Задвижка двери застонала и с сочным хрустом выломалась из косяка, дверь резко распахнулась и, задев стул, жахнула об стену. Стул от удара подпрыгнул и завалился набок. И только после этого Грон оторвал щеку от кулака и повернулся в сторону двери. В проеме двери стоял Пург.

— Ну чего еще? — недовольно пробурчал Грон.

Пург вошел в кабинет и, сграбастав бутылку, в которой еще плескалось самесльское, вскинул донышком вверх, губами приникнув к торлышку. Грон внимательно проследил, как Пург сделал пару глотков, окончательно опустошив бутылку, а когда тот оторвался от горлышка, ухватил с тарелки, стоящей перед ним на столе, ломтик ветчины и протянул Пургу. Тот молча взял ломтик, бросил его в рот, сделал пару движений своими мощными челюстями, а затем хрипло произнес:

— У нас проблемы, граф.

— Завтра, — недовольно буркнул Грон, — все завтра, сегодня я отхожу от визита нашей несравненной…

— Принцесса пропала! — оборвал его Пург.

— Что?! Как это?

— Торговцы, возвращавшиеся из Ругберта, сообщили, что сразу за Козлиным бродом следы жестокой схватки, а чуть ниже по течению Гремучьей под нарубленными ветками валяется около дюжины мертвых тел в плащах с вензелем короля Агбера. Ну и конвой принцессы им навстречу не попадался.

— Латники?! — Грон вскочил на ноги. — Шуршана ко мне, немедленно!

— Шуршана я уже отправил, — вскинув руку, остановил его Пург.

— Но… как, когда? Она же только вчера уехала?

Пург окинул его исполненным жалости взглядом.

— Не вчера, а четыре дня назад. Ты пьешь уже третий день.

— Как третий? — опешил Грон. Он окинул взглядом кабинет. Вроде как решил распить одну бутылочку, чтобы успокоить нервы, откуда же здесь взялось столько бутылок?.. — Но почему мне никто не сказал?

— А вся онота от сопливого пикинера до седого ветерана-гризли с умилением обсуждает, как их юный онотьер и граф страдает от неразделенной любви, — не без яда в голосе ответил Пург и с этаким сомнением добавил: — Сказать по правде, я начинаю испытывать некоторые сомнения по поводу твоего рассказа. Честно говоря, от статридцатилетнего старца я такого не ожидал.

Грон наморщил лоб и смущенно потер лицо. Он от себя тоже такого никак не ожидал. Похоже, что некоторые реакции оказались закреплены на гормональном уровне. Но как он мог не заметить, что прошло три дня? Ну да, он пил, но не так чтобы очень, хотя… Грон вновь покосился на дюжину пустых бутылок, валяющихся по углам кабинета.

— И вроде как прикорнул пару раз за столом, — смущенно пробормотал Грон, поводя плечами. — Ладно, проехали. — Он бросил взгляд в серебряное зеркало на стене. — Дай мне полчаса. И пришли Газада. Надо умыться и переодеться.

Пург молча кивнул и вышел из кабинета.

Спустя полчаса побрившийся и переодевшийся в крепкий кожаный колет Грон сбежал вниз по лестнице. У ее подножия толпились офицеры оноты и старшина купеческой гильдии мастре Эмилон.

— Граф… — торопливо начал он, но Грон нетерпеливо оборвал его жестом.

— Я благодарен вам за поддержку, но пока еще не знаю, как ее использовать. Как только пойму, я вас приглашу. Что-нибудь еще?

— Не-э-эт, — растерянно протянул мастре, — я, собственно, это и хотел…

— Я же сказал, я — благодарен, — закруглил разговор Грон и повернулся к Батилею: — Что в оноте?

— Две трети уже в казарме. За остальными послали.

Грон кивнул.

— Хорошо. Вряд ли мне понадобится сразу вся онота, но пусть будут начеку. А сейчас поднимай кирасиров.

