Бесплодные земли

«Некое место», как выразился джинн, оставляло желать лучшего. Хаотическое нагромождение бурых скал, палящие лучи солнца (местное светило, кажется, было непременным атрибутом всевозможных декораций, которые не уставала громоздить передо мной судьба), мелкая, поднимающаяся при малейшем движении и набивающаяся в носоглотку красная пыль и, как фон, дымящиеся на горизонте конусовидные образования, придающие багровым небесам дополнительный колорит черными, жирными на вид столбами дыма и тускло-красным свечением. Видимо, это и были те самые горы Каф (или Хаф?), окружающие мир, в который меня угораздило попасть. На миг у меня мелькнуло желание добраться до гор и посмотреть: правда ли этот мир плоский, и на чем он стоит — на слонах или на черепахе? Но уж очень далек был путь по усыпанной обломками равнине к чадящим на горизонте каменным пикам. Спрошу у джинна по возвращении о местных космогонических воззрениях. Если вернусь, конечно. Пока же следовало не мешкая приступать к решению поставленной передо мной задачи.

На одной из скал была высечена звезда Сулеймана. Я с замиранием сердца коснулся первого, третьего, пятого и второго лучей, считая верхний луч начальным. От джинна всего можно было ожидать. Может, он свихнулся от одиночества за время сидения на этом островке и решил так оригинально развлечься со случайно подвернувшимися под руку гостями? Кто его знает… Мне, к сожалению или к счастью, не довелось общаться с этой разновидностью существ, но, судя по сказкам, читанным в детстве, почти все они обладали достаточно скверным и вероломным характером. С другой стороны: оно ему надо? Устраивать такое сложное представление, тратить какие-никакие собственные магические силы, чтобы покончить со мной? Вряд ли… Как мне показалось, он здорово нуждался в помощи.

Мои размышления были прерваны нарастающим гулом, шедшим откуда-то из-под земли. Скала дрогнула и поехала в сторону, открывая темный проход, из которого пахнуло в лицо прохладным воздухом. Я шагнул внутрь. Подземная галерея, конец которой терялся где-то внизу, освещалась через небольшие промежутки факелами, укрепленными в стенах. И, видимо, это были не простые факелы, раз они не давали копоти и никак не могли выгореть. Ни стражи, ни обслуживающего персонала в подземелье не наблюдалось, что подтверждало мысли о магической составляющей источников света. Я сделал несколько шагов вперед. Ничего не произошло. Оглянувшись на остающиеся за спиной багровые небеса, я вздохнул и, уже не раздумывая, направился вниз.

Подземная галерея тянулась, по моим подсчетам, где-то с километр, все больше уводя меня под землю. Выход давно затерялся где-то наверху. Наконец галерея закончилась, и я шагнул в достаточно большой зал. В нем можно было экипировать целую армию. Этого мира, естественно. В каменные стены ровными рядами были вбиты крюки, на которых висели разнообразные по выделке и форме кольчуги, полукольчуги, кожаные куртки в металлических нашлепках, от одного вида которых любой байкер или металлист лопнул бы от зависти. Дальше моему взору предстали кованые панцири в комплекте с неподъемными железными штанами, доспехи, рукавицы, сапоги, шлемы, полные и открытые, самых различных форм. Некоторые злобно сверкали полированными рогами, на других раскидывали в стороны крылья летучие мыши, третьи были искусно выполнены в виде корон. В общем, было на что посмотреть.

За первым открылся второй зал. На его пороге я остановился как вкопанный. Если в первом зале меня поразили всевозможные средства защиты, то второй являлся гимном нападению. Или убийству. Что, впрочем, равноценно. Все стены сверкали и переливались в свете нескольких факелов. Многочисленные мечи, двуручные и одноручные, ятаганы, палаши, сабли, кинжалы, стилеты, дротики, копья, брендистоки, топоры, алебарды бросали зайчики со своих полированных лезвий. В этом зале я задержался надолго, обходя его стены и любуясь хищной красотой выставленных образцов для убийства ближних своих. Кто бы ни собирал эту коллекцию, он был знатоком своего дела. Даже на мой неискушенный взгляд, было понятно, что оружие, собранное в этом зале, стоит баснословно дорого. И не только из-за сверкавших то тут, то там в эфесах и на рукоятях драгоценных камней. Это действительно были образцы искусства, лучшие из своих собратьев.

Один из коротких прямых мечей привлек мой взор. По его лезвию, затейливо извиваясь, шла непонятная вязь знаков, в гарде сверкала миниатюрная копия звезды с двери этой сокровищницы, составленная из небольших граненых пиропов или рубинов. Мне вспомнилось, с какой жалостью Ли осматривала мое вооружение. Одобрительного кивка с ее стороны удостоились только нунчаки, заказанные мною еще у военного кузнеца в казармах Шемсума. Вот этот меч ей бы подошел. Я осторожно протянул руку, и витая рукоять удобно легла мне в ладонь. Вокруг стояла все та же тишина.

«Только упаси тебя твой бог или демон касаться еще чего-либо в том месте!» — вспомнилось мне последнее напутствие джинна.

А, была не была! Мне и самому начал нравиться клинок. Не могу же я вернуться без подарка. А выпускнице неведомой мне школы Сюй это произведение искусства непременно понравится.

Следующий зал был заполнен сундуками различных размеров, в которых сверкали и переливались всеми цветами радуги самоцветы. Алмазы, бериллы, изумруды, сапфиры, рубины, лалы, хризолиты, бирюза, халцедоны, гранаты… Перечислять и любоваться этим великолепием можно было до бесконечности. А у торцевой стены, недалеко от следующего прохода, ведущего куда-то в глубь этой сокровищницы, под двумя скрещенными, исходящими ледяным блеском мечами находилось то, за чем меня, собственно, и занесло в эти края. Батарея бутылок разнообразной формы скромно притулилась около одного из сундуков, тускло мерцая давно не чищенными боками. Я наклонился, внимательно изучая сии стеклянные сосуды. Кажется, вот этот. Мои пальцы сомкнулись на горлышке пузатой, черного цвета, бутылки, запечатанной сургучом с оттиском на нем все того же изображения шестилучевой звезды Сулеймана.

Спасла меня от неминуемой смерти сущая пустяковина. Во внутренностях бутылки что-то блеснуло, и я наклонился, присматриваясь.

Вжих! Над головой пронесся вихрь воздуха, встопорщив волосы. Я прыгнул в сторону и покатился по полу, уходя от столь неожиданно подкравшегося неизвестного противника. В зале никого не было. Внезапно у дальней стены сверкнул блик, и в мою сторону, вращаясь, устремился клинок, мгновение назад мирно висевший на стене. Уйдя очередным нырком в сторону выхода, я кинул мимолетный взгляд на стену. Точно! Там висел только один меч. Другой, почему-то взбесившись, принялся гоняться за мной. И тут, словно почувствовав мой взгляд, со стены сорвался второй клинок и также ринулся в мою сторону. Я распластался на земле, и мечи со свистом пронеслись буквально в миллиметрах надо мной. Рывком я попытался достичь уже такого близкого прохода, но тут мечи легко и стремительно скользнули вперед и начали теснить меня к стене. Я огляделся по сторонам, но больше выходов из зала не было. Клинки, угрожающе позванивая, приближались. Я осторожно поставил бутылку на землю, не переставая наблюдать за мечами. Лишь только моя рука оторвалась от стекла, клинки скакнули к стене и замерли в своих креплениях. Интересно… На что рассчитывал этот джинн-недомерок, когда отправлял меня за своей бутылкой? Мне не то что с двумя, с одним-то мечом ни в жизнь не справиться. Почему же тогда не последовало никакой реакции, когда я взял в предыдущем зале меч? Я взглянул на клинок, который продолжал держать в руке. Оружию, что было развешано там по стенам, хватило бы нескольких мгновений, чтобы нашинковать из меня очень качественный фарш. Может, эти мечи надо предварительно снять? Я шагнул к стене, где пускали зайчики такие сейчас безобидные стражи сокровищницы. Когда оставалось лишь протянуть руку, мечи угрожающе шевельнулись, готовясь сорваться со своих креплений. Я осторожно подался назад и присел рядом с такой близкой и в то же время недоступной бутылкой. Что же делать? Может, положиться на скорость? Вряд ли эти клинки будут меня преследовать за пределами пещеры местного Али-бабы. Все упиралось лишь в одно: успею ли я пробежать это немаленькое расстояние, прежде чем мечи нагонят меня? А может, они действуют только в пределах залов и не будут гоняться за мной по галерее? К сожалению, это можно было проверить только практикой…

Мои умозаключения оказались в корне неверными, а мечи не ограничивали себя никакими рамками по передвижению. Они догнали меня где-то на середине пути. Я в жизни не бегал так быстро, и, если бы не пришлось бежать все время с небольшим подъемом, только бы меня эти стражи и видели… Когда позади раздался все усиливающийся знакомый визг, я развернулся и вскинул зажатый в руке клинок. Мечи внезапно разделились и ринулись на меня с двух сторон. Я успел парировать один из клинков своим мечом. Клинки с лязгом столкнулись, сила отдачи едва не вывернула мне руку, а один из стражей, к моему изумлению, брызнул мелкими обломками и осыпался на пол. Краем глаза я увидел летящий второй клинок, нацеленный мне в голову, и машинально вскинул руку, прикрываясь от неминуемой гибели. Клинок врезался в бутылку, зажатую в рука, раздался оглушающий звон, и бутылка и клинок приказали долго жить, а пространство вокруг меня наполнилось густым удушливым дымом.

