Часть вторая В поисках “Консепсьон” 15 октября 1998 года Кальяо, Перу - Золото инков - Клайв Касслер - RutLib.com

Назад: 8

Дальше: 19

Часть вторая
В поисках “Консепсьон”
15 октября 1998 года
Кальяо, Перу

14

Кальяо, главный морской порт Перу, был основан Франсиско Писарро в 1537 году и сразу стал главным торговым центром, из которого вывозились в Европу сокровища бывшей империи инков. По-видимому, он был захвачен и разграблен Фрэнсисом Дрейком сорок один год спустя, но был сравнительно быстро восстановлен. Испанское владычество Перу закончилось там же, где началось. Последние испанские войска сдались Симону Боливару в 1825 году, и Перу стало суверенным государством впервые с момента падения империи инков. В настоящее время население Кальяо и примыкающей к нему Лимы составляет около шести с половиной миллионов человек.

В расположенных в западных предгорьях Анд Кальяо и Лиме выпадает всего сорок один миллиметр осадков в год, и это место является одним из самых засушливых и холодных районов земного шара, расположенных в низких широтах. Единственным источником воды служит река Римак, берущая начало в предгорьях Анд.

Обогнув остров Сан-Лоренсо, являющийся естественным прикрытием порта со стороны моря, капитан Стюарт приказал снизить скорость и принять на борт лоцмана, под руководством которого полчаса спустя “Дип фэзом” благополучно пришвартовался у одного из пассажирских причалов Кальяо. Лично проследив за тем, чтобы швартовые были надежно закреплены, капитан отдал распоряжение главному механику заглушить двигатели.

К удивлению команды, не привыкшей к торжественным церемониалам встреч, их приветствовала многотысячная толпа, состоящая из представителей секретных служб, правительственных чиновников, журналистов, родственников перуанских студентов и просто зевак.

— Не хватает только духового оркестра, — заметил Питт, наблюдавший за церемонией встречи с верхней палубы.

— Тебе всегда чего-то не хватает, — усмехнулся Джордино, стоявший рядом с другом.

— Лично я ничего подобного не ожидала, — добавила Шеннон. — Кто бы мог подумать, что новости разносятся так быстро.

Майлс Роджерс поднял одну из трех камер, висевших у него на шее, и скомандовал присутствующим:

— Всем повернуться в мою сторону, как только представители правительства поднимутся на борт.

Воздух гудел от радостного возбуждения. Дети размахивали американскими и перуанскими флажками Студенты, перевесившись через борт, выкрикивали приветствия родителям. Только капитан выглядел слегка озабоченным.

— Надеюсь, толпе не придет в голову штурмовать мой корабль, — пробормотал он.

— Спустите флаг и сдавайтесь на милость победителей, — посоветовал ему Джордино.

— Я же говорила, что мои студенты принадлежат к влиятельным фамилиям, — вновь вступила в разговор неугомонная Шеннон.

Не замеченный никем из собравшихся маленький человек в очках и с кожаным кейсом в руках протиснулся сквозь ряды оцепления и, прежде чем кто-то попытался его остановить, поднялся по трапу на борт. Приблизившись к Питту и Джордино, он широко улыбнулся.

— Надо полагать, благоразумие и скромность не входят в число ваших добродетелей? — осклабился он.

— Не следует оказывать чрезмерное давление на общественное мнение, — усмехнулся Питт — Рад вас снова видеть, Руди.

— Похоже, нам никуда не спрятаться от вас, — добавил Джордино.

Руди Ганн, заместитель директора НУМА, пожал руку капитану и был представлен Шеннон и Роджерсу.

— Разрешите мне поговорить с этими разбойниками до начала торжественной церемонии, — как бы для проформы произнес он, не обращаясь конкретно ни к кому из присутствующих.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился в кают-компанию. Ганн хорошо знал расположение основных помещений корабля и не нуждался в чьих-либо указаниях.

Он опустился в кресло во главе длинного стола и извлек из кейса блокнот с записями. Питт и Джордино уселись по обе стороны от него.

Ганн и Джордино были невысоки, но на этом сходство между ними заканчивалось. Ганн был худощавым и по-юношески стройным. Джордино выглядел горой мускулов. И если Джордино был просто неглупым и ловким парнем, то Ганн был настоящим гением своего дела. В свое время он предпочел блестящей карьере в Академии ВМС США сравнительно скромную должность заместителя директора НУМА и ни разу не пожалел об этом. Он был близорук и не мог сделать ни шага без своих сильных очков, но при этом умудрялся не пропустить ни одного движения, совершавшегося в пределах двухсот ярдов вокруг него.

Питт первым прервал повисшее молчание.

— Кому пришло в голову отправить Джордино и меня к этому занюханному колодцу для извлечения из него тела, — напрямую спросил он.

— Запрос исходил от таможни США. Они попросили адмирала Сэндекера направить для этого дела его лучших людей.

— Включая вас?

— Разумеется, я мог бы отговориться, мотивируя свои отказ необходимостью личного присутствия в Вашингтоне, но после того как всплыло дело о пропавшем испанском галеоне, дальнейшие мои объяснения уже не имели смысла.

— Хайрем Йегер, — догадался Питт. — Мне следовало сообразить раньше. Вы же неразлучны, как сиамские близнецы.

— Короче, я плюнул на выполнение текущих проектов и подрядился на выполнение этой грязной работенки.

— Ты хочешь сказать, что Сэндекер не догадывается об истинной причине твоего присутствия здесь, — сообразил Питт.

— По крайней мере не в настоящее время.

— Старика не так легко долго водить за нос, — заметил Джордино.

— Совершенно верно, — согласился Питт. — Держу пари, что старый хрыч уже в курсе всех событий.

Ганн равнодушно отмахнулся от их слов.

— У вас не будет никаких затруднении. Лучше я, чем какой-нибудь другой человек, не знакомый с вашими методами работы. Любой другой бюрократ в НУМА на моем месте в лучшем случае вставлял бы вам палки в колеса.

Джордино сморщился, словно в рот ему попал кусок лимона.

— И это лучший аргумент, который ты можешь нам представить? С какой стати НУМА согласилась плясать под дудку таможни? — поинтересовался он.

Ганн разложил перед собой бумаги, извлеченные из кейса.

— Здесь изложена полная мотивировка предполагаемых поисков, включая краткий обзор древнего искусства народов Перу, но думаю, что в данный момент они вам не понадобятся.

— Но этот проект выходит за рамки наших текущих обязанностей, — стоял на своем Питт. — Наша работа — подводные поиски и разведка.

— Ничего подобного, — возразил Ганн, — поиск затонувших археологических объектов как раз входит в сферу ваших прямых обязанностей.

— При чем же здесь поиски тела доктора Миллера?

— Это только первый шаг в кооперации с руководителями таможни. Убийство всемирно известного археолога — стержень всего этого дела. По их мнению, убийца археолога занимает одну из высших ступеней в иерархии преступного синдиката, и они надеются с нашей помощью вывести его на чистую воду. Заполучив его, они надеются выяснить полную картину подпольного бизнеса. Кроме того, они справедливо считают, что преступникам уже удалось поднять значительную часть сокровищ со дна сенота, и доктор Миллер догадывался об этом. Они хотят, чтобы ты и Ал детально занялись этим делом.

— Что же тогда будет с нашими планами поисков пропавшего галеона?

— Как только вы завершите первую часть работы, я сделаю все от меня зависящее, чтобы финансировать ваши поиски из бюджета агентства. Это все, что я могу обещать в данный момент.

— А если адмирал решит торпедировать эти планы? — спросил Джордино. Ганн пожал плечами:

— Я морской офицер и привык повиноваться приказам.

— А я служил в авиации, — напомнил Питт, — и люблю задавать вопросы.

— Подумаем об этом позднее, — предложил Ганн. — А для начала решим проблему сенота. Питт расслабился и перевел дыхание.

— Черт с тобой, все равно надо на что-то убить время, пока Йегер и Перлмуттер завершат свои изыскания. У них наверняка что-нибудь найдется к тому времени, когда мы выберемся из джунглей.

— Есть еще одно требование, — вздохнул Ганн.

— Чего им еще надо? — рассердился Питт. — Что я им, мальчик-ныряльщик, прыгающий за борт за монетами богатых туристов?

— Ничего особенного, — попытался успокоить его Ганн. — Они также настаивают, чтобы ты вернулся в Город мертвых.

— Они что, надеются, что сокровища еще на старом месте? — кисло осведомился Питт.

— Вряд ли, но они хотят иметь полную опись сохранившихся предметов искусства, — серьезно пояснил Ганн.

— Оставшихся в храме? — не поверил своим ушам Питт. — Они что, сошли с ума? Там остались тысячи и тысячи предметов даже после набега бандитов. Это дело археологов, а не морских офицеров.

