Глава двадцать пятая
Чужие решения
Фарри пришел домой очень поздно. Клацнул защелкой на двери, и я вывалился из мучительного, рваного сна, лихорадочно соображая, не приснилась ли мне сегодняшняя охота на убийцу. Но локоть, ушибленный во время бегства, все еще болел, мышцы ныли, а перед глазами застыло изумленное лицо Джея, получившего пулю.
— Привет, — сказал я. Фарри засопел, медленно подошел к печке и присел рядом с ней, положив руки в рукавицах на металлическую крышку. — Фарри? Привет, говорю! — повторил я.
Мой друг тяжело вздохнул:
— Я думал, ты спфишь, — невнятно проговорил он, поднялся к фонарю, и тусклый свет выдрал его лицо из темноты. Меня бросило в жар от увиденного. Левая половина лица Фарри превратилась в жуткий синяк, глаз совсем заплыл. Губы распухли и кое-где почернели от замерзшей и запекшейся крови.
— Что это?..
— Пфрости, — скривился мой друг. Он с трудом сдерживал рвущуюся изнутри ярость и обиду. — Я думал, это бфудет верная сделка… Я пфравда так думал… Драный город, драные людишки!
— Что произошло? — севшим голосом спросил у него я. Триумф от победы над Звездным Головачом вдруг померк.
— Я должен был пфодумать об этом… Пфочему мне так не везет, Эд? — Он шмыгнул носом. — Я должен бфыл пфодумать…
— Фарри, ты меня пугаешь!
— Он распфродавал товар, так как собирался завтра уже отпфравляться к Пфролому. Верный куш, и всего за десять монет! Я бфы пфродал его за двадцать! Ну, да чего уж тепферь… — Он вылез из парки, стащил унты. — Я оказался лопухом. Я!
— Фарри…
— Меня ограбфили, Эд. Ни денег, ни товфара. Так что у нас две монетки осталось, — выдавил из себя Фарри. — И ведь никак не докажешь, что пфродавец-то и сдал меня бфандитам. Светлый Бфог, это же классическая схема! Как я на нее пфопфался?!
Он потерянно прошел к лежаку, сел и стащил с себя теплый свитер. Как бы мне ни хотелось, а я не мог сказать ему о том, что совершил пару часов назад. Это был не тот момент. Не та ситуация. Те новости, что принес Фарри, не предвещали ничего хорошего. Я чувствовал горе и обиду друга, и они так странно смешивались с моим внутренним торжеством, что мне стало душно.
— У нас больше нет денег, да? — тихо спросил я.
— С моим вфезением что-то надо делать, — буркнул Фарри. — Пфочему мне так не везет, Эд? Ну вфот пфочему?!
Три дня, две монеты…
— Все будет хорошо, — проскрипел я.
Деньги? Деньги — тлен. Но что будет дальше? Что будет уже завтра? Я не винил Фарри в том, что он рискнул нашими сбережениями. До этого срабатывало. Видимо, просто вернулась темная полоса его удачи. Но вряд ли я смог бы распорядиться монетами лучше.
— Я не знаю, что делать. С такой рожей меня точно никто не вфозьмет на рабфоту… Что делать?! Как достать пфятнадцать монет за три дня, а?
— Мы можем попытаться поговорить с Эльмом, — хрипло сказал я. — Может быть, он простит нам остаток, хотя бы ради вашей старой дружбы.
— Да какая там дружбфа… — кисло отмахнулся Фарри.
— Я спросил на «Звездочке». Они ждут нас к себе на борт, — вспомнилось мне. — Так что все будет хорошо… Просто компаса не получим.
На меня нахлынула горечь. А в душе предательский голосок вопросил:
«А зачем тебе этот компас? Что тебе с него? Уходи из города и забудь. Со временем из памяти сотрутся все те лица, что так или иначе были связаны с игрушкой Одноглазого. Зачем тебе знать, что это за артефакт и почему за ним охотятся демоны? Героев и без тебя должно быть много. Оставь. Забудь. Уйди».
— Вфпфрочем, вфыход есть, — вдруг хмуро сказал Фарри. Глаза его недобро сузились, взгляд застыл на стене. — Да-да… Вфыход вфсегда есть… Я вфсе испфравлю! Нельзя бфросать компфас! Никак нельзя! Мы же должны отнести его в Бфарроухельм! Мы же обфещали! Иначе никак нельзя!
