Глава пятая
Эльм и Фарри
Я сидел у кровати незнакомого мальчишки, когда тот открыл глаза. Пару мгновений он изучал потолок, потом моргнул пару раз, привыкая к свету. Скосил на меня непонимающий взгляд.
— Привет, — сказал я, не найдя других слов. Фарри еще раз моргнул (ресницы у него были длинные, как у девчонки), затем поморщился, пошевелив разбитыми губами:
— Привет…
Мыслями я был наверху, в холодном куполе рубки. Вместе с могучим Эльмом боролся со штурвалом и помогал нашему шаману готовиться к обороне.
Нет никаких сомнений — за нами шла ледовая гончая. Одна из тех тварей, что убила Одноглазого. Но корабль был другой! Я считал, что это тот же ледоход, который в Кассин-Онге забрал черноволосого человека и его свиту. До сих пор не знаю, как можно было перепутать хищное, низкое судно, прокравшееся под настилами деревни, и трехпалубный шапп, сравнимый высотой с Храмом. Но в тот день мне это удалось. Впрочем, мне кажется, что оно было к лучшему. Если бы в моей голове тогда просто зародилась мысль о том, что ледоходов у тех странных людей может быть несколько… Кто знает, смог бы я тогда перенести это знание?
— Что случилось? — спросил меня Фарри.
— Привет, — тупо повторил я. — Меня зовут Эд ан Бауди. Мы на храмовом ледоходе…
Рыжий неуверенно улыбнулся, опять дернувшись от боли в губах, странно на меня посмотрел и приподнялся на локтях:
— Где я оказался? Что за храмовый ледоход, а? Мы же были…
Он осекся, бросив на меня осторожный взгляд.
Повеяло холодом. Словно кто-то открыл дверь на улицу и мороз с голодной жадностью ворвался в теплые недра корабля. Шум двигателей стал отчетливее и громче.
— Тихо, — резко сказал я.
И тут почувствовал вонь чужих мыслей.
— А?
Я плюхнулся на мальчишку и рукой закрыл ему рот, прошипев на ухо:
— Тихо, прошу тебя!
Прямо за стеной бурлила звериная жажда и распространялся гнилой запах разложившейся души. Гончая! Здесь! На корабле! Слышала ли она нас?
Фарри попытался вырваться, но я лишь сильнее придавил его к кровати, извернувшись и уставившись на входную дверь. Только не сюда. Только не сюда, пожалуйста! Мальчишка подо мною утих, собираясь с силами.
— Там убийца, — прошептал я ему. — Если будешь шуметь, он придет к нам.
Это помогло. Странно, но мальчишка сразу поверил мне, и поэтому, убедившись, что Фарри не собирается глупить, я отпустил его. За грохотом гусениц и гудением двигателей тварь по ту сторону стены ничего не услышала. Но в горле у меня все равно так пересохло, что стало больно. Мы с юным циркачом оказались в ловушке. В западне, где нельзя укрыться. Ножи, мечи, крюки или дальнобой остались в мечтах и детских сказках, а в нашей каюте не нашлось бы ничего тяжелее книги.
Несколько чудовищно долгих мгновений злобная тварь по ту сторону стены не шевелилась. Потом до нас донесся стук упавшего на пол предмета и последовавшее за ним раздраженное шипение. Гончая вслушивалась в тишину жилой палубы, и я представил себе, как она, хищно сгорбившись, покачивается в темноте, ломано вздрагивает, поворачивая голову, и щерится, как вошедший в раж берсерк.
Только не сюда…
Фарри смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Выражение лица мальчишки говорило об одном — он отчаянно хотел понять: кто я и кто меня так напугал?
Гончая фыркнула и направилась к нашей двери. Не спрашивайте, откуда мне знать это. Я просто чувствовал ее приближение, как чувствуют снежную бурю ледовые волки. Но, в отличие от равнинных хищников, у меня не было возможности зарыться в снег или найти расщелину.
Волосы на затылке встали дыбом: чудовищная аура твари пронзала меня насквозь, причиняя физическую боль. В висках застучало, в горле плеснуло горечью, и перед глазами все поплыло. Справившись с дурнотой, я подхватил с пола тяжелую книгу с окованными углами. На кожаной обложке был грубо нарисован снежный кит, и под изображением небесного скитальца красовалось название на неизвестном мне языке.