— Представители перуанской полиции уже были в храме и убедились, что большинство предметов искусства исчезло, — попытался объяснить Ганн. — Интерпол нуждается в описании, чтобы опознать их по мере появления на рынке. Таможенные власти надеются, что возвращение на место недавних событий поможет освежить вашу память.

— События развивались слишком быстро, чтобы надеяться на такую возможность. Ганн понимающе кивнул:

— Тем не менее, кое-что вы наверняка сможете припомнить. Что скажешь о себе, Ал?

— Я был занят поисками передатчика и не успел как следует ознакомиться с этой свалкой старого мусора. Питт утомленно потер виски:

— Вероятно, штук пятнадцать-двадцать я бы смог описать.

— А не могли бы вы нарисовать их?

— Я скверный художник, но постараюсь сделать все, что смогу. Для этого мне не обязательно навещать это чертово место. Я куда лучше справлюсь с задачей, лежа на краю бассейна в приличном отеле.

— Самое разумное, что мы можем сделать, — охотно согласился Джордино.

— А я категорически против, — возразил Ганн. — Проблема гораздо глубже, чем вы думаете. В данный момент, как бы вы сами к этому ни относились, вы национальные герои Перу. Поэтому помимо таможни вами заинтересовался Государственный департамент.

Джордино насмешливо подмигнул приятелю:

— Вот тебе подтверждение одного из древнейших правил. Хочешь лишних неприятностей, окажи услугу ближнему.

— Какое отношение Госдепартамент может иметь к посещению Города мертвых? — не поверил Питт.

— Со времени денационализации нефтяной и горнодобывающей промышленности в Перу многие компании США активно помогают местному бизнесу в добыче натурального сырья. Страна отчаянно нуждается в крупных инвестициях, и существуют люди, готовые пойти на это. Спасая жизнь дочерям и сыновьям местных VIP-персон, вы приобрели широкую популярность в Перу.

— Прекрасно, но я по-прежнему не понимаю, какое отношение к этому может иметь Госдепартамент?

— Дополнительные голоса на грядущих выборах. Эксперты полагают, что с вашей помощью им удастся отлакировать образ грязного янки, нагло вмешивающегося в дела латиноамериканских стран. Помогая спасти национальное достояние Перу, вы поможете правительственным чиновникам преуспеть в этом благородном занятии.

— Иными словами, правительство собирается с нашей помощью снимать сливки? — уточнил Питт. Ганн кивнул:

— И Сэндекер согласился на это?

— А куда ему было деваться? Конгресс еще в этом году собирается пересмотреть финансирование агентства.

— Кто отправится с нами?

— Доктор Алберто Ортис из Национального института культуры в Чиклайо возглавит команду археологов. Помогать ему будет доктор Келси.

— Без хорошей охраны мы того и гляди можем нарваться на серьезные неприятности.

— Перуанские власти заверили Госдепартамент, что в этом отношении у вас не будет никаких проблем.

— Можно ли им верить? Меньше всего я хочу снова встретиться с шайкой озверевших наемников.

— Я полностью согласен с Дирком, — поддержал приятеля Джордино.

Ганн беспомощно развел руками:

— Я только передаю вам то, что мне самому было сказано.

— Мы нуждаемся в более качественном оборудовании, чем то, что имели во время последней вылазки.

— Составьте подробный список, и я берусь быстро уладить этот вопрос.

— Ты отчетливо представляешь, на что мы с тобой собираемся пойти? — спросил Питт, оборачиваясь к Джордино.

— Грязное дельце, — согласился итальянец, — но, по-моему, Дирк, нам просто не оставили выбора.

Питт уже не думал о новом погружении в проклятый сенот. В его мутных водах было определенно что-то дьявольское. Отверстие в зловещий туннель казалось ему вратами ада. Он постарался побыстрее выбросить воспоминания из головы, но это было непросто. Они преследовали его словно ночной кошмар.

15

Спустя два дня около восьми часов утра последние приготовления к погружению в священный колодец были завершены. Предстояло самое трудное — поднять тело доктора Миллера. Наблюдая за поверхностью воды, Питт чувствовал, как напряжение последних дней постепенно отпускает его. Сенот по-прежнему выглядел зловещим, но больше не пугал. Теперь он знал его секреты и был уверен, что, сумев один раз выбраться из смертельной ловушки, сможет повторить восхождение по отвесным стенам. Как часть проекта новое погружение для него стало рутинной работой, не более.

Верный своему слову, Ганн арендовал два вертолета и закупил необходимое оборудование. Целый день был потрачен на доставку и проверку снаряжения. Доктор Келси, Роджерс и команда ныряльщиков трудились в поте липа в заново восстановленном лагере. Ганн не собирался рисковать и предусмотрел каждую мелочь.

Пятьдесят человек элитного корпуса специальных войск были уже на месте, когда приземлился первый вертолет Ганна. Перуанские солдаты казались миниатюрными по сравнению с высокорослыми американцами и на первый взгляд не производили впечатления крутых парней, но за плечами каждого из них было по несколько лет непрекращающейся войны с бандитами в покрытых густым лесом высокогорьях Анд и в прибрежных пустынях побережья Перу. Действуя быстро и решительно, они возвели укрепления по периметру лагеря и направили несколько патрулей в окружающие его джунгли.

— Я хотела бы отправиться вместе с вами, — сказала Шеннон, подойдя к Питту.

Он повернулся к ней и улыбнулся.

— Чего ради? Вряд ли извлечение мертвого тела, пролежавшего под водой больше месяца, можно назвать приятным занятием.

— Простите, я бы совсем не хотела, чтобы вы сочли меня бессердечным человеком, — сказала она грустно. — Я восхищалась покойным. Но я все-таки археолог, и профессиональный интерес побуждает меня как можно скорее приступить к своим прямым обязанностям.

— Боюсь, вы будете разочарованы, — попытался утешить ее Питт. — Судя по всему, там нет ни золота, ни бесценных сокровищ. Старые доспехи испанского конкистадора можно не принимать в расчет.

— По крайней мере, разрешите Роджерсу отправиться вместе с вами и заснять панораму дна.

— К чему такая спешка?

— Ал и вы можете нарушить первоначальное положение предметов.

Питт бросил на нее недоуменный взгляд:

— Вы хотите сказать, что это более важно, чем последняя дань покойному?

— Доктор мертв, — сказала она спокойно. — Археологи привыкли иметь дело со смертью. Миллер понимал это лучше, чем кто-либо другой. Малейшее постороннее вмешательство может исказить первоначальную картину и привести к неверным выводам.

— После того как мы с Алом поднимем останки доктора Миллера, Роджерс и вы можете спуститься на дно и делать все, что вам угодно. Постарайтесь только снова не угодить в этот чертов туннель.

— Одного подобного приключения было для меня более чем достаточно. — На ее губах появилась бледная улыбка. — Да и вы будьте осторожны и постарайтесь без нужды не рисковать.

Она слегка прикоснулась губами к его щеке, затем резко повернулась и торопливо зашагала к своей палатке.

* * *

На этот раз спуск прошел легче благодаря подъемному крану и механической лебедке, установленным у кромки сенота. Руди Ганн лично руководил операцией. Когда до поверхности воды оставалось около метра, Питт расстегнул спасательный пояс и соскользнул вниз. Перевернувшись на спину, он наблюдал, как кабель ушел наверх, чтобы начать спуск Джордино.

Маска Питта была подсоединена к коммуникационно-спасательной системе, тогда как Джордино предстояло погружаться налегке, руководствуясь лишь сигналами друга. Едва его напарник оказался рядом, Питт сделал знак рукой, и они синхронно начали погружение. Друзья старались держаться на небольшой дистанции, чтобы не потерять друг друга из виду, пока не оказались в слое удивительно чистой воды на глубине четырех метров. Коричнево-серые наносы оставались глубоко под ними, но были уже отчетливо видны.

Оказавшись на расстоянии около двух метров над уровнем дна, Питт подал сигнал прекратить спуск. Осторожно, чтобы не взбаламутить скопившийся внизу ил, он отвязал стальной прут от нейлонового шнура и погрузил его в грязь.

— Как у вас там дела? — донесся до него голос Руди.

— Достигли дна и начинаем поиски, — скупо информировал его Питт.

Они сделали несколько кругов над дном, прежде чем обнаружили то, что искали.

За время, прошедшее после его первого погружения в колодец, состояние тела заметно ухудшилось. На открытых участках отсутствовали небольшие фрагменты кожи. Питт не знал, чем это объяснить, но тут странного вида рыба с чешуей, покрытой крупными яркими пятнами, подплыла к телу и начала отщипывать кусочки. Он отогнал в сторону кровожадную тварь, все еще не понимая, как она смогла попасть в глубокий колодец, затерявшийся в глубине джунглей.

Питт помахал рукой Джордино, который снял пластиковый мешок, притороченный к поясу, и бросил вопросительный взгляд на приятеля. Разлагающееся тело не может пахнуть под водой, но обоим казалось, что отвратительный запах уже проник в их баллоны, отравляя содержавшийся там воздух.