Я его не слушал, презирая себя за те мысли, что крутились в голове. Конечно, нельзя отступать. Надо все довести до конца. У меня скопилось слишком много дел в этом проклятом городе, чтобы я просто сбежал прочь.
Одно из них я уже завершил, и пусть Джей ан Данер в своем посмертии никогда не найдет дороги в божественные чертоги. Меня подмывало рассказать о том, чем закончилась история Звездного Головача, но насколько неуместной была бы та беседа в сложившейся ситуации. Потому я держал рот на замке, про себя планируя завтрашний день. Работа? О работе я не думал. Я словно воспарил над ней, коснувшись совсем иных сфер и осознав ее бессмысленную суетность. Сначала мне надо найти Лайлу. Вот что важно.
Под весом Фарри скрипнула его койка, затем он тяжело вздохнул, забираясь под одеяло. Его парка повисла зловещим чудищем над огоньком печки, и даже отсюда я чувствовал влагу, испаряющуюся с черного меха.
Ночью мне снились темные улицы, по которым я убегал от белых демонов. Чудовищные фигуры взмывали в небо, заслоняя яркую луну, и прыгали вниз, кроша лед где-то за моей спиной, а я несся по скользкой дорожке и чувствовал, как болит в паху, когда я то и дело пытаюсь удержать равновесие на пляшущих под ногами плитах. С каждой минутой, с каждым мигом демоны были все ближе. Затылок немел от ледяного дыхания преследователей, а я фанатично отсчитывал шаги, стараясь дышать на «раз-два-три». Долгий вдох, долгий выдох.
Когда я проснулся утром, вынырнув из объятий кошмаров, Фарри в комнатушке уже не было. Он отправился по своим делам, так и не посвятив меня в свои планы. Решив отложить рассказ о Джее, я тоже заспешил. Меня ждали корабли Содружества. Поставленная цель отвлекала от дурных мыслей. Сегодня я, вспоминая о том, что вчера ограбили моего приятеля, зло фыркал, прогоняя страхи и отчаяние. Мы со всем разберемся. У нас все получится.
Может быть, Эльм сжалится? Может быть, он поймет, что перегнул палку со своим выкупом, а?
Что-то мне подсказывало: этого не будет. Однако робкая надежда скулила где-то в уголке души, и чем дальше, тем громче становился ее плач.
— Шел бы ты отсюда, паренек, — посоветовал мне замотанный в одежды моряк. Наружу торчал лишь кончик побелевшего носа. Мужчина топтался у трапа и с тоской ждал конца смены. Алебарду он держал на плече, старательно следя, чтобы металлические части были подальше от его рук.
— Пожалуйста! Это очень важно! — взмолился я. Это был шестой корабль Содружества на моем пути. Матросы-часовые на тех судах, что остались позади, вообще говорить не хотели, молча отмахиваясь, едва я упоминал слепую сказительницу.
— Капитан запретил упоминать о той, которую ты ищешь. Тут игры непростые, паренек, раз все команды Содружества объединились. Знаю я, о ком ты говоришь. Знаю, но на каком она судне — не скажу.
— Почему? — Я был так близок к разгадке. Так близок к встрече с Лайлой.
— А вот этого уже я не знаю, паренек. Может, она и вовсе ушла из города на «Грозном Эрасте», что два дня назад отправился. А может, на «Гордеце», что вчера отчалил. Зима уходит — судовые пути оживают. Советую тебе, паренек, бросить свое неблагодарное дело. Ты хороший парень, паренек, я же вижу. Прячут твою девчонку. От кого — не знаю. Но хорошо бы спрятали, если бы каждый вахтенный тебе рассказал, у кого на жилой палубе нынче представления проводятся?! Не-не, паренек. Так дела не делают. Содружество своих не выдает.
Я понимал, что моряк больше ничего мне не скажет, несмотря на раздражающую болтливость. И отчасти был благодарен ему. Ведь Ар, женщина Гончая, тоже разыскивала Лайлу. И мне оставалось лишь молиться Светлому Богу, чтобы тварь черного капитана не нашла свою «сестренку». Чтобы ей на пути не попался столь словоохотливый матрос.
