Глава 42
Через четверть часа принесли похлебку и жареных кур. Трактирщик подавал сам, его жена не показывалась. Выполнив традиционную процедуру опробования на предмет наличия в еде яда, он молча ушел, а непрошеные гости накинулись на еду.
Миску Слизня, кусок лепешки и курицу Каспар вынес дежурному сам.
— О, вот это жратва! — обрадовался тот, расставляя еду на телеге.
— Как тут? — спросил Каспар, осматриваясь.
— Тихо, — ответил Слизень, разрывая мясо руками. Жир брызгал на прогоревшие штаны, стекал по рукам, и он торопливо его слизывал, чтобы не пропала ни одна капля ценного продукта.
Когда была съедена похлебка, Каспар забрал миску, пивную кружку и вернулся в зал. Сел и снова принялся за свою курицу.
— Кто-нибудь из вас слышал про ланзаппов?
Воры переглянулись, это слово было им незнакомо.
— Что за невидаль такая? — спросил Свинчатка.
— Эти… — Каспар кивнул в сторону кухни, — приняли нас за ланзаппов, они мне сами сказали. И похоже, этих ланзаппов они боятся.
— То-то я гляжу: мужик даже не пикнул, когда я его бабу повалил… — задумчиво произнес Рыпа, похрустывая куриной косточкой. — Хотя с виду-то он здоров.
Поев, Каспар вытянул ноги, мысленно отсчитывая последние мгновения, после которых придется встать и отправиться с отрядом дальше.
Под ногами дрогнули половицы, Каспар быстро вытер ладони о штаны и взялся за рукоять меча.
— Ты чего, хозяин? — спросил Красавчик, приоткрыв глаза. Вместе с другими ворами он дремал сидя.
— Показалось…
В окне промелькнула тень, может, птица, а может, сорванная порывом ветра тряпка.
Снова дрогнула половица, Каспар глянул на дверной проем кухни и увидел трактирщика, тот стоял, глядя перед собой и одергивал рубаху.
Звякнул металл, Каспар увидел в руках трактирщика длинные заточенные железки.
Быстрый взмах, бросок, и Каспар едва успел отвести голову — пика со свистом пронеслась мимо и с гулким стуком вонзилась в стену возле двери.
За первым последовал второй бросок, третий — Каспар упал и покатился по полу, а трактирщик не отставал и, выскочив в зал, четвертой железкой все же достал того, кто совсем недавно спас ему жизнь.
Каспар почувствовал, как ударило в бок брошенное железо — удар пришелся точно под накладки.
Как ни странно, первым на это нападение отреагировал тихий Лакоб, он швырнул в трактирщика тяжелым стулом, не дав ему добить Каспара припрятанным за поясом топором. Воры повскакивали со своих мест, послышались крики, грохот разбиваемой мебели.
Каспар выдернул застрявший между накладок штырь — ранение было касательным, но рана очень большой, он чувствовал, как растекается горячая кровь.
Распахнулась уличная дверь, и в зал ворвались еще пятеро рукосуев, они были вооружены чем попало, но четверки длинных рук работали словно мельницы, воров сразу потеснили в угол, и они неумело отбивались из последних сил.
Оказавшись на ногах, Каспар перебросил меч в левую руку, а правой, как мог, зажал кровоточащую рану. Недобро усмехаясь, он заступил дорогу трактирщику-рукосую.
— Ты умрешь, ланзапп! — заревел тот и, подхватив с пола обломки брошенного в него стула, вооружил ими три свободные руки.
Покончить с раненым он намеревался быстро, однако Каспар был зол, и это придавало ему сил. Слегка прихрамывая, он неудержимо наступал на вероломного трактирщика, применяя все свои «подлые» приемы, в том числе удары «с потягом». После пары коротких стычек рукосуй получил несколько глубоких порезов.
— Не нравится, кухаришка? — усмехнулся Каспар. Он был бледен, но продолжал упрямо теснить противника, оставляя на полу кровавый след. Снаружи раздавались крики, и было непонятно, держит ли Слизень оборону или спасается, бегая вокруг трактира.
Получив еще пару порезов и потеряв от отчаяния осторожность, рукосуй бросился на Каспара, зажав топор всеми четырьмя клешнями. Он намеревался сокрушить врага последним ударом, но мастер слегка тяжеловатым пируэтом ушел вправо, и в следующее мгновение его клинок вышел из спины «провалившегося» вперед трактирщика.