Шлеп! Мою щеку обожгло болью. Шлеп! Вторая щека буквально вспыхнула от мощного удара. Я попытался открыть все еще слезящиеся от давешнего дыма глаза. Шлеп! Шлеп! Шлеп! Мало того, что кто-то так немилосердно обрабатывал мою бедную головушку, он еще и устроился на мне со всеми удобствами… Шлеп! Очередной удар вышиб у меня из головы последние мысли. Я вскинул руки, пытаясь прикрыться от неведомого мучителя.

— Ага! — раздался низкий грудной голос. — Наконец-то ты очухался!

— Да! — просипел я, прочищая горло. — Я уже пришел в себя… к сожалению…

Пощечины, коими меня щедро одаривал неведомый собеседник, прекратились. Я осторожно протер глаза и увидел восседающую на мне женщину, чьи роскошные формы еле прикрывало короткое кожаное платье. Ее брови были грозно нахмурены, глаза метали молнии, грудь тяжело вздымалась. Создавалось полное впечатление, что дамочку кто-то сильно обидел и обидчику сейчас крупно не поздоровится. Я скосил глаза влево, потом вправо. Кроме меня и этой разъяренной фурии, никого вокруг не наблюдалось. Значит, как это ни прискорбно, в роли обидчика предстояло выступить мне.

— Рассказывай! — прорычала рыжеволосая красотка.

— Что? — искренне удивился я.

— Зачем я тебе понадобилась!

— Тут какое-то недоразумение. — Я попытался пожать плечами. — Вам так не кажется?

— Нет! — Женщина нахмурилась еще сильнее. — Не кажется! И если ты будешь пытаться водить меня за нос…

— Что вы! — Я попытался успокоить разъяренное создание. — Я даже в мыслях не имел этого!

— Тогда говори!

— Я с удовольствием расскажу все, что вам надо, но не смогли бы вы слезть с меня? Мне было бы гораздо удобнее отвечать на ваши вопросы в сидячем положении…

— Еще чего! — хмыкнула женщина. — Радуйся, что сразу не придушила и тебе довелось еще раз повидать белый свет.

Окружающая нас обстановка скорее соответствовала красному свету или каким-либо его составляющим, но никак не белому. Вокруг вздымались бурые скалы, а багровые небеса бороздили знакомые мне по первому появлению в этих местах зарницы. Каким-то образом я и прочно оседлавшая меня дикая красотка очутились за пределами сокровищницы Сулеймана, но не так далеко, как хотелось бы.

— Чего замолк?! — Женщина угрожающе подняла руку.

— А что бы вам хотелось услышать? — Я на всякий случай заслонил лицо от ее карающей длани. — Сформулируйте ваш вопрос яснее, пожалуйста.

— Зачем я тебе понадобилась, придурок? — рыкнула женщина.

— Вы, вероятно, заблуждаетесь, и очень сильно, — я попробовал разрядить ситуацию. — Но до нынешнего момента я даже не подозревал о вашем существовании…

— Да? — Лицо женщины приняло озадаченное выражение. — Тогда за каким демоном ты полез в сокровищницу? Не за деньгами же?

— Вы совершенно правы. Я еще не настолько спятил, чтобы лезть в такое место за презренным металлом.

— Тогда зачем же тебя туда понесло?

— За бутылкой. — Я опять попытался пожать плечами, но из этого ничего не вышло.

— Ты и дальше будешь врать, что я тебе не нужна? — нехорошо усмехнулась незнакомка.

— Абсолютно, — я попытался интонацией и выражением лица донести эту мысль до агрессивной красотки. — Мне нужна была лишь бутылка.

— Зачем?! — непонятно отчего взъярилась женщина. — Зачем тебе была нужна бутылка?! И не вздумай лгать!

— Честно говоря, эта стеклянная емкость понадобилась не мне…

— А кому? — продолжила допрос красотка.

— Может, сейчас вы все-таки с меня слезете? — попытался предложить я. — Вы несколько тяжеловаты, и мне не очень удобно рассказывать…

— И не мечтай, — женщина поерзала, устраиваясь на мне поудобней. — Итак, кто тебя послал?

— Какой-то спятивший джинн…

— Как его зовут? — заметно подобралась женщина.

— Только учтите, я оказался в совершенно безвыходном положении…

— Кончай болтать! Его имя?!

— Джамшед… э-э… какой-то там Захири… и не помню дальше. — Я зажмурился в преддверии очередной оплеухи, но ее не последовало.

Осторожно открыв один глаз, я увидел, что женщина задумчиво рассматривает меня.

— Джамшед ибн ал-Хасан аз-Захири ас-Мароканди? — уже совершенно спокойно и без запинки произнесла она имя.

— Точно, — улыбнулся я. — Как видите, этому сумасшедшему зачем-то понадобилась бутылка из сокровищницы. О вас не было и речи…

— Хм, — задумчиво ухмыльнулась женщина. — Не было и речи, говоришь?

— Ага, — подтвердил я. — Речь шла всего лишь о бутылке, да и ту мне не удалось добыть.

— И где обретается этот джинн?

— На каком-то острове посреди Внутреннего моря.

— Как туда попал ты?

— Это долгая история, в которой конечную точку поставил шторм, пригнавший мою лодку именно к этому острову.

— Как он выглядит, этот джинн?

— Мальчик десяти-двенадцати лет, — я взглянул на женщину повнимательней. — Кстати, у вас волосы совершенно одинакового цвета. Вы случайно не родственники?

— Случайно родственники, — подтвердила мою догадку женщина. — Это мой родной брат…

— Так вы тоже джинн?! — поразился я.

— Не джинн, а джинна, — надменно поправила меня собеседница.

— Тогда почему ваш брат не мог попросить вас добыть ему эту треклятую бутылку, раз уж вы обретаетесь в этих местах?!

— Ты ничего не понял, незнакомец, — усмехнулась женщина. — В сокровищницу Сулеймана может проникнуть только человек, да еще абсолютно невосприимчивый к магии. А насчет бутылки… — тут глаза женщины затуманились, — как раз в ней я и находилась…

— Каким образом?! — Я оглядел ее роскошные формы. — Читал про такое в сказках, но никогда не думал, что это возможно.

— Заточивший меня в стеклянную тюрьму Сулейман был великим магом. — Женщина насмешливо проследила направление моего взгляда.

— Был? Значит, он погиб?

— Кто ж его знает? — пожала плечами рыжеволосая красотка. — Но за те сто лет, что я провела в недрах бутылки, он ни разу не появился в пещере…

— Сто лет?! — ужаснулся я. — И вы не свихнулись?!

— Как видишь, нет, — улыбнулась собеседница.

Мы помолчали некоторое время. Джинна, видимо, вспоминала пролетевшие в заключении годы, я же размышлял, как быть дальше.

— Может, теперь вы покинете мое бренное тело? — я осторожно задал вопрос глубоко задумавшейся сестренке Джамшеда. — И мы сможем отправиться на встречу с ожидающим вас родственником?

— Ах, да, — спохватилась джинна и легко встала на ноги. — Прошу, — она протянула мне руку и легко, как пушинку, вздернула и меня в вертикальное положение. — Извини меня, незнакомец, за несколько нелюбезный прием с моей стороны. Мне показалось, ты хотел поработить меня.

— Как бы мне, интересно, удалось это сделать? — хмыкнул я, разминая затекшее тело.

— Очень просто, — пояснила джинна. — Кто снимет печать Сулеймана с бутылки, тот получает полную власть над заключенным в ней джинном.

— Очень рад, что все так удачно разрешилось. — Я подобрал меч, валявшийся неподалеку, и сунул его за пояс. — А теперь не пора ли отправиться на рандеву с твоим братцем?

Я решил не утруждать себя впредь вежливым обращением к собеседнице, тем более что она мне упорно тыкала.

— Пора, — кивнула джинна. — Пошли. Она повернулась спиной к дымящим на горизонте горам Каф и направилась в глубь пустыни.

— Э-э, постой! — окликнул ее я.

— Ну что еще? — повернулась ко мне джинна.

— Мы что? Пешком?

— А ты как бы хотел? — ехидно осведомилась женщина. — Бегом?

— Нет, — я качнул головой, — но разве ты не можешь, как и твой брат, перенести нас прямо на место?

— Это каким образом?

— Но твои собратья перетаскивают целые дворцы…

— Только не здесь, — ответствовала женщина.

— Почему?

— Как ты думаешь, — прищурилась джинна, — сколько времени просуществовала бы сокровищница, действуй в этих местах магия?

— Но у твоего брата вышло как-то перебросить меня сюда…

— Сюда — да, обратно — нет, — подтвердила джинна. — Да и то только лопуха вроде тебя.

— Это почему же я лопух?

— Потому что ты, как я уже говорила, абсолютно невосприимчив к магии. — Джинна внимательно посмотрела на меня: — Или ты еще и туп к тому же?

— С какой стати? — поинтересовался я.

— С той самой, что не можешь с первого раза понять, о чем тебе толкуют, — пояснила джинна.

— Ну, это-то, положим, я понял.

— С чем тебя и поздравляю, — усмехнулась рыжеволосая красотка. — А посему ты никогда не сможешь освоить даже самых элементарных магических навыков.

— И ты считаешь это недостатком? — спросил я, несколько обиженный такой характеристикой.

— Естественно, — пожала плечами джинна.

— Тогда подумай: еще сколько сотен лет тебе довелось бы провести на дне немытой бутылки, не появись поблизости такой придурок, — не без удовольствия я наблюдал за побуревшей на глазах джинной.

— Что ты себе позволяешь, смертный? — Она двинулась ко мне с угрожающим видом.

