой силой, что они охнули.
«Кто этот парень?» — мысленно спросила Линти.
«Бартерианец. Сейчас все узнаешь.»
«Какой у тебя план? Что значит: «переступить порог Школы»?»
«В Содружестве действует правило, по которому Школа не может отказать претенденту в его желании сдать экзамен на зачисление. Человек, сдавший экзамен, сразу становится членом Содружества — ему еще несколько лет постигать премудрости управления даром альтина, но наличие самого дара считается доказанным и подтвержденным, что подразумевает неприкосновенность нового члена для гражданских и военных судебных органов… Я хочу, чтобы Григ вошел в Школу и потребовал своего права. В том, что он сдаст экзамен, я не сомневаюсь!»
«А как же он попадет в Школу?»
Альрика с недоумением посмотрела на Линти:
«Ты ведь правда знаешь, где искать моего сына?»
«Я ведь вам этого не говорила?»
«Так знаешь ты или нет?»
«Я была у него. Грига держат на космической станции. Станция движется. Ее координаты — тайна даже для Экдарана.»
«Но ты ведь сможешь указать путь к этой станции?»
«Я чувствую, где сейчас Григ… Альрика, но там наверняка есть охрана!»
«Это уже моя забота.»
Катер поднялся так высоко, что казалось, еще чуть-чуть, и выйдет в открытый космос.
— Мы куда-то далеко? — поняла Линти.
— Нам нужен остров. Потерпи, сама все увидишь.
После часа полета катер пошел на снижение. Учитывая, что полет проходил в стратосфере и на огромной скорости, они удалились от дома, по крайней мере, на десяток тысяч километров. За облаками открылся синий простор океана, а чуть позже стал виден клочок суши, куда устремлялся сейчас их катер. Еще через несколько минут внизу стали различимы однообразные, невзрачные жилые строения и круглая площадка настоящего небольшого космодрома.
— Это и в самом деле космический порт? Я не знала, что на Бровург разрешают садиться галактическим лайнерам.
— Только очень маленьким, мисс, — отозвался сидящий впереди солдат-пилот. — И только на нашем острове.
— А эти дома — какие-то казармы?
— Совершенно верно, мисс. Здесь базируется подразделение специального назначения бровургской военной полиции.
Линти удивленно глянула на Альрику.
— Все правильно, моя дорогая, — отозвалась мать Грига. — Я договорилась с одним старым знакомым.
— Он согласился помочь?
— Почти.
После посадки, их провели в жилой блок, в одном из кабинетов которого Альрика представила Линти капитана бартерианского спецназа — жилистого, немолодого мужчину с лысой головой, но с длинными, густыми усами.
— Капитан Виррадор, — сказала она Линти.
— А это — та самая альтинка, которая укажет дорогу? — спросил офицер.
— Совершенно верно, — улыбнулась Альрика.
Капитан с головы до ног осмотрел женщин, вздохнул и подался вперед над столом, за которым сидел.
— Дамы, — заявил он. — Вы сами-то понимаете, во что ввязываетесь? Вы хотите выкрасть со станции-невидимки охраняемый живой образец!
— Понимаем, — продолжая кокетливо улыбаться, кивнула Альрика. — Но мы еще и очень хорошо платим!
Капитан посмотрел на Альрику и покачал головой:
— Никакие деньги не помогут, если нас всех подстрелят.
— Бартерианских наемников так легко запугать? — Альрика скорчила насмешливо-презрительную гримасу.
Офицер вновь вздохнул:
— Альрика, я давно тебя знаю. Не было ни одного раза, чтобы ты пришла ко мне, не принеся за собой тысячу неприятностей. Двадцать лет от тебя не было ни слуху, ни духу. Объясни, почему я должен сейчас тебя слушать?
— Потому, что вот эта девушка — альтинка. Она очень хорошо платит!
— А еще?
— Еще? Виррадор, посмотри на нее! Неужели ты видел в своей жизни кого-то прелестнее? То, что мы делаем, нужно для счастья этой прекрасной леди. Она и тот парень любят друг друга!
— Как же тогда мальчишка угодил в научную лабораторию?
