Глава четвертая
Начало долгого пути
Я очнулся. И в первый момент почувствовал сказочное облегчение на душе, понимая, что весь этот ужас мне попросту привиделся. Что пора вставать, что нужно откинуть в сторону тяжелое нагретое одеяло, спустить ноги на расстеленную на полу шкуру, ежась от идущей от стен морозной свежести, потянуться к стулу за сложенными вещами. А затем выскользнуть на пропахшую ароматами теплую кухню, поприветствовать гремящую кастрюлями Эйду, кивнуть брату, если он уже проснется к тому времени, торопливо позавтракать и поспешить в таверну Пухлого Боба, чтобы до блеска натереть полы, прежде чем появятся первые посетители…
— Ты как? — тихо спросил меня Сканди. Он сидел рядом с моей кроватью, на неудобном прикрученном к полу стуле. Жиденькая поросль на голове старика спуталась, всклокочилась. Плечи его были опущены, как и крючковатый нос. В светлых, почти прозрачных глазах зияла жуткая пустота. Над верхней губой у шамана росла некрасивая бородавка. Я никогда раньше ее не замечал.
Потолок над его седой головой был окрашен в рыжий цвет. В углах седела плесень — неприятная, как затаившаяся болезнь. Над кроватью висел фонарь и тепло освещал комнату, в которой мы оказались. Матрас подо мной дрожал, и откуда-то снизу доносилось равномерное глухое гудение двигателей. На столике у кровати тихонько дребезжала ложка в кружке с горячим напитком.
Я понял, что нахожусь на храмовом ледоходе. Понял, что Темный Бог, разрушающий Кассин-Онг, мне не приснился. Беспомощно посмотрел на старика, почувствовал жгущую его изнутри тоску…
И заплакал. Слезы сами брызнули у меня из глаз. Я пытался унять их, но любая мысль о моей деревне, о моей семье причиняла невыносимую муку. Пришлось сцепить зубы, но постыдные рыдания все равно рвались из груди, а перед глазами стояла картина взлетающих в небо платформ, и в ушах царил стон ломающегося и гнущегося железа. Что, если Лумена, моего брата, больше нет? И его жены, заменившей мне мать, тоже? И Пухлого Боба? И Сансы? И добродушного Занза ан Эфтала, и его смешливой дочки Инни?
Что, если никого больше нет?!
Сканди отвел от меня глаза, сжал тонкие бледные губы и тяжело вздохнул. Смотрел он будто в пустоту.
— Не плачь, — наконец сказал он и положил теплую и шершавую руку мне на щеку, чуть погладил. Ласково потрепал по волосам. — Не плачь… Все уже позади. Темный Бог ушел.
Он опять вздохнул. И тут я сквозь собственную боль и горе почувствовал, как сжигают шамана страх и чувство вины…
— Почему вы не сказали, что идет Темный Бог? — Слезы мгновенно пересохли, уступив место закипающей ярости. — Почему вы не сказали?!
Шаман ничего не ответил. В нем всплеснулось болезненное сожаление, но мне этого было мало. Он должен был предупредить нас. Это его обязанность, его предназначение. Обитатели храмовых ледоходов ни в чем себе не отказывали и могли попросить чего угодно у опекаемых жителей, но взамен от них требовалось всего лишь предупредить нас, если пробудится Темный Бог и направится прямо к деревне. Неужели все эти годы Сканди лгал, что обладает даром предвидения? Неужели он никогда не чувствовал того, что таится подо льдами?
Он так много рассказывал мне про этот дар. Про чувство тревоги, которое непременно возникнет, когда вечно блуждающий Темный Бог окажется где-то неподалеку, но еще на глубине. Про ту тонкую струну, которая зазвенит и оборвется, если чудовище начнет подниматься.
Какое-то время Сканди считал, что моя эмпатия — это признак дремлющего таланта. Что в будущем мне тоже суждено чувствовать приближение Темного Бога. Иногда так случается. Иногда не нужно иметь в своем роду шаманов, чтобы стать дурным вестником.