Уголком книги я мог попытаться выбить чудовищу глаз. При большом везении это могло нас спасти. Фарри посмотрел на меня как на идиота, но промолчал. Он хищно соскользнул с кровати и присел так, чтобы она оказалась между ним и дверью.
И тут Гончая тихо, булькающе засмеялась. Она стояла за дверью в нашу каюту, не предпринимая никаких попыток войти, и хихикала так, что нам стало еще страшнее. Сумасшедший смех то и дело срывался на повизгивание. Фарри побледнел еще больше, судорожно сглотнул. Я же вцепился в книгу и выставил ее перед собой, чувствуя дрожь в коленях и холодные объятия испарины, выступившей по всему телу.
Безумный смех перешел во всхлипывания, перемежающиеся с хрюканьем, со странными гортанными звуками. И тут загудели динамики.
— Эй, там, на палубе! Гуляй-пей, собачье племя! Старик сжег им топливо, так что живем дальше! — радостно сказал невидимый нам Эльм.
Гончая заткнулась, будто захлебнувшись звуками, и я почувствовал, как она поспешила прочь от нашей двери. Из моей груди вырвался облегченный вздох. Руки, сжимающие книгу, тряслись так, что мне пришлось приложить усилие, чтобы разжать пальцы. Талмуд о снежных китах с глухим стуком упал на пол.
— Он ушел? — тут же спросил Фарри. Голос его не дрогнул, лицо расцвело от радости, что опасность миновала. Циркач выпрямился, поглядывая на дверь, осторожно обошел вокруг кровати. — Кто это был, а? Что?! Вот ведь штука какая! Что он тут вытворял?! Где мы?
— Ой нет… — прошептал я. Мальчишка помрачнел и обреченно буркнул:
— Что еще-то?!
— Оно пошло наверх. В рубку… Там остался Сканди! И Эльм!
Мы, не сговариваясь, выскользнули из каюты. Очень широкий коридор — ярдов десять, не меньше — тускло освещался раскачивающимися шаманскими фонарями, и тени на стенах то и дело заставляли нас вздрагивать. Причудливый свет выдирал из темноты старые вещи, собранные владельцем храмового ледохода за долгие годы службы, паутину отопительных труб, арки запертых кают, обитые войлоком опоры и зловещие груды совсем непонятного мусора. Прижимаясь друг к другу, мы медленно пошли вдоль стенки. Я уже знал дорогу на верхнюю палубу. Нам нужно было пройти туда, где в свете фонаря разверзлась распахнутая дверь на нижний уровень. Рядом с ней была лестница наверх…
И где-то там могла таиться пришедшая снаружи Гончая. Прислушиваясь к ощущениям, старательно игнорируя страх Фарри, я пытался уловить чудовище в темноте.
— Смотри! — прошептал мой напарник. Он подхватил где-то обломанную палку и сунул ее мне в руки. — Держи! Давай-давай! Я еще найду!
Вцепившись в холодное дерево, я только сейчас почувствовал, как же остыл воздух в прежде теплом помещении. Проклятая Гончая!
Пока мы шли до лестницы наверх, Фарри подобрал еще какую-то палку. Выглядел мальчишка довольно решительно и грозно. Наверное, потому что не знал, с кем столкнулся. Даже не догадывался, кто посетил храмовый ледоход шамана.
Я не хотел говорить ему. Сейчас важнее всего было самому набраться смелости. Ведь там, наверху, были Эльм и Сканди. И они слишком рано праздновали победу. Эта мысль подстегнула меня:
— Надо идти быстрее!
У лестницы Гончей не оказалось. Ее мокрые следы, оставленные на деревянных вставках ступенек, вели наверх. Я почувствовал ее злорадство, выдохнул и поспешил наверх. Фарри с суровым видом шел следом. Стараясь не шуметь, мы добрались до люка, ведущего в купол, и тут сверху раздался булькающий и неестественно высокий мужской голос:
— Компась, старик! Мне нужен компась! Где компась! Дай компась! Дай компась, старик! Дай компась! — истерично захлебывался он. — Компась! Ко-о-о-омпа-а-а-а-ась!
Рука, сжимающая палку, предательски задрожала.
— Пошел прочь! — сдавленно ответил Сканди. — Червивое отродье!
