19
Хайрем Йегер обожал свой суперкомпьютер не меньше, чем жену и детей, если не больше. Во всяком случае, ему обычно требовалось немало усилий, чтобы оторваться от картинок, которые он проецировал на экране гигантского монитора, и отправиться домой к семье. Компьютеры стали смыслом его жизни с тех пор, как он первый раз бросил взгляд на экран монитора. С годами эта любовь еще больше окрепла, особенно после того как Йегер сконструировал свой собственный центр для хранения обширной океанографической информации. Возможности центра и впрямь были впечатляющи. Йегер любил свое детище, и когда разрозненные фрагменты информации начинали соединяться в единое целое, чтобы затем выдать единственно приемлемое решение, радости его не было предела.
Благодаря созданному им центру Йегер фактически мог получить любую необходимую ему информацию, где бы она ни хранилась. Причем весь процесс занимал считанные секунды. Вероятность правильного решения достигала шестидесяти процентов.
Йегер был так увлечен поисками новой информации, имеющей хоть какое-то отношение к судьбе “Консепсьон”, что не заметил, как адмирал Джеймс Сэндекер вошел в его святая святых и опустился в кресло, стоящее рядом.
Основатель и первый директор ПУМА был невысок ростом, но в остальном вполне отвечал традиционным представлениям о ковбое с Дальнего Запада. В свои пятьдесят восемь лет он ежедневно пробегал пять миль от дома до внушительного вида здания из стекла и бетона, где трудились две тысячи его сотрудников. Его шевелюра по-прежнему была огненно-рыжего цвета, хотя и с легкой сединой на висках, а подбородок украшала роскошная борода, словно скопированная с полотен Ван Дейка.
Несмотря на свою приверженность здоровому образу жизни, адмирал редко появлялся без огромной сигары во рту, изготовленной по его персональному заказу владельцем одной из табачных плантаций на Ямайке.
Под его руководством и благодаря стараниям его сотрудников НУМА первой в мире занялась изучением океанографии, которая очень скоро стала одной из наиболее популярных областей естествознания. Его постоянные обращения к Конгрессу за дополнительным финансированием, поддержанные двадцатью крупнейшими университетами и лабораториями, занимающимися морскими исследованиями, всегда имели успех. Это привело к тому, что за сравнительно короткое время был достигнут значительный прогресс в таких областях знания, как морская геология и поиски полезных ископаемых, морская биология, археология и климатология. Но наиболее важным достижением адмирала было создание под руководством Хайрема Йегера информационного центра, не имеющего себе аналогов в современном научном мире.
Нельзя сказать, чтобы адмирал был популярной фигурой в Вашингтоне, но его уважали за честность, безукоризненное исполнение своих обязанностей и безусловную преданность делу. Его отношения с президентом, кто бы ни занимал этот пост, были неизменно теплыми и дружескими.
— Нашли что-нибудь, Хайрем? — спросил Сэндекер.
— Извините, адмирал, — произнес Йегер, не оборачиваясь. — Я не заметил, как вы вошли. Составляю сводку о морских течениях у побережья Эквадора.
— Не принимайте меня за идиота! — рявкнул Сэндекер. — Мне прекрасно известно, чем вы тут занимаетесь.
— Простите, сэр?
— Вы пытаетесь уточнить участок береговой линии, на который обрушилась приливная волна в 1578 году.
— Приливная волна?
— Да, приливная волна, черт побери, возникшая в результате мощного землетрясения на дне океана и забросившая испанский галеон в глубину джунглей.
Адмирал выпустил изо рта облако дыма и сердито продолжил:
— Насколько мне известно, я не давал разрешения начать охоту за сокровищами в рабочее время и на деньги НУМА.
Йегер выждал, пока шеф энергично раскуривал сигару, затем резко развернулся в кресле в его сторону.
— Так вы уже знаете?
— Правильнее сказать, знал. Знал с самого начала.
— Может быть, вы знаете, и кто вы такой, адмирал?
— Старый назойливый ублюдок, умеющий читать чужие мысли, — произнес Сэндекер с мрачным удовлетворением.
— Ваши экстрасенсорные способности подсказали вам, что все, что касается приливной волны и галеона, не имеет отношения к фольклору?
— Если кто и черпает информацию из приключенческой литературы, так это ваш закадычный приятель Дирк Питт, — проворчал адмирал. — Ладно, выкладывайте, что откопали?
Йегер улыбнулся:
— Я начал с того, что попросил Географическую информационную службу определить наиболее подходящее место между Лимой и Панамой, где обломки корабля могли сохраниться незамеченными в течение четырех столетий. Перу я исключил сразу — там преобладают пустыни и очень мало растительности. Оставалось свыше тысячи километров побережья северного Эквадора и Колумбии.
— Приблизительно на сорока процентах территории геологические условия и рельеф местности не позволили бы никакой волне забросить судно в глубь континента. Затем я отбросил еще около двадцати процентов побережья, где растительность недостаточно густая, чтобы надежно скрыть обломки корабля.
— Даже после всего этого Питту предстоит обыскать участок береговой линии протяженностью около четырехсот километров, — фыркнул Сэндекер.
— Кроме того, ландшафт местности мог значительно измениться за последние пять столетий, — кивнул головой Йегер. — Пришлось изучить старые испанские карты и записи о последних изменениях ландшафта и геологических условий в интересующем нас регионе. В результате всех усилий мы сократили эту цифру еще на сто пятьдесят километров.
— Как вы ухитрились сравнить современные космические снимки со старыми географическими картами?
— У современных компьютеров очень большие возможности. Мы могли менять масштаб старых карт соответственно шкале новейших космических снимков. Так удалось выяснить, что значительная часть прибрежных джунглей за последнее столетие очищена от растительности для нужд сельского хозяйства.
— Все равно этого совершенно недостаточно, — раздраженно прервал его Сэндекер. — Необходимо сократить участок поисков километров до двадцати, если вы хотите дать вашему приятелю хоть малейший шанс на успех.
— Вы не дослушали меня, адмирал, — терпеливо пояснил Йегер. — После всей этой работы мы обратились к историческим архивам, искали упоминание о гигантских волнах, обрушившихся на побережье Южной Америки в шестнадцатом веке. К счастью, испанцы аккуратно документировали подобные природные катаклизмы. Я нашел четыре упоминания о цунами. Два на территории современного Чили в 1562 и 1575 годах и два на побережье Перу в 1570 и 1578 годах. Последняя дата совпадает с пребыванием Дрейка в этих водах.
— Где именно?
— Капитан торгового судна, следовавшего с грузом в Кальяо, упоминает, что они оказались в “сумасшедшем море”, ринувшемся в направлении “Байя-де-Каракес”. Под словом “байя” он, очевидно, подразумевает бухту или залив в Эквадоре.
– “Сумасшедшее море” — хорошее описание состояния воды над очагом землетрясения. Вне всякого сомнения, сейсмическая волна была вызвана подвижками океанической коры по разлому, параллельному побережью Южной Америки.
— Капитан также сообщил, что деревня, расположенная в устье реки, исчезла. Скорее всего, была снесена обрушившейся на побережье волной.
— Сомнений относительно даты нет?
— Ни малейших. Добавлю, что джунгли к востоку от побережья считаются практически непроходимыми.
— О’кей, мы, кажется, напали на след. Какой длины может быть волна?
— Гигантские приливные волны, или цунами, могут иметь длину до двухсот километров.
Несколько секунд адмирал обдумывал полученную информацию:
— Какова ширина входа в залив Каракес?
Йегер поиграл клавишами панели:
— Вход в залив имеет ширину в четыре или пять километров, не больше.
— Капитан не мог ошибиться?
— Не думаю, сэр. Судя по всему, он был человеком, привыкшим отвечать за свои слова.
— Современные очертания залива отличаются от тех, что имеются на старых испанских картах?
— Очертания изменились, но немного, — сообщил Йегер, изучив изображение на экране монитора. — Береговая линия переместилась примерно на километр в сторону океана.
Сэндекер помолчал, разглядывая изображение на экране, потом задал следующий вопрос:
— Можете ли вы смоделировать последствия этого цунами?
— В принципе это возможно, сэр. Хотя существует ряд факторов, неизвестных мне, которые необходимо принять во внимание.
— Какие, например?
— Прежде всего масса воды и скорость ее перемещения.
— Волна должна быть высотой не менее тридцати метров и перемещаться со скоростью около ста пятидесяти километров в час, чтобы забросить судно в джунгли так далеко, что его с тех пор никто не видел.
— О’кей, посмотрим, что я смогу сделать.
Несколько минут Йегер работал на компьютере, после чего удовлетворенно откинулся в кресле.
— Пожалуйста, сэр, — объявил он. — Перед вами виртуальное изображение цунами.
На экране монитора гигантская волна пересекала воображаемую береговую линию.
— Добавьте сюда корабль, — приказал Сэндекер.
Йегер имел весьма слабое представление о том, как мог выглядеть испанский галеон шестнадцатого века, поэтому ограничился тем, что сконструировал некое обобщенное изображение парусника.
— Ну как, адмирал? — осведомился он.
— Даже не верится, что машина способна создавать нечто подобное, — одобрительно отозвался Сэндекер.
— Вам следовало бы посмотреть последние компьютерные фильмы, адмирал. Я смотрел “Закат в Аризоне” по меньшей мере, дюжину раз.
— Кто же там играет?
— Хэмфри Богарт, Лионель Бэрримор, Мэрилин Монро, Джулия Роберте и Том Круз. Изображение настолько реально, что можно поклясться, что они и в самом деле играют все вместе в одном фильме.
— Посмотрим теперь, что вы можете сделать, — предложил адмирал.
Йегер возобновил свои манипуляции. Спустя несколько минут перед ними появилось виртуальное изображение катастрофы четырехсотлетней давности.
