Часть третья
Демон смерти
22 октября 1998 года
Вашингтон, округ Колумбия, 25
25
Она ждала у обочины дороги, недалеко от терминала, когда Питт вышел из багажного отделения аэропорта Даллес. Ее растрепанные порывами ветра светло-каштановые волосы блестели под лучами утреннего солнца. Конгрессмен Лорен Смит сдвинула на лоб темные очки, скрывавшие от посторонних взглядов ее необыкновенные фиалковые глаза, встала с места водителя и помахала ему рукой в кожаной перчатке.
Лорен была одета в красные кожаные брюки и жакет поверх черного свитера, подчеркивающие ее высокую стройную фигуру. Любой человек, будь то мужчина или женщина, в радиусе двадцати метров не мог оторвать от нее взгляда. Она и ее красный спортивный автомобиль выпуска 1953 года составляли превосходную пару, наглядное выражение элегантности и классического стиля.
Бросив на Питта чарующий взгляд, она произнесла хорошо поставленным голосом:
— Привет, моряк. Подбросить тебя до дома?
Он опустил на обочину чемодан и металлическую коробку со шкатулкой из жадеита и, перегнувшись через борт автомобиля, поцеловал ее в губы.
— Ты увела машину из моей коллекции, — произнес он тоном прокурора.
— И это твоя единственная благодарность за то, что я сбежала с заседания комитета и помчалась сломя голову в аэропорт, чтобы встретить тебя?
Питт бросил взгляд на машину, выигравшую восемь из девяти гонок сорок пять лет назад, и тяжело вздохнул.
Машина, как и положено спортивной модели, была небольших размеров, и места для двоих и его багажа было явно недостаточно.
— Куда же мне положить вещи? Лорен протянула ему два шнура:
— Я подумала обо всем. Закрепи их на раме автомобиля.
Питт безнадежно покачал головой. Лорен была неподражаема. Член Конгресса от штата Колорадо, она пользовалась уважением коллег за острый ум и умение найти приемлемое решение самых запутанных проблем. Она редко появлялась на званых обедах и политических тусовках, предпочитая оставаться в своем доме в Александрии, где работала над докладами помощников и письмами избирателей. Единственной ее слабостью, помимо работы, оставались редкие встречи с Питтом.
— Где Ал и Руди? — спросила она, с нежностью глядя на его небритое усталое лицо.
— Прилетят следующим рейсом. Нужно было вернуть взятое на время оборудование и утрясти кое-какие проблемы.
Привязав вещи, Питт с трудом втиснулся на место пассажира.
— Могу я доверить тебе свою жизнь? — осведомился он.
Лорен обожгла его взглядом и, вежливо кивнув на прощание полицейскому, потерявшему уже всякое терпение, включила мощный двигатель. Питту осталось только пожать плечами, когда они пронеслись мимо блюстителя порядка.
— Ты не находишь, что такое вызывающее поведение явно не к лицу представителю народа? — крикнул он, стараясь перекрыть рев двигателя.
— Кто узнает об этом? — беззаботно рассмеялась она. — Машина зарегистрирована на твое имя.
Несколько раз во время бешеной гонки от аэропорта до дома Питта стрелка спидометра приближалась к красной отметке. Питт покорился судьбе. Правда, он вполне доверял искусству Лорен, не раз принимавшей участие в спортивных гонках. Она притормозила только тогда, когда они добрались до старого ангара на окраине Вашингтонского международного аэропорта, который Питт называл своим домом.
Здание было построено еще в тридцатые годы для обслуживания первых коммерческих авиалиний. В 1980 году его решено было снести, но Питт сжалился над заслуженным ветераном и приобрел ангар. Несколько лет спустя ему удалось убедить власти включить ангар в список местных достопримечательностей. На втором этаже, где раньше находились кабинеты администрации, он устроил себе квартиру, а первый оставил в первозданном виде.
Питт никогда не вкладывал свои сбережения и значительные средства, оставленные ему дедом, в акции, ценные бумаги или недвижимость. Он предпочитал тратить их на старые автомобили, которые собирал где только мог во время своих бесконечных скитаний по свету.
В настоящее время его коллекция насчитывала около тридцати машин, вылущенных за сотню лет в разных странах мира, один из первых американских самолетов, немецкий истребитель времен Второй мировой войны и железнодорожный вагон конца девятнадцатого столетия.
Они остановились перед воротами ангара, которые по сигналу Питта открылись, и Лорен въехала внутрь.
— Вот ты и дома, — сказала она с гордостью, — целый и невредимый.
— Установив попутно новый рекорд скорости, который наверняка продержится не один год, — добавил он сухо.
— Не будь старым брюзгой. Ты должен быть счастлив, что я встретила тебя.
— Я действительно счастлив, хотя и не совсем понимаю, чем обязан такой чести.
— Сама не знаю, особенно если принять во внимание твое безобразное поведение.
— О чем ты говоришь? Покажи хотя бы один синяк.
— С удовольствием.
Лорен приспустила брюки и продемонстрировала крупный синяк на правом бедре.
— При чем здесь я? Последний раз мне приходилось щипать девочку, когда я ходил в детский сад.
— Это твоя вина. Я заработала его, когда резко затормозила на одной из твоих старых развалин.
— Будь повнимательней, — рассмеялся Питт.
— Пошли наверх, — предложила Лорен, натягивая брюки. — Я приготовила ланч в честь твоего возвращения домой.
Питт отвязал вещи и последовал за ней по лестнице на второй этаж, имея лишнюю возможность полюбоваться ее круглыми ягодицами в самом выгодном ракурсе.
С кухни доносился аппетитный запах.
— Сколько тебе нужно времени сервировать стол? — спросил он.
