29
— Брунгильда сделала все, что в ее силах, — Йегер похвалил свой обожаемый компьютерный терминал. — Вдвоем мы расшифровали примерно девяносто процентов информации, заложенной в кипу. Но существуют аспекты, которые мы не смогли учесть…
— Аспекты? — пробурчал Питт, сидевший у стола напротив Йегера.
— Кое-какие особенности линейного порядка и цвета нитей кипу, — объяснил Йегер.
Питт пожал плечами и огляделся вокруг. В комнате находились еще четверо мужчин: адмирал Сэндекер, Ал Джордино, Руди Ганн и Хайрем Йегер. Все их внимание было приковано к Йегеру, стоявшему возле большого настенного экрана.
— Придется мне всерьез заняться самообразованием, — пробормотал Питт, поудобнее устраиваясь в кресле. — Иначе я вообще перестану что-либо понимать.
— Как я пытался объяснить, некоторые узлы и нити кипу не поддаются дешифровке, хотя мы использовали все известные в настоящее время методы. Я могу представить вам лишь самый приблизительный отчет.
— И это говорите вы, лучший специалист в своей области? — улыбнулся Ганн.
— Ничего другого не смог бы предложить и сам Эйнштейн. Разве что он выкопал бы из могилы инку Розетта Стоуна или заполучил книгу шестнадцатого столетия о том, как сделать кипу.
— Если это все, что вы собирались сказать, — заметил Джордино, — я, пожалуй, отправляюсь на ланч.
— Кипу Дрейка — это сложный механизм для хранения и передачи информации, — продолжал Йегер, игнорируя сарказм, прозвучавший в словах Джордино, — а вовсе не точный отчет о конкретных событиях. Кипу может передать лишь самые общие сведения о людях, живших в определенный исторический период.
— Вы изложили свою точку зрения, — прервал его Сэндекер, помахав в воздухе сигарой, — теперь переходите к фактам. Сообщите, какую информацию вам удалось выжать из этой штуки.
Йегер согласно кивнул и, притушив свет в комнате, включил проектор. На экране появилась старая испанская карта побережья Северной и Южной Америк.
— Не останавливаясь на деталях, скажу, что после того, как Уаскар был лишен трона сводным братом Атауальпой в 1533 году, он распорядился спрятать большую часть своих сокровищ в Андах. Как выяснилось позднее, это был мудрый шаг с его стороны. Во время своего заточения Уаскар испытал всю глубину скорби и унижения. Его жены, дети, родственники и друзья были уничтожены Атауальпой. Испанцы вторглись в пределы его империи. Как и Кортес несколькими годами раньше, Писарро не мог избрать более подходящего момента для завоевания Перу. Страна была ослаблена гражданской войной, и несколько сотен его головорезов перебили личную гвардию Атауальпы и его двор, империя инков перестала существовать.
— Удивительно, что Атауальпа не приказал своим воинам атаковать испанцев, — сказал Ганн. — Ведь по численности они, наверное, в сотню раз превосходили их.
— Повторилась история Кортеса и ацтеков, — пояснил Йегер. — Сам вид бородатых воинов в железных доспехах, неуязвимых для стрел и камней, не виданных инками лошадей, наконец орудий и мушкетов стал слишком серьезным испытанием для войска Атауальпы и его полководцев.
— А где же находилась армия Уаскара? — спросил Питт. — Вряд ли она была полностью разгромлена.
— Верно, но она лишилась своего вождя. Как знать, если бы два вождя инков объединились против иноземных захватчиков, возможно, сейчас мы жили бы в ином мире, во всяком случае, это касается Южной Америки.
— Ну, говорили бы они точно на другом языке, — заметил Джордино.
— А где находился тогда сам Уаскар? — спросил Сэндекер, раскуривая очередную сигару.
— В темнице Куско, столицы империи инков.
— Что произошло после пленения Атауальпы? — спросил Питт, не поднимая головы от своего блокнота.
— Атауальпа заключил соглашение с Писарро и за огромный выкуп получил свободу. Но он опасался, что Уаскар может предложить Писарро больше золота, серебра и драгоценных камней и привлечь его на свою сторону. Поэтому распорядился казнить брата, правда, уже после того, как тот отдал приказ своим сторонникам спрятать государственную казну в безопасном месте.
Сквозь облако голубого дыма Сэндекер недоуменно посмотрел на своего подчиненного:
— И кто же выполнил волю Верховного инки, если тот был уже мертв?
— Один из его полководцев, Наимлап, — Йегер показал на карте предполагаемый маршрут каравана с золотом от высокогорья Анд к побережью и продолжил: — Именно он организовал перевозку сокровищ из тайника в Андах до побережья Перу Согласно кипу, после перехода через горы, занявшего двадцать четыре дня, еще восемнадцать дней были потрачены только на то, чтобы погрузить золото на пятьдесят пять судов.
— А я и не знал, что инки были мореходами, — признался адмирал.
— Не только они, но и майя. Правда, подобно финикийцам, грекам и римлянам, инки предпочитали не удаляться далеко от берега. Они ориентировались по солнцу и звездам, умело использовали попутный ветер и прибрежные течения.
— Существуют ли какие-нибудь сведения о конструкции их судов? — поинтересовался адмирал.
— Штурман Писарро описывал большие плоты из дерева, снабженные мачтами с парусами. Другой испанский мореход утверждал, что видел плоты, способные перевозить шестьдесят человек и больше сорока корзин с товарами. Иногда помимо парусов на плотах имелись и команды гребцов. Были найдены керамические сосуды доколумбовых времен с изображениями двухпалубных плотов с командами гребцов.
— Значит, флотилия из пятидесяти пяти плотов могла перевезти несколько десятков тонн золота и серебра на значительное расстояние?
— Никаких сомнений, адмирал. — Йегер указал на карте предполагаемый маршрут. — Путешествие заняло восемьдесят шесть дней. Согласитесь, что для примитивных судов это немало.
— А не могли инки направиться на юг вместо севера? — спросил Джордино.
— Исключено Согласно нашему анализу, особые узелки кипу указывают направления на север и на юг, на запад и восток.
— Удалось определить конечную цель путешествия? — задал следующий вопрос Питт.
— Это была, пожалуй, самая сложная часть работы. Очень трудно даже приблизительно оценить скорость передвижения плотов. Но Брунгильда виртуозно справилась с задачей, реконструировав направления ветров и течений в 1533 году.
Питт заложил руки за голову и откинулся в кресле.
— Попробую сам сообразить. Они сошли на берег где-то в северной части моря Кортеса, или Калифорнийского залива, своего рода внутреннего моря, отделяющего континентальную часть Мексики от Калифорнийского полуострова.
— На одном из островов этого моря, — уточнил Йегер, — впрочем, этот вопрос мы уже обсуждали с вами. Потребовалось двенадцать дней, чтобы перенести сокровища с берега моря в пещеру, очень большую пещеру. Туннель вел от наивысшей точки острова вниз в эту пещеру.
— И все эти сведения вы почерпнули из каких-то узелков? — недоверчиво осведомился адмирал. Йегер утвердительно кивнул:
— И еще многое другое. Например, узнали, что темно-красная нить соответствует Уаскару, черный узел — дню его казни, пурпурная — Атауальпе, и так далее. Могу также сообщить приблизительные размеры клада. По моим оценкам, он превосходит все золото, поднятое с затонувших судов за последнюю сотню лет.
Сэндекер скептически хмыкнул.
— И этот остров где-то в море Кортеса? — спросил Ганн.
— Так вы знаете, где находится этот остров, или нет? — перебил его Джордино.
— Помимо того, что он расположен в море Кортеса? — подытожил адмирал.
— В этом заливе уйма островов, — уточнил свой вопрос Джордино.
— Прежде всего мы сразу исключили острова, лежащие ниже двадцать седьмой параллели, — невозмутимо пояснил Йегер, снова обращаясь к карте. — Я полностью согласен с Питтом, что остров должен находиться где-то в северной части залива.
— Но мы должны точно знать, где нам копать, — настаивал Джордино.
— Мы знаем основные приметы. Остров должен подниматься из воды наподобие Храма Солнца в Куско.
Йегер воспроизвел на экране карту Калифорнийского залива. Питт несколько минут изучал изображение.
— Расстояние между центральными островами Анхель-де-ла-Гуардаи Тибурон от сорока до шестидесяти километров, — заметил он. — На каждом по несколько пиков подходят под твое описание. Ты должен сузить район поисков, Хайрем.
— Может ли Брунгильда ошибиться? — спросил Ганн.
— Или неправильно определить значение узлов? — добавил Джордино, доставая из нагрудного кармана фирменную сигару Сэндекера.
Адмирал подозрительно покосился на своего подчиненного, но не сказал ни слова. Он давно уже оставил надежду узнать, как Джордино удается заполучить подобные сигары.
— Я согласен с тем, что у нас имеются определенные пробелы, — продолжал Йегер. — Как я уже говорил, нам удалось расшифровать лишь девяносто процентов информации, содержащейся в кипу. Оставшиеся десять процентов не поддаются четкому истолкованию. Например, существует туманная ссылка на некую статую бога или демона, изваянную из камня. И еще меня ставит в тупик упоминание о реке, протекающей через пещеру с сокровищами. Само по себе оно абсурдно с точки зрения геологии.
— Никогда не слышал о подземных реках на островах, — решительно заявил Ганн.
— Я тоже, — согласился Йегер. — Вот почему у меня были сомнения, стоит ли вообще упоминать об этом.
— Возможно, речь идет об инфильтрации морской воды, — предположил Питт.
— Единственно возможный ответ, — кивнул головой Ганн.
— А нет никаких ссылок на ориентиры на местности? — спросил Питт.
— Виноват, я упустил этот важный момент. С самого начала я исходил из предпосылки, что фигура демона или бога имеет исключительно важное значение. Узлы на этой веревке указывают на расстояние, которое, по моим представлениям, отделяет статую от входа в туннель или, что также возможно, от пещеры с сокровищами. Но состояние медной нити далеко от идеального, и Брунгильда отказалась анализировать этот вопрос.
— О каком демоне идет речь? — спросил Сэндекер.
— Не имею ни малейшего представления, сэр.
— Ориентир, указывающий на вход в туннель? — предположил Ганн.
— Или бог, призванный охранять сокровища и отпугивать воров? — добавил Питт.
— Любопытно, — проворчал Сэндекер, стряхивая пепел со своей сигары в стоящую перед ним пепельницу. — Вопрос в том, куда все это приведет нас.
— Из всего, что мы услышали, — суммировал Питт, — следует, что нужно искать остров в море Кортеса, с горой, на вершине которой имеется каменное изображение бога или демона.
— Коротко, но верно, — согласился Йегер, присаживаясь к столу. — В нескольких словах вы обобщили информацию, которую мне удалось извлечь из кипу.
Ганн снял очки и тщательно протер их.
— А может быть, Биллу Стрейту удастся реставрировать поврежденную нить? — спросил он.
— Я уже просил его заняться этим, — ответил Йегер.
— И он уже приступил к работе, — добавил Сэндекер.