— Это долгая история, капитан. Как-то раз парень имел глупость похвастаться своими способностями. В присутствии генерала Симлаура… Ты про такого слышал? Так вот, генерал запудрил мальчишке мозги, и тот, ни у кого не спросив, дал согласие на несколько экспериментов.
— А теперь жалеет?
— А ты бы не пожалел, если бы оказался запертым на космическом корабле, который никогда не посещает населенных миров и не имеет никакой связи с цивилизацией?
— Альрика, ты опять что-то темнишь! Я слышал, что тебя едва вытащили из плена каких-то особо жестоких пиратов — не прошло и недели, а ты уже сама рвешься кого-то спасать! Предположим, мы его выкрали. Где гарантия, что Симлаур вновь не отыщет вашего друга и не вернет его назад, в лабораторию?
— Мы все продумали, Виррадор. Парень — альтин, но он не в Содружестве. Не удивляйся, я сама живу точно так же. Так вот, как только доставим его сюда, отправимся в Школу, сдавать экзамены. После этого мальчика точно никто не тронет.
Капитан внимательно посмотрел на Линти, словно надеялся, что более молодая компаньонка окажется менее скрытной.
— А вы, леди, понимаете, во что ввязываетесь?
— Конечно же, сэр! — альтинка покраснела от его пристального взгляда.
— Мне кажется, вам лучше остаться. Представляете, какой поднимется шум, если из-за твоих, Альрика, идей мы погубим настоящую, действительную альтинку, которая уже «успела стать членом Содружества»?
— Ну и дурак ты, Виррадор! — не трудясь в выборе выражений, заметила женщина. — А кто будет нам указывать путь?!
Капитан кивнул, соглашаясь с весомостью этого аргумента.
— Но вы ведь еще совсем девочка? — вновь усомнился он, вернув внимание Линти. — Вы и вправду готовы выплатить названную подругою сумму?
Линти заволновалась — ни про какие деньги она ничего не слышала.
«Про какую сумму он говорит?» — мысленно спросила она Альрику.
«У тебя разве нет денег?» — Альрика подмигнула ей, подсказывая поторопиться с ответом. — «Если нет — попросишь у папы! У тебя юбилей — он не откажет.»
— Конечно, — не слишком уверенно отозвалась Линти. — Как и договорились…
— Ладно! — капитан резко встал на ноги, оказавшись богатырем двухметрового роста.
— Ритагор, спецгруппу на вылет! — крикнул он по связи, выходя с женщинами на улицу. — Я предупреждал! У тебя все готово?
Ему ответили утвердительно. На улицу из соседнего здания уже выбегала на построение цепочка здоровенных мужчин в скафандрах повышенной защищенности. Над головами возник крылатый корабль, размерами больше напоминающий большой планетарный катер, чем галактический лайнер.
— Могу заверить вас только в одном, дамы, — бодро улыбнулся женщинам капитан, у которого в преддверии предстоящего действия резко улучшилось настроение. — Если этого не сделаем мы, этого не сможет сделать никто!
Рилиот еще полностью не оправился от потрясения, перенесенного им во время разговора с дочерью, когда домашний Мозг ненавязчиво нашептал сознанию хозяина, что к нему поступил входящий звонок из секретариата. Ощутив важность предстоящего разговора, Рилиот разрешил установить связь.
На расстоянии трех шагов от него появилась голограмма полковника разведки, поверенного делами Первого Советника.
— В чем дело, Дербеон? — спрятав с лица следы переживаний, спросил Рилиот.
— Это связано с ситуацией на Ингане, сэр, — извиняясь за внезапное вторжение, сообщил гость.
— Проблемы с Братьями?
— С Братьями полный порядок — перевозка детей, женщин и военнопленных в лагерь мантийцев практически завершена. Остались только раненные, для поддержания жизнедеятельности которых требуется специальное оборудование.
— Пустые отговорки! — понял Советник. — Соединитесь с Институтом Военных Исследований, скажите, пусть не придумывают никакого «поддержания жизнедеятельности»! Приказываю всех поступивших к ним Братьев НЕМЕДЛЕННО переправить на Инган!
