— Онотьер, лейтенант Пург отводит пикинеров к лошадям!

Вестовой проорал доклад еще за двадцать шагов от Грона. Проорал бы и за сорок, но в этом случае Грон вряд ли услышал бы. Все заглушили бы лязг, шум и громкие вопли, доносившиеся до небольшого взгорка, на котором он стоял. В сотне шагов впереди него сейчас разворачивался самый пик сражения.

Агбер-порт они покинули, едва стаял снег. В Эзнельме в это время еще бушевали морозы, а здесь уже вовсю цвели первоцветы. До Авенлеба онота добралась спустя почти три недели. Дороги пока были не ахти, да и возросшее количество людей в оноте сказывалось. Но в Авенлебе выяснилось, что они покинули Агбер-порт очень вовремя. Разведчики Шуршана, высланные Гроном при подходе к Авенлебу, на четыре дня пути вперед обнаружили насинцев. На этот раз те сумели собрать почти двенадцать тысяч человек. Вполне достойное войско. Но его оноте оно при удаче вполне могло оказаться по зубам. В свое время Наполеон говорил, что один на один египетский мамелюк в девяти случаях из десяти убьет французского солдата. Десяток французских солдат уже будет практически равен по силам десяти мамелюкам, а сотня французских солдат непременно разгромит даже не сотню, а тысячу мамелюков. Потому что в этом случае дело решит уже не индивидуальная подготовка, а лучшая тактика и дисциплина. И в этом онота Грона превосходила любое местное войско даже не на две, а на двадцать голов. Но неполная тысяча против двенадцати — это все равно очень неравное соотношение. И если особых сомнений в победе у Грона не было, то вот насчет цены этой победы при прямом столкновении он как раз испытывал большие сомнения. Ему совершенно не хотелось разгромить насинцев ценой потери оноты. Он вложил в нее слишком много сил и времени. Кроме того, у него на нее были совершенно другие планы. Поэтому он решил пока не двигаться вперед, а дать первый бой насинцам здесь, недалеко от Авенлеба. Тем более что у него была надежда, да практически уверенность, что, подойдя к Вьюнке, насинцы вновь решат разделить силы, чтобы атаковать его с двух направлений. Особенно если онота снова перекроет им дорогу на том же самом склоне.

Так и произошло. Первые разъезды насинцев показались у Вьюнки через два дня после того, как Шуршан доложил Грону об обнаружении врага. Скорость марша у них была гораздо меньшей, чем у его оноты. Ну да и было их не неполная тысяча, а целых двенадцать… Подъехав к реке, разъезды перешли ее вброд и некоторое время наблюдали за суматохой лагеря, который, как и в прошлом году, был заложен на вершине склона. Онота подошла к склону часа за два до появления разъездов врага, и сейчас обустройство лагеря было в самом разгаре. Насинцы развернули коней и исчезли. Вечером Шуршан доложил, что насинцы встали бивуаком в двух милях от Вьюнки. Грон вызвал офицеров.

— Ну, какие мысли?

— Я думаю, надо рубить бревна, — предложил Медведь Барг. — Самое время.

Батилей задумчиво покачал головой.

— Я бы не стал. У нас в оноте почти полторы сотни тяжелых кирасиров, и, если забросать подножие склона бревнами, мы не сможем их использовать.

— Ну и что? И пусть не сможем! — горячо не согласился Барг. — Зато насинцы хорошенько получат. Тем более где их использовать-то, этих кирасиров? Да тут по склону лошадь только в поводу вести можно. Пока спустятся да выстроятся в боевой порядок, черепаха убежать успеет, не то что насинские пикинеры развернутся.