— Ровно столько, чтобы ты успел принять душ, побриться и переодеться.
Питт с удовольствием выполнил все ее пожелания, хотя едва не заснул под горячими струями воды. Переодевшись в шелковую пижаму, подаренную ему Лорен к Рождеству, он вернулся на кухню.
Она встретила его в дверях и наградила долгим поцелуем. Краем глаза Питт заметил, что металлическая коробка со шкатулкой открыта.
— Ты начала обыск?
— Как член Конгресса США, я имею свои неотъемлемые права, — сказала она, передавая ему бокал шампанского. — Прекрасная вещь. Что это такое?
— Это, — объяснил он, — древность эпохи инков, — ключ к тайне сокровищ, которых так много, что тебе и твоим приятелям из Конгресса не хватит и двух дней, чтобы потратить их.
— Так много?! — удивилась она. — Ты шутишь, наверное. Но тогда их стоимость должна превышать миллиард долларов.
— Я никогда не шучу, если речь идет о потерянных сокровищах.
Лорен расставила на столе приготовленные блюда.
— Расскажешь мне все, ничего не утаивая, пока мы будем есть, — распорядилась она.
С удовольствием поглощая вкусную еду, Питт рассказал ей историю, которая началась у священного колодца инков и закончилась в джунглях Эквадора, сопровождая пространными комментариями о том, что он собирается делать дальше.
* * *
Лорен слушала не перебивая.
— Итак, ты думаешь, что сокровище находится в северной Мексике? — спросила она, когда Питт закончил рассказ.
— Пока кипу не будет расшифровано, это не больше чем догадка.
— Но разве это возможно? Ты же сам сказал, что умение читать кипу умерло с последним инкой.
— Рассчитываю на то, что Йегер с помощью компьютера сумеет подобрать к нему ключ.
— Вряд ли у него что-то получится, — сказала она, делая глоток шампанского.
— И все же это наша единственная надежда. Питт встал, подошел к окну и, отдернув занавески, проводил взглядом взлетающий лайнер.
— Главное для нас сейчас — это время. Воры, укравшие доспехи, имеют солидное преимущество перед нами.
— Что может им помешать? — спросила Лорен.
— Им тоже предстоит расшифровать пиктограммы с доспехов. Это непростая задача, хотя, возможно, и не такая сложная.
Лорен встала, обошла вокруг стола и уселась Питту на колени.
— Итак, начинается великая гонка за сокровищами?
Вместо ответа Питт обнял ее за талию и нежно привлек к себе.
— А что нам еще остается?
— Будь осторожен, — посоветовала она, запуская руку ему под пижаму. — Судя по всему, ваши конкуренты очень опасные люди.
26
На следующий день рано утром Питт подбросил Лорен домой, а сам отправился в штаб-квартиру НУМА. Не желая рисковать своим раритетом, он выбрал для этой поездки старый, но престижный джип, выпущенный в 1984 году, на который недавно установил новый мощный мотор.
Припарковав машину, он вошел в холл штаб-квартиры агентства и поднялся в компьютерный зал Йегера. Адмирал Сэндекер, Джордино и Ганн уже ожидали его. Поставив ящик с заветной шкатулкой на пол, он обменялся рукопожатием с присутствующими.
— Прошу прощения за опоздание, — сказал он.
— Вы не опоздали, — резким тоном поправил его адмирал. — Это мы явились слишком рано. Всему виной ваша карта, или как там вы ее называете.
— Кипу, — терпеливо объяснил Питт. — Способ, практиковавшийся древними инками для хранения и передачи информации.
— Мне говорили, что эта штука способна привести к огромному сокровищу. Это правда?
— Я и не знал, что вы интересуетесь потерянными сокровищами, сэр, — произнес Питт с легким подобием улыбки.
— Когда вы за моей спиной начинаете собственный проект, используя при этом время и деньги агентства, мне поневоле приходится задумываться, не подобрать ли мне на ваше место нового, более покладистого сотрудника.
— Вы заблуждаетесь, сэр, — возразил Питт, стараясь изо всех сил сохранить серьезное выражение лица, — я как раз собирался направить вам подробный отчет.
— Если я хотя бы на минуту поверил вам, это означало бы только, что мне давно пора подавать в отставку.
Стук в дверь прервал разговор. В комнату вошел бледный, совершенно лысый человек с пышными кавалерийскими усами, одетый в белый лабораторный халат. Сэндекер поприветствовал его легким кивком головы и повернулся к остальным участникам совещания.
— Уверен, что вам не надо представлять доктора Билла Стрейта, — сказал он.
Питт протянул руку вошедшему:
— Разумеется. Билл возглавляет отдел хранения морских артефактов. Мы работали вместе с ним над несколькими проектами.
— Да, мои сотрудники все еще заняты разбором груза византийского корабля, который вы и Ал нашли во льдах Гренландии несколько лет назад.
— Единственное, что осталось в памяти, — вступил в разговор Джордино, — это дикий холод. Мне так и не удалось ни разу согреться за все три месяца.
— Почему бы вам наконец не показать нам свою находку, — прервал их Сэндекер, не в силах скрыть нетерпения.
— Давно пора, — поддержал его Йегер, протирая линзы очков.
Питт открыл ящик и водрузил шкатулку на стол. Джордино и Ганн, уже видевшие ее во время перелета из джунглей в Кито, остались на своих местах, тогда как Сэндекер, Йегер и Стрейт подошли ближе для тщательного осмотра находки.
— Изумительная работа, — признал адмирал, разглядывая изображение человеческого лица на крышке.
— Редкая находка, — подтвердил Стрейт. — Обратите внимание на умиротворенное выражение лица и мягкий взгляд, в них есть что-то азиатское. Можно провести дочти прямую аналогию этого изображения с искусством Южной Индии эпохи династии Кахола.
