Они стояли на склоне. Двести сорок человек. Вся онота капитана Батилея. Очень уж опытных среди них практически не было. Шесть королевств были охвачены войной, и почти всех опытных наемников давно растащили по другим онотам, либо они завербовались в регулярные войска. Так что ветеранов, выживших в не одном десятке схваток, в строю насчитывалось всего лишь около двух с половиной десятков. И в основном это были двуручники. Большую часть, около полутора сотен, составляли люди, прошедшие одну-две кампании. Что тоже в общем-то немало. Остальные — новички. Особенно много таковых было среди стрелков. По существу, опытными стрелками во всей оноте являлись только шестеро. В том числе и Грон. Его опыт обращения с арбалетом, по местным меркам, считался запредельным. Стрелковое искусство в этом мире, как выяснилось, вообще находилось в загоне. Здесь не практиковалась стрельба на скаку. Кочевники, если они где-то и когда-то существовали в этом мире, либо были уничтожены Владетелями, либо сидели в своих степях и не высовывались. Так что создать луку широкую рекламу было некому. Поэтому лук, как боевое оружие, был практически исключен из практики, да и в качестве охотничьего особенно не применялся. На мелкую дичь охотились силками, крупная считалась прерогативой знати, и на нее охотились с собаками. Так что практически единственным представителем боевого стрелкового оружия здесь оставался арбалет — штука довольно тяжелая и дорогая. Вследствие этого людей, вообще хоть как-то представлявших, что такое стрелковый бой, было чудовищно мало, стрелки в местных войсках были малочисленны, и боевой силой они считались не особой. Единственным типом боя, где полезность арбалета признавалась высокой, была защита крепостей. Поэтому, когда Грон обратился к барону Экарту с просьбой выделить из казны для его оноты пятьдесят арбалетов, тот удивленно воззрился на него.

— Зачем вам в полевом бою эти громоздкие и малополезные штуки?

— Так, есть мысли… — туманно ответил Грон.

А на следующий день заявил, что те, кто кроме своей основной специальности согласится обучаться еще и стрельбе из арбалета, будут получать на один толар в месяц больше.

Большая часть таковых, естественно, отыскалась среди новичков из числа мечников и пикинеров. Батилей ворчал, что это все глупости, что этих незадачливых стрелков еше гонять и гонять по их основной специальности. И все это было истинной правдой. Но других было взять неоткуда. Для опытных наемников и уж тем более ветеранов прибавка в один толар к месячному жалованью была слишком маленькой, чтобы побудить их напрягаться, осваивая эту, по их мнению, в общем-то практически бесполезную в бою науку. Так что пять с лишним десятков стрелков, появившихся в составе оноты за тот месяц, что выделил им граф Эгерит на формирование и боевое слаживание, к настоящему моменту умели лишь с трудом попадать в мишень в виде среза колоды размером в человеческое лицо шагах в тридцати от себя. На пятьдесят уже мазало около трети болтов. И только шестеро способны были попасть в мишень на сто шагов. Результат крайне удручающий…

— Сколько их… — негромко пробормотал Батилей, качая головой.

— Около восьми тысяч, — спокойно отозвался Грон.

Из Агбера они вышли полторы недели назад. Настроение в оноте было очень настороженным. Ни Батилей, ни Грон с Пургом, назначенные первым и вторым лейтенантами, не были известны в Шести королевствах. А солдат всегда более охотно идет за известным и прославленным командиром. Нет, теперь, спустя месяц, все признавали, что и капитан, и оба лейтенанта оноты люди, вполне отвечающие всем требованиям, которые предъявляются к командирам, но то было в мирное время. Не в бою. А как оно все повернется в бою, еще предстояло узнать. И еще один чрезвычайно важный момент — пока не было ясно, каковы взаимоотношения у командиров с удачей.

Вечером перед выступлением их вызвал граф Эгерит. Он принял их в своем домашнем кабинете. Барон Экарт также присутствовал при разговоре.

— Я вызвал вас, господа, в связи с тем, что более у нас нет возможности откладывать выполнение той задачи, ради которой его величество и выдал патент на создание вашей оноты. — Граф обвел взглядом всех троих, задержав его на Гроне. — Насинцы перешли границу.