— Да они, я думаю, вообще не будут нас атаковать, — вступил в разговор Пург. — Как и в конце лета, вышлют сильные отряды в обход, а остальные будут ждать, пока мы сами не отойдем, чтобы не оказаться зажатыми в клещи. Так что лучше всего будет, как в прошлом году, дождаться, пока они двинутся, и…

Спор длился долго. Все уже привыкли к тому, что Грон перед любым серьезным боем собирает офицеров. И хотя все его решения, как правило, оказывались совсем не в русле обсуждения, самому обсуждению он не мешал. Во-первых, кое-какие новые полезные нюансы на этих обсуждениях обязательно всплывали, а во-вторых, это была хорошая школа для офицеров-новичков. Ибо здесь вспоминали все бои, в которых они участвовали как вместе, в составе этой оноты, так и ранее. Так что на этот раз Грон снова молча выслушал все мнения, а затем поднял руку, давая понять, что обсуждение закончено. Все мгновенно умолкли и повернулись к нему.

— Бревна мы рубить будем. Но для виду, вернее, — он усмехнулся, — для звука. Насинцы, скорее всего, действительно вышлют отряд-другой в обход. Мы дождемся, пока эти отряды отойдут на один-два дневных перехода, а затем спустимся, форсируем Вьюнку и навяжем бой основным силам, оставшимся в лагере. Ну а потом по очереди разгромим оба обходных отряда.

Несколько мгновений в его палатке висела изумленная тишина, а затем ее разорвал восторженный вопль. Пург начал вспоминать, что точно так же генерал граф Эвенлендский разгромил табесийцев, Барг ревел о каком-то своем «точно таком же случае», а Грон сидел и слушал с легкой усмешкой. Когда решение найдено, оно часто кажется простым и даже элементарным, но пока его нет… Вот и сейчас все были буквально заворожены сильными сторонами позиции, которую они уже занимали, тем более что в прошлом году удалось блестяще их использовать, так что все искали решение, как сделать это и сейчас.

Первый отряд вышел из лагеря насинцев на следующий день. Три с половиной тысячи скорым маршем двинулись к восточному броду. Еще через полтора дня отряд такой же численности двинулся на запад, к мосту. Так что оба отряда, совершающие обходной маневр, по идее должны были подойти к точке рандеву в тылу оноты практически одновременно. Грон выждал еще сутки, а затем поднял оноту и двинул ее к бивуаку насинцев.

Вестовой подлетел вплотную и остановился, резко развернув коня. Грон приподнялся в стременах и из-под руки оглядел поле боя. Пикинеры Пурга размашистой рысью бежали к обратному скату холма, за которым были укрыты две с лишним сотни лошадей. В руках у некоторых еще остались пики, но их было очень мало. Остальные, скорее всего, были сломаны, как это обычно происходит при отражении конной атаки. Удар общей массы коня и всадника, закованных в тяжелые латы, не могло выдержать ни одно древко. Слева, уже довольно далеко, мелькал значок его кирасиров. Выводя своих латников во фланг боевому порядку оноты, насинцы не ожидали, что пикинеры Грона способны так быстро переместиться с одного фланга на другой и встретить латников сплошной стеной пик. Конечно, стремительный бросок вдоль тыльной стороны строя не прошел даром — пикинеры не успели восстановить дыхание и как следует приготовиться к встрече, так что в паре мест латникам насинцев удалось вломиться в строй. Но они скоро завязли, потеряли темп, а затем Батилей ударил им во фланг своими кирасирами, так что спустя полчаса остатки насинских латников пустились в беспорядочное бегство. А потрепанных пикинеров Пург сейчас отводил в тыл, чтобы пересадить на лошадей. В конце битвы им опять предстояло выступить в уже почти привычной для себя роли конницы, преследующей разбегающегося противника. Впрочем, до конца битвы пока было еще далеко…

— Вестовой!

— Да, онотьер!

— Галопом к Батилею. Пусть отцепится от латников и рассеет стрелков на левом фланге. Ну которые против Барга.

— Слушаюсь, онотьер! — взревел вестовой и, хлестнув коня, умчался.

К лагерю насинцев онота подошла за час до полудня. Хотя вряд ли можно в полной мере назвать это лагерем. Единственной защитой лагеря был жиденький и прерывистый ряд рогаток, перекрывавший два выхода из лагеря и кое-где промежутки между крайними палатками. Никаких защитных сооружений типа рва, вала или частокола. Впрочем, в этом мире и в это время такой подход был сложившейся практикой. Укрепленных лагерей по типу римских войск не возводили, ну за исключением осадных. Да и то далеко не всегда. А зря. В прошлом году под Авенлебом это стоило им очень дорого.