— Раз уж вы затронули эту тему, — заметил Йегер, — я бы добавил, что мне оно напоминает традиционные изображения Будды.
— Каким образом две культуры, никогда не имевшие прямых контактов, создавали похожие изображения и даже использовали для этого один и тот же материал? — спросил адмирал.
— Могли существовать доисторические контакты через Тихий океан, — предположил Питт. Стрейт покачал головой:
— До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит в этом полушарии предметы искусства, безусловно имеющие европейское или азиатское происхождение, единственным объяснением остается случайное сходство. Не более того.
— С другой стороны, не отмечено еще ни одного случая, когда произведения древних майя или инков были бы обнаружены при раскопках в городах Средиземноморья или Дальнего Востока, — поддержал его Ганн.
Стрейт осторожно дотронулся кончиками пальцев до изображения на зеленом камне:
— Тем не менее, загадка остается. В отличие от майя и древних китайцев инки оставались равнодушными к жадеиту. Для изображения своих богов или правителей они всегда использовали золото, олицетворявшее для них солнце, а следовательно, и жизнь.
— Откройте наконец эту шкатулку и дайте посмотреть, что находится внутри, — приказал Сэндекер.
Стрейт кивнул Питту:
— Эта честь принадлежит вам.
Не говоря ни слова, Питт аккуратно просунул тонкое лезвие под крышку шкатулки и осторожно открыл ее.
Кипу, никем не потревоженное в течение нескольких столетий, предстало перед глазами собравшихся во всем своем великолепии. Минуту или две они молча разглядывали его, ломая голову над тем, как разгадать тайну.
Стрейт открыл маленькую кожаную сумочку и извлек из нее несколько инструментов, напоминающих те, что используются дантистами. Затем надел мягкие белые перчатки и склонился над шкатулкой. Он осторожно исследовал кипу, стараясь случайно не повредить его нити.
Взвешивая каждое слово, словно читая лекцию студентам, он изложил свои выводы коллегам:
— Кипу сделано из тонкой металлической проволоки, в основном из меди, меньше из серебра и в отдельных случаях из золота. Изготовляли проволоку, по всей видимости, вручную, а затем отдельные нити переплетали между собой, варьируя по толщине, окраске и количеству узлов на отдельных веревочках. Сохранность кипу, учитывая его возраст, более чем удовлетворительная. Всего я насчитал тридцать одну связку различной длины. На каждой из них имеются небольшие узелки, расположенные через различные интервалы. Некоторые из наиболее длинных веревочек соединены с меньшими. Безусловно, весьма изощренная система передачи информации, кому бы она ни предназначалась.
— Аминь, — провозгласил Джордино.
— С вашего разрешения, сэр, — продолжал Стрейт, — я заберу кипу с собой для детального изучения.
— Вы предлагаете мне взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу этой штуки? — рассердился адмирал. — Откуда мне знать, что вы собираетесь с ней делать!
— Но, сэр…
— Бог с вами, забирайте ее. Не могу же я торчать здесь весь день, разглядывая древнюю реликвию, от которой, возможно, не будет никакого толка.
— Старые вещи сами по себе имеют необъяснимую притягательность, — вставил Питт.
— Оставьте свой юмор при себе, — рявкнул Сэндекер.
— Позволю себе заметить, сэр, — вступил в разговор Йегер, — чем скорее мы получим эту штуку, тем быстрее я смогу запустить программу по ее дешифровке.
Стрейт осторожно, словно пианист, готовящийся исполнить произведение великого композитора, запустил руки в шкатулку и извлек из нее кипу.
— Просто удивительно, насколько хорошо оно сохранилось, — сообщил он.
— Да уж, — согласился Питт, — особенно если учесть, сколько испытаний выпало на его долю.
Осмотрев кипу со всех сторон, Стрейт выложил его на кусок стекла и маленькими щипчиками выпрямил все веревочки. Сейчас кипу больше всего напоминало экзотический веер.
— На сегодня, пожалуй, все, джентльмены, — удовлетворенно объявил он, — теперь нам предстоит произвести все возможные в данном случае лабораторные исследования и принять необходимые меры для его сохранения.
— Когда вы сможете передать его Йегеру? — спросил Сэндекер.
— Месяцев через шесть, может быть, через год.
— Даю вам два часа, и ни минутой больше, — отрезал адмирал.
— Но это невозможно, сэр. Металлические нити сохранились так хорошо только потому, что они находились в герметической упаковке. Подвергнувшись воздействию воздуха, они могут разрушиться.
— Во всяком случае, не те, что сделаны из золота, — не удержался Питт.
— Конечно нет, — спокойно согласился Стрейт, — но мы пока точно не знаем, из какого металла сделаны остальные тонированные нити. Чтобы определить все это, нужно время. Медь, к примеру, легко поддается окислению. Если не принять необходимых мер предосторожности, вся наша дальнейшая работа может оказаться бессмысленной.
— Цветные нити особенно важны для расшифровки кипу, — напомнил Ганн.
Атмосфера в комнате накалилась. Один Йегер сохранял полное спокойствие. С самой любезной улыбкой, на которую только был способен, он повернулся к Стрейту:
— Отдайте мне эту штуку на тридцать минут для сканирования с помощью моих приборов и после этого можете держать ее в своей лаборатории хоть до глубокой старости.
— Вам действительно хватит этого времени? — недоверчиво переспросил адмирал.
— Мои компьютеры еще не на то способны, — улыбнулся Йегер. — Через тридцать минут у меня будет вся информация об этой штуке, которая мне необходима.
— Хорошо жить в современном мире, — пробормотал Джордино, — какая жалость, что динозавры не дожили до наших дней.