— Так точно, сэр! Но проблема иного рода. Институт Экологии Ниягана поднял шум, требуя немедленно очистить планету от посторонних.
Рилиот нахмурился.
— Что вы понимаете под словом «шум»?
— Средства массовой информации. Привлечение на свою сторону видных политических деятелей. Нагнетание нездоровой обстановки в Совете.
— Чего же они хотят?
— Немедленной эвакуации Братьев с Ингана.
— Передайте, что в ближайшее время мы вернемся к вопросу о правомерности принятого Советом решения. Попросите потерпеть какое-то время — затронуты интересы всей Лиги Объединенных Миров. Они уже подали исковое заявление в Арбитраж?
— Пока нет, сэр. Ниягану не хватает голосов, чтобы довести разбирательство до Арбитража. Тем более, что дело о превышении полномочий вами и маршалом Тургаоном все еще считается не закрытым. Но у Института очень влиятельные сторонники — боюсь, сэр, мы имеем дело с серьезной проблемой.
Рилиот сделал несколько шагов по комнате, размышляя. Он не сомневался, что предоставив Инган армии «Улья», выбрал самое верное из всех возможных решений. Уже самое ближайшее будущее должно было подтвердить дальновидность такого хода — тревога, охватившая население, при появлении в государстве целой цивилизации враждебно настроенных мантийцев, рано или поздно должна была смениться интересом общественности к этому таинственному народу. Возникла бы совершенно иная тенденция, направленная на поддержание и сохранение культуры Братства, нынешние настроения показались бы странными и противоестественными. Но существовала еще и другая возможность. Как теперь понимал Рилиот, договор Совета и Братьев еще не направил историю в нужное русло. Чаши весов все еще раскачивались, и, продолжи определенные заинтересованные стороны поддерживать нестабильность, события могли свернуть с запрограммированного Советом пути, принеся за собой самые непредсказуемые последствия.
— Нам нужно всего лишь выдержать время… — вслух пробормотал Первый Советник. — Почему каждый, кто имеет право на свое мнение, обязательно должен добиться его всеуслышанья? Почему нельзя довериться тем, кто умнее и осторожнее?
— Сэр? — не расслышал полковник.
Рилиот поднял голову, глядя куда-то мимо Дербеона, в глубь своих мыслей.
— Скажите Эллеркулу, что через четверо суток я лично поговорю с ним. Скажите, что мы непременно решим проблему в пользу его Института. Скажите, пусть не беспокоятся — благосостоянию Ниягана ничего не грозит.
— Сэр, они не хотят переносить дату обещанного аукциона. Говорят: разосланы приглашения. Считают высадку Братьев на Ингане недоразумением, которое будет устранено в самое ближайшее время. И «не видят причин менять свои планы».
— Очень самонадеянная позиция! — заметил Советник. — Передайте, полковник, все, что я вам сказал… Мне нужно немного подумать…
Опыты, которые проводились над Григом, меньше всего напоминали те кошмарные картины, которые рисовало воображение юноши, принимавшего решение пойти на муки во спасение своего народа. Юного Отца «Улья» поселили в закрытой секции космической лаборатории. Секция состояла из нескольких десятков комнат, соединенных коридорами, и отделялась от мира «свободных ученых» толстенными стальными перегородками и стенками сферы из силового поля. Комнаты секции имели различное назначение: столовая, ванная, библиотека, спортивный зал, релаксационная, смотровая, всевозможные кабинеты. Но не было ни одной, которую можно было бы окрестить «испытательной» или «комнатой пыток». Убранство повсюду было совсем простое; аппаратура — громоздкая, неломкая, стационарная; цвета стен и мебели — подобранными с явным намерением оказать на проживающего определенноеное подобраны с явным намерением оказывать некое психологическое воздействие. которые рисовало воображение юнош психическое воздействие. Ничего враждебного, ничего отталкивающего, ничего пугающего…
По сути, Григ попал в хорошую многокомнатную квартиру. Его передвижений ничто не сдерживало, он мог заниматься, чем считал нужным, мог думать, о чем хотел. К нему никто не входил, кроме роботов-обслуги, которые были разработаны таким образом, чтобы их нельзя было повредить голыми руками или использовать не по непосредственному назначению.