Вначале на экране предстало спокойное море, настолько реальное, что можно было подумать, что они на самом деле смотрят через оконное стекло на голубые воды Тихого океана. Затем волнение начало усиливаться, и море отхлынуло от берега, оставив галеон на прибрежном песке.
Спустя еще несколько секунд на экране возникла гигантская волна, на огромной скорости обрушившаяся на побережье. Заключительная картинка показала полуразрушенный корабль, застывший среди тропического леса.
— Пять километров, — пробормотал Йегер. — Галеон должен находиться приблизительно в пяти километрах от береговой линии.
— Нечего удивляться, что никто до сих пор не нашел его, — проворчал Сэндекер. — Советую вам немедленно связаться с Питтом и сообщить ему о предполагаемом местонахождении обломков корабля.
Йегер бросил на адмирала язвительный взгляд:
— Вы официально одобряете дальнейшие поиски, адмирал?
Сэндекер встал и медленно направился в сторону двери. Не дойдя до нее, он обернулся и насмешливо улыбнулся своему подчиненному:
— Я еще не выжил из ума, чтобы официально одобрить операцию, которая, возможно, закончится полным провалом.
— Вы в самом деле это допускаете? — опешил Йегер.
Сэндекер устало пожал плечами:
— Какое это имеет значение? Вы сделали свое дело. Если галеон действительно находится где-то поблизости от расчетной точки, будьте уверены, Питт и Джордино и без моего приказа прочешут джунгли и обязательно найдут его.
20
Джордино несколько секунд молча созерцал высохшую лужу крови на каменном полу храма.
— Никаких следов Амару, — бесстрастно констатировал он.
— Любопытно, как далеко он мог уйти? — спросил Роджерс, не обращаясь конкретно ни к кому из присутствующих.
Он и Шеннон четыре часа назад прибыли в Город мертвых на вертолете, пилотируемом Джордино.
— Скорее всего, наемники просто унесли его тело, — подытожил Питт.
— Одного сознания того, что этот садист еще жив, — признался Роджерс, — хватит, чтобы мешать мне спокойно спать.
Джордино равнодушно пожал плечами:
— Даже если он пережил обстрел, то должен был умереть от потери крови.
Питт повернулся и взглянул на Шеннон, отдававшую распоряжения небольшой группе археологов и рабочих. Им предстояло провести уборку и осмотр храма перед началом реставрационных работ. Закончив инструктаж, она опустилась на колени перед кучей щебня и начала изучать ее содержимое.
— Такие, как Амару, так просто не умирают.
— Мрачная перспектива, — проворчал Роджерс, — ничуть не лучше, чем последние новости из Лимы. Питт недоуменно поднял брови:
— Я и не знал, что наш приемник может принимать трансляции Си-эн-эн.
— Сейчас уже может. Час назад приземлился вертолет перуанского бюро новостей. Доставил группу репортеров с телевидения и гору оборудования. Сообщение о Городе мертвых стало мировой сенсацией.
— И что же они сообщили? — поинтересовался Джордино.
— Армия и полиция признали, что им не удалось захватить банду наемников, прилетевших в долину, чтобы перерезать нам глотки и вывезти сокровища или напасть на след активистов из “Сендеро луминосо”.
Питт подмигнул Роджерсу:
— Кое-кому пришлось здорово попотеть. Власти не любят расписываться в собственном бессилии.
— Правительство попыталось спасти лицо, объявив, что бандитам удалось перевезти сокровища через Анды и спрятать в джунглях Амазонки.
— Кто им поверит? Особенно если учесть, что только таможня США настаивала на проведении тщательного расследования, а перуанские власти предпочитали хранить молчание. Да и сама история чего стоит. Подумать только, переправить несколько тонн груза через перевалы Анд!
— Похоже, молодчики из “Солпемачако” меньше всего склонны к панике. Не сомневаюсь, у них имеются свои источники информации в военном министерстве, и о намерении правительства принять решительные меры им стало известно прежде, чем солдатам был отдан приказ грузиться в вертолеты. Наверняка они знали даже маршрут движения военных вертолетов, так что им было нетрудно избежать встречи с ними. Погрузив сокровища, они, скорее всего, направились в ближайший морской порт, где благополучно переправили груз на борт уже ожидавшего их корабля. Сомневаюсь, что реликвии вообще когда-либо вернутся в Перу.
— Замечательный сценарий, — заметил Роджерс скептически. — Вы забыли только об одном: что после нашего бегства у бандитов оставался всего один вертолет.
— Да и тот мы сбили над Андами, — добавил Джордино.
— А вы недооцениваете способности парня, сыгравшего роль доктора Миллера. У него была масса времени, чтобы вызвать транспортный вертолет. Шеннон смогла связаться с американским посольством только после того, как мы оказались на борту нашего судна.
Роджерс посмотрел на Питта с нескрываемым восхищением, да и на остальных его слова произвели впечатление. Пожалуй, один Джордино воспринял их как должное.
Он знал поразительную способность друга к дедуктивному анализу. В этом ему было мало равных даже среди криминалистов-профессионалов. Привычка анализировать происходящее давно стала его второй натурой. Джордино часто раздражало, когда во время их разговоров на лице его приятеля вдруг появлялось отсутствующее выражение, и нетрудно было догадаться, что его мысли блуждают где-то в стороне от темы беседы.
Пока Роджерс пытался найти в предложенной Питтом реконструкции недавних событии хоть малейший изъян, тот уже переключил свое внимание на Шеннон.
Она стояла на коленях на полу храма и мягкой щеткой смахивала пыль с найденного ею куска ткани. Ткань была соткана из шерсти и по краям украшена вышивкой с изображениями смеющихся мартышек с зелеными зубами и свернувшихся змей.
— Такую ткань носили модницы Чачапойаны? — улыбаясь, поинтересовался Питт.
— Нет, это работа ткачей инков, — машинально ответила Шеннон, не оборачиваясь.
— Прекрасная материя, — похвалил Питт совершенно искренне.
— Инки и их предки умели изготовлять замечательные краски, а их ткачи славились своим мастерством. Например, ткачи эпохи Возрождения использовали восемьдесят пять нитей на дюйм, а перуанские мастера — около пяти сотен. Стоит ли удивляться, что испанцы сначала считали, что ткани инков выполнены из шелка.
— Не хочется отрывать вас от этого увлекательного занятия, но должен сообщить вам, что Ал и я сделали рисунки предметов искусства, которые нам удалось заметить.
— Передайте их доктору Ортису. Он пытается составить нечто вроде каталога похищенных вещей, — рассеянно посоветовала Шеннон и вернулась к прерванным занятиям.
* * *
Час спустя Ганн отыскал Питта, который наблюдал за работой доктора Ортиса, тот отдавал распоряжения рабочим удалить вьющиеся растения со скульптуры крылатого ягуара с головой змеи. Пасть чудовища была широко открыта, демонстрируя искривленные клыки. Каменная фигура выше шести метров стояла у дверей огромной гробницы, внутрь которой вел узкий туннель.
— Не хотелось бы встретиться с этой зверюгой где-нибудь в темной аллее, — проворчал Ганн.
— Самая крупная из пока найденных нами скульптур, — довольно сообщил Ортис, обменявшись рукопожатием с Гангом. — Я датирую ее 1200–1300 годами нашей эры.
— У нее есть название? — спросил Питт.
— Демон мертвых, ключевая фигура пантеона Чачапойана, связанная с культом загробного мира. Нечто среднее между ягуаром, кондором и змеей. По верованиям древних индейцев, он вонзает клыки в каждого, кто осмелится нарушить покой мертвых, а затем утаскивает свою жертву в темные недра Земли.
— Красавцем его не назовешь, — заметил Ганн.
— Демону и не полагается им быть. А размер изображения зависит от общественного статуса умершего — от совсем небольшого до таких вот колоссов. Думаю, мы найдем их в каждой гробнице долины.
— Насколько я помню, один из богов древних ацтеков отождествлялся со змеем, — осторожно заметил Ганн.
— Совершенно верно, пернатый змей был наиболее почитаемым божеством в Центральной Америке, начиная с олмеков, примерно с 900 года до нашей эры и до завоевания Мексики испанцами. Инки тоже делали статуи змей, но прямые аналогии между двумя религиями никогда не были доказаны.
Ортис повернулся к рабочему, чтобы осмотреть только что найденную новую скульптуру. Воспользовавшись этим, Ганн взял Питта за руку и отвел к низкой каменной стене, на которую они и уселись.
— Курьер из посольства США в Лиме доставил этот пакет с последним вертолетом, — сообщил он, вынимая из папки несколько листов бумаги. — Факс из Вашингтона.
— От Йегера? — возбужденно спросил Питт.
— От Йегера и вашего друга Перлмуттера.
— Они нашли что-нибудь?
— Лучше прочти все полностью, — посоветовал Ганн, — а если в двух словах, то Джулиан Перлмуттер нашел дневник моряка, спасшегося с галеона, после того как корабль был заброшен цунами в глубь джунглей.
— Прекрасно.
— Дальше еще лучше. В дневнике упоминается шкатулка из жадеита с кипу. По всей видимости, она до сих пор находится среди обломков галеона.
У Питта загорелись глаза.
— Получается, что в основе мифа вполне реальные факты, — продолжал Ганн с широкой улыбкой.
— А что от Йегера? — спросил Питт, разбирая бумаги.
— Компьютерное моделирование позволило сузить территорию поисков до десяти квадратных километров.
— Намного меньше, чем я ожидал.
— Я бы сказал, что наши шансы найти галеон и шкатулку выросли почти вполовину.
— Ограничимся третью, — предложил Питт, разглядывая бумагу с сообщением Перлмуттера о конструкции, оснастке и грузе “Консепсьон”.