* * *
Для проведения сканирования Йегеру потребовалось целых полтора часа, но результат оказался точно таким, как он и обещал. Теперь на экранах его мониторов кипу смотрелось даже лучше, чем на самом деле. Четыре часа спустя он сделал первую попытку дешифровки послания древних инков, но, по собственному признанию, добился немногого.
— Кто бы мог подумать, — недоуменно произнес он, разглядывая изображение кипу на экране монитора, — что такая простая с виду вещь может оказаться настолько сложной.
— Век живи, век учись, — нравоучительно произнес Джордино, разглядывая через плечо приятеля цветное изображение кипу.
Только он и Питт остались с Йегером. Стрейт вместе с кипу вернулся в свою лабораторию, а Сэндекер и Ганн отправились на заседание комитета Конгресса, где началось слушание нового проекта агентства.
— Да, эта штука будет, пожалуй, посложнее, чем многие современные электронные игрушки, — согласился Питт. — Цвет, длина, толщина нитей, расположение узлов. Все это имеет свое значение. К счастью, инки использовали ту же десятичную систему счета, что и мы сегодня. Может быть, это наведет тебя на какие-нибудь мысли, Хайрем.
— Ты забыл еще кое-что, — напомнил ему Йегер. — С помощью кипу инки ухитрялись фиксировать даже исторические события. Впрочем, кое-какой информацией мы уже располагаем. Мой анализ показал, что коричневый, голубой и желтый цвета соответствуют периоду времени и пройденному расстоянию. Многочисленные маленькие оранжевые узлы должны указывать на продолжительность дня.
— Что натолкнуло тебя на такую мысль?
— Между мелкими оранжевыми узлами время от времени встречаются большие узлы белого цвета. Согласно данным компьютера, они в точности совпадают с фазами Луны. Как только получу сведения о циклах Луны за последние несколько столетий, я, пожалуй, сумею выбрать и точку отсчета.
— Неплохая мысль, — похвалил приятеля Питт. — Похоже, тебе все-таки удалось что-то нащупать.
— Следующим шагом будет установить, какую информацию несет каждая отдельная веревочка. Не думаю, что инки стремились без нужды усложнять кипу. Компьютерный анализ показывает, что зеленый цвет соответствует земле, голубой — морю. Что означает желтый цвет, я пока не знаю.
— И что же получается у нас в результате? — поинтересовался Джордино.
— Двадцать четыре дня путешествия по суше, восемьдесят шесть — по морю, еще двенадцать — неизвестно где.
— А все вместе означает время, потребовавшееся им на путешествие.
Йегер в знак согласия кивнул:
— Правда, можно предположить, что желтый цвет соответствует бесплодным землям.
— Или пустыне, — подсказал Джордино.
— Или пустыне, — повторил задумчиво Питт. — Держу пари, что речь идет о побережье северной Мексики.
— На противоположной стороне кипу, — продолжал Йегер, — мы наблюдаем те же голубые и зеленые цвета, но иное количество узлов. По моей версии, это время, потраченное инками на обратное путешествие. Если принять во внимание то обстоятельство, что в этом случае интервалы между узелками короче, я бы предположил, что во время путешествия домой море было более бурным, а сам вояж более трудным.
— У меня создалось впечатление, что для одного дня ты успел сделать много, — подвел итог Питт.
Йегер улыбнулся:
— Похвала всегда приятна. Я опасаюсь только одного: не слишком ли поспешны мои выводы?
Питт слегка поморщился:
— Нам не нужна беллетристика, Хайрем. Впрочем, ты и сам это знаешь.
— Понимаю. Тебе нужны факты, и я постараюсь добыть их для тебя. Только не требуй от меня невозможного.
— Боюсь, что без этого нам не обойтись, — печально сказал Питт. — Мне нужно точно знать, где лежит сокровище, Хайрем, и знать это как можно скорее. Иначе мы рискуем оказаться на месте слишком поздно.
27
На вершине одинокой горы, возвышающейся в самом сердце песчаной пустыни, с незапамятных времен стояла исполинская фигура каменного демона. Крылатый монстр застыл в напряженной позе, словно изготовившись к прыжку, с открытой пастью, из которой угрожающе торчали гигантские изогнутые клыки.
Перед холодными, как у змеи, глазами открывалась безграничная панорама песчаных дюн и скалистых холмов, между которыми несла свои воды река Колорадо до своего впадения в море Кортеса.
Скульптура сильно пострадала от времени и непогоды. Одно крыло, хвост и часть клыков были отбиты, и обломки до сих пор в беспорядке валялись на земле. Кроме того, немногочисленные туристы, иногда посещавшие эти места, не поленились оставить на груди и боках чудовища свои незамысловатые автографы.
Археологи так и не смогли прийти к согласию относительно того, к какой из известных сегодня культур обеих Америк мог относиться этот монумент, или хотя бы приблизительно определить время его сооружения.
Что же касается племен индейцев, до сих пор обитавших в этих забытых богом местах, то они, за неимением лучшего, создали свою собственную мифологию и стали олицетворять его с демоном, охраняющим дорогу в обитель их предков. Поэтому и по сей день у подножия статуи можно увидеть их скромные дары, принесенные сюда, чтобы облегчить их собственный путь в поля вечной охоты.
* * *
Билли Юма не боялся каменного демона и поэтому спокойно сидел в своем маленьком грузовике в тени дьявольской горы. Он искренне надеялся, что его покойным родственникам и друзьям удалось беспрепятственно преодолеть ужасного стража страны мертвых. Все они были хорошими людьми, за всю свою жизнь никому не сделавшими вреда. Другое дело его брат, который постоянно бил жену и детей и в конце концов умер от алкоголя. Вот он легко мог стать добычей каменного демона.
