Глава 8
Магия есть возможность, имеющая очень большую власть, полная возвышенных тайн и заключающая в себе глубочайшее знание вещей наиболее секретных их натуры, их силы, их качества, их действия, их различия и их отношения, благодаря чему она производит свои чудесные эффекты, соединяя и применяя различные свойства существ высших и низших; это — подлинная наука, философия наиболее возвышенная и наиболее таинственная".
Генрих Корнелий Агриппа
Возвращаясь из поездки к замку фон Волли, Харальд размышлял о том, что повелевать стихийными существами его предусмотрительно не научили. Защититься он смог бы, сумел бы даже уничтожить подобное создание, попади ему в руки кинжал Хельги, а вот направить, подчинить — нет…
Слухи об усмирении строптивого Ицхака разнеслись с потрясающей скоростью, и дань стала приходить вдвое быстрее. Харальд совсем замотался и жутко изумился, когда в один из снежных февральских дней его пригласили к Владетельнице.
— Что, надоело с обозами возиться? — улыбнувшись, спросила Хельга при виде капитана. — Теперь понимаешь, что ноша Владетеля не так легка, как на первый взгляд кажется?
Харальд кивал, думая о том, зачем его вызвали. Но Владетельница не стала утомлять неизвестностью, непринужденно сменив тему беседы:
— Но я совсем забросила твое обучение магии.
Харалъд вздрогнул, и это не укрылось от острых зеленых глаз. В них появилась усмешка, но тон Владетельницы остался серьезным:
— Сейчас я постараюсь расширить твои знания. Для вызова обитателя Верхнего мира обязательно нужен мужчина. Пойдем.
Вслед за пахнущей розами Владетельницей он проследовал совсем не в свою «учебную» комнату, а спустился в подвал по неизвестной ему ранее, хитро спрятанной лесенке. Тут оказалось прохладно, но светло от горящих факелов. Они пахли смолой, перебивая обычный сырой аромат подземелья.
Лия стояла около известного Харальду алтаря (на этот раз, правда, побеленного), спокойная, сосредоточенная. Глаза ее блестели осколками холодного зимнего неба. Почти половину довольно большого зала покрывал сложный чертеж — плод ее трудов.
Харальд с большим трудом уловил общий смысл рисунка. Пока оглядывался, Хельга зажгла свечу, белую, как снег, и курильницу, тоже одну, стоящую на алтаре. По подземелью потек сладковатый аромат ладана.
— В рисунок не заходи, — предупредила следующий шаг капитана Владетельница. — Встань с южной стороны.
Он послушно занял указанное место. Лия и Хельга встали на равном расстоянии, примерно треть круга к северу от мужчины каждая, Владетельница — с западной стороны, ее ученица — с восточной.
Полилось заклинание, тонкое, заунывное, похожее на песню. Повинуясь жесту Лии, Харальд закрыл глаза. Над алтарем, посреди светящихся белым линий и мерцающих разными цветами знаков Истинного Алфавита пульсировал в такт песнопению желтый огонек, похожий на свечной, только раз в десять больше.
К первому голосу добавился второй. Словно две руки, они нежно касались золотого лепестка, и он рос, пока не достиг потолка. В этот миг вспышка ослепительного шафранного света затмила Харальду зрение, а по ушам резанул тонкий, очень сильный свист.
Когда под веками перестали плавать пятна, похожие на новорожденных цыплят, Харальд смог открыть глаза.
Над алтарем, в потоках яркого, белого-белого света висел некто. Разглядел его Харальд плохо, мешал свет. Разобрал лишь исполинские крылья, похожие на лебединые, и что-то вроде чешуи, покрывающей тело. На мраморном лице дико смотрелись огромные алые, как свежепролитая кровь, глаза.
Хельга и Лия стояли неподвижно. Ангел заговорил первым, голос его оказался визглив и неприятен:
— Мерзкие твари. — Идеальной формы рот искривился в гадкой усмешке. — Опять беспокоите меня своими вызовами?
— Не груби, Ардиэль, — ответила Владетельница спокойно. — Или еще не понял, куда попал?
Белые крылья ударили по воздуху, факелы затрещали, чешуйчатое тело на мгновение напряглось, выпятив гладкие валуны мускулов, и обмякло:
— Да уж понял, — с сарказмом ответил ангел, — что не к теще на блины.
— Ты где таких слов набрался? — подняла черные брови Хельга.
