— Значит, ты считаешь, что этих громил прислали насинцы?

— Да, господин. — Акмонтер Ловкие Руки сидел напротив него на табурете и голодными глазами смотрел, как Грон обгладывает ребро барашка.

Нет, предводитель всего трущобного отребья вряд ли жил впроголодь, просто он прибыл с сообщением еще в полдень, а Грон, занятый с принцессой и ее свитой, сумел найти время для того, чтобы его выслушать, только сейчас, далеко за полночь.

— А почему ты так думаешь? — Грон отложил обглоданную кость и, плеснув в стакан вина из кувшина, сделал большой глоток.

Он прекрасно видел глаза Акмонтера и, если честно, совершенно не собирался морить его голодом. Просто Грон считал, что, если собираешься поддерживать с человеком отношения слуга — повелитель, не следует сразу же реагировать на запросы того, кого желаешь оставить в позиции слуги. Любая милость господина должна быть заслужена. И, кроме того, слуга должен понять, что это именно милость. Так что Акмонтеру придется немного поголодать. С точки зрения общественных идеалов того мира, в котором Грон прожил самую большую из своих жизней, это выглядело не слишком правильным, но тот мир остался далеко в прошлом. А здесь все было правильным. Ну-ка попробуй заставь крестьянина тыкать своему сеньору. Да это можно сделать только под угрозой. Причем никакого удовольствия крестьянину это не принесет. Наоборот, всякий раз, когда ему придется назвать сеньора на «ты», крестьянина будет прошибать пот, а ноги сводить судорогой. И если продолжать настаивать, то он, скорее всего, не только не привыкнет, а еще, чего доброго, взбунтуется и поднимет сеньора, столь гнусно ломающего привычный порядок вещей, на вилы. Мол, измывается над бедным крестьянином свыше всякой меры, моченьки терпеть нету… И так оно и есть. Человек — существо традиционное. И несколько большая гибкость человека атомно-компьютерного времени вызвана всего лишь все той же привычкой, но уже привычкой к изменению, к тому, что мир привычно изменчив, причем не весь, а в какой-то части. Ну там в компьютерах, в моде, в машинах. А, скажем, с питанием дело уже обстоит гораздо более традиционно. И входить в помещение мы предпочитаем через прямоугольную дверь, смотреть на мир через прямоугольные окна, а спать на привычных простынях и подушках, лишь притворяющихся разными с помощью цвета, рисунка. Так что человеку атомно-компьютерного времени на самом деле только кажется, что он менее традиционен, чем вроде как косный и дремучий средневековый крестьянин… ну или сеньор. А на самом деле он каким был, таким и остался…

— Так они не работают, а вынюхивают.

Грон усмехнулся.

— Как это?

— Ну, по виду-то обычные дубинщики, — пояснил Акмонтер, — все по закону и традиции сделали: как появились, представились, мзду внесли за право работать, да только за три недели, что они в трущобах пасутся, всего двоих и прижали. Ежели не вынюхивают, чем занимаются-то? Стенки подпирают?

Грон понимающе кивнул. Что ж, Ловкие Руки заслужил награду. Он наклонился над бараньим боком, двумя движениями ножа отделил солидный кусок мяса и швырнул его вору. Тот ловко поймал кусок и тут же впился в него зубами.

— Молодец, хвалю, хорошо смотришь.

Акмонтер с трудом протолкнул в горло мясо, которое откусил, и расплылся в улыбке.

— Ловкие Руки дело знает.

— Завтра покажешь, где они остановились.

Улыбка Акмонтера мгновенно погасла.

— Э-э-э… господин, не шибко это…

Грон вперил в него недовольный взгляд, отчего Ловкие Руки мгновенно вспотел. Но все равно упрямо вскинул голову и продолжил, хотя уже абсолютно просительным тоном:

— Нельзя смотрящему на подручных стражу наводить. Не по воровскому закону это.

— Они же не местные.

Акмонтер качнул головой.

— Если мзду заплатили, то по закону все одно под рукой.

Грон задумался.

— Ладно, сами вычислим. Сейчас дуй к Шуршану, перескажешь ему все, что рассказал мне.