Подобно большинству соплеменников, Билли был убежден в существовании злых духов, которые бесцельно бродили по пустыне и только тем и занимались, что по мере своих возможностей старались навредить живым людям. Поэтому он не без оснований опасался, что его усопший братец в любой момент может встать из могилы и осложнить его и без того нелегкую жизнь. Но больше всего он опасался, что непутевый брат может навести порчу на его жену и детей.
Призрак брата уже трижды являлся ему. Первый раз в виде смерча, оставившего после себя облако удушливой пыли, другой — странного мерцания тучи москитов и, наконец, молнии, ударившей в его грузовик. Все это были достаточно зловещие предзнаменования, и Билли пришлось обратиться за помощью к колдуну племени.
Были испробованы все средства, но проку от них было немного. Билли провел десять дней в пустыне, питаясь растениями и семенами кактусов, но после этого появления брата стали более частыми.
Еще меньше помогли ритуальные песнопения. На родную деревню Билли стали обрушиваться одно несчастье за другим. Сначала исчезли священные реликвии, хранившиеся в развалинах уединенного храма, построенного их далекими предками. Затем без видимых причин начали болеть дети, а не по сезону жаркая и сухая погода уничтожила почти весь урожай зерновых. То и дело вспыхивали пьяные драки, в которых несколько человек были убиты. И в конце концов, произошло наихудшее — духи давно почивших предков стали посещать и других жителей деревни, вне зависимости от возраста и времени суток.
Исчезновение идолов, представлявших собой изображения солнца, луны, земли и воды, потрясло религиозные устои индейцев. В их отсутствие жрецы отказывались исполнять традиционные, освященные столетиями ритуалы. В результате на совете старейшин племени было принято любой ценой вернуть утраченные реликвии.
Старый шаман после гадания на углях догорающего костра объявил, что Билли обязан умилостивить дух своего брата, найти похищенные фетиши и тем самым спасти деревню от гибели.
В отчаянии Билли решил бороться с дьяволом его же средствами, подняться на проклятую гору и молить демона смерти помочь ему выполнить порученное задание.
Он был далеко не молодым человеком, и в его распоряжении не было современного альпинистского оборудования, но просто не было другого выхода. Слишком много человеческих жизней зависело от него в этот момент.
Не преодолев и трети пути, Билли был едва жив от усталости, но решил продолжать восхождение, пока не достигнет вершины горы. За все это время он позволил себе остановиться только однажды, да и то для того, чтобы бросить прощальный взгляд на свой старенький “форд”, сиротливо стоявший у подножия горы. С такой высоты он казался игрушкой, способной уместиться на ладони.
Убедившись, что с машиной все в порядке, он возобновил восхождение. В лучах заходящего солнца гора у него на глазах меняла окраску от янтарно-желтого до пурпурно-красного.
Оранжевый шар медленно опускался за горную цепь Сьерра-де-Хуарес. К этому времени Билли стало ясно, что он уже успел совершить по меньшей мере две непростительные ошибки: плохо рассчитал свои силы и слишком поздно начал подъем. Восхождение оказалось куда более трудным, чем он предполагал.
Он поднял голову и посмотрел наверх. До вершины оставалось еще около ста метров, которые предстояло преодолеть почти в полной темноте. Перспектива провести ночь наедине с каменным чудовищем не слишком привлекала его, но и спуск в долину в этих условиях был равнозначен откровенному самоубийству.
Годы изрядно потрепали Билли, но жизнь в суровом климате пустыни Сонора многому научила его. Для своих пятидесяти пяти лет он был еще достаточно крепким мужчиной. У него было круглое коричневое лицо, остававшееся бесстрастным даже в самых критических ситуациях, и густые черные волосы, характерные для коренных обитателей Нового Света.
Внезапный порыв холодного ветра едва не заставил его остановиться во второй раз.
Было ли это предупреждением свыше о том, что он уже преступил пределы, дозволенные простому смертному?
Стиснув зубы, Билли продолжал карабкаться вверх по крутому склону.
На его счастье, последние метры подъема оказались менее трудными, чем предыдущие. Бесчисленные паломники, побывавшие здесь задолго до него, вырубили в каменной стене некое подобие ступеней. В пятидесяти метрах от вершины дорогу ему преградило хаотичное нагромождение скал, но склон стал менее крутым, и тех немногих сил, что еще оставались у него, вполне хватило, чтобы добраться до вершины.
Отряхнув пыль с одежды, он бросил взгляд на каменного демона, возвышавшегося перед ним. Хотя Билли доподлинно знал, что статуя изваяна из черного камня, он готов был поклясться, что ее поверхность слабо светилась. Он так устал, что не чувствовал ни малейшего страха. Никаких призраков не было и в помине. Если не считать каменного колосса с телом ягуара и головой змеи, вершина горы была совершенно пуста.
— Я пришел, — громко произнес он. Ответа не последовало. Если не считать еле слышного шума ветра, на вершине горы стояла полная тишина.
— Я поднялся на зачарованную гору, чтобы помолиться у твоих ног, — повторил он менее уверенно.
Демон продолжал хранить молчание, но внезапно Билли показалось, что площадка перед гигантской статуей начала заполняться призрачными очертаниями людей. Он услышал голоса, переговаривавшиеся между собой на незнакомом ему языке. Постепенно фигуры обрели более четкие очертания, хотя продолжали оставаться прозрачными. Никто из них не обратил внимания на Билли, хотя он и находился всего в нескольких метрах от них. Еще более странным показался ему внешний вид призраков. Они были одеты скорее как боги, а не как простые смертные. Золотые шлемы воинов были украшены яркими перьями неведомых птиц. Белые туники, поверх которых были наброшены длинные мантии, сделаны из неизвестной Билли материи и украшены причудливой вышивкой.