Некоторое время в кабинете висела напряженная тишина, а затем Пург удивленно спросил:

— Так вы что, предлагаете нам остановить насинцев?

Граф пожал плечами.

— Других войск между столицей и насинцами в Агбере нет. Вы сами об этом знаете. Армия короля находится в Генобе. И положение дел там таково, что ни одного полка снять оттуда невозможно. Все очень шатко. А если мы уйдем из Геноба, не добившись решающей победы, это будет означать, что, когда насинцы подойдут к столице, с другой стороны нас зажмут генобцы. — Он криво усмехнулся. — Скорее всего, на этом строится весь расчет насинцев.

— Но… в Загулеме стояло как минимум восемь-десять тысяч солдат, — вступил в разговор Батилей. — Вы что, действительно собираетесь выставить против них одну нашу оноту?

— Кроме ваших людей у нас только крестьянское ополчение, — мягко заметил барон, глядя при этом, однако, не на Батилея, а на Грона.

А Грон молчал. Он уже давно вычислил, почему ему так спешно предоставили патент онотьера и, главное, мгновенно открыли довольно щедрое финансирование. Увиденное ими в Загулеме не оставляло сомнений, что Насия собирается в скором времени атаковать Агбер, а с войсками, по прикидкам Грона, который внимательно посматривал по сторонам на протяжении всей дороги от границы до Агбер-порта, у Агбера явно было туго.

— Но не думаете же вы, что мы способны… — вновь с горячностью начал Пург.

— Сколько вам надо времени? — прервал его Грон. После его слов в кабинете повисла напряженная тишина. Граф и барон переглянулись.

— Я не думаю, что вы, господа, действительно можете посчитать, что две с половиной сотни наспех собранных бойцов способны разгромить или хотя бы остановить десятитысячное войско, — мягко пояснил Грон. — Значит, вы рассчитываете, что мы сумеем их задержать на какое-то время. Вот я и спрашиваю — на какое?

Граф нахмурился.

— Ну…

— Мне нужен честный ответ, — прервал его Грон. — Сколько вам действительно нужно?

Граф стиснул челюсти, бросил на Грона угрюмый взгляд и наконец решился:

— Лето.

— Что?!! — в один голос вскричали Пург и Батилей.

Они заговорили одновременно, яростно скалясь и размахивая руками, но вся эта какофония была прервана спокойным голосом Грона:

— Спасибо.

Два его друга разом замолчали, развернулись к нему и уставились на Грона совершенно ошалелыми глазами. Потом Батилей нерешительно произнес:

— Грон, я не понял, ты что думаешь, что мы…

— Я пока не знаю, — отозвался Грон, — но как минимум уже представляю условия задачи. Как ее решить и есть ли, исходя из наших ресурсов, у нее решение в принципе… — Грон сделал паузу, качнул головой и, вздохнув, закончил: — Надо думать.

В кабинете повисла ошеломленная тишина. У всех собеседников Грона сейчас явно просилась на язык уже ставшая сакраментальной фраза: «А вы очень необычный молодой человек». Но все четверо молчали. Ибо она уже давно навязла у них в зубах.

— Хорошо, — разорвал тишину голос Грона, — задача ясна. Что мы получим, если преуспеем?

Граф ответил не сразу. Но твердо.

— Во-первых, дворянство и земли.

Грон мотнул головой.

— Не слишком привлекательно. Не вдаваясь в подробности, должен вас проинформировать, что мы не собираемся надолго задерживаться в Агбере. — Пока он считал необходимым поощрять легенду о сыне властителя.

Граф и барон обменялись понимающими взглядами, после чего граф кивнул.

— Я думаю, что король с уважением отнесется к вашему выбору. Но я только начал. Во-вторых, его величество поручил мне объявить, что те из вас троих, кто останется в живых после окончания кампании, кроме положенной оплаты получат еще по пять тысяч толаров золотом.