В кухонном проеме появился кто-то еще. Каспар видел только расплывчатый силуэт, однако понял, что это женщина и в ее руке огромный лук — вроде литонского. Качнувшись в сторону, он сбил трактирщице прицел. С запозданием щелкнула тетива, стрела понеслась к двери, встретив забежавшего внутрь Слизня. Удар пришелся в нагрудник, слабо пущенная стрела только вмяла его, отбросив Слизня на закрывшуюся дверь.
— Оп-па! — воскликнул тот от неожиданности, однако арбалета не выронил и, вскинув его, выстрелил в ответ.
Болт пронесся мимо Каспара и, найдя цель, отшвырнул трактирщицу на стол с расставленными кастрюлями и чугунками. На раскаленной плите зашипело, взметнулось огнем разлитое масло, Слизень ухватил за ноги ближайшего рукосуя и свалил его на пол — воры стали одолевать врага.
Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Каспар двинулся к двери.
— Ваша милость, я здесь! — Лакоб подхватил его под руки и принял выскользнувший из ослабевшей руки меч.
Издалека, откуда-то из другой реальности доносились ругательства и звон стали.
«Получи, паук!»
Кажется это был Рыпа.
«Все, уходим! Сейчас здесь все сгорит!»
«Это Красавчик», — угадал Каспар, чувствуя, как его кладут на телегу. С необычайной ясностью он ощутил свежесть осеннего воздуха.
«Куда теперь, ваша милость?!» — прокричал Лакоб. В его голосе слышалась растерянность.
— В город… Ноэль… Десять миль… — из последних сил произнес Каспар и провалился в пустоту беспамятства.
Бойцы отряда стали спешно отвязывать перепуганных лошадей.
— Куда? Куда поедем?! — крикнул Красавчик, обращаясь к Лакобу — он видел, что Фрай успел произнести какое-то название.
— В Ноэль! Это в десяти милях! — прокричал в ответ Лакоб. — Возьмите мою лошадь, я не могу отойти от него!
— Рыпа, хватай всех лошадей!
— Ага!
Ломая ногти, Рыпа торопливо отвязывал затянутые бьющимися лошадьми тугие узлы на поводьях. Наконец ему это удалось, а из-под крыши уже валил дым, огонь быстро перебирался по сухому дереву.
— А как же Бабушкин Звон? — спросил Рыпа, уже оказавшись в седле.
— Ты разве не видел? Его штырем — в шею! — ответил Свинчатка.
— Но! Но! — закричал Котлета, ударяя ломовую вожжами, та рванула телегу и понеслась по дороге прочь, подгоняемая треском горящего трактира.
— Что-то слишком быстро забирает! — крикнул Рыпа, на ходу оглядываясь на пожар и стараясь крепче держаться в седле — мардиганцы, которых он тащил, дергали за уздечки и норовили сбросить его на дорогу.
Услышавший его Свинчатка только пожал плечами; для себя он уяснил, что трактиры тут жгут постоянно и в этом, по его мнению, не было ничего удивительного.
Через пару миль поехали медленнее, и Лакоб принялся за раненого, однако сколько он ни пытался заговорить и остановить кровь, она то и дело вскипала розовой пеной — в ране бродил какой-то яд.
Стянув ее чистой тряпицей и натерев кожу вокруг раны лечебной мазью, Лакоб принялся за остальных; кроме него самого, все получили какие-то ранения.
Чтобы сделать крепкие перевязки, пришлось несколько раз останавливаться, но, когда помощь была оказана всем, отряд снова двинулся по дороге.
Красавчик чувствовал себя потерянным, ведь Фрай вел отряд железной рукой, знал здесь каждый поворот и умел поддержать в драке. А что теперь? Теперь он лежал на телеге страшнее мертвеца, с посиневшим лицом и запавшими глазами. Можно было ограбить его и забрать серебро, но как возвращаться обратно? Красавчик понимал, что, несмотря на трудности в пути, они собрали еще не все приключения. Могло сложиться и так, что никто больше не увидит Ливена.
Впрочем, оставался еще Харнлон. Красавчик слышал, что это очень богатый город, куда больше Ливена. Но слышал он также и о суровых порядках среди тамошних воров, а потому пришлых там могут зарезать скорее, чем на обратной дороге.
Когда спустились в низину, где дорога шла через густой перелесок, до Ноэля, по прикидкам Красавчика, оставалось уже мили три, а то и меньше. Он решил, что осмотрит городок на предмет возможной зимовки, ведь с лошадьми да при оружии они могли попытаться отвоевать себе территорию у местных воров.