Он чувствовал себя запертым в ограниченном пространстве, но на этом неудобства заканчивались!
То, что опыты над его организмом все же проводятся, Григ почувствовал в первый же день, после перелета на корабль-лабораторию. Боли они не причиняли, а обычный человек вообще бы ничего не заметил. Помещения просвечивались излучением. Тепловым — на грани чувствительности человеческой кожи; магнитным — недостаточно сильным, чтобы нанести вред; гравитационным — настолько слабым, что пол всегда оставался полом, а вес предметов никогда не менялся; световым — на частотах и такой интенсивности, что человеческий глаз не обладал способностью уловить изменения в освещении.
Излучения несли информацию. Сперва Григ не прислушивался к ней, находясь в ожидании момента, когда за ним явятся и поведут на настоящие пытки. Затем, постепенно, он стал замечать, что слышит тексты, о которых не думал, или видит картинки, которым не придавал значения. Появилась догадка, зачем ему одному предоставили столько комнат — в каждой из них характер излучения, смысловая и эмоциональная насыщенность информации различались — ученые следили за тем, в каком из помещений Григ предпочтет проводить больше времени, а от каких постарается держаться подальше.
Очень скоро Григ понял, что снаружи следят за каждой его эмоцией, за каждой реакцией его нервной системы. В него не стали вживлять никаких датчиков, зато нашпигованные сложнейшей аппаратурой стены передавали ученым полную картину состояния и тела юноши, и его мозга. Его мысли читали на нескольких уровнях: обычном, то есть лишь те, которые он произносил вслух, и более глубоком, запретном — сканировали мозг юноши, отлавливая те впечатления, которыми он меньше всего хотел бы делиться…
Какое-то время Григ пребывал в депрессии. Когда он устал ожидать настоящей боли — заинтересовался смыслом своего пребывания в этих стенах. Затем наступил период бешенства, какой случается у людей, раздетых, помещенных в аквариум и выставленных на всеобщее обозрение. Бешенство вновь сменила заинтересованность. Появилась идея: если ученые изучали его, он ведь тоже вполне мог изучать ученых? Они следили за тем, как реагирует Григ на информационные и энергетические колебания в комнатах, Григ мог следить, как меняется ход мыслей людей, подбиравших параметры таких колебаний. Он стал играть с лаборантами, выбирая те комнаты, в которые на самом деле совсем не хотел входить. К этому занятию вскоре прибавилось и другое — юному Отцу пришло в голову, что пронизывающие все вокруг излучения можно использовать. Он не знал, что последняя из затеянных игр произвела настоящий бум за стенами его камеры — ученые хлопали в ладоши и радовались, как настоящие дети, когда видели, как мальчик черпает силы, вбирая в себя энергию таких слабых волн, что сам едва только мог их слышать. Вбирая в себя энергетическую волну, Григ развлекался, то отправляя ее обратно в виде каждый раз все более сложного смыслового послания, то освещая себе дорогу от спальни до ванны в полной темноте при отключенном внутреннем освещении, то сжигая или подчиняя своей воле робота-пылесоса или робота-официанта…
На пятые сутки пребывания Грига под наблюдением, Симлаур собрал ученых станции на совещание, на котором радостно заявил:
— Мы удостоились счастья стоять на пороге величайшего открытия нашего тысячелетия! За четверо суток исследования мальчика, прошедшего специальное обучение неизвестным нам пока методом, мы накопили больше данных о природе энергетических талантов потомков древних мантийцев, чем смогли добыть их на протяжении последних пятисот лет! К сожалению, для меня становится очевидным, что к конечной цели нашей работы мы приблизимся ни сегодня, ни завтра, ни через год и ни через десять лет! Мы надеялись получить одно коренное отличие в поведении «обученного» организма и по нему судить о характере направленного на него воздействия, воспроизвести которое и является целью всех проводимых опытов. На самом же деле, отличий наблюдается великое множество! Поэтому рекомендую всем нам, господа, запастись терпением и вниманием! У нас с вами впереди — очень интересная и долгая практика!