Когда за Акмонтером закрылась дверь, Грон отложил недообглоданное ребро и нахмурился. То, что в городе появились шпионы насинцев, совершенно не радовало. Это означало, что насинцы не отказались от мысли вернуть Загулем. А он-то рассчитывал, что у него есть несколько спокойных лет. Неужели летом надо ждать новой осады? Или раньше? Тогда нужно как можно быстрее отправить принцессу Мельсиль обратно, к ее отцу. Не хватало еще, чтобы ему на шею свалилась ответственность еще и за жизнь и свободу принцессы. Тем более что наличие принцессы в Загулеме могло бы заставить насинцев, буде они решатся на новое нападение, заметно увеличить войска. Уж больно славно было бы не только отбить Загулем, но еще и ухватить короля Агбера за наиболее чувствительное место…

До Загулема они добрались еще неделю назад. То ли принцесса действительно решила поскорее проверить, насколько внимательным хозяином он будет, то ли просто решила его поддразнить, но в Ругберте они остановились всего на пару дней. Впрочем, в отличие от графа Авенлеба, барон Пергена оказался мужчиной в летах, а из наследников имел только трех дочерей. Да и само баронство было не в пример захолустнее графства Авенлеб. Поэтому кавалеров, достойных принцессы (либо хотя бы считающих себя таковыми), в баронстве, слава Владетелю, не обнаружилось. Так что лорд Эжен оказался обреченным давиться своим ядом в одиночестве. А яда у него скопилось довольно много. Ибо по дороге от Авенлеба до Ругберта принцесса потребовала показать ей места былых сражений с насинцами. Грон, хотя и с трудом, отбился от чести повествовать о своих подвигах, но особенного облегчения это ему не принесло, поскольку эту самую честь с воодушевлением возложили на себя Барг и Батилей. Причем, по их рассказам, Грон вообще выглядел этаким былинным богатырем, успевавшим не только руководить бойцами, но еще и лично повергать в прах самых могучих воинов врага. Хотя, по его собственным воспоминаниям, он не особенно злоупотреблял личным участием в схватках, только в наиболее критические моменты.

Когда они уже приблизились к Загулему и сделали последнюю короткую остановку в придорожном трактире, располагавшемся в паре часов езды от ворот города, Батилей подошел к Грону.

— Я думаю, что нам с Баргом следует отправиться вперед и подготовить торжественную встречу.

Грон слегка поморщился, но обреченно кивнул. А куда деваться? Не так уж часто приграничные графства посещают члены правящей фамилии. Тем более в мирное время, когда полно времени для церемоний.

— Хорошо, только это… не особенно там. Нечего людей совсем уж напрягать, да и на фейерверки я тратиться совершенно не собираюсь.

Но Батилей лишь многозначительно хмыкнул. Что означало это хмыканье, Грон понял, когда они выехали из леса и поскакали по дороге к воротам города. Батилей постарался на славу. Онота в начищенных доспехах выстроилась по обеим сторонам дороги. А за шеренгами бойцов волновалось море людей. Похоже, здесь собрались не только буквально все жители Загулема, но еще и все хуторяне с окрестных хуторов и крестьяне из ближних деревень.

Когда до ворот осталось около сотни шагов, навстречу, горяча коня, вылетел Батилей, также в полном доспехе, и, лихо отдав честь ангилотом, отрапортовал своему графу и принцессе. Едва он закончил рапорт, как над надвратными башнями послышался треск и в воздух взлетели многочисленные шутихи. Грон нахмурился. Но Батилей склонился к его уху и проорал (в оглушающем грохоте фейерверка иначе было ничего не расслышать):

— Все как ты хотел, Грон. Никаких затрат из казны. Местные купцы расстарались.

Грон нехотя кивнул.

— А где они сами-то?

— Да в воротах стоят. Ждут. Я пытался их уговорить встречать вас в ратуше, так ни в какую. Желают именно в воротах. Потому мне и пришлось вам рапортовать здесь, перед воротами.

Депутация купцов и представителей наиболее знатных семейств Загулема оказалась довольно многочисленной. Выказывая уважение короны жителям новоприобретенного домена, Мельсиль даже сошла с коня и лично приняла все подношения. Впрочем, они того стоили. Купцы расстарались и заказали для принцессы у мастеров золотой гильдии великолепную диадему и ожерелье, к которым прилагались браслет и серьги. Когда глава купеческой гильдии раскрыл ларец с подарком, глаза принцессы изумленно расширились, а виконт Омисерион восторженно цокнул языком. Ну а вся женская часть свиты зашлась в завистливом вздохе.