Спустя двадцать минут почти две сотни всадников на рысях выехали из ворот Загулема, чтобы сразу после рва разделиться на два отряда: один, во главе с Батилеем, двинулся по восточному тракту, а сотня во главе с Гроном сразу же повернула на юг.

За остаток дня они проехали через три придорожных трактира. Грон гнал бы и дальше, но кони кирасиров подустали, а запасных у них не было. Строевой кирасирский конь — тварюга редкостная. Мощный, сильный, способный нести на себе дюжего мужика в полных доспехах и проламывать вражеский строй грудью, закованной в конские латы. Короче, дорогущий уникум, к чему-то другому, кроме узкоспециализированной задачи, слабо приспособленный. Да и как ходок на дальние расстояния он не очень. Так что редко в каких тяжелых кавалерийских полках у воинов имелись заводные лошади — не по карману, только вьючные, да и то далеко не у всех.

Свой отряд Грон поднял на заре. Он бы тронулся в путь еще раньше, но и людям, и, главное, лошадям требовался отдых. Да и мчаться сломя голову в темноте по незнакомой дороге тоже было не слишком разумно. Он за последнее время и так совершил чересчур много неразумных поступков, так что их число уже приблизилось к критической отметке. Если не превысило ее.

К вечеру они добрались до четвертого за день придорожного трактира, и там наконец-то обнаружились следы принцессы и Шуршана. Хозяин, сильно напуганный такой толпой солдат и присутствием самого графа, путаясь и заикаясь поведал Грону, что два дня назад в его трактире останавливался перекусить и напоить лошадей вооруженный отряд числом не менее трех десятков всадников, сопровождавший запыленную карету. У многих головы и руки замотаны окровавленными тряпками. Причем из кареты никто не вышел, а еду отнес внутрь один из воинов. И пока эта самая карета стояла, около нее постоянно торчали трое вояк. Ну а вчера ввечеру сюда заглядывал тип, по описанию хозяина очень напоминающий Шуршана. Причем ни есть, ни поить коней, ни ночевать не стал. Заглянул, расспросил и был таков.

Выслушав все это, Грон выскочил на улицу, окинул взглядом свою сотню и выругался сквозь зубы. В отличие от Шуршана и его людей, кирасиры не очень-то подходили для долгого и неутомимого преследования. И сейчас и люди, и кони явно нуждались в отдыхе. Причем, похоже, для того чтобы его сотня вновь приобрела полную боеспособность, ночи было мало. У Шуршана же всего дюжина всадников, так что если он даже и догонит отряд похитителей, вряд ли ему удастся отбить принцессу. А до границы графства осталась половина дневного перехода. Скорее всего, с надеждой нагнать похитителей по горячим следам стоит распрощаться…

Следующие два дня Грон провел в этом трактире. Отобрав среди кирасиров с десяток тех, кто бывал в приграничном насинском баронстве, он занялся тем, что принялся расспрашивать их о том, что и как расположено по ту сторону границы. Об окрестностях Зублуса, столичного города баронства, его наемники знали не слишком много, зато о самом городе рассказали довольно подробно. А шестеро из десятка в свое время послужили даже в Дагабере, столице Насии, и потому неплохо представляли себе всю дорогу от Дагабера до Загулема.

На третий день, около полудня, к трактиру подъехал Шуршан. Он был ранен, как и большинство его людей, но зато поперек седла одной из подменных лошадей болтался связанный пленник.

— Мы их упустили, онотьер, — хмуро доложил он, слезая с коня, — их было слишком много для моих ребят. И это стоило жизни Грабарю. Но они заплатили шестью бойцами. Вернее, — он покосился на тело, обмотанное веревками будто кокон гусеницы шелкопряда нитями, — семью. Я подумал, что вам захочется самому порасспросить одного из этих гадов.

Грон благодарно кивнул.

— Спасибо, Шуршан. Газад! — развернулся он в сторону входа в трактир, но его молчаливый Идущий уже стоял за плечом.

