20
«Деревня Горелково», — было написано на указателе белым по синему. А чуть ниже какой-то умник нацарапал гвоздём: «Внимание, вы переходите в радиальную систему координат».
Леха остановил машину, и они с Сергеем подошли к указателю.
— Как думаешь, что такое система координат? — спросил Леха.
— Я выпить хочу, — признался Серёга.
— Серьёзно, что ли? — улыбнулся Окуркин. Он был рад, что его друг оттаял после этой хохмы с подрывом шестидесяти тонн керосина. — А у меня есть.
— Шутишь? — В глазах Тютюнина засветилась надежда на счастье.
— Не шучу — есть, но немного. Половинка чекушки. Только давай сначала в деревню наведаемся.
— Зачем нам в это Горелково, Леха? Только неприятности на свою ж… голову найдём.
— Да мы ненадолго. Только заскочим, спросим у товарища Ежова, где этот его товарищ обитает, и сразу назад — в столицу.
Серёга чувствовал, что этим все не закончится, однако мысль о половинке чекушки заслонила собой всю его природную осторожность.
Друзья вернулись в машину, и «запорожец», бодро взревев, рванул с места так, будто всю свою запорожскую жизнь мечтал попасть в деревню Горелково, расположенную, между прочим, в радиальной системе координат.
Проскакав по ухабам километра полтора, машина выкатилась на главную улицу Горелкова, которая привела на площадь с домом культуры, памятником вождю пролетариата и магазином с вывеской «Хозяйственный бутик».
— И где здесь может жить товарищ Ежов? — размышлял Сергей, вертя головой. — Нужно у кого-нибудь спросить.
— А вон, смотри, рефрижератор стоит. Сейчас подъедем и спросим.
Окуркин направил машину к длинной голубоватой фуре, на которой было написано: «Аэрофлот — первые пять минут бесплатно!»
Неожиданно внутренний голос шепнул Окуркину что-то такое, от чего он, резко повернув руль, загнал «запорожец» в запаршивевший куст сирени, откуда выскочила парочка влюблённых кошек.
— Ты чего, сдурел? — возмутился Тютюнин. — Ты бы хоть предупреждал.
— Как тут предупредишь, — развёл руками Окуркин. Он и сам не понимал, почему так поступил. — Наверное, я опасность почувствовал, — добавил он. — Давай дальше пешком…
— Ну давай пешком. — Тютюнин пожал плечами и, выбравшись из машины, сразу наступил в дерьмо. — Ой! — воскликнул он.
— Чего такое?
— Да вляпался я…
Окуркин, лучше Серёги понимавший в деревенской жизни, обежал машину кругом и, посмотрев на подошву пострадавшего, с видом знатока произнёс:
— Гусиное…
— Что гусиное?
— Как что? Гуси-гуси, га-га-га, есть хотите — да-да-да… Вспомнил? Ладно, это пустяк. Двинули дальше — не зря же мы в это Горелково припёрлись.
— А по-моему, зря… — негромко обронил Сергей, следуя за приятелем Лехой.
Перебегая от укрытия к укрытию, словно застигнутые дневным светом крысы, друзья подобрались к фуре и, забравшись под неё, стали прислушиваться к тому, что говорили стоявшие неподалёку люди.
Собственно, разговаривали только двое, а остальные лишь негромко матерились, подавая в приоткрытую створку рефрижератора какие-то ящики.
— Ну что, сколько я тебе должен?
— Шесть сотен…
— Откуда такие деньги, Лохматый? Всегда было пятьсот…
— Сегодня товар особый — ты посмотри, какие крупные. Не иначе как с самого моря прибыли.
— Мне не нужно с моря, Лохматый!
В голосе говорившего зазвучала непонятная суровость.
— Мне не нужно с моря, придурок, морские лягушки жёсткие! У них толстая кожа и грубый скелет, понял? Если они действительно морские, я у тебя ни одной не возьму!
— Да ты чего завёлся, Бруно Людвигович! Я же пошутил про море. — По интонациям Лохматого было понятно, что он струхнул. — Да не нужна мне эта лишняя сотня — пусть будет пятьсот, как обычно. Обычный товар и обычная оплата.
— Дело не деньгах, Лохматый. Я беру только речных и озёрных лягушечек. Морские мне не нужны. Морские или океанические — это другое качество.
— Да шутка это, Бруно Людвигович. Ну ты прикинь, где Горелково и где океан!
— Ладно, — после небольшой паузы ответил Бруно и отсчитал причитающиеся деньги. — Все погрузили? — спросил он у рабочих.
— Все, хозяин. Двери не закрыли — если хотите, можете взглянуть.
— Не нужно, закрывайте.
Рабочий пожал плечами и стал обходить длинную фуру. Пока он это делал, Леха и Сергей по обоюдному согласию проползли под осями грузовика и проникли в рефрижератор.
Хлопнула створка, щёлкнул замок, и стало темно.
— Ну и на хрена мы это сделали? — спросил Серёга. — Чекушку небось в «запоре» оставил?
— Нет — в кармане.
— Это хорошо. Хоть ты, Леха, остаёшься в ясном уме и здравой памяти. Я же после этого взрыва ну ничего не соображаю.