— Если эксперты восстановят поврежденную нить и она будет доступна для анализа, думаю, в ближайшее время смогу сообщить дополнительную информацию по интересующему нас вопросу, — пообещал Йегер.
— Будем надеяться, — сказал Питт. — У меня есть и другие занятия, кроме как таскаться по Мексике и рыть колодцы, в которых ничего не окажется.
Ганн повернулся к Сэндекеру:
— Что скажете, адмирал? Запускаем проект?
Директор НУМА бросил тоскливый взгляд на карту на экране и тяжело вздохнул.
— Жду конкретных предложений к утру, — произнес он наконец, — включающих, разумеется, оценку стоимости работ. Считайте, что ближайшие три недели все вы находитесь в отпуске с сохранением содержания. И главное, никому ни слова. Если пресса пронюхает, что НУМА занялась поисками сокровищ, комитет Конгресса разорвет меня на части.
— А если мы все-таки найдем сокровища, что тогда? — спросил Питт.
— Тогда мы станем бескорыстными героями.
— Бескорыстными героями? — не понял Йегер.
— Адмирал имеет в виду, что мы не получим ни цента, — невозмутимо пояснил Питт.
Сэндекер усмехнулся и кивнул.
— Можете рвать на себе, волосы, джентльмены, но даже если мы и преуспеем в наших поисках, скорее всего, все до последней унции будет возвращено правительству Перу.
Питт и Джордино обменялись понимающими взглядами, но именно итальянец высказал свои мысли вслух.
— Это будет хорошим уроком для всех нас.
— Каким еще уроком? — спросил Сэндекер подозрительно.
— Может быть, лучше оставить сокровище там, где оно есть, сэр.
30
Гаскилл лежал в постели и думал. Рядом с ним на маленькой тумбочке стояла чашка остывшего кофе и тарелка с недоеденным бутербродом. На одеяле, укрывавшем его крупное тело, в беспорядке валялись листы бумаги с машинописным текстом.
Он протянул руку, взял чашку кофе и сделал несколько глотков, прежде чем приступить к чтению следующей страницы. Рукопись называлась “Вор, который никогда не был пойман”. Это был документальный отчет о поисках Спектера, составленный отставным инспектором Скотланд-Ярда Натаном Пемброком. Судя по всему, инспектор потратил немало времени, роясь в полицейских архивах разных стран, чтобы найти хоть какую-то ниточку, которая привела бы его к неуловимому преступнику.
Пемброк, прослышав об интересе Гаскилла к Спектеру, прислал ему рукопись, отвергнутую к этому времени, по меньшей мере, тридцатью издательствами. Гаскилл не мог оторваться от нее. На него произвела впечатление огромная работа, проделанная Пемброком, которому в настоящее время было уже далеко за восемьдесят. Англичанин возглавлял расследование по последнему нашумевшему делу Спектера в Лондоне в 1939 году. Украдены были одна картина Рейнолдса, две — Констебла и три — Тернера. Подобно всем остальным делам Спектера, это преступление не было раскрыто, а исчезнувшие шедевры не найдены. Пемброк задался целью установить личность неуловимого преступника.
В течение почти полувека он занимался расследованием этого дела, но лишь за несколько месяцев до того, как его здоровье окончательно пошатнулось и он был вынужден отправиться в дом престарелых, ему удалось сделать то, что не удавалось до него никому, и поставить точку в своем замечательном отчете.
“Какая жалость, — думал Гаскилл, — что не нашлось умного редактора, который решился бы его опубликовать. Не меньше десятка громких дел могли бы быть доведены до конца, если бы книга Пемброка в свое время увидела свет и была прочитана специалистами”.
Гаскилл дочитал последнюю страницу за час до рассвета. Он лежал на спине и смотрел в потолок, но его мозг продолжал напряженно работать. Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в стройную картину, которая приобрела законченные очертания, едва первые лучи солнца проникли в его спальню в пригороде Чикаго.
Гаскилл улыбался, как счастливый обладатель выигравшего лотерейного билета, когда протянул руку к телефону. По памяти набрав номер, он подложил несколько подушек под спину и уселся поудобнее в ожидании ответа.
— Фрэнсис Рэгсдейл слушает, — раздался в трубке сонный голос.
— Гаскилл.
— Господи, Дэви! Почему так рано?
— Кто это? — донесся из телефонной трубки приглушенный голос жены Рэгсдейла.
— Дэвид Гаскилл.
— Он что, не знает, что сегодня воскресенье?
— Извини, что пришлось разбудить, — поспешил сказать Гаскилл, — но у меня хорошие новости, которые не могут ждать.
— Все в порядке, — проворчал Рэгсдейл, с трудом подавляя зевоту. — Давай выкладывай, что у тебя там.
— Я могу назвать подлинное имя Спектера.
— Кого?
— Нашего знаменитого похитителя произведений искусства.
Сон в мгновение ока слетел с ответственного сотрудника ФБР.
— Спектер? Как тебе это удалось?
— Это не я. Один отставной инспектор из Скотланд-Ярда.
— Англичанин додумался до этого?
— Он потратил почти целую жизнь на то, чтобы собрать улики. В его отчете имеются, конечно, натяжки, но большинство доказательств убедительны.
— Ну и кто же это?
Гаскилл помедлил, чтобы произвести на собеседника большее впечатление.
— Имя величайшего в истории похитителя произведений искусства — Мэнсфилд Золар.
— Повтори, пожалуйста.
— Мэнсфилд Золар. Говорит оно тебе что-нибудь?
— Что-то не припоминаю. Впрочем… Могу я спросить…
— Не стоит. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не важно, как они себя теперь называют, но он был их отцом.
— Бог мой! Международная компания Золара. Все сходится. Ты был прав тогда за ланчем. Спектер основал династию ублюдков, которые продолжают отцовскую традицию.
— Мы брали их под наблюдение четыре раза, но они всегда выходили сухими из воды. Я и предположить не мог об их связи с легендарным Спектером.
— С нами то же самое, — признался Рэгсдейл. — Мы подозревали, что они стоят едва ли не за каждой седьмой крупной кражей произведений искусства, но доказать ничего не могли.
— Прими мои соболезнования. Нет улик, нет и ордера на арест.
— Просто не верится, что можно проворачивать такие дела и никогда не оставлять следов.
— Они не делают ошибок.
— Вы не пытались внедрить к ним своего агента? — осторожно спросил Рэгсдейл.
— Дважды, но из этого ничего не вышло. Если бы я не был уверен в своих людях, поклялся бы, что у нас сидит их осведомитель.
— Нам тоже ни разу не повезло. Да и коллекционеры краденых шедевров осторожные люди и предпочитают держать язык за зубами.
— И все же теперь мы оба знаем, что семейство Золаров отмывает краденые ценности, как торговцы наркотиками — свои грязные деньги.
Рэгсдейл помолчал и предложил:
— Думаю, нам пора прекратить обмен информацией за ланчем и начать работать вместе на постоянной основе.
— А я предложу нашему шефу, как только увижу его, создать объединенную команду.
— Я сделаю то же самое.
— Почему бы нам в таком случае сразу не договориться о встрече в расширенном составе, скажем, утром в четверг.
— О’кей, — сразу же согласился Рэгсдейл.
— Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы начать подготовительную работу.
— Кстати, о Спектере. Вам не удалось ничего узнать об исчезнувших работах Диего Риверы? Прошлый раз за ланчем ты говорил о ниточке, которая может привести к предполагаемому похитителю.
— Мы продолжаем работать, — ответил Гаскилл, — что же до самих акварелей, то они, по слухам, уже уплыли в Японию и осели там в частной коллекции.
— Думаешь, организация Золара имела отношение к этому делу?
— Если это и так, у меня нет доказательств. Они используют слишком много подставных и посреднических фирм при заключении сделок. С той поры как Мэнсфилд Золар совершил свою первую кражу, ни одному из членов его семьи не было предъявлено официального обвинения. Они никогда не были в зале суда. Они настолько чисты перед законом, что мне становится не по себе.
— Всему свое время, — обнадежил его Рэгсдейл.
— Они не тот тип мошенников, чтобы допускать ошибки, которые мы могли бы использовать, — вздохнул Гаскилл.
— Может быть, да, а может быть, и нет. Но у меня всегда было такое чувство, что в один прекрасный день появится совершенно посторонний человек и взорвет всю их систему к чертовой матери.
— Не мешало бы ему появиться поскорее. А то вся семейка благополучно отбудет куда-нибудь в Бразилию, прежде чем мы успеем набросить петли им на шеи.
— Теперь, когда мы знаем, что папаша был основателем организации и каковы были методы его работы, у нас должны появиться и новые идеи. Потребуется не так много времени, чтобы понять, на что нам следует обратить особое внимание. Кстати, — вспомнил Рэгсдейл, — скажи мне еще одну вещь. Удалось ли связать какого-нибудь эксперта по пиктограммам с доспехами, ускользнувшими у вас прямо из-под носа?
Гаскилл поморщился. Он не любил, когда ему напоминали об этом деле.
— Все известные специалисты налицо, за исключением двух антропологов из Гарварда, доктора Генри Мура и его жены. Они исчезли, словно сквозь землю провалились. Никто из коллег или соседей не знает, куда они подевались.
Рэгсдейл рассмеялся:
— Было бы неплохо поймать их за руку за компанию с одним из членов нашей милой семейки.
— Я занимаюсь этим, но пока без особого успеха.
— Удачи! Я перезвоню чуть позже.
— Лучше в середине дня. У меня встреча в девять часов.
— Тогда позвони сам, когда у тебя появятся какие-нибудь новости.
— О’кей.
Гаскилл повесил трубку, счастливо улыбаясь. У него не было ни малейшего желания идти на службу в это утро. Получить санкцию руководства на ведение совместной работы с ФБР ему было куда проще, чем Рэгсдейлу. Теперь он намеревался немного поспать.
Он уже засыпал, когда вспомнил об одном деле, которое было недавно закрыто за недостатком улик. Сейчас он получил возможность увидеть его в совершенно ином свете. Вот только никак не мог припомнить, от кого он слышал об этом деле.
Но прежде чем он успел что-то вспомнить, сон окончательно сморил его.
31
Педро Винсенте посадил свой прекрасно отреставрированный транспортный самолет на взлетно-посадочную полосу аэропорта Харлинген в штате Техас. Он вырулил на площадку перед ангаром Таможенной службы США и заглушил оба двигателя.
Два представителя таможни уже поджидали его. Один из них держал на поводке служебную собаку.
— Мистер Винсенте? — вежливо спросил высокий рыжеволосый человек с круглым веснушчатым липом. — Мистер Педро Винсенте?
— Да, мое имя Педро Винсенте.
— Благодарим вас за то, что вы заранее известили нас о своем прибытии в Соединенные Штаты.
— Всегда готов сотрудничать с представителями правительства США.
Винсенте был не прочь обменяться дружеским рукопожатием с агентами, но, как он уже усвоил из предыдущих поездок в США, официальные лица предпочитали придерживаться рамок протокола. Поэтому он ограничился тем, что вручил рыжему таможеннику бумаги.
