Глава 44
Каспар открыл глаза и увидел сводчатый закопченный потолок, это место было ему незнакомо. Чуть повернув голову, он обнаружил узкое стрельчатое окно, откуда в комнату попадал свет, и сидевшего на стуле Лакоба — вооружившись иголкой с ниткой, он чинил прогоревшие штаны.
— Лакоб… — позвал Каспар. «Сержант» обернулся, и на его выбритом лице появилась улыбка.
— Очнулся, ваша милость!
Он подошел ближе и, положив на лоб Каспару ладонь, удовлетворенно кивнул.
— Вчера вечером, ваша милость, ты в такой горячке был, что я думал, до утра не доживешь. Но вот — обошлось.
— Мы сюда вчера приехали? — начал вспоминать Каспар.
— Да нет, ваша милость, сегодня четвертый день прохлаждаемся.
— Ух ты… — Каспар растерянно заморгал. — А я ничего не помню.
— А драку на постоялом дворе помните?!
— Драку помню и как этот… рукосуй штырем меня угостил — тоже помню.
— Штырь-то не простой был, а с ядом из прогорклого рыбьего жира.
— Разве такой бывает?
— Самый простой из жгучих ядов, — авторитетно подтвердил Лакоб.
— А потом чего было?
— Побили мы их, и бежать, тебя на телегу положили, в беспамятстве ты был и лицом черен. Я тебя перевязал, но толку было мало, кровь в ране пузырилась, сворачиваться никак не хотела. Вот только прошлую ночь яд из тебя дымом вышел.
— Как это — дымом?
— Обыкновенно, белый дым поднялся облаком да и развеялся.
— Что еще было по дороге?
— Чудища на нас напали жуткие. — Сообщая об этом, Лакоб перешел на шепот и выпучил глаза. — Лица печеные, рваные, ланзаппами себя называли.
— Чего хотели?
— Нашей погибели.
— И что — отбились?
— Какой там! — Лакоб вздохнул. — Если бы ты мечом их главного не срубил, там бы все остались.
— Я? Мечом? — поразился Каспар. — Но я ничего не помню. Ты же сказал, я лежал на телеге без памяти.
— Вот именно, — согласился Лакоб, медленно надевая заштопанные штаны. — Ты лежал безжизненный, почерневший и вдруг поднялся, выпростал из-под одеял свой меч и бросил его в мерзкого ланзаппа. Меч срубил мерзавцу голову, и обезумевший конь унес его прочь, без головы.
— А потом? — спросил удивленный Каспар, готовый к тому, что Лакоб рассмеется и скажет, что все выдумал.
— Остальные вороги количеством до полусотни сейчас же разбежались. Видать, вся их сила и храбрость на предводителе держалась.
— Ланзаппы… Меня об этом и трактирщик спрашивал. Говоришь, лица у них печеные были?
— Да, ваша милость, как будто жгли — да не дожгли, рубили — да не дорубили.
Каспар помолчал, осознавая услышанное. Четыре дня! Он провалялся здесь четыре дня!
— Лакоб, мы в Ноэле?
— В Ноэле, ваша милость, в гостинице «Козье счастье».
— Хорошее название.
— Название-то хорошее, а вот цены… — Лакоб вздохнул.
— Что, много дерут?
— По пять крейцеров за сутки, грабеж!
Каспар улыбнулся, по ливенским меркам это были сущие копейки.
— А деньги-то нашел?
— В твоем кошеле, ваша милость, ты уж извини. — Лакоб развел руками.
— Все правильно, Лакоб. — Каспар провел рукой по подбородку. — Мне бы побриться, я тогда сразу выздоровею.
— У меня обломок есть острый, я им всегда бреюсь, даже по глине хорошо идет.
Каспар кивнул. Небогатые люди, которым на мыло денег не хватало, брились с помощью жидкой глины.
Откинув одеяло, Каспар обнаружил, что на нем одна только повязка, да и запахом ударило таким, что перехватило дыхание.
— Дык четыре дня ты сюда прямо все и делал, ваша милость, и потел, и все прочее. А одежу я сразу снял да и выбросил, вся от крови ссохлась да погорела — не об чем горевать.
— Вода имеется?
— А как же, теплая даже. Я лакею здешнему еще с утра заказал нагреть и пару чистую приготовил — штаны да рубаху, в телеге нашел. Правда, врать не стану, для другого случая берег, не знал, что ты поправишься.
— Понимаю…
Каспар поднялся, ноги предательски задрожали, однако он сделал шаг, другой и почувствовал себя увереннее.
— Вот и тазик, ваша милость, становись. — Лакоб предусмотрительно выдвинул из-под кровати медный таз. Опираясь на стену, Каспар встал в него, Лакоб взял со столика серый кубик мыла, поднес к носу и шумно втянул воздух.
— Вот ведь выдумали ароматы какие.
— И обломок для бритья, Лакоб, — напомнил Каспар.
— Сейчас подам…