Они не стали тратить время на осмотр тела и со всей быстротой, на какую были способны их руки, натянули пластиковый мешок на человеческие останки, стараясь не потревожить скопившийся на дне слой ила. Это им плохо удалось, и взбаламученная грязь поднялась со дна. Последние несколько минут они работали почти вслепую. Когда мешок был застегнут, Питт доложил наверх:

— Мы запаковали тело и начинаем подъем.

— Принято к сведению, — ответил Ганн, — спускаем канат.

Поймав Джордино за руку, Питт скомандовал начать подъем. Достигнув поверхности воды, они прикрепили тело к опущенным сверху носилкам.

— Можете начинать подъем, — сигнализировал Питт.

Наблюдая, как носилки медленно поднимаются к краю колодца, Питт с грустью подумал, что он так и не познакомился с настоящим доктором Миллером. И сама его смерть не была нужна никому, кроме полубезумного убийцы. Он был просто лишней фигурой в сложной игре вокруг предметов древнего искусства, оказавшихся в руках потерявших человеческий облик высокопоставленных негодяев.

Итак, они выполнили свою миссию. Первая часть операции была завершена. Сейчас им оставалось только дрейфовать по поверхности воды в ожидании спущенного сверху каната. Джордино вопросительно посмотрел на своего друга и вынул мундштук изо рта.

— В баллонах еще достаточно воздуха, — заметил он, — почему бы нам не осмотреться вокруг, вместо того чтобы просто ждать, пока спустят подъемник?

Предложение было неожиданным для Питта, но понравилось ему. Он не мог снять маску, как Джордино, и поэтому ограничился тем, что написал на коммуникационной доске: “Держись поближе ко мне и берегись подводных течений”.

После чего выразительным жестом указал вниз.

Джордино кивнул в ответ, и они начали второе за этот день погружение.

Питт и раньше был удивлен отсутствием каких-либо предметов искусства в слое ила. Зато костей здесь было больше чем достаточно. Но, проведя около получаса вблизи дна, они так и не обнаружили ничего, заслуживающего внимания. Ничего, кроме доспехов старого конкистадора, которые Питт видел еще во время своего первого погружения. Скелет находился в том же положении, что и тогда. Питт несколько раз медленно проплыл над ним, не переставая следить за состоянием воды, чтобы не оказаться застигнутым врасплох таинственным течением. Пустые глазницы черепа, казалось, внимательно следили за каждым его движением. Слабые отблески солнечных лучей, пробивавшихся сквозь толщу воды, придавали старым костям призрачную зеленоватую окраску.

Джордино плыл рядом с ним, время от времени с любопытством поглядывая на друга. Он не мог понять, что привлекло внимание Питта. Старые кости ничего не говорили ему, даже если им и было пять сотен лет. Единственная мысль, которая позабавила его, была о том, какую бурю поднимет Шеннон Келси, если узнает, что ее драгоценные археологические игрушки потревожили, прежде чем она сама успела обследовать их.

Другое дело Питт. Его охватило странное ощущение, что скелет, привлекший его внимание, предмет чужеродный, не имеющий прямого отношения к священному колодцу. Он протянул руку и осторожно потер пальцем кирасу. Тонкая прослойка ила поднялась в воду, обнажив гладкую поверхность металла. Сама кираса и даже кожаные застежки, крепящие ее к костяку скелета, были в удивительно хорошем состоянии. Он отплыл на несколько метров в сторону и вытащил из ила лежащую отдельно кость. В отличие от костяка старого испанца она была покрыта многочисленными потеками минеральных отложений. Он осмотрел обе челюсти испанца и был поражен превосходным состоянием зубов. Ему даже удалось обнаружить две серебряные пломбы. Питт никогда не был знатоком средневековой стоматологии, но ему было известно, что в Европе пломбы научились делать лишь к концу восемнадцатого столетия.

Подумав немного, он связался с Руди.

— Слушаю тебя, Дирк, — немедленно отозвался Ганн.

— Будь добр, спусти мне линь. Хочу поднять одну штуку.

— Считай, что уже сделано.

— Спускайте его в том месте, где видите пузырьки воздуха от наших аквалангов.

— Одну минуту! — Наступила небольшая пауза, после которой голос Руди снова послышался в наушниках Питта. — Наша археологическая леди устроила дикий скандал. Она объявила, что вы не имеете права ничего трогать на дне колодца.

— Сделай вид, что оглох, и спускай линь.

— Ты бы послушал, какой крик она подняла здесь, — нервно произнес Ганн.

— Или бросай мне линь, или столкни ее в сенот.

— Держи.

Несколько мгновений спустя маленький стальной крючок с привязанной к нему нейлоновой веревкой оказался в руках Питта. Он осторожно обвязал линь вокруг кирасы и закрепил крючок. Затем бросил взгляд в сторону Джордино и дал сигнал к подъему. Джордино кивнул, но был слегка удивлен, увидев, что Питт ослабил веревку и оставил скелет лежать там, где он находился.

Подъем с помощью лебедки не вызвал никаких осложнений. Уже находясь у кромки колодца, Питт бросил последний взгляд вниз и поклялся, что никогда больше не станет погружаться в его зловещие воды. Ганн помог ему освободиться от снаряжения.

— Слава богу, ты снова здесь, — произнес он. — Эта сумасшедшая баба угрожает отстрелить мне яйца. Джордино расхохотался:

— Она научилась этому от Дирка. Скажи спасибо, что тебя зовут не Тупак Амару.

— О чем ты толкуешь, черт побери?

— Ну, это совсем другая история, — сказал Питт, с наслаждением вдыхая влажный горный воздух.

Он еще не успел полностью освободиться от снаряжения, когда Шеннон налетела на него, как разъяренная гризли, у которой только что украли детеныша.

— Я предупреждала вас не прикасаться ни к чему внизу, — сказала она угрожающим тоном.

Несколько секунд Питт смотрел на нее. Его зеленые глаза казались необычно мягкими и все понимающими.

— Там ничего и не осталось, — произнес он наконец. — Кто-то опередил вас. Все те сокровища, что были в колодце месяц назад, исчезли. Сейчас там на дне только кости животных и людей.

Шеннон подозрительно уставилась на него. Ее газельи глаза были широко раскрыты.

— Вы уверены?

— Вам нужны доказательства?

— У нас есть собственное оборудование. Я спущусь в колодец и сама увижу все, что мне надо.

— Вот этого делать не советую.

Шеннон повернулась к Роджерсу:

— Приступим к сборам.

— Едва вы начнете брать пробы ила, наверняка погибнете, — предупредил Питт с уверенностью профессора, читающего лекцию студентам.

Вероятно, Шеннон не обратила бы внимания на его слова, но Роджерс был более внимателен.

— По-моему, нам лучше выслушать Дирка, — посоветовал он.

— Я не хочу быть несправедливой, но у него нет никаких доказательств.

— А что, если он все-таки прав? — стоял на своем Роджерс.

— Я слишком долго ждала этого момента, чтобы сейчас отказаться. Мы уже не раз были на волосок от смерти, пытаясь открыть тайну колодца. Я не верю в то, что там не осталось предметов, способных заинтересовать нас.

Питт протянул ей линь, который все еще держал в руке.

— Это и есть мои доказательства, — серьезно сказал он. — Потяните за линь и вы сами убедитесь в справедливости моих слов.

— Вы прикрепили второй конец к какому-то предмету на дне колодца, — предположила Шеннон. — Можно узнать, к какому именно?

— К скелету, наряженному в доспехи испанского конкистадора.

— Вы неисправимы, — безнадежно констатировала она.

— Вы искренне так думаете? По-вашему, мне доставляет удовольствие без конца спорить с вами? Я уже устал вытаскивать вас из разных передряг, в которые вам угодно ввязываться. О’кей, если вы предпочитаете оказаться разорванной на куски, отправляйтесь в ваше путешествие.

В глазах Шеннон впервые промелькнула тень неуверенности.

— Не вижу смысла в ваших словах, — заупрямилась она.

— Ну что ж, придется мне подкрепить их более весомым доказательством.

Питт осторожно натянул линь и затем сделал сильны л рывок.

В первую секунду ничего не произошло. Затем из глубины колодца раздался оглушительный грохот, многократно усиленный отвесными стенами. Сила взрыва была так велика, что почва содрогнулась. Высокий столб белой пены и зеленой слизи поднялся из недр сенота, забрызгав всех в радиусе двадцати метров. Взрывная волна пронеслась над джунглями и вернулась к колодцу, оставив на своем пути густую дымку, на несколько мгновений заслонившую солнце.

16

Промокшая Шеннон застыла у кромки священного колодца и не отрываясь смотрела в его мутные воды, словно не могла решить, что же делать дальше. Впрочем, все собравшиеся наверху выглядели не лучше, застыв от неожиданности словно каменные статуи. Один только Питт сохранял скучающий вид и выглядел случайным свидетелем самого заурядного события.