Но я так и не научился секрету Сканди. Поэтому нас должен был предупредить именно он, потомок могучих повелителей стихийных духов. Он обязан был сказать нам об опасности за два дня до того, как затрещит лед под напором глубинного владыки. За два дня!
— Почему?! — повторил я.
— Я не почувствовал… — наконец проскрипел он. Горе состарило его еще сильнее, и на вид ему сейчас можно было дать лет сто, а то и больше. Глубокие морщины прорезали лоб, скопились у глаз, щеки одрябли и покрылись пятнами.
— Вы же шаман… Вы должны были почувствовать…
— Должен был, — глухо сказал он. — Знаю, что должен был… Я всегда думал, что… Я очень виноват, Эд ан Бауди. Прости меня. Я…
Старик сжался. Он беззвучно шевелил губами, а в уголках его глаз поблескивали слезы.
— Я не знал… — Он сделал прерывистый вздох. — Я должен был. Но… Я думал… Может быть, мой отец тоже… Два поколения Темный Бог не заглядывал в наши края… Может, мы перестали…
Мой гнев неожиданно рассыпался в снежную крупу и осел в глубине души. Я молча натянул на нос мягкое одеяло и пустым взглядом уставился в потолок. Шевелиться не хотелось, и даже отвести взгляд от рыжих пятен стало немыслимым подвигом. Меня охватил озноб, словно холод пробился сквозь стены ледохода и проник в комнату. Застучали зубы, задрожали руки. Тепло комнаты и одеяла никак не спасали от идущей откуда-то изнутри слабости.
— А где наши? — наконец спросил я и напрягся, ожидая жестокого ответа.
Сканди дернулся, натянуто улыбнулся:
— Все хорошо, Эд ан Бауди. Все хорошо.
В груди неприятно сжало, собралось в комок и болезненно екнуло. Я сел, глядя на шамана. Неужели все-таки…
— Они были в цирке. Все были в цирке. Большой ледоход не так-то просто уничтожить, — пробормотал Сканди. На меня он не смотрел. — Ярмарку снесло к северу. Льдину подняло, и они скатились. Я видел ледоходы, да. Я видел корабли на той стороне расщелины.
Он что-то скрывал от меня. Чувства в нем сплелись в клубок так плотно, что я не мог ничего разобрать. Только боль, отчаяние и… страх?
— Куда мы едем?
— На юг. Нам очень надо на юг. В Снежную Шапку. — Он посмотрел на что-то слева от меня, и я проследил за его взглядом. На столике, среди кучи разных мелочей, лежал знакомый до боли компас. Дар Одноглазого… Эрни?!
— Что случилось с Эрни? — просипел я и без слов все понял. Чувства Сканди всколыхнулись, затопили меня с головой. Тонкие, скрюченные возрастом пальцы шамана затряслись.
— Не знаю, — без надежды на веру соврал он. — Я нашел его, когда вышел за тобой…
Наши взгляды встретились. Старик понимал, что я все чувствую. Понимал, но все равно пытался оградить меня от чего-то.
— Эрни умер? — спросил я.
Сканди вздрогнул, выдержал мой взгляд и медленно кивнул. Не зная, что тем причинил мне страшную боль. Я впервые столкнулся с тем, что добро может причинить человеку гораздо больше зла, чем ты мог бы сделать с дурными намерениями. Если бы я не взял тот бидон, если бы…
Впрочем, откуда мне знать, что было бы в этом случае? Вот откуда? Я же не пророк, не прорицатель. Я не чувствую приближения Темного Бога, как настоящие шаманы. Я не умею зачаровывать металл, фонари и стекла, я не умею готовить энгу. Но отчего меня уничтожало знание, что если бы я не взял у Эрни проклятый бидон, то мальчик остался бы жив?
— Я нашел это рядом с его телом. Ты не знаешь, откуда у него… это? — Он вновь уставился на компас.
— А что с Эйдой и Луменом? Вы знаете что-нибудь?
— Расщелина протянулась на много лиг, Эд. Даже если бы я решил объехать ее, то потерял бы много времени. Но с ними все в порядке, Эд ан Бауди. Твоя семья в безопасности.