— Дальше не ходи, — предупредил меня вахтенный. Он неуклюже повернулся в сторону уходящего вдаль пирса, шмыгнул носом. — Дальше — «Сталь и кровь». Там тебя и подстрелить могут за такие вопросы. Содружество не выдает своих, паренек. Иди домой. Я почти уверен, что твоя сказительница уже отправилась в море. Теперь будет петь где-нибудь в Айронкастле, эх! Как ее вообще занесло в вашу дыру, паренек, не представляю.
Сверху завизжала открывающаяся дверь.
— Щуп! — рявкнули оттуда. — Что за болтовня на посту?
— Простите, мастер Филион, простите! — крикнул в ответ вахтенный, посмотрел на меня: — Дуй отсюда, паренек.
Я не сдался. Я прошел вдоль всех судов Содружества, что отдыхали на обледенелом пирсе. Девятнадцать кораблей, от шаппов до тяжелых экспедиционников. И везде получил один и тот же ответ. Никто о Лайле не слышал, никто о слепой сказительнице не знал, и никто не собирался общаться с каким-то бродягой. Вахтенные смотрели на меня с опаской, с подозрением, с откровенной угрозой. С борта «Стали и крови», как и обещал болтливый моряк, меня сначала прогнали, а потом, после моего упрямого вопроса, в лед, в паре футов от моих ног, вонзилось брошенное копье. Осколки вспоротого льда брызнули во все стороны, и я понял, что на суровом шаппе мне совсем не рады.
В конце концов, уже шагая в сторону «Зимовья», я понял, что Лайлы в городе, скорее всего, нет. А если и есть — мне ее никак не найти. Это знание царапало сердце, но при этом наполняло странной радостью. Да, мне так хотелось просто посидеть рядом с ней, послушать ее рассказы. Коснуться ее руки. Ощутить ее запах. Хотя бы один раз.
Но если даже я так просто вышел на след беглянки, то лучше бы Лайле оказаться подальше от Шапки. Не знаю, что от нее потребовалось Гончей, но… Если я почти нашел ее, то Ар уж точно настигнет свою «сестренку».
Мне не давало покоя то обращение Гончей к трактирщику. Да и не шло из головы воспоминание, как изменилась лицом Лайла, когда я рассказывал о рыжей твари, погубившей Кассин-Онг. Девушки знали друг друга, но были ли они действительно родственниками? Что, если за легендами о черных капитанах стояла настоящая трагедия самой замечательной женщины на свете?
За этими раздумьями я и не заметил, как очутился в «Зимовье». Фарри все еще не было, и я, потратив грош на довольно скверный, но наваристый бульон, уселся в углу, обхватив горячую миску ладонями. Общий зал отапливался довольно скверно, но здесь было хотя бы выше нуля. А вот дверной проем покрыла изморозь, и оттуда ощутимо тянуло холодом. Однако ленивому хозяину трактира, почти не появляющемуся в столовой, эти сложности вряд ли были интересны.
Хлебая остывающий бульон, я сосредоточенно размышлял, изыскивая варианты раздобыть компас у Эльма. Но все мои планы разбивались либо о чужую волю, либо о мои страхи. Говорить с Эльмом было бесполезно. Убить его?
После победы над Звездным Головачом я мог допускать подобные мысли. Но одно дело — убийца женщин, а другое дело — человек, потерявший из-за меня кисть и от этого рухнувший в пучину тьмы.
Украсть? Тут я бессилен, и нужно было обращаться за помощью к Фарри, как бывшему воришке. Однако я прекрасно помнил, какие клятвы тот дал сам себе. Заставлять его переступать через них — очень низкий поступок.
Ограбить какого-нибудь богатея?
Мысли толкали только на нарушение законов, на нарушение чужих желаний. Честные пути зачахли после вчерашнего ограбления.
— Ты бы тут не сидел, парень, — оторвал меня от размышления сиплый голос. Стукнул отодвинутый стул, и напротив меня уселся владелец таверны. Он жадно оглядывал мое лицо и хмурился.
— А что? — опешил я.
— Облава в городе, парень. Сынка начальника стражи кто-то ухлопал. Белые тулупы хватают всех без разбора и волокут на дознание. Особенно коротышками да малолетками интересуются.
— Ох… — выдохнул я. Обратная сторона вчерашнего поступка прорвала тонкую грань реальности и прыгнула на меня хищным зверем.
— Недавно всю таверну обыскали. Так что допивай свой бульон и вали к себе. Мне проблемы не нужны, и потому постарайся в общем зале глаз не мозолить.