А вот это уже было серьезно. Опытный наемник за год хорошего контракта зарабатывал со всеми премиальными чуть больше тысячи толаров. На стол, услуги кузнеца, лекаря, стирку, штопку и так далее, содержание коня и наем комнаты в таверне в промежутках между боями и осадами уходило почти восемьсот толаров. И это если не было серьезных потерь. То есть не приходилось покупать коня взамен убитого или полностью обновлять доспех. То есть на круг в конце года в лучшем случае выходило где-то около двухсот толаров. Капитан и старшие офицеры оноты могли рассчитывать на триста пятьдесят — пятьсот. Им же за один сезон предлагали вдесятеро больше.

Пург, Батилей и Грон переглянулись, а затем первый лейтенант оноты капитана Батилея произнес:

— Что ж, это подходит. Что получат наши люди?

— По триста толаров.

— Каждый выживший?

— Да.

Грон кивнул:

— Хорошо, но у меня есть пара условий.

Граф чуть приподнял подбородок. С какой это стати какой-то наемник собирается ставить ему условия? Предложенные условия и так более чем хороши. Ни одна онота в Шести королевствах не получала ничего и близкого. С другой стороны, ни одной оноте до сего дня и не ставилось подобных задач…

— И каковы же они?

— Во-первых, нам нужен жемчужник.

Граф гневно вскинулся. Но Грон поспешно заговорил:

— Поймите, без жемчужника у нас нет никаких шансов. А так я берусь что-нибудь придумать. Все лето не обещаю, но как минимум пару месяцев я вам выиграю. Может, и больше, посмотрим… но только если у нас будет жемчужник.

Граф и барон обменялись взглядами. Все присутствующие знали, о ком на самом деле идет речь, ибо даже если в распоряжении графа и имелся какой другой жемчужник, засвечивать его перед ними тремя смысла не имело.

— А второе условие?

— Нам нужен ваш представитель в отряде. Возможно, нам придется мобилизовать крестьян на какие-нибудь фортификационные работы или еще как-то задействовать местные ресурсы, и не хотелось бы, чтобы нас при этом считали бандитами и как-то помогали нашему общему противнику. Например, выводили нам в тыл вражескую кавалерию.

Вообще-то опасность этого была не очень велика. В Средневековье крестьяне очень редко ввязывались в такое предприятие, как война. Это было не их дело, и если уж она приходила к их порогу, предпочитали бежать либо прятаться. А если не получалось — терпеть. До появления концепции тотальной партизанской войны оставались еще столетия. Что же касается мобилизации крестьян, то наличие за спиной крупного вооруженного отряда само по себе работало не хуже любых полномочий. Но это требование служило подкрепляющим моментом для решения о принятии первого. Насчет жемчужника. Потому Грон его и озвучил.

— Понятно, — согласно кивнул граф. — Но мы должны подумать…

— Они не воспринимают нас всерьез, — послышался из-за спины Грона голос барона.

— Так нам этого и надо, — усмехнулся Грон и, повернувшись, окинул взглядом выстроившийся отряд.

Боевой порядок оноты был почти привычным. Впереди стояли пикинеры, сразу за ними — двуручники и мечники. Два десятка стрелков располагались сзади. Это уже было отступлением от правил, но объяснимым. Зажатый между двумя массивами густого и колючего кустарника склон горы, по которому взмывала вверх дорога, был довольно крут, так что стрелки могли бить по приближающимся солдатам противника прямо через головы своих бойцов.

— Как ты думаешь, они атакуют?

— Непременно, — усмехнулся Грон. — Они, конечно, относятся к нам с пренебрежением, но слух у них хороший. А значит, им нужно как можно скорее выбить нас с этого склона.