— Да-а, граф, — качнув головой, произнесла Мельсиль, поворачиваясь к Грону, — не скрою, вы умеете удивить. Не ожидала, что вы и ваши подданные так щедры и обладают столь тонким вкусом.

Старшина купцов довольно зарделся и разразился речью, смысл которой сводился к тому, что город еще не знал столь рачительного и щедрого господина, чем нынешний граф Загулема. И что если бы жители города знали, кого корона Агбера поставит их господином, то намного раньше перешли бы под руку столь мудрого и милостивого государя. На протяжении этой речи принцесса пристально смотрела на Грона, а на ее губах играла задумчивая улыбка. У самого же Грона все это время неприятно сосало под ложечкой. Не хватало ему еще, чтобы принцесса, а главное, ее царственный папашка начали рассматривать его как одного из претендентов на ее руку и возможного преемника. Ну не собирался он вешать себе на шею заботу об одном из здешних государств. Другие у него были планы.

Шуршан постучался в дверь его кабинета через полчаса после того, как его покинул Акмонтер.

— Разрешите?

Грон махнул рукой:

— Заходи.

— Я насчет этих дубинщиков… — начал Шуршан, подойдя к столу. — Так вот, я тут подумал: а стоит ли их хватать? Ну чего они такого здесь разузнали? Небось сколько у нас народу и как тут все в Загулеме устроено, насинцам и без того хорошо известно. Чай, года не прошло, как мы здесь хозяева. А в связи со всеми энтими празднествами, ну и покамест вас в городе не было, робяты службу маненько того… посвободнее справлять стали. Так что ежели эти доглядчики все как есть расскажут, так и нам же лучше. А как гостей отправим, ну или ежели мои дозоры чего не того заметят, так вы же всех тут быстро в чувство приведете. Так пусть они считают, что у нас здесь завсегда так раздрайно.

Грон усмехнулся. Да уж… просто удивительно, как неграмотный бандит-браконьер сумел врубиться в оперативную работу и сразу же нащупал суть понятия «дезинформация».

— Значит, предлагаешь их просто так отпустить.

— Ну зачем же просто так, — осклабился Шуршан, — бока намять непременно надо. Как это дубинщики ни разу от стражи по шее не получали? Это ж совсем не по правилу. Так что прижмем где-нито в переулочке, да пошерстим слегонца, да по шеям надаем с наказом больше на глаза не попадаться. Чтобы собирали манатки пошустрее. Уж чего разглядели — то разглядели, а более нам доглядчиков здесь не надобно.

— Хорошо, действуй, — одобрил предложение начальника своей секретной службы Грон. — И не забудь выслать патрули к копям. Не хватало мне еще там на насинцев наткнуться.

На следующее утро принцесса собралась осмотреть соляные копи. И, несмотря на конвой королевских латников, сопровождавший принцессу при любом выезде за пределы городских стен, Грон решил еще подстраховаться, перекрыв ребятами Шуршана подходы к копям.

— Обижаете, господин граф.

Утром принцесса проснулась бодрой, как будто не протанцевала весь прошедший вечер на очередном балу, который в ее честь устроило дворянское собрание Загулема. Грону и на этот раз удалось сберечь свою казну, так как его затраты на бал ограничились двадцатью дюжинами свечей и несколькими разбитыми тарелками и блюдами с вензелями прежнего графского семейства. Ну и некоторой ломотой в мышцах, поскольку большую часть вечера ему пришлось выступать в качестве кавалера Мельсиль. Этим, кстати, и был вызван его вчерашний поздний ужин, ибо как следует поужинать перед балом он не рискнул. На полный желудок особо не натанцуешься…

— Ну что ж, граф, — заявила Мельсиль, когда они выехали за городские ворота, — должна сказать, что вы неплохо справляетесь с ролью радушного хозяина. Еще ни в одном городе мне не старались угодить столь много людей разных сословий и состояний. Даже горничная, которая взбивает мне постель, и та изо всех сил старается, чтобы не подвести «нашего графа». Как вам это удалось?

Грон пожал плечами.

— Не знаю, ваше высочество, я ничего такого особенного не предпринимал. Просто старался, чтобы любому человеку было наиболее удобно делать то ремесло, которое он избрал в качестве своего. Ну за некоторым исключением…

— Да уж, видела я эти исключения, — хмыкнула принцесса, — на паперти у собора. — Она повела плечами. — Жутковатое зрелище, скажу я вам.