— Нет! Компась! Мне нужен компась! — тараторила Гончая. Это был мужчина, а значит… Светлый Бог, а как же та женщина в Кассин-Онге?! Сколько же здесь этих мифических тварей, о которых до нынешнего дня я слышал только в сказках?
В люк проникал свет, озаряя лицо растерянного Фарри. К сожалению, беседующих мы не видели и могли только догадываться, где те находятся. Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь и вспоминая купол. Меня душила злоба Гончей и ее жажда крови, меня мутило от жутких образов звериной ненависти и ярости. На фоне эмоций чудовища мысли старика почти не чувствовались. Будто таяли в бурлящем океане алого цвета.
За толстым стеклом по-прежнему бушевала метель.
— Глупый старик! Я найду! Радаг сказал достать компась, и я его достану! Радагу плевать, живой ты или нет! Дай компась — и я уйду!
Сканди закричал от боли. Фарри внизу дернулся было ему на помощь, но я остановил его, кусая губы от ауры мучений.
— Дай компась, человечишка! — завопила Гончая.
— Нет! — орал истязаемый шаман. — Нет!
— Я убью тебя, если не скажешь! Я все равно найду! Радагу нужен компась! — рявкнул безумец. И тут я почувствовал, как среди перемешавшихся аур страха и мании крови вдруг появилась третья. Там, наверху, всколыхнулся гнев нового участника.
— Вперед! — гаркнул я и бросился наверх, узнав в пробудившихся эмоциях Эльма. Здоровяк, видимо, валялся без сознания, и как только пришел в себя — ринулся в драку.
Едва оказавшись в рубке, я увидел мужчину, стоящего к нам спиной. Его голову чуть прикрывал полуистлевший черный капюшон со светлыми полосами прорех, а над ним, за толстым стеклом купола, так истово бесновался серый снег, что казалось, будто наступили сумерки. Но я все равно узнал в Гончей одного из тех людей, которые прибыли в Кассин-Онг. Не тот черноволосый, с аурой мертвеца, а его спутник. Приятель женщины, бросившейся за мною.
Юркий и сильный, он встретил атаку Эльма без удивления или оторопи. Ловко уклонился от могучего удара здоровяка и сразу ткнул его кулаком в солнечное сплетение. Рулевой захрипел, захватал ртом воздух, но, на удивление, не упал, а вновь бросился на Гончую.
— Глупый человек! — рыкнул демон и отбросил его прочь. Эльм пролетел пару ярдов и врезался спиной в штурвальное колесо. Ледоход чуть вильнул, но тут же выправился, а рулевой сполз на пол, дурея от боли и бессильно наблюдая за тем, как тварь сжимает и разжимает кулаки, неторопливо шагая к поверженному противнику. Когда здоровяк увидел нас с Фарри с бесполезными палками, его глаза на миг расширились. Слава Светлому Богу, ему хватило ума промолчать. Однако все испортил Фарри!
— Эльм! — истошно закричал мальчик, а я вместе с ним кинулся вперед, выставив перед собой обломанную палку и направив ее острым концом в спину Гончей. — Не трогай Эльма, ты!
Тварь обернулась, не дойдя до рулевого одного шага, хищно уставилась на рыжеволосого мальчишку и только спустя мгновение среагировала на мое нападение. Этого мига хватило для того чтобы я прыгнул и ткнул монстра палкой в живот.
Меня обдало волной ярости, чудовище зашипело, отступило на шаг назад и заревело от злости.
— Держись, Эльм! — Фарри бросился на Гончую следом за мной. Раненый демон взвыл и наотмашь съездил мне по лицу. Сила удара оказалась такой, что весь мир завращался у меня перед глазами. Мелькнули купол и беснующийся снег за ним, пол, стена, тело старика у штурманского столика. Падение выбило из легких остаток воздуха. На несколько секунд все померкло перед моим взором. Но я видел, как следующим ударом Гончая свалила на пол Фарри, а затем изумленно хрюкнула. За спиной твари вырос могучий Эльм, схватил ее за голову и резко повернул. В наступившей тишине хрустнули шейные позвонки, и безумец упал на колени. Кисти его задрожали в агонии, и через миг мужчина-демон ткнулся лицом в пол.
— Собачье дело, — хрипло резюмировал Эльм и посмотрел на нас с Фарри: — Откуда он здесь взялся?!
