26
Пока Тютюнин бился на личном трудовом фронте, за ним уже с самого утра велась слежка.
Двое дядек в дорогих костюмах вели скромного приёмщика от дома до трамвайной остановки, а далее продолжили преследование на двух чёрных «БМВ» с затемнёнными стёклами.
Тютюнин находился в середине вагона, и кто там едет за трамваем, ему видно не было, зато другие пассажиры живо обсуждали этот странный кортеж и огромные, похожие на навозных жуков машины.
Сопроводив Сергея до места его службы, дядьки в костюмах заехали во двор и, оставив машины, подошли к дверям «Втормехпошива», чтобы выяснить, что это за заведение.
Постояв минут двадцать, они дождались, пока выйдет первый посетитель — им оказался бомж-диггер со шкурой коровы.
— Гражданин, можно вас на минуточку? — спросил один дядька.
— Я, что ли? — не понял бомж.
— Да-да, вы.
— А вы меня это… не заарестуете?
— Нет, мы только хотели у вас спросить — что это там написано?
— Где? — Бомж завертел головой.
— Подойдите, пожалуйста, ближе. — Дядьки начали терять терпение. — Вы вообще-то выпить хотите?
— Я не вообще-то… — Бомж дёрнул кадыком. — Я всегда хочу выпить.
— Ну вот и хорошо, ответите на вопрос, получите на водку или что вы там пьёте…
— Все пью, — поспешил заверить владелец коровьей шкуры и, соблазнённый скорой опохмелкой, подошёл ближе.
— На двери написано «Втормехпошив», что это означает? — спросил один дядька, держа перед носом бомжа сто рублей.
— Что означает? — Владелец шкуры шмыгнул носом. — Означает, что морских котиков не принимают. Мех не тот. Лысый мех.
Дядьки переглянулись. Второй, тот, что помордастее, сказал:
— Вы должны доверять нам, любезнейший. Вы должны доверять нам, ведь мы слуги народа. Ваши слуги, ведь вы, судя по одежде, — бомж?
— Нет, судя по одежде, я диггер. От меня и пахнет, как от диггера.
— Ну хорошо, мы дадим тебе целых двести рублей за информацию! — стал выходить из себя мордастый. — Что означает это слово — «Втормехпошив»?! Отвечать, свинья!
— Прощения прошу, гражданин начальник, но я не знаю… Падлой буду!
Дядьки снова переглянулись. Мордастый пожал плечами и махнул рукой, а первый сунул сто рублей в распахнутый рот бомжа-диггера и коротко бросил:
— Вали отсюда.
Бомж моментально исчез.
Дядьки вздохнули и, опершись о сытые бока чёрных «БМВ», стали ждать.
Вскоре из дверей приёмки вышла пенсионерка. Она радостно пересчитала десятирублевки и бережно уложила их в потёртый ридикюль.
— Порезче с ней. По-простому, — порекомендовал мордастый.
— Эй, бабулька! Хочешь заработать на водку?
— Что? — спросила пенсионерка, скользя взглядом по лицам дядек, затем по их костюмам и лакированным авто.
— Бабок на водяру срубить не желаешь? Бабки для бабки! По-моему, звучит неплохо, а? — Первый дядька повернулся к более мордастому, тот одобрительно хмыкнул.
— А за что платите? — осторожно спросила старушка, ощупывая в нагрудном кармане пиджачка старый партбилет.
— За информацию, бабуля. За информацию.
— Сколько денег?
— Пятьсот рублей.
— Годится, — согласилась пенсионерка и оглянулась на дверь приёмки. — Спрашивайте…
— Что такое «Втормехпошив»?
— Там старьё принимают.
— Чего принимают?
— Старый мех. Кролик, бобрик, пыжик, шиншилла…
— Постой, не гони.
Первый дядька достал блокнот с крышками из тиснёной кожи и, сверкнув золочёным «паркером», стал записывать названия.
— А вы, простите, кто такие будете? Не из органов? — поинтересовалась старушка.
— Бери выше, бабулька, — с усмешкой сказал первый дядька, пряча блокнот. — Мы власть законодательная. Слуги народа и его полномочные представители.
— То есть… депутаты? — не веря своей удаче, уточнила пенсионерка.
— Ну дык, ептыть, не видно, что ли? Видишь какие машины? А номера с флагом?
Старушка кивнула, чему-то улыбаясь.
— А какие-нибудь документы у вас есть? Ну… — Старушка наморщила лоб, вспоминая нужное слово. — Ксивняк депутатский.
— Во, протащись, старая, — хохотнул первый дядька, показывая удостоверение.
В этот момент дверь приёмки распахнулась и во двор высыпало ещё штук семнадцать пенсионерок.
— Отряд — ко мне! — неожиданно резко крикнула старушка, которую расспрашивали дядьки.
Они даже вздрогнули от такого её странного поведения.
Пенсионерки с громким топотом прибежали на зов и молча окружили дядек.
— Это депутаты, — произнесла пенсионерка таким тоном, будто говорила: приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Старушки как по команде достали из котомок верёвочки с привязанными к ним гайками на пятьдесят шесть.
— Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики… По немецко-фашистским оккупантам… Огонь!
Весть о том, что во дворе «Втормехпошива» бьют депутатов, быстро облетела всю округу. Люди бросали смотреть телевизор, прерывали обед, выбегали из химчисток и наполовину выбритыми и покрашенными выскакивали из парикмахерских.
— Где? Где бьют депутатов? — спрашивали они друг друга.
— Да вон же, вон там, где дым!
И люди с просветлёнными лицами мчались туда, где дым, чтобы врезать палкой, наддать ногой или бросить кирпичом.
Преследуемые разъярённой толпой, дядьки в изорванных костюмах бежали от подъезда к подъезду и под градом оскорблений и кирпичных обломков надрывно кричали в мобильные телефоны:
— Немедленно! Немедленно ОМОН сюда! ОМОН и все такое прочее! Мы несём жестокие потери!
— Да кто же на вас напал?! Кто посмел?!
— Стремительные старушки!
— И каким силами?
— Примерно эскадрон! Эскадрон стремительных старушек!
Наконец, загнанные разъярённым народом, народные избранники забаррикадировались на крыше пятиэтажки и стали ждать эвакуации вертолётом.
А во дворе перед «Втормехпошивом» жирным дымным пламенем горели два «БМВ». Они чадили, словно попавшие в ловушку танки, получившие в борт «коктейль Молотова».