— Как где? — красноглазый обвел взглядом помещение. На миг его глаза задержались на Харальде, заставив того вздрогнуть. За алыми зрачками билась сила, скрученная в тугой кокон, лишь временно принявшая облик человекоподобного крылатого существа. — От вас, людей. Я был знаком с одним магом, лет пятьсот назад, так он все это выражение употреблял. Ну так что тебе надо?
Далее пошел такой разговор, в котором Харальд понимал лишь отдельные слова и смутно улавливал общий смысл. Владетельница что-то требовала у Ардиэля, тот отказывался, морщился, разводил руками. В общем, набивал цену, словно самый обычный барышник. Наконец перешли к стоимости работ. Ангел настаивал почему-то на бочке, Хельга не соглашалась, уверяя, что дело пустяковое. Харальд к этому времени изрядно заскучал. Хотелось выйти на воздух, посмотреть на небо. Но одна фраза ангела привлекла внимание:
— И не вздумай обмануть. Чтобы никаких добавлений в виде бычьей или свиной крови!
— Не сомневайся. — Кивнула Хельга, а Харальд содрогнулся: «Кровь! Вот чем платят за услуги обитателям Верхнего мира!»
Но подойти к Владетельнице с вопросом осмелился только после окончания ритуала, когда сияющий белизной Ардиэль исчез, а рисунок впитался в пол.
— Почему кровь? — спросил Харальд, шагая впереди женщин с единственным непотушенным факелом в руке.
— А, это, — устало откликнулась Хельга. — Не знаю почему, но человеческая кровь в Верхнем и Нижнем мирах очень ценится. Что уж они с ней делают, не имею представления, но стоит она там дороже, чем у нас — пряности.
— Человеческая? — ни в одной из книг по магии Харальд не встречал упоминаний о подобном.
— Конечно. — Женщина слегка подтолкнула его в спину. — Иди, потом будешь задавать вопросы.
Пришла весна, смыла с голубого окна неба надоевшую паутину туч. Лед на реке в одну прекрасную ночь треснул с жутким грохотом, и замок оказался отрезан от остального мира — полосой буйной воды, с одной стороны, и раздувшимся от половодья болотом — с другой. С последним обозом, что приводили купцы, Харальд успел отправить деньги для дружины.
В душе Харальда поселилось некое смутное беспокойство. В магических действиях Владетельница обходилась без него, служба приелась, из развлечений осталась только библиотека. Но некоторые книги оказались для капитана стражи недоступны. «Распоряжение госпожи» — пожимал плечами библиотекарь, и Харальду оставалось только молча злиться.
Когда снег сошел, обнажив грязное тело земли, стало совсем невмоготу. И Харальд решился. Напросился на встречу с Владетельницей. Та приняла его благосклонно.
— В чем дело, мой верный капитан? — спросила, обнажив в улыбке белые зубы. — Что-то не так?
— Я пришел с просьбой, — Харальд нервно облизнул пересохшие губы.
— Слушаю тебя, — проворковала Хельга, продолжая улыбаться.
— Отпустите меня со службы! — выпалил Харальд.
— Зачем? — в глубине малахитовых глаз блеснуло удивление. — Ты недоволен жизнью в Халле? Или я плачу тебе мало?
— Нет, все хорошо, — говорить было сложно. Слова, шершавые, будто камни, с трудом лезли из костенеюшего горла. — Но я хочу сам быть магом, а не помощником, пусть даже у Владетельницы.
— Хочешь сам? — Женщина перевела взгляд на свои ногти, лицо ее закаменело. — После того, чему я тебя научила?
— Ну, не так уж многому я и научился, — ответил Харальд, чувствуя, что эмоции охватывают его. Но остановиться он уже не мог, — И в ритуалах участвую только в качестве инструмента, подпорки под котлом! Интересно, используют ли Владетели-мужчины женщин в своих ритуалах?
— Насколько я знаю, — ответила Хельга и подняла взгляд, который, вопреки опасениям, не был сердитым, — они предпочитают использовать либо мертвых женщин, либо рабынь, которых потом убивают. Как видишь, я отношусь к тебе немного по-иному.
— Кхм, — только и смог сказать Харальд.
— Но я не буду тебя удерживать, — женщина лукаво улыбнулась. — Уезжай хоть завтра. Но напоследок ты поужинаешь со мной. Надеюсь, в этом ты своей госпоже не откажешь?
— Нет, — натужно сказал Харальд.