Грон скромно промолчал. А что тут скажешь? Как когда-то написал поэт — каждый выбирает по себе. А жизнь штука, как правило, предельно справедливая. Хотя и не сразу, далеко не сразу…

До соляных копей они добрались через час после полудня. Пург, которого Грон отправил туда с полусотней кирасиров еще перед завтраком, успел заставить шахтеров переодеться в более-менее приличную одежду и подготовить обед на поляне у ручья, найденной в полумиле от копей. Грон не переносил, когда на виду у работающих людей располагалась праздная да еще сладко жующая компания, и подозревал, что и шахтерам это не придется по вкусу. Нет, по большому счету людям часто не по вкусу вещи, даже идущие им на пользу, если они хотя бы в минимальной степени затрагивают привычное. Так что если всегда ориентироваться на то, нравится что-то людям или нет, шиш чего сделаешь, но в данном случае никакой необходимостью это не вызывалось. А зачем раздражать людей, если есть возможность этого не делать?

Копи произвели на принцессу неизгладимое впечатление. Соль в здешних горах добывали испокон века, так что, когда мастер-рудокоп завел их в одну из уже почти исчерпанных выработок, принцесса невольно ахнула. В свете заранее укрепленных на стенах факелов перед ней предстал огромный, величественный и хрустально искрящийся зал.

— Как… красиво!

Мастер-рудокоп с достоинством склонил голову.

— Вы правы, ваше высочество, наш труд, конечно, тяжел и суров, зато нас всегда окружает красота, пусть и мало напоминающая красоту полей и лесов, озер и лугов, но ничуть не уступающая ей. А если учесть, что здесь, в пещерах, не бывает ни гроз, ни снегопадов и температура зимой и летом почти одна и та же, то я не знаю, кому в жизни повезло больше — рудокопу, добывающему соль, или крестьянину либо погонщику возов, никогда не заглядывающему в наши пещеры.

— А как много здесь соли? — спросила принцесса.

— Эту пещеру, — обвел рукой своды мастер-рудокоп, — начали разрабатывать еще при моем прадеде. И она все еще дает соль. Хотя здесь уже работать опасно. Высока вероятность обрушения свода. Но на наших копях есть еще три более молодых выработки, а благодаря вниманию графа, — он отвесил учтивый поклон в сторону Грона, — к осени мы заканчиваем разметку четвертой.

В общем-то внимание Грона свелось к тому, что он совершил довольно мудрый, но совершенно стандартный маркетинговый ход. Поскольку из-за войны с Агбером один из торговых трактов, причем наиболее выгодный, был перекрыт, месячная выработка копей оказалась больше, чем могли переварить купцы. Так что вскоре солевые склады трещали от непроданного товара, отчего цены на соль резко упали. И между рудокопами и купцами началась настоящая вражда, никак не идущая на пользу графству. Поэтому Грон оптом выкупил весь залежавшийся товар, да еще по цене на пару медяков выше, чем сложившаяся цена. После чего повелел мастеру-рудокопу резко снизить добычу, а высвободившиеся силы занять… чем-нибудь, ну например, разведкой новых залежей. А поскольку запасы соли в Агбере из-за той же войны оказались изрядно истощены, лишь только торговый тракт открылся, цены на соль мгновенно взлетели. И хотя Грон велел Пургу, оставленному на хозяйстве, дать зеленый свет купцам и рудокопам, продавая из своих запасов лишь ту часть, которая покрывала неудовлетворенный спрос, его собственные соляные запасы к настоящему моменту снизились на три четверти. Причем, поскольку он торговал уже по новым ценам, каковые были почти в три раза выше закупочных, его казна изрядно потяжелела. Уж больно велик оказался спрос на соль.

Принцесса повернулась к Грону и окинула его задумчивым взглядом.

— А вы продолжаете меня удивлять, граф. Даже здесь вы показали себя чрезвычайно рачительным хозяином.