— За исключением четырех якорей, которые, скорее всего, были сорваны при ударе приливной волны, железа на корабле явно недостаточно, чтобы обнаружить его при помощи стандартного магнитометра.
— Но есть же сверхчувствительные приборы.
— Ты читаешь мои мысли, — улыбнулся Питт. — У Фрэнка Стюарта есть такой на борту.
— Нам понадобится вертолет, чтобы сделать магнитную съемку джунглей, — заметил Ганн.
— Ну это уже ваша забота. Кого ты знаешь в Эквадоре?
Ганн подумал секунду и улыбнулся снова.
— Нам везет, это управляющий государственной компании, для которой наше агентство обнаружило значительное месторождение природного газа в заливе Гуаякиль.
— Тогда они должны нам столько, что охотно предоставят машину.
— Ни секунды не сомневаюсь.
— Сколько времени потребуется, чтобы договориться с ними?
Ганн бросил взгляд на часы:
— Скажем, минут двадцать. Потом я свяжусь со Стюартом и предупрежу его, что мы заглянем к нему и заберем прибор. Надо еще поговорить с Йегером, чтобы он подтвердил свои данные.
Питт недоуменно посмотрел на него:
— Вашингтон не за ближайшим углом. Каким образом вы собираетесь связаться с Йегером — с помощью дымовых сигналов или зеркал?
Ганн извлек из кармана мобильный телефон:
— Последняя спутниковая модель. Можно связаться с любым уголком земного шара.
— Я знаком с этой моделью, — сказал Питт. — У кого ты украл его?
Ганн тревожно оглянулся:
— Прикуси язык. Скажем так, я позаимствовал его на время у ребят с перуанского телевидения.
Питт бросил на друга благодарный взгляд. Это был редчайший случай, чтобы Ганн рискнул вылезти из своей академической скорлупы и решиться на подобный поступок.
— С тобой все о’кей, Руди, — произнес он с восхищением, — и мне наплевать, что напишут о тебе в следующем выпуске светской хроники.
* * *
Как выяснилось, террористы не успели обчистить большинство гробниц. Все их внимание было сосредоточено на царской усыпальнице, расположенной в непосредственной близости от храма. Своевременное вмешательство Питта помешало им заглянуть в другие гробницы, многие из которых содержали останки высших правительственных чиновников Чачапойаны. Помимо этого Ортис и его помощники обнаружили восемь нетронутых захоронений знати. Ортис был на седьмом небе от счастья, когда ему удалось найти еще и царский саркофаг, который террористы даже не попытались открыть.
— Нам понадобится десять лет, если не все двадцать, чтобы провести необходимые раскопки, — заявил он во время одной из послеобеденных бесед. Ни одно археологическое открытие на территории обеих Америк не может по своему значению сравниться с этим. Нам не нужно спешить. Мы не должны пропустить ничего, ни семечка растения, ни бусинки из ожерелья. На нас лежит огромная ответственность: ведь именно нам предоставлено право вписать новые страницы в историю культуры Чачапойаны.
— Да, работа вам предстоит огромная, — согласился Питт. — Остается надеяться, что ни одна из находок не будет, украдена во время транспортировки в Национальный музей Лимы.
— Возможные потери при перевозке — одна из моих главных забот, — согласился Ортис. — По статистике, из музеев пропадает не меньше предметов искусства, чем из захоронений.
— Разве у вас не существует службы безопасности, которая обязана обеспечить сохранность национальных сокровищ? — удивился Роджерс.
— Конечно, существует, но профессиональные воры стали в наши дни слишком изобретательны. Нередко они просто подменяют ценный предмет искусно выполненной подделкой. Могут пройти месяцы, даже годы, прежде чем сам факт кражи будет установлен.
— Три недели назад, — вступила в разговор Шеннон, — Национальный музей культурного наследия Гватемалы сообщил о краже одного из предметов искусства эпохи расцвета культуры майя стоимостью восемь миллионов долларов. Воры, одетые в форму сотрудников музея, на глазах посетителей вынесли его из здания музея. Никто и не пытался остановить их. Все думали, что они просто переносят его из одного корпуса в другой.
— Меня всегда поражала история о краже сорока пяти бокалов двенадцатого столетия до нашей эры (эпохи правления династии Шан) из одного музея Китая. Воры так искусно переоформили экспозицию, что куратор заметил пропажу только три месяца спустя, — добавил Ортис без тени улыбки.
— Никогда бы не подумал, что кражи предметов искусства так широко распространены, — задумчиво произнес Ганн, старательно протирая очки.
Ортис уныло покачал головой:
— В Перу, например, они случаются так же часто, как и ограбления банков. Но что еще более печально: эти люди потеряли последние остатки совести. Им ничего не стоит взять в заложники известного коллекционера, чтобы получить в качестве выкупа предметы из его коллекции. Иногда они даже убивают владельца, чтобы без помех покопаться в его сокровищах.
— Вам еще повезло, что только часть сокровищ была вывезена из Города мертвых, прежде чем бандиты были остановлены, — заметил Питт.
— Верно. Но, на мой взгляд, это слишком слабое утешение.
— Непонятно, почему Город мертвых не был обнаружен гуакерос намного раньше? — сказала Шеннон, стараясь не смотреть в сторону Питта.
— Город мертвых расположен в изолированной долине в девяноста километрах от ближайшего населенного пункта, — объяснил Ортис. — Путешествия здесь считаются суровым испытанием даже для закаленных людей. У индейцев нет серьезных причин пускаться в рискованные походы через джунгли на поиски того, что по их понятиям существует только в легендах. Когда Хайрем Бингхем открыл Мачу-Пикчу на вершине горы, аборигены даже не подумали отправиться по его следам, чтобы взглянуть на его находку. Кроме того, местные индейцы до сих пор верят, что руины древних городов, затерянных в джунглях, охраняются демонами. Они настолько боятся их, что не решились бы войти в Долину мертвых даже в светлое время суток. Только крутые гуакерос способны на подобный подвиг.
Шеннон утвердительно кивнула:
— Многие индейцы до сих пор уверены, что тот, кто войдет в Город мертвых, немедленно обратится в камень.
— Да, — сонно пробормотал Джордино, — старые сказки о древнем проклятии.
— Поскольку никто из нас до сих пор не пострадал, — улыбнулся Ортис, — надо полагать, древние демоны утратили былую силу.
— Их чары не сработали не только против нас, но не коснулись и Амару и его парней, — напомнил Питт.
Роджерс подошел к Шеннон и положил руку ей на плечо.
— Нам следует попрощаться с нашими друзьями. Они покидают нас завтра утром, — сказал он.
Шеннон была так удивлена сказанным, что не обратила внимания на эту фамильярность.
— Это правда? — спросила она. — Вы действительно покидаете нас?
— Мы летим завтра к себе на судно, а потом отправляемся на север Эквадора, — объявил Ганн, прежде чем Питт успел открыть рот.
— Надеюсь, вы собираетесь туда не для того, чтобы начать поиски испанского галеона? — спросила Шеннон.
— Вы можете предложить нам место получше?
— Но почему все-таки Эквадор? — настаивала она.
— Нам нравится тамошний климат, — объявил Питт, хлопнув приятеля по спине.
— Кроме того, я слышал, что девушки там очень хорошенькие и прямо-таки изнывают от страсти, — добавил Джордино.
Шеннон перевела взгляд на Питта:
— А что вы скажете?
— Я… — смешался Питт, — да я просто отправляюсь на рыбалку.
21
— Вы уверены, что не ошиблись адресом, сэр? — спросил Фрэнсис Рэгсдейл, шеф отдела ФБР по расследованию краж произведений искусства, с опаской усаживаясь на пластиковый стул и настороженно осматривая стандартно современный интерьер.
Неодобрительно покачав головой, он скользнул взглядом по списку имен на панели стоявшего поблизости музыкального автомата.
— Стен Кентон, Чарли Барнетт, Стен Гетц. Кто когда-нибудь слышал об этих парнях?
— Разве что люди, понимающие толк в хорошей музыке, — в тон ему ответил Гаскилл, усаживаясь рядом.
— Может быть, — равнодушно пожал плечами Рэгсдейл.
Для него, тридцатипятилетнего человека, все эти музыканты были не более чем смутными воспоминаниями об именах, которые он слышал в детстве из уст родителей.
— Часто заходишь сюда? Гаскилл утвердительно кивнул:
— Обстановка здесь, конечно, на любителя, но готовить умеют.
— Что ж, придется поверить на слово, — вздохнул Рэгсдейл.
Рэгсдейл был живой и приятный человек, одетый в строгий черный костюм, придававший ему сходство с преуспевающим брокером. Но он был настоящим профессионалом, иначе бы не занимал такой пост в сравнительно молодом возрасте.
Он еще раз бросил быстрый взгляд вокруг и презрительно скривил губы. Он предпочел бы более уютный маленький ресторан где-нибудь подальше от делового центра Чикаго.
— Странное место.
— Обстановка еще не все, — произнес Гаскилл примирительно.
— Почему, черт возьми, когда плачу я, мы обедаем в приличном месте, а ты всегда стараешься затащить меня в какую-нибудь ультрасовременную забегаловку?
— Не волнуйся, нас не отравят. Жареные цыплята здесь выше всяких похвал.
Рэгсдейл демонстративно проигнорировал эти слова:
— Пожалуй, я ограничусь чашкой кофе.
— Как угодно. Кстати, прими мои поздравления с успешным расследованием кражи в музее Скарсдейла. Как я слышал, вам удалось вернуть двадцать исчезнувших гравюр времен династии Сун.
— Двадцать две, но гордиться особо нечем. Правда, кто бы мог подумать, что виновным окажется семидесятидвухлетний начальник службы безопасности, проработавший в музее почти тридцать два года?! Куратор не мог поверить, пока старик сам не сознался. Надо отдать ему должное: работал он профессионально. Сотрудники музея были поражены, ознакомившись с его способом подмены экспонатов.