Постепенно глаза молодой женщины ожили, и в них появились недоумение и первые признаки понимания происходящего.

— Скажите ради бога, каким образом вы догадались о… — медленно начала она.

— О мине-ловушке, — закончил за нее Питт. — Для этого не требовалось чрезмерно напрягать свои умственные способности. Кто бы ни установил мину — весом, между прочим, без малого сорок пять килограммов, — он совершил две непростительные ошибки. Во-первых, удалив из колодца все предметы, кроме самых бросающихся в глаза. И во-вторых, костям скелета по всем признакам никак не больше пятидесяти лет. А про доспехи и говорить нечего. Они не могли пробыть под водой около четырех столетий и остаться такими новыми.

— Кто, по-вашему, установил мину? — спросил Роджерс.

— Тот же, кто убил доктора Миллера.

— Самозванец?

— Нет, я думаю, это дело рук Амару. Человек, успешно сыгравший роль доктора Миллера, явно не хотел расследования и избегал иметь дело с перуанскими властями, во всяком случае, до тех пор, пока он и его сообщники не покинули бы Город мертвых. Скорее всего, люди из “Солпемачако” обчистили священный колодец задолго до того, как вы и ваши коллеги появились на сцене. Вот почему самозванец рискнул послать призыв о помощи, когда вы и Шеннон попали в ловушку на дне сенота. Это было частью заговора, попыткой создать видимость, что вы погибли в результате несчастного случая. Хотя он и был вполне уверен, что вы унесены подводным течением в боковую каверну еще до того, как детально обследовали дно колодца и убедились, что сокровища исчезли, он решил подстраховаться и заложил взрывное устройство на тот случай, если бы по какой-то причине первоначальный план не сработал.

Глаза Шеннон стали печальными, на лице застыло разочарованное выражение.

— Значит, сокровища священного колодца потеряны для нас навсегда.

— Можете утешать себя тем соображением, что они похищены, но не уничтожены.

— Рано или поздно они найдутся, — бодро объявил Джордино. — Они не могут вечно находиться в собрании какого-нибудь богатого коллекционера.

— Вы не совсем четко представляете себе основные принципы археологии, — устало произнесла Шеннон. — Ни один специалист не возьмется изучать или классифицировать находку, не зная точно места ее происхождения. Теперь мы никогда ничего не узнаем о людях, некогда живших в этих местах и построивших этот удивительный город. Еще один кладезь бесценной информации потерян для нас навсегда.

— Сожалею, что вашим надеждам не суждено было сбыться, — сочувственно произнес Питт.

— Прискорбная утрата, — вздохнула Шеннон, готовая признать свое поражение. — Почти трагедия.

К ним подошел Руди Ганн, дававший последние инструкции пилотам, которым предстояло доставить тело доктора Миллера в морг Лимы.

— Извините, что вынужден прервать вас, — обратился он к Питту, — но наша работа здесь закончена. — Теперь нам нужно собрать вещи и отправиться на встречу с доктором Ортисом в Город мертвых.

Питт согласно кивнул и повернулся к Шеннон.

— Мужайтесь, — посоветовал он, — может быть, в следующий раз вам повезет больше.

* * *

Доктор Алберто Ортис был худощавым жилистым человеком около семидесяти лет от роду. Он стоял возле посадочной площадки, одетый в белую рубашку с коротким рукавом и светлые брюки. Длинные седые усы, свисавшие вдоль щек, делали его лицо похожим на традиционные изображения престарелых мексиканских бандитов. Его туалет дополняли широкополая панама, цветастый шейный платок и сандалии из дорогой кожи. В левой руке он держал высокий бокал со своим любимым напитком, в котором плавали кусочки льда.

Доктор был похож на героя голливудского боевика, в котором действие происходит на одном из островов Южных морей, и мало соответствовал общепринятым представлениям о человеке науки, с полным основанием признанным экспертами из НУМА одним из ведущих специалистов Перу в области древних культур.

Улыбаясь, он протянул руку гостям.

— Вы прибыли раньше, — заметил он на почти безукоризненном английском. — Я ожидал вас в лучшем случае через два-три дня.

— Проект доктора Келси был неожиданно свернут, — объяснил Питт, пожимая сильную мозолистую руку археолога.

— Она прибыла вместе с вами? — осведомился Ортис.

— Задержалась на день, чтобы сфотографировать каменные барельефы алтаря возле сенота. Прибудет завтра утром. Разрешите представить вам моих друзей. Мое имя Дирк Питт, справа — Руди Ганн, слева — Ал Джордино. Все сотрудники НУМА.

— Очень рад, джентльмены. Пользуюсь случаем лично поблагодарить вас за спасение наших студентов.

— Итак, мы снова в Городе мертвых, — протянул Питт, оглядывая руины, хранившие следы недавнего боя.

Ортис рассмеялся при виде столь очевидного отсутствия энтузиазма:

— Полагаю, вы не слишком удовлетворены прошлым посещением этих мест.

— Да уж, роз нам не бросали, — согласился Питт.

— Где вы посоветуете нам разбить палатки, доктор? — вежливо прервал обмен любезностями Ганн.

— Это совершенно излишне, — уверил его Ортис, одаряя американцев ослепительной улыбкой. — Мои люди уже очистили для вас гробницу богатого купца. Много места и совершенно сухо во время дождя. Разумеется, это не четырехзвездочный отель, но все же вполне удобное помещение.

— Надеюсь, бывший хозяин покинул свои владения? — невозмутимо уточнил Питт.

— Не по своей воле. Грабители выбросили его кости в поисках сокровищ.

— Мы могли бы остановиться в гробнице, которую террористы уже использовали в качестве своей штаб-квартиры, — предложил Питт.

— Сожалею, она уже занята моими людьми.

Питт кинул кислый взгляд на Джордино:

— Говорил я тебе, что следовало зарезервировать комнаты заранее.

— В дорогу, джентльмены, — бодро предложил Ортис. — По пути к вашей резиденции я исполню обязанности вашего гида в Городе мертвых.

— Мне это место чем-то напоминает кладбище слонов из африканских легенд, — проворчал Джордино.

— О нет! — рассмеялся Ортис. — Древние строители Чачапойаны приходили сюда не умирать. Для них это было священное погребальное место, своего рода промежуточная станция в их путешествии к будущей жизни.

— Так здесь никто не жил? — переспросил Ганн.

— Только жрецы и строители гробниц. Для всех остальных это было запретное место.

— Вероятно, это был процветающий бизнес, — мрачно пошутил Питт.

— Общество Чачапойаны, — продолжал лекцию Ортис, не обратив внимания на слова американца, — имело довольно сложное строение, во многом напоминающее социальную структуру империи инков, за исключением того, что оно не предусматривало наследственной передачи власти. Города конфедерации возглавляли старейшины и полководцы, имевшие ограниченные полномочия. Наиболее влиятельной социальной прослойкой были богатые торговцы, которые могли позволить себе соорудить роскошные гробницы для отдыха между двумя жизнями. Представителей беднейших слоев хоронили в глиняных статуях в виде человеческих фигур.

Ганн бросил на археолога вопросительный взгляд.

— Внутри статуй? — недоверчиво переспросил он.

— Телу умершего придавали сидячее положение, так чтобы подбородок опирался на колени. Вокруг тела сооружался каркас наподобие деревянной клетки для придания телу большей устойчивости. Затем на тело наносился слой глины. На завершающей стадии скульптор пытался придать чертам лица статуи отдаленное сходство с покойным. Затем этот своеобразный саркофаг помещали в заранее выкопанную могилу или пещеру вроде тех, что в изобилии встречаются среди утесов над храмом.

— Местные гробовщики были, надо думать, состоятельными людьми, — ядовито заметил Джордино.

— По предварительным оценкам, пик строительства приходился на период между 1200 и 1500 годами нашей эры. Город был оставлен вскоре после испанского завоевания.

— Инки тоже хоронили здесь своих умерших, после того как они покорили Чачапойану? — спросил Ганн.

— Почти нет. Я нашел всего несколько гробниц с характерными признаками позднего периода культуры инков.

Ортис провел гостей по древней улице, вымощенной каменными плитами, стершимися от времени. Затем вошел внутрь сооружения в форме сосуда, построенного из плоских каменных плит с причудливым геометрическим орнаментом. Работа древних каменотесов была на удивление тонкой, с мельчайшей проработкой деталей, а сама архитектура производила незабываемое впечатление. Сооружение было увенчано круглым куполом высотой около десяти метров. Вход также был выполнен в форме сосуда, причем казался таким узким, что по нему мог пройти только один человек. Каменные ступени подымались до уровня пола в центральном зале, из которого уже другая лестница вела в подземную часть здания.