— Отлично! — Хельга кивнула. — А сейчас иди…
Пировали они вдвоем. Владетельница молчала, загадочно улыбаясь, а Харальд прятал взгляд, словно был пойман на воровстве. Блюда оказались обильно сдобрены специями, вновь стоял на столе странный салат из сморчков, сельдерея и трюфелей, а в вине чувствовался привкус анисового семени.
Багровый туман заволок разум гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Сердце стучало кузнечным молотом, кровь, казалось, вскипела. Харальд с трудом различал фигуру Хельги, и от вздыбившегося бешеным быком желания по телу гуляли судороги.
Потом случился провал в памяти, и некоторое просветление произошло только в знакомой спальне. Аромат роз щекотал ноздри, резал глаз блеск синих простыней, тело казалось большим комком нервов. Но рядом была женщина, и, взревев, словно раненый зверь, Харальд ринулся на нее, потонув в багровой мгле.
Сквозь грохот крови в ушах до него доносились женские стоны и смех, и больше не было ничего…
Он собирал вещи, когда в комнату неожиданно, без стука вошла Владетельница.
— Ну что, ты все еще хочешь уехать? — спросила она. Под глазами женщины темнели круги, и выглядела она усталой.
— Да, — несколько неуверенно ответил Харальд. После страстной ночи он чувствовал себя так, словно сутки напролет в полном доспехе бегал по лестницам замка.
Хельга наклонилась вперед, белая плотная накидка сползла с ее плеч, открыв сильно декольтированное платье, под которым более чем очевидно угадывалась полная грудь.
Ночной зверь неожиданно проснулся, и Харальд с яростным хрипом метнулся вперед. Но трясущиеся от желания руки схватили лишь пустоту. Владетельница ловко, одним движением, словно опытный воин, вывернулась из захвата.
— Аррр, — Харальд рычал и пытался обуздать себя.
С неимоверным трудом удалось отвести взор от белоснежных женских плеч. Неистовое, яростное желание неохотно угасало, прятало когти.
— Ты все еще хочешь уехать? — она больше не улыбалась, а накидка вновь превратила платье в закрытое.
При мысли о том, что ему придется обходиться без этой женщины, без ее запаха, ее тела и страсти, зверь внутри взревел и начал рваться на волю. В комнате было совсем не жарко, но пот тек по лицу Харальда. Изрядных усилий стоило заставить себя говорить членораздельно:
— Нет, я остаюсь…
— Я так и знала, — кивнула Хельга. — Ты ведь очень умный… звереныш…
Хлопнула закрываемая дверь, а Харальд без сил рухнул на кровать. Лицо дергал спазм, а мышцы размякли, подобно киселю, отказываясь служить хозяину. Хотелось вскинуть голову к каменному потолку и завыть, протяжно, истошно…
Волки выли протяжно, истошно, не переставая. К песням их побуждала луна. Большая и желтая, как блин, она самодовольно висела в небесах. Свету от нее было — как днем.
Харальд еще раз прислушался и выскользнул из юрты. Люди нид спали, и лишь ветер свистел в вершинах деревьев. Пахло мокрой землей.
Легко проскользнул почти через все становище. От темной стены леса отделилась высокая кряжистая фигура.
— Я здесь. — Свистящий шепот достиг ушей. Непросто Торвальду с его мощными легкими говорить тихо.
— Хорошо, — Харальд шагнул под сень деревьев. Мало ли кому приспичит выйти по нужде.
— Все готово, — пробурчал Торвальд, прикрывая рот ладонью. — Для перехода через горы того, что я собрал, хватит.
— Здорово, — Харальд кивнул, — Послезавтра праздник, День Предков. Фарра приготовил мухоморную настойку. Лучшей возможности ждать не приходится.
— Угу. — В реплике Торвальда прозвучала радость.
— Праздник завершится в полночь, — со стороны лагеря донесся собачий лай, и Харальд замер, прислушиваясь. Но гавканье быстро затихло. — В этот момент встречаемся у большой сосны, той, что в полуверсте на юго-запад. Ты выноси свой мешок и мой, а там разберемся. А сейчас — расходимся.
— Договорились. — Во мраке блеснули белые зубы, и Торвальд исчез совершенно бесшумно, словно его и не было.
День Предков — самый главный праздник, и потому — жутко утомительный. Хорошо еще, что Харальду со товарищи, как чужакам, нельзя участвовать в большинстве церемоний. Осталось только смотреть и не путаться под ногами.