Зрелище было впечатляющим, но недолгим. Не прошло минуты, и они исчезли так же неожиданно, как и появились.
Билли стоял как громом пораженный.
Кто были эти странные люди, только что прошествовавшие перед ним? Может быть, у ног демона и в самом деле находилась открытая дверь в мир мертвых?
Он подошел поближе к каменному монстру и осторожно коснулся его рукой. Камень оказался куда более горячим, чем можно было ожидать в это время суток. Билли испуганно отдернул руку и инстинктивно сделал несколько шагов назад. То, что он увидел в следующий момент, поразило его еще больше. Глаза демона внезапно загорелись ярким огнем и обратились в его сторону.
Упав на колени Билли начал исступленно молиться. Так он и провел большую часть ночи, пока тяжелый сон не одолел его.
* * *
Проснувшись утром следующего дня, Билли Юма обнаружил, что лежит на переднем сиденье своего “форда” у подножия горы, над которой с незапамятных времен возвышалась циклопическая фигура демона смерти.
28
Джозеф Золар стоял у стола, на котором лежали Золотые доспехи, наблюдая за тем, как Генри и Микки Мур хлопотали у компьютера и лазерного принтера. После четырех дней напряженного труда им удалось перевести изображения и символы, выгравированные на доспехах, сначала в отдельные слова, а затем и во вполне законченные фразы.
Ему было интересно наблюдать за людьми, азартно анализирующими результаты проделанной работы, когда часы на стене отсчитывают последние минуты их жизни. Они были так увлечены этим, что, казалось, не замечали присутствия зловещих фигур в масках.
Окружающий мир мало интересовал профессора Мура. Большую часть сознательной жизни он провел в кабинетах и аудиториях университета. Подобно большинству профессиональных археологов и антропологов, он занимался своим делом главным образом потому, что только оно и составляло подлинный смысл его жизни. Финансовая сторона мало занимала его. Он написал множество книг, которые мало кто читал и тем более покупал. Изданные незначительными тиражами, они пылились в подвалах университетских библиотек и очень редко извлекались на свет. Слава, которая ожидала его, как первого интерпретатора символов, изображенных на Золотых доспехах, привлекала его куда больше, чем сами сокровища Уаскара.
С первого взгляда братья Золар единодушно нашли Микки Мур весьма привлекательной женщиной, но очень скоро ее полное безразличие к ним стало раздражать их. Было очевидно, что она искренне любила мужа и другие мужчины просто не существовали для нее. Супруги Мур жили и работали в своем собственном маленьком мире и не собирались допускать в него посторонних.
Как ни странно, но Джозеф Золар чувствовал даже легкое сожаление по поводу столь быстрого завершения работы. Всю жизнь он общался либо с преступниками, либо с бесчестными коллекционерами краденых произведений искусства и хорошо знал этот мир, но эта пара оставалась загадкой для него. Впрочем, его нисколько не интересовало, какую участь уготовили его братья несчастным супругам. Единственное, что имело значение в данный момент, — результат их работы, ведущий его к сокровищам Уаскара.
Ему давно стало ясно, что затея с масками, которые они продолжали носить в присутствии Муров, закончилась полным провалом. Супруги явно были не из пугливых.
Золар бросил взгляд на Генри Мура и попытался улыбнуться.
— Полагаю, вы закончили работу? — спросил он с надеждой.
Мур улыбнулся жене и повернулся к Золару.
— Работа закончена, — подтвердил он. — Это рассказ об одном из величайших подвигов в истории человечества. Его содержание перевернет существующие представления о жителях древней Чачапойаны и существенно расширит наши познания в истории инков.
— Вы не умрете от скромности, — заметил Сарасон, не скрывая иронии.
— Вы можете точно сказать, где находится золото инков? — спросил Оксли.
— Боюсь, что как раз этого я не могу сделать, — ответил Мур, пожимая плечами.
— В таком случае, черт побери, чем вы занимались все это время?
— Чего вы от меня ждете, — холодно ответил Мур, — чтобы я поставил для вас точку на географической карте?
— Именно этого мы и хотим.
Золар примирительно улыбнулся:
— Перейдем к фактам, доктор Мур. Что вы можете сообщить нам?
— Вам будет приятно узнать, — ответила Микки Мур вместо мужа, — что пресловутая золотая цепь всего лишь небольшая часть сокровища Уаскара. Символы, которые нам удалось расшифровать, рассказывают о том, что там еще по меньшей мере сорок тонн украшений, церемониальных сосудов, головных уборов, доспехов и других предметов из золота и серебра. Упоминается также о рулонах драгоценных материй, мумиях в золотых одеждах и более пятидесяти сосудах, наполненных жемчугом и драгоценными камнями. Если вы дадите нам чуть больше времени, мы составим для вас подробный отчет.
Золар, Сарасон и Оксли, не веря своим ушам, молча уставились на Микки. Только учащенное дыхание выдавало обуревавшее их волнение. Даже людям, привыкшим ворочать миллионами долларов, трудно было представить себе размеры сокровищ Уаскара.
— Что и говорить, вы нарисовали заманчивую картину, — нарушил молчание Золар, — но можете ли вы сказать, где зарыты сокровища?
— Они не зарыты в прямом смысле слова, — вступил в разговор Мур и бросил на Золара любопытный взгляд, ожидая его реакции.
Однако тот уже успел обрести привычное хладнокровие.
— Сокровища были спрятаны в естественной пещере на реке, — объяснил Мур.
Сарасон не смог скрыть разочарования:
— Любая пещера у реки была бы давно обнаружена. Боюсь, что сокровища потеряны для нас.