— Возьми пленника и договорись с хозяином трактира о том, что мы ненадолго займем его ледник.

Газад кивнул и неторопливо направился к лошади, на которой болтался «язык».

Через час Грон вышел из ледника и подозвал старшего десятника. Тот подбежал, придерживая палаш.

Пока Грон допрашивал пленника, старший десятник не терял времени даром. Вся сотня уже оседлала коней и была готова снова тронуться в путь. Грон одобрительно кивнул. Пожалуй, из десятника тоже выйдет достойный офицер, тем более что все равно кого-то надо ставить над кирасирами. Две сотни кирасиров — это, по местным меркам, солидное воинское подразделение. Так что к этому десятнику стоит присмотреться получше.

— Вот что, десятник. Вышли гонца в Загулем. Я хочу, чтобы Батилей прибыл сюда не менее чем с четырьмя сотнями бойцов. Шуршан!

— Да, онотьер, — мгновенно отозвался тот.

— Мне нужно человека три-четыре. Наиболее толковых.

— Ну… я, потом Гаруз, Брован…

— Ты со мной не поедешь, — оборвал его Грон, — во-первых, ты ранен…

Шуршан пренебрежительно хмыкнул, мол, тоже мне рана.

— …а во-вторых, мне нужно, чтобы ты организовал патрулирование, причем не только до границ графства, но и на день пути дальше от них. Мало ли кто будет висеть у меня на хвосте, когда я буду возвращаться.

Шуршан недоуменно уставился на него. Граф собирается в Насию, да еще, будто безродный браконьер, в сопровождении всего лишь трех-четырех человек. Но Грон не собирался разъяснять, что теперь, после того как они упустили принцессу, получить ее обратно можно, развернув либо полномасштабную войну (а это было не в его ведении, он всего лишь заштатный граф, да к тому же свежеиспеченный и с не подтвержденными Владетелем полномочиями), либо то, что в его первом мире называлось специальной операцией. А он был, наверное, лучшим специалистом по поиску и оперативной работе во всем этом мире. Хотя… судя по тому, как была организована операция по похищению принцессы, у него здесь нашелся достойный соперник. А он-то думал, что насинцы планируют всего лишь новую осаду… Впрочем, Шуршан, скорее всего, тоже догадывался, у него был достаточно живой ум, и после плотных занятий с Гроном он уже довольно многое умел.

В путь Грон решил отправиться дня через три-четыре. А до того момента Шуршан должен был попытаться вскрыть систему патрулирования границ, буде таковая у насинцев существовала. Патрулирование границы было совершенно не характерно для шести королевств, да и вообще Грон пока нигде с подобным не встречался в этом мире, где понятие границы по большей части было очень относительным. Но, после того как пленный «язык» рассказал ему о том, как было организовано похищение принцессы, Грон решил перестраховаться. Уж слишком сложная комбинация, совсем не характерная для привычек Средневековья, здесь просматривалась. И в выделении группы непосредственной разведки, что как раз и составляли те трое громил, о которых ему рассказывал Ловкие Руки, и в организации системы связи, и в особенностях засады, и, главное, в том, как был подготовлен и осуществлен отход. Очень странная картина складывалась, если приглядеться…

Газад, отправленный Гроном на поиски кое-каких вещей, которые, как Грон предполагал, ему пригодятся, нашел в соседнем селе кузнеца, способного справиться с этим заданием. Не успел Газад закончить доклад, из трехдневной разведки вернулся Шуршан. Спрыгнув с коня, он косолапя вошел в трактир и шмякнулся на лавку перед Гроном.

— Уф, запарился! С утра в седле. А вы оказались правы, онотьер! Они используют не только патрули, но и секреты. Мы обнаружили три лежки.

Грон усмехнулся. Он посоветовал Шуршану искать вражеские патрули не своими патрулями, а секретами именно на случай, если таковые используют и насинцы — хотя это уже было практически запредельной хитростью для этого мира, — да еще и выслать вдоль границы патрули из кирасиров. Так сказать, в виде живца.