Рядом с ними возникла официантка, чей облик вполне соответствовал стилю заведения.
— Пожалуй, я все-таки съем суп, — произнес Рэгсдейл с сомнением в голосе. — В крайнем случае, за мной всегда остается право привлечь вас к суду за преднамеренное отравление ответственного правительственного чиновника.
— Тридцать два года безупречной службы! — повторил Гаскилл, возвращаясь к прерванному разговору. — Бог мой, что могло подвигнуть руководителя службы безопасности на преступление?
— Как ни странно, именно любовь к искусству, — ответил Рэгсдейл. — Когда я явился к нему с обыском, гравюры стояли на каминной доске, словно призовые кубки на соревнованиях по плаванию.
— Сейчас работаешь над новым делом?
— Да, спихнули тут одно на мою шею.
— Еще одна кража в музее?
Рэгсдейл покачал головой:
— На этот раз частная коллекция. Владелец отправился в Европу, а когда вернулся, квартира была пуста. Исчезли восемь акварелей Диего Риверы.
— Я видел его фрески для Института искусств в Детройте, — сказал Гаскилл.
— Весь фокус в том, что акварели были застрахованы на сорок миллионов долларов и вполне понятно, что страховая компания взяла нас за горло.
— Мы могли бы обменяться соображениями по этому делу.
Рэгсдейл с сомнением посмотрел на него:
— Думаешь, таможня могла бы заинтересоваться этим делом?
— Не исключено, что расследование, которое мы сейчас проводим, с ним связано.
— Всегда готов принять руку помощи.
— Я видел в старом бюллетене фото пропавших произведений искусства Там могут быть и акварели Риверы. Скажу точнее, когда сравню их с вашим списком. Они были украдены из Университета Мехико в 1923 году. Если их незаконно ввезли в США, дело имеет прямое отношение к таможне.
— Старая история.
— Когда речь идет о пропаже произведении искусства, срок давности не имеет значения, — мягко поправил собеседника Гаскилл. — Восемь месяцев спустя с выставки в Лувре были украдены шесть полотен Ренуара и четыре — Гогена.
— Полагаю, вы пытаетесь связать эти кражи с весьма одиозной личностью. Забыл его имя.
— Спектер.
— Нашим коллегам из юридического отдела так и не удалось поймать его, не так ли?
— Так же как и сотрудникам службы разведки.
— Думаете, он имел какое-то отношение к краже в Мексике в 1923 году?
— А почему бы и нет? Его репутация хорошо известна. На нем с десяток краж, получивших международный резонанс. Тщеславный парень. Всегда оставлял свои фирменный знак на месте преступления.
— Белую перчатку?
— Это не он. Спектер оставлял маленький календарь с указанием даты следующего дела.
Появилась официантка с заказанными блюдами.
— У вас есть хорошее французское вино? — осведомился Рэгсдейл, осторожно пробуя поданный ему суп.
— Узнаю у хозяина, — буркнула девица и удалилась в направлении кухни.
Рэгсдейл зачерпнул вторую ложку, и на его лице появилось блаженное выражение.
— Беру свои слова назад, — сообщил он. — Кухня у них и впрямь замечательная! Кстати, объясни, почему ты привел меня сюда?
— Владелец, он же и шеф-повар этого заведения, — мой старый знакомый. Прежде он работал в лондонском Ритце.
— Но почему при такой кухне здесь так мало посетителей?
— Он не работает по понедельникам.
— Но сегодня ресторан открыт.
— Он сделал это исключение для меня. В свое время я нашел его коллекцию средневековых кулинарных рецептов. Они были украдены из его дома в Лондоне и контрабандой переправлены в Майами.
Появилась официантка с запыленной бутылкой вина.
— У тебя изысканный вкус, папаша, — объявила она. — Бургундское, 1878 года. Весь вопрос в том, есть ли у тебя в кармане восемь тысяч баксов, чтобы заплатить за эту бутылку?
Несколько секунд потрясенный Рэгсдейл молча разглядывал бутылку, после чего с сожалением покачал головой.
— Обойдусь добрым калифорнийским вином, — пробормотал он.
— Есть еще бордо 1988 года. Всего тридцать баксов за бутылку.
Смущенный Рэгсдейл кивком подтвердил свое согласие.
— Глазам своим не верю, — признался он, когда официантка удалилась.
— Полностью с тобой согласен, — усмехнулся Гаскилл. — Трудно поверить, что такую кухню и такое вино можно найти в обыкновенной забегаловке. Как видишь, не всегда можно судить по внешнему виду заведения о его достоинствах.
— Что ж, впредь буду умнее, — вынужден был признать Рэгсдейл. — Что же дальше?
— Возвращаюсь к нашему разговору, — продолжал Гаскилл как ни в чем не бывало. — Недавно я едва не наложил лапу на предмет его особой гордости, но в последний момент операция сорвалась.
— Я кое-что слышал об этом, — произнес Рэгсдейл. — Перуанская мумия в золотых доспехах?
— Совершенно верно. Золотые доспехи воина из Тиапольо.
— И где же произошла осечка?
— Пока мы вели наблюдение за пентхаузом их нынешнего владельца, шайка воров под видом грузчиков мебели выкрала доспехи из частного музея, оборудованного этажом ниже.
— Суп замечательный, — снова прервал его Рэгсдейл, одновременно пытаясь привлечь внимание официантки. — Пожалуй, я все-таки загляну в меню и закажу себе еще что-нибудь. Вы закончили работу над каталогом конфискованных ценностей?
— Будет готов к концу недели. Подозреваю, что от тридцати до сорока предметов из коллекции моего подопечного окажутся в этом списке.
Появилась официантка с бутылкой бордо, и Рэгсдейл заказал копченую осетрину, маринованные грибы и шпинат. Отведав принесенные деликатесы, он вновь повернулся к Гаскиллу:
— Как имя твоего подопечного?
— Адольфус Руммель, стальной магнат, наживший состояние на торговле скрапом. Слышал это имя?
— Нет, но я еще не встречал коллекционера краденных ценностей, который бы афишировал свое имя. Есть надежда, что он заговорит?
— Ни малейшей, — с сожалением произнес Гаскилл. — Он уже нанял старого лиса Якоба Морганталера и с его помощью собирается вернуть себе конфискованные предметы.
— Известная личность, — произнес Рэгсдейл с отвращением.
— Слава богу, он не берется защищать убийц и торговцев наркотиками. Иначе нам пришлось бы совсем плохо.
— Напали на какие-нибудь следы похитителей доспехов?
— Нет. Чистая работа. Если бы я не знал, что Спектер тут точно ни при чем, я бы решил, что это его рук дело.
— Для этого ему пришлось бы воскреснуть. Ему сейчас было бы далеко за девяносто.
— А что, если у него есть сын, решивший продолжить семейные традиции? — предположил Рэгсдейл, разливая вино.
— Это мысль! Разве что календари не появляются на местах краж, если мне не изменяет память, без малого пятьдесят лет.
— Сегодня профессионалы стали более осторожными. Им прекрасно известно, что при современных методах расследования подобная практика стала недопустимой роскошью. — Рэгсдейл сделал небольшую паузу, смакуя осетрину, затем подумал и налил себе второй бокал вина. — Каковы твои соображения? — спросил он.
— Пока я уверен только в одном, — ответил Гаскилл, — доспехи были украдены не для перепродажи по более высокой цене другому коллекционеру. Я навел справки у экспертов и выяснил, что они покрыты иероглифическими надписями с описанием вояжа флотилии инков с сокровищами империи, включая легендарную золотую цепь. Полагаю, целью ограбления было заполучить ключ к тайне золота инков.
— А что там с этими сокровищами?
— Легенда рассказывает, что они были зарыты на маленьком острове во внутреннем море. Как осетрина?
— Лучшая из всего, что я когда-либо пробовал. Что вы намерены делать дальше?
— Надписи должны быть расшифрованы. В принципе это даже пиктограммы, чем иероглифы. Ворам потребуются услуги специалистов, а их во всем мире не так уж и много.
— Следовательно, ты намереваешься выяснить, кто из них взялся за работу.
— Это нетрудно. Известных специалистов всего пять. Среди них супруги Мур. С нашей точки зрения, именно они и согласились взяться за эту сомнительную работенку.
— В таком случае первый шаг уже сделан.
— Если бы я еще знал, каким будет второй.
— Потребуется помощь нашего бюро — мы к вашим услугам.
— Очень любезно, Фрэнсис, благодарю.
— Услуга за услугу.
— Да?
— Познакомь меня с владельцем этого заведения. Я собираюсь заказать у него столик на ближайшую субботу.
22
После короткой остановки в аэропорту Лимы для загрузки магнитометра, доставленного с “Дип фэзом” вертолетом посольства США, Питт, Джордино и Ганн поднялись на борт чартерного самолета, следующего рейсом в Кито, столицу Эквадора.
Они приземлились в два часа ночи в самый разгар тропического ливня и были встречены, на выходе с таможенного контроля представителем нефтяной компании. Поджидавший их лимузин перевез американцев на противоположный конец летного поля к мощному вертолету, специально предназначенному для производства геофизической воздушной разведки. Рабочие аэропорта уже грузили на борт доставленное снаряжение.
— Похоже, они должны нам даже больше, чем я думал, — довольно прокомментировал Питт.
— Думаешь, этой птичке можно доверить наши жизни?
— Лучших пока не построили. Для наших целей они не могли бы подобрать лучшей машины.
— На каком расстоянии мы от залива Каракес?
— Двести десять километров. На этой машине мы доберемся туда за час.
— Надеюсь, вы не собираетесь начать магнитную разведку в разгар шторма? — спросил Ганн, ежась под проливным дождем.