Внутри погребальной камеры скопился затхлый, тяжелый воздух, от которого у прибывших перехватило дыхание. Питт почти физически ощущал рядом присутствие участников последней ритуальной церемонии, замуровавших вход в гробницу, как они полагали, навечно. Вряд ли им могло прийти в голову, что не пройдет и пяти веков, как она послужит пристанищем живым людям другой расы, культуры и религии.

Каменный пол и погребальные ниши были очищены от остатков некогда хранившихся здесь предметов. Стены и потолок помещения были покрыты каменными барельефами, изображавшими лица людей и головы змей. К ним были подвешены несколько гамаков, предназначенных для новых обитателей. На полу лежали маты из соломы. На стене было прикреплено небольшое зеркало.

— По моим оценкам, гробница была построена около 1380 года, — сообщил Ортис. — Замечательный образец архитектуры Чачапойаны. Все условия для отдыха, за исключением ванной комнаты. Однако в пятидесяти метрах к югу от здания протекает ручей, где вы можете умыться. Это лучшее, что я могу вам предложить. Надеюсь, вы останетесь довольны.

— Благодарю вас, доктор Ортис, — сказал от лица всех присутствующих Ганн. — Мы по достоинству оценили вашу заботу.

— Можете называть меня Алберто, — отвечал Ортис, подымая седые брови. — Обед в половине седьмого в моей штаб-квартире. — Он одарил Джордино благосклонной улыбкой. — Я полагаю, вы достаточно знакомы с планом города.

— Уж как-нибудь не заблудимся, — заверил его Джордино.

* * *

После купания в ледяной воде друзья побрились, переоделись в теплые костюмы, более подходящие в высокогорье, и отправились в штаб-квартиру перуанских коллег. Ортис приветствовал их у входа и представил им четверых своих помощников, сотрудников Национального института культуры в Чиклайо. Никто из них не говорил по-английски.

— Желаете выпить перед обедом, джентльмены? Есть джин, водка, шотландское виски и писко, местный белый коньяк.

— Вы хорошо позаботились о запасах, — заметил Ганн. Ортис добродушно рассмеялся:

— Неужели только потому, что работаем в труднодоступной местности, мы должны отказывать себе в маленьких удовольствиях?

— Я попробую местный коньяк, — решил Питт.

Ганн и Джордино оказались более консервативны и ограничились шотландским виски со льдом. Подав напитки, Ортис предложил им расположиться в старомодных раскладных креслах.

— Серьезно пострадал храм от ракетного обстрела? — поинтересовался Питт.

— Большинство предметов искусства, брошенных сбежавшими бандитами, в очень плохом состоянии и вряд ли подлежат восстановлению, — сокрушенно информировал его Ортис.

— Но вы нашли что-нибудь стоящее внимания?

— Это кропотливая работа, — покачал головой археолог. — Я не перестаю удивляться, как быстро негодяям удалось обследовать несколько десятков гробниц и вывезти около четырех тонн предметов искусства за сравнительно короткий срок. То, на что испанцам потребовалось несколько десятилетий, гуакерос сумели проделать с удивительной оперативностью.

— Гуакерос? — переспросил Ганн.

— Так называют в Латинской Америке грабителей могил, — объяснил Джордино.

Питт удивленно уставился на него:

— Откуда ты нахватался таких слов, старина?

Джордино пожал плечами:

— Когда постоянно вращаешься в обществе археологов, поневоле научишься чему-нибудь.

— Впрочем, не только они ответственны за разграбление могил, — продолжал Ортис. — Местные крестьяне, одинаково страдающие от засилья террористов и коррумпированных правительственных чиновников, также не прочь при случае воспользоваться случайной находкой. Деньги, вырученные от продажи, помогают им свести концы с концами.

— Каждая палка о двух концах, — философски заметил Ганн.

— Поэтому очень часто на долю археологов остаются только кости и обломки керамики. Порой целые строения — дворцы и храмы — разбирают на части и продают любителям древностей по смехотворно низкой цене. А камни, не пригодные для продажи, используют как строительный материал. Нам не остается ничего другого, как только признать свое полное бессилие.

— Полагаю, это своего рода семейный бизнес, — заметил Питт.

— Да, профессия грабителей могил очень часто передается по наследству в отдельных семьях на протяжении многих поколений. Отцы, братья, дети, племянники предпочитают работать сообща. Иногда целые деревни занимаются поиском и разграблением древних захоронений.

— Выходит, гробницы остаются главной целью гуакерос? — задал очередной вопрос Ганн.

— Конечно, ведь там хранится больше всего древних сокровищ. Следует помнить, что нередко большая часть достояния древних правителей отправлялась в загробный мир вместе с владельцем.

— Видимо, они считали, что и на тот свет можно взять с собой все, — усмехнулся Джордино.

— Неандертальцы, египтяне, инки — все без исключения верили в загробную жизнь, — продолжал Ортис. — Не в воскресение после смерти, а именно в продолжение их земного существования, но только в иных условиях. Многие правители Древнего мира захватывали с собой на тот свет не только свои сокровища, но и жен, придворных, солдат, слуг, любимых животных. Ограбление могил — одна из древнейших профессий на планете.

— Жаль, что президенты США не следуют их примеру, — саркастически заметил неунывающий Джордино. — Как было бы хорошо, если бы вместе с очередным почившим хоронили, например, половину конгресса и правительственных чиновников.

— Да, в этом с тобой согласилось бы немало граждан США, — подтвердил Питт.

— И в моей стране немало людей разделяют подобную точку зрения, — поддержал его Ортис.

— Но как они ухитряются находить древние захоронения? — спросил Ганн.

— Решающее значение имеет прежде всего, конечно, опыт и знание местных условий. Гуакерос используют любые подручные средства — пики, лопаты, длинные металлические прутья, чтобы сквозь мягкий грунт определить точное расположение гробницы, и лишь в редких случаях пользуются специальным оборудованием. Впрочем, последнее по средствам лишь крупным преступным группировкам, прибегающим для этих целей к помощи весьма известных специалистов.

— Пересекались ли в прошлом ваши пути с людьми из “Солпемачако”? — поинтересовался Питт.

— Да. В четырех других крупных исторических захоронениях. — Ортис презрительно сплюнул на землю. — И вы только подумайте: каждый раз они опережали меня. Организация существует, в этом не может быть ни малейшего сомнения. Мне не раз приходилось сталкиваться с результатами их преступной деятельности. Но кто эти люди, платящие рядовым исполнителям жалкие отступные, а затем сбывающие их находки на рынке, не знает никто.

— Разве полиция и секретные службы не могут перекрыть поток украденных ценностей, уплывающих из вашей страны? — спросил Ганн.

— Остановить грабителей могил не менее трудно, чем удержать ртуть в руках, — вздохнул Ортис. — Их слишком много, а доходы от контрабанды слишком велики. К тому же, как вы уже могли убедиться на собственном опыте, наших военных и правительственных чиновников можно купить.

— У вас тяжелая работа, Алберто, — посочувствовал Питт. — Лично я никогда бы не взялся за нее.

— И к тому же очень неблагодарная, — горько заметил Ортис. — Для нищих обитателей высокогорий я естественный враг. Да и многие сильные мира сего бегут от меня, как от чумы, поскольку сами коллекционируют предметы древнего искусства.

— Одним словом, ситуация безвыходная.

— Совершенно верно. Мои коллеги из других культурных центров делают все от них зависящее, но где уж им соперничать с гуакерос.

— Разве вы не получаете помощи от правительства? — удивился Джордино.

— Заполучить деньги от правительства или частных источников — задача не из легких. Факт остается фактом, но никто не хочет вкладывать деньги в историю.

Беседа продолжалась до тех пор, пока один из помощников Ортиса не объявил, что обед готов. Он состоял из тушеной говядины под пикантным соусом с жареной кукурузой и бобами. Единственными деликатесами оказались превосходное красное перуанское вино и фруктовый салат. На десерт подали плоды манго.

Когда после обеда все собрались вокруг костра, Питт снова обратился к археологу:

— Как вы думаете, Тупак Амару и его люди полностью обчистили Город мертвых или остались еще неизвестные захоронения?

На этот раз прогноз археолога впервые оказался оптимистичным.

— Я глубоко убежден, что гуакерос и их хозяева из “Солпемачако” собрали ничтожную часть ценностей, только то, что лежало на поверхности. Несомненно, основная часть сокровищ находится еще в земле, но на их раскопки уйдут многие годы.

Почувствовав, что Ортис, согретый несколькими бокалами местного коньяка, наконец пришел в хорошее настроение, Питт перевел разговор на интересующую его тему:

— Скажите, Алберто, а вы, случайно, не знаток легенд, имеющих отношение к сокровищам инков, исчезнувшим в период завоевания Перу?

