Глава 41
Каспар толкнул крепкую, изрядно прокопченную дверь и, первым войдя в зал, огляделся. Высокий побеленный потолок был покрыт копотью, стены — тоже, должно быть, камин, что располагался у главной стены зала, не имел хорошей тяги. В остальном же здесь было неплохо — столы, стулья, довольно большие окна — два затянутых слюдой, а одно даже застекленное, роскошь для этих мест немалая.
В воздухе висел запах жаркого и кислого пива, видимо, совсем недавно здесь были гости.
— Надо поискать трактирщика! — громко объявил Рыпа. — Котлета, айда со мной!
— Пошли, — сразу согласился тот.
— А ты, хозяин, садись и жди, сейчас мы их подгоним.
— Ну-ну… — Каспар опустился на стул, с удовольствием вытягивая ноги. Опиравшийся на палку Бабушкин Звон со стоном сел на стул возле двери. Красавчик и Свинчатка устроились за столом с Каспаром, они обменивались заговорщицкими взглядами и улыбались.
Каспар заметил это. На заговор было непохоже, но, возможно, они собирались разыграть его?
Вдруг раздался приглушенный женский крик.
— Вы слышали? — Каспар вскочил на ноги, а Красавчик и Свинчатка расхохотались во все горло.
Каспар бросился на кухню, оттуда в соседнее помещение — кладовку, за которой оказались жилые комнаты хозяев. Распахнув дверь, он застал Рыпу за «работой» — одной рукой вор зажимал рот поваленной на кровать женщине, а другой торопливо задирал на ней юбки. В углу, испуганно вытаращив глаза, стоял ее муж, он не мог пошевелиться, поскольку Котлета держал у его горла острие меча.
— Прекратить немедленно!
— Хозяин, я быстренько! — пролопотал Рыпа, пытаясь навалиться на свою жертву.
Каспар ударил его по заду ножнами. Рыпа взвыл от боли и скатился на пол, тут же позабыв про все желания. Поймав на себе строгий взгляд хозяина, Котлета торопливо убрал меч.
— Хозяин, мы тебе денег хотели сэкономить, — пояснил он, пожимая плечами. — Чего этих чумовых жалеть?
— Идите в зал…
Почесывая зад и с опаской поглядывая на Каспара, Рыпа по стенке обошел его и выскочил из комнаты, за ним так же быстро убрался Котлета. Было слышно, как в кладовке он что-то схватил и потащил добычу по полу.
«Мешок какой-то», — подумал Каспар и, поглядев на перепуганных хозяев, сказал:
— Не бойтесь, вас никто не тронет, все, что нам нужно, это еда и немного отдыха. Деньги у меня есть…
С этими словами он вынул из-за пояса кошелек и потряс им, чтобы звон монет развеял страх трактирщика.
— Вы… ланзаппы? — спросил тот, отделяясь от стены.
— Нет, — покачал головой Каспар, стараясь не смотреть на оголенные ноги жены трактирщика. Наконец она тоже пришла в себя и, одернув юбки, вскочила.
— У вас у всех лица как у ланзаппов! — выкрикнула она с обидой и отчаянием.
— Мы всего лишь люди, — пожал плечами Каспар, он не знал, кто такие ланзаппы.
— Хорошо, пусть так, — согласился трактирщик, расправляя просторную рубаху. — Идите, я сейчас все вам принесу. У меня есть жареные куры, на вечер готовил, гости должны прийти. Но я успею новых нажарить. И навар густой из свиных ножек, и каша овсяная, и пиво холодное…
— Ну ладно, — сказал Каспар и. повернувшись, вернулся в зал.
Все воры испытующе на него уставились, а Рыпа от нетерпения заелозил на стуле.
— Ну что, хозяин, как кухарка? — спросил он, ехидно улыбаясь.
— Что значит «как»? Ты что же думаешь, я там твое место занял?
— Так ты просто так ушел?
На лице Рыпы отразилось удивление, сменившееся разочарованием. Он посмотрел на Котлету, потом на Красавчика и пожал плечами, мол, ничего не понимаю. Каспар был в отряде чем-то вроде атамана, и ему по праву сильного причиталась лучшая добыча. Когда он отогнал Рыпу от перепуганной кухарки, тот был уверен, что женщина приглянулась самому хозяину.
Поняв, о чем думают воры, Каспар устало махнул рукой и сел на прежнее место. Если бы он не поспел вовремя, все закончилось бы убийством ставших ненужными хозяев харчевни и разграблением их запасов. Это и имел в виду Котлета, говоря, что они планировали сэкономить хозяину деньги.
Подобные замашки были вполне в традициях воров, но Каспар все никак не мог привыкнуть к их зверским обычаям.
— Эххх, хозяин, — вздохнул Рыпа и покачал головой. — Теперь бы я уже управился.
— Управился, — ухмыльнулся Свинчатка и, сняв шлем, почесал взмокшую макушку. — А ну как здесь рукосуи проживают — порвут на кусочки за твои фокусы.