Батилей понимающе кивнул. Грон имел в виду раздающиеся сверху звонкие звуки топоров. Место для обороны действительно было выбрано почти идеально. Северный берег Вьюнки, не слишком широкой речки, служащей рубежом между приграничным баронством Перген, соседствующим с Загулемом, и более близким к столице графством Авенлеб, почти на всем ее протяжении был заметно выше южного. Кое-где, как, например, в том месте, где они стояли, склон отходил от самого берега, образуя широкий луг, но сразу за ним все равно начинался довольно крутой подъем, причем по большей части густо поросший лесом и кустарником. Северный берег был настолько крутой, что, несмотря на обилие мелей и перекатов, бродов на Вьюнке было известно всего два — здесь и милях в семидесяти восточнее. А еще через тридцать миль западнее Вьюнка впадала в широкий и величественный Добол, гордо несущий свои воды в Истрийский залив, мосты через который имелись только в Набаргее и Агбер-порте. Так что на семьдесят-сто миль в любую сторону никакой дороги внутрь Агбера, кроме как той, на которой сейчас выстроилась их онота, не было. А их онота выглядела в глазах командиров противника слишком уж незначительной величиной, чтобы во имя победы над ней предпринимать усилия для осуществления глубоких обходов. Во всяком случае, пока на вершине склона не были подготовлены искусственные осыпи и бревна для сбрасывания вниз. Чем, по мнению этих самых командиров, сейчас и занимались те, кто работал топорами. На самом деле запас бревен был подготовлен уже давно, но Грону требовалось, чтобы насинцы почувствовали цейтнот и полезли напролом. Он собирался задать им хорошую трепку и заодно провести свежеиспеченную оноту через первый настоящий бой, который должен был окончиться непременной и грандиозной победой. Если все получится…

— Они двинулись!

Грон кивнул. Он и сам видел это. Противник отрядил на атаку его войска около двух тысяч бойцов, которые сейчас неторопливо, но держа строй двигались по лугу, протянувшемуся от реки до подножия склона. Остальная часть вражеского бивуака, расположенная на противоположном берегу Вьюнки, продолжала спокойно заниматься своими делами. Кроме небольшой, не более сотни человек, толпы зевак, вывалившей за рогатки, чтобы понаблюдать, как их лихие парни разнесут в клочки этих выскочек, осмелившихся заступить дорогу славным воинам великой Насии.

Солдаты врага шли не торопясь, вольно переговариваясь и держа оружие небрежно. Две тысячи против двух с небольшим сотен. Ну какие могут быть сомнения в успехе схватки? Грон еще раз оглянулся. Его бойцы стояли молча. И спокойно. Только лишь слегка побелевшие пальцы и тревожные взгляды, которые они бросали на своих командиров, выдавали их волнение. Грон тоже волновался. Несмотря на то что все было объяснено не раз и даже отработано, существовал шанс, что где-то произойдет сбой, кто-то запсихует и бросится вперед или, наоборот, струсит и побежит, заражая своим страхом стоящих рядом. Уж слишком много в строю было наемников, для которых этот бой первый…

— Ускоряются, — хрипло прошептал Пург.

Грон кивнул.

— Хорошо, как мы и ожидали. Давайте по местам. И все четверо развернули коней и поскакали по своим местам.

Онота занимала позицию в нижней трети довольно протяженного склона. Стрелки располагались шагах в двадцати позади последней, пятой шеренги. А еще немного выше по склону внимательный взгляд мог бы различить какие-то непонятные бугорки, стоявшие ровными рядами.

— Стрелковая команда, — возвысил голос барон, под начало которому Грон отдал стрелков, — кругом! Бегом арш!

И стрелки, так и не сделав ни единого выстрела, бросились вверх по склону. Вслед за ними отчего-то вверх по склону устремились еще около трех десятков человек, стоящих в последней шеренге. Со стороны это смотрелось как паника, охватившая обороняющихся. Насинцы обрадованно взревели. Грон подождал, пока стрелки отбегут шагов на сорок, и, приподнявшись в седле, заорал:

— Бегом, бегом! Назад, бегом!

И вся онота, развернувшись, полезла вверх по склону, демонстрируя насинцам свой улепетывающий тыл. На самом деле это был один из наиболее опасных моментов. Когда начинаешь бежать, всегда существует опасность не успеть вовремя остановиться…

Стрелки и те три десятка человек, что устремились за ними, остановились ровно посредине склона. И тут оказалось, что стрелков на самом деле не два десятка, а пять. Арбалеты остальных просто лежали на склоне, прикрытые травой. И, добравшись до них, все стрелки принялись торопливо натягивать тетиву, сноровисто работая «волчьей лапой». Грон тоже спрыгнул с коня и выхватил из густой травы свой арбалет.