Поутру мужчины племени, которым исполнилось четырнадцать лет, в полном составе ушли в лес. В становище остались женщины, дети да Фарра, который как колдун к мужчинам не принадлежит. Свободное время он использовал для того, чтобы объяснить Харальду, в чем смысл праздника. Тому, кто когда-то станет колдуном племени, необходимо это знать. Рассказал старец и о том, что Торвальд и Гуннар смогут стать полноправными мужчинами нид через год, на следующем празднике, когда проживут в племени больше двенадцати месяцев.
Около полудня с западной стороны донесся жуткий вой, и спустя миг становище оказалось заполонено чудовищами. Не будь Харальд заранее предупрежден, точно кинулся бы рубить пришельцев. Выполненные с необыкновенным искусством костюмы полностью скрывали тела, создавая полное впечатление, что перед тобой — демоны. Точнее, духи предков, как объяснила Асенефа. В облике их сочетались черты разных животных, например оленьи рога могли сидеть над волчьей мордой.
Перевернув все встреченное вне жилищ вверх ногами, ряженые собрались на большой площадке к югу от становища и принялись жутко завывать. Потом к ним вышел Фарра и завел длинный разговор, полный ритуальных песнопений, о том, что предкам не стоит злиться, а лучше принять угощение от благодарных потомков. Предки упрямились, но потом согласились. Женщины вытащили им горы снеди и огромные чаны, полные темной жидкости с дурманящим запахом. После обнюхивания снедь была одобрена и упрятана до вечера, С визгом и воплями ряженые исчезли в лесу, чтобы вскоре вернуться в нормальном обличье.
На обряд посвящения мальчиков в мужчины чужаков не пустили, и Харальд всю вторую половину дня проспал в шатре. Сны были тревожны, болело сердце, и мешала лежащая под боком книга. Отдохнуть не удалось.
Зато проснулся он вовремя. Солнце почти село толстым оранжевым брюхом на вершины деревьев, по небу скользили легкие вечерние облака. Обряд закончился, и вновь посвященные мужчины расходились, гордясь наступившей взрослостью и татуировкой на груди — ее зримым символом.
От костров на праздничной площадке несло жареным мясом. Оттуда слышалась женская перебранка.
Пока Харальд стоял да потягивался, из-за юрты появилась Асенефа. Резвая и быстрая, как олененок, она ловко подскочила, обняла, доверчиво уткнувшись Харальду в плечо.
— Сейчас будет пир! — сказала девушка весело, и Харальд вымученно, сквозь сжатые зубы, улыбнулся. Он вдруг понял, что видит подругу последний раз.
— Что с тобой? — Зеленые глаза с тревогой смотрели на него. Воистину, скрыть от любящей женщины что-либо невозможно.
— Ничего, все в порядке, — ответил Харальд, сам содрогаясь от фальши в своем голосе. Он переждал, когда немного утихнет боль в груди, и добавил:
— Обними меня покрепче..
Так он и стоял, гладя русые кудри, пока над становищем не прогремел мощный голос Фарры:
— Люди нид, почтим память предков! Харальд и Асенефа пришли к месту пира чуть не последними. Встретили их радостными криками.
Крик во дворе замка стоял такой, что хоть уши затыкай. В глазах рябило от обилия гербов, а все лица, которые можно было видеть, смотрелись как одно — спесиво и высокомерно.
Родовитые со всего Владения собрались в замке Халл на праздник Плодов. Съехались, чтобы выразить уважение Владетельнице, в очередной раз подтвердить вассальную присягу, да и лишний раз попировать в кругу друзей и недругов.
Прошло почти полгода с того момента, как провалилась попытка Харальда уйти. Никто не ограничивал свободу передвижения капитана стражи, но чувствовал он себя как в тюрьме. В темнице замка Халл, где хорошо кормят, выпускают на прогулки и почти ничего не запрещают. Но тюрьма остается тюрьмой, поскольку покинуть ее невозможно.
Хельга не реже чем раз в месяц одаривала его своим вниманием. В багровом тумане приходил зверь и все крепче держал хозяина (слугу?) в лапах страсти. Сама мысль, что ему придется расстаться с этой женщиной, бросала тело Харальда в холодный пот.
Но он не смирился, нет. Отчаянно искал пути для бегства. Читая книги в библиотеке, разъезжая с поручениями, помогая хозяйке замка в ритуалах, он неотступно думал о свободе, правда, все слабее. И стены клетки, почти неосязаемые, но очень прочные, лось, сдвигались все теснее.
Задумавшись, Харальд наскочил на одного из родовитых. Тот зашипел от боли:
— Осторожнее!