— Скажешь тоже — рукосуи. — Рыпа невольно оглянулся на окно, ему показалось, что он увидел тень.
— Что за рукосуи такие? — спросил Каспар, обращаясь к Свинчатке.
— А ты, Фрай, разве не слышал о них? — в свою очередь удивился Красавчик. — Ты же вроде хожалый.
— Я был хожалый, а потом двенадцать лет сиднем сидел. — Каспар вздохнул, невольно жалея, что потратил столько времени на торговлю, хотя мог все так же пылить по дорогам. — Давно никуда не ходил, — заключил он.
— Рукосуи сильны необыкновенно, и рук у них целых четыре, — пояснил Свинчатка, показывая две свои.
— Откуда же они взялись?
— А никто не знает. — Свинчатка почесал голову и снова надел шлем. — Кто говорит, из Синих лесов, а кто — из южных земель. Всякое врут.
Снаружи что-то стукнуло в боковую стену, все схватились за мечи. Сидевший у двери Бабушкин Звон приоткрыл ее и перекинулся с караульным Слизнем парой слов. Потом закрыл.
— Ничего, все тихо — ставня, говорит, хлопнула.
— Ну ставня так ставня, — согласился Каспар и прислушался к возне на кухне. Звенели кастрюли, трещали подброшенные на уголья свежие поленья.
— Трактирщик кур жареных обещал и отвара из свиных ножек, — сказал Каспар, чтобы взбодрить команду.
— О, знатная жратва! — первым отреагировал Рыпа, а Свинчатка громко сглотнул.
— И пиво подаст холодное, — добавил Каспар, невольно вспоминая, как выглядел перепуганный трактир-шик. — Нет, руки у него две было, откуда другим-то взяться…
— Так ведь рубаха на нем широкая — два раза завернуться, мог и руки спрятать, — вспомнил Котлета.
Появился трактирщик, неся на крышке от бочки восемь деревянных кружек с пивом.
«Слизня тоже посчитал. Когда успел?» — подумал Каспар, вспоминая звук удара в стену.
— О, наконец-то! — за всех обрадовался Рыпа и, подскочив к трактирщику, схватил кружку.
— Стой! — остановил его Каспар, когда вор уже собрался сделать глоток.
— Чего? — не понял Рыпа и протянул кружку Каспару, полагая, что тот желает пить первым.
— Ты, — Каспар указал на трактирщика, — попробуй пиво.
— А чего ему пробовать, он его обпился уже небось! — хохотнул Рыпа, но трактирщик понял. Он переставил на стол кружки, плеснул с одной из них себе в пригоршню, при всех втянул его в рот и проглотил.
— Молодец, — кивнул Каспар. — Куры скоро готовы будут?
— Я хотел сначала похлебку…
— Ну давай похлебку.
Трактирщик кивнул и, тяжело переваливаясь, ушел.
— Рубаха широкая, — прихлебывая пиво, заметил Красавчик. — В такой не то что пару рук, пару ног спрятать можно.
— Пустяки все это, — отмахнулся Рыпа.
— Раз пустяки, отнеси Слизню пиво, — сказал Каспар.
Рыпа спорить не стал, взял кружку и понес караульному, не удержавшись, правда, чтобы не отпить от чужой порции пару глотков.
— Хорошее пиво, брюхо греет, — заметил Котлета.
— Греет, — согласился Каспар. — Не забудь трактирщику мешок вернуть.
— Какой мешок, хозяин? — невинно удивился Котлета, стараясь ногами прикрыть «законную» добычу.
— Который из кладовки выудил, — пояснил Каспар, потягивая темное пиво. — Небось крупа там?
— Крупа, — со вздохом признался Котлета.
— А зачем тебе крупа?
— Продадим.
— Зачем тащить крупу, чтобы продавать, если у меня еще серебро осталось?
— А много?
Каспар достал из-за пояса худой кошелек с пятью рилли — он специально держал его, чтобы демонстрировать жадным до чужих денег ворам.
— У-у-у, — разочарованно протянул Котлета и сел ровнее. — У тебя там три монетки осталось.
— Пять, — поправил Каспар.
— Все равно мало.
— До Харнлона хватит, а там я в банке прихвачу.
— А много прихватишь? — не удержался от вопроса Котлета и замер в ожидании ответа.
— Ну… — Каспар выдержал паузу. — Золотых двести прихвачу.
Красавчик поперхнулся пивом и закашлялся, так поразила его воображение эта сумма.
Каспар похлопал его по спине и с улыбкой сказал:
— Шутка это, куда нам такая пропасть денег в дороге?
Вернулся Рыпа и, сев к своей кружке, с подозрением в нее заглянул — не прикладывался ли кто в его отсутствие.
— Не поверил мне Слизень, когда я сказал ему, что пиво принес по доброте душевной. Брешешь, говорит, это хозяин прислал.