— Как думаешь, помрет Фрай? — спросил Красавчик у Свинчатки.
Тот оглянулся, посмотрел на безжизненное лицо хозяина и со вздохом пожал плечами.
— Кто его знает? Другой бы уж помер, а этот… человек особенный.
— Чем же особенный? — начал злиться Красавчик. Ему не нравилось, что Свинчатка, а вместе с ним Слизень и Рыпа стали относиться к хозяину дружелюбно. Красавчик понимал, что это подрывает его собственный авторитет.
— Особенный, и все тут, — ушел от ответа Свинчатка.
В этот момент послышался топот, крики, и не успели путешественники испугаться, как на дорогу из перелесков стали выскакивать всадники.
О том, чтобы сопротивляться, не могло быть и речи, чужаки накатились словно лавина и быстро окружили маленький отряд. Их оказалось не менее полусотни, они были хорошо вооружены, их страшные морщинистые лица внушали ужас, напоминая обожженных, но выживших в страшном пожаре.
— Кто смеет ездить по дороге, не заплатив подати повелителю ланзаппов?! — воскликнул самый страшный из всадников, восседавший на черном как смоль жеребце. Голову предводителя венчал потемневший от времени череп неизвестного рогатого животного.
— Я…а-а… — только и сумел выдавить из себя Красавчик, прежде чем ужас окончательно сковал и его, и остальных бойцов отряда.
— За право проезда по моей территории я желаю получить золото! — крикнул ланзапп и требовательно потряс протянутой рукой со скрюченными, унизанными перстнями пальцами.
— У нас нет золота, ваша милость! — зарыдал Рыпа, охваченный предчувствием скорой смерти. — У нас нечем платить, мы бедные люди!
— Люди?!
Предводитель ланзаппов засмеялся, и вместе с ним засмеялись его страшные солдаты.
— Людям всегда есть чем заплатить — мы с удовольствием принимаем в уплату их жизни!
«Ну вот и все, конец моего земного пути», — подумал Лакоб, чувствуя, как от страха холодеют ноги. Будь Каспар Фрай здоровым, он бы наверняка нашел выход, приободрил бы своего «сержанта», и тогда Лакоб, возможно, сумел бы собраться с силами и снова вызвать синий боевой огонь… А сейчас он бессилен и бесполезен, словно старик.
Рядом с телегой переступали копытами чужие лошади, железо звенело на их страшных седоках, и Лакоб боялся поднять глаза, в любой момент ожидая последнего удара.
— Нукеры мои, оросите землю кровью этих нечестивцев! — воскликнул предводитель ланзаппов, но раньше его нукеров от этого крика пробудился Каспар Фрай.
Он поднялся, словно деревянная кукла, лицо его было еще страшнее, чем у ланзаппов, а глаза горели красным сокрушительным огнем. Подняв руку с мечом, Фрай метнул его так, что вращавшийся клинок сшиб голову главного ланзаппа. Черная кровь ударила фонтаном, конь встал на дыбы и, едва не повалившись на бок, помчался прочь, унося вцепившегося в поводья обезглавленного седока.
Остальные ланзаппы помедлили лишь мгновение, а затем с воем рванули в разные стороны, даже не пытаясь отомстить за смерть своего предводителя.
Вскоре топот их лошадей затих вдали, но еще минуту никто из оставшихся не мог произнести ни слова. Потом Свинчатка слез с лошади и, покосившись на дымящуюся голову, подобрал испачканный кровью меч, тщательно вытер его пучком травы и вернул хозяину на телегу. Тот снова лежал без памяти, бездыханный, и никто не мог сказать, жив ли он.
— Что скажешь, Красавчик? — спросил очнувшийся Котлета.
Главарь встряхнул головой.
— Я только что обгадился… — признался он. — Я, Красавчик, выходивший против Кривого Гуннара, не побоявшийся схватиться с Сачкиносом и Гиркушем, обгадился прямо в седле…
— Не переживай, — сказал Рыпа. — Ты не один такой…
Они засмеялись неестественными жестяными голосами, потом Красавчик повернулся к Лакобу:
— Как он это сделал?
Лакоб лишь молча воздел руки к небу.
— Ладно, поехали скорее в тот Ноэль, я хочу поскорее напиться червивки, напиться до беспамятства.