Пока рыжеволосый изучал документы, его партнер с собакой поднялся на борт самолета в поисках наркотиков.
— Вы вылетели с Никои, Коста-Рика?
— Совершенно верно.
— Пункт назначения Уичито, Канзас?
— Моя бывшая жена и наши дети живут там.
— Цель вашего визита?
Винсенте пожал плечами:
— Я прилетаю в Канзас каждый месяц, чтобы встретиться с детьми. В Коста-Рику я возвращаюсь послезавтра.
— Вы фермер?
— Да, я выращиваю кофе.
— Надеюсь, это все, что вы выращиваете, — усмехнулся агент.
— Этого мне вполне достаточно, чтобы жить в человеческих условиях, — пробурчал Винсенте сердито.
— Ваш паспорт, пожалуйста.
Процедура досмотра никогда не менялась. Хотя ему часто приходилось сталкиваться с одними и теми же чиновниками, он всегда вел себя как турист во время первого посещения США. Агент скрупулезно изучил фото в паспорте и сравнил его с оригиналом.
Прямые черные волосы, карие глаза, кожа оливкового цвета, острый нос. Худощавый, невысокий человек сорока пяти лет.
Если бы агент не прослужил столько лет на таможне, он, возможно, не удержался бы от улыбки. Этот уже немолодой и, очевидно, богатый человек одевался как танцор мамбо из дешевого ревю.
— Я просил бы вас немного подождать в нашем офисе, мистер Винсенте, пока мы будем досматривать ваш самолет. Насколько я понимаю, вы уже знакомы с этой процедурой.
— Конечно. Я запасся парой испанских журналов. Всегда стараюсь подготовиться к непредвиденным задержкам.
По завершении формальностей лицо таможенника приобрело менее официальное выражение. Он с интересом посмотрел на самолет.
— Всегда приятно, встретить старую добрую машину. Держу пари, она работает так же безукоризненно, как выглядит.
— Да, она впервые поднялась в воздух еще до Второй мировой войны. Использовалась на коммерческих авиалиниях. Я нашел ее в Гватемале, где она перевозила грузы для маленькой горнодобывающей компании, и приобрел на месте. Правда, ее реставрация обошлась мне в немалую сумму, но она того стоит.
Винсенте был уже на полпути к офису, когда неожиданно обернулся и крикнул таможеннику:
— Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать бензовоз?! У меня недостаточно горючего, чтобы долететь до Уичито.
— Конечно, обратитесь к агенту за столом администратора.
* * *
Час спустя Винсенте был снова в воздухе, пересекая Техас по пути в Уичито. Рядом с ним на кресле второго пилота лежали четыре чемоданчика с шестью миллионами долларов, пронесенные на борт перед самым взлетом одним из двух водителей бензовоза.
После тщательного досмотра не было найдено ни наркотиков, ни других контрабандных товаров, и у таможни не могло быть никаких претензий к уважаемому коста-риканскому бизнесмену, нажившему состояние торговлей кофе. Педро Винсенте действительно владел второй по размерам плантацией кофейных деревьев на острове. Но это была лишь одна и далеко не главная часть его обширного бизнеса. Педро Винсенте, он же Хулио Хуан Карлос, был одним из самых удачливых и влиятельных торговцев наркотиками, поставлявших свой товар в США и другие страны западного полушария.
Подобно Золару, Винсенте предпочитал держаться в тени, оставляя непосредственное руководство операциями своим многочисленным помощникам.
Бывшая жена Винсенте вместе с четырьмя детьми действительно жила на большой ферме в окрестностях Уичито. Эта ферма была его прощальным подарком супруге, после того как она попросила о разводе. Вблизи фермы была сооружена взлетная полоса, и Винсенте мог прилетать сюда и возвращаться на Коста-Рику в любое время. Официальный повод — встречи с детьми — служил прекрасным прикрытием для встреч с Золаром и приобретения краденых произведений искусства. Расчет был гениально прост. Агенты таможни и службы по борьбе с наркотиками больше интересовались тем, что ввозилось в страну, а не вывозилось из нее.
Была уже вторая половина дня, когда Винсенте посадил самолет на узкой взлетно-посадочной полосе, проложенной посредине кукурузного поля. У конца полосы возвышался голубой тент, под которым за небольшим столиком сидел человек в белом льняном костюме. Винсенте приветливо помахал ему рукой, быстро проверил показания приборов и спустился на землю. В руках он нес три чемоданчика.
Человек поднялся из-за столика навстречу Винсенте и обнял его.
— Всегда рад увидеться с тобой, Педро.
— Джозеф, старый дружище, ты же знаешь, как много значат для меня эти встречи.
— Поверь, я всегда предпочитал иметь дело с таким благородным человеком, как ты, чем с сотней других клиентов.
— Откармливаешь барашка лестью, прежде чем перерезать ему горло, — улыбнулся Винсенте. Золар непринужденно рассмеялся:
— Нет, нет, не так быстро, прежде выпьем бокал-другой шампанского, чтобы твое мясо стало достаточно сочным.
Винсенте последовал за Золаром под навес и уселся за столик напротив него. Молодая служанка налила им шампанское и подала легкую закуску.
— Ты привез товар? — спросил Винсенте.
— За удачную сделку, которая принесет доход нам обоим, — произнес Золар, поднимая бокал. — Я привез для тебя редчайшие вещи, недавно поступившие из Перу, и несколько очень ценных ритуальных предметов из юго-западной Мексики. Гарантирую, что они сделают твою коллекцию выше собраний любого музея мира.
— Сгораю от желания увидеть их.
— Мои люди как раз расставляют их в шатре, — успокоил его Золар.
Коллекционеры — почтовых марок, монет или предметов искусства — рано или поздно становятся рабами своего увлечения, готовыми на все, чтобы расширить свои собрания. Педро Винсенте принадлежал к этому славному сообществу и обладал одним из лучших в мире собраний предметов древнего искусства Южной и Центральной Америки, хотя мало кто слышал о ее существовании. Больше двадцати лет он приобретал бесценные шедевры древнего искусства у Золара, и сейчас они составляли около семидесяти процентов коллекции. Его нисколько не смущало, что ему приходилось платить в два, пять, в десять раз выше их рыночной стоимости, что большинство из них похищены из собраний крупных музеев или других известных коллекционеров. Сотрудничество было взаимовыгодным. Винсенте отмывал грязные деньги от торговли наркотиками, Золар тратил наличные на расширение своей, и без того огромной, империи.
— Почему твои андийские сокровища так дороги? — поинтересовался Винсенте, выпив второй бокал шампанского.
— Они из Чачапойаны.
— Мне никогда еще не приходилось видеть произведений искусства Чачапойаны.
— Очень немногие могут похвастаться этим, — усмехнулся Золар. — То, что ты сейчас увидишь, доставлено из Города мертвых в высокогорьях Анд.
— Надеюсь, не собираешься продемонстрировать мне несколько горшков или погребальных урн, — заметил Винсенте, чей энтузиазм начал остывать. — Насколько мне известно, подлинные вещи из Чачапойаны не появлялись на рынке.
— Сейчас ты первым увидишь крупнейшее собрание предметов искусства Чачапойаны, когда-либо представленное в одном месте, — произнес Золар и театральным жестом откинул полог шатра.
От нетерпения Винсенте не заметил небольшой стеклянный ларец, скромно стоящий на маленьком столике в углу шатра, и прямо направился к трем большим стендам в центре, расположенным в форме подковы. На двух боковых столах находились ткани и керамика. Центральный стенд мог дать фору любому ювелирному магазину на Пятой авеню. Здесь на черном бархате были разложены изделия из золота и драгоценных камней. Их редкая красота и искусство древних мастеров потрясли Винсенте. Ничего подобного ему действительно не приходилось видеть.
— Невероятно! — воскликнул он. — На этот раз ты превзошел самого себя.
— Что верно, то верно. Ни одному дилеру до сих пор не приходилось демонстрировать подобные сокровища.
Винсенте внимательно осмотрел один экспонат за другим. Его восхищение и изумление возрастали с каждой минутой. Казалось просто невероятным, что подобные сокровища могли находиться в походном шатре посреди кукурузного поля в Канзасе.
— Так вот какое оно, искусство Чачапойаны, — пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
— Каждая вещь единственная в своем роде. В их подлинности ты, я полагаю, не сомневаешься.
— Все эти вещи извлечены из могил?
— Да, из гробниц правителей и аристократии.
— Изумительно!
— Видел когда-нибудь нечто подобное?
— Есть что-нибудь еще? — поинтересовался Винсенте, его мозг постепенно освобождался от пережитого наваждения и начинал работать в практическом направлении.
— Ты увидел все, что я получил из Чачапойаны.
— Ты ничего не утаил?
— Абсолютно ничего! — произнес Золар с хорошо разыгранным возмущением. — Тебе первому я показал эти сокровища. Я не собираюсь распродавать их по частям. Тебе должно быть известно, мой друг, что еще пять коллекционеров ожидают своей очереди.
— Я предлагаю тебе четыре миллиона долларов за все, что здесь есть.
— Щедрое предложение, что и говорить. Но ты знаешь, что я никогда не торгуюсь. Существует только одна цена, и она окончательная.
— Сколько?
— Шесть миллионов.
Винсенте сдвинул в сторону несколько предметов, освобождая место на столе. Один за другим он открыл чемоданы. Все они были заполнены пачками банкнот крупного достоинства.
— Я привез только пять миллионов. Но Золара невозможно было обмануть.
— Сожалею, мой друг, но в таком случае я буду вынужден аннулировать нашу сделку.
— Но я твой лучший клиент, — напомнил Винсенте.
— Не стану отрицать, — согласился Золар. — Мы с тобой как родные братья. Только я знаю о твоих секретных операциях, а ты единственный человек, кроме членов моей семьи, кто знает о моих. Зачем повторять это раз за разом? Ты же знаешь, что этот торг бесполезен.
Неожиданно Винсенте рассмеялся и в типично латиноамериканской манере пожал плечами.
— Ты прав. У меня и так денег больше, чем я могу потратить. Обладание этими сокровищами сделает меня счастливым человеком. Прости мне скверную привычку торговаться. Она у меня в крови.
— Остальные деньги, конечно, еще в самолете.
Не говоря ни слова, Винсенте вышел из шатра и спустя несколько минут вернулся с четвертым чемоданчиком. Он положил его рядом с другими и открыл.
— Всего шесть миллионов пятьсот тысяч долларов. Ты говорил, что у тебя имеются еще редкие ритуальные предметы из Мексики. Надеюсь, их стоимость войдет в общую сумму.
— За пятьсот тысяч долларов они твои, — ответил Золар. — Ты найдешь их в дальнем углу шатра.
Винсенте подошел к стоящему в отдалении столику и откинул крышку ларца. Он увидел несколько грубых фигурок необычной формы, сделанных из корней дерева. Они мало походили на обычных ритуальных идолов, каких в его коллекции было уже достаточно. Хотя казалось, что они сделаны и раскрашены маленьким ребенком, чутьем опытного коллекционера он сразу понял их огромную ценность.
— Хопи? — спросил он.