Он сам не верил в свои слова. Но надеялся и хотел заразить меня своей отчаявшейся надеждой.
— Я сделал все, что смог… — тихо произнес Сканди. Я прикрыл глаза, слушая равномерный гул двигателей и приглушенный треск и визг льда, крошащегося под гусеницами корабля. — Эрни не говорил тебе ничего об этом компасе? Не рассказывал о нем ничего? Это очень ценный артефакт — откуда он у мальчишки-посыльного?
— Компас ему подарил Одноглазый. — Я изо всех сил постарался поверить ему. Действительно, тот ледоход мог удержаться при пришествии Темного Бога. И Лумен собирался на представление.
— Одноглазый? — изумился Сканди. — Зачем он его подарил?! Что ты еще знаешь о компасе?
— Я ничего не знаю, — чуть раздраженно ответил я. — Эрни просто показал мне его. Это же из Ледяной Цитадели, верно?
— Нет, малыш, — покачал головой шаман. — Это не из Ледяной Цитадели…
— Я видел ледовую гончую, — перебил я его. Не слишком уверенно, потому что не знал, насколько теперь важны мои слова. Но на миг мне показалось, что я должен сказать о произошедшем у дома Одноглазого.
Глаза Сканди изумленно расширились, но он сдержался и, тщательно подбирая слова, спросил:
— Почему ты решил, что видел ледовую гончую?
На меня вдруг накатило странное ощущение, будто моя душа отдалилась от тела. В такие моменты ты говоришь, ты двигаешься, но не чувствуешь себя. Словно просто наблюдаешь со стороны. И мальчик по имени Эд ан Бауди, сбиваясь, проглатывая слова и перепрыгивая с темы на тему, рассказал старому шаману о тех странных людях, о загадочном огне в глазах ледовой гончей, о приказе спасителя, о жуткой смерти Одноглазого и о том, что рассказали наемники и Эльнар.
Эльнар… Он вряд ли спасся. Так же как и смелый Лавр с товарищами. Мне стало дурно.
Сканди слушал, и чем дальше я рассказывал, тем холоднее становилось в его душе. Из старика уходили страх и отчаяние, и просыпалась ледяная ярость. Он даже плечи расправил, а в потухших было глазах проблеснул живой огонек.
Мой рассказ удивительным образом избавил его от чувства вины.
— Теперь я понимаю… — протолкнул сквозь сжатые зубы Сканди. — Теперь я все понимаю!
Видя мое ожидание, он торопливо поднялся на ноги и подошел к столу.
— Значит, вот что это… Вот что они искали, — сказал шаман. Взял в руки компас, его верхняя губа дернулась. — Вот что они искали… А когда не нашли — призвали Темного Бога… Черный капитан, ледовые гончие, да-да. Все сходится, Эд ан Бауди. Все сходится. Вот почему я ничего не почувствовал!
Он поставил компас на место и зарылся в груду хлама.
— Где же это… Где же…
Недолго покопавшись, шаман в сердцах сбросил все на пол. Загремели железки, костяные украшения, какие-то странные таблички, загадочные руны, детали, пара массивных, окованных сталью книг… Там было столько всего!
— Я точно помню, что видел ее на днях! — протараторил Сканди, открыл нижние ящики стола, заглянул внутрь и в сердцах выругался: — Демоны его разбери!
Черные капитаны, да-да… Есть легенда одна… Ты слышал ее? В нее никто не верит, Эд ан Бауди, но то, что случилось, есть прямое тому подтверждение, что все это правда! Да-да!
Мне показалось, что можно ничего не говорить: шаман погрузился в свой мирок и забыл про меня. Пользуясь случаем, я сел и огляделся. Комната, в которой мы находились, была перегорожена напополам ширмой, обтянутой старой серой тканью, и мне показалось, будто на той стороне кто-то есть. Что мы в каюте не одни. Я посмотрел на свою обмотанную тряпкой кисть. Осторожно пошевелил пальцами, радуясь чувствительности. После того что случилось, я легко мог потерять руку… Мороз коварен. Мне повезло, что шаман оказался рядом.