Я не ответил. Я смотрел в закрытые глаза Сканди. Шаман лежал у штурманского стола, повернув голову в сторону штурвала. Сломанная фигурка старого человека. Последняя моя связь с детством, с домом, с Кассин-Онгом. Грудь Сканди расцвела кровавыми разводами, словно из него вырвалось какое-то существо и красные щупальца монстра расползлись по полу. Глядя на ужасную рану, идущую от шеи шамана к паху, я понял, через что ему пришлось пройти перед смертью.
Поддавшись порыву, я сел на пол рядом с его телом и взял шамана за руку, не обращая внимания на то, что она мокрая от крови, и чувствуя, как гудит голова после страшного удара Гончей.
И тут Сканди мигнул. Дернулся, застонал от боли.
— Как вы?
Он что-то прохрипел. На губах запузырилась алая кровь, перемешанная со слезами. От пола все так же поднимался пар, и на миг мне показалось, будто мы парим в облаках, сквозь которые едва проступают очертания Сканди ан Лиана. Старик скосил на меня взгляд.
— Я не понимаю вас! — всхлипнул я. Он должен был сказать что-то важное, и его желание сделать это жгло мое сердце.
— Он живой? — удивился Эльм, а затем ринулся по лестнице вниз:
— Я принесу порошка!
— Барроухельм… — наконец просипел Сканди ан Лиан. — Компас… Отнеси…
Фарри присел рядом со мной, беспомощно глядя то на меня, то на шамана.
— Барроухельм… Найди Лунара… Инс… Инс…
Он часто-часто задышал, прикрыл веки.
— Инструментария Лунара… — собрался с силами старик. — Отдай… Компас… Академия… Сушь… Он… Он знает…
— Держись, старик! — Из люка вынырнул Эльм, грохнулся на колени рядом со Сканди и бесцеремонно отодвинул меня в сторону. Раскрыл металлическую коробку со множеством вмятин на крышке. Вытряс в ладонь какого-то зеленого порошка и щедро сыпанул на чудовищную рану. — Сейчас-сейчас, собачья жизнь! Как новенький будет!
От прикосновения к крови порошок зашипел, превращаясь в белую пену.
— Сейчас! — повторил Эльм.
Я держал шамана за мокрую руку, чувствуя, как она холодеет. Шаман Сканди ан Лиан умер. Это было ясно даже без дара эмпатии. Жизнь старика утекла в пустоту, туда же, куда пару минут назад отправилась сущность Гончей. Мне показался несправедливым такой исход событий. Смерть нечестно уравняла в правах доброго шамана и мерзкого демона.
Наконец суетящийся Эльм тоже понял, что Сканди уже не помочь. Здоровяк чертыхнулся, глядя, как пузырится пеной насыпанный в рану порошок. Устало сел на пол рядом с нами и выдохнул:
— Последний порошок извел, собачья жизнь! Кто это, собака его дери, был?! Как он тут оказался? — спросил нас Эльм, потом, не дождавшись ответа, неторопливо встал и подошел к штурвалу. — Останавливаться сейчас нельзя, — глухо сказал он. — Приберитесь здесь пока.
Чуть позже он едва слышно добавил:
— Подумать только, меня спасли два сопляка… Куда ты катишься, Эльм? Куда ты, собачья доля, катишься?
Мы с Фарри стащили тело шамана на нижнюю палубу. Не могу сказать, что это далось нам просто. Перепачканные в крови, изможденные и вымотанные, мы положили старика меж двух замерзших грузовых блоков, у алтаря Светлого Бога. Теперь, когда земной путь Сканди ан Лиана закончился, он больше не принадлежит Темному подледному божеству. Стихия шаманов — небо.
На обратной дороге мы нашли место, откуда к нам в ледоход проникла Гончая. Ближе к корме, в борту расцветшим цветком рваных металлических лепестков зияла огромная дыра, и метель задувала в трюм снег, раскрашивая пол белым пятном.
— Что это? — изумленно спросил у меня Фарри. После всего произошедшего мне казалось, будто мы знакомы всю жизнь. Поработивший палубу мороз пробрался под одежды (а теплых вещей мы не брали — не думали, что здесь настолько холодно), и зубы застучали сами собой.
— 3-з-здесь она вошла, — сказал я. Изо рта с дыханием вырывались облачка белого пара. — П-п-пойдем!