Спустя полминуты до выровнявшейся и отвердевшей шеренги стрелков добрались первые из других наемников. Несмотря на то что, как теперь уже было видно и радостно мчащимся в их сторону насинцам, ни один из наемников не был одет в доспехи, все они изрядно запыхались. Склон действительно был сильно крутой. Даже торговые караваны, следовавшие этой дорогой, вынуждены были разгружать возы, оставляя на них половину или даже треть поклажи, и преодолевать склон в несколько приемов.

То, что вроде готовый и построившийся в боевой порядок враг не одет в защитное снаряжение, могло бы насторожить противника, но насинцам было не до того. Они, воодушевленно ревя воинственный клич, добежали до подножия и полезли вверх по склону, совершенно сломав строй.

Когда последний из наемников оказался в тылу стрелков, Грон чуть повернул голову и громко скомандовал:

— Целься!

Пять десятков арбалетов опустили жала своих болтов в сторону насинцев.

— Залп!

Одновременный хлопок пяти десятков стальных тетив гулко ударил по утреннему воздуху. Грон попал, но кроме него попали еще человек пятнадцать. Результат был не слишком хорош, впрочем, для этой дистанции вполне сносен. В конце концов, до насинцев была еще почти сотня шагов.

— Вразнобой! — скомандовал Грон и быстро натянул тетиву.

Следующий болт также ушел точно в цель. Грон оглянулся. В десяти шагах за его спиной шла лихорадочная работа. Почти две сотни наемников торопливо облачались в доспехи. Он снова развернулся к насинцам. Те упрямо лезли наверх. Но с гораздо меньшим пылом. Все-таки склон был довольно крут. И они, в отличие от его бойцов, тащили на себе доспехи с первой же минуты боя. Да еще и под постоянным огнем арбалетчиков. Слева и справа довольно часто хлопали тетивы. Грон выпустил еще один болт и пригляделся. Теперь попадания случались гораздо чаще. Ну еще бы, расстояние до насинцев составляло уже около пятидесяти шагов и продолжало медленно сокращаться. Когда карабкаешься по склону в полном доспехе, да еще и со щитом, силы кончаются как-то очень быстро. Даже если не учитывать прилетающие сверху арбалетные болты. Так что на самом деле у Грона была надежда, что первый натиск они отобьют, вообще не вступая в рукопашную. Одними арбалетчиками. Впрочем, чрезвычайно слабая надежда. Все-таки его стрелки — это не английские лучники при Пуатье, да и соотношение один к десяти — это один к десяти.

— Готовы, Грон! — послышался из-за спины крик Батилея.

Грон снова оглянулся. Наемники закончили облачаться в доспехи и теперь стояли в строю, ожидая его команды.

— Ждите. Скоро, — отрывисто бросил Грон и прищурился.

Насинцы еще приблизились. Пожалуй, пара залпов, и стрелков надо отводить.

Когда перекошенные от одышки рожи насинцев оказались на расстоянии десяти шагов, Грон выстрелил в последний раз, опустил арбалет и, выметнув из ножен ангилот, взмахнул им над головой.

— Вперед! — раздался слитный крик Пурга и Батилея. — Держать равнение!

И онота двинулась вниз…

Спустя час он смотрел на сотни полторы измученных людей, с трудом бегущих через прибрежный луг от места боя. Это было все, что осталось от двух тысяч воинов, попытавшихся атаковать его оноту. А за его спиной волнами накатывал восторженный рев. Грон перевел взгляд чуть выше. Около бивуака насинцев клубилась толпа численностью тысяч в пять. Они молча смотрели в их сторону.

— Ну, Грон, — возбужденно заговорил барон, подскакивая к нему со все еще обнаженным мечом в руке. — Такого я не ожидал. Двумя сотнями разгромить двухтысячный отряд… да вы заставите менестрелей захлебываться от восхищения.