Едва дозорные подняли тревогу, командиры насинцев сразу же начали выводить свои отряды из лагеря и выстраивать в боевой порядок. Но полностью развернуться Грон им не дал. Возможно, это не слишком благородно, но нечего было спать в лагере, ограничиваясь только дозорами у рогаток и напрочь пренебрегая конными патрулями. Да и вообще, никто их в Агбер не звал, а пришли — так получайте полной мерой.

Онота обрушилась на еще не закончивших построение насинцев, каковых успело выйти из лагеря около половины от общего числа, как горная лавина. Впрочем, командир насинцев, которому пришлось строить войска практически вплотную к лагерю, осознавал шаткость своей позиции и попытался навязать Грону встречный бой, бросив еще не выстроенные в боевой порядок войска в самоубийственную атаку и надеясь, что ему удастся остановить наступление оноты. После чего, подтянув отставшие отряды, он сможет ударить во фланг или даже вообще окружить противника. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Пока основные силы оноты перемалывали смешавшиеся шеренги вражеской пехоты, Батилей со своими кирасирами обогнул лагерь и ударил в палаши по отрядам насинцев, скапливающимся у второго выхода из лагеря. Фланговая атака насинских латников нарвалась на строй пикинеров и в свою очередь подверглась фланговому удару вернувшихся кирасиров Батилея. Попытка сформировать из самых последних остатков кулак для еще одного флангового удара привела к тому, что командир насинцев, опасаясь кирасиров Батилея, начал выстраивать людей слишком далеко от места кипевшей схватки. И, судя по всему, даже если он успеет развернуть этот свой последний отряд, тот явно опоздает. Потому что та половина насинцев, которую командир бросил в бой первой, уже проявляла признаки явного желания отступить. Впрочем, этому последнему свежему отряду противника было вполне по силам доставить неприятности левому флангу оноты.

Грон оглянулся. Ни одного вестового рядом не оказалось, за его спиной маячил только Газад.

— Газад!

— Да, Дважды… — Газад запнулся и испуганно огляделся.

Грон строго-настрого запретил ему называть себя Дважды живущим, объяснив, что незачем сообщать всем и каждому такую великую тайну. И Газад согласился. Но иногда у него прорывалось.

— Слушаю, онотьер!

— Галопом к барону. Пусть разворачивает своих стрелков в сторону вон того отряда насинцев. Пусть хорошенько расстроит их ряды.

Газад молча хлестнул коня.

Бой закончился уже в сумерках. А кирасиры и посаженные на коней пикинеры Пурга вернулись к месту боя часа через два после заката. Онота потеряла около шестидесяти человек. Сколько потеряли насинцы, пока было не ясно, но по первым прикидкам около двух с половиной-трех тысяч. Кроме того, Грону достался почти нетронутый лагерь. Так что возвращаться в свой лагерь или переносить его сюда Грон не стал.

Раненых в этот раз было довольно много, ну да они сегодня выступили в качестве наступающей стороны, что всегда предусматривало немалые потери. Тем более что у них был жемчужник. Но для него такое количество раненых тоже оказалось слишком большим, и к полуночи барон едва держался на ногах. Зато из всех раненых на следующее утро в строй не могли встать всего около трех десятков человек. Да и теми барон обещал заняться через пару дней, когда немного отдохнет и восстановит силы. Наибольшие потери были у пикинеров, жесткая схватка с латниками обошлась им слишком дорого, но даже и эта часть оноты была вполне боеспособна. Так что в лагере царило приподнятое настроение, кроме самой победы подкрепляемое еще и богатой добычей, которую удалось захватить во вражеском лагере.

На следующий день Грон разбил оноту на трофейные команды. Он собирался уже следующим утром перейти Вьюнку в обратную сторону и выступить навстречу западному отряду насинцев. Несмотря на то что оба отряда насинцев были практически равны по силам, начать он решил именно с западного отряда, а тех, что двигались со стороны восточного брода, оставить на потом. У них был самый длинный маршрут, так что они должны быть наиболее уставшими.