— И они по-прежнему используют стрижей для отправки сообщений.

Грон задумчиво кивнул. Да уж, как говорила одна английская девочка, все чудесатее и чудесатее…

Батилей прибыл на следующее утро. А с ним почти пять сотен кирасиров, пикинеров и стрелков. Вечером Грон собрал военный совет. Выслушав офицеров, бурно предлагавших не ждать, а немедленно вторгнуться в Насию и, осадив Зублус, потребовать выдачи принцессы и тех гнусных тварей, которые, отбросив всякое представление о чести, посмели напасть на монаршую особу в пределах ее собственного королевства. Подобные планы Грон развеял всего лишь одной фразой:

— На их месте я бы уже отправил принцессу в Дагабер.

Тогда с ходу возникла идея захватить Зублус и потребовать обмена принцессы на домен. Но Грон отреагировал скептическим хмыканьем, и идея угасла сама по себе.

— Вот что мы сделаем, — начал Грон, когда обсуждение слегка поутихло. — Ты, Батилей, с кирасирами завтра рванешь по прямой дороге на Зублус. По пути будешь останавливаться в каждой таверне и, яростно ругаясь, расспрашивать о принцессе.

— Зачем? — недоуменно отозвался тот.

— Потому что ты — это я, — мягко пояснил Грон.

— Как это?

— Так. Ты оденешься похоже, сбреешь усы, надвинешь поглубже шляпу и будешь изо всех стараться, чтобы тебя не узнали.

— А-а, — понимающе кивнул Батилей и усмехнулся.

— Где-то поблизости от Зублуса на вас устроят засаду и попытаются тебя убить, — продолжил Грон. — Постарайся не дать им это сделать. Будь настороже и в доспехах. И сразу после нападения быстро отходите к границе. Причем надо сделать так, чтобы у любого, кто будет за вами следить, не осталось сомнений, что я ранен. И тяжело. Лучше всего в ближайшей от места засады деревне конфисковать телегу и дальше везти тебя лежащим на ней, да еще и обмотав окровавленными тряпками. Таковых, я думаю, после засады будет достаточно. — Грон замолчал и обвел взглядом своих офицеров. — Ты же, Шуршан, сразу после отбытия Батилея прекратишь патрулирование и будешь следить за насинцами только с помощью секретов, связь с помощью стрижей мы сейчас организовать не сможем, так что доклады от секретов будешь получать ночью, после смены. Ну и придумай какой-нибудь тревожный сигнал — дым там… А вот как Батилей с кирасирами вернутся, насинцы, скорее всего, секреты снимут. Чего им опасаться, если я тяжело ранен? Вот тогда и организуешь патрулирование, как я сказал. Все понятно?

Шуршан кивнул, но все же не удержался и спросил:

— А вы, онотьер?

— А я… — Грон на мгновение задумался, посвящать ли сидящих перед ним людей в свои планы, — пока Батилей будет устраивать шурум-бурум, тихонько проберусь мимо секретов и доберусь до Зублуса с другой стороны. Оттуда, откуда меня никто не ждет.

Впрочем, в последнем он был не слишком уверен…

Когда они уже разошлись, в комнату к Грону снова заглянул Батилей. Грон, сидевший над кроками, нарисованными им на основании расспросов наемников, поднял голову.

— Я хотел спросить, — негромко начал Батилей, прикрыв дверь, — а зачем тебе все это? Нет, ну я понимаю, поскольку принцесса захвачена на твоей земле, твой авторитет, конечно, будет изрядно подмочен, но по большому счету — ну и что? Год-другой вялой опалы, и все опять наладится. Зато это похищение решает все твои проблемы. Ведь, насколько я понимаю, тебя совершенно не обрадовала перспектива стать зятем короля и заняться построением империи. И если ты не вернешь принцессу, никто и не подумает нагружать тебя этим.