Грон улыбнулся и напомнил:

— Нам нужно продержаться до осени. А у них еще от пяти до семи тысяч солдат.

Барон мгновенно остыл и, прищурившись, окинул взглядом угрюмо молчащую толпу насинцев.

— Как вы думаете, они сегодня нападут?

Грон пожал плечами:

— Не знаю. Я же ничего не знаю о том, кто ими командует. Как он мыслит, выдержан ли или порывист, опытен или молод, спесив или склонен к размышлению… Если бы знал, мог бы что-то сказать.

— А что бы сделали вы?

Грон качнул головой:

— Я бы никогда не попал на его место.

Барон понимающе кивнул.

— Ну да, но все же…

Грон опять пожал плечами:

— Я бы не стал лезть на рожон. И, оставив здесь, на бивуаке, пару тысяч, выслал бы остальных в обход. В тыл. Тогда тому, кто занимал бы такую выгодную позицию, пришлось бы быстренько отступить. И я бы сохранил солдат, а потерял не более недели. В самом худшем случае.

Барон понимающе кивнул и, обернувшись, посмотрел на их оноту, которую Пург и Батилей уводили вверх по склону.

— А я бы рискнул. Да, первая попытка оказалась неудачной, но передо мной всего две сотни наемников. Ну не Безымянные же они?

Грон усмехнулся.

— Вот и они рискнули, — отозвался он, кивая на отряд уже в три тысячи солдат, как раз сейчас выстраивающийся на лугу, на этом берегу Вьюнки. — Что ж, тем лучше для нас. Пошли, барон, пора показать насинцам и остальные наши сюрпризы.

Битва закончилась уже в сумерках. На этот раз потери насинцев были не так велики. Всего около тысячи солдат. К тому же они почти прорвались на гребень склона. Что было бы катастрофой для двух с небольшим сотен наемников. Но Грон вовремя оттянул к самому гребню двуручников, которые сумели задержать наседающих насинцев, а затем вниз полетели заранее заготовленные бревна. Подавило не слишком многих. Но еще никому не удавалось продолжать движение вверх по склону, если навстречу с грохотом катятся бревна. А после того как запас бревен почти подошел к концу и Грон приказал остановить сбрасывание, оставив с десяток на самый крайний случай, запала у насинцев уже не осталось.

Когда насинцы откатились снова, онота в полном боевом порядке, который дважды за сегодняшний день принес им победу, спустилась на две трети склона и остановилась. После чего семь десятков наемников, которых Грон выделил в трофейную команду, принялись споро обыскивать и освобождать от доспехов трупы насинцев. Со стороны бивуака послышался раздраженный гул, но атаковать заговоренную оноту в третий раз за день командир насинцев не решился.

— Возможно, это и все, — задумчиво произнес барон, подъехав к Грону. После того как насинцы откатились во второй раз, они вновь оседлали коней. — Три тысячи в первом же бою… На месте насинцев я не рискнул бы двигаться дальше. Они же не знают, что нас всего одна эта онота.

— Все не все, не знаю, но минимум месяц мы выиграли. А то и два. Вряд ли они рискнут двигаться в глубь королевства в таком расстройстве. Надо подлечить раненых, получить подкрепление…

В эту ночь костры разложили прямо на гребне. А где-то на середине склона устроили еще цепочку костров, на случай если насинцы решатся на ночную атаку. Вечером, после того как барон позаботился о раненых, снесенных в палатку Батилея, тот подошел к Грону, сидевшему у костра, и присел рядом.

— Вот и все, — немного грустно сказал он, — всякая необходимость в моем капитанстве исчезла. Можешь сам становиться капитаном. Теперь к тебе просто толпами начнут сбегаться. Одержать такую победу, потеряв всего пятнадцать человек…

Грон отрицательно качнул головой.

— Мы договорились о годе. Вот и командуй. Тем более что мне пока некогда забивать голову всякими тыловыми мелочами. Через год, когда я сделаю из оноты то, что хочу, я тебя сменю, но раньше — вряд ли.