Обед же прошел вообще на ура. Лорд Эжен, после Авенлеба и Ругберта окончательно оставивший любые попытки конкурировать с Гроном, во всяком случае открыто, даже пару раз одобрительно кивнул, пробуя блюда, приправленные совершенно необычным соусом, который Грон представил как майонский. Впрочем, название это присутствующим ни о чем не говорило. Соус восхитительно менял привычный вкус обычных овощей или мяса, хотя состоял из обычных ингредиентов — растительного масла, яиц, горчицы, уксуса и еще кое-чего по мелочи. Практически все присутствующие приняли его с восторгом, а принцесса немедленно потребовала, чтобы он откомандировал своего повара, знающего такой чудесный рецепт, к королевскому двору.

Так что в Загулем все вернулись крайне довольные.

Вечером принцесса давала прием для местных дам, так что у Грона вроде как неожиданно выдался свободный вечерок. То есть, конечно, все равно не совсем свободный, ну как может хозяин замка не заглянуть в музыкальный салон, в котором проводит время столь высокопоставленная гостья, но, во всяком случае, не полностью занятый, как все вечера до этого. И Грон напросился на спарринг с Батилеем. С того момента, как он в последний раз работал ангилотом, прошла чертова туча времени, а ведь он собирался освоить еще и гур, и топор…

Первая же схватка показала, что, несмотря на отсутствие тренировки, так уж заметно его уровень не упал. Во всяком случае, у Батилея он выиграл. Хотя и с трудом. Ну да и в лучшие времена он имел соотношение выигранных и проигранных схваток с Батилеем где-то шесть к четырем. В самом лучшем случае — семь к трем. Так что вроде как с этой стороны все обстояло нормально.

Они в хорошем темпе провели дюжину схваток, после чего стянули нагрудники и уселись прямо на песок арены.

— В столицу перебираться не думаешь? — отдуваясь, спросил Батилей.

— Нет, — шумно выдохнув, отозвался Грон, — зачем? Все, что я хотел, будет легче сделать здесь.

Батилей некоторое время помолчал, тяжело дыша, а затем задумчиво произнес:

— Не всегда наши поступки зависят только от наших желаний.

— Ну в этом случае, — усмехнулся Грон, — я надеюсь, доля моего желания в происходящем все-таки достаточно велика.

Батилей пожал плечами, а затем сообщил:

— Эжен пытался меня нанять. — И после короткой паузы пояснил: — Для того чтобы я как-нибудь на тренировке тебя достал.

Грон замер. Вот оно как далеко зашло…

— А это означает, что принцесса увлечена тобой всерьез, — продолжил Батилей.

— Принцесса?! Да брось, — не поверил Грон, — она чересчур прагматична и прошла слишком хорошую школу, чтобы позволить себе отдаться на волю чувств.

— Так и прагматика тоже за тебя, — ухмыльнулся Батилей, — ты очень перспективный принц-консорт. Не местный, то есть не принадлежишь ни к одному клану, умелый полководец, да и властитель неплохой. Вон как подданных всего лишь за год в себя влюбил. И богат. На одной соли заработал больше, чем вся онота прошлым летом. Да и графство не из бедных. Не всякое герцогство имеет подобный годовой доход. Чем не зять? Да и, — Батилей покачал головой, — не забывай, что ты предложил королю. Империю!

Грон наморщил лоб. Батилей был в курсе того его разговора с бароном, но Грон не понимал, к чему он клонит.

— А это-то здесь при чем?

Батилей пожал плечами.

— Кусок, конечно, лакомый, но кто его знает, как отреагирует Владетель? А ну как ты ошибся? Так почему бы не пустить вперед себя перспективного зятя? Если что, вполне можно и откреститься. Мол, виноват, недоглядел за пришлым… А если все сложится хорошо, так просто порадоваться успехам родственника. — Батален снова усмехнулся. — Тем более что, кто бы ни попытался создать империю из шести королевств, от такой императрицы он точно вряд ли отказался бы…

Грон некоторое время сидел, ошеломленный всем услышанным. Да уж, спец по человеческим душам, властитель, блин, психолог… Нет, ну надо же, как его развели! А он-то уши развесил… Впрочем, по большому счету все было объяснимо. Он всегда был человеком дела, разного — большого и малого, но именно дела. Поэтому, пока он делал свои маленькие дела (хотя и с большими, временами даже общегосударственными результатами), ему было не до интриг, а когда он в прошлом мире занялся делами большими, прямо-таки глобальными, никакими интригами его было не остановить. Ну почти… В конце концов интрига Ордена с Ягом чуть не стоила ему жизни… Так что опыт интриганства у него был практически никакой. Тем более что интриги казались ему занятием недостойным и крайне отвратительным. Вот и получил теперь по полной…

— И… что теперь? — спустя некоторое время растерянно-тоскливо спросил он.