Следующим утром в Авенлеб под охраной сотни кирасиров отправили повозки с трофеями, а остальная онота двинулась навстречу второму отряду насинцев. Наемники шли довольно быстро, время от времени разражаясь песнями. После того как был разгромлен самый большой отряд насинцев, оставшиеся два уже не казались чем-то опасным. И подобные настроения Грона очень беспокоили. Ибо пренебрежение противником — верный путь к поражению. Поэтому на первом же привале он собрал офицеров и в жесткой форме потребовал прямо на марше начать отрабатывать перестроения. Мол, пикинеры оказались не слишком расторопны и лишь потому понесли столь тяжелые потери. Да и мечники слишком уж провозились. Ну а о стрелках и говорить нечего, такой неуклюжести, какую показали они, еще свет не видывал. Это было не слишком справедливо, но только что одержавшему победу командиру войска прощают многое. Тем более если это такая победа. Поэтому, пусть и с ворчанием, наемники начали вновь тренироваться перестраиваться из колонны в развернутый строй, сдваивать ряды и разворачивать фронт на девяносто градусов. Это заметно замедлило скорость передвижения, но Грон считал, что результат того стоил.

Сведения о насинцах связной Шуршана принес, когда они уже отошли от брода на день пути. Восточный отряд слегка подзадержался, а вот западный, наоборот, шел даже с опережением графика. И это было хорошо, ибо создавало возможность после следующего боя дать оноте хотя бы дневной отдых. Три тяжелых боя за неполную неделю — это не шутки.

Со вторым отрядом насинцев онота сошлась на третий день после первого боя. Насинцы двигались походной колонной. Онота встретила их в развернутом строю в паре миль от того поля, на котором прошлым летом был разгромлен полуторатысячный отряд насинцев. Бой продолжался недолго. Три с половиной тысячи насинцев онота перемолола всего лишь за три часа, а затем конница еще два часа гнала остатки насинцев по дороге. Трофеев на этот раз взяли заметно меньше, но все равно добыча была достойной. И на следующий день Грон двинул оноту к Авенлебу. По всему выходило, что у них есть пара дней на то, чтобы передохнуть и привести себя в порядок.

Но утром следующего дня от Шуршана примчался посыльный с докладом, что последний отряд насинцев внезапно изменил направление движения. Вместо того чтобы двигаться к точке, в которой они должны были соединиться со вторым отрядом, и либо ударить в тыл Грона, если бы он еще оставался на склоне у брода через Вьюнку, либо дожидаться главных сил, насинцы скорым шагом направились к броду. Грон поднял оноту и устремился в погоню. Ему совсем не нужны были эти три тысячи полностью организованных и подчиняющихся своим командирам насинцев на стенах Загулема. Тем более что какая-то часть из уже разгромленных отрядов все равно доберется до города и усилит его гарнизон. Но то будут хотя бы разрозненные остатки уже разгромленных сил, а тут три с половиной тысячи свежих солдат.

За первые шесть дней пути они смогли сократить дистанцию до насинцев всего на три часа. Те улепетывали во все лопатки. Впрочем, насинцам еще предстояло обойти Ругберт, столицу баронства Перген. Они, как и в прошлом году, не стали брать город штурмом, а сразу двинулись на Агбер-порт, рассчитывая все-таки взять столицу до возвращения короля. Теперь же это обернулось тем, что Ругберт насинцам нужно было обходить стороной. Оноте же дорога через Ругберт была открыта.