— Нет, монтоло. Очень древние. Имеют огромное значение в их религиозных церемониях.
Винсенте наклонился, чтобы взять одну из фигурок. В ту же секунду его сердце на мгновение остановилось, и он почувствовал, как тяжелая ледяная пелена опустилась на него. Его пальцы не ощутили соприкосновения с затвердевшей древесиной давно умершего дерева. Идол показался ему теплым и живым, как рука молодой девушки. Винсенте готов был поклясться, что услышал слабый, но отчетливый стон.
— Ты слышал его? — прошептал он, поспешно отдернув руку, словно фигурка обожгла его пальцы.
Золар удивленно уставился на него.
— Я не слышал ровным счетом ничего, — сказал он, пожимая плечами.
Винсенте выглядел как человек, только что увидевший страшный ночной кошмар.
— Пожалуйста, мой друг, давай поскорее покончим с нашей сделкой и прошу: немедленно уезжай. Я не хочу, чтобы эти идолы оставались на моей земле.
— Ты что, не собираешься покупать их? — спросил Золар удивленно.
— Нет и еще раз нет. Старые духи еще живут в этих идолах. Я ощущаю их присутствие.
— Суеверный вздор!
Винсенте схватил Золара за плечи и посмотрел на него умоляющим взглядом.
— Уничтожь их, — тихо произнес он. — Уничтожь их немедленно, или они уничтожат тебя.
32
Двести главных экспонатов выставки старых автомобилей, размещенные на зеленой лужайке Восточного парка у Потомака, сверкали под лучами ласкового солнца бабьего лета, как блестки на костюмах актеров в свете театральных юпитеров.
Выставка, задуманная ее организаторами для сбора средств в пользу реабилитационных центров детей с нарушенной психикой, неожиданно имела шумный успех, и только за воскресные дни ее посетили свыше пятидесяти тысяч любителей старины. Здесь царила атмосфера ностальгии. Стариков сюда влекли воспоминания о давно ушедшей молодости, молодежь — либо простое любопытство, либо честолюбивое желание стать со временем обладателем одного из выставленных раритетов.
В отличие от консервативно одетых владельцев большинства машин, Питт сидел на брезентовом раскладном стуле, облаченный в яркую гавайскую рубашку, белые шорты и легкие сандалии. Позади него стоял “пирс арроу”, модель 1936 года — главная жемчужина его коллекции.
Большую часть времени, свободного от бесед с любопытными туристами, он проводил за изучением путеводителя по морю Кортеса. Изредка он делал пометки в лежащем рядом с ним на траве блокноте, скорее из чувства ответственности, чем из убеждения, что он напал на верный след.
Лорен и Джордино, нагруженные корзинкой с бутербродами и закусками, контейнером со льдом, в котором лежали бутылки шампанского, с трудом пробрались к нему сквозь густую толпу.
Питт поднялся им навстречу и указал в сторону древнего трейлера, стоявшего поблизости.
— Нет смысла завтракать под солнцем на глазах туристов, уединимся лучше под кровлей этого ветерана, — предложил он.
Войдя внутрь, Лорен начала раскладывать принесенные с собой закуски на кухонном столике.
— Откуда шампанское? — поинтересовалась она.
— Из Нью-Мексико, — ответил Питт. — Отличное вино. Мы с Алом набрели на винный завод, когда плыли на каноэ вниз по Рио-Гранде.
— О’кей, налей мне бокал на пробу.
Джордино кивнул в сторону путеводителя:
— Нашел что-нибудь подходящее, Дирк?
— Здесь около сотни островов. Я сократил их число до шести, четыре из них весьма проблематичны. Все остальные не подходят по своему геологическому строению.
— Все они в северной части залива?
— Я даже не рассматривал те, что южнее двадцать восьмой параллели.
— Могу я посмотреть, где вы собираетесь искать сокровище? — спросила Лорен.
Питт открыл стенной шкафчик и извлек из него длинный рулон бумаги.
— Я обвел кружочками острова, более или менее подходящие под описание кипу.
Лорен и Джордино отставили в сторону бокалы и склонились над картой. Питт вручил Лорен увеличительное стекло.
Закончив изучение островов, отмеченных на карте, Лорен подняла глаза на Питта.
— Насколько я понимаю, вы собираетесь провести визуальную разведку с воздуха?
— Естественный следующий шаг в наших поисках.
— С самолета?
— Нет, с вертолета.
— Мне кажется, что для разведки с вертолета вы наметили слишком большую территорию. Где собираетесь базироваться?
— На старом пароме.
— На пароме? — удивилась Лорен.
— Точнее, на пароме, первоначально предназначенном для транспортировки автомобилей. До 1957 года он плавал по заливу Сан-Франциско, затем был продан в Мексику и до 1962 года перевозил местных жителей из Гуаймаса на Санта-Розалии, а потом был поставлен на прикол. Руди Ганн арендовал его почти что даром.
— Надо благодарить за это адмирала, — фыркнул Джордино, — старик оказался прижимист.
— Такая древность, — покачала головой Лорен. — Да ему место на свалке или в музее.
— По словам Руди, он еще в рабочем состоянии и даже иногда используется на местных линиях, — сообщил Питт, — и самое главное — его верхняя палуба достаточно велика и может быть использована как вертолетная площадка.
— Когда дневные полеты будут заканчиваться, — объяснил Джордино, — паром будет перебазироваться к новой группе островов. Это сбережет нам немало часов летного времени.
— Звучит многообещающе, — согласилась Лорен. — И что дальше, когда вы найдете остров, подходящий для поисков сокровищ?
— Решим, когда изучим местные геологические условия, а потом перейдем к раскопкам.
— Обслуживайте себя сами, мальчики, — предложила Лорен, — все перед вами.
Джордино не стал ждать второго приглашения и немедленно принялся сооружать себе бутерброд исполинских размеров.
— Похоже, у вас все просчитано, — задумчиво продолжала Лорен, — а с разрешением мексиканских властей? Как-никак это их территория.
— Адмирал думает, что с этим можно и подождать, — сообщил Питт, положив себе на тарелку кусок копченой рыбы, — в противном случае, по его мнению, мы привлечем излишнее внимание к своим работам. Прослышав про сокровища, тысячи любителей приключений отправятся на поиски. Мексиканские власти попросят нас убраться с их территории в надежде самим ухватить лакомый кусок. Но главное, Конгресс устроит старику чудовищный разнос за то, что НУМА тратит деньги налогоплательщиков на поиски сокровищ на территории другого государства.
— Мы не можем позволить себе лишних неприятностей, пока не попробуем добиться успеха, — добавил Джордино с необычной для него серьезностью.
Лорен положила ложку салата из помидоров и задала следующий вопрос:
— Почему бы вам тогда не иметь на борту кого-то, кто оградит вас от излишнего любопытства местных властей?
— Ты имеешь в виду эксперта по связям с общественностью? — осведомился Питт.
— Нет, черт побери, я имею в виду члена Конгресса Соединенных Штатов.
— Тебя? — удивился Питт, пытаясь заглянуть в ее фиалковые глаза.
— Почему бы и нет? Спикер палаты сообщил о перерыве в заседаниях на всю следующую неделю. С мелочами справятся мои помощники. Я с удовольствием сбегу из Вашингтона на несколько дней, а заодно и увижу Мексику.
— На мой взгляд, — вступил в разговор Джордино, незаметно подмигнув Лорен, — это весьма здравая идея. Дирк всегда выглядит умнее, когда ты находишься рядом.
Питт нежно обнял подругу за плечи:
— А что, если возникнут осложнения? Подумай о своей политической карьере.
— Ты хочешь спросить, что случится, если избиратели выбросят меня на улицу? Тогда у меня не останется другого выбора, как выйти за тебя замуж.
— Это будет, пожалуй, похуже, чем выслушивать речи президента, — заметил Джордино, — но сама по себе идея неплохая.
— Мне трудно представить нас выходящими из кафедрального собора в Вашингтоне, а затем занимающимися домашним хозяйством где-нибудь в Джорджтауне, — признался Питт.
В душе Лорен надеялась на иную реакцию, но она прекрасно понимала, что Питт был незаурядным человеком. Она припомнила их первую встречу десять лет назад на приеме, который устраивал сейчас уже забытый секретарь по вопросам окружающей среды. Питт не был красив, как звезда Голливуда, но в нем был особый мужской магнетизм, пробудивший в ней чувства, которых она никогда не испытывала с другими мужчинами. Как конгрессмен, она знала многих богатых и могущественных мужчин, некоторые из них были весьма привлекательными. Питт всегда оставался только искателем приключений, одинаково безразличным к власти и славе. У них не было никаких обязательств друг перед другом. Он встречался с другими женщинами, она знала других мужчин, но старая связь оказалась куда более крепкой, чем представлялось с первого взгляда. Мысли о совместной жизни не посещали никого из них. У каждого была своя работа. Но как женщина Лорен прекрасно понимала, что, если она хочет иметь детей, ей пора задуматься об этом.
— Не уверена, что это должно происходить только таким образом, — заметила она, чтобы сказать хоть что-нибудь.
Питт понял ее чувства и улыбнулся ей.
— Конечно нет, мы внесем ряд существенных усовершенствований.
Она бросила на него странный взгляд:
— Следует ли мне принимать твои слова как предложение руки и сердца?
Зеленые глаза Питта показались ей особенно глубокими, когда он спокойно произнес:
— Допустим, что я просто высказал только предположение о том, что может произойти.
33
— Сможешь подлететь поближе к тому высокому пику? — спросил Сарасон брата Чарлза, сидевшего за штурвалом небольшого гидросамолета. Меньшая вершина кажется слишком острой, это нам не подходит.
— Ты видишь что-нибудь?
Сарасон, наблюдавший в бинокль за ландшафтом, простирающимся внизу, неуверенно пожал плечами:
— Пока не уверен. Шансы невелики, скажу, когда увижу вершину с более близкого расстояния.
Оксли развернул самолет в нужном направлении, и остров предстал перед ними как на ладони.
Это был скалистый островок южнее популярного курорта Лорето площадью около пяти квадратных километров, с обрывистыми берегами и узкой полоской пляжа. Двуглавая вершина скалы возвышалась более чем на четыреста метров на уровнем моря Кортеса.
Оксли тоже посмотрел вниз.
— На мой взгляд, ничего примечательного, — заметил он. — Два небольших пляжа. Годятся разве что для вытаскивания на берег рыбацких лодок. Склоны, изрытые пещерами. Что думаешь, братец?
Сарасон обернулся и бросил взгляд на человека, сидевшего позади него в кресле пассажира.
— Только то, что глубокоуважаемый профессор Мур продолжает играть с нами втемную.
Антрополог пренебрежительно отмахнулся от него:
— Я поставлю вас в известность, когда увижу то, что надо.
— Рекомендую выбросить ублюдка в люк и посмотреть, умеет ли он летать, — предложил Сарасон.
— Останетесь ни с чем, — высокомерно произнес Мур.
— Я устал слушать, как вы без конца повторяете одно и то же.