— Подождем, пока немного просветлеет, — обнадежил его Питт, неопределенно пожимая плечами. Джордино мрачно кивнул в сторону вертолета.
— Если я что-то смыслю в авиации, — заметил он, — нам следует погрузить оборудование, пока оно совсем не отсырело, и поспать несколько часов.
— Лучшая идея из тех, что я слышал за последние сутки, — согласился Питт.
Едва снаряжение было перегружено, Джордино и Ганн откинули спинки двух пассажирских кресел и мгновенно заснули. Питт, устроившись на месте пилота, еще некоторое время изучал материалы Йегера и Перлмуттера. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Тайна, история которой насчитывала без малого пять столетий, манила и зачаровывала его.
Питт перечитал строки, посвященные судьбе “Консепсьон”. Перлмуттер снабдил свои заметки планом галеона, но Питта интересовало только количество железа, которое было на борту. У галеона было четыре якоря. Остальное можно было не принимать в расчет. Сохранялся минимальный шанс, что два запасных якоря уцелели при катаклизме и могли обеспечить фон, необходимый при проведении изыскательских работ.
Это была игра в кошки-мышки. Питт не имел ни малейшего представление о том, какое оборудование могло быть на корабле шестнадцатого столетия. Приходилось полагаться на описание Перлмуттера, в точности которого у него не было ни малейших сомнений.
По прикидкам Питта, имеющиеся у них приборы позволяли засечь обломки судна с высоты от пятидесяти до семидесяти пяти метров. Столько же шансов на успех, сколько выловить бутылку, плывущую посреди Тихого океана.
* * *
Питт поднял вертолет в воздух около пяти часов утра по местному времени. Рыбацкие лодки только выходили в залив Каракес ради своего ежедневного утомительного труда. Их команды приветствовали его с обычным для латиноамериканцев радушием, и Питт помахал им в ответ. Темно-голубой цвет воды открытого океана сменился бирюзовым с ослепительно белой полоской песчаного пляжа.
Джордино, сидевший в кресле второго пилота, указал рукой на маленький городок внизу с узкими опрятными улицами и живописными лавками. Вокруг городка роились бесчисленные фермы, каждая размером не более четырех акров. Белые домики соседствовали с небольшими загонами, где паслись коровы и козы. Питт провел вертолет на два километра вверх по течению реки Чоне. Дальше, вплоть до отрогов Анд простиралась зеленая стена джунглей.
— Приближаемся к цели, — объявил Питт.
— Сделай еще пару кругов, пока я не налажу магнитометр, — попросил Ганн. — Ал, спускай детектор.
— Тридцати метров тебе хватит?
— Спусти еще на двадцать, а то на экране сплошные помехи.
— Как теперь?
— Лучше. Но все-таки отпусти еще метров на пять.
— Не торопись. Как работают камера и система мониторинга?
— В полном порядке.
— Что с прибором?
— Отлаживаю.
— Дирк, я использовал его в прошлом году, когда разыскивал потерпевший аварию китайский авиалайнер. Он в полном порядке. Не нуждается даже в дополнительной калибровке. Добродетельная женщина, да и только.
— Не слишком лестно для добродетельной женщины, — заметил Ганн.
— Ему чаще приходится иметь дело с роботами, чем с женщинами, — вступился за приятеля Питт.
— Заткнись, — обиделся Джордино. — Говори сам за себя.
— Ребята, кончайте базар, — вновь вступил в разговор Ганн. — Я хотел только сказать, что, если эта модель не зафиксирует обломки “Консепсьон”, нам уже ничто не поможет.
Джордино вернулся в кресло второго пилота. Приняв управление у Питта, он снизил вертолет до высоты двухсот метров. Внизу простиралась непроходимая стена джунглей.
— Мрачное местечко, — пробормотал он. — Вот уж где бы я не хотел провести свой отпуск.
— Не думаю, что найдется много желающих оспаривать твою точку зрения, — заметил Питт. — Если верить Перлмуттеру, местные жители до сих пор стараются из-, бегать этих мест. Кэттилл пишет, что приливная волна выбросила из могил множество мумий. Аборигены считают их духами предков, бродящими по земле в поисках пристанища.
— Можете приниматься за дело, — прервал их диалог Ганн. — Приборы настроены и функционируют в нормальном режиме.
— На сколько нам необходимо удалиться от побережья? — попытался уточнить Джордино.
— Начнем с трехкилометровой отметки, — распорядился Питт. — Затем поворачивай на север и через пять километров снова на юг.
— Скорость?
— Двадцати узлов вполне достаточно.
— Разрешающая способность магнитометра допускает гораздо большую скорость, — запротестовал Ганн. — Мы засечем даже слабую аномалию при скорости в сто узлов.
— Торопиться не будем, — сказал Питт твердо, — пока не окажемся точно над целью, магнитометр может не дать устойчивого сигнала.
— Но если мы не засечем аномалию, придется увеличить территорию поисков.
— Так и сделаем.
— Полетим на минимальной высоте. Постараюсь пройти прямо над вершинами деревьев.
Погода стояла прекрасная. Солнце уже встало, и на небе не было ни одного облака.
Питт бросил последний взгляд на показатели приборов:
— О’кей, ребята, заходим на цель. И будь я проклят, если мы сегодня же не найдем эти чертовы обломки!
* * *
Несколько десятков первых заходов не дали никаких результатов. Кондиционер трудился вовсю, стараясь понизить температуру до нормального уровня. И все же в кабине было очень душно. Время приближалось к двенадцати, а стрелки приборов не зафиксировали даже малейших признаков аномалии. Менее опытных поисковиков это обескуражило бы, но Питт, Джордино и Ганн не могли пожаловаться на отсутствие опыта. Им случалось подниматься в воздух несколько недель подряд, пока разведка не приносила первые результаты. Они знали, что нетерпение — далеко не лучший союзник при столь монотонной работе, требующей предельной собранности и внимания. Заветная цель могла оказаться где угодно, в самом на первый взгляд неподходящем месте.
— Сколько мы уже налетали? — подал голос Джордино.
— Углубились на два километра внутрь планшета, — отозвался Питт. — Фактически мы на подходе к точке Йегера.
— Следовательно, мы находимся примерно в пяти километрах от береговой линии 1578 года.
— Ровно на том расстоянии, куда приливная волна должна была забросить галеон, судя по расчета Йегера, — подтвердил Питт.
— Горючего на три часа лета.
Питт достал из кармана карту и изучал ее несколько секунд.
— Порт Манта в пятидесяти пяти километрах от нас. Рядом с городом большой аэропорт, так что проблем с дозаправкой у нас не будет.
— С горючим как-нибудь разберемся, — вступил в разговор Ганн, — но лично я умираю от голода.
Достав из шкафчика пакет с бутербродами и термос с кофе, которым их предусмотрительно снабдили заботливые хозяева, он раздал сандвичи товарищам.
— Местный сыр, — проворчал Джордино, критически разглядывая бутерброд.
— Бери, что дают. Кладоискателям не положено быть слишком привередливыми.
* * *
Два часа и пятнадцать минут спустя они проложили двадцать восемь линий, параллельных побережью, обследовав около тридцати квадратных километров. Теперь они находились уже восточнее оптимальной точки Йегера. Трудно было представить себе приливную волну, способную забросить корабль более чем на пять километров, даже если ее высота и достигала тридцати метров. Шансы найти обломки галеона убывали по мере того, как исследователи удалялись от побережья.
— Находимся на расстоянии семи километров от берега, — сообщил Питт. — Заходим на следующий маршрут.
— Мы и так уже забрались слишком далеко, — запротестовал Джордино. — Нет смысла тратить время на облет этой территории.
— Согласен, — включился в разговор Ганн. — Мы либо пропустили обломки, либо они находятся за пределами планшета Йегера.
— Закончим седьмой километр, — решил Питт, — после этого решим, что делать дальше.
Ганн и Джордино слишком хорошо знали друга, чтобы продолжать бесполезные дебаты. Приняв решение, он никогда не отказывался от выполнения поставленной задачи. Правда, на этот раз его уверенность в успехе с первой попытки казалась чрезмерной даже привыкшим доверять его интуиции товарищам.
К счастью, погода по-прежнему благоприятствовала кладоискателям. На голубом небе не было ни облачка. Слабый западный ветер не мешал Джордино уверенно держать курс. Густая растительность внизу своим однообразием напоминала поверхность океана. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь пышные кроны деревьев. Здесь всегда царил полумрак. Неудивительно, что люди избегали здешних мест.
— Записывай точные координаты, — прервал затянувшееся молчание голос Ганна.
— Вышли на цель?
— Аномалия слишком незначительна, чтобы судить с полной уверенностью, но похоже, что мы наконец на что-то наткнулись.
— Поворачивать назад? — спросил Джордино.
Питт отрицательно покачал головой:
— Не раньше чем мы достигнем периметра планшета. Дальше ложимся на обратный курс.
В кабине вертолета снова воцарилось молчание. Никто из троих не мог удержаться от соблазна бросить время от времени взгляд вниз, хотя все прекрасно понимали, что невозможно увидеть обломки, какими бы крупными они ни были, сквозь густую растительность.
— Прошли контрольную отметку, ложусь на обратный курс, — доложил Джордино.
Напряжение в кабине достигло предела. Ганн не отрывал взгляда от показаний приборов.
— Вот она! — воскликнул он с торжеством. — Аномалия слабая, но устойчивая. Судя по всему, обломки, если это действительно они, рассеяны на площади нескольких квадратных метров.
Питт и Джордино разом выглянули из окна, но не увидели внизу ничего, кроме крон деревьев. Нетрудно было догадаться, какие опасности подстерегают их внизу. Джунгли выглядели мрачными и неприветливыми.