Он поднялся, нависая надо мною, покачался пару секунд на носках и быстро ушел. Я в два глотка допил уже чуть теплый бульон и отправился наверх. Фарри, проклятье. Неужели… Что, если… Нет, я совсем не хотел об этом думать.
Но мой друг не вернулся ни вечером, ни наутро. Я всю ночь просидел у печки, вздрагивая от шагов, когда кто-то из постояльцев проходил мимо нашей комнаты. Мне казалось, что это возвращается Фарри. Что сейчас он войдет, стряхивая с себя остатки снега, и скажет что-нибудь веселое.
Ближе к обеду я собрал наши вещи и сел на лежак, сжимая в кулаке последнюю монету. Все наше с Фарри богатство. Сегодня я должен буду отдать его мрачному хозяину «Зимовья», и если мой друг не появится до этого момента…
То наши дороги разойдутся. Навсегда.
Не надо было быть пророком или могущественным шаманом, чтобы осознать: Фарри сцапали стражники, и сейчас он в той холодной тюрьме, где мне уже довелось ночевать… И если его досмотрели… Если обнаружили татуировку Воровского Закона на руке…
Мне было грустно. И я боялся уйти из комнаты. Боялся, что я ошибся и Фарри вот-вот вернется, что он не обнаружит меня на месте, и тогда мы точно пропадем друг от друга. После потери Лайлы я не хотел оставаться в Шапке абсолютно один.
О чем я только не передумал в те долгие часы ожидания. Конечно, в душе я распрощался с компасом. Достать деньги до конца штормов, а вернее, в течение трех дней — с моей сноровкой и талантами попросту невозможно. Скатываться на дно Трущоб и грабить запоздалых пьянчуг по вечерам — все мое нутро сопротивлялось таким мыслям.
«Это слова убийцы?»
Я ничего не мог противопоставить силе Эльма и тяжелому замку на его сундуке. Ничего.
Фарри так и не пришел. В конце концов я собрал дорожный мешок, отдал последнюю монету мрачному трактирщику и попросил его передать моему рыжеволосому другу, если тот появится, что я ушел на «Звездочку» и буду ждать там. Угрюмый хозяин «Зимовья» насупился, пожевал губами, размышляя, и неохотно согласился. Если бы у меня оставался хотя бы один лишний грошик, то я бы оставил его на стойке. Но в карманах выла голодная метель.
Я вышел из «Зимовья», оставив за собой последний приют Снежной Шапки. Пройдя по узким улочкам, царапая «кошками» лед, я неторопливо вышел на людную трактирную аллею. Порт жил своей жизнью, и где-то там ждала меня «Звездочка». Корабль, который унесет меня из этого проклятого города, где я убил несколько месяцев на нелепые надежды и тщетные мечты. Я не сдержал слова, данного старику Сканди. Я не отомстил за гибель Кассин-Онга. Я потерял Лайлу.
Но я избавил этот город от Звездного Головача. Так ли зазря прошла моя зима в этом месте?
Глядя на порт, я думал о Фарри.
А потом, решившись, двинулся в путь. Но не на юг, к пристани, как планировал, а на север.
— Что ты тут делаешь? — прошипел Ван ан Лавой. Толстый стражник дрожал всем телом, затравленно озираясь по сторонам. Я стоял под сводами поста стражи и смотрел на темные ходы, ведущие в недра горы. Где-то там был Фарри.
— Мне нужна ваша помощь, — пожал я плечами. Часовые на входе в Рабочий район пропустили меня в цитадель скорби с недоумением на лицах. Наверное, не привыкли к добровольным посетителям.
— Ты — идиот! Ты — юный кретин! У тебя вместо мозгов снежная крупа, не иначе! — Он чуть склонился ко мне, тщательно выплевывая каждую фразу. Глаза его беспокойно шарили по залу, то и дело цепляясь за скучающего в своей будке стражника-распорядителя. Тот, закрытый от нас зачарованным стеклом, грелся у крошечной печки и поглядывал в нашу сторону с нескрываемым любопытством. — Тебя разыскивает вся стража города, а ты являешься в тюрьму сам?! Идем!
Он схватил меня за локоть и потащил в один из черных коридоров. Я не сопротивлялся. Я не хотел сопротивляться. В этом городе больше никто бы не стал меня слушать, и только к старшему стражнику ан Лавою я мог обратиться за помощью.