— Меня интересует, что мне делать дальше? — рявкнул Оксли. — В конце концов, я хочу знать, тот это остров или нет.
Мур вырвал бинокль из рук Сарасона и бросил беглый взгляд вниз. Через несколько секунд он вернул бинокль и, откинувшись на спинку кресла, потянулся к шейкеру с охлажденным мартини.
— Летите дальше, — приказал он.
Сарасон сжал кулаки, сдерживая желание схватить профессора за горло. Немного успокоившись, он потянулся к путеводителю, такому же, как и тот, что изучал Питт.
— Дальше остров Кармен, — прочитал он. — Площадь сто пятьдесят квадратных километров, длина около тридцати. Имеет несколько изолированных вершин высотой до трехсот метров.
— Не подходит, — оборвал его Мур, — слишком велик.
— Благодарю за быстрый ответ, — проворчал Сара-сон. — Остров Чольа, маленький, практически плоский. На нем маяк и несколько рыбацких хижин.
— Пропускаем и этот.
— О’кей. Теперь Сан-Илдефонсо.
— Площадь?
— Два с половиной квадратных километра. Пляжей нет.
— Пляжи должны быть, — сказал Мур, делая еще один глоток из шейкера. — Иначе инки не смогли бы причалить к острову и разгрузить плоты.
— К северу от Сан-Илдефонсо лежит Байя Койоте, — раздраженно продолжал Сарасон. — Шесть островов, каждый размером чуть больше обычной скалы.
— Остров Гуапа и остров Барго кажутся мне подходящими, — заметил Сарасон. — Острова круто поднимаются из воды, и на обоих имеются небольшие горы.
Мур резко повернулся в кресле и посмотрел вниз.
— На мой взгляд, оба бесперспективны, — начал было он, но тут же остановился на середине фразы и выхватил бинокль из рук Сарасона. — Снижайтесь!
— К какому? — раздраженно переспросил Сарасон. — Их здесь шесть штук.
— К тому, что напоминает плавающую утку с головой, повернутой назад.
— Остров Барго соответствует вашему описанию. Обрывистые берега с трех сторон, невысокая гора, маленький пляж.
— Это он! — крикнул возбужденно Мур. — Это должен быть он.
— Почему вы так уверены? — спросил недоверчиво Оксли.
— Не ваше дело, — оборвал его Мур, — выполняйте приказание.
Сарасон снова завладел биноклем и внимательно осмотрел островок.
— На вершине горы имеется нечто, напоминающее скульптуру из камня, — сообщил он.
— Не обращайте на нее внимания, — пробормотал Мур, вытирая капельки пота со лба. — Сама по себе она ничего не значит.
Сарасон был далеко не дурак и не мог не заметить волнения профессора.
Он подумал, что эта скульптура, может быть, высечена инками и служит указателем дороги к сокровищам.
Мур снова откинулся на спинку кресла и не произнес больше ни слова.
— Я посажу гидроплан на воду и причалю к берегу в этом маленьком заливе, — предложил Оксли, указывая вниз. — На мой взгляд, во всяком случае с воздуха, нам не трудно будет подняться на вершину.
Сарасон согласно кивнул:
— Поступай, как считаешь нужным.
Оксли сделал два круга над морем, чтобы убедиться в том, что поблизости нет подводных камней, способных повредить днище гидроплана, и уверенно повел самолет на посадку. Он аккуратно посадил машину на голубую воду и сбросил обороты двигателя. Две минуты спустя поплавки гидроплана мягко коснулись песка и машина причалила к берегу.
Двое рыбаков вышли из убогой хижины и направились к ним. Сарасон открыл дверь кабины и первым ступил на белый песок пляжа, за ним спустился Мур и наконец Оксли, который прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ. Чтобы еще больше обезопасить машину от возможного посягательства со стороны местных жителей, Сарасон попросил рыбаков присмотреть за гидропланом, щедро оплатив их услуги. После чего все трое начали подниматься по узкой тропинке, ведущей к вершине горы.
Вначале подъем не вызвал никаких затруднений, но чем ближе они подходили к вершине, тем круче становился склон. Стервятники медленно проплывали над их головами, наблюдая за действиями людей, осмелившихся вторгнуться в их владения.
Антрополог шел в нескольких шагах позади братьев, тяжело дыша и пошатываясь от усталости. Наконец, обогнув последнюю скалу, братья оказались на вершине горы, и их взорам открылись голубые воды залива.
В нескольких шагах от вершины Мур остановился, не в силах двигаться дальше. Он был на грани обморока и, возможно, упал бы, если бы Оксли, поспешивший ему на помощь, не схватил его за руку.
— Разве вам неизвестно, что прогулки по горам и алкоголь несовместимы? — раздраженно спросил он.
Мур игнорировал его вопрос. Оттолкнув Оксли в сторону, он сделал несколько шагов в направлении одинокой скалы, напоминающей грубую скульптуру какого-то животного. Качаясь из стороны в сторону, он обошел его, ощупывая дрожащими руками шероховатую поверхность камня.
— Собака, — разочарованно прошептал он, — всего-навсего какая-то собака.
— Ошибаетесь, — насмешливо поправил его Сарасон. — Это койот. Как и можно было ожидать, если принять во внимание название залива. Суеверные рыбаки высекли его изображение здесь, чтобы защитить себя и свои лодки от злых духов перед выходом на промысел.
— Почему все-таки древние каменные скульптуры так интересуют вас? — поинтересовался Оксли.
— Я антрополог, — с достоинством произнес Мур, — и для меня подобные изображения один из самых надежных источников информации.
Сарасон внимательно наблюдал за Муром последние несколько минут. На его губах играла странная улыбка. Он больше не сомневался, что захмелевший профессор наконец-то выдал свою тайну.
“Мне ничего не стоит убить его прямо сейчас, — подумал он холодно. — Столкнуть с вершины, и дело с концом. Кто станет разыскивать его? Прилив унесет тело, и оно станет добычей акул. Мексиканские власти палец о палец не ударят”.
— Вы, конечно, понимаете, Генри, что отныне мы не нуждаемся в ваших услугах, — произнес он бесстрастным тоном.
Сарасон впервые обратился к антропологу по имени, и эта неожиданная фамильярность таила в себе неприкрытую угрозу.
Мур покачал головой и заговорил с ледяной уверенностью, показавшейся братьям вызывающей при сложившихся обстоятельствах.
— Без меня вам никогда не добиться успеха.
— Очередной блеф, — фыркнул Сарасон. — Теперь мы и без вас прекрасно знаем, что вы ищете остров, на котором имеется какая-то древняя скульптура. Чем еще вы можете быть нам полезны?
Опьянение Мура неожиданно куда-то исчезло, и он оказался не менее трезвым, чем сами братья.
— Скульптура из камня — только один из нескольких ключей, которые должны привести нас к сокровищу. Остальные вам все еще неизвестны.
Сарасон недобро усмехнулся:
— Бесполезно лгать мне, Генри. Вам не удастся одурачить нас. Может быть, вы собираетесь вернуться сюда позднее и в одиночку попытать счастья? Или этот план не приходил вам в голову?
Во взгляде, которым Мур одарил братьев, не было и признаков страха — одно только холодное презрение.
— Можете срыть этот островок до основания и убедиться в том, что здесь ничего нет. Что же вы будете делать дальше?
— Он, может быть, прав, — заметил Оксли спокойно. — И даже если он лжет, нам уже известен этот остров. Мы ничего не проиграем, сохранив ему жизнь.
Сарасон усмехнулся. Он понимал, что для антрополога сейчас главное выиграть время. Возможно, он специально затягивал поиски, чтобы затем ускользнуть с частью сокровищ. Но сбежать, имея при себе несколько тонн золота, было нереально.
— Не будем торопиться, — решил он. — Главное сейчас терпение и терпимость.
Чтобы разрядить атмосферу, он дружелюбно хлопнул антрополога по плечу:
— Простите меня за излишнюю резкость, профессор. На сегодня довольно. Возвращаемся к гидроплану. Холодная ванна и хороший ужин вознаградят нас после трудного дня.
— Аминь, — заключил Оксли. — Завтра продолжим поиски.
— Я всегда надеялся, что рано или поздно вы сумеете понять меня, — заметил Мур более миролюбивым тоном. — Можете не сомневаться, я приведу вас к сокровищам. Главное — верить в успех, ребята, остальное придет само собой.
Когда они добрались до самолета, Сарасон первым вошел в кабину. Он подобрал валяющийся на кресле шейкер и попробовал несколько капель остававшейся там жидкости.
— Так я и думал, — прошептал он. — Чистая вода. Профессор оказался хитрее, чем я ожидал.
Сарасон мысленно выругал себя. Надо было догадаться раньше. Этот человек может быть опасен. С какой стати было ему разыгрывать роль пьяного дурака, если только он не преследует какие-то свои, пока непонятные, но далеко идущие цели. Профессор на самом деле оказался совсем не таким безобидным ягненком, каким показался ему поначалу. Известный и уважаемый ученый мог на деле оказаться совсем иным человеком.
Сам профессиональный убийца, Сарасон за версту чувствовал себе подобных.
* * *
Микки Мур вышла из бассейна и с наслаждением вытянулась в шезлонге. На ней было красное бикини, едва прикрывавшее ее стройную фигуру. Солнце приятно согревало тело, и она решила обойтись без полотенца. Она бросила взгляд в сторону дома, чтобы убедиться, что слуга уже принес и поставил на стол поднос с коктейлями.
Микки принципиально не замечала вооруженных охранников, день и ночь дежуривших в поместье, и вела себя совсем не так, как можно было ожидать от заложницы.
Бассейн находился во внутреннем дворике, и тропические растения окружали его со всех сторон. Все основные комнаты находились на внешней стороне здания, откуда открывался потрясающий вид на море и лежащий на берегу город. Как ни странно, она чувствовала себя вполне счастливой.
Микки взяла часы с маленького столика. Пять часов. Братья и ее муж должны скоро вернуться. Она с наслаждением подумала о предстоящем обеде, который, как и обычно, будет состоять из блюд традиционной мексиканской кухни.
Прежде чем подняться в свою комнату, она взяла с подноса бокал с коктейлем и с наслаждением выпила его до последней капли. Когда она уже подходила к спальне, ей показалось, что со стороны города к дому подъехала машина и остановилась перед единственными воротами, открывающими доступ на территорию поместья.
Когда она проснулась и открыла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила незнакомого мужчину, стоявшего рядом. Его тень падала ей на лицо.
Его черные глаза, обращенные на нее, казались абсолютно безжизненными. Лицо ничего не выражало. Незнакомец выглядел изнуренным, словно после продолжительной болезни.
Микки вздрогнула, холодный ветерок внезапно пробежал по ее телу. Ей показалось странным, что неизвестный не обратил никакого внимания на ее обнаженное тело, а смотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзал ее насквозь.
— Кто вы такой? — спросила она. — Вы работаете на мистера Золара?
Он ответил не сразу. Но, когда заговорил, его голос показался ей таким же безжизненным, как и глаза.
— Мое имя Тупак Амару, — произнес он и, не добавив больше ни слова, вышел из комнаты.