Грон задумчиво пожевал губами. Он и сам не слишком понимал свою мотивацию. Ему бросили вызов? Ну и что? Если это не отдаляет решение главной задачи, то пусть этими вызовами избросаются. Это похищение создает угрозу его планам? Ну да, некоторым образом. Но жизнь устроена так, что угрозы нашим планам создаются регулярно, и, если бросаться устранять все, не хватит ни ресурсов, ни нервов, ни самой жизни. Некоторые проще игнорировать, а другие просто принять как данность и озаботиться не их устранением, а работой с их последствиями. И похищение принцессы, скорее всего, относилось к последним. Однако он совершенно точно знал, что ввяжется в это дело по уши. Но что тогда ответить Батилею? Грон вздохнул.

— Понимаешь, один писатель в моем мире написал: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Батилей усмехнулся.

— Ты считаешь, что приручил принцессу?

Грон пожал плечами.

— Не знаю… но если не спрошу, так ведь и не узнаю никогда.

— И это единственная причина? — с легким нажимом спросил Батилей.

Грон скрипнул зубами. Ну нет же, конечно! Просто… ну если сформулировать крайне просто и примитивно, то настоящий, абсолютно верный и правильный мир устроен так, что в нем живут рыцари и принцессы. И если принцесс похищают, не важно кто — драконы, злобные маги, разбойники или оперуполномоченные ОГПУ, рыцари должны идти за ними следом и возвращать их обратно. И пусть реальный мир никогда не станет абсолютно верным и правильным, но долг и цель жизни любого мужчины как раз и состоят в том, чтобы максимально приблизить тот кусочек реального мира, за который он в ответе, к идеалу… ну насколько получится. Иначе он и не мужик вовсе, а так, самец животного происхождения с немудреными рефлекторными реакциями. И что с того, что самец ящерицы, скажем, любит нежиться на горячем камне, а самец человека на травке с пивком и шашлыками? Если подобный тип удовольствий единственный в перечне самца, он вряд ли может претендовать на гордое звание человека.

— Не единственная, — хмуро отозвался Грон, совершенно точно осознавая, что Батилей поймет его неправильно.

Тот покачал головой.

— А ты уверен, что она того стоит?

Ну вот, так оно и случилось… Но с другой стороны, это лучше, чем объяснять все.

— Нет, но я ведь не узнаю, пока не попробую.

— И ты представляешь, куда тебя может завести этот путь?

Грон окинул Батилея внимательным взглядом — так вот что его волнует — и медленно кивнул.

— Мне кажется, да…

Помолчав, Батилей кивнул.

— Что ж, если таково ваше решение, граф, я в вашем распоряжении.

Линию насинских секретов пятерка Грона преодолела за три часа до рассвета. Ползком. Для всех, кроме Грона, подобный способ передвижения оказался не слишком привычным, да и Грон уже отвык (вернее, в этом теле даже и не привыкал), но кое-как справились. Следующие несколько миль, до опушки ближайшего леска, они проскочили скорым шагом. И лишь войдя в большой лес, немного расслабились. Как оказалось — зря. Потому что едва они углубились в лес шагов на сто, как Газад, шедший первым, остановился и вскинул руку. Все замерли. Грон вслушался в темноту. Где-то впереди сквозь легкий шум листвы слышалось мерное похрапывание, а еще чуть дальше — всхрапывание лошади. Грон тронул за плечо идущего перед ним парня Шуршана и, когда тот повернул голову, махнул рукой назад. Тот кивнул.

Лесную стоянку, скорее всего обустроенную патрульными, они обошли по лесу за полмили. Слава Владетелю, все в команде были люди опытные. В курс обучения, который прошел Газад, входило умение передвигаться бесшумно, а ребята Шуршана были браконьерами и отлично умели незамеченными подкрадываться к дичи, поэтому удалось уйти, не разбудив спящих и даже убрав следы — распрямив ветки и подняв за собой траву. Так что существовала вероятность, что их прорыв за линию секретов и патрулей останется необнаруженным. Но к головоломке, крутящейся в голове Грона, добавилась еще пара интересных камушков.