— Прошу прощения! — Харальд поспешно поклонился, разглядывая странный герб, вышитый на тунике: летящий красный аист на белом фоне. — Я был крайне невнимателен!
— Ладно, — хмуро ответил хозяин аиста, потирая ушибленную грудь. Выглядел он не старым, но каким-то изможденным. — Бывает. Но мы с вами не знакомы. Вы с севера Владения?
— Нет, — Харальд выразительно положил ладонь на рукоять меча. — Я здесь на службе. Капитан охраны Харальд, к вашим услугам.
— Ого, — глаза родовитого расширились. Его, как и всех остальных гостей, обезоружили при входе в замок. — Харальд по прозвищу Маг? Наслышан, наслышан. А меня зовут Мерам фон Кадаш. Мой замок стоит на берегу Пьяной, на самой границе со степью.
— Иерам по прозвищу Змея? — в тон собеседнику отозвался Харальд. — Наслышан.
— И о чем же вы наслышаны, молодой человек? — спросил фон Кадаш насмешливо.
— О том, что вы тоже немного маг. — Под взглядом неподвижных, по-настоящему змеиных глаз Харальд чувствовал себя очень неуютно.
— Нет, не так, — Иерам досадливо махнул рукой. — Разве наша достойная Владетельница потерпит другого мага в своем Владении?
— Откуда мне знать. — Харальд пожал плечами. — Ее планы превыше моего разумения.
— Вот как. — Хозяин аиста посмотрел на собеседника пристально, словно пытаясь проникнуть в его мысли. — Тогда мой вам совет, капитан, бегите, и как можно скорее. То, что она делает с вами, через полгода превратит вас в ее верного раба.
— Что, это заметно? — Харальд вздрогнул и ощутил, как по спине побежали отвратительные холодные струйки.
— Да. — Иерам усмехнулся. — Она пичкает вас афродизиями, и некоторые из них дают побочные эффекты: потливость, пожелтение белков глаз и другие, о которых не будем говорить.
— Я уже почти лишился свободы воли, — мрачно сказал Харальд. — И боюсь, что сбежать не получится.
— А ты попробуй. — Фон Кадаш перешел на «ты», но Харальда это совсем не задело. — Причем беги так, чтобы не было пути к возвращению. Путь через топи знаешь?
— Нет. — Было стыдно, и еще отчего-то противно. — Никто не знает, кроме хозяйки и ее ученицы.
— Остается река. — Иерам огляделся и, приблизившись к собеседнику вплотную, зашептал:
— Нас привезли сюда на большом корабле. К нему привязано несколько лодок. Бери любую, а когда переправишься, проруби днище.
— Но меня же скрутит по дороге, — махнул рукой Харальд, — и я побегу назад, словно собачонка на зов хозяина.
— Да, она изрядно подпортила тебе кровь. — Змея сокрушенно покачал головой, — Но есть одно средство. Когда это на тебя накатит, выпусти из себя немного крови, и станет легче.
— Точно? — Появившаяся надежда была маленькой и робкой, и Харальд боялся ее спугнуть.
— Точно, — кивнул Иерам. — И беги сегодня. В замке воцарится ужасная круговерть дня на три. Хозяйке будет не до тебя. А когда она организует поиски, окажется поздно.
— А почему вы вдруг мне помогаете? Какой резон давать мне советы? — В Харальде вдруг проснулась подозрительность. — Может, я сейчас побегу и обо всем расскажу Владетельнице?
— О чем? — Хозяин замка на границе степей улыбнулся, показав мелкие острые зубы. — Я же не подбивал тебя на бунт? И ты не узник в этом замке, ты капитан охраны. И я просто советовался с тобой насчет безопасности.
— Ну, хорошо, — согласился Харальд и покраснел. — Вас не в чем обвинить. А в чем причина ваших советов?
— Есть резон, и не один. — Лицо Иерама окаменело. — Во-первых, я, как и все родовитые, не люблю Владетелей и всегда рад подстроить им каверзу. И, во-вторых, то, что она делает с тобой, она когда-то проделала с моим старшим братом. Под конец он превратился почти в растение, разучился думать и действовать, и она принесла его в жертву на одном из ритуалов. Ты не знал об этом?
— Нет, — потрясение вымолвил Харальд.
— Это было давно. — В змеиных глазах мелькнула ненависть, чтобы тут же скрыться. — Более двадцати лет назад. Мой брат должен был унаследовать замок, но приглянулся Владетельнице.