34
Адмирал Сэндекер встал из-за стола и обменялся сердечным рукопожатием с Гаскиллом и Рэгсдейлом.
— Садитесь, джентльмены, и чувствуйте себя как дома, — предложил он.
Гаскилл с высоты своего роста посмотрел на маленького человека, едва достававшего ему до плеча.
— Благодарим вас, сэр, что вы нашли время встретиться с нами, — произнес он.
— НУМА и в прошлом успешно сотрудничала с ФБР и Таможенной службой. Наши отношения всегда отличались завидным взаимопониманием.
— Надеюсь, мы не нарушили ваши планы, когда попросили о встрече.
— Скажем так, я был заинтригован. Желаете кофе, джентльмены?
— Мне черный кофе, пожалуйста, — сказал Гаскилл.
— С любым искусственным заменителем сахара, если можно, — добавил Рэгсдейл.
Сэндекер отдал соответствующие распоряжения секретарю и вновь повернулся к гостям.
— Что я могу сделать для вас, джентльмены? Рэгсдейл перешел прямо к делу.
— Мы надеемся, что НУМА поможет нам урегулировать некую проблему, связанную с крадеными древними сокровищами.
— Несколько не по нашей линии, — развел руками адмирал. — Обычно мы имеем дело с океанографией и разведкой подводных месторождений полезных ископаемых.
Гаскилл согласно кивнул:
— Мы понимаем вашу позицию, но, как нам стало известно, один из сотрудников вашей организации нелегально ввез в страну ценный предмет, на владение которым претендуют правительства нескольких стран.
— Этот человек я, — заявил адмирал, не моргнув глазом.
Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и замерли в креслах. Дело приняло совсем не тот оборот, на который они рассчитывали.
— Вам известно, адмирал, что Соединенные Штаты запретили ввоз в страну похищенных художественных ценностей на основании конвенции ООН о защите прав владельцев произведении искусства?
— Мне известно об этом, джентльмены.
— Возможно, вам также известно, что правительство Эквадора заявило официальный протест Госдепартаменту США по этому поводу.
— К вашему сведению, джентльмены, именно я давал заключение относительно этого протеста.
Гаскилл вздохнул и почувствовал себя более уверенно.
— Я всегда подозревал, что за всем этим скрывается нечто большее, чем обычная контрабанда.
— Мы были бы благодарны вам, адмирал, если бы вы более подробно посвятили нас в суть вопроса, — заметил Рэгсдейл.
Сэндекер сделал паузу, так как в этот момент его секретарь Джулия Вольф внесла в кабинет поднос с чашками кофе и поставила его на край стола.
— Извините меня, сэр, но Руди Ганн только что звонил из Сан-Филипе и сообщил, что он и Ал Джордино уже приземлились и начали подготовку к выполнению задания.
— Что слышно от Дирка?
— В настоящий момент он на машине пересекает Техас и, вероятно, присоединится к ним в течение ближайших двух дней.
Едва дверь за секретарем закрылась, Сэндекер вновь повернулся к представителям федеральных служб.
— Извините за нарушение протокола, джентльмены. На чем мы остановились?
— Вы собирались рассказать нам, каким образом похищенное произведение искусства оказалось в США, — напомнил Рэгсдейл, лицо которого вновь приняло озабоченное выражение.
Адмирал открыл коробку с сигарами и предложил их гостям.
Оба отказались.
Сэндекер откинулся на спинку кресла, раскурил сигару и, выпустив облако голубого дыма, рассказал им историю кипу Дрейка, начиная с войны между Уаскаром и Атауальпой и кончая результатами работы Хайрема Йегера по его дешифровке.
— Но послушайте, адмирал, — задал очередной вопрос Рэгсдейл, — полагаю, ваша организация не собирается принимать участие в поисках пропавших сокровищ?
— Как раз собирается, — усмехнулся адмирал.
— Будьте так добры, сэр, объясните нам суть протеста правительства Эквадора, — попросил Гаскилл.
— Как вам угодно. В Эквадоре давно назрел серьезный конфликт между правительством и армией крестьянских повстанцев, обосновавшихся в горах. Правительство страны опасается, что официальное разрешение перевезти кипу в США и расшифровать его может быть расценено как распродажа национального сокровища иностранцам. Объявив, что мы украли его, они сняли с себя всякую ответственность. Затем, после соответствующих переговоров, они согласились передать кипу нашему агентству сроком на один год. Когда реликвия будет возвращена с соблюдением всех должных церемоний, президент и его команда окажутся национальными героями.
— Но почему именно НУМА, — настаивал Рэгсдейл, — почему не Смитсоновский институт или географическое общество?
— Потому что мы не претендуем на сокровище или даже на его часть. У нас есть необходимый опыт, и, наконец, мы лучше других можем сохранить секретность проводимых исследований.
— Вы хотите сказать, что проводите ваши работы исключительно из альтруистических соображений?
— А что еще нам остается делать? Если сокровище будет найдено в море Кортеса, где, как мы полагаем, оно и находится, то по меньшей мере между двумя странами, Мексикой и Перу, начнется спор о том, кому принадлежит все это богатство.
— И наш Государственный департамент наберет очки, выступая в роли посредника, — закончил за адмирала Рэгсдейл.
— Это ваши слова, сэр, не мои.
— Но почему вы все-таки не поставили в известность ФБР и таможню.
— Я информировал Президента, — ответил Сэндекер. — Если его администрация сочла излишним сообщить об этом вашим службам, обращайтесь непосредственно в Белый дом.
Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.
— Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью — это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.
— Совпадение и в самом деле поразительное, — согласился Гаскилл.
— О каком совпадении идет речь? — спросил Сэндекер.
— Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются из двух разных источников с промежутком всего в пять дней.
Сэндекер недоуменно развел руками:
— Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.
Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.
— Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? — недоверчиво переспросил Сэндекер.
Рэгсдейл кивнул:
— Международный синдикат, специализирующийся на кражах, контрабанде и подделках произведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.
— Не имел об этом ни малейшего представления.
— К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.
— Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу из музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, — уточнил Гаскилл.
— Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, — продолжал Рэгсдейл, — стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.
— Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, — подтвердил Гаскилл.
— Кто же покупает все эти похищенные шедевры? — спросил Сэндекер.
— Спрос значительно превышает предложение, — объяснил Гаскилл. — Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на произведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бизнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.
Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства — один из наиболее надежных способов отмывания грязных денег.
— Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, — согласился Сэндекер. — Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно известных произведении живописи и скульптуры?
Рэгсдейл безнадежно развел руками.
— Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности. Время от времени честные торговцы произведениями искусства или кураторы музеев сообщают нам, что они узнали ту или иную вещь, появившуюся на черном рынке, но, как правило, большинство из них так и не удается найти.
— Скромное число антиков, попадающих в руки грабителей могил, продаются прежде, чем археологи получают возможность изучить их, — заметил Гаскилл. — Например, во время воины против Ирака в начале девяностых годов тысячи предметов, включая еще не расшифрованные глиняные таблички, ювелирные изделия, ткани, стекло, керамику, золотые и серебряные монеты, цилиндрические печати, были украдены из музеев Кувейта и Ирака отрядами оппозиции, шиитами и курдскими повстанцами. Большинство из них уже прошло через руки дилеров и аукционистов прежде, чем они были заявлены как украденные или исчезнувшие ценности.
— Мне кажется маловероятным, что какой-нибудь коллекционер согласится заплатить огромные деньги за краденую вещь, — возразил Сэндекер. — Он, конечно, не может выставить ее, не рискуя оказаться разоблаченным и арестованным. Зачем она ему?
— Назовем это психологическим извращением, — отвечал Рэгсдейл. — Гаскилл и я приведем вам сколько угодно примеров, когда некоторые коллекционеры хранили свои сокровища в секретных помещениях, где они могли сидеть и созерцать их каждый день или раз в десять лет. Их не интересует, попадут ли они когда-нибудь на выставку или нет. Им доставляет удовольствие сам факт, что они обладают тем, чего нет больше ни у кого.
Гаскилл согласно кивнул головой.
— Страсть к коллекционированию порой толкает людей на совершенно невероятные поступки. Кажется, что может быть хуже осквернения и ограбления могил индейцев, когда выкапываются и продаются черепа и мумии женщин и детей, но известны случаи когда коллекционеры реликвий Гражданской воины раскапывали могилы на национальных мемориальных кладбищах чтобы заполучить пряжки от ремней северян и конфедератов.
— Чистейшей воды безумие, — согласился адмирал.
— Истории ограбления могил с подобными целями бесчисленны, — продолжал Рэгсдейл. — Кости умерших людей всех эпох, начиная с неандертальцев разбиваются и выбрасываются. Святость и неприкосновенность могил не имеет никакого значения для грабителей, когда речь идет о прибыли. Все это ведет к растущей торговле подделками. Даже многие собрания известных музеев порой содержат заведомые фальсификаты.
— Не исключение даже всемирно известные произведения искусства, — продолжил пояснять Гаскилл. — Рэгсдейлу и мне приходилось иметь дело со случаями, когда известные шедевры похищались, копировались талантливыми художниками, а затем их копии возвращались владельцам вместо подлинников за вознаграждение или страховку.
— А каким образом реализуются краденые ценности? — спросил Сэндекер.
— Грабители могил и похитители произведений искусства продают их через сложно организованную сеть дилеров, предпочитая сами оставаться в тени.
— Разве на них нельзя выйти через посредников?
— Очень сложно. И поставщики и дистрибьюторы тоже совершают свои операции за закрытыми дверьми, секретно, поэтому выйти на настоящих хозяев преступного бизнеса очень сложно, намного сложнее, чем проследить цепочку наркомафии от рядового наркомана до наркобарона. Мы имеем дело с высокообразованными людьми, имеющими прекрасные связи в большом бизнесе и правительственных кругах. Это весьма практичные, проницательные и ловкие люди. За исключением редких случаев, они не связаны с клиентами напрямую. А стоит подобраться к ним достаточно близко, как они тут же мобилизуют на свою защиту дорогих адвокатов.
— Неужели вам никогда не удается добиться успеха? — удивился Сэндекер.
— Иногда удается арестовать нескольких мелких дельцов, действующих на свой страх и риск, — возразил Рэгсдейл. — Обе наши организации обнаружили немалое число похищенных ценностей. Но это, по сути дела, лишь маленькие ручейки. Без солидных улик мы не можем перекрыть главные потоки перемещения краденого.
— Да, работа у вас, ребята, не дай бог никому, — сочувственно заметил Сэндекер.
— Мы первыми готовы согласиться с этим, — усмехнулся Рэгсдейл.
Адмирал замолчал и какое-то время размышлял.
— О’кей, парни. Все, что вы рассказали, было очень интересно, но я не понимаю одного. Чем наше агентство может помочь вам?
Гаскилл наклонился вперед:
— Мы полагаем, что, невольно сопоставив время ваших работ по поискам сокровищ Уаскара со временем аналогичных операций крупнейшего в мире торговца крадеными ценностями, вы открыли для нас определенные перспективы подобраться к нему.
— Вы имеете в виду Международную компанию Золара?