Ортис закурил тонкую длинную сигару и раскуривал ее до тех пор, пока красный огонек не стал отчетливо виден в сгустившихся сумерках, и только после этого с энтузиазмом проглотил предложенную ему наживку:

— Сокровища инков не находили бы до сих пор в таких огромных количествах, если бы мои далекие предки вели подробную летопись происходящих событий. Но, в отличие от майя и ацтеков, инки не оставили после себя никаких записей. Иероглифическая система письма не получила широкого распространения на территории Перу. Если не считать редких надписей на стенах зданий, керамике или тканях, другие источники фактически неизвестны. Что касается устных преданий, то им далеко не всегда можно доверять.

— Я имею в виду потерянные сокровища Уаскара, — пояснил Питт.

— От кого вам довелось слышать о них?

— Доктор Келси рассказала нам одно из таких преданий. Она упоминала о священной золотой цепи, настолько огромной, что само существование ее кажется нереальным.

Ортис кивнул:

— Тем не менее, как раз эта часть легенды представляется вполне достоверной. Известно, что Верховный инка Уайна Капак повелел, чтобы эта цепь была выкована в честь рождения его старшего сына Уаскара. Много лет спустя, уже став сам Верховным инкой, Уаскар приказал вывезти цепь из столицы Куско и спрятать там, где она не смогла бы попасть в руки его сводного брата Атауалыгы, который после многолетней междоусобной войны узурпировал престол. Огромные сокровища — статуи людей, животных и насекомых из золота, троны, ритуальные диски солнца, драгоценные камни были вывезены из Куско и спрятаны в неизвестном месте.

— Мне никогда не доводилось слышать о сокровищах подобного масштаба, — заметил Ганн.

— У инков было столько золота, что они не понимали его реальной ценности, в результате остались в неведении, почему испанцы были так охочи до этого металла. Эта своеобразная золотая лихорадка послужила одной из причин возникновения легенды об Эльдорадо. Конкистадоры были готовы на все, чтобы заполучить легендарные сокровища, да и не только они. Немцы, англичане, включая знаменитого сэра Уолтера Рэли, с одинаковым рвением обыскивали джунгли и дикие ущелья в поисках города золотого человека, но никто из них так и не преуспел в своем стремлении.

— Насколько я понимаю, — продолжал допытываться Питт, — сокровища Уаскара были отправлены в какое-то место, расположенное за границами империи ацтеков?

Ортис снова утвердительно кивнул:

— Так, по крайней мере, гласит легенда. Однако сам факт, что флот был действительно отправлен на север, не нашел документального подтверждения. Более или менее достоверно известно только то, что его сопровождали воины Чачапойаны, служившие в гвардии Верховного инки после присоединения конфедерации к империи. Это событие произошло во время правления отца Уаскара, около 1480 года.

— Насколько хорошо известна история конфедерации?

Ортис пожал плечами:

— Исторических документов на этот счет сохранилось очень немного. Надеюсь, когда-нибудь она еще будет написана. Известно, что ее жители называли себя людьми тумана. Их города находились в самых недоступных местах джунглей. Именно по этой причине археологи так мало знают об их истории и культуре.

— Еще одна загадка для ученых?

— Загадок более чем достаточно. Согласно источникам инков, жители конфедерации были людьми со светлой кожей и голубыми или зелеными глазами. Их женщины были так красивы, что одинаково высоко ценились как инками, так и испанцами. Помимо всего они были слишком высокими для индейцев. По сообщению одного итальянского исследователя, ему удалось обнаружить в одном из захоронений скелет высотой более двух метров.

— То есть около семи футов? — уточнил Питт.

— Приблизительно, — слегка поморщился Ортис.

— Существует ли вероятность, что они могли быть потомками выходцев из Старого Света, например, викингов, которые могли достичь устья Амазонки и подняться по ней до предгорий Анд?

— Гипотез о заселении обеих Америк всегда существовало более чем достаточно, — отвечал Ортис, начиная проявлять первые признаки нетерпения, — но ни одна из них не была окончательно доказана.

— Но должны же существовать хоть какие-то факты, — вступил в разговор Джордино.

— В подавляющем большинстве это не факты, а домыслы чистейшей воды. Так, керамика, найденная в Эквадоре, имеет некоторое сходство с предметами гончарного искусства северной Японии. Испанцы, начиная с Колумба, неоднократно сообщали, что они были свидетелями того, как от побережья Венесуэлы отправлялись большие суда с командой из белых людей. Португальцы якобы нашли в Боливии племя бородатых людей, тогда как хорошо известно, что у индейцев, как правило, нет растительности на лице. Вся беда в том, что все эти сообщения абсолютно недостоверны.

— Гигантские каменные головы в Мексике, относящиеся к культуре ольмеков, имеют определенные негроидные черты, — напомнил Питт, — другие каменные изваяния, встречающиеся на большей части территории Южной Америки, имеют характерные признаки народов Востока.

— Все это так, мой друг, — кивнул Ортис. — Со своей стороны, могу добавить, что изваяния змеиных голов многих пирамид майя имеют очевидные черты сходства с головами драконов из Японии и Китая.

— Разве этого мало? — в свою очередь перешел в наступление Питт.

— На территории обеих Америк до сих пор не было найдено ни одного предмета, который был бы надежно классифицирован как изделие, произведенное в Европе.

— Насколько мне известно, народам Южной Америки не было известно даже обыкновенное колесо, — вновь вступил в разговор Ганн.

— Совершенно верно, — согласился Ортис. — Но те же майя, которые украшали изображением колеса детские игрушки, никогда не использовали его на практике, поскольку у них не было тягловых животных. Припомните, какой фурор произвели первые лошади и быки, завезенные испанцами в Америку.

— Но теоретически они могли использовать колесо для ручной перевозки строительных материалов, — настаивал Ганн.

— И это ничего не доказывает. Согласно достоверным историческим документам, — усмехнулся Ортис, — колесо появилось в Китае по крайней мере на шесть столетий раньше, чем в Европе.

Питт вздохнул и допил свой бокал.

— Как может существовать высокоразвитая цивилизация, не имеющая контактов с остальным миром? — воскликнул он.

— Согласно легендам древних обитателей Чачапойаны, которые, к слову, до сих пор имеют светлую кожу и голубые или зеленые глаза, бог, приплывший на большом корабле из-за восточного океана много столетий назад, научил их предков главным принципам строительства, науке о звездах и основам религии.

— Позабыв при этом обучить грамоте, — фыркнул Джордино.

— Еще один гвоздь в крышку гроба теории о контактах народов Южной Америки с представителями других континентов до путешествия Колумба, — подытожил Ганн.

— Все достаточно банально или, если хотите, традиционно, — подхватил Ортис. — По некоторым преданиям, этот святой человек имел седые волосы и бороду, был очень высокого роста, носил белые одежды и являл собой воплощение доброты и милосердия в одном лице. Детали легенд слишком схожи с канонической историей Христа, чтобы о них говорить серьезно. Кстати, и у ацтеков был подобный миф, стоит только вспомнить легенду о Кецалькоатле.

— Вы не верите в эту легенду, хотя бы частично, — удивился Питт.

— И не поверю, — сурово парировал Ортис, — пока не найду хотя бы незначительные факты в ее поддержку. Однако кое в чем я могу обнадежить вас. Мы надеемся в скором времени подтвердить или опровергнуть эту гипотезу. Мои коллеги в одном из университетов США проводят изучение ДНК, извлеченного из останков скелетов, найденных в Чачапойане. По результатам их исследований мы сможем с уверенностью сказать, откуда произошли предки основателей конфедерации, или по меньшей мере отвергнуть всевозможные спекуляции на сей счет.

— Вернемся к разговору о сокровищах Уаскара, — стоял на своем Питт, донельзя утомленный затянувшейся дискуссией.

— Безусловно, их находка потрясла бы научный мир, — согласился Ортис, с удовольствием затягиваясь сигарой. — Одна только цепь стала бы открытием столетия, хотя для науки ценнее были бы золотой солнечный диск и золотые мумии членов фамилии Верховного инки, исчезнувшие вместе с остальными сокровищами.

— Золотые мумии, — пробормотал Питт. — Разве инки сохраняли своих умерших подобно египтянам?

— Сам процесс был не так сложен, как в Древнем Египте, — объяснил Ортис, — но тем не менее известно, что тела Верховных правителей в покровах из золота были объектом поклонения в религии инков. Мумии умерших правителей помещали в отдельные дворцы, где им придавался целый штат слуг и даже женщин.

— Пустая трата денег налогоплательщиков, — мрачно прокомментировал Джордино.

— За всеми этими церемониями наблюдала целая армия жрецов, — продолжал Ортис, игнорируя замечание Джордино. — Нередко мумии возили по стране в специальных носилках и воздавали им божественные почести. Это, конечно, требовало огромных финансовых затрат и заметно опустошало казну государства накануне испанского завоевания.

Похолодало, и Питт застегнул куртку.

— На борту нашего судна доктор Келси получила сообщение об украденных золотых доспехах, якобы обнаруженных в собрании коллекционера из Чикаго.