— Трудная цель, — продолжал Ганн, — не говоря уже о самих поисках, которые могут оказаться весьма непростыми, — поблизости нет ни одного места, пригодного для посадки.
— Главное, что мы нашли его! — воскликнул Питт, хлопнув приятеля по плечу.
— Трудно представить, какая это была волна, способная утащить большой корабль на семь километров в глубь материка.
— Надо полагать, не менее пятидесяти метров, — немного подумав, сказал Питт.
— Ложись на восточный курс, потом круто поворачивай назад, — попросил Ганн. — Хочу точнее определить параметры аномалии.
— Слушаюсь, шеф, — рявкнул Джордино и так резко развернул машину, что у его спутников засосало под ложечкой.
Пролетев с полкилометра на восток, он лег на обратный курс. На этот раз показания приборов оказались более устойчивыми, а размеры аномалии — более обширными.
— Думаю, последние сомнения отпали. Скорее всего, это то самое место.
— То самое место! — радостно повторил Джордино.
Вертолет сделал несколько кругов над целью, пока Ганн набрасывал в записной книжке приблизительную схему аномалии.
— Если у кого-то есть желание, можем оставить какой-нибудь опознавательный знак, — предложил он.
Джордино согласно кивнул головой и выбросил сквозь боковое окно кабины сигнальную ракету. Спустя несколько секунд над кронами деревьев поднялось облако оранжевого дыма.
— Половина дела сделана, — объявил он. — Скажу только, что меня мало радует перспектива тащиться сюда семь километров даже ради всего золота инков.
Питт недоуменно посмотрел на него:
— Кажется, никто и не предлагал тебе ничего подобного.
— Как же в таком случае ты собираешься добираться до своих обломков?
— Используя преимущество вертолетной техники. Спустишь меня на канате лебедки.
Джордино бросил недоверчивый взгляд на переплетение веток деревьев:
— Ничего не получится. Ты запутаешься в этих зарослях, а если и доберешься до земли, мы никогда не выудим тебя оттуда.
— Наши хозяева предусмотрительно снабдили нас мачете. Я прорублю себе путь.
— Все равно ничего не получится, — стоял на своем Джордино. — У нас недостаточно горючего, чтобы дождаться тебя, а потом добраться до аэропорта Манты.
— Как только я достигну земли, вы возьмете курс на Манту. Заправитесь горючим, вернетесь и заберете меня отсюда.
— Тебе придется долго гулять внизу, прежде чем ты набредешь на обломки. С воздуха нам тебя не увидеть, и как я узнаю, где опустить вертолет.
— Я захвачу с собой пару ракет и выпущу их, когда услышу приближение вертолета.
Выражение лица Джордино было далеко не благодушным.
— Полагаю, у меня нет шансов отговорить тебя от этого безумия?
— Можешь и не пытаться.
Десять минут спустя Питт, надежно соединенный ремнями безопасности с тросом лебедки, установленной на крыше кабины пилота, был уже готов к спуску. Джордино опустил машину до предельно допустимой высоты, пока Ганн оперировал с пультом управления.
— Не забудьте прихватить с собой бутылку шампанского обмыть нашу находку! — крикнул Питт Джордино, прежде чем покинуть кабину вертолета.
— Вернемся через пару часов! — прокричал в ответ Ганн. Он нажал пусковую кнопку, и Питт исчез среди густой растительности, словно погрузился в зеленые воды океана.
23
Оказавшись среди густой листвы с мачете в одной руке и мобильным телефоном в другой, Питт почувствовал себя так, словно еще раз окунулся в воды священного колодца. Он не знал точно, на каком расстоянии от земли находится, но, по приблизительным оценкам, его отделяло от нее около пятидесяти метров.
С воздуха тропический лес выглядел как хаотическая масса густой листвы и причудливо переплетенных ветвей. Стволы самых крупных деревьев были окружены плотной стеной более мелких собратьев, каждый из которых старался отвоевать место под солнцем. Ближайшие к вершинам ветви и листья волновались под напором струи воздуха от работающего винта вертолета, напоминая поверхность беспокойного океана.
Прикрыв на всякий случай глаза ладонью, Питт осторожно спустился через верхний слой этого гигантского зеленого покрывала, используя в качестве естественной лестницы ветки огромного красного дерева, сплошь покрытые мелкими белыми цветами.
Первый этап пути дался ему сравнительно легко. Но уже через несколько метров плотная волна теплого влажного воздуха, поднимавшегося от все еще невидимой земли, обволокла его. После относительной прохлады в кабине вертолета перепад температур был особенно заметен, и одежда Питта мгновенно промокла от пота. Пара небольших обезьян, напуганных его неожиданным появлением, торопливо перепрыгнули на ветви ближайшего дерева.
— Ты что-то сказал? — донесся до него из аппарата голос Ганна.
— Спугнул обезьян, отдыхавших после обеда, — усмехнулся Питт.
— Канат вытравить?
— Пока нет. Я миновал верхний слой листвы и сейчас спускаюсь по стволу.
— Если что потребуется, немедленно дай знать.
— Постарайтесь оставаться в неподвижном положении, — попросил Питт. — Перемена позиции может запутать канат, и я останусь здесь висеть до скончания века.
Он уже достиг следующего, более плотного слоя растительности и вынужден был прибегнуть к помощи мачете. Он вступил в мир дикой красоты и скрытой опасности. Лишайник, покрывавший стволы деревьев, напомнил ему паутину в древней гробнице из фильма ужасов. Гирлянды разноцветных орхидей обвивали стволы деревьев, словно цветные лампочки на новогодней елке.
— Земли еще не видишь? — спросил Ганн.
— Пока нет, — ответил Питт. — Спускаюсь по стволу пальмы, обвитой какими-то канатами.
— Лианы?
— Все может быть. Ботаника никогда не входила в число моих любимых предметов.
— Можешь воспользоваться случаем и поиграть в Тарзана, — пошутил Ганн.
— Непременно, как только встречу Джейн…
Питт оборвал фразу так внезапно, что Ганн не на шутку встревожился:
— Что случилось? С тобой все в порядке?
Когда Питт ответил, его голос был еле слышен:
— Я едва не схватил одну такую лиану, а она оказалась огромной змеей толщиной с водопроводную трубу и с пастью, как у аллигатора.
— Какого она цвета?
— Черная с крупными желтыми пятнами.
— Обыкновенный удав, — попытался успокоить его Ганн. — Конечно, размеры этой твари впечатляют, но она не ядовита.
— Мне вполне достаточно одного его внешнего вида, — возразил Питт уже более спокойным голосом.
— Кого еще встретил?
— Несколько великолепных бабочек, птиц, а еще и самого отталкивающего вида насекомых. Но лучше всего цветы, они всех существующих оттенков и размером почти с мою голову.
Разговор оборвался, после того как Питт возобновил свой нелегкий спуск.
— Выключи лебедку, — передал он наверх, почувствовав под ногами твердую почву. — Я на земле.
— Видишь какие-нибудь признаки галеона? — спросил Ганн.
Питт не дал ему немедленного ответа. Взяв мачете под мышку, он отцепил пояс безопасности и только после этого осмотрелся вокруг. Ему показалось, что он находится на дне океана. Кругом царил полумрак. Очертания предметов расплывчаты. Плотная листва, не пропускавшая солнечных лучей, скрадывала цветовую гамму, сохранив только зеленый и голубой оттенки.
Более приятным открытием было то, что на уровне земли джунгли оказались вполне проходимыми. Если не считать полусгнившие листья и сломанные сучья, вокруг него почти не было растительности. Очевидно, отсутствие солнечного света препятствовало развитию подлеска.
— Я не вижу ничего, что могло бы напоминать корпус корабля или хотя бы его обломки, — произнес он наконец.
— Крах, — отозвался Ганн, не скрывая разочарования. — Может, магнитометр зафиксировал небольшое месторождение железа.
— Рано еще говорить, — произнес Питт спокойно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ганн.
— Грибки, насекомые и бактерии за четыре столетия вполне могли уничтожить весь органический материал, составлявший корпус судна.
Ганн помолчал, обдумывая услышанное.
— Возможно, ты прав, — произнес он. — В таком случае ты должен стоять сейчас прямо на обломках галеона.
— Ты говоришь, что от корпуса совсем ничего не осталось? — вступил в разговор Джордино.
— Если что-то и осталось, то оно покрыто мхом и перегноем. Надеюсь, мне удастся откопать несколько керамических сосудов, куски металла и камни балласта. Место, где я нахожусь, определенно напоминает давно брошенный лагерь.
— Мы можем чем-то помочь тебе?
— Нет, берите курс на Манту и заправьтесь горючим. А я покопаюсь вокруг и, бог даст, найду что-нибудь.
— Может быть, тебе потребуются какие-то инструменты?
— Обойдусь одним мачете.
— Ты не потерял сигнальные ракеты?
— Они прикреплены к поясу.
— Выпустишь их сразу, как только услышишь шум вертолета.
— Будьте покойны. Я не намерен выбираться отсюда пешком.
— Тогда увидимся через два часа.
— Постарайтесь не задерживаться.
* * *
В другое время и при других обстоятельствах Питт, возможно, загрустил бы, слыша, как звук моторов вертолета замер в отдалении, оставив его одного в мрачной атмосфере джунглей. Но сейчас он испытывал скорее чувство радостного возбуждения при мысли о том, что где-то, совсем недалеко от него лежат обломки галеона, способные стать ключом к тайне древних сокровищ. Вместо того чтобы немедленно приступить к раскопкам, он обошел вокруг предполагаемого места последней стоянки “Консепсьон”, стараясь определить возможную территорию поисков. Ему показалось, что он вполне успешно справился с этой задачей.