— Ничего, — я в свою очередь пожал плечами. — Только лишь разговариваю с тобой в том же тоне, что и ты.

Она смерила меня испытующим взглядом, задержавшись на поясе, куда был заткнут позаимствованный в сокровищнице меч.

— Тебе крупно повезло, что магия здесь не действует, — пробормотала джинна и решительно двинулась на север.

Я оглядел в последний раз котловинку, куда меня, по всей видимости, выволокла из подземелья эта чрезмерно раздражительная рыжеволосая родственница Джамшеда (а покажите мне того, у которого характер не испортился бы после столетнего заточения в бутылке), и отправился за нею вслед.

За это время джинна успела уйти достаточно далеко, и мне пришлось поднажать, догоняя ее.

— А ты очень быстро передвигаешься, — сообщил я после того, как восстановилось дыхание.

Джинна молча шагала рядом, не обращая на меня никакого внимания.

— Ты что? Разозлилась? — попробовал я завязать разговор.

Джинна метнула в мою сторону угрюмый взгляд и отвернулась.

— Постой, — я придержал ее за руку.

Она, не останавливаясь, полоснула меня по руке ногтями, оставив на тыльной стороне ладони несколько кровавых полосок.

— Ах, ты так! — Меня начинала не на шутку злить эта взбалмошная дамочка.

— Так! — огрызнулась джинна. — И не приближайся ко мне!

— Нам надо поговорить, — предложил я миролюбивым тоном.

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — парировала джинна.

— А мне есть о чем! — Я решительно схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

Она попыталась отвесить мне пощечину свободной рукой. Я перехватил и ее. Джинна пнула меня, целя коленкой в промежность, но мне удалось сдвинуться в сторону. В результате этой возни мы не удержались на верхушке бархана и с шумом скатились к его подножию, поднимая тучи пыли. Джинна опять оказалась на мне. Я успел поймать ее разъяренный взгляд, как вдруг она прерывисто вздохнула и потянулась своими губами к моим…

— Отстань! — Я попытался вывернуться из-под ластящейся ко мне джинны.

— Слабак! — презрительно хмыкнула она и скатилась с меня.

Женщина закинула руки за голову и, совершенно не стесняясь своего обнаженного тела, уставилась в потемневшее небо. На нас стремительно надвигалась здешняя ночь. Скалы и барханы утонули в красной полумгле, изредка озарявшейся отдельными вспышками, приходящими от обрамляющей горизонт светящейся каймы гор Каф.

— Извини, если не угодил, — парировал я, — но женщины моей расы пока на меня не жаловались.

— Женщины твоей расы… — пренебрежительно хмыкнула джинна.

— А чем они тебя не устраивают? — спросил я.

— Истерички и психопатки, — лаконично выдала джинна.

Я не стал уточнять, что данная характеристика в полной мере относится и к находящейся в непосредственной близости от меня представительнице славного народа джиннов.

— В твоих словах есть доля правды, милая, — подтвердил я, — но сейчас не это главное.

— А что? — умиротворенно спросила джинна.

— Ну, хотя бы то, сколько нам идти до побережья, — ответил я, — и есть ли в здешних местах вода…

— Идти нам, я думаю, дней пять-шесть, — повернулась в мою сторону джинна, — а насчет воды ничего не могу тебе сказать. Меня в эти места, как ты догадываешься, доставляли в упакованном виде…

— Н-да, — вздохнул я, — положение не очень…

— А вот я знаю такое положение, — загадочно улыбнулась джинна, подвигаясь вплотную ко мне, — в котором тебе вряд ли довелось побывать с женщиной своей расы…

— Ты опять? — Я отодвинулся от ненасытной женщины. — Дай отдохнуть. Нам завтра целый день брести под палящими лучами…

Джинна разочарованно вздохнула и опять перевернулась на спину.

— Кстати, как тебя зовут? — спросил я, вспомнив, что до сих пор не удосужился узнать об этом у нежданной спутницы.

— Мириам, — односложно ответила джинна.

— И все? — удивился я. — Твой братец представился гораздо заковыристей.

— К чему тебе это? — безразлично произнесла джинна. — Все равно же не запомнишь…

— Перестань дуться, — я подвинулся к смотрящей в небо Мириам, — так и быть, показывай свое положение…

Дорога по пустыне навевает такую тоску и уныние, что впору начинать сочинять письма домой, как делал это главный герой фильма «Белое солнце пустыни». Но меня не ждала далеко дома терпеливая жена или — на худой конец — любимая женщина, а упражняться в эпистолярном творчестве по отношению к Лёлику, секретарше моего бывшего шефа, как-то не хотелось. Поэтому не оставалось ничего другого, как разговорить шагавшую рядом Мириам.

— Скажи мне, Мириам, — обратился я к джинне, — Сулейман был действительно великим волшебником?

— Да, — односложно ответила моя попутчица.

— Тогда почему же он не позаботился о более действенной охране своего собрания редкостей?

— Что ты имеешь в виду? — приостановилась Мириам.

— Да хотя бы то, как легко мне удалось добраться до третьего зала и забрать… — я приостановился, уже зная, как нервно реагирует джинна на упоминание о бутылке, — твое временное обиталище?

— А хрустальные клинки ты не берешь в расчет?

— Что это за охрана, если она оказалась такой хрупкой? — пренебрежительно хмыкнул я. — Да еще не в состоянии справиться с таким неуклюжим вором?

— Эти клинки режут любые доспехи, — буркнула джинна. — И твое счастье, что не удалось познать на себе остроту их лезвий. Иначе ты продолжил бы свое существование в виде аккуратно рубленного фарша.

— Что-то не верится, — хмыкнул я. — Почему же тогда клинок рассыпался от соприкосновения с бутылкой?

— Нет, ты и впрямь кретин, — покачала головой Мириам, не обратившая даже внимания на мое неосторожное упоминание о ее временной тюрьме.

— Могла бы просто объяснить, — посоветовал я джинне, — а не переходить на личности.

— На бутыли была печать Сулеймана, — нехотя объяснила мне Мириам. — Поэтому клинок и рассыпался от соприкосновения с ней.

— А второй клинок? — спросил я. — Что ему помешало разрубить этот меч? — Я потрогал притороченный к котомке клинок, позаимствованный мною в оружейном зале. — А потом и меня?

— На нем тоже печать, — пояснила джинна.

— Где? — удивился я.

— Камни на гарде.

— Тогда получается, сокровищница осталась без охраны? — продолжал допытываться я.

— И не мечтай, — усмехнулась джинна. — Во втором зале осталось достаточно колющих и режущих предметов, чтобы укоротить путь следующему неосторожному дураку.

— Почему же они не прореагировали, когда я взял этот меч?

— Не знаю, — пожала плечами Мириам. — Наверное, это не совсем обычный клинок, раз на нем печать самого Сулеймана…

— И что из этого? Разве охране не все равно?

— Нет. Если меч решил покинуть сокровищницу, значит, пришло его время, и охрана не стала ему в этом препятствовать…

— Так ты полагаешь, что этот клинок в состоянии самостоятельно принимать решения? — недоверчиво усмехнулся я.

На что Мириам не ответила, лишь одарила меня очередным выразительным взглядом.

— А что там было в четвертом зале? — поинтересовался я через некоторое время, видя, что мой предыдущий вопрос остался без ответа. — И сколько их там вообще?

— Если тебе так интересно, можешь вернуться и проверить, — ехидно посоветовала джинна.

— А разве тебе не интересно?

— Мне интересно еще пожить, а не совать голову в мышеловку, — отрубила Мириам. — Какая бы соблазнительная приманка там ни торчала.

На третьи сутки мы вышли к цепочке прилизанных холмов, окружающих кусок Бесплодных земель. К тому времени даже Мириам остыла к любовным утехам. Одна-единственная мысль не давала ни мне, ни ей покоя: «Вода!» Магия все еще не действовала, и Мириам оставалась обычной женщиной, так же, как и я, подверженной жажде и голоду. Но если голод на третий день как-то притупился, то за глоток воды мы готовы были отдать все. И эго не преувеличение. Мне назойливо вспоминался читанный в детстве Майн Рид, у которого моряки, потерпевшие кораблекрушение, утоляли жажду и голод за счет своих же спутников, на которых падал несчастливый жребий. И мысли о съедобности джиннов все чаще приходили мне в голову. Судя по взглядам, которые мне удавалось изредка перехватить, Мириам мучилась тем же вопросом относительно моей персоны. Ночью мы теперь ложились спать подальше друг от друга и просыпались от малейшего шороха.

Холмы ровным строем врезались в осточертевшие нам буро-красные пески. За холмами, насколько видел глаз, простиралось каменистое нагорье, заканчивающееся на горизонте настоящими горными пиками. Мы брели к этим холмам на последнем издыхании, не веря, что выбрались из пустыни, когда впереди что-то блеснуло. Я дернул за рукав еле передвигавшую ноги Мириам и, когда она подняла на меня мутный, ничего не выражающий взгляд, указал на блестевшую впереди нитку.

— Мираж! — безнадежно махнула рукой женщина.

Я схватил ее за руку и, собрав последние силы, потянул к манящей, сверкающей цели. Шагов за сорок до финиша Мириам вдруг вскинула голову, ее ноздри судорожно расширились.

— Вода! Я чую воду! — хрипло произнесла она и устремилась вперед.

Теперь уже мне приходилось цепляться за ее руку,

чтобы не отстать.

Судьба оказалась к нам благосклонна. На склоне действительно находился миниатюрный родник. Вода в нем была теплая, насыщенная сероводородом, запах которого, напоминающий тухлые яйца, чувствовался метров за двадцать от родника. Но, клянусь всеми святыми, мне еще никогда не доводилось пить более вкусной жидкости.