— Кто вошла? — не понял Фарри. Он смотрел то на меня, то на дыру, за которой бесновалась вьюга. — Ты о чем?
Я не ответил, торопливо зашагав к лестнице на жилую палубу. Как же здесь холодно. В носу затвердели волосы, уши заломило. Циркач поспешил следом, оставив расспросы.
Как только за нами захлопнулась дверь и стало теплее, я прислонился к горячим трубам и буркнул:
— Ледовая гончая.
Фарри широко улыбнулся.
— Пра-а-авда? — насмешливо протянул он. Мне стало обидно. Еще недавно, когда демон крался к нашей каюте, парень должен был понять, что это не человек! Фарри же слышал его и боялся так же, как и я. Неужели из головы все уже вылетело?
— Он тебе не показался странным?! — разозлился я. — Как он смеялся там, за дверью? Как он говорил? Как двигался? Как он тут оказался?
— И страннее видали! Ты поклонников алого камня не видел. Ледовая гончая, — повторил мальчишка и фыркнул. — Идем к Эльму — повеселишь его этой сказкой.
— Но ты же слышал!
— Я много слышал, — неожиданно серьезно сказал Фарри. С его лица исчезла издевка. — Очень много. Но Ледовая гончая — это сказки!
Он неожиданно смягчился:
— Да, этот мужик был странным. И эти крики про компас, кстати, что за компас, не знаешь? — Ответа Фарри ждать не стал. — Но Гончая… Мой папа любил рассказывать сказки про черных капитанов и их гончих. — Мальчишка вдруг помрачнел и обрезал: — Это все сказки.
Потом мы оделись потеплее и отволокли труп Гончей в трюм, где решили вытолкать его в дыру, через которую он прошел на наш ледоход. Одеревеневшее от мороза тело мужчины застряло, зацепившись за один из рваных лепестков. Мы с Фарри на пару уперлись в стену, выпихивая мертвеца ногами, и наконец тот неуклюже вывалился наружу и исчез в мешанине снежинок, оставшись где-то там, на прокорм вьюге и ледяным волкам. Он ничем не отличался от простого человека, и если забыть чувства твари, если забыть те страшные глаза женщины в Кассин-Онге, то, может быть, Фарри действительно был прав?
Когда я поделился своим опасением с Эльмом, тот, не отрываясь от штурвала, отреагировал недоброй усмешкой:
— Не время для собачьих сказок, парень. Клянусь собственными зубами, совсем не время. Видимо, дыру пробили нам тараном, а может, она и раньше была, собака задери. Но ледовая гончая… Малыш, ты сильно приложился головой. Иди отдохни… И приготовьте мне что-нибудь пожрать.
Мне показалось глупым стоять на своем и дальше. Подошвы ботинок все еще липли к полу, на котором оставалась кровь Сканди ан Лиана, и мне подумалось, что гораздо важнее спуститься вниз, на грузовую палубу, к алтарю Светлого Бога, и помолиться за душу старика. Пусть он после смерти попадет туда, где ему будет хорошо и спокойно.
По дороге к алтарю я зашел в каюту и забрал компас. Последними словами Сканди были: «Барроухельм» и «инструментарий Лунар». Все свои силы умирающий шаман положил на то, чтобы сказать их мне. Почему же это было так важно для него?
Вообще у каждого из нас выпадает момент, когда жизнь проходит через развилку, и от того, куда ты свернешь, зависит то, что ждет тебя в будущем. Налево пойдешь — и станешь великим охотником, но никогда не будешь богачом, направо пойдешь — будешь богат, но лишишься счастья. Прямо пойдешь…
Обидно, что ты никогда не знаешь, куда на самом деле приведет та или иная дорога. Все зависит от множества факторов, от тебя не зависящих. Ты можешь рассчитывать на одно, а получишь совсем другое. Обидно, когда твою дорогу выбирают за тебя и в конце пути ты остаешься ни с чем. Но я не думал, что мне уготован именно этот вариант.
В тот день, стоя над алтарем Светлого Бога и молясь о душе шамана Сканди ан Лиана, я сжимал в руках загадочный компас и знал, что теперь моя дорога ведет в Барроухельм. Город, о котором я только слышал. Город, лежащий далеко за Снежной Шапкой.
Настоящий город.
Я сделал свой выбор.