— Сколько же ей лет? — в ужасе прошептал Харальд.
— Не меньше пятидесяти, — ответил Мерам, гадко ухмыльнувшись. — Точно не знает никто, но правит она больше трех десятков лет. И вряд ли она была столь уж молода, когда вступила в схватку за Владение.
— Да, — горло сжало спазмом, и говорить стало трудно. — Спасибо. Я постараюсь сбежать.
— Если получится, приходи ко мне в замок.
Иерам похлопал собеседника по плечу. — А сейчас иди. Мы и так заболтались.
Вечер накрыл мир темной чашей. Мутной кашей в ней клубились почти невидимые во тьме тучи. Но в замке Халл пир был в самом разгаре. Драли струны приглашенные менестрели, по очереди исполняя героические баллады. Родовитые подпевали, не забывая есть и пить. Наиболее слабые свалились под стол и лежали, блаженно похрюкивая в пьяном забытьи. Лица остальных в багровом свете факелов казались странно перекошенными. Пахло в зале вином, сочным мясом и луком.
Харальд в пиршестве участия не принимал. Сегодня его главная задача — следить за гостями, чтобы не натворили чего. Но есть и другая, о которой не знает никто.
Еще днем он собрал вещи, взял из кладовой провизии дня на три и теперь выжидал удобного момента, следя за пирующими через потайное отверстие.
Хельга недавно покинула вассалов и теперь наверняка находится у другого отверстия, рядом со специальным раструбом, таким, что любой шепот в зале донесет до ушей. Подсматривает и подслушивает. Харальд даже знал, где находится это отверстие — напротив того места, где стоит он, и чуть повыше.
Мысли о Владетельнице родили в теле странную дрожь — смесь сладострастия и ненависти. Вспомнилась комната, где Хельга отдавалась ему. Затем пришли мысли о ноже из небесного металла.
«Вот она, месть! — мысль была яркой и обжигающей. — Похитить уникальный клинок, оружие магов!» Харальд даже тихо рассмеялся в своем убежище. — Сейчас или никогда!"
Он бесшумно шагал по пустынным коридорам. Факелы на стенах мелькали один за другим. Дверь в покои Владетельницы не скрипнула, когда он открыл ее. Затаив дыхание, Харальд прислушался.
Тишина. Только отдаленный шум голосов доходит из пиршественной залы.
Тихо, как мышь, он проскользнул в спальню и осторожно, очень медленно открыл памятный ящичек. Нож оказался на месте. В полутьме широкое лезвие, казалось, светилось.
Сжав холодный металл в руке, Харальд обернулся, и тут взгляд его остановился на хорошо знакомой кровати. Тотчас же стал ощутим памятный аромат: роза и еще что-то, странное, волнующее.
Сердце ударило тяжело и глухо. Раз. Еще раз. В уголках глаз появился такой знакомый багровый туман. Истекая потом, словно на солнцепеке, Харальд с ужасом ощутил, как внутри просыпается зверь.
Преодолевая сопротивление тяжелого деревенеющего тела, он сделал шаг к двери. Еще один. Затем мышцы застыли, и багровая дымка начала гасить мысли. Одну за другой.
«Нож!» — крикнул кто-то внутри, и Харальд вспомнил. С яростным хрипом он повернул руку с лезвием и провел им по ладони.
Боль отрезвила. Алый потек словно вобрал в себя дурман, и Харальд вновь смог думать и двигаться. И вовремя. Со стороны потайного прохода, что ведет к малой пиршественной зале и заодно — к отверстию для подглядывания, донеслись голоса. Возвращалась хозяйка в сопровождении верной ученицы.
Мокрый и обессиленный, словно после переправы через широкую реку, Харальд вывалился в коридор. Порез оказался велик, и руку дергало болью. Не обращая на нее внимания, Харальд спрятал нож и поспешил на стену замка.
Во дворе его встретил дождь, мелкий и противный. Погода мерзкая, но в такую ночь бежать легче.
Не особенно таясь, он поднялся на стену. Со стороны реки она всего одна, и не такая высокая. Вряд ли, кто отважится на штурм с воды. Капитан сам распределял патрули, и ускользнуть от них будет не так сложно. Мешок с вещами спрятал в башне заранее, равно как и веревку.
Руки слушались еще плохо, и он немало повозился, прежде чем обмотал толстый мокрый канат вокруг одного из зубцов. Проверил, все ли закреплено нормально, и с мешком на плечах успел свеситься со стены, прежде чем услышал голоса.