Лапа якоря, выступавшая из земли, позволила ему установить положение носа корабля. Он не допускал мысли, что опытный штурман Томас Кэттилл держал такую ценную вещь, как шкатулка из жадеита, в грузовом трюме судна. Реликвия предназначалась в подарок самой королеве, скорее всего, она находилась у него под рукой, в капитанской каюте на корме.
Расчищая территорию поисков с помощью мачете, Питт находил все больше следов происшедшей здесь катастрофы, хотя и не обнаружил человеческих останков. Вероятнее всего, члены команды были смыты за борт приливной волной. Среди его добычи оказался шаблон для изготовления обуви, костяные ручки от ножей, давно обратившихся в прах от времени, несколько глиняных тарелок и остатки котла для приготовления пищи. Относительно небольшое число находок сначала удивило его, а затем посеяло сомнения в успехе предприятия. Он начал серьезно опасаться, что кто-то до него обнаружил обломки корабля и унес самые ценные вещи. Он достал из кармана пластиковый пакет со схемой галеона и заново изучил ее. После этого тщательно ограничил место поисков участком, где на плане Перлмуттера был указан трюм для перевозки наиболее важной части груза.
Его внимание привлекла большая куча перегноя, с которой он и решил начать поиски. Ему потребовалось удалить слой всего в десять сантиметров толщиной, и он обнаружил несколько превосходно выполненных каменных голов и фигурок разного размера. Все они изображали сказочных животных, судя по всему, богов древних инков. У него вырвался вздох облегчения. Сокровища галеона остались нетронутыми.
Убрав крупную лиану, упавшую с ближайшего дерева, он обнаружил еще двенадцать скульптур, на этот раз людей, три из них были выполнены в натуральную величину. В сумраке джунглей они показались Питту мертвецами, вставшими из гробов. Керамика сохранилась хуже, а те предметы, что уцелели при кораблекрушении, рассыпались на мелкие фрагменты при первом прикосновении к ним. Еще меньше ему повезло с бесценными рулонами материи, от которых осталось всего несколько жалких клочков.
Питт упорно продолжал копать, не обращая внимания на поломанные ногти и слизь, покрывшую его руки. Скоро он добавил к своим находкам небольшую кучку предметов из жадеита, выполненных рукой древнего мастера, и великолепных мозаик из перламутра и бирюзы Их было так много, что он не стал считать.
Сделав небольшой перерыв в работе, Питт вытер пот со лба Нетрудно было предположить, сколько споров между учеными и правительствами Эквадора и Перу вызовет в недалеком будущем найденный им клад. Одни будут указывать на то, что находки сделаны на территории их страны. Другие с не меньшим основанием требовать, чтобы древние реликвии были возвращены на свою историческую родину. Очевидным было только то, что ни один из найденных шедевров никогда не окажется в доме их первооткрывателя.
Бросив взгляд на часы, Питт обнаружил, что прошло больше часа, как он покинул вертолет. Он собрал находки в одно место и направился туда, где, по его расчетам, должна была находиться капитанская каюта. Отбросив в сторону очередной слой почвы, он услышал металлический звук. Через несколько минут на поверхности появилась одна из двух корабельных пушек. Бронза была покрыта толстым слоем патины, а ствол забит мусором, накопившимся за четыре столетия.
Рубашка Питта давно промокла от пота и влажных испарений джунглей. Лицо и руки распухли от укусов насекомых. Сейчас он больше напоминал бродягу, прожившего всю жизнь на болотах, чем ученого, покинувшего недавно кабину вертолета. К тому же все больше начинала сказываться накопившаяся усталость. Он уже подумывал, не отдохнуть ли ему минут десять — пятнадцать на куче прелых листьев, когда взгляд его упал на огромного бушмейстера, проскользнувшего мимо сложенных неподалеку камней корабельного балласта. Питт знал, что длина этой самой крупной из ядовитых змей Америки достигает трех метров, что она невероятно агрессивна, а укус ее почти всегда смертелен. Все мысли об отдыхе моментально вылетели у него из головы. Он с опаской огляделся по сторонам в поисках родственников опасной рептилии.
Питт понял, что на правильном пути, когда извлек из земли большой рулевой крюк и несколько ржавых болтов, на которых некогда крепился штурвал. К ним добавился еще и кормовой фонарь. Теперь он точно знал, что копает на том месте, где когда-то находилась каюта капитана. Оставалось найти самое главное — шкатулку из жадеита.
Еще через сорок минут он обнаружил чернильницу, два бокала и обломки масляной лампы. С этого момента он начал работать руками, не прибегая к помощи мачете. Убрав очередной слой мусора, Питт увидел перед собой зеленый глаз. Он, вытерев руки о грязные штаны, извлек из кармана носовой платок и аккуратно протер каменную поверхность находки. На него смотрело человеческое лицо, выполненное рукой искусного мастера. От волнения у Питта перехватило дыхание.
Он прокопал четыре небольшие канавки со всех сторон странного предмета и осторожно извлек из земли каменную коробку размером с аккумулятор автомобиля.
Знаменитая шкатулка из жадеита, пролежавшая в земле с 1578 года, была наконец найдена.
Минут десять Питт стоял молча, теряясь в догадках, что окажется внутри. Затем, с трудом сдерживая дрожь в руках, вынул маленький армейский нож и просунул тончайшее лезвие в едва заметный зазор под крышкой коробки. Стараясь быть как можно более осторожным, он попытался открыть шкатулку. Еще дважды он прерывал работу, чтобы вытереть пот, заливавший глаза, пока наконец решился сделать последнее усилие и приподнять крышку.
Внутри шкатулка была выложена тонкими пластинами кедрового дерева и содержала нечто, напоминавшее спутанный клубок разноцветных веревок. Отдельные нити прекрасно сохранились, а их цвета были хорошо различимы. Не переставая удивляться необычной сохранности древней реликвии, Питт извлек ее из шкатулки и только тогда обнаружил, что нити скручены не из хлопка или шерсти, а из тончайшей тонированной проволоки.
— Кипу Дрейка, — с благоговением произнес он.
Найдя лежавшее поблизости относительно сухое дерево, он присел на его ствол, продолжая вглядываться в лицо, вырезанное на камне. Он припомнил слова доктора Ортиса, утверждавшего, что последний человек, способный прочесть кипу, умер четыре столетия назад. Если это так, то оставалось уповать только на технику Йегера.
Так он и сидел, думая об испанских и английских моряках, чьи призраки, возможно, бродили где-то по соседству, отбиваясь от тучи насекомых, пока с невидимого для него неба не донесся гул возвращавшегося вертолета.
24
Небольшой фургон с названием хорошо известной компании на борту поднялся по подъездной дорожке и остановился перед внушительными воротами огромного здания из стекла и бетона. Строение занимало целый квартал неподалеку от Галвестона и служило в качестве огромного товарного склада. Однако на стенах или крыше комплекса не было видно эмблемы компании, которой он принадлежал. Единственным указанием на владельца была скромная вывеска около ворот с названием “Пакгауз Компании Логана”, мало что говорящая неискушенному человеку. Было около шести часов вечера. Слишком поздно, чтобы кто-то из служащих еще оставался на рабочем месте, и слишком рано, чтобы привлечь пристальное внимание охраны.
Не выходя из кабины, водитель набрал на панели дистанционного управления известный ему код, нейтрализующий автоматическую сигнальную систему, и ворота бесшумно распахнулись. С улицы можно было заметить бесконечные ряды складских помещений, забитых контейнерами с мебелью и разнообразными хозяйственными товарами. Кругом не было ни одной живой души. Убедившись, что все служащие уже покинули помещение, водитель въехал внутрь здания, подождал, пока ворота за ним закроются, поставил машину на платформу, способную вместить тяжелый грузовик вместе с трейлером.
Затем он вышел из кабины и набрал новый код. Платформа завибрировала и медленно опустилась этажом ниже. Оказавшись внизу, шофер заехал в открывшийся перед ним туннель, после чего платформа автоматически вернулась на прежнее место.
Туннель тянулся почти на километр, постепенно спускаясь под уклон, пока не заканчивался еще одним помещением, не уступавшим по размерам складам, расположенным на поверхности. Здесь семья Золаров и осуществляла все свои криминальные операции, в отличие от легального бизнеса, совершавшегося в наземных помещениях.
В главном здании служащие компании в положенные часы входили в стеклянные двери административного корпуса и расходились по своим рабочим местам. Здесь же находились склады, где хранились ценные произведения искусства, приобретенные вполне легальным путем, и реставрационные мастерские. Никто из служащих Международной компании Золара — она же Компания Логана, — включая и тех, кто прослужили в ней по двадцать и более лет, даже не подозревали о многомиллионных нелегальных сделках, в буквальном смысле слова вершившихся у них под ногами.
Фургон миновал туннель и оказался в огромном помещении, расположенном на двадцать метров ниже административного здания и по размерам даже превышавшем официальные помещения, расположенные наверху. Две трети его территории были предназначены для хранения украденных или приобретенных на черном рынке произведений искусства и совершения незаконных операций. Еще одна треть предназначалась для фабрикации всевозможных подделок, поставленной на широкую ногу, реализация их производилась на том же черном рынке. О существовании подземных помещений знали только члены семьи Золара, их доверенные партнеры и строители подземного уровня, в свое время вывезенные из России.
Водитель вышел из кабины, открыл задние дверцы фургона и извлек из него длинный металлический цилиндр, закрепленный на специальной тележке. Затем направился к закрытой двери, находящейся в дальнем от него конце огромного зала.
Толкая перед собой тележку, водитель бросил взгляд на свое отражение на отполированной поверхности цилиндра. Это был человек среднего роста с хорошо заметным круглым животом. Он казался массивнее, чем был на самом деле, из-за белого комбинезона, плотно облегавшего фигуру. Его каштановые волосы были коротко подстрижены на военный манер, лицо чисто выбрито. Мечтательные зеленые глаза обладали способностью становиться жестокими и холодными в минуты гнева. Полицейские детективы, набившие руку на детальных описаниях преступников, охарактеризовали бы Чарлза Золара, больше известного под именем Чарлза Оксли, как законченного мошенника, хотя он совсем не походил на расхожие представления о людях своей профессии.