— Вот почему я ничего не почувствовал. Обряд! Это был ритуал призыва. Как же я сразу не догадался?! Этот компас не просто так объявился. Да-да! Надо же. Они не врали. Они не врали! Мы должны спешить!
Он нервно посмотрел на меня, испугавшись, что я сочту его за сумасшедшего. Но сейчас он именно таковым и казался. Безумец, одержимый какой-то легендой.
На покрытый коврами пол полетели книги.
— Да где же она?!
Я терпеливо ждал, пытаясь заглянуть за загадочную ширму. Там определенно стояла кровать.
— Вот! — торжествующе воскликнул Сканди: он держал в руках старый том с деревянной обложкой. Пальцы бережно пробежались по рунам. — Вот! Легенды старого мира! История черных капитанов! Говоришь, голова висела? Ты уверен в этом?
— Я не видел…
— Ну, такое сложно придумать. Значит, будем считать, что так оно и было… Да-да!
Он принялся торопливо перелистывать шуршащие страницы, поднеся книгу поближе к шаманскому фонарю и подслеповато шаря взглядом по строчкам.
— Ага! Вот оно!
Внезапно шаман остановился, его плечи поникли, и он с потерянным видом отбросил том в сторону. Книга с глухим стуком упала на ковер.
— О чем я думаю? — безжизненно спросил Сканди и посмотрел на меня. — Я пытаюсь оправдаться, Эд ан Бауди… Да-да… Я пытаюсь убедить тебя, да и себя, что это злая воля скрыла от меня пришествие Темного Бога. Какой же я плохой человек, мальчик мой.
— Ледоход! Сразу за нами! — прогудело из переговорной трубы. В нем скопилось столько металла, что казалось, будто заговорил сам корабль. Я изумленно посмотрел на шамана. На борту был кто-то еще?!
Проклятье, ну конечно же! Кто-то должен следить за тем, чтобы тяжелая машина не столкнулась с торосом и не перевернулась… Но кто это?!
— Он приближается! — нервно пробасил невидимка. — Что мне делать, старик?!
— Я сейчас. — Сканди быстро покинул комнату, а я посмотрел на соседнюю кровать, задернутую ширмой. Меня разбирало любопытство и надежда увидеть знакомые лица. Ведь если спасся тот незнакомец, что управлял ледоходом, то, значит, есть и другие!
Я вылез из-под одеяла и заглянул за ширму.
На койке под грязным покрывалом лежал очень бледный мальчик. Мой ровесник. Спутанные рыжеватые волосы, проступившие на почти белой коже веснушки. Близко посаженые глаза (под левым красовался сочный, почти черный фингал), на носу с горбинкой запеклась ссадина. Мальчик спал.
Постояв пару минут рядом, я зябко поежился. От пола ощутимо веяло холодом, и мои пальцы на ногах инстинктивно подобрались. Мороз, царящий по ту сторону палубы, пытался добраться до наглых людишек, привыкших к его злобе и потому хорошо защищенных.
У кровати стояли теплые пушистые тапки белого цвета. Мягкий мех приятно обнял мои ступни, и холод ушел. Пол дрожал, но самую малость. Могучий корабль крошил снежную равнину, и ничто не могло его удержать.
Кроме другого ледохода. Именно эта мысль заставила меня действовать. Первым делом я направился в командную рубку. Вы можете спросить — откуда мальчишке знать, где она, — но это нехитрая наука. Каждый человек, мало-мальски интересующийся кораблями, способен определить, где жилая палуба, окутанная влажными трубами с вечно подогретой энгу. Где грузовая, стены которой покрыты инеем, а то и льдом, и лишь один закуток, у баков с топливом, хранит тепло (для дежурного мастера-инструментария, следящего за двигательным отсеком). Рулевая рубка обычно находится на верхней палубе, в куполе из закаленного и обработанного стекла, которому не страшен никакой мороз.
Но в ней должно быть очень холодно.