Батилей покачал головой.

— Странно, я считал, что ты все это видишь и просчитываешь.

— Да ни хрена я не видел, — зло отозвался Грон.

Батилей, поразмыслив недолго, пожал плечами:

— Да я бы не стал ничего делать. Ну, подумаешь, станешь императором. Просто твои планы начнут осуществляться немного позже, зато гораздо легче.

— Не немного, а намного! — взвился Грон.

— Для твоего нынешнего тела это именно немного. К тому же помни, прежде чем уйти, ты обещал помочь мне убить Владетеля. А император еще на шаг ближе к нему…

— Я обещал тебе обсудить это, — огрызнулся Грон, но огрызнулся уныло.

Они еще некоторое время посидели в молчании, размышляя над сказанным, и разошлись.

На следующее утро принцесса затеяла конную прогулку. Поскольку это взбрело ей в голову внезапно, Грон не успел напрячь Шуршана. Того и не было во дворце. Он плотно занимался доглядчиками насинцев. Так что пришлось лично поднимать кирасиров и распределять их в патрули. А потом громоздиться на лошадь и отправляться на прогулку вместе с принцессой. Чего в свете всего услышанного вчера от Батилея ему очень не хотелось. Ну да недаром же говорится: дай нам, Господи, силы изменить то, что мы можем изменить, терпения пережить то, чего мы изменить не можем, и разума, дабы отличить первое от второго. Если уж он действительно рассматривается королевским семейством Агбера в качестве племенного жеребца/топ-менеждера по созданию империи, значит, так тому и быть. У него была собственная цель, достигнуть которую он собирался непременно, а каким образом — тут возможны вариации. В конце концов, у сидящего на императорском троне ничуть не меньше, а если быть честным, то и гораздо больше, возможностей собирать информацию, чем у властителя заштатного графства. Вот только детей они от него вряд ли дождутся. Придется этой ловкой и циничной особе для продолжения рода сходить на сторону…

— Чем вы так озабочены, граф? — поинтересовалась принцесса, когда они немного отъехали от городских стен.

— Да так, кое-какие хозяйственные заботы… — уныло отозвался Грон.

После вчерашнего разговора он действительно плохо спал, а сегодня утром все никак не мог сосредоточиться на делах. Хмуро выслушал доклад Пурга, хмуро отдал распоряжения Баргу, хмуро кивнул Батилею, окинувшему его озадаченным взглядом. И вот теперь всю дорогу старался отвлечься от всего вчера услышанного, но не получалось. Наоборот, рядом с принцессой он, к некоторому удивлению, поймал себя на чувстве, чем-то напоминающем этакую юношескую обиду. То ли дело было в гуляющих по молодым сосудам этого тела гормонах, то ли в юношеском максимализме Собола ад Градана, в отличие от паренька из припортовой груды, обладавшего намного более развитым мировоззрением и этак исподтишка курочащего сейчас Грону его великое бессознательное…

— Хозяйственные… — Принцесса с сомнением покачала головой. — Или бурная ночь? — слегка подначила она его.

— Да если даже и так, — внезапно даже для себя вскинулся Грон, — по-моему, я в своем замке. Почему бы властителю слегка не поразвлечься?

— Что-о?! — Принцесса натянула поводья и ошеломленно уставилась на него.

А Грон озадаченно прикусил язык. Это ж с какого его так понесло-то?

— Да вы… да я… да вы понимаете, что вы сейчас сказали?! — возмущенно прошипела Мельсиль, и Грон с изумлением обнаружил, что в ее глазах блестят слезы. — Да вы… хам… ничтожество… бестолочь! Да я… Господа, — воскликнула она, разворачивая коня, — мы немедленно отправляемся назад, в столицу! — Принцесса с силой вонзила шпоры в бока своей лошади, отчего та буквально взвилась на дыбы, а потом сразу же перешла на галоп.

А Грон остался стоять на месте, оторопело глядя ей вслед и не понимая, как же это все с ним случилось-то. А главное, если уж принцесса Мельсиль действительно расчетлива и цинична, почему она отреагировала на его слова так?