Утолив жажду и отдышавшись, мы взобрались на склон, и нашему взору предстала ровная площадка, на которой восседал худой мужчина в потертом ярко-красном халате, надетом на голое тело. Он сидел скрестив ноги и подняв лицо прямо к палящим солнечным лучам. Уловив краем глаза какое-то движение, я повернул голову и увидел, как Мириам, прикрыв глаза, как-то странно ощупывает воздух перед собой.

— Что с тобой? — прошептал я, стараясь не упускать из виду странного любителя солнца.

— Магия, — как во сне произнесла Мириам, — я чувствую магию.

— Итак, — вдруг произнес медитирующий тип впереди, — каково ваше последнее желание, путники?

— Это ифрит, — даже сквозь загар было видно, как побледнело лицо джинны. — Нам конец.

— Я жду, — повелительно произнес мужчина и открыл глаза.

В его взоре плескалось чистое, ничем не замутненное пламя, при виде которого вспоминались извержения вулканов или буйство раскаленного металла в мартеновских печах.

— Кто первый? — вопросил ифрит, поднимаясь.

— Было бы неплохо, если бы ты перенесла нас подальше отсюда, — поделился я своей мыслью с Мириам. — Тем более что блокировка магии закончилась.

— Я не могу, — еле слышно прошептала джинна. — Мне нужно время, чтобы собраться с силами.

— Не думал, что вы действуете по принципу аккумулятора, — хмыкнул я.

Ифрит неумолимо двигался в нашу сторону.

— Я! — Я шагнул в его сторону. — Я первый.

— Какой невоспитанный народ пошел в последнее время, — укоризненно качнул головой ифрит. — Раньше уступали дорогу даме. Может, все-таки пропустим вперед женщину, молодой человек?

— Ты сам предложил правила игры, — возразил я.

— Ну что ж, — огненноглазый мужчина пожал плечами. — Произноси свое желание. Только, ради Огня, не надо глупостей типа: «Перенести меня отсюда подальше!»

— Значит, ты не в силах исполнить любое желание? — уточнил я.

— В силах, в силах, — усмехнулся ифрит.

— Тогда за чем же дело стало?

— Ты не догадываешься, что я здесь делаю? — поинтересовался ифрит.

— Догадываюсь, — признался я. — Исполняешь функции охраны.

— Правильно, — радостно подтвердил ифрит. — И где ты видел, чтобы охранники отпускали вора?

— Бывает, что и отпускают…

— Все! Такое здесь не пройдет! — решительно оборвал меня страж. — Твое последнее желание!

— Поговорить! — выкрикнул я, лихорадочно обдумывая, как вырваться из этой патовой ситуации.

— Что? — не понял ифрит.

— Мое последнее желание — поговорить, — пояснил я.

— С кем? — озадаченно переспросил ифрит. — С твоей спутницей?

— Нет! С тобой!

— И о чем же ты хочешь поговорить, человек? — презрительно усмехнулся страж.

— О тебе. — Я всеми силами пытался оттянуть тот миг, когда ифрит примется за исполнение своих прямых обязанностей. — Надеюсь, это желание не нарушает установленных тобой правил?

— Ммм, — покрутил в задумчивости головой огненноглазый страж, — вроде нет.

— Тогда в чем же дело?

— Я не понял, зачем тебе это надо?

— Я жутко любознательный, — объяснил я.

— Ты же все равно умрешь, — с недоумевающим видом усмехнулся ифрит.

— Ну и что? — Я пожал плечами. — Я погиб в своем родном мире и попал сюда. Кто знает, куда занесет меня в следующий раз?

— И ты сохранил свою память? — недоверчиво переспросил ифрит.

— Полностью, — подтвердил я.

— Тебе неимоверно повезло, человек, — задумчиво произнес страж.

— Если повезло один раз, почему бы не повезти еще?

— Хорошо, — решил ифрит. — Что конкретно ты хочешь услышать напоследок?

— Историю твоей жизни.

Отец-Огонь воссоединился с Матерью-Землей. Она застонала, прогнувшись от наслаждения. Ее плоть бурлила и плавилась, соединяясь с алчущей огненной стихией. Напор был так велик, что Земля была не в силах удержать его в своих недрах. В какой-то момент содрогающийся холм лопнул, и по его склонам потекла ликующая плоть Отца-Огня.

Я родился.

Вокруг плескались соединившиеся в безумном вихре вожделения, плавящиеся субстанции моих родителей. Я плыл в этом восхитительном, ласкающем кожу, сверкающем океане света и тепла. Снизу меня ласково поддерживали могучие длани моего отца, а сверху бережно прикрывала мать. А в зените — там, где материнская плоть не выдержала напора, — проглядывало багровое небо, исчерченное дымными полосами прошлых любовных безумств моих родителей.

Очень скоро отец, оставив частичку своей огненной плоти в моей колыбели, покинул меня. Да мне уже и не нужна была такая плотная опека. Я быстро рос, попутно исследуя все потаенные уголки моей восхитительной плавящейся купели. У меня появились любимые места. Например, базальтовая плита, на которой я частенько любил отдыхать. Мне казалось, что там меня нежно гладят руки моей матери, а в ушах звучит ласковая колыбельная песня, в которую иногда вплетаются басовитые нотки отцовского голоса. А иногда я нырял вниз и, скользя и кувыркаясь в извивающихся в глубине расплавленных струях, глотал особенно пьянящую здесь кипящую плоть моих родителей…

Очень скоро я познакомился с окружавшими меня соседями. Первый раз выбравшись из моего дома на поверхность Матушки-Земли, я довольно долго, ежась от пронизывающего холодного ветра, который не могли нагреть простиравшиеся в обе стороны от меня многочисленные жилища моих родичей, усердно выбрасывающие в багровые небеса столбы дыма и пара, изучал окружающую обстановку. Вверху мне не понравилось. Уж слишком неуютна и холодна была поверхность плоти моей матери. И, бросившись вниз, в терпеливо ожидающие меня ласковые огненные струи, я поклялся, что никогда не покину такой уютный родной дом.

А потом меня навестил старый и мудрый Коргасы, проживший уже не одну тысячу сезонов в ближнем ко мне высоченном и неприступном доме. Он объяснил, что моя колыбель не вечна и я, если не хочу пойти в приживалы к какому-нибудь родичу, должен ежедневно и ежечасно заботиться о своем доме, неустанно надстраивая его и укрепляя истончающиеся со временем стены. Коргасы показал мне, как использовать тот расплав, в котором мы все жили, как увеличивать или уменьшать давление пьянящих струй глубины, где я частенько пребывал в нирване наслаждения.

А вслед за этим вечно недовольным, безумно древним родичем меня навестила прелестная Мейлисынь. В ее присутствии время летело настолько незаметно, что лишь появлявшийся время от времени Коргасы мог вернуть нас к реальности. Этот старец решительно разгонял нас по своим гнездам и заставлял трудиться не покладая рук, пока кто-нибудь из нас не усыплял его бдительность и мы не сбегали тайком в его мрачный и неприступный замок-дом, где могли опять и опять предаваться безумствам, так свойственным молодости. Коргасы очень скоро вычислил наше тайное место свиданий и с шумом изгнал нас из своего жилища. Тогда мы приспособились встречаться на самой земле, убегая от неусыпного ока древнего старца. Очень скоро Коргасы надоело надзирать за нами, и он махнул рукой на наши безумства, напророчив напоследок, что, ведя подобный образ жизни, мы очень скоро превратимся в бездомных бродяг, шатающихся от жилища к жилищу и униженно просящих тамошних хозяев о ночлеге. А мы, как будто чувствуя, сколь мало времени отпущено нам, продолжали предаваться безумствам, проводя дни и ночи вместе.

Такая идиллия не могла длиться слишком долго.

Однажды утром я лениво плескался в огненной купели, готовя ту консистенцию расплава, что так нравилась моей возлюбленной, и ожидая, когда она с шумом бросится в мои объятия, продрогшая за время, потраченное на дорогу до моего дома. Я особенно любил эти моменты, ласково обнимая и согревая любимую. Но Мейлисынь почему-то необъяснимо долго задерживалась. Я начал с беспокойством поглядывать наверх и, когда уже совсем было решился двинуться на поиски шалуньи, на кромке моего жилища вдруг появилась черная фигура.

В первый момент я даже не понял, кто почтил меня своим присутствием. Но потом вспомнил, как Коргасы рассказывал, что за холодной пустыней, окружающей наши жилища, в местах, совершенно не пригодных для жизни, где плещутся невообразимые массы, проживает странная раса, называющая себя людьми. Именно представитель этой расы и находился у порога моего жилища. Я с любопытством уставился на новое для меня явление.

Незнакомец поманил меня пальцем, насмешливо улыбаясь.

Я решил проучить этого самоуверенного типа и плеснул в него расплавленной струей. Но, к моему изумлению, летящий расплав мгновенно остыл, на меня пахнуло обжигающим холодом, а затем на голову посыпались твердые обломки. Сверху же послышался издевательский хохот. Я нырнул в глубину от бомбардировавших меня обломков и, глотнув порядочное количество расплава, неожиданно вынырнул на поверхность, подняв одновременно огромную волну, которая должна была смыть и сжечь это жалкое существо, посмевшее издеваться надо мной. Однако наверху меня встретил совершенно иной мир. Моя магия вдруг оставила меня, вместо волны получился лишь жалкий шлепок, а с небес обрушился снежный буран. Этот ледяной вихрь в мгновение ока заморозил волнующуюся поверхность моей купели, а я оказался впаянным в застывшую поверхность какой-то окаменелости.