— Да, семейный синдикат, чьи щупальца достигают самых отдаленных уголков мира преступного бизнеса. ФБР и Таможенной службе впервые приходится иметь дело со столь мощной группировкой.
— Слушаю вас внимательно, — сказал Сэндекер.
— В погоне за баснословным богатством Золар и его сообщники вынуждены пренебречь привычными мерами предосторожности. Для нас это уникальный Шанс получить представление не только о структуре организации, но и изучить их методы, способы транспортировки и узнать местонахождение секретного склада краденых ценностей…
— Где вы и собираетесь взять их с поличным, — закончил за него Сэндекер.
— Сегодня мы редко используем старую терминологию, адмирал, — улыбнулся Рэгсдейл, — но вы ухватили суть дела.
Адмирал был явно заинтригован:
— Вы хотите, чтобы я отозвал мою поисковую команду? Это ваше официальное предложение.
Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и одновременно кивнули.
— Да, сэр, — сказал Гаскилл. — Это официальное предложение.
— Вы согласовали его с руководством своих агентств?
— Директор ФБР Моран и директор Таможенной службы Тома согласились с нашими предложениями.
— Вы не возражаете, если я сейчас позвоню им, чтобы получить их личное подтверждение?
— Нисколько, — сказал Гаскилл. — Приношу извинения за то, что агент Рэгсдейл и я отняли у вас столько времени, прежде чем сообщить это, но мы хотели, чтобы вы узнали все детали из первых рук.
— Я понимаю и одобряю ваши намерения, — великодушно сказал Сэндекер.
— Так вы согласны сотрудничать и отозвать вашу поисковую команду? — спросил Рэгсдейл.
Сэндекер несколько секунд лениво следил за облаком дыма, поднимавшимся от его сигары.
— НУМА будет сотрудничать с ФБР и Таможенной службой, но я не сверну наш проект, — твердо сказал он.
Гаскилл недоуменно посмотрел на адмирала, не зная, как понимать его слова.
— Простите, сэр, но, боюсь, я не совсем уловил вашу мысль.
— Вы, ребята, когда-нибудь охотились за сокровищами, которые считались потерянными пять сотен лет?
Рэгсдейл посмотрел на своего партнера и пожал плечами.
— Задача нашей организации — поиск пропавших людей, беженцев и тел. Охота за сокровищами не по нашей части.
— Думаю, вам не надо объяснять, чем занимается Таможенная служба, — усмехнулся Гаскилл.
— Я имею представление о том, чем занимаются ваши службы, — подтвердил Сэндекер, — но если попробовать оценить шансы кладоискателя найти потерянное сокровище, то они окажутся примерно один на миллион. И наше кипу и ваши доспехи дают лишь отдаленное представление о том, где находится остров, затерянный в море Кортеса. Насколько я понимаю, Золар и его сообщники полные дилетанты в поисках сокровищ. Поэтому их шансы найти клад практически равны нулю.
— Вы полагаете, что шансы вашей команды намного больше? — спросил Гаскилл скептически.
— Руководитель проекта и его люди — лучшие специалисты в этой области. Если у вас есть сомнения, можете ознакомиться с их досье.
— В таком случае, как вы планируете сотрудничать с нами? — спросил Рэгсдейл далеко не дружелюбным тоном. Сэндекер откашлялся:
— Мы ведем наши поиски одновременно с бандой Золара, но при этом остаемся в тени. У преступников нет оснований опасаться конкурентов, и они посчитают, что люди нашего агентства работают над очередным океанографическим проектом. Если Золар найдет сокровище, моя команда просто незаметно вернется в Вашингтон.
— Допустим, он потерпит неудачу, — предположил Рэгсдейл.
— В таком случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы не повторить их ошибок. Ну а если уж моя команда не найдет сокровище, то, будьте спокойны, его не найдет никто.
— Ну а если она добьется успеха?
— Тогда она оставит после себя такие следы, что Золар и его компания будут думать, что нашли его самостоятельно. — Сэндекер сделал паузу и бросил на своих гостей хитрый взгляд. — И с этой самой минуты вы начинаете свою игру, джентльмены.
35
— Представляю, как Рудольф Валентине появляется верхом на лошади на вершине ближайшей дюны и увозит меня в свою палатку, — произнесла Лорен сонным голосом.
Она устроилась на переднем сиденье машины, поджав под себя ноги, и смотрела на океан песчаных дюн, составляющих основную часть местного ландшафта.
— Смотри, смотри, — посоветовал Питт. — Кстати, чуть севернее находятся дюны Коачелья, где Голливуд снимает большинство своих боевиков о пустынях.
Отъехав пятьдесят километров от Юмы в штате Аризона, Питт пересек реку Колорадо и, оказавшись в Калифорнии, свернул с магистрального шоссе, соединяющего два штата, на узкую дорогу, которая вела к пограничным городкам Калехико и Мехикали. Водители и пассажиры автомобилей, которые их обгоняли или двигались в противоположном направлении, провожали глазами старый автомобиль и трейлер, который он тащил за собой.
Лорен, уговорившая его пересечь страну в старом автомобиле и жить в трейлере, намеревалась затем присоединиться к туру по югу Аризоны, спонсором которого был Американский клуб любителей старинных автомобилей. Тур должен был начаться через две недели, и Питт, хотя и сомневался, что им удастся закончить за это время охоту за сокровищами, согласился отправиться вместе с ней, поскольку любил участвовать в гонках старых автомобилей на протяженных трассах.
— Сколько осталось до границы? — поинтересовалась Лорен.
— Через сорок два километра мы пересечем границу Мексики, — сообщил он, — откуда нам останется проехать всего сто шестьдесят пять километров до Сан-Фелипе. Мы должны добраться до дока, где Ал и Руди держат паром, как раз к обеду.
— Кстати, о еде и напитках, — лениво заметила она, — холодильник пуст. Все наши запасы мы подчистили прошлым вечером.
Питт убрал руку с руля и сжал ее колено.
— Полагаю, что в мои обязанности входит смотреть за тем, чтобы пассажиры были довольны, периодически наполняя их желудки.
— Что скажешь, если мы на секунду притормозим вон у того указателя? — предложила она.
Питт посмотрел в указанном направлении и увидел покосившийся придорожный столбик с вывеской, готовый рухнуть в любой момент. Буквы настолько выгорели, что он едва смог разобрать, что на ней написано.
“Холодное пиво и еда домашнего приготовления.
Через две минуты вас ждут в “Бокс кар кафе”.
— Холодное пиво звучит заманчиво, но я опасаюсь домашней пищи. Когда я был маленьким мальчиком, моя матушка готовила такие блюда, что меня выворачивало наизнанку.
— Постыдился бы так говорить. Твоя мать прекрасно готовит.
— Да, это сейчас. А двадцать пять лет назад даже голодные бродяги не рисковали подходить к нашему порогу.
— Ты непереносим.
Лорен начала вертеть ручки старого радиоприемника, пытаясь настроиться на мексиканскую станцию. Наконец ей это удалось, и мексиканская музыка наполнила салон.
— Меня не волнует, даже если у повара черная оспа, — заявила она, — я умираю от голода.
“Вот так всегда, — подумал Питт с горечью, — возьми с собой в дорогу женщину, и через час окажется, что она либо голодна, либо желает немедленно принять ванну”.
— Кроме того, — настаивала она, — нам необходим бензин.
Питт скосил глаза на счетчик. Бак и в самом деле оказался заполненным едва на четверть.
— Думаю, нам не повредит, если мы заправимся прежде, чем пересечем границу, — согласился он.
— Но кажется, мы не так далеко отъехали от последней бензозаправочной станции.
— От большого автомобиля с двенадцатицилиндровым двигателем и трейлером на прицепе, выпущенного шестьдесят лет назад, трудно ожидать экономии горючего.
Вскоре показались придорожный ресторан и бензозаправочная станция. На запущенной площадке перед кафе группа мотоциклистов, примерно человек двадцать, пила пиво и наслаждалась прохладным бризом, дувшим с залива.
— Может, подцепишь кого-нибудь, — предложил шутливо Питт.
— Пожалуй, нам лучше уехать отсюда.
— Ты опасаешься мотоциклистов? Они такие же путешественники, как ты и я.
— Одеты они определенно не так, как мы, — возразила она, кивком головы указав на группу, состоящую из мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы любителей мотоспорта: куртки и брюки из кожи, украшенные многочисленными молниями, пряжками и надписями.
Заглушив мотор, Питт вышел из автомобиля и обратился к ближайшему мотоциклисту, оказавшемуся крашеной блондинкой с конским хвостом.
— Привет, — сказал он. — Поесть-то здесь можно? Не отравимся?
— Это смотря кто ест, — ответила она насмешливо, — но если вы и на самом деле голодны, то еда покажется вполне сносной.
Металлическая табличка информировала водителей, что бензозаправочная станция работает по принципу самообслуживания, так что Питту пришлось управляться самому. Но с тех пор как он полностью отремонтировал двигатель своего автомобиля, подобные проблемы мало волновали его.
Лорен упорно оставалась на своем месте, пока мотоциклисты бродили вокруг, восхищаясь старой машиной и трейлером. Ответив на кучу вопросов, Питт поднял капот и показал им двигатель. Затем вытащил Лорен из машины.
— Я думаю, что тебе будет приятно познакомиться с этими милыми людьми, — сказал он. — Все они из клуба любителей мотоциклетного спорта в западном Голливуде.
Лорен сначала решила, что Питт шутит, и была очень смущена, когда он формально представил ее. Затем ее смущение сменилось удивлением, когда она узнала, что большинство из них адвокаты, вместе со своими женами совершавшие тур вокруг южно-калифорнийской пустыни. Ей также польстило то, что все они знали ее имя.
После недолгой беседы адвокаты и их жены взобрались на своих механических коней и под аккомпанемент ревущих двигателей исчезли в направлении Императорской долины.
“Бокс кар кафе” представляло собой два старых товарных вагона, соединенных вместе Рельсы под ними были занесены песком. На деревянных стенах вагонов еще сохранилась старая надпись “Южные Тихоокеанские линии”.
Питт и Лорен вскарабкались по металлической лесенке к двери в задней части одного из вагонов. Внутри было чисто и уютно. Столиков не было, только длинный прилавок с табуретами, протянувшийся во всю длину объединенных вагонов Открытая кухня находилась по другую сторону прилавка и была сооружена из старых пиломатериалов, выглядевших так, словно они пролежали не один десяток лет под солнцем пустыни.
На картинах, висевших на стенах, были изображены первые локомотивы и товарные поезда, тащившиеся через пустыню. Список, прикрепленный к музыкальному автомату, включал популярные мелодии сороковых и пятидесятых годов и записи гудков разных паровозов Цена прослушивания двух записей составляла двадцать пять центов.
Питт опустил четвертак и сделал свои выбор. Он остановился на пьесе Фрэнки Карли “Милая Лоррейн” и записи гудка набирающего скорость локомотива.
Высокий мужчина лет шестидесяти с небольшим, с седой шевелюрой и белой бородой, протирал прилавок. Когда Питт подошел к прилавку, он поднял голову и улыбнулся.