Насинцы едва не ушли. Когда впереди показалась туча пыли, что свидетельствовало о том, что в нескольких милях перед ними движется большая масса людей и лошадей, до границы графства Загулем остался всего один дневной переход. Впрочем, Грон не собирался останавливаться на границе, а до самого Загулема им было еще не менее четырех дней пути. Поэтому вероятность того, что последний отряд насинцев все-таки сумеет укрыться за стенами Загулема, была не слишком высокой. Хотя как знать… Не исключено, в Загулеме еще оставались кое-какие отряды, да и солдат из состава уже разгромленных наверняка набежало изрядно. Так что к насинцам вполне могло выдвинуться подкрепление, и при небольшой удаче да на заранее подготовленной позиции они способны были нанести Грону такие потери, что он отказался бы от идеи штурмовать Загулем. А это означало бы проигрыш всей летней кампании и… полное нарушение планов Грона. Ну или хотя бы перенос их на гораздо более поздний срок. Чего ему не очень хотелось. Нет, этот мир был по-своему интересен и захватывающ, одни Владетели чего стоили, но он не собирался в нем слишком уж задерживаться. Поэтому и от женщин предпочитал держаться подальше, ограничиваясь, если уж совсем припекало (что, учитывая его организм, находящийся на гормональном пике, случалось довольно часто), случайными связями со всякими служаночками из трактиров, молочницами и иными покладистыми простушками и старательно сторонясь тех женщин, которые могли бы вызвать его искренний интерес. Еще не хватало и здесь семью завести…

Когда передовым дозорам начали попадаться отставшие насинцы, Грон вызвал Пурга и Батилея.

— Вот что, берите кирасиров, сажайте на лошадей пикинеров, а к пикинерам еще сколько-нибудь стрелков и галопом в обход. Зайти спереди, выбрать место и задержать их до того момента, как я ударю в тыл, понятно? — Грон вздохнул. — Хватит уже этих лошадиных бегов. Люди и так на последнем издыхании, и то, что насинцы в таком же состоянии, меня совершенно не радует.

Пург и Батилей переглянулись и, коротко кивнув, умчались к своим людям.

Звуки боя донеслись до оноты уже перед самым закатом. Грон тут же пришпорил коня и галопом понесся в голову колонны. Через пятнадцать минут они вышли к месту сражения. Грон окинул быстрым взглядом картину разворачивающегося боя, и его губы тронула улыбка. Пург и Батилей оказались очень способными учениками. Они перекрыли дорогу насинцам, выстроив позицию на берегу небольшой речки с довольно топкими берегами. Поэтому, несмотря на то что глубина речки едва доходила до груди, преодолеть ее с ходу было чрезвычайно затруднительно. Тем более под плотной стрельбой арбалетчиков. А единственный небольшой мостик был перекрыт пикинерами. Кирасиры же, спешившись, выстроились на своем берегу и добивали тех насинцев, которые сумели избежать арбалетного болта и добраться-таки до противоположного берега. Командир насинцев, похоже, совсем потерял голову от страха и гнал и гнал своих людей в эту чудовищную бойню. Грон привстал в стременах и развел руки в стороны, показывая Баргу и остальным офицерам рубеж развертывания в боевой порядок, а затем развернул коня и неторопливо поехал в сторону правого фланга. Можно было считать, что с войском насинцев, в начале весны перешедшим границу Агбера, покончено.

К Загулему они вышли через двадцать дней. Можно было бы и раньше, но Грон решил дать оноте недельный отдых. Люди были слишком измучены маршем и боями, и толку в том, чтобы прямым ходом идти к Загулему, Грон не видел. Ведь о том, что он собирается взять Загулем, насинцам пока не известно. Поэтому они вряд ли способны предположить, что он рискнет перейти границу и атаковать город. Наоборот, то, что он решился на разделение сил и обходной маневр ради уничтожения насинцев со своей стороны границы, должно было еще больше утвердить их во мнении, что он не собирается ее переходить.

За это время барон успел съездить в Ругберт и вернуться с кузнецами и плотниками. Во время прошлого проезда через Загулем они успели оценить толщину и высоту его стен и башен и совершенно справедливо предположили, что без осадных машин не обойтись. И хотя у Грона на этот счет были свои планы, он не стал останавливать барона. К тому же после тяжелых боев доспехи и оружие многих наемников требовали правки, а то и перековки, так что кузнецы совсем не помешали бы.