Его братья, Джозеф Золар и Сайрес Сарасон, вышли ему навстречу и тепло приветствовали прибывшего.
— Прими наши горячие поздравления, — сказал Сарасон. — Ты проделал замечательную работу. Старший брат в знак одобрения кивнул.
— Даже покойный отец не смог бы провернуть такого ловко спланированного ограбления. Наша семья гордится тобой.
— Благодарю, — улыбнулся в ответ Оксли. — Не могу передать, как я рад, что сумел в конце концов доставить мумию в безопасное место.
— Ты уверен, что никто не видел, как ты вынес контейнер из помещения Руммеля, и никто не следил за тобой при его транспортировке через всю страну? — спросил Сарасон.
Оксли бросил на него обиженный взгляд:
— Ты недооцениваешь мои способности, братец. Я принял все меры предосторожности. Двигался только в дневные часы и избегал оживленных магистралей. Особое внимание уделил соблюдению правил дорожного движения. Ручаюсь, никто не следил за мной.
— Не обращай внимания на Сайреса, — вмешался, улыбаясь, Золар. — Он просто помешан на надежном сокрытии следов.
— Мы зашли слишком далеко, чтобы позволить себе хоть малейшую ошибку, — пробурчал Сарасон.
— Эксперты уже здесь? — осведомился Оксли.
Сарасон утвердительно кивнул:
— Профессор антропологии из Гарварда, специалист по идеографическому письму доколумбовой эпохи, и его жена, квалифицированный программист и дешифровщик. Генри и Микки Мур.
— Они знают, где находятся?
— У них не снимали повязки с глаз и защитные наушники с тех пор, как наши агенты вышли на них в Бостоне. Привезли их сюда чартерным рейсом, причем пилот получил инструкцию покатать их два часа по воздуху, прежде чем самолет взял курс на Галвестон. Из аэропорта их доставили сюда в фургоне со звуконепроницаемыми стенками. Можно с полной уверенностью утверждать, что они ничего не видели и не слышали. В настоящее время они убеждены, что находятся в научно-исследовательской лаборатории где-то в Калифорнии или Орегоне. Во всяком случае, у них должно было сложиться именно такое впечатление.
— Они задавали вопросы?
— Пытались сначала, — поморщился Золар, — но, когда наши агенты пообещали им заплатить двести пятьдесят тысяч долларов за дешифровку, согласились сотрудничать с нами и держать языки за зубами.
— И вы поверили им? — спросил Оксли с сомнением в голосе.
— Конечно нет, — ухмыльнулся Сарасон.
Оксли не надо было уметь читать чужие мысли, чтобы понять, какая судьба уготована незадачливым супругам.
— Нет смысла тратить время, братья, — предложил он. — Куда прикажете доставить мумию?
— Это помещение тебя что, не устраивает? — удивился Сарасон. — Завози контейнер сюда, пока Джозеф сходит за экспертами.
С этими словами он извлек из кармана три маски и протянул одну из них Оксли.
— Возьми себе. Мы не хотим, чтобы они видели наши лица.
— О чем нам беспокоиться, братец? Раз уж им суждено умереть, что нам может грозить?
— Чтобы запугать их.
— По-моему, это уже лишнее, но, полагаю, у тебя есть, как всегда, свои соображения на этот счет.
Пока Золар ходил за исследователями, Оксли и Сарасон осторожно извлекли мумию из контейнера и уложили на стол, покрытый несколькими слоями вельвета. Помещение было оборудовано кухней, спальней и ванной комнатой. На большом рабочем столе были разложены письменные принадлежности и несколько увеличительных стекол. Рядом на специальной подставке находился мощный компьютер, снабженный лазерным принтером. На отдельной полке лежали осветительные приборы, предназначенные для удобства изучения пиктограмм, выгравированных на поверхности металла.
Супругов ввели в комнату и разрешили им снять повязки и наушники.
— Надеюсь, все это время вы чувствовали себя достаточно комфортно? — любезно осведомился Золар.
Супруги промолчали. Они щурились от яркого света и терли глаза.
Генри Мур выглядел как типичный университетский профессор. Среднего роста, с пышной седой шевелюрой и комплекцией мальчика-подростка. Одет в добротный костюм из твида и темно-зеленую рубашку с галстуком, украшенным эмблемой колледжа. На лацкане пиджака красовалась белая гвоздика.
Микки Мур была на пятнадцать лет моложе мужа. У нее была худощавая фигура, словно у модели, которой она некогда и была. Смуглое лицо и высокие скулы указывали на присутствие среди ее предков коренных обитателей континента. Это была красивая, элегантная женщина, вероятно имевшая немалый успех на званых обедах и университетских вечеринках. Ее серые глаза на несколько секунд задержались на замаскированных лицах братьев, затем обратились к лежащим на столе Золотым доспехам из Тиапольо.
— Изумительное произведение искусства, — произнесла она хорошо поставленным голосом. — Жаль, что вы не предупредили нас заранее, какую, собственно, работу нам с мужем предстоит проделать.
— Мы приносим извинения за излишнюю мелодраматичность нашего поведения, — произнес Золар максимально искренним тоном, — но, как вы сами понимаете, эта древность не имеет цены и нам бы не хотелось, чтобы до полного завершения вашей работы слух о том, что она находится у нас, достиг ушей наших недоброжелателей.
Генри Мур демонстративно игнорировал извинения Золара. Достав из кармана очки, он подошел к столу и некоторое время изучал пиктограммы на доспехах.
— Удивительная вещь! — восхищенно произнес он. — Если не считать некоторых тканей и керамики, это, безусловно, самый полный из образцов иконографии, относящихся к эпохе инков, которые мне доводилось видеть.
— Как, по-вашему, могут возникнуть какие-либо проблемы с дешифровкой изображений?
— Это будет увлекательная работа, — произнес Мур, не отрывая взгляда от доспехов, — хотя и довольно медленная. Рим не строился за один день.
Сарасон впервые проявил признаки нетерпения.
— Но нам нужны результаты как можно быстрее, — заявил он.
— Вы не можете торопить меня, — возмутился Мур. — Во всяком случае, если вам нужно достоверное толкование этих пиктограмм.
— Он прав, — вступил в разговор Оксли. — Нам нужны достоверные сведения.
— Мистеру Муру и его жене будет хорошо заплачено за работу, — возразил Сарасон. — Любая серьезная ошибка автоматически аннулирует наше соглашение.
— Ошибка, подумать только! — вскипел Мур. — Вы должны быть счастливы, что моя жена и я приняли ваше предложение. Одного взгляда на мумию, находящуюся на столе, достаточно, чтобы понять, что стоит за вашими Дурацкими играми.
— Что вы хотите этим сказать? — осведомился Сарасон ледяным тоном.
— Любой историк сразу скажет вам, что Золотые доспехи из Тиапольо были украдены из музея в Испании в двадцатые годы нашего века и никогда не были обнаружены.
— Что заставляет вас думать, что это именно те самые доспехи, а не недавняя находка?
Мур презрительно указал на изображение, украшавшее левое плечо мумии.
— Каждому грамотному специалисту известно, что это эмблема знаменитого полководца из Чачапойаны по имени Наимлап, служившего Верховному инке Уаскару. Согласно легенде, он был высокого роста, у него была светлая кожа и волосы и голубые глаза. Судя по размеру доспехов и моему знанию истории, не может быть ни малейшего сомнения в том, что перед нами действительно находится мумия Наимлапа.
Сарасон сделал несколько шагов в сторону антрополога:
— Вы и ваша жена сделаете свою работу, и сделаете ее безупречно. Нам не требуется ваших лекций. Золар быстро стал между ними:
— Прошу вас, доктор Мур, принять мои извинения за бестактное поведение моего коллеги, но вы должны понять и нас. Все мы немного возбуждены находкой доспехов. Вы правы, это мумия Наимлапа.
— Как она оказалась у вас?
— Я не могу ответить на ваш вопрос, но обещаю, что, как только экспертиза будет завершена, доспехи будут возвращены в Испанию.
Мур скривил губы в иронической улыбке:
— Как благородно с вашей стороны, не знаю уж как там ваше имя, вернуть доспехи законному владельцу. Моя жена и я выполним нашу работу, а вы получите ключ к тайне сокровищ Уаскара.
Оксли грязно выругался, а Сарасон сделал еще один угрожающий шаг в сторону профессора. Мановением руки Золар остановил его:
— Итак, доктор, вы разгадали наш маленький маскарад.
— Как видите, да.
— И, насколько я понимаю, собираетесь сделать контрпредложение.
Мур бросил быстрый взгляд на жену, оставшуюся безучастной к его призыву, после чего повернулся к Золару.
— Если наша экспертиза даст вам ключ к тайне сокровищ Уаскара, двадцать процентов не такое уж чрезмерное требование.
Братья несколько мгновений смотрели друг на друга. Оксли и Золар не могли видеть лица брата под маской, но не сомневались, что оно искажено от гнева.
Подумав немного, Золар медленно кивнул:
— Принимая во внимание общую стоимость сокровища, я согласен принять предложение доктора Мура.
Оксли не задумываясь поддержал предложение старшего брата.
— Я согласен, — объявил он. — Если мы найдем сокровище, доля доктора Мура и его жены составит двадцать процентов от его общей стоимости.
Мужчины обменялись рукопожатием Мур с улыбкой повернулся к жене, не подозревая, что сейчас подписал свой смертный приговор.
— Что же, дорогая, я полагаю, мы можем приступить к работе, — сказал он.