— Добро пожаловать в “Бокс кар кафе”. Далеко едете?
— Не очень, — сказал Питт, бросая озорной взгляд в сторону Лорен. — Просто мне не удалось выехать из Седоны пораньше.
— Не сердись на меня, — нежно прощебетала она. — Не все встают с петухами, как ты.
— Что желаете? — спросил человек за прилавком.
— Холодное пиво будет в самый раз.
— Местное или мексиканское?
– “Корона”.
— Одна “Корона”, пожалуйста. А вы, сэр?
— Что у вас есть?
– “Олимпиа”, “Курс”, “Будвайзер”.
— Давайте “Оли”.
— Будете что-нибудь есть?
— Мне чилибургер и салат, — сказала Лорен.
— Я в общем-то не голоден, — заметил Питт, — так что мне достаточно салата. Вы владелец этого заведения?
— Купил его у прежнего хозяина, когда бросил заниматься старательством.
Он поставил пиво и закуски на прилавок и направился к плите.
— Ваши вагоны — интересный памятник истории железных дорог. Они были привезены сюда, или старая линия проходила прямо по этому месту?
— Мы находимся прямо на старой железнодорожной ветке от Юмы до Эль-Сентро. Линия брошена в 1947 году за ненадобностью. Развитие автоперевозок доконало ее. Вагоны были куплены старым инженером, работавшим до этого на “Южных Тихоокеанских линиях”. Он и его жена устроили в них ресторан и построили бензозаправочную станцию. Правда, после того как провели автомагистраль между штатами, движение здесь заметно поубавилось.
Владелец кафе выглядел так, как и должен выглядеть человек, живший в пустыне еще задолго до того, как здесь были проложены железнодорожные рельсы. У него был вид потрепанного жизнью человека, который видел больше того, чем следовало видеть, слышал еще больше. Нетрудно было догадаться, что он когда-то принадлежал к другому миру, имеющему мало общего с затерянной в пустыне забегаловкой у обочины редко используемой дороги.
“На кого он похож? — подумал Питт. — Его лицо определенно напоминает мне кого-то”.
— Держу пари, что вы знаете немало интересных историй об этих дюнах, — сказал он, чтобы завязать разговор.
— Много человеческих костей лежит в них, — вздохнул старик, — останки тех пионеров и старателей, которые пытались преодолеть четыреста километров по пустыне от Юмы до Бориего-Спрингс в разгар лета.
— После реки Колорадо здесь нет воды? — спросила Лорен.
— Ни капли, вплоть до Бориего-Спрингс Конечно, это было задолго до того, как в долину была проведена вода. Только после того как они умирали от жары и жажды, они узнавали, что водоносный пласт лежит здесь не слишком глубоко, всего на глубине пяти метров. Вероятно, смерть была не из легких, недаром их призраки до сих пор бродят ночами по пустыне.
— Мне кажется, я не все поняла, — произнесла Лорен смущенно.
— Воды нет на поверхности, но под землей здесь полно рек, некоторые из них не уступают по глубине и ширине Колорадо.
Последние слова старика больше всего заинтересовали Питта.
— Мне никогда прежде не приходилось слышать о больших реках, текущих под поверхностью пустыни.
— По крайней мере две есть. Это точно. Одна действительно большая река течет с севера Невады на юг через пустыню Мохаве, затем поворачивает на запад, где и впадает в Тихий океан южнее Лос-Анджелеса. Другая течет под Императорской долиной в штате Калифорния, затем сворачивает на юг и впадает в море Кортеса.
— А есть ли какие-нибудь доказательства, что эти реки действительно существуют? — спросила Лорен. — Кто-нибудь видел их?
— Подземная река, впадающая в Тихий океан, — продолжал рассказывать хозяин, не прекращая готовить чилибургер для Лорен, — по слухам, была открыта одним инженером, занимавшимся поисками нефти. Это он проследил ее течение через Мохаве до впадения в Тихий океан. Сведения о реке, впадающей в море Кортеса, восходят к старой истории о старателе, обнаружившем пещеру, сообщающуюся с туннелем, по которому и протекала река.
Питт напрягся, вспомнив рассказ Йегера о подземной реке:
— Как описывал этот старатель подземную реку? Старик продолжал говорить, не отходя от плиты.
— Этого человека звали Ли Хант, вполне возможно, что он был очень изобретательный врун. Но он клялся, что в конце 1942 года нашел пещеру в горах Кастл Доум, расположенных к северо-западу от этого самого места. Через устье пещеры, минуя ряд промежуточных каверн, он спустился до глубины двух километров от поверхности земли, где обнаружил подводную реку, протекающую через обширный каньон. Там, по его словам, он нашел еще и богатую золотую россыпь.
— Мне кажется, я видела это в кино, — заметила Лорен скептически.
— Хант возвращался когда-нибудь к подземной реке? — спросил Питт.
— Он пытался, но каждый раз по пятам за ним следовала толпа бродяг, жаждущих добраться до Золотой реки, как ее стали потом называть. В конце концов они довели его до того, что он взорвал динамит в самой узкой части прохода, метрах в ста от входа, обрушив при этом чуть ли не половину горы. Ни сам Хант, ни его преследователи не смогли пробиться сквозь завал или найти другой вход в подземный туннель.
— Однако при современном уровне техники это вполне разрешимая задача, — заметил Питт.
— Разумеется, если у вас есть желание рискнуть двумя миллионами долларов, — усмехнулся старик. — Как бы то ни было, никто не захотел дать столько денег на историю, которая могла оказаться чистой выдумкой.
Он сделал небольшую паузу, чтобы положить чилибургер на тарелку. Затем налил себе кружку пива и присел на табурет рядом с Питтом.
— Рассказывают, правда, что старый Хант все-таки как-то умудрился пробраться внутрь горы, но назад не вернулся. Он исчез вскоре после того, как обрушил старый проход. С тех пор его никто не видел. Болтали, что он нашел другую дорогу к подземной реке и умер где-то на ее берегах. Некоторые люди верят в историю о подземной реке, но большинство все-таки считают ее одной из многих баек пустыни.
— Подобные реки могут существовать, — заметил Питт. — Несколько лет назад я работал в экспедиции, которая нашла подземную реку.
— Где-нибудь на юго-востоке отсюда?
— Нет, в Сахаре. Она течет под пустынной равниной и несет много всякой дряни, загрязняющей воды реки Нигер и прибрежную зону Атлантического океана.
— Река Мохаве к северу отсюда сначала течет по поверхности, затем уходит под землю, и никто в точности не знает, где и куда она впадает.
— Почему вы так уверены, что река Ханта впадает в море Кортеса? С таким же успехом она может впадать и в Тихий океан где-нибудь за пределами Калифорнии.
— Хант потерял в пещере заплечный мешок и флягу. Шесть месяцев спустя их нашли на пляже в заливе.
— Не кажется ли вам, что эта история уж слишком неправдоподобна? Фляга и мешок могли принадлежать кому угодно. Почему вы считаете, что это были его вещи? — спросила Лорен с таким видом, словно она сидела на заседании комитета Конгресса.
— Наверное, потому, что на них было написано его имя.
Это замечание, однако, не смутило Лорен. Она просто игнорировала его.
— Можно найти не меньше двадцати других, вполне логичных объяснений, — объявила она. — Они могли быть потеряны или выброшены тем, кто нашел или украл вещи у Ханта, или, что более вероятно, он вообще не умер в пещере, а сам выбросил их.
— Все может быть, — спокойно согласился хозяин, — но как вы объясните другие тела?
— Какие еще тела? — спросил Питт.
— Рыбака, который исчез в озере Кокопа, — ответил старик тихим голосом, словно боялся быть подслушанным, — и двух ныряльщиков, пропавших в Трубе дьявола. То, что осталось от их тел, было найдено в водах залива.
— Еще одна из баек пустыни, — предположила Лорен. Старик поднял правую руку:
— Чистая правда. Можете навести справки в конторе шерифа.
— Где находятся озеро и Труба? — спросил Питт.
— Озеро Кокопа к юго-востоку от Юмы. Труба дьявола — на территории Мексики, у северного подножия гор Сьерра-эль-Майор-Маунтейнс. Если прочертить линию от горы Ханта через озеро Кокопа и Трубу дьявола, то она упрется прямо в море Кортеса.
Но Лорен не так просто было сбить с толку. Она продолжала свое расследование:
— Кто возьмется утверждать, что они не утонули, когда ныряли или рыбачили в заливе?
— Рыбак и его жена отдыхали на озере, когда жена решила вернуться в лагерь и заняться обедом. Муж отвез ее на берег, а сам продолжал заниматься греблей. Когда она собралась позвать его, то увидела только перевернутую лодку. Три недели спустя один шкипер нашел его тело в водах залива, в ста пятидесяти километрах от озера.
— Я думаю, что жена пристукнула его, бросила тело в залив, а затем, чтобы отвести подозрения от себя, придумала историю об озере и перевернутой лодке.
— Что известно о ныряльщиках? — спросил Питт.
— Не очень много. Они отправились к Трубе дьявола, затопленному участку разлома, возникшего в результате землетрясения, и больше их никто не видел. Месяц спустя их распухшие тела также были выловлены из залива.
Питт и думать забыл о стоящей перед ним тарелке. Его мозг напряженно работал.
— Вы не знаете, случайно, — спросил он, — где были найдены тела людей и имущество Ханта?
— Я специально не интересовался, — ответил бывший старатель, задумчиво разглядывая дощатый пол, — но, если не ошибаюсь, они были найдены неподалеку от Пунта-эль-Мачарро.
— Где находится это место?
— На западном берегу. Пунта-эль-Мачарро, или Мачарро-пойнт, расположен в двух-трех километрах севернее Сан-Фелипе.
Лорен бросила взгляд на своего спутника:
— Место нашего назначения. Питт криво улыбнулся:
— Напомни мне смотреть в оба за трупами в заливе. Владелец кафе допил свое пиво:
— Решили немного порыбачить, ребята? Питт кивнул:
— Можно сказать и так.
— К югу от Мехикали смотреть особенно нечего. Одна пустыня, но там призраков, скелетов и преданий на один километр больше, чем в любых джунглях или горах на планете. Запомните это, и вы наверняка встретите одного из них.
— Мы вспомним о них, — пообещала Лорен, — когда будем пересекать подземную Золотую реку Ханта.
— Обязательно пересечете, — пообещал бывший старатель, — жаль только, что вы даже не заметите этого.
* * *
Заплатив за бензин и еду, Питт пошел проверить машину, а старик проводил Лорен на стоянку перед кафе. С собой он захватил корзинку с салатом и морковью.
— Счастливого пути, — пожелал он на прощание.
— Спасибо. Идете кормить кролика? — Лорен кивнула на корзинку с овощами.
— Нет, моего ослика. Мистер Пириуинкль становится стар, и ему трудно прожить на одной траве. Лорен протянула ему руку:
— Мне очень понравились ваши истории, мистер…
— Касслер. Клайв Касслер. Было очень приятно встретиться с вами, мэм.