— У нас почти все камеры забиты подозреваемыми! Старик Данер попросту взбесился! Совету Шапки пришлось вмешаться и потребовать прекращения арестов, пока не разберутся с теми, что уже схвачены. Он отказался, и тогда его сняли с поста. Так что тебе просто повезло, что ты так свободно сюда пришел! Счастье любит дураков! — сипел толстяк. — Хочешь отправиться на лед? За смерть Данера по голове не погладят! Выбросят голышом на мороз — и все, отплясался, да-да!
— Как вы оправдались, мастер Лавой? Вы же держали дверь, когда я убегал? — отстраненно поинтересовался я. Стражник подпрыгнул от неожиданности:
— Замолчи! Замолчи! Ты хочешь и меня туда отправить?! Чего же я тебе такого сделал?!
Наконец мы пришли в небольшую допросную камеру, как две капли воды похожую на ту, где я познакомился с Ваном ан Лавоем. Лязгнула, закрываясь, дверь, и толстяк затараторил:
— Себя не жалко — так хотя бы меня пожалей!
— Мой друг пропал. — Я не стал ходить вокруг да около. — Я думаю, что он угодил к вам. Может быть, вы видели его? Моего возраста, рыжие волосы, огромный синяк на половину лица.
— Был такой, — нехорошо прищурился стражник. — Я его лично досматривал и допрашивал. И ты знаешь, что я обнаружил при досмотре?
Мои плечи опустились сами собой. Я надеялся, что обошлось. Что его просто задержали на время, пока не выяснят, кто он и откуда. Но раз вскрылась принадлежность к гильдии…
— Он сбежал оттуда. И его туда продали, — вырвалось у меня.
Как будто слова могли помочь преступнику, угодившему в руки закона… Но я не мог остановиться. Меня холодило осознание, что Фарри может угодить на железные лесоповалы, что он находится где-то здесь, среди камер, и единственная причина такого счастья — мой вчерашний поступок.
— Значит, знаешь. Бывших воров не бывает, малыш! Да-да! — Он понизил голос и с намеком добавил: — Как и бывших убийц! Кто ступил на темную тропу — никогда с нее не свернет!
Наши взгляды пересеклись, и я не стал скрывать всей боли и отчаяния, что пробудились от новостей ан Лавоя. Толстяк моргнул один раз, другой. Его глаза округлились.
— Ах ты, мерзавец, — протянул он и резко отвернулся. — Ну ты и мерзавец! Ну, нельзя же так.
— У меня никого больше нет, мастер Лавой. Я же знаю, вы многое можете… — Я истязал эмпата своими страданиями, заставляя разделить мое горе.
— Он вор, демоны вас побери! Он сидит в камере с теми, кого на днях заберет баржа, идущая в железные леса. Как я могу… — неуверенно забубнил стражник. Он так и не обернулся. Он боялся обернуться.
— Пожалуйста! Вы же можете, я знаю!
Толстяк изумленно открыл рот, уставился на меня:
— Святая простота! Ты думаешь, что я всесилен? Думаешь, что…
— Помогите мне… Я же вам помог…
— Чем?! Тем, что убил того, кого я хотел посадить по закону?! Так я вернул этот долг, я удержал своих товарищей. Рискнул своей шкурой, чтобы тебя не сцапали! Если бы не я — ты бы уже болтался на морозе!
— У вас бы ничего не вышло в тот вечер. Он бы все равно извернулся.
— А вот это мы могли бы узнать только в тот вечер, а не мудро предположить здесь, да-да! — фыркнул стражник.
Я чувствовал его сомнения и продолжил атаку жалостью:
— Отпустите его, пожалуйста. Мы сегодня же исчезнем из города. Он же не виноват, вы знаете.
— Ты понимаешь, о чем просишь?!
— Вы можете, я знаю, — продолжил я канючить. В голове тем временем созревал нехороший план. Грубый, но способный убедить стражника. И, мне кажется, толстяк его почувствовал. Ван ан Лавой понял, что я могу быть не только маленьким хныкающим мальчиком. Что я могу расчетливо напомнить страже о том человеке, что держал дверь в дом проститутки, мешая им настигнуть убийцу Данера.