Там, наверху, я и застал шамана. Вместе со Сканди в рубке находился крупный мужчина в черной парке. Рулевому вряд ли исполнилось больше сорока, и от него веяло звериной силой. Несмотря на холод, от которого немела кожа, здоровяк стоял с непокрытой и абсолютной лысой бугристой головой. Его глубокие, утопленные на лице глаза чуть щурились, высматривая в снежной метели возможные провалы, расщелины или же ледяные зубы, лоб разрезали глубокие горизонтальные морщины. Пол под ногами чуть клубился паром. Это было единственное отапливаемое место в куполе.
— Здравствуйте, — сказал я.
Он лишь на миг скосил на меня взгляд — и тут же вернулся к своим обязанностям. Сканди молчал, опершись кулаками о штурманский стол со стопкой карт из тонкого металла и вглядываясь во что-то позади ледохода. По прозрачному куполу барабанила ледяная крупа. Стоял день, но небо опустилось очень низко и почти слилось с землей.
Наконец здоровяк кивнул:
— Привет, малыш.
Голос у него оказался под стать. Глубокий, как Черные провалы, и пробирающий до костей, как гудок ледохода-тягача.
Его внимание ободрило меня. И внутри зародилось странное, но необоримое желание спросить у неге про шапку. Я то и дело возвращался взглядом к его почти красному черепу, кожу которого испещрили жуткого вида шрамы. Неужели ему не холодно?
Странно, что после случившегося в Кассин-Онге меня могла заботить паршивая шапка на голове незнакомца!
— Ты прав, — вдруг сказал Сканди. Голос его прозвучал сипло и немного потерянно. — Ты абсолютно прав, мастер Эльм. Это действительно ледоход.
Я сразу оказался у стекла.
Мне показалось, что холод, царящий в рубке, — это сущая ерунда. Мелочь, не стоящая никакого внимания. Потому что там, в снежной крошке, среди беснующихся ледяных кристалликов, стихия могла изодрать кожу в клочья и тут же заморозить брызнувшую из ран кровь.
Среди буйства метели виднелся темный силуэт, в котором лишь угадывался идущий по нашему следу корабль.
— Кто-то спасся, да?! — обрадовался я.
Сканди промолчал. Он смотрел на преследующий нас ледоход с подозрением.
— Скажи что-нибудь, старик. Может, стоит остановиться?! Вдвоем будет проще выбираться из этого собачьего места, — прогудел Эльм.
Здоровяк обернулся, на миг бросил жгучий взгляд на шамана и вновь перевел его на метель.
— Чего молчишь, старый дурак?!
— Полный ход, мастер Эльм, — хрипло выдавил из себя Сканди.
— Понял тебя, шамми! — с веселой злобой сказал рулевой. — Собачий мир, собачье племя!
Грохот гусениц, сражающихся со льдом, стал еще громче. Машина чуть качнулась вперед.
— Спускайся вниз, малыш, — посмотрел на меня Сканди. В его глазах разгоралась ярость, и только сейчас я понял, кто нас преследует. — Пригляди за юным Фарри…
— Фарри?
— Тот мальчишка, твой сосед. — Шаман с отсутствующим видом уставился в метель. — С ним все будет хорошо, но за ним нужно приглядеть. Я подобрал его вместе с мастером Эльмом… Светлый Бог, как же это удивительно, мой маленький друг. Мне могли встретиться ан Ламы из ближайшего дома. Ан Гадисы, ворчливый Шанц ан Грант. Хоть кто-нибудь! Но мне удалось вытащить оттуда только двух циркачей, которых я прежде никогда не видел. Подумать только…
Он поправил отороченный мехом капюшон. Руки старика дрожали, я отчетливо это видел.
— Давай, собачья железяка! — прорычал слышавший это Эльм. В нем всколыхнулось мимолетное недовольство, а затем здоровяк вцепился в обмотанное тряпками колесо и с усилием провернул его. — Давай!
Ледоход словно сопротивлялся рулевому.
— Иди, Эд ан Бауди… — сказал шаман.
Я ушел, понимая, что ничем не могу помочь рулевому Эльму и старику Сканди. Простой мальчишка с бесполезным даром эмпатии. Одинокий сирота, в один день потерявший весь знакомый ему мир. Вселенную, резко сократившуюся до загадочного компаса мертвого Эрни.