Пришелец спрыгнул на образовавшуюся корку и, с интересом разглядывая меня, неторопливо обошел кругом.

— Довольно молод, — пробурчал он, не обращая ровно никакого внимания на мои отчаянные попытки освободиться. — С тысчонку сезонов точно протянет.

Затем он каким-то образом извлек меня из камня и одним движением руки погрузил в глубокое забытье.

Очнулся я уже посреди пустыни в ненавистной одежде и в промораживающем до самых костей ледяном воздухе. Мое чутье безошибочно подсказало, где находится дом, и я ринулся в ту сторону, сдирая с себя навязанное одеяние. Но лишь только я коснулся халата с намерением содрать его, как меня сковал глубокий паралич, продлившийся до восхода солнца. Повторные попытки избавиться от одежды ни к чему не привели. Тогда я решил добираться до дома в ненавистной одежде. Но и с холма не удалось сойти. Что-то мешало сделать последний шаг. Какая-то стена вырастала в сознании и сковывала дотоле послушное мне тело. Но ничего не мешало мне применять вдруг опять появившуюся магию огня. Я в ярости сжег все в округе, что могло гореть. После этого наступил долгий упадок сил. Хотелось покончить с собой, но и этого мне было не дано. А где-то в глубине тлел ставший таким маленьким огонек моего родного дома, не давая окончательно замерзнуть в этой ледяной пустыне.

Каким-то образом я знал, что моя любимая и еще несколько моих родичей находятся на видневшейся по обе стороны от меня цепочке холмов и что я не должен ни в коем случае пропускать кого бы то ни было через наши холмы.

Я попытался наперекор поработившему меня существу не трогать первую же группу его соплеменников, пытавшихся пройти в глубь пустыни, но этот тип предусмотрел все. Мое тело охватила невыносимая боль, внутренности сковал обжигающий холод, и откуда-то я знал, что мучения будут нарастать и нарастать, но не принесут облегчения в виде смерти. Какое-то время я крепился, провожая затуманившимся взглядом странных существ, но боль в конце концов погасила мой разум… Когда я очнулся, на месте людей осталась лишь оплавленная полоса песка, по краям которой еще дымились какие-то остатки.

С тех пор я уже нес службу исправно, не желая повторения тех адских терзаний. А то, что со временем превратил это в своеобразное развлечение с исполнением последнего желания, так чего не сотворишь со скуки и тоски…

— Вот и все, пришелец, — усмехнулся ифрит. — И, сдается мне, ты впустую потратил свое последнее желание.

Я встряхнул головой, избавляясь от наваждения. Ощущение, что я — ифрит и только что прожил долгую, долгую жизнь, отступило, прячась в глубине сознания. Но я твердо знал, что никогда не забуду этого странного и упоительного ощущения купания в раскаленной лаве в жерле действующего вулкана. И навсегда в моей душе останется грызущий душу холод, терзающий огненноглазое существо, для которого раскаленная по людским меркам пустыня была ледяным адом.

— Ты так думаешь? — Я с новым интересом взглянул на сидящего передо мной стража.

— Уверен, — заявил ифрит. — Мог бы напоследок хоть пожрать от души или с женщиной встретиться; на худой конец — напиться, чтоб не так страшно было, а ты — поговорить… Нет, право слово, недоумок…

На протяжении монолога разговорившегося ифрита я кинул быстрый взгляд в сторону сидящей неподалеку Мириам. Она чуть заметно отрицательно качнула головой. Это надо было понимать так: джинна все еще не готова.

— Ну, — полыхнул в мою сторону глазами-прожекторами ифрит, — готовься… Другого я бы отправил в следующее странствие по мирам сразу, но ты меня, честное слово, растрогал своим желанием… Давненько не приходилось вспоминать былое…

— Постой, постой, — притормозил я собеседника. — Мое желание еще не кончилось…

— Это как? — взвился чуть не на полметра над землей ифрит. — Историю я тебе рассказал? Значит, все.

— Ты немного подзабыл, как оно выглядело, мое желание…

— Как?

— «Поговорим», — напомнил я. — Или я не прав?

— Прав, — пожал плечами огненный страж, — но мы вроде поговорили.

— Э-э, нет, — возразил ему я. — Если уж ты установил правила, придерживайся их. Иначе тебе перестанут верить на слово не только случайные путники вроде меня, но и твои родичи. Эти холмы тянутся и в ту, и в другую сторону до гор Каф, и не один же ты на них состоишь в стражах?

— Да, — с неохотой признал ифрит. — Здесь немало моих земляков. Но почему же я не прав?

— А потому, что еще не успел поговорить, — ответил я.

— Так ты можешь всю жизнь разговаривать, — не согласился со мной ифрит, — а договоренность была только в отношении моей персоны.

— Я не собираюсь нарушать соглашение, — в свою очередь возразил я. — Хотя и не прочь поговорить о чем-нибудь другом. Мы с тобой продолжим беседу как раз о тебе.

— Не вижу, о чем еще тут можно говорить, — недоуменно вздернул вверх реденькие бровки ифрит.

— Как я понял, ты уже не одну сотню лет охраняешь подходы к сокровищнице?

— Ну да.

— Как часто обычно появлялся в этих местах ее хозяин?

— Ну, один-два раза в десять лет — это точно, — ифрит сморщил лоб в раздумьях. — Да, точно, пару раз в десятилетие появлялся…

— А последний раз ты когда его видел?

— Мне кажется, разговор перешел на моего хозяина, — засомневался ифрит.

— Ты ошибаешься, — я постарался произнести эти слова авторитетным, не допускающим возражений тоном. — Разговор как раз о твоей персоне.

— Ну ладно, — нерешительно произнес ифрит.

— Так когда ты видел хозяина сокровищницы последний раз? — я повторил свой вопрос.

— Да лет сто назад, если не больше, — после некоторого раздумья произнес ифрит.

— Так, может, он того? Дуба дал? — предположил я.

— Ты что?! — замахал на меня руками ифрит. — Такого мага невозможно уничтожить.

— Тогда куда же он делся?

— Мало ли куда? — пожал плечами ифрит. — Миров-то море. Кто его знает, куда может занести такого волшебника?

— Вот и я про то же. — Я проникновенно посмотрел в глаза ифриту. — Разве нельзя допустить, что среди этой прорвы миров нашелся маг или колдун, сила которого поболе, чем у твоего хозяина?

— Ну, не знаю, — протянул ифрит, — может, ты и прав…

— А сейчас мы подходим к главному вопросу нашей беседы, — подытожил я. — Если все так и обстоит, что же заставляет тебя торчать в этом месте?

— А вот что! — Ифрит повернулся ко мне спиной, продемонстрировав пылающую шестилучевую звезду на его красном халате. — Я не могу преодолеть печать и поэтому вынужден служить до конца дней своих.

— Неужели так трудно скинуть этот халат? — удивился я.

— Ты тупой, да? — поинтересовался ифрит. — Сказано же — сам не могу!

— Так попроси кого-нибудь из твоих земляков, — посоветовал я.

— Нет, ты явно тупица, — с горечью констатировал ифрит. — Неужели ты думаешь, что до такой простой вещи мы бы сами за это время не додумались?

— Все равно непонятно: что же вам мешает?

— Пе-ча-ть, — по слогам произнес ифрит. — Ни одно существо, владеющее магией, пока не в состоянии снять печать Сулеймана.

— Почему?

— Да потому, что это был великий волшебник!

— Говоришь, существо, владеющее магией? — переспросил я.

Ифрит подтвердил.

— Дай-ка я попробую, — предложил ему я. — Для меня ваша магия — темный лес. Глядишь, что и получится.

— Ну попробуй, — снисходительно усмехнулся иф-рит. — Не все ли равно, как тебе заканчивать свои дни в этом мире: от моих рук или от печати Сулеймана.

Мириам все еще была не готова. И до братца своего дотянуться тоже не могла. Так что приходилось рисковать. Но в сокровищницу-то я попал легко…

Я подошел к ифриту и с замиранием сердца коснулся его алого одеяния. Ничего не произошло. Тогда я решительно ухватился за верх халата и одним движением сдернул его с огненноглазого стража сокровищницы.

Ифрит некоторое время оторопело переводил взгляд с меня на халат и обратно. Потом это огненное создание рухнуло мне в ноги.

— Ну-ну, — я похлопал по плечу впавшего в полное смятение ифрита. — Не так уж это было и трудно.

— Ты великий волшебник! — Ифрит все еще не смел поднять голову. — Прошу, не уничтожай меня!

Выполнять желания ифрит действительно умел. Воздвигнувшийся из ничего шатер, спасительная и желанная прохлада внутри и, главное, ломившийся от обилия яств и выпивки дастархан…

Ифрит в конце концов преодолел вполне понятную робость перед «великим и ужасным» — сиречь мной — и присоединился к нашему с Мириам пиршеству. Оказалось, в холмах, перекрывавших дорогу к сокровищнице, находились еще двадцать соплеменников нашего огненноглазого хозяина, которых, не спрашивая согласия, бесцеремонно извлекли из вулканов гор Каф и, подчинив, отправили охранять сокровища. Я сделал зарубку в памяти: при случае отплатить братцу Мириам той же монетой. Он не мог не знать, что на обратном пути мне предстояло столкнуться с такой безжалостной стражей, ведь только благодаря нелепой и счастливой случайности мне удалось остаться в живых. Перефразируя поговорку: гора с горой не сходятся, а человек с джинном где-нибудь обязательно перехлестнутся… Надеюсь, мне удастся заставить этого джинна-мальчонку испытать то же, что довелось мне.