Светлый Бог, каким же мерзавцем я себя почувствовал в тот момент. Но Фарри… Если бы это помогло Фарри…
— Хорошо! — буркнул Ван. — Ладно, хе-хе. Никто ведь не пострадает, да?
— Мы сегодня же исчезнем из города! — поспешил я заверить толстяка. — Мы нашли место на корабле.
— Да-да, да-да, — забормотал ан Лавой. Глаза его потускнели, выдавая судорожную работу мозга. — В принципе никто и не заметит. Все камеры забиты. Опознание он прошел. Досматривал его только я… Да-да… Да-да… Проклятье, что ты со мной сделал, малец? В кого ты меня превратил?! Но с другой стороны… Ты избавил город от Головача. Ты не побоялся. Тебе же полагается награда, верно?
Он с сомнением глянул на меня, и я послал ему всю щенячью благодарность, на которую был способен.
— Ненавижу эмпатов, — скривился ан Лавой. — Ладно, никто не узнает, я постараюсь. Никто не узнает. Но клянусь щупальцами Темного Бога, поберегитесь! Сразу в порт! Если вас второй раз приведет стража… То я не смогу вам ничем помочь. Как бы ты ни старался! Ясно?
— Да! Конечно, мастер Лавой! Спасибо вам огромное! Спасибо!
— Назовем это справедливостью, — буркнул стражник.
Тюремщик, к которому пришел толстяк, лишних вопросов не задавал. Это был простой служака, не утруждающий себя размышлениями, как и зачем. Сказали открыть камеру? Значит, надо открыть. Пусть о причинах думают те, кому за это платят.
Звякая ключами на тяжелой связке, он покинул уютную будку и, бормоча себе под нос что-то, побрел по длинному коридору вдоль забитых людьми камер. Отовсюду неслись брань и требования. Люди тянули руки сквозь решетки, но тюремщик был глух и слеп. Ван ан Лавой шагал рядом с ним и тоже не обращал внимания на арестантов. А я держал голову низко опущенной, понимая, что большинство несчастных, оказавшихся здесь, попали в тюрьму по моей вине. И неизвестно, чем закончится это пребывание в темнице для каждого из них. Вдруг своим поступком я все же отправил кого-то в железные леса.
Кого-нибудь невинного.
— Здесь, — вскоре сказал тюремщик. — Помните морду-то?
— Конечно, — уверенно пророкотал Лавой. Смотрел он из-под полуопущенных век. Лениво, сыто, как начальник. Его смятение чувствовал только я.
Клацнул замок, надзиратель вытащил из ножен меч и потянул за тяжелый рычаг, открывая дверь.
— Фарриан ан Лавани! — громко произнес Ван, войдя в камеру. Я остался снаружи, прижавшись спиной к стене. — На выход!
Когда в коридор вышел мой друг, я с трудом удержался от победной улыбки и коротко мотнул ему головой — мол, мы не знакомы. Фарри благоразумно сделал вид, что меня не узнал.
Так же неторопливо мы добрели до будки тюремщика, в которой тот старательно вычеркнул имя Фарри из учетной книги.
— Причина перевода? — буднично поинтересовался надзиратель.
Ван ан Лавой облизнул обкусанные губы:
— Помощь следствию.
Тюремщик аккуратно вписал это в определенную графу и, ни слова не говоря, заперся у себя.
— Вот и все, — с сомнением проговорил Ван. — Идем…
Он проводил нас до выхода из Рабочего района. Пару раз навстречу попадались стражники, которые с интересом и подозрением смотрели на нас с Фарри, но вид уверенного Лавоя их успокаивал.
— Доброго льда, — пожелал нам, на прощание Ван. Толстяк стоял у входа в район все то время, что мы брели по дороге от ворот. Перед тем как окончательно уйти из его жизни, я обернулся и махнул ему рукой.
Старший стражник ответил мне тем же.
— Это ты его убил, да? — нарушил молчание Фарри. — Ты его все-таки убил, да?
— Угу…
— Ну, ты даешь, Эд, — с ноткой восхищения покачал головой Фарри. — Ну, ты даешь!
— У нас больше нет ни гроша. Я предлагаю идти прямиком на «Звездочку». Там нас наверняка и накормят, и ночлегом обеспечат. Мне очень хочется сбежать из этого драного городка как можно быстрее и как можно дальше.
— Хорошо, — улыбнулся мой друг. — Так и сделаем… Но нам нужно будет кое-куда заскочить.
