91
Сидя словно на иголках, друзья молча следили за тем, как у подъезда собирались люди.
Лифтёр Макухин, художник непризнанного направления Энгельгард, дворник Сыромясов — все эти люди, которых Леха и Сергей знали лишь по мимолётным «здорово», теперь задерживали шаг и, спросив: «Аа че вы все здесь делаете?» — и не получив ответа, сейчас же занимали места на скамеечках.
А непьющий прапорщик внутренних войск Козлодоев даже принёс из дома стул, поскольку места на лавочках уже не оставалось.
Без трех минут восемь во двор один за другим вплыли два белоснежных автомобиля с затемнёнными стёклами.
Словно арктические айсберги на речке Каменке, они смотрелись во дворе инородными телами.
Тютюнин и Окуркин подпрыгнули, как солдатики на пружинках, и вместе с ними подпрыгнули все остальные — даже Вася Магарыч.
Лимузины-айсберги с трудом развернулись на асфальтовых дорожках и, раскатав несколько кучек собачьего дерьма, торжественно двинулись к тютюнинскому подъезду. — Граждане, главное, не создавайте давки! — громко объявил Леха.
Граждане удивлённо посмотрели на Окуркина, как будто видели его впервые. Между тем белоснежные лимузины достигли подъезда и остановились.
Открылась дверка одного из них, перед благодарными зрителями появился водитель-негр, наряжённый под цвет
Своего автомобиля в белоснежные штаны и кремовый пиджак.
— Кто из вас масса Сергей Викторович Тютюнин?
— Я… масса… — несмело поднял руку Сергей. — А вот он, — тут Сергей указал на Леху, — она масса Леха Окуркин. Дружок мой.
— Масса Сергей Викторович, садитесь, пожалуйста, в мой автомобиль, а масса Алексей Михайлович пусть расположится в следующем.
Тут словно по команде открылись дверки обоих салонов, и Серёге с Лехой ничего не оставалось, как царственной походкой направиться к ожидавшим их экипажам.
При этом Леха ухитрился, садясь, больно треснуться головой о стойку, однако это ничуть не испортило ему настроения.
Прихлопнув дверку, он постучал в изолирующую его от водителя перегородку и, когда она опустилась, спросил:
— Как насчёт костюмчика, камрад?
— Слева от вас, масса Алексей Михайлович, — с почтением произнёс водитель и улыбнулся, демонстрируя безупречные зубы.
Окуркин отодвинул дверцу шкафчика и увидел настоящий чёрный смокинг, который висел на безруком и безногом манекене.
Новые туфли стояли здесь же.
— Вот так-то! — крикнул возбуждённый Леха неизвестно кому и стал лихорадочно стаскивать свою одежду.
Одеваться было легче, поскольку водитель предупредительно открыл потолочный люк и Окуркин сумел встать в полный рост.
— Ой, глядите — Лешка! — закричала парикмахерша Рая Лысобритова, указывая унизанным перстнями пальцем на Лехин бюст.
— Ты чего, Леха, застрял? — спросил непьющий прапорщик Козлодоев.
— Успокойтесь, граждане! Ситуация под контролем! — радостно заорал Серёга Тютюнин, высунувшись из люка другой машины.
— Ты смотри, и етот вылупился! — поразилась баба Дуся.
— О как! — согласились с ней остальные. Соседи пребывали в полной растерянности и не знали, что в подобных случаях следует делать — вызывать милицию или затевать драку.
В конце концов Леха и Сергей справились с новыми туалетами, скрылись в салонах, и люки закрылись. Автомобили плавно тронулись с места и, в последний раз проехав по собачьему дерьму, выкатились на улицу.
— Ну и чего это было-то? — первой нарушила тишину баба Дуся.
— Дык ясно, невесело усмехнулся художник Энгельгард. — В бандиты они подались…
— Ой, жены-то их небось как счастливы! — вздохнула Рая Лысобритова. — А мой-то, дурак, всю жизнь на заводе…
