28
Несмотря на общую напряжённость, рабочий день закончился хорошо.
Сергей успел принять ещё восемь кроличьих шапок, хвост волка и полтора горных козла в отличном состоянии. Последнее приобретение его особенно порадовало — ведь по новым правилам за приличный мех Тютюнину полагались проценты.
Потом Серёга вспомнил о повышенной зарплате, и это окончательно привело его в безоблачное настроение.
Добравшись до трамвайной остановки, он встал под прозрачным козырьком и так счастливо улыбался всем прохожим, что те заподозрили в нем беглого сумасшедшего.
Подошёл трамвай, и после некоторой борьбы Серёге досталось отличное стоячее место на задней площадке — прямо перед большим окном.
Едва вагон тронулся, как к нему сзади пристроились два огромных чёрных «БМВ» с затемнёнными стёклами.
Все ещё находясь в хорошем настроении, Тютюнин помахал им рукой, что вызвало их неожиданную реакцию.
Шедший первым автомобиль резко затормозил, как будто натолкнулся на непреодолимую стену, а второй «члено-воз» врезался в первый, поскольку не ожидал таких манёвров от своего коллеги.
Серёга пожал плечами и отвернулся.
Ему было интереснее смотреть на молоденькую девушку, которая везла в пакете бутылок двадцать водки.
«Наверное, к выпускному готовятся», — подумал Тютюнин.
Месяц май заканчивался, а значит, скоро в школах города ожидался Последний звонок.
Вспоминая свой собственный выпускной бал, Серёга едва не проехал остановку. Он даже не заметил, где вышла девушка с водкой.
Спрыгнув с трамвайной подножки, Серёга чуть не наступил на бультерьера Дросселя, на котором прошлым летом они с Лехой испытывали фильтрованную настойку. Тогда Дроссель вместе с Тютюниным и Окуркиным побывал в неведомой стране, где им всем троим пришлось весьма несладко.
Дроссель из той странной командировки привёз кожаный собачий пиджак, который носил до сих пор, поскольку никто не знал, как его снимать.
Впрочем, вскоре и хозяин, и все, кто знал Дросселя, привыкли к его новому обличью и уже не представляли собаку без этого пиджака.
Перебежав дорогу, Тютюнин подошёл к киоску и остановился напротив витрины, с тоской глядя на ряды пивных бутылок.
Выпить хотелось все сильнее, однако можно было запросто схлопотать по лбу скалкой. И было бы за что — за пиво! Тем более в киоске было лишь тёмное, а его Тютюнин, хоть и случалось ему пить разную гадость, на дух не переносил.
Люба оказалась дома, и Тютюнин мысленно похвалил себя за то, что не стал пить пиво.
— Привет, Серёж.
— Здравствуй. Ты чего так рано?
— Дел много. Я ещё в обед на работе отпросилась и к маме съездила… Она только что, ушла — вы в подъезде не встретились?
— Обошлось, — усмехнулся Серёга.
В визитах Олимпиады Петровны была своя прелесть, поскольку она с маниакальной настойчивостью воровала в столовой продукты и таскала их Любе. Она бы с удовольствием носила их куда-то ещё, однако Люба была её единственным ребёнком.
Чтобы разорвать неудавшийся, по мнению Олимпиады, брак дочери, она прилагала массу усилий, однако Люба была слишком ленива. К тому же она точно знала, что если Тютюнин и променяет её на что-то, то это будет только водка.
— Чего мамаша-то привезла? — спросил Сергей как бы невзначай.
— Детские творожки и заливную рыбу…
— Понятно-о, — кисло протянул Серёга, заходя на кухню.
Рыбу он не любил, не говоря уж о творожках. Однако помимо рыбы в холодильнике он приметил и постороннюю сумку типа авоська, которая стояла на табуретке у стены, прикрытая старым пуховым платком.
Ожидая обнаружить в авоське что-то особенное, Сергей сбросил платок, и… в его голове пронеслись слова Кузьмича, обещавшего аномалию с яйцами.
— Так вон оно — вот о чем говорилось в информационном канале, — произнёс Тютюнин и несмело до них до-тронулся. На ощупь они оказались гладкими и чуть-чуть тёплыми.
— Ну что, уже познакомились? — бодро произнесла Люба, заходя на кухню.
— Что это?
— Это яйца.
— Вижу что яйца. Чьи?
— Мама принесла.
— В зоопарке, что ли, спёрла? — усмехнулся Тютюнин, испытывая, впрочем, внутреннее ликование. Он с детских лет мечтал попробовать страусиные яйца, а тут — целых два.
— Не спёрла, а достала. Это яйца фламингов.
— Каких ещё фламингов?
— Ну из песни — помнишь? Розовый фламинга-а-а, дитя заката-а-а… — заголосила Люба.
Снизу в пол застучали соседи.
— А зачем нам это самое… фламинги эти?
— Так у нас же теперь яма своя есть, глупый! Мы же без пяти минут прудовладельцы.
— А воду откуда взять, Люба? Из Каменки на Лехином «запорожце» возить будем?
— А долго надо возить?
— Всю жизнь! — выкрикнул Сергей. Он понял, что Люба не исключала и этого варианта.
Снова посмотрев на яйца, он постучал по толстой скорлупе одного из них и покачал головой. Такие яйца внушали уважение.
— Чего с ними делать-то будем, прудовладелица Люба?
— Высиживать…
— Чего? — Тютюнину показалось, что он ослышался.
— Да-да, высиживать. Если бы сейчас отопительный сезон был, мы бы их к батарее положили, а раз сезона нет, придётся самим. Наша человеческая температура им самая нужная.
— И как ты это себе представляешь, а?
— По очереди будем носить.
— Где носить, в карманах?
— Можно и в карманах, — сразу согласилась Люба. — О! Да ты молодец, Серёжа! Если их сначала в шерстяные варежки засунуть, а потом — в карман! Это же как хорошо будет! И тепло, и руки свободные…
Люба посмотрела на свои руки и добавила:
— Ты будешь носить первым. Прямо на работу с ними, с яйцами, и пойдёшь.
— Да ты что, меня же люди засмеют!
— А чего же тут смешного, ты же не утков высиживаешь, а фламингов.
На кухню зашёл домашний кот Афоня. Он внимательно посмотрел сначала на Любу, потом на Серёгу и улёгся возле двери холодильника, скромно намекая на участие в ужине.
— Ладно, — обречённо махнул рукой Серёга. — Доставай заливную рыбу.
Довольная, что все так хорошо сладилось, Люба захлопотала с ужином, быстро вымётывая из холодильника то, что мама принесла сегодня, вчера, позавчера и ещё неделю назад. Олимпиада Петровна обладала рекордной грузоподъёмностью, и всю её добычу Люба с Сергеем не могли съесть. Поэтому то, что хранилось больше двух недель, относилось Окуркиным.
— Одного я не пойму, Люба, — сказал Сергей, угощая Афоню щучьим хвостом. — Куда мы твоих фламигов девать будем, если воды в яму не накачаем. А мы её не накачаем, поскольку неоткуда…
— Мама говорит, что лето дождливым будет. Вода сама нальётся.
— А если не будет дождливым лето?
— Тогда перезимуют у нас, а весной снег в яме растает и пруд все равно получится.
Тютюнин покачал головой и сплюнул косточку. По всему выходило, что ему придётся зимовать с двумя фламингами.
«А тогда я их тёще сплавлю. Если уж она подбросила мне эти яйца, а она их специально подбросила — тут других мнений нету, пусть воспитывает этих подкидышей. Пернатых друзей, блин».