— Почтеннейший, — робкий голос ифрита оторвал меня от мыслей о мщении.

Я с интересом посмотрел на нового знакомца. До чего же меняет (чуть не сказал — человека) любое существо страх перед силой. Вот и этот, недавно такой надменный и грозный, ифрит готов мне ноги лизать. Никогда не любил подобострастия — может, из-за этого и не сделал карьеры в своем мире, — как многие однокашники. Комсомольцы-добровольцы, твою мать… Лизоблюды хреновы… Зато сейчас состоят на руководящих постах в банках и при новой «демократической» власти. Учат народ, какой привольной будет жизнь при капитализме с человеческим лицом…

— Да? — Я заметил, что ифрит напряженно смотрит мне в глаза. — Извини, задумался…

— Я хотел спросить… — начал ифрит и замер.

— Да не пугайся ты, мил-человек, — подбодрил я собеседника. — Кстати, как тебя звать-то?

— Жормангасы, — произнес ифрит.

— Жорман… как? — Я не смог с первого раза выговорить непривычное словосочетание.

— Жормангасы, — терпеливо повторил собеседник.

— Так сразу и не выговоришь, — я покачал головой. — Ты не против, если я немного сокращу твое имя?

Ифрит отрицательно помотал головой. Я усмехнулся про себя. Еще бы он был против! Ну пусть хоть так расплатится за тот страх, что нагнал на меня давеча.

— Жора, — произнес я. — Отныне я тебя буду звать этим именем. Идет? Ифрит молча кивнул.

— А меня — Максим. И никаких титулов по отношению ко мне не прибавляй. Не привык я к этому. Ифрит опять с готовностью кивнул.

— Так что ты собирался у меня спросить?

— Я насчет своих соплеменников, — взглянул на меня ифрит Жора. — Им как быть?

— Понятия не имею, — я пожал плечами. — А в чем, собственно, дело?

— Караулить дорогу или нет? — выдал, видимо, сокровенный вопрос Жора.

— А что ты у меня спрашиваешь? Пусть они сами решают.

— Они давно уже решили, — уныло произнес Жора. — А как быть с печатью?

— Это ты по поводу своего шикарного халата с клеймом? кивнул я в сторону красной кучки неподалеку от входа.

— Ну да.

— О чем вопрос, кореш? Пусть подходят — я освобожу их от этой одежки. Если это единственное, что стоит на их пути к счастью…

Не успел я договорить, как ифрит Жора вспыхнул от радости и немедля вымелся из шатра.

— Куда это он? — лениво спросила Мириам, лежащая в глубине шатра на шелковых подушках в компании с украшенным серебряной насечкой кальяном.

— Наверное, бросился к своим родственникам.

— Зачем?

— Ты не слышала, о чем мы только что говорили? — удивился я.

— Нет, — все так же лениво ответствовала джинна. — У меня было более приятное занятие, чем вникать в твою болтовню с неграмотным ифритом из захолустья.

Она в очередной раз затянулась, и по шатру поплыл сладковатый запах гашиша.

— Смотри не переусердствуй, — предупредил ее я, вспомнив свое знакомство с этим наркотиком.

— Не переживай, — расслабленно махнула рукой Мириам. — Слишком долгое время я была лишена этих маленьких жизненных радостей…

— Лучше бы напряглась по поводу магии, — предложил я ей.

— А зачем? — усмехнулась джинна. — Тебе достаточно толково прислуживает этот ифрит… да и блокировка, оказывается, еще работает.

— Тогда как понимать все это? — Я обвел рукой шатер.

— Так то ж ифритово владение, — пояснила Мириам. — Хозяин сокровищницы оставил своим стражам магические способности. Иначе как бы они смогли сберечь его добро?

— И ты, значит, еще ничего не можешь?

— Как это «ничего»? — оживилась Мириам. — Иди-ка сюда. Ты еще и десятой доли не видел того, что я могу, — она мечтательно вздохнула, — а уж в такой обстановке мы с тобой развернемся на славу…

— Но-но, — я на всякий случай отодвинулся подальше от этой ненасытной женщины. — Я имел в виду магию.

— Не-а, — с легкостью призналась джинна, — вот выйдем к побережью, может, тогда…

Она повернулась на бок и уставилась на меня с бесстыжей улыбкой:

— Так как насчет того, чтобы немного подучить тебя?

— Никак, — прервал я ее поползновения. — Сейчас здесь соберутся все окрестные ифриты.

— Клясться тебе в вечной верности? — поинтересовалась джинна.

— Наоборот. Это я их буду лишать верности.

— А я было подумала — невинности, — съехидничала Мириам. — Ифритки очень привлекательны. Только смотри — не обожгись. После тебе одна дорога — в гарем на должность евнуха.

Раздеть собравшихся земляков ифрита Жоры не составило большого труда. Их на самом деле оказалось двадцать боевых единиц, причем женского полу было где-то чуть больше, чем мужского. Вот с ними пришлось несколько труднее. Ифритки действительно были чертовски привлекательны, с изумительными фигурками, и только предостережение Мириам остановило меня от более близкого общения с представительницами этой расы. Но, когда я содрал одежду с последней ифритки, а великий Сулейман не сильно разнообразил подчиненных экипировкой и обрядил всех в одинаковые ярко-красные халаты, я был порядком на взводе. Согласитесь, не каждый день выпадает раздеть подряд столько женщин.

А потом мы наблюдали в наступающих сумерках массовый исход ифритов с боевого поста. Красные фигурки хлынули с нашего холма и двинулись каждый к своему огненному жилищу на границе этого мира. Очень скоро от них остались только все уменьшающиеся ярко-красные искорки, которые быстро растворились в ночи.

Я повернулся к замершему рядом со мной ифриту Жоре:

— А ты чего медлишь? Или тебе нужно особое приглашение?

— Нет, — замялся ифрит. — Но разве я не остаюсь у тебя в услужении?

— Мне не нужны слуги. Можешь отправляться за своими земляками. Тем более я заметил среди них одну прелестную куколку, которая глаз с тебя не сводила.

— Спасибо. — Жора сделал попытку рухнуть на колени, но я его притормозил.

— Ты забыл, о чем мы договорились?! — Я грозно нахмурил брови.

— Нет, нет, — затряс головой ифрит.

— Так иди. Тебя там ждут.

Он сделал шаг с холма и в нерешительности остановился. Потом повернулся к нам и произнес:

— Если тебе когда-либо понадобится моя помощь, разожги огонь и позови меня. Я приду.

С этими словами наш огненный знакомый стремительно двинулся по направлению к невидимым горам Каф.

— Зря ты их отпустил, — скептически оценила результат моих трудов Мириам. — С такой силой ты без труда завоевал бы любое царство.

— Я сюда не с захватническими целями явился, — усмехнулся я. — Ну, раз все дела на сегодня переделаны… что ты там говорила давеча об учебе?

— Ты бы хоть заставил этих огненных дармоедов доставить нас на морское побережье, — такими словами приветствовала меня Мириам на следующее утро.

— Не мешало бы и кое-кому из присутствующих показать свое владение магией, — предложил я альтернативный вариант, чем вызвал бурю неуправляемых эмоций со стороны моей спутницы.

Я спокойно позавтракал остатками вчерашнего изобилия, пока Мириам изощрялась в отношении меня лично и моего генеалогического древа, а когда, как выражается один известный поэт, «и женщина, как буря, улеглась», предложил обсудить планы на грядущий день.

— Какие могут быть планы? — опять взъярилась джинна. — Топай и топай, пока не хватит солнечный удар! А могли бы с комфортом добраться, не будь ты таким олухом!

Анализируя эпитеты, которые довелось мне услышать в это утро, я пришел к выводу, что Мириам за свою достаточно длинную жизнь вращалась исключительно в той прослойке населения, у которой постоянные нелады с законом. Что ж, у кого какие вкусы! Хотя мне казалось, обладай я теми возможностями, что продемонстрировал мне братец джинны и пока еще только декларировала сама Мириам, я бы выбрал более светское общество. Грубые удовольствия, конечно, иногда необходимы, но быстро приедаются.

Ну а что касается ифритов… Мне, честно говоря, было сильно не по себе находиться рядом с существами, внутри которых явственно клокотал первозданный огонь. То, что мне случайно удалось избавить их от многовековой кабалы, еще ничего не значило. Кто знает этих огненноглазых, что у них на уме! Покрутись они рядом с нами немного, и кому-нибудь вполне могло прийти в голову, что джинна абсолютно ни на что не способна, а освободивший их пришелец — обыкновенный человечишка, а не могучий волшебник… Уж лучше не рисковать. Разошлись без эксцессов — и на том спасибо.

Естественно, Мириам я не стал поверять свои умозаключения, чтобы не вызвать на свою голову новый водопад нелестных сравнений.

А море, как сообщил мне на прощание ифрит Жора, находилось относительно недалеко. Надо было лишь взойти на плоскогорье, начинавшееся сразу за сторожевой цепью холмов, и перевалить горную цепь. На все про все я отводил пару суток. Не сахарные, как-нибудь дойдем без весьма сомнительной помощи ифритов. И вообще, за время, проведенное в этом мире, я твердо усвоил одну вещь: раз уж мне так везет на встречи с неординарными личностями местной Ойкумены, не надо пытаться продлевать знакомство сверх положенного. Пообщался, остался в живых, и ладно.