До не слишком торной дороги, ведущей к заброшенной каменоломне, они добрались на третий день. Все это время они двигались на запад, практически параллельно границе, удаляясь от торгового тракта, ведущего от Загулема в Зублус. Батилей уже должен был второй день вовсю шуметь на нем, так что существовала вероятность, что основные силы, прикрывающие границу, сейчас спешно стягиваются к тракту. И поэтому можно поворачивать и двигаться к цели своего похода. По рассказам наемников, от границы до Зублуса где-то пять дневных переходов. Батилей верхами должен преодолеть их дня за три — три с половиной. То есть по всем расчетам завтра ему предстоит нарваться на засаду. Если, конечно, он уже на нее не нарвался…

Первые две деревни, повстречавшиеся им на этой дороге, они обошли по опушке леса, уж слишком те были бедные, так что шансы купить там лошадь и телегу практически равнялись нулю. Ну а припасы им пока были не нужны. А вот третья оказалась довольно большим селом, стоящим на пересечении той полузаброшенной дороги, по которой они двигались, и еще одного торгового тракта, который, скорее всего, в конце концов доходил до Бректа. К окраине села они вышли около полудня, но Грон решил сразу в село не входить, а день понаблюдать за обстановкой. К вечеру в село втянулся довольно большой караван. И у Грона, все это время напряженно размышлявшего, как им действовать в Зублусе, забрезжил некий пока еще достаточно схематичный план. Он приказал двум из трех парней Шуршана увязаться за караваном и войти в Зублус вместе с ним. Третьему, Бровану, отрекомендованному Шуршаном как большой специалист по замкам и запорам, предстояло также оторваться от них с Газадом и, проведя в сельском придорожном трактире пару-тройку ночей, двинуться дальше в одиночку. Войдя в Зублус, он должен был, не заходя в трущобы и не представляясь тамошнему смотрящему, начать промышлять кражами. Это неминуемо привело бы к тому, что его сдали бы городской страже сами трущобники. После чего он должен был ждать, пока ему в городскую тюрьму не поступят новые указания. Если же их не поступит в течение пяти дней, Брован воспользуется отмычками, зашитыми в швы его довольно поношенной одежды (специально подобрали такую, чтобы на нее никто не позарился), и выберется наружу, после чего самостоятельно вернется в Загулем. А Грон и Газад собирались купить коней и под видом наемников уже следующим вечером добраться до Зублуса.

Зублус встретил их несколько угрюмо. По размерам он был меньше Загулема раза в четыре и гораздо беднее. Вернее, сам город был меньше. А если считать с предместьями, то как бы и не больше. Во всяком случае, по территории. Городская стена защищала едва ли треть города, а остальные почти две трети, за исключением нескольких каменных домов, вытянувшихся вдоль ведущих к воротам торговых трактов, представляли собой скопище крайне непрезентабельных лачуг. Те, что располагались поближе к трактам, еще были ничего, зато вглубь от них тянулись такие трущобы, что бидонвили Южной Африки по сравнению с ними выглядели пятизвездочными отелями. Грон и Газад недоуменно переглянулись и тронули коней. Ни одному, ни второму за все время их путешествий не встречалось еще столь убогого поселения (если бы не стена, язык не повернулся бы назвать его городом). Казалось, будто город чуть ли не напоказ выставляет свою убогость.

Стражник у покосившихся ворот, петли которых настолько вылезли из стен надвратной башни, что створки вряд ли удалось бы закрыть даже при очень большом желании, дохнул им в лицо сильным перегаром.

— Откуда путь держите, господа наемники?

— Из Ожирага, — отозвался Газад.

— Да-алеконько, — уважительно протянул стражник. — Чего вдруг?

— Не твое дело, — гневно зыркнул на него Газад.

— Молчу-молчу, — вскинул руки тот. — Значится, с вас по медяку за въезд.