Ортис помолчал, но затем утвердительно кивнул:

— Вероятно, вы имеете в виду Золотые доспехи воина из Тиапольо. Некогда они покрывали мумию знаменитого полководца, последнего Верховного правителя империи. До меня дошли слухи, что агенты таможни США напали на их след, но затем снова потеряли его.

— Потеряли? — переспросил Питт, нисколько не удивленный услышанной новостью.

— Директор Национального музея культуры Перу уже собирался лететь в Штаты, чтобы предъявить наши права на доспехи, когда пришло известие, что они похищены прямо из-под носа ваших секретных агентов.

— По словам доктора Келси, на них имеются надписи, рассказывающие о транспортировке сокровища в некий район неподалеку от Мексики.

— Фактически только немногие из этих надписей были расшифрованы до того, как доспехи были украдены из Национального музея в Севилье. Большинству из ныне живущих ученых они известны только по сохранившимся описаниям.

— Возможно, — предположил Питт, — что тот, кто похитил доспехи на этот раз, также занят поисками золотой цепи.

— Не исключено, — равнодушно согласился Ортис.

— Тогда у воров или их хозяев были дополнительные основания, чтобы решиться на такой шаг, — высказал свое мнение Джордино.

— Да, но только в том случае, если кто-то нашел пресловутое кипу Дрейка и расшифровал, — добавил задумчиво Питт.

— Вы вспомнили о знаменитой шкатулке из жадеита, — усмехнулся Ортис. — Весьма неправдоподобная история. Значит, вам также известна и эта версия старой легенды?

— Вы не верите в нее? — спросил Питт.

— Под всеми этими слухами нет ни малейшего основания, — твердо заявил Ортис, — да и сама легенда выглядит так сомнительно, что никогда не рассматривалась всерьез ни одним из заслуживающих доверия специалистов.

— Существует немало легенд, в основе которых лежат твердо установленные факты, — настаивал Питт.

— Я ученый и прагматик, — заявил Ортис. — Если кипу Дрейка действительно существует, я должен детально изучить его и только после этого смогу судить, подлинно оно или нет.

— Вы наверняка сочтете меня сумасшедшим, если я скажу вам, что собираюсь отправиться на его поиски.

— Не более, чем тысячи других людей, ставших заложниками собственных фантазий. — Ортис помолчал, стряхнул пепел на землю и бросил сумрачный взгляд на собеседника. — Хочу заранее предупредить вас: человеку, который найдет кипу Дрейка, если оно действительно существует, предстоят два нешуточных испытания. Вначале он будет вне себя от счастья, а затем — от разочарования.

Питт недоуменно уставился на него:

— Что вы имеете в виду, сеньор Ортис?

— К вашему сведению, мистер Питт, ни ученые инки, которые могли читать текст, ни чиновники, записывавшие его, уже не помогут вам.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, дорогой мой, что последний человек, который мог бы прочитать и перевести вам кипу Дрейка, умер четыре столетия назад.

17

В отдаленной и, пожалуй, самой бесплодной части юго-западной пустыни, в нескольких километрах от Дугласа, маленького городка в штате Аризона вблизи границы США и Мексики, стояла асиенда “Принцесса”, напоминающая старинный мавританский замок. Она была названа так ее прежним владельцем доном Антонио Диасом в честь его жены Софии Магдалены, умершей при родах и ныне покоящейся внутри ограды владения в склепе, построенном в стиле барокко.

Огромное поместье включало земли, некогда подаренные Диасу диктатором Мексики генералом Антонио Лопес де Сайта-Ана за финансовую поддержку в войне против США за право владения Техасом. Война закончилась неудачно для диктатора, который вынужден был купить мир, продав за бесценок США долину Месилья в южной части Аризоны. Так асиенда Диаса неожиданно для него оказалась в пределах другой страны.

Асиенда оставалась в собственности семьи до 1978 года, когда единственная из оставшихся в живых представительниц фамилии незадолго до смерти продала ее богатому финансисту Джозефу Золару. Последний не делал секрета из того, что приобрел поместье исключительно ради развлечения своих влиятельных знакомых — правительственных чиновников и богатых бизнесменов, принадлежащих к сливкам местного общества. Старое название было заменено на новое, и скоро асиенда приобрела широкую известность как поместье Сан-Симеон. Здесь постоянно гостили знатные визитеры, а отчеты и фотографии о них помещались на страницах большинства ведущих газет и журналов.

Фанатичный любитель антиквариата, Золар собрал обширную коллекцию предметов искусства, как ценных, так и весьма посредственных. Тем не менее любой экспонат его собрания имел надлежащий сертификат о законности его приобретения, подписанный экспертами и правительственными агентами. Золар аккуратно платил налоги, все его сделки носили исключительно законный характер, и никто из гостей никогда не баловался наркотиками. Ни один репортер не осмелился бросить даже подобие скандального намека в адрес Джозефа Золара.

В настоящий момент хозяин поместья стоял на террасе верхнего этажа своего дома в окружении домашних растений и наблюдал, как его личный реактивный самолет приземляется на взлетно-посадочной полосе, уходящей в глубину пустыни. Самолет был окрашен в золотистые тона с яркой красной полосой вдоль фюзеляжа, на которой красовалась надпись желтыми буквами: “Золар интернешнл”.

Человек, одетый в рубашку спортивного покроя и шорты цвета хаки, спустился по трапу и занял место в салоне поджидавшего его автомобиля.

В серых глазах Золара сверкнула молния. И без того красное лицо, увенчанное редеющей рыжей шевелюрой, приобрело почти пурпурный оттенок. Это было лицо человека лет пятидесяти пяти — пятидесяти восьми, привыкшего принимать жесткие решения, если того требовали обстоятельства. Одетый во все черное, он напоминал сейчас офицера СС, для которого чужая жизнь не стоила выеденного яйца, если пожертвовать ею требовали интересы рейха.

Золар дождался гостя, не сделав ни шага ему навстречу. Это, однако, не помешало хозяину и гостю тепло приветствовать друг друга.

— Рад видеть тебя целым и невредимым, Сайрес.

Сарасон весело осклабился:

— На этот раз ты был близок к тому, чтобы потерять брата, Джозеф.

— Ланч ожидает тебя.

Золар провел гостя к краю террасы, где под тенью пальмы была сервирована изысканная закуска.

— Пожалуй, уговорю твоего повара сменить место работы.

— Дохлый номер, — рассмеялся Золар, — я плачу ему слишком много, чтобы он решился на подобный шаг.

— Именно поэтому я иногда завидую твоему образу жизни.

— А я — твоему. Ты никогда не утрачивал тяги к приключениям. Ты всегда болтаешься в какой-нибудь пустыне или тропических джунглях, где тебя на каждом шагу поджидает смерть, хотя мог бы спокойно сидеть в роскошном офисе и возложить выполнение очередной грязной работенки на своих подчиненных.

— Пожалуй, это не в моих привычках, — возразил Сарасон. — Моя стихия — та самая грязная работа, о которой ты говоришь с таким пренебрежением. Советую как-нибудь присоединиться ко мне. Обещаю, получишь истинное удовольствие.

— Нет, спасибо за приглашение. Я отдаю предпочтение скромному обаянию цивилизации.

Бросив взгляд вокруг, Сарасон заметил четыре примитивные деревянные куклы, выполненные из корней хлопкового дерева в форме человеческих фигур с грубо раскрашенными лицами.

— Новые приобретения? — поинтересовался он.

— Очень редкие ритуальные идолы, принадлежащие одному из мелких индейских племен.

— Как ты заполучил их?

— Приобрел у двух охотников за редкостями, обнаруживших их под развалинами старой хижины.

— Это подлинники?

— Вне всякого сомнения.

Золар взял в руки одну из кукол и подошел к гостю.

— Для индейцев племени монтоло, живших в пустыне Соноран, неподалеку от реки Колорадо, они олицетворяли богов солнца, луны, земли и воды. Идолы были изготовлены несколько столетий назад и использовались при церемониях посвящения юношей в воины. Этот ритуал повторялся каждые два года. Поклонение им было основой культа монтоло.

— Сколько, по-твоему, они могут стоить?

— Около двухсот тысяч долларов для коллекционера, разбирающегося в своем деле.

— Так много?

Золар утвердительно кивнул:

— Конечно, при условии, что он не узнает о проклятии, которое падет на голову человека, посмевшего купить эти реликвии индейцев.

— Сколько можно твердить о древних проклятиях?! — рассмеялся Сарасон.

— Откуда мне знать? — Золар равнодушно пожал плечами. — Во всяком случае, они не принесли удачи двум негодяям, уступившим их мне. Один из них погиб в автомобильной катастрофе, другой подхватил какую-то неизлечимую болезнь с труднопроизносимым названием.

— А ты сам веришь в этот бред?

— Я верю только в то, во что сам хочу верить, — усмехнулся Золар, взяв брата за руку. — Хватит болтать. Ланч ждет нас.