Наконец, собрав остатки пищи и вина, синтезированных прошлым вечером ифритом, мы тронулись в путь под непрекращающийся ропот недовольства со стороны женской половины. Но очень скоро солнце и выматывающий затяжной подъем заставили Мириам прекратить словоблудие и полностью сосредоточиться на дороге. Где-то ближе к закату мы пересекли пустынную и бесплодную местность и подошли к горной цепи, отделяющей нас от Внутреннего моря. Предгорье по сравнению с пустыней Бесплодных земель и пройденным плоскогорьем прямо-таки изобиловало жизнью. В многочисленных впадинах сверкала вода, собирающаяся в этих местах от редких родников, пробивавших себе дорогу среди ущелий, заросших низенькой серебристой джудой, беловато-желтые цветы которой наполняли окрестности нежным ароматом. По камням сновали зеленые и серые ящерицы, не обращавшие на нас никакого внимания, в воздухе стоял гул от многочисленных насекомых. Я сразу разделся и погрузился в первое же озерко, встретившееся на нашем пути. Мириам некоторое время с независимым видом восседала на берегу, но потом тоже не выдержала и полезла в воду.

Мы блаженствовали до сумерек, отмокая за все иссушающие дни, проведенные в пустыне. И кто его знает, может, наше купание стало бы последним, не сменись направление ветра.

К вечеру ветерок подул из близлежащего ущелья, принеся с собой прохладу высокогорья, и одновременно с ней в ноздри ударил непередаваемый смрад.

— Что это? — Я как ошпаренный выскочил из воды, зажимая нос.

— Вот и дождались приключений на свою… — Мириам недоговорила и бросилась энергично одеваться.

— Ты в курсе, что может так смердеть? — спросил я у своей спутницы.

— Мне довелось лишь один раз обонять этот аромат, но я запомнила его на всю жизнь, — скривилась Мириам. — Это гули.

— Кто-кто? — не понял я.

— Пожиратели мертвечины, — коротко пояснила Мириам, управившись с одеждой.

— А нам-то они чем страшны?

— Эти твари не брезгуют и свежатинкой.

— Судя по запаху, они на подходе?

— Гули ведут ночной образ жизни и, пока не стемнеет, не появятся.

— У нас есть шансы оторваться от них? Мириам поглядела на солнце, практически спрятавшееся за горную цепь:

— Вряд ли.

— Что же нам делать?

Джинна беспомощно пожала плечами.

— Раз нельзя уйти — попробуем отбиться на месте, — предложил я. — Найдем какую-нибудь расселину, чтобы не зашли со спины…

— Если бы это был один гуль, может, и смогли бы, — охладила мой пыл Мириам. — Эти твари почти всегда нападают стаей.

— Так что? Сядем и будем ждать, когда они придут поужинать?

— Единственное, что может защитить нас, — это свет.

— Тогда руби кусты! — Я бросил джинне нож и врубился в заросли джуды, безжалостно кромсая этот прелестный кустарник позаимствованным в сокровищнице мечом.

Когда стемнело настолько, что я стал попадать мечом вместо кустов по скалам, мы стащили заготовленные ветки к небольшой расщелине.

— Если ночь не превратится в полярную, нам хватит топлива до утра. — Я взглянул на потную, исцарапанную Мириам и улыбнулся.

— На себя погляди, чучело, — правильно истолковала мою улыбку женщина.

— Зажигаем?

Она молча кивнула.

Через некоторое время пламя занялось так сильно, что дым от полусырых ветвей перестал есть глаза. Нам повезло, что заросли кустарника, произраставшего вокруг, были процентов на пятьдесят сухими. Видимо, не всегда в здешних местах вода была в таком изобилии. Поэтому костер получился достаточно сносным.

— А я — то думал: почему у местных жителей всю ночь горят лампы у входа? — поделился я догадкой с Мириам. — Оказывается, они боятся этих ночных тварей.

— Посмотрела бы я на тебя при встрече с одной из них, — оторвалась от созерцания пламени женщина.

— Тебе осталось недолго ждать, — я взглянул на окружившую нас ночную тьму. — Кстати, твои магические способности все еще на нуле?

— Я же тебе сказала, что по эту сторону гор любая магия блокируется!

— Ну, не психуй, — я примирительно положил ей руку на плечо. — Я спросил на всякий случай.

— Неужели ты не мог сообразить, что в противном случае мы не кисли бы в этой дыре?!

— Сообразил, сообразил, но у меня принцип: доверяй, но проверяй. Проверить, так ли все на самом деле обстоит с тобой, я не могу, ну хоть спрошу…

— Ты бы лучше спросил своего друга Жору, — выразительно поглядела на меня Мириам.

— О чем?

— Собирается ли он нам помочь или только обещает.

— А вот в этом случае я придерживаюсь твердого убеждения, что не стоит злоупотреблять знакомством с существом, владеющим магией…

— Ну, ты прямо весь состоишь из принципов и убеждений, — не преминула ядовито отметить джинна. — И на чем базируется твое убеждение?

— На инстинкте самосохранения, — пояснил я. — Если я не могу ничего реально противопоставить такому типу, лучше держаться от него подальше.

— Так ты еще и трус к тому же, — презрительно изрекла Мириам.

— Как говаривала одна известная личность в моем мире: «Я не трус, но я боюсь».

— А если дров не хватит до утра?

— Давай дождемся этого «если», а потом будем решать, как поступить. Может, и до Жоры очередь дойдет.

Мириам замолчала и, отвернувшись от меня, уставилась в пылающий костер.

— Что ты так резко замолкла? — удивился я необычной реакции всегда такой говорливой джинны.

— Просто подумала, что и от меня ты постараешься так же быстро избавиться, как и от ифрита, — медленно проговорила женщина, не отрывая взгляда от пламени.

— Зачем? — Я рассмеялся. — Ты вполне нормальный человек. Мы неплохо ладим. К чему же нам расставаться?

— Я не человек, а, по твоему выражению, существо, владеющее магией, — ответила Мириам.

— Пока я за тобой особой магии не замечал, — я улыбнулся. — А вот по вопросу, человек ли ты или нет, в моем мире относительно недавно по историческим меркам учеными светилами вполне серьезно проводились диспуты на тему: «Можно ли считать женщину человеком?»

— И как? — поинтересовалась Мириам.

— Они так и не пришли к определенному мнению. — Я с улыбкой наблюдал за реакцией джинны.

— Все вы мужики — козлы, — заявила Мириам. — Жалко, я не знакома лично с этими «учеными»…

— И что бы ты сделала? — поинтересовался я. — Попыталась их убедить, что женщина — человек?

— Нет, — мстительно произнесла Мириам — Просто им после знакомства со мной пришлось бы очень долго убеждать окружающих, что они — люди… если бы удалось выговорить это слово.

После этого разговора мы опять надолго замолчали. Тишину ночи нарушал только треск сгорающих сучьев. Гули, которыми меня так долго пугала Мириам, то ли не расположены были сегодня выходить на охоту, то ли избрали другой, более доступный объект.

— Кстати, — прервал я затянувшееся молчание, — что ты привязалась к бедному Жоре, так долго пребывавшему в форменном рабстве? У меня есть знакомства покруче, чем какой-то там ифрит.

— Что ты брешешь? — презрительно хмыкнула Мириам. — В нашем мире мало найдется существ, способных противостоять ифриту. Разве только какой-нибудь могущественный волшебник типа великого Сулеймана или дракон. Но я сомневаюсь, что тебе удалось бы с ними подружиться…

— Так то в мире, — протянул я. — А что ты скажешь о межмирье?

— Только не заливай мне, что тебе удалось побывать там.

— Зачем обязательно отправляться к черту на кулички, когда его вполне можно встретить гораздо ближе.

— И кого же ты встретил? — снисходительно посмотрела на меня женщина.

— Что ты можешь сказать о демоне? — задал я вопрос.

— О ком?! — переспросила Мириам.

— О демоне, — медленно произнес я. — Самом обычном демоне.

— Ты повстречался с демоном?! — изумленно уставилась на меня женщина.

— Да.

— И до сих пор жив?!

— Как видишь.

— Ты лжешь! — безапелляционно заявила джинна. — Тот, кому настолько не повезет, что он столкнется с этим исчадием, очень быстро отправляется в великую пустоту между мирами, где и обитают эти чудовища.

— Чтобы доказать тебе, что иногда говорю и правду, я готов рискнуть, — я испытующе взглянул на Мириам. — Хочешь познакомиться с ним?

Джинна пристально поглядела мне в глаза. Не знаю, что уж она там увидела, но женщина поежилась и произнесла лишь одно слово:

— Нет. Где ты встретился с ним? — после продолжительного молчания произнесла она.

Я рассказал ей о своих приключениях в Кайсаабаде.

— Он до сих пор находится там? — спросила женщина.

— Когда я несколько поспешно ретировался из мертвого города, демон смеялся мне вслед с крепостной стены.

— Теперь я уверена, что с тобой не может случиться непоправимого, — произнесла Мириам. — Если только ты сам не сунешь голову в петлю. Это надо же — договориться с демоном!

Я скромно пожал плечами. До сегодняшнего разговора я и не представлял, каким героем могу стать в глазах окружающих. При условии, конечно, что мне поверят.

— Ты точно не лжешь? — Джинна испытующе поглядела мне в глаза и сама же вынесла вердикт: — Похоже, что нет.

