103

В этот ответственный день Тютюнин снова ушёл домой пораньше, благо Кузьмич вошёл в курс приёмного дела и довольно толково справлялся с работой.

Домой Сергей ехал на трамвае в сопровождении наряжённого Лехи.

Его изысканный костюм поначалу пассажиров воодушевлял, но потом они начинали ругаться на рыбную вонь, которая ещё не выветрилась из Лехиных карманов.

— Это свинство, с такой вонью по городу ездить! — сказала какая-то дама. — С такой вонью надо дома сидеть.

— Причём с рыбной вонью, — согласился с ней лысый пенсионер, очень похожий на Хрущёва.

— А мне нравится! Я вообще рыбу люблю! — возразил гражданин, от которого пахло ещё и похлеще. — Я рыбку люблю, которая таранка! Её с пивком хорошо.

Леха и Сергей ни на какие провокации не отвечали и вдвоём держались за сумку с травяным сбором.

— Как ты думаешь, Ленка меня уже простила? — то и дело спрашивал Окуркин, которого этот вопрос очень интересовал.

— Конечно простила, — с готовностью подтверждал Серега, которому не жалко было хороших слов для своего друга.

Тютюнин ехал домой и не догадывался о том произволе, который творился в его родной квартире.

А творилось там следующее. Сбежавшая с работы Люба тщательно прочесала всю жилплощадь и, не найдя мужниных миллионов, сейчас же связалась с мамой.

— Ищи лучше, доча! Деньги практически у тебя под ногами! Поройся в сливном бачке! Откупорь варенье прошлогоднее — этот гад пронырливый мог в варенье напихать. Потом ещё все книжки перевороши, ну и, конечно, приступай к обдиранию обоев! Под обоями, доча, тыщи великие!

Люба с воодушевлением приступила к выполнению поставленной задачи, однако одна она не справлялась, и Олимпиада Петровна, превозмогая слабость, все же приехала к дочери на помощь.

Вдвоём дело у них пошло на лад, и за полтора часа они сумели ободрать обои в большой комнате и коридоре. И хотя денег не нашли, работали увлечённо и с огоньком.

Тютюнин же, ни о чем не догадываясь, продолжал ехать в трамвае.

Их с Лехой ещё пару раз пытались пристыдить за рыбную вонь, но потом в вагон вошёл бомж, проведший ночь в выгребной яме, и на его фоне запах от Лехиного смокинга очень выгодно отличался.

При появлении бомжа из выгребной ямы народ с задней площадки перебежал вперёд, и даже вечно недовольная кондукторша не решалась потребовать с него билет.

Сергей и Леха решили терпеть сгустившуюся атмосферу и делали вид, что все в порядке.

— Говорят, трамваи отживают свой век, — задумчиво произнёс бомж, обращаясь к попутчикам.

Окуркин только пожал плечами смокинга, а Серёга крепче зажал нос.

— А мне было бы жаль, — заметил бомж, глядя в окно. — Это же наша история…

И он сошёл на следующей остановке, заставив шарахнуться приготовившихся к посадке пассажиров.