— Эй, Грон, — послышался возбужденный голос Пурга, — у нас неплохая добыча. Почти тысяча толаров разной монетой, — гордо заявил он, подходя к костру.

Грон удивленно вскинул брови.

— Они что, казну с собой, что ли, захватили в атаку?

— Ну, казну не казну, но, как видно, ребята пограбили. На многих были пояса с монетами. Да и доспехи вполне добрые. Не то что у нас.

С доспехами и правда дело обстояло не очень. Нет, ветераны были оснащены и вооружены отлично, среди опытных встречалось всякое, а вот с новичками была просто беда. Единственным средством защиты большинству служил шлем, причем по большей части кожаный. Кожаный же нагрудник имел дай бог один из пятерых, а остальные были практически голыми.

— Вот вы с Батилеем этим и займитесь, — отозвался Грон, — причем желательно прямо сейчас. Чтобы десятники помогли новичкам за ночь подогнать обновы. А ну как завтра опять?

Когда Пург и Батилей ушли, Грон поднялся и двинулся в сторону своей палатки. К этому склону они вышли еще два дня назад, так что времени разбить полноценный лагерь было достаточно. Едва он зажег свечу и присел у легкого раскладного столика, полог распахнулся и внутрь заглянул барон.

— Не помешаю?

— Нет, заходите, — улыбнулся Грон.

— Как нога? — спросил барон, присаживаясь на раскладной табурет.

Грон благодарно посмотрел на Экарта.

— Как новая, спасибо.

Ногу барон вылечил ему еще в первую ночь по прибытии в Агбер-порт. Им всем отвели по комнате в городском доме графа, и поздно вечером, через час после обильного и долгого ужина, который граф закатил по случаю своего благополучного возвращения, пока, правда, для узкого круга, в дверь комнаты Грона постучали. Грон опустил руку, нащупав рукоять ангилота, но, поколебавшись, решил не обнажать его. Вроде как считалось, что они в доме друга.

— Войдите.

Дверь отворилась, и в комнату шагнул барон Экарт.

— Доброй ночи, Грон.

— И вам, барон, — отозвался Грон, усаживаясь на кровать. — Чем обязан?

— Хочу сделать вам подарок, — улыбнулся барон, присаживаясь на кровать. — Вы произвели на меня очень сильное впечатление, к тому же я решил, что вы заслуживаете гораздо большего, чем то, что я вам уже предложил.

— Польщен, — скупо улыбнулся Грон и после короткой паузы поинтересовался: — И что же это за подарок?

— Закройте глаза, — мягко приказал барон.

Грон послушно зажмурился. В следующее мгновение его лба коснулись пальцы барона, а затем он потерял сознание…

Когда он очнулся, барона уже не было. Грон осторожно осмотрелся, отругав себя за излишнюю доверчивость. Но в комнате на первый взгляд ничего не изменилось. Какой же подарок имел в виду барон? Он решил осмотреться более тщательно и, резким движением скинув ноги с кровати, пораженно замер. Нога не болела. Совсем. И слушалась идеально. Он лихорадочно вскочил и, торопливо щелкнув огнивом, зажег свечу. После чего поднес ее к своей ноге. Страшные шрамы исчезли. Боль в колене и ступне тоже. Он задрал рубашку. Шрамов на боку и животе тоже не было. Грон нервно хмыкнул и покачал головой. Ну ничего себе…

— А знаешь, — внезапно спросил барон, — почему нас называют жемчужниками?

Грон замер. Похоже, сейчас ему предстояло прикоснуться к еще одной тайне этого мира.

— Нет.

Барон молча расшнуровал ворот и потянул за цепочку, на которой обычно носили оберег Владетеля. Он тоже оказался там, но рядом с ним, оправленный в тонкую серебряную сетку, мягко светился небольшой, размером с жемчужину, шарик. Но жемчужиной он не был…

Грон не отрываясь смотрел, как сквозь серебряную сеточку пробиваются тоненькие, с волос, трепещущие язычки, невидимые большинству людей, но, как он установил еще в своем прошлом мире, различимые для него самого. Как теперь стало ясно, вне зависимости от того, в каком теле он находился…