Грон, пряча свое слишком юное лицо под полями шляпы, выудил из кошеля требуемые два медяка, и они, тронув коней, въехали под своды башни.

— Да-а, пожалуй, мы бы легко взяли город, — прошептал Газад Грону, когда они миновали арку и оказались уже внутри кольца городских стен.

— Толку-то, — отозвался Грон. — Я бы на месте насинцев ни за что не обменял бы принцессу на такой убогий домен. Тем более что взять-то легко, а вот удержаться…

Газад согласно кивнул.

Следующие два дня они потолкались по рынкам, каковых в Зублусе оказалось аж два — «чистый», на центральной площади перед кафедральным собором, таким же ветхим и покосившимся, как и городские стены, и «требушиный», на котором, конечно, торговали не только требухой, но воняло там именно ею, — посидели в тавернах, послушали разговоры местных и приезжих. После обычной болтовни о ценах, трудных временах, болезнях и несчастливых знамениях самой модной темой было поражение «удачливого сопляка». Грон даже не сразу и понял, что здесь так называют именно его. В принципе эта тема находилась уже на последнем издыхании, поскольку самой новости было почти три дня от роду, и потому ее обмусолили со всех сторон, но так как Грон и Газад вроде как прибыли издалека, им с охотой все пересказали. Дав возможность Грону делано недоуменно спросить:

— А чего это он сюда-то поперся? Тоже город захватить хотел?

На что ему высокомерно ответили, что руки, мол, у сопляка коротки на Зублус покушаться. Просто местный барон, дай ему Владетель долгих лет жизни (при этом неизменно следовал испуганный взгляд по сторонам), провернул знатное дельце — выкрал из-под самого носа сопляка принцессу Мельсиль, дочь самого короля Агбера. Вот сопляк и бросился в погоню сломя голову. И почти уже догнал, да вот незадача, нарвался на засаду. Где был шибко ранен и теперь лежит при смерти. Вроде как все было понятно, но Грона не оставляла мысль, что он что-то упускает. Уж больно сильно контрастировали здешний разброд и убогость — вся эта ветхость, пьяные стражники, донельзя раздолбанные мостовые — с тем, с чем они столкнулись на границе.

Все выяснилось, когда они пересеклись с двумя ребятами Шуршана, прописавшимися в здешних трущобах. Это произошло в одном из трактиров в предместье. Трактир располагался в стороне от тракта и потому был довольно убог, впрочем, это Грона уже не удивляло. Они заняли дальний стол, демонстративно бросив на лавки ангилоты и передвинув поудобнее кинжалы. Так что все входящие, окинув взглядом зал, задымленный облаками вонючего трубочного зелья, и наткнувшись на открыто лежащее оружие и угрюмую рожу Газада, тут же поспешно отворачивались и ныряли куда-то в сторону. И лишь двое довольно дюжих парней, по виду типичных дубинщиков, рискнули занять стол по соседству.

Когда гомон голосов поднялся на полтора тона, Грон прислонился спиной к стене и, чуть повернув голову, тихо приказал:

— Докладывай.

Один из парней, продолжая уплетать заказанную похлебку из требухи, чуть разогнулся и, сделав вид, что обращается к соседу, заговорил:

— Смотрящий мзду принял, но велел нам быть осторожными.

— Почему?

— В Зублусе торчит Черный барон.

— Черный барон?

— Да. Советник самого короля Насии. Причем из ближних. Войсками, подавлявшими крестьянский бунт в Полидее, провинции личных земель короля, командовал как раз он. И ходят слухи, что, когда кто-то из знати состроил заговор против короля, дознание по этому заговору тоже проводил он.

Грон задумался.

— Хорошо, молодец. Попытайся разузнать, где он остановился.

Подчиненный Шуршана хмыкнул.

— Да тут и узнавать нечего. В городской тюрьме. Есть у него такая странность. Любит он в тюрьме останавливаться. Ну навроде как остальные в тавернах или, там, замках. Говорят, он даже свой замок перестроил в виде тюрьмы.