К Загулему они двинулись не спеша, тщательно ощупывая местность впереди довольно многочисленными конными патрулями. Первую линию патрулей составляли люди Шуршана, а следующие были сформированы из кирасиров и посаженных на лошадей пикинеров и стрелков. Патрульные из них, конечно, были не чета разведчикам Шуршана, но за счет численности они могли создавать более плотную завесу, перехватывая тех, кто мог бы сообщить в Загулем о приближении оноты, либо просто выгоняя их прямо на патрули Шуршана. Грон рассчитывал, что они сумеют подойти к Загулему незамеченными.

Стены города Грон увидел уже ближе к закату. Он ехал ближе к голове колонны, но не совсем впереди. Так что, когда он выехал из-за поворота, первые шеренги оноты уже двигались в сторону городских ворот. Судя по всему, им удалось подойти к Загулему незамеченными. Потому что только сейчас в надвратных башнях поднялась суматоха и массивные городские ворота начали медленно затворяться.

Съехав с дороги, чтобы не мешать маршу, Грон натянул поводья и остановил коня. Несколько мгновений он рассматривал город, размышляя, а не стоило ли рискнуть и попробовать выслать вперед кирасиров с задачей захватить ворота и продержаться до подхода остальных, но затем решил, что рисковать не стоило. Кирасир хорош в атаке, в рубке, в движении, а ставить ему задачу удерживать стационарный объект — это подставлять его. К тому же подобная атака требовала либо гораздо большего уровня взаимодействия, чем тот, которого оноте удалось достигнуть на данный момент, либо дополнительной тренировки. Так что пусть все идет как идет… Сзади послышался громкий топот. Грон скосил глаза. К нему подскакал барон. Несколько мгновений они молча рассматривали город, стены которого садящееся солнце окрашивало в розоватый цвет, а затем барон спросил:

— Вы все-таки намерены его штурмовать?

— Не только, — отозвался Грон.

— Не поясните ли, что вы имеете в виду? — после минутного раздумья над его ответом попросил уточнить барон.

— Я собираюсь взять его себе. Совсем, — выполнил его просьбу Грон и, повернувшись, посмотрел в округлившиеся от изумления глаза Экарта, а затем закончил: — Я думаю, его величество король Агбера не откажется взять под свою руку еще одно графство, во главе которого будет стоять верный ему человек.

— Но… это невозможно, — замотал головой барон, — домены распределяет Владетель, и он никогда не утвердит…

— Скажите, барон, — прервал его Грон, — а вас не настораживает, что в последние два-три года в Шести королевствах творится непонятно что? Эта тотальная война. То, что наш мудрый король вот-вот возьмет Геноб. Насинцы, лезущие во все дыры…

Барон сглотнул и попытался взять себя в руки.

— Настораживает, конечно, но я не понимаю, как все это…

— Просто я считаю, что Владетелю сейчас не до нас. И поэтому именно сейчас есть шанс сделать что-то, что он потом утвердит. Задним числом. Чтоб не влезать в дрязги.

Барон замолчал, напряженно обдумывая слова Грона. Его взгляд расфокусировался, а правая рука начала рефлекторно поглаживать правую щеку. Так продолжалось почти десять минут, а затем его взгляд вновь сфокусировался на Гроне.

— Так вы считаете…

— Что его величеству совершенно не обязательно восстанавливать на троне Геноба прежнюю династию. Он вполне может объявить Геноб частью своего королевства и, взяв вассальную клятву с властителей доменов Геноба либо изгнав из своих доменов строптивых и посадив там верных себе, сразу же увеличить свою армию раза в полтора. А с этой стороны его границу прикрою я, — поощрительно улыбнулся Грон.

Услышанное повергло барона в еще более глубокий ступор. Конечно, все сказанное имело смысл только в том случае, если Грон не ошибся в главном положении. А именно в том, что Владетелю сейчас действительно не до них. И что он действительно потом утвердит все случившиеся захваты. Но за этот год с небольшим, что они были знакомы, барон успел привыкнуть к мысли, что ко всем словам Грона следует относиться крайне внимательно. Тем более что эти его слова обещали Агберу империю. А когда и какой властитель не мечтал сотворить из своего домена империю? И как будет вознагражден тот, кто первым донесет до ушей монарха слух о том, что такая возможность наконец-то появилась? Если, конечно, Грон окажется прав…