Харальд замер, прижимаясь к холодному камню. Стражники идут без факелов и веревку вряд ли заметят, а вот на странные звуки точно обратят внимание. Голоса приближались, и вскоре стало возможным разобрать слова.
— А ты чего? — спросил один из воинов, находясь почти над головой Харальда.
— А я чего? — ответил второй самодовольно. — Юбку ей задрал, ну и все сделал, как положено.
— А муж? — В голосе звучало веселье.
— Чего муж? — отозвался приятель веселого, дока, судя по всему, по части похождений. — Муж как под стол свалился, так и спал там. Вот как со стражниками пить!
Оба захохотали. Смех постепенно стих.
Облегченно вздохнув, Харальд продолжил путь. Рана на ладони сильно мешала, боль доходила до самой шеи. Мускулы ныли, мешок больно оттягивал плечи, а спуск казался бесконечным.
В тот миг, когда боль сделалась нестерпимой и Харальд готов был отпустить веревку, что-то сильно ударилось в сапоги. Хватая воздух пересохшим горлом, беглец едва не повалился на мокрую землю. Отдышавшись, двинулся на поиски.
Корабль оказался легко заметен благодаря фонарям на корме и носу. Харальд прислушался: было тихо. Лишь плескала река, и дождик с шипением падал на ее поверхность. Подойдя к темной корабельной туше, бывший капитан осторожно зашагал вдоль борта, пытаясь обнаружить лодку Вода быстро поднялась выше голенищ, но он уже так промок под дождем, что даже холода не ощутил.
Почти сразу что-то ударило в грудь. После ощупывания выяснилось, что это борт искомой лодки.
Харальд забросил в нее мешок, затем перерезал привязь и медленно, шаг за шагом повел украденную посудину подальше от корабля. Влезть в нее без шума вряд ли удастся, так что лучше не рисковать.
Вскоре он запрыгнул в лодку и начал грести, преодолевая течение Дело это оказалось непривычное, и опять же мешала боль в руке, поэтому двигался беглец очень медленно. К боли от раны вскоре добавилась боль в мускулах, непривычных к гребле, но жаловаться было некому. Боль помогала не вспоминать о том, от чего он бежит.
Лодка воняла тухлой рыбой. Берег потихоньку приближался, а он все работал веслами, стараясь не плескать. Ладони горели, и затушить эту боль не могла и речная вода, в которую Харальд периодически окунал ладони.
Наконец днише заскрипело, наткнувшись на песок, и Харальд с облегчением выпустил весла. С трудом, сдерживая стоны, он закинул на плечо мешок и выбрался из лодки
Поскольку топора не было, он мечом проделал в бортах несколько дыр и лишь после этого двинулся прочь от реки. Вскоре над головой сомкнулись ветви и темной стеной окружили беглеца деревья.
Деревья, только деревья окружали беглецов вот уже три дня, с момента ухода из становища. Никаких при знаков преследования.
Все прошло даже проще, чем предполагал Харальд к назначенному моменту почти никто из нид, исключая детей, не мог стоять на ногах. Не отведать священного напитка в день праздника — значит оскорбить предков. Кое-кто валялся без движения, и даже без дыхания, кое-кого рвало недавно съеденным мясом, иные бродили по становищу, выкрикивая бессмыслицу. В День Предков можно все, ибо руками человека в это время водят духи. Потерявшую сознание после второго ковша Асенефу Харальд на руках отнес в юрту.
Никем не замеченный выскользнул он из пределов становища. Книга в специально сшитой сумке оттягивала бок. Ее Харальд не доверил даже Торвальду.
Тот ждал у сосны.
Быстро нагрузились и, не мешкая, двинулись в путь. Надо уйти подальше, пока племя не поймет, что двое чужаков с юга тайком бежали, никому ничего не сказав.
И третий день — только деревья вокруг, острый запах хвои и беспрерывное пение ошалевших от весны птиц.
Торвальд с каждой пройденной верстой веселел, улыбка все чаше появлялась на его широком лице. Харалъд, наоборот, шагал мрачный, насупленный. Никак не удавалось пристроить сумку с книгой так, чтобы она не втыкалась в бок, а перекладывать ее в мешок он не хотел
Но пуще телесных мук досаждали душевные. Ему снилась Асенефа, ее голос, ее смех. С ужасом ловил себя на том, что не хочет идти на юг, что с удовольствием вернулся бы в племя. Ведь книгу можно читать и там
Скулы сводило судорогой, в груди ныло, но он упорно шагал вперед, постоянно повторяя про себя, словно напоминая. «Я — маг! Не обычный человек, для которого любимая женщина и дом — все! Я — маг».