— Маловероятно, чтобы золотая цепь, которую с трудом могли поднять двести человек, бесследно исчезла во второй раз, — осторожно выразил свои сомнения Оксли.
— Тем более такое количество произведений искусства, — добавил Золар. — Как эксперту в этой области, мне немедленно стало бы известно, если бы сокровища Уаскара появились на рынке. Сохранить в секрете сам факт подобной находки невозможно.
— Может быть, мы слишком доверяем нашему доброму доктору и его очаровательной супруге? — вновь вступил в разговор Сарасон. — Кто поручится за то, что они не водят нас за нос?
— Кто вы такой, чтобы говорить о доверии? — возразил Мур спокойно. — Вы заперли нас с женой в этом подземелье на четыре дня и еще смеете говорить о доверии? По-моему, вы, господа, сами не знаете, чего хотите.
— У вас нет оснований быть недовольными, — заметил Оксли. — Вы и ваша супруга получите очень щедрое вознаграждение за свой труд.
Мур бросил на Оксли безразличный взгляд.
— Вы не дали мне договорить, — заметил он. — После того как инки и их воины спрятали сокровища в пещере, они закрыли вход в длинный туннель, который вел к ней. Затем насыпали сверху плодородной земли и насадили там местные дикорастущие растения, чтобы быть уверенными, что пещера никогда не будет найдена.
— Вы располагаете описанием территории вокруг пещеры? — спросил Золар.
— Весьма приблизительным. Пещера находится на острове с обрывистыми берегами, расположенном во внутреннем море. На острове имеется довольно высокая гора.
— Минуточку, — остановил его Оксли. — Вы говорили, что пещера у реки.
— Если бы вы слушали меня внимательно, — возразил Мур, — то, наверное, обратили бы внимание на то, что я сказал на реке.
Сарасон бросил на профессора негодующий взгляд:
— Что за лапшу вы вешаете нам на уши? Пещера на реке, река на острове, остров во внутреннем море? Пытаетесь обвести нас вокруг пальца, доктор?
— Я говорю правду, — возразил Мур. — Наш анализ совершенно точен.
— Слово “река” может быть чисто символическим, — предположила Микки Мур.
— И “остров”, вероятно, тоже? — взорвался Сарасон.
— Может быть, вы получите более полное представление, если дадите мне высказаться до конца, — предложил Мур.
— Пожалуйста, избавьте нас от деталей, — возразил Золар. — Нам уже известно, как Уаскар увел сокровища прямо из-под носа своего брата Атауальпа, а заодно и Франсиско Писарро. Нас интересует, где лежат сокровища, и только.
Супруги обменялись вопросительными взглядами, после чего Микки утвердительно кивнула.
— Пусть будет по-вашему, раз уж мы партнеры, — согласился Мур.
Он сделал небольшую паузу и взял в руки лист бумаги, лежащий у принтера.
— Пиктограммы рассказывают о том, что сокровища были перенесены через горы в морской порт и погружены на множество судов. Путешествие на север продолжалось восемьдесят шесть дней. Последние двадцать они плыли по внутреннему морю, пока не достигли небольшого острова с обрывистыми берегами, подымавшегося из воды, как огромный каменный храм. Здесь инки вытащили суда на берег, разгрузили сокровища и по подземному туннелю перенесли их в недра острова, там золото и было сложено на берегу реки.
Оксли развернул карту Западного полушария и проследил по ней путь инков от Перу до западного побережья Мексики.
— Внутреннее море — это, видимо, Калифорнийский залив, — предположил он.
— Более известный под названием моря Кортеса, — добавил Мур.
Сарасон, в свою очередь, взглянул на карту:
— Совершенно верно. Это единственное место на всем пути, которое подходит под определение “внутреннее море”.
— Сколько там островов? — поинтересовался Золар.
— По меньшей мере, две дюжины.
— Потребуются годы, чтобы обследовать их все.
Сарасон взял последний лист отчета Мура и внимательно изучил его. Затем бросил холодный взгляд на профессора:
— Вы что-то не договариваете, мой друг. Я уверен, что пиктограммы дают полную информацию о месте нахождения сокровищ.
Золар внимательно изучал выражение лица Мура:
— Что вы скажете на это, доктор? Возможно ли, что вы и ваша жена придержали наиболее важную часть информации?
— Микки и я расшифровали все пиктограммы.
— Вы лжете, — уверенно произнес Золар.
— Конечно, лжет, — рявкнул Сарасон. — Это любому дураку понятно.
— Вы неразумно ведете себя, доктор. На вашем месте я не стал бы нарушать наше соглашение.
Мур только пожал плечами:
— Я все-таки не такой идиот, каким вы меня считаете. Хотя бы тот факт, что вы до сих пор носите эти дурацкие маски, убеждает меня в том, что вы с самого начала не имели ни малейшего намерения выполнить наше соглашение. Какие гарантии вы можете нам предложить, если мы сообщим вам всю информацию? Никто из друзей или родственников не имеет ни малейшего представления о том, где мы находимся. Дальнейшее ваше поведение еще больше убедило меня в моей правоте. Что произойдет с нами, как только вся информация окажется в ваших руках? Отправите нас домой? Позвольте усомниться в этом. Думаю, нам предстоит просто испариться и пополнить досье полиции о бесследно исчезнувших людях. Скажите мне, что я не прав.
Если бы Мур не был столь проницательным человеком, Золар, скорее всего, просто рассмеялся бы. Но антрополог действительно видел их насквозь.
— Отлично, доктор, считайте, что вы выиграли. Что вы хотите за то, чтобы предоставить нам всю информацию.
— Пятьдесят процентов от полной стоимости сокровищ. Последнее требование вывело Сарасона из себя.