Мне так и не довелось воочию увидеть гулей. Эти ночные твари проигнорировали нашу компанию и не соизволили явиться для более близкого знакомства. Чему мы были только рады. Мириам настолько расслабилась, что под утро привалилась к моему боку и заснула, полностью положившись на меня в качестве караульного. Так что собачью вахту я отстоял в одиночестве, мужественно борясь с подступающим сном. Под утро, когда начало светать, я даже бросил поддерживать костер, оставив только несколько тлеющих углей. Предрассветная прохлада помогла справиться с сонливостью, а очень скоро беспокойно заворочалась и Мириам, пытаясь свернуться калачиком в своем платье, больше похожем на майку. В конце концов холод заставил ее вынырнуть из объятий сна, и она, поеживаясь и вздрагивая, принялась раздувать почти погасший костер, не забывая между делом делиться мыслями о моей полной профнепригодности как отвечающего за огонь.

Выкатившееся со стороны пустыни солнце застало нас в пути. И уже через пару часов мы с тоской вспоминали утренний холод под беспощадными лучами такого сурового в здешних местах светила.

А потом мы наткнулись на свидетельство, что когда-то и в этих местах жили люди.

Ущелье, по которому мы совершали восхождение к горному перевалу, перепрыгивая с берега на берег тоненького ручейка, питавшего то озерко на плоскогорье, где мы вчера смывали пыль и песок пустыни, внезапно расширилось, и мы очутились в небольшой котловине. Видимо, когда-то, очень давно, климат в здешних местах был намного холоднее, и в горах образовывались целые ледники. Мы как раз и попали туда, где в незапамятные времена располагался такой ледник, А после его исчезновения сюда пришли люди. Вначале мы увидели большую рощу крупных черешневых деревьев, среди которых гордо вздымались ореховые гиганты. Подойдя ближе, мы обнаружили полуразрушенные временем разномастные глинобитные мазанки, почти полностью утонувшие в буйном переплетении виноградных лоз. Для орехов и винограда еще было слишком рано. Орехи терпко-йодистого вкуса и молочной зрелости еще прятались в плотной зеленой кожуре, которую им предстояло сбросить только месяца через три. Виноградные кисти едва-едва завязались. Зато черешни не обманули нашего ожидания. Деревья были буквально усыпаны яркими и сочными красно-желтыми плодами. Я забрался на крышу одной из кибиток и, убедившись, что она еще в состоянии выдержать вес двух человек, помог подняться Мириам. В течение следующего часа мы общались в основном жестами и междометиями, лакомясь этим неожиданным подарком природы. Позже мы отыскали несколько полностью одичавших грушевых и тутовых деревьев, но, к сожалению, они еще не были готовы порадовать нас своими дарами.

Что заставило людей покинуть это райское место, практически недоступное для многочисленных сборщиков податей долинных эмиров и ханов? Непонятно. То ли Сулейман, выбирая место для своей будущей сокровищницы, решил избавиться от слишком близкого и нежелательного соседства, то ли жителей выжили из этих мест существа, вынужденные под давлением все тех же людей мигрировать на юг? А может, еще какая напасть опустошила некогда процветающий кишлак?

— Идем дальше? — предложила Мириам, лениво поворачиваясь ко мне.

Мы уже не могли смотреть на черешню и просто лежали на крыше, наслаждаясь покоем и бездумно глядя в голубое небо. Вернее, бездумно созерцал небесную синь я. Куда смотрела и о чем думала Мириам, не знаю. Меня же всегда завораживала эта бездонность небес, в которую погружаешься все глубже и глубже…

— Пошли, — я с усилием вынырнул из состояния созерцательной отрешенности. — Только вот успеем ли миновать перевал? А то придется еще ночевать на самом верху. Задубеем. Может, останемся здесь на ночлег, а с утречка форсируем последнюю преграду?

— Нет, — Мириам затрясла отрицательно головой. — Ты не забыл, что в этом ущелье бывают гули? Лучше уйти отсюда подальше.

— По поводу гулей еще бабушка надвое сказала… смрада было много, но вот этих тварей я что-то не заметил.

— А я тебе говорю, что они там были, — настаивала Мириам. — Ты что, думаешь, люди добровольно ушли из этих мест? Это их гули выжили.

— А может, Сулейман проводил зачистку близлежащих территорий? И твои мифические гули не имеют никакого отношения к опустошению кишлака?

— Не хочешь — оставайся, — вскочила Мириам. — Я пойду наверх, а ты жди завтрашнего утра. Счастливо провести ночь! — Она спрыгнула с крыши. — Надеюсь, у тебя будет шанс убедиться, что гули действительно существуют.

Я подождал, пока Мириам скроется в зарослях, со вздохом поднялся и отправился ее догонять. Не мог же я оставить женщину один на один с неведомыми опасностями.

На перевал мы вышли совершенно неожиданно. Еще секунду назад перед глазами маячил подъем и вот уже стоим на вершине, а перед нами глубоко внизу раскинулась необъятная ширь Внутреннего моря. Солнце висело над самым горизонтом и слепило глаза, мешая обозревать открывшуюся панораму. Пока я тщетно щурился, пытаясь разглядеть ту безбрежную песчинку, с которой началось мое неожиданное путешествие в Бесплодные земли, Мириам вдруг проговорила:

— Все — запрет кончился.

В тот же миг солнце совершило неожиданный скачок и оказалось у меня где-то за левым плечом. Картинка перед глазами дрогнула и на мгновение смазалась. Мириам как-то неопределенно хмыкнула. Я повернулся к ней и увидел, что она смотрит куда-то мне за спину. Я развернулся и узрел знакомую площадку, на которой на этот раз стояло три шезлонга. В двух из них с максимальными удобствами расположились Джамшед ибн ал-Хасан… и как-то там еще… и, конечно, Бес, собственной персоной.

— Ну привет, братик! — улыбнулась джинна.

— Чао, сеструха! — взмахнул рукой джинн.

Судя по первым словам, братик заговорил на сленге моего мира. Тут явно чувствовалось влияние дрыхнущего в соседнем шезлонге Беса.

Бес приоткрыл один глаз, оглядел присутствующих и произнес:

— А я тебе что говорил… И опять захрапел.

У третьего шезлонга в странной позе, подобно скрученной пружине, замерла Ли Сюй.

— Что с ней?! — Я развернулся к джинну.

— Д-да цела она, не дрейфь! — опять махнул рукой Джамшед. — Расслабиться, в натуре, н-не м-может!

Я пригляделся повнимательней к джинну. Братец Мириам был вдрабадан пьян.

— Живо верни ее в нормальное состояние! — Я с угрожающим видом шагнул к джинну.

— Щас, щас, — Джамшед уставился на Ли и что-то пробормотал под нос.

Девушка дрогнула и начала стремительно разворачиваться.

— Здесь он, здесь! — замахал на нее руками джинн.

Ли на мгновение замерла в незаконченной стойке, ее взгляд метнулся в мою сторону… Затем девушка завершила свой разворот, и ее пятка звучно впечаталась в лоб братца Мириам. Удар был настолько стремителен и неожидан, что пьяный джинн не успел отреагировать и его буквально смело вместе с шезлонгом в обрыв.

— Ты что наделала?! — Я кинулся к краю пропасти, но остановился, услышав хохот Мириам.

— Браво, девочка! — Джинна одобрительно похлопала в ладоши. — Так их и надо учить, алкашей!

Ее как будто совершенно не интересовала судьба брата, только что сверзившегося в достаточно глубокую пропасть.

Ли бросилась ко мне и, уткнувшись в плечо, разрыдалась. Я обнял ее за худенькие плечи и прижал к себе.

— Вот так всегда! — раздался обиженный голос Джамшеда. — Стоит чуть расслабиться, как она норовит нанести повреждения, несовместимые с жизнью!

Я повернулся. Джамшед, чуть покачиваясь, висел передо мной в воздухе. Внешних повреждений на джинне, только что с грохотом рухнувшем в пропасть, не наблюдалось.

— Ну все! — подвела итог моим наблюдениям Мириам. — Что тебе обещал этот обалдуй за мое спасение?

— Отправить в Боркуль. — Я еще не совсем отошел от такого неожиданного развития событий.

— В Боркуль так в Боркуль, — пожала плечами джинна. — Я, пожалуй, навещу вместе с тобой этот городишко. Надо приобщиться к цивилизации…

— Как? — Я ошарашенно посмотрел на Мириам. — Ты хочешь отправиться к людям?

— Неужели ты думаешь, что я предпочту компанию этому алкоголику? — Мириам презрительно взглянула в сторону все еще раскачивающегося в воздухе Джамшеда.

— Мне казалось, что ваша братия старается держаться в стороне от людей… — я остановился, — впрочем, не знаю… как хочешь… Вот только я не один собираюсь в Боркуль…

— Э-э, нет, — раздался голос пробудившегося Беса. — Я пока не в состоянии сопровождать тебя.

— Да? — хмыкнул я. — С какой стати ты разочаровался в моем обществе?

— У меня совершенно истрепались нервы. — Бес потянулся к бурдючку, лежащему рядом с шезлонгом, и хорошенько приложился к нему. — И виной этому ты — со своей дурацкой способностью притягивать все мыслимые и немыслимые несчастья. А посему я решил задержаться на этом прелестном островке. Джамшед обещал составить мне компанию…

— А если жрать захочешь? — поинтересовался я. — Что будешь делать?

— Во-первых, — назидательно поднял вверх палец Бес, — потребление этой богоданной жидкости из перебродившей виноградной ягоды значительно снижает мою потребность в свежей крови. Во-вторых, Джамшед всегда доставит меня туда, где будешь находиться ты… как только я почувствую в этом необходимость…

После этого монолога Бес покрепче обнял бурдюк с «богоданной жидкостью» и прикрыл глаза.

— Ты права, — я повернулся к Мириам. — В компании этих алкашей ловить нечего. Отправляй нас в Боркуль.