27
Когда в приёмке схлынул первый наплыв клиентов, Тютюнин решил передохнуть.
Он присел на низенький табурет и, проведя рукой по шершавой поверхности побитого молью каракуля, вздохнул. Он снова переплатил за этот воротник старушке с трясущимися руками. Иногда он переплачивал — не дать ничего было выше его сил.
— Что у тебя за канал открылся, Кузьмич? — спросил он, продолжая ощупывать испорченный каракуль.
— Не знаю, но такое иногда случается.
— И чего он тебе сообщает, этот канал?
— По-разному. Иногда что было, иногда — что будет.
— И все это из-за дихлофоса?
— Это тоже по-разному. Бывает, от дихлофоса, а бывает, и от крысиного яда.
— Ты и яд крысиный потребляешь? поразился Тютюнин, всем телом поворачиваясь к Кузьмичу.
— Дело не в том, что потребляешь, а как на это настраиваешься.
— А водку что, совсем не пьёшь?
— Да как же её не пить, водку-то… — Кузьмич вздохнул. — Только зашился я — «торпеда» у меня вшита.
— Вон оно что, — усмехнулся Тютюнин. — Ты, значит, крысиным ядом «торпеду» обманываешь.
Кузьмич ничего не ответил, только пригладил грязной рукой всклокоченные волосы.
— Ладно, давай посмотри в своём канале, что меня ожидает.
Серёга сел ровнее и положил руки на колени.
Он просидел так с минуту, однако Кузьмич молчал.
— Эй, ну ты чего? Я же твой начальник как-никак. Говори, чего в канале передают?
— Что-то связанное с яйцами… — нехотя ответил Кузьмич.
— С яйцами? С какими? — С твоими.
— С моими? — подпрыгнул Серёга. — А чего с ними такое может случиться? А?
— Я не знаю.
— Нет, уж ты, пожалуйста, говори, — поднимаясь с табурета, настаивал Серёга. — Яйца это… это тебе не руки-ноги… это же совсем другое. Что с ними, говори!
— Они… Они большие. Я вижу их большими. Серёга тут же проверил рукой — на ощупь. Пока ничто не предвещало обещанных Кузьмичом ужасных событий. Размеры находились в пределах нормы.
— И какими же большими ты их видишь, Кузьмич? — дрожащим голосом поинтересовался Серёга.
— Примерно вот такими, — показал младший приёмщик. Сергей внутренне ужаснулся. Такими большими они быть никак не могли. Такого размера в природе просто не существовало.
— Таких не бывает, — сдавленно произнёс Тютюнин. Почему-то он сразу поверил Кузьмичу и тому, что передавали по его информационному каналу. Этот канал Тютюнин представлял себе в виде новостной программы телевидения с участием симпатичной ведущей.
Серёга отчётливо видел, как она сообщает о надвигающейся беде, а затем прямо на всю страну показывает руками, словно рыбак, — вот, дескать, какие огромные.
От этого видения Тютюнина прошиб пот. Что он скажет Любе? Как объяснит?
В коридоре послышался шум, и в приёмку, едва не сорвав с петель дверь, вломился огромный и радостный Турбинов.
По его лицу было видно, что взятые у Тютюнина десять рублей пошли ему на пользу.
— Вы видели, какая там инсталляция, парни?!
— Чего? — не понял Серёга.
— Два «БМВ» горят во дворе! Самый крутой перфоманс! Это сколько же денег нужно было на ветер выбросить, а? Не знаю, кто маэстро, но заранее его уважаю! Два «биммера» — в дым. Убытков на двести тыщ баксов! Уважаю!
Турбинов на радостях поцеловал Кузьмича и выскочил в коридор, спеша донести эту радость до всех.
Серёга с Кузьмичом вышли во двор.
Там уже вовсю орудовали пожарные. Они поливали пеной остовы законодательной власти и негромко матерились.
Над крышами стрекотал вертолёт, снимая с антенн каких-то людей.
Серёга сразу вспомнил взрыв на даче и министра МЧС, однако опять запамятовал его фамилию.