— Да этот ублюдок просто смеется над нами.
Он подошел к Муру, поднял его и ударил о стену.
— Учтите, что это только аванс, — предупредил он. — Вы расскажете нам все, что знаете, или я выбью из вас это признание. И поверьте, я получу от этого настоящее удовольствие.
Микки не проявила никаких эмоций, словно стояла у себя дома у газовой плиты. Ее поведение в эти минуты поразило даже Золара. Любая другая женщина на ее месте была бы испугана до полусмерти.
Невероятно, но Мур рассмеялся в лицо мучителю:
— О’кей. Делайте, что задумали. Переломайте мне все кости, наконец убейте меня. Но учтите, что без нашей помощи вы не найдете золотую цепь Уаскара и за тысячу лет.
— К сожалению, он прав, — произнес Золар, бросив быстрый взгляд на Микки.
— Когда я покончу с ним, он не будет годиться даже на бифштексы для собак, — взревел Сарасон, поднимая кулак, чтобы обрушить его на голову взбунтовавшегося профессора.
— Успокойся, — остановил его Оксли. — Для экономии времени займись лучше женой профессора. Лично я еще не встречал мужика, который бы остался равнодушным, когда у него на глазах насилуют жену.
Сарасон медленно повернулся к Микки.
— Кажется, я неплохо позабавлюсь, — процедил он сквозь зубы.
— Вы только напрасно потеряете время, — усмехнулся Мур, — я не разрешил жене работать на заключительной стадии дешифровки пиктограмм. Она не имеет ни малейшего представления о том, где находятся сокровища.
— Не заговаривай мне зубы, доктор.
— Он говорит правду, — холодно произнесла Микки. — Генри не разрешил мне ознакомиться с последними результатами работы.
— Во всяком случае, мы займемся тобой и посмотрим на его реакцию, — проворчал Сарасон.
— Вот и займись, — посоветовал Оксли. — Поиграй с миссис Мур, пока профессор не заговорит. Так или иначе, мы узнаем все, что хотим.
— Ну, доктор, и каков будет ваш окончательный ответ? — спросил Золар, обращаясь к Муру.
— Делайте, что хотите, — усмехнулся тот, — это не имеет для меня никакого значения.
Первый раз за все время братья растерялись. Даже Сарасон, повидавший немало насилия, не мог поверить своим ушам.
Каким человеком надо быть, чтобы так равнодушно бросить собственную жену на растерзание?
— Вы станете спокойно смотреть, как будут бить, насиловать, а затем и убьют вашу жену, и не скажете ни слова в ее защиту? — поинтересовался Золар, внимательно наблюдая за лицом пленника.
Лицо профессора осталось безучастным.
— Варварскими методами вы ничего от меня не добьетесь.
— Он блефует, — рявкнул Сарасон. — Эта гнида сломается при первом ее вопле.
— Не думаю, — покачал головой Золар.
— Я тоже, — как всегда согласился со старшим братом Оксли. — И дело здесь не только в деньгах. Доктор спит и видит, как станет светилом первой величины в своей паршивой забегаловке. Разве я не прав, профессор?
Его издевательские слова не произвели на Мура ни малейшего впечатления.
— Пятьдесят процентов или ничего, джентльмены, — холодно подтвердил он.
Золар бросил взгляд на братьев. Оксли едва заметно кивнул. Сарасон так стиснул кулаки, что побелели суставы пальцев, и не сказал ничего. Впрочем, о его мнении было нетрудно догадаться по выражению лица.
— Думаю, нам следует отказаться от угроз и заключить полюбовное соглашение, — произнес Золар. — Но прежде чем согласиться на ваши непомерные требования, доктор, я должен быть уверен, что вы на самом деле знаете, где находятся сокровища.
— Мне известно описание основных примет, приводящих к входу в туннель, — очень медленно и отчетливо произнес Мур. — Ошибки быть не может. Я узнаю их даже с воздуха.
Его слова были встречены глубоким молчанием. Золар подошел к доспехам и некоторое время невозмутимо рассматривал их.
— Тридцать — предложил он.
— Сорок или ничего, — снизил ставку Мур.
— Желаете получить расписку?
— Будет ли она иметь какой-нибудь вес в суде?
— Скорее всего, нет.
— В таком случае предпочитаю положиться на ваше слово.
Мур обернулся к жене:
— Сожалею, дорогая, но существуют вещи более значимые, чем брачные обязательства. Ты должна понять меня.
“Странная женщина, — подумал Золар. — Ей следует выглядеть испуганной и оскорбленной до глубины души, а она сохраняет полное спокойствие”.
— Я принимаю ваше предложение, — произнес он. — Поскольку с этой минуты мы партнеры, не вижу смысла скрывать свое лицо.
Он стащил с лица маску и отбросил ее в сторону.
— Постарайтесь выспаться. Завтра утром вы все вылетаете в Мексику, в Гуаймас, на реактивном самолете нашей компании.
— Почему вы остановили выбор на этом городе? — поинтересовалась Микки.
— По двум причинам. Город расположен на побережье Калифорнийского залива, и, кроме того, мой друг и клиент давно приглашал меня воспользоваться его асиендой. Она неподалеку от порта и будет нашей штаб-квартирой при поисках.
— Разве ты не летишь с нами? — удивился Оксли.
— Присоединюсь к вам дня через два. У меня деловая встреча в Уичито, в Канзасе.
Золар искоса посмотрел на Сарасона, справедливо полагая, что его братец не отказался от своего намерения разделаться с супругами, но не заметил ничего подозрительного. По лицу брата бродила рассеянная улыбка. Сарасон думал о том, что сделает Тупак Амару с Мурами, после того как сокровище будет найдено.