Грон отлепился от стены и склонился над тарелкой. Что ж, похоже, это след…

Следующие несколько дней Грон осторожно выяснял все, что только можно, о Черном бароне. Особенно много разузнать не удалось. Едва речь заходила об этом таинственном персонаже, собеседник, из какого бы сословия он ни был — от мещанина до дворянина, тут же рефлекторно втягивал голову в плечи и переходил на шепот. Однако кое-какой информацией Грон все-таки разжился. Во-первых, Черный барон происходил из не слишком родовитого семейства. Во всяком случае, родового домена у него не было. И баронский титул он получил на службе короне. Во-вторых, советником короля Черный барон стал всего несколько лет назад, как раз перед самым крестьянским бунтом в По-лидее. Причем сам бунт во многом был вызван непомерными налогами, которыми король обложил земли короны. Да и домены центральных областей тоже (пограничные земли трогать было совсем уж неразумно). В итоге даже знать начала роптать, ибо их домены начали постепенно превращаться в некое подобие Зублуса. Деньги требовались на армию, ибо нынешний король Насии был готов воевать со всеми подряд и сразу. А в том самом заговоре как-то очень удачно оказались замешаны те семьи, представители которых роптали сильнее всего. Так что король и на этом весьма удачно пополнил казну, не забыв, впрочем, и самого дознавателя. Что же касается принцессы, то о том, где она находится, никаких достоверных сведений получить не удалось. Кто-то говорил, что она давно отправлена в столицу, другие утверждали, что она личная гостья барона, но таковых было меньшинство. Впрочем, причина не слишком большой популярности последней версии заключалась еще и в том, что, несмотря на весь свой гонор, местные прекрасно осознавали: Зублус слишком слаб, чтобы, в случае если его осадит более-менее серьезное войско, послужить надежной темницей для столь важной пленницы.

Кроме того, Грон сменил трактир на более дорогой, но стоящий на центральной площади и, покапризничав по поводу запахов из кухни, шума от колес и тому подобного, заставил хозяина сдать ему угловую комнату на чердаке, из которой было видно городскую тюрьму. Пару ночей он провел у чуть приоткрытых ставен, наблюдая за числом караульных в смене и порядком несения караульной службы тюремной стражей. Также они с Газадом наведались в канцелярию барона.

Формально — чтобы поинтересоваться условиями найма в дружину, но на самом деле потому, что она располагалась по соседству с тюремным двором.

На очередной встрече в том же трактире парни Шуршана доложили, что Брован благополучно взят под стражу и препровожден в тюрьму. А они вошли в авторитет у местных. Грон мрачно усмехнулся. По всему настало время поближе познакомиться с пресловутым Черным бароном.

Едва стемнело и на улицах появились факельщики, расставлявшие чадящие факелы по довольно редким держателям, большая часть которых располагалась как раз на центральной площади, ставни крайнего из чердачных окон одного из городских трактиров, предварительно смазанные топленым салом, мягко распахнулись, и на крыше появилась гибкая фигура. Сразу после нее на крышу выбралась еще одна.

Грон указал Газаду на угол тюремной ограды, затем на трубу, а потом на тюремные ворота. Газад кивнул и распластался на крыше, положив на согнутую руку арбалет. Грон поправил завязки кожаных чулок, которые натянул вместо сапог, и осторожно двинулся по черепичной крыше. Похоже, хозяин изрядно сэкономил на стропилах, либо они уже подгнили, потому что первый же шаг отозвался предательским скрипом. Грон досадливо поморщился и в два скользящих шага взлетел на самый конек. Здесь его легче было обнаружить, зато стропила не скрипели. Он на мгновение замер, намечая маршрут, поправил моток веревки, перекинутый через плечо, ощупал кинжал, притянутый к ножнам тонкой ниткой, которую можно легко порвать при необходимости вытащить кинжал, и тронулся в путь.

Вряд ли Черный барон будет доволен сегодняшним посещением, ну да кто его собирается спрашивать…