— Я — маг! — Крик прокатился под древесными сводами и затих. Уже начавшие желтеть листья чуть шелохнулись, и все. Больше никакого ответа.
Посреди поляны, на пожухлой серой траве лежал человек, точнее — то, что ранее было человеком. На белом, как снег, худом лине выделялись горящие голубые глаза.
— Я — маг! — повторил Харальд не так громко. Не помогло. Зверь вновь выбирался из пещер души, сладострастно рыча и заставляя хозяина дергаться от страха.
После бегства из замка прошло пять дней. Перебравшись через реку, Харальд двинулся вдоль ее берега на восток, надеясь достичь замка Иерама.
На вторые сутки беглеца скрутил приступ. До боли в животе захотелось увидеть Хельгу, и не просто увидеть, а сделать с ней то, к чему он уже так привык. Не успел Харальд и глазом моргнуть, как багровая дымка заволокла зрение, а по телу побежали короткие, болезненные судороги. Сладострастное животное ворочалось внутри, жадно вдыхая напоенный ароматом грибов воздух. В отчаянии Харальд рухнул на колени, но тело его упорно разворачивалось, не подчиняясь больше разуму. Чувства, темные, страшные, захлестывали рассудок и рождали в нем тысячи видений, перетекающих друг в друга, ужасных и прекрасных одновременно.
Тело, ловко прирученное колдуньей, бунтовало. С неимоверным трудом Харальд вспомнил про нож. Мокрой от пота рукой ухватился за холодную рукоятку и с наслаждением вонзил кончик в палец. Багровая пелена с раздраженным гулом сползла с глаз, и сквозь рев крови в ушах пробился шепот ветра в вершинах деревьев. С диким хрипом Харальд рухнул в сырые листья и затих.
На вторые сутки мучений все руки по локоть были исколоты и изрезаны, словно Харальд толок стекло кулаками. Сил бороться почти не оставалось, Харальд уже не шел, а лишь сдерживал себя от того, чтобы не двинуться в обратном направлении. Мозг терзали галлюцинации, яркие, жестокие и сладострастные. От них хотелось выть и бежать не глядя…
Но он понимал, что если встанет, то совсем скоро увидит замок Халл за не такой уж широкой полосой воды. Поэтому оставался на месте. На грязь и сырость не обращал внимания.
В бреду к нему приходила Хельга, ласково разговаривала, гладила мокрый лоб, звала к себе. Но всегда, как только он пытался отшатнуться, нежные пальцы прорастали острыми когтями, а на прелестном лице обнаруживался кровожадный оскал…
Харальд кричал, открывал глаза и находил себя все на той же поляне, рядом с теми же деревьями.
— Я — маг! — повторял он в равнодушное небо, располосованное ветвями, и животные, всегда чуящие безумцев, в испуге обходили странное существо стороной.
Прошло еще два дня, и он смог идти. В ту сторону, куда хотел сам, а не туда, куда тащил его зверь. Галлюцинации прекратились, вернулась способность здраво соображать и управлять собой. От кровопусканий и прочих лишений Харальд ослабел настолько, что его не возбудил бы вид Хельги, окажись она прямо перед ним.
Он медленно брел в восточном направлении, словно немощный старец, едва переставляя ноги…
Они едва переставляли ноги, когда добрались до гор. На путь почти в пятьсот верст потратили всего семь дней.
Вершины возвышались впереди, суровые, равнодушные. Снежные шапки на них сияли белизной, напоминая о том, что есть края, куда никогда не приходит весна.
— Все, оторвались, — пропыхтел Торвальд, снимая мешок и с облегчением падая на траву. — В горы они за нами не пойдут!
— Точно, — ответил Харальд, тоже освобождаясь от груза. В последние дни он сумел преодолеть чувства, тоска по Асенефе более не мучила. Зато в груди стало как-то пусто, и мир вокруг несколько потускнел. Возможно, виной тому был изматывающий поход, но Харальд заметил, что не обращает более внимания на то, что ранее почитал важным.
Ему стало все равно, что чувствует Торвальд, верный друг и спутник. Он не смотрел на места, по которым они проходили. Серая скука таяла только в те короткие мгновения, когда удавалось открыть книгу и отпить очередной глоток будоражащего, нового, никому более не доступного знания…