Следующую неделю мастера и плотники строили осадные машины. Судя по расположению войск, любой опытный военачальник мог бы предположить, что Грон решил атаковать Загулем сразу с двух направлений — с западных и восточных ворот. В первый вечер он разбил лагерь только перед восточными воротами, оставив западные как бы без присмотра, но скрытно направив к ним сильные патрули. Поэтому к утру у него «в садке» билось аж трое «жирных» гонцов, отправленных из Загулема не только комендантом гарнизона, но еще и графским управляющим, и старшим среди офицеров разгромленной ими армии, часть остатков которой действительно успела добраться до Загулема. Для всех троих появление его оноты под стенами Загулема, как Грон и ожидал, оказалось сюрпризом, поэтому во всех трех посланиях содержались отчаянные просьбы о помощи. Кроме того, патрули захватили еще около сотни горожан разных сословий, впавших в панику и решивших немедленно покинуть город, в который столь неожиданно пришла война. Через два дня перекрестных допросов Грон уже довольно точно представлял, кто и с какими силами собирается оборонять Загулем. На его счастье, большинство солдат разгромленной им армии то ли еще не успели, то ли, прослышав о том, что по самой короткой дороге от Ругберта до Загулема стремительно движется онота, не захотели добираться до Загулема. Его небольшой гарнизон теперь насчитывал всего около двух тысяч вооруженных людей, из них почти полторы тысячи были городскими ополченцами. А самым приятным известием оказалось то, что граф Загулема, по возрасту превосходивший Грона всего лишь на пару лет, пропал без вести в этом походе. Причем, судя по докладу трофейщиков, графские доспехи, описание которых дали пленные, были сняты с одного из трупов после первого же сражения этой кампании. Так что если этот горемычный граф не пошел по пути Дмитрия Донского, во время Куликовской битвы надевшего свои доспехи на одного из бояр, можно было предположить, что престол Загулема ныне вакантен. Но основная ирония судьбы заключалась в том, что графом-то этот незадачливый молодой человек побыл меньше года, поскольку предыдущий граф, его отец, был убит во время прошлогодней кампании насинцев. И Грона можно было бы посчитать этаким родовым проклятием графского семейства.

Наконец все было готово. Вечером Грон вывел людей из обоих лагерей, построил оноту в виду городских стен и произнес речь, заявив, что на завтра назначен штурм, а затем велел выдать наемникам по бутылке вина на двоих. Правда, по чьему-то упущению раздача вина была произведена только в одном лагере — в том, что у западных ворот, в котором находилась половина осадных машин, и к вечеру и он оказался практически безлюден.

Гулянка затянулась надолго. А ровно в три часа пополуночи Грон встал, умылся, оделся и велел поднять офицеров. Спустя десять минут они появились в его палатке в весьма помятом виде. Грон окинул их насмешливым взглядом.

— Хороши, нечего сказать.

— Так ведь это… выпили маненечко, — зевая, пояснил Барг.

Грон делано понимающе кивнул, а затем коротко приказал:

— Ложись.

— Чего? — не понял Барг, но, наткнувшись на жесткий взгляд Грона, торопливо бухнулся на земляной пол палатки.

Грон шагнул к нему, наклонился, зажал ему рот и резко потряс за плечо. После чего, не отнимая руки ото рта, приложил палец к губам и лишь после этого отнял руку.

— Людей будить так. Поднимаете человек пять, затем тихо инструктируете и только потом будите дальше. Мне нужно, чтобы через час онота была полностью готова к атаке. Но чтобы при этом из лагеря не донеслось ни одного лишнего звука.

Когда все вышли, барон, слегка задержавшись, поинтересовался у Грона:

— Рассчитываете застать их врасплох?

Грон усмехнулся:

— Не только. Если честно, я рассчитываю на гораздо более ценный подарок.

Барон непонимающе вскинул брови.

— Ну неужели у них не найдется ни одного, кто бы не вспомнил о том, как в прошлом году мы напали на таких же перепившихся насинцев в лагере у Авенлеба и сожгли все осадные машины?