Отдав должное поданным деликатесам и выпив немало коллекционного вина, Золар кивнул головой Сарасону:

— Теперь, братец, расскажи о Перу.

Мысль о том, что по желанию отца он и его многочисленные братья и сестры жили под разными именами, всегда веселила Сарасона. Только старший из них — Золар носил родовое имя. Обширная международная торговая империя была поровну поделена между пятью сыновьями и двумя дочерьми Золара-старшего. Каждый из них занимал ответственный пост директора галереи по продаже антиквариата, крупного аукциона или экспортно-импортной фирмы. Формально независимые финансовые операции каждого члена семьи фактически контролировались из единого центра, получившего название “Солпемачако”. Никому не известный, не зарегистрированный ни одним правительством, биржей или финансовым центром синдикат единолично управлялся Джозефом Золаром на правах старшего члена семьи.

— Все прошло достаточно гладко, и, вопреки непредвиденным трудностям, мне удалось сохранить и благополучно вывезти из Перу большинство груза.

— Какие препятствия — таможня США или служба по борьбе с наркотиками?

— Ни то ни другое. Два инженера из НУМА свалились на мою голову, когда Хуан Чако послал просьбу о помощи. Доктор Келси и ее оператор были блокированы в подводной камере.

— Я хочу знать детали.

Сарасон рассказал все подробности, начиная с убийства доктора Миллера Тупаком Амару, бегства Питта и его товарищей из долины Виракоча и кончая смертью Хуана Чако. Он завершил отчет перечислением похищенных ценностей, которые в потайном трюме нефтеналивного танкера, принадлежащего семье Золар, благополучно следовали по маршруту Кальяо — Сан-Франциско. Это было одно из двух судов, специально предназначенных для контрабанды произведений искусства.

Золар бросил отсутствующий взгляд в сторону пустыни.

– “Звезда ацтеков” прибывает в порт назначения через четыре дня, — пробормотал он.

— Что автоматически ставит его под юрисдикцию брата Чарлза, — закончил за него Сарасон.

— Верно, Чарлз проследит за тем, чтобы товар был доставлен в наш распределительный центр в Галвестоне, где будет произведена реставрация поврежденных ценностей.

Золар протянул бокал служанке, чтобы она наполнила его.

— Как вино? — спросил он.

— Превосходно, хотя сухое и не в моем вкусе.

— Может быть, предпочитаешь белый савиньон из Таурайна? Прекрасное вино с легким запахом трав.

— Я никогда не считал себя тонким ценителем вин, братец. Обойдусь пивом.

Золару не было нужды отдавать распоряжение. Прислуживающая им женщина немедленно вышла из комнаты и спустя минуту вернулась с бокалом и бутылкой американского пива.

— Мне жаль Чако, — вздохнул Золар. — Он был преданным сотрудником.

— У меня не было выбора. Он был предельно испуган после фиаско в долине Виракоча, да еще пытался шантажировать меня. Я не мог допустить, чтобы он оказался в руках перуанской полиции.

— Я всегда доверял твоим решениям. Но у нас на руках остается еще Тупак Амару. Что предлагаешь?

— Он должен был умереть, — сообщил Сарасон. — Когда я вернулся в храм после ракетного удара наемников, то обнаружил его истекающим кровью на куче грязных тряпок, но еще живым. После того как сохранившиеся сокровища были погружены на транспортные вертолеты, я заплатил местным гуакерос, чтобы они перенесли его в свою деревню и позаботились о нем. На мой взгляд, он должен быть на ногах в течение ближайших нескольких дней.

— Может быть, лучше просто ликвидировать его.

— Я думал об этом, но он слишком мало знает и не опасен для нас.

— Хочешь еще свинины?

— С удовольствием.

— Все же мне не нравится думать, что бешеная собака бродит у нас по дому.

— Не беспокойся. Как ни странно, но мысль сохранить ему жизнь подал мне Чако.

— Он на самом деле патологический убийца?

— Думаю, его кровожадность преувеличена, — улыбнулся Сарасон, — но в том, что он может быть нам полезен, у меня нет сомнений.

— Ты собираешься использовать его как наемного убийцу?

— Я бы выразился иначе. Скажем так: человека, который способен устранять нежелательные для нас препятствия. Давай смотреть правде в глаза, братец. Я не могу больше лично устранять наших врагов. Риск слишком велик. Рано или поздно полиция нападет на мой след, и последствия этого события могут быть фатальными для всех нас. До сих пор это сходило мне с рук. Всех устраивало, что я, единственный из нашей семьи, способен убивать, когда этого требуют интересы дела. Из Амару получится идеальный терминатор. В отличие от меня он наслаждается самим процессом убийства.

— Постарайся держать его на поводке, когда придется выпускать из клетки.

— Не беспокойся, я прослежу за этим, — сказал Сарасон твердо и сразу же переменил тему разговора. — Ты еще не нашел покупателя для нашего груза из Чачапойаны?

— Договорился с одним торговцем наркотиками по имени Педро Винсенте, — сообщил Золар. — Он прямо свихнулся на древностях доколумбова периода. Кроме того, готов платить наличными, хотя подозреваю, что для него это самый удобный способ отмывания денег.

— И ты собираешься принять наличность, чтобы финансировать наши операции на черном рынке?

— По-моему, это вполне разумное решение и оно устраивает обе стороны.

— Сколько потребуется времени, чтобы завершить сделку?

— Я договорюсь о встрече сразу, после того как Марта подготовит твой груз для демонстрации. Ты получишь свою долю прибыли в течение десяти дней.

Сарасон кивнул и несколько секунд задумчиво разглядывал пузырьки, поднимавшиеся со дна бокала с пивом.

— Я не сомневаюсь, что ты видишь меня насквозь, Джозеф. Поэтому не стану скрывать от тебя ничего. Я действительно серьезно подумываю о том, чтобы уйти из семейного дела, пока я еще способен таскать ноги.

Золар поднял на него хитрый взгляд:

— Ты собираешься уйти и отказаться от двухсот миллионов долларов?

— О чем ты?

— О твоей доле.

Сарасон застыл с куском свинины у рта:

— Каких сокровищ?

— Ты последний из членов семьи, кто узнает, что лакомый кусок почти что у нас в руках.

— Боюсь, что не понимаю тебя.

— Я говорю о предмете, который приведет нас к сокровищам Уаскара. — Золар несколько секунд прищурившись, разглядывал собеседника, после чего позволил себе улыбнуться. — Нам удалось заполучить Золотые доспехи воина из Тиапольо.

Вилка выпала из рук Сарасона.

— Нашли мумию Наймлапа? Она в твоих руках?

— В наших руках, братец. В бумагах отца я наткнулся на старую запись, и она дала толчок к последующим событиям. Оказывается, это он организовал похищение мумии из музея в Севилье.

— Старый лис! Он никогда не говорил об этом.

— Он рассматривал эту операцию как пик своей деловой карьеры, но считал слишком опасным упоминать об этом даже в кругу семьи.

— И таким образом ты напал на след.

— Не сразу, братец, не сразу. Из записей следовало, что отец продал мумию богатому мафиозо, выходцу с Сицилии. Я поручил Чарлзу заняться этим делом, не ожидая, впрочем, положительного результата. Как-никак прошло больше семидесяти лет. Чарлз встретился с сыном мафиозо и выяснил, что мумия хранилась в коллекции его отца до 1984 года, когда старик умер в возрасте девяноста семи лет. Сынок по своим каналам на черном рынке Нью-Йорка тут же сбыл ее с рук. Покупателем оказался некий стальной магнат из Чикаго Руммелъ.

— Честно говоря, я удивлен, — произнес Сарасон. — Люди, связанные с мафией, предпочитают не говорить о своих сделках.

— Он не только заговорил, но и принял Чарлза, как вновь обретенного родственника, — усмехнулся Золар, — и тут же согласился сотрудничать с нами.

— Я всегда восхищался Чарлзом, особенно его умением добывать нужную информацию.

— Три миллиона долларов наличными способны развязать язык кому угодно.

— Три миллиона! — Сарасон недоуменно поднял брови. — Ты не находишь, что чересчур щедр? Мумия не стоит и половины этой суммы.

— Что такое три миллиона, если доспехи приведут нас к тайнику Уаскара. Одна золотая цепь стоит в сто раз больше.

— Да, пожалуй, игра стоит свеч, — согласился Сарасон. — Ни одно сокровище за всю историю человечества не тянуло на такую сумму.

— Что прикажешь подать на десерт? — спросил Золар. — Может быть, кусочек шоколадного торта?

— Маленький кусочек и чашку крепкого кофе, — ответил Сарасон и тут же вернулся к прерванному разговору: — И в какую же сумму обошлись тебе доспехи?

Золар кивнул служанке, и та в очередной раз продемонстрировала свою расторопность.

— Ни цента. Мы просто украли их. Наш братец Сэмюел давно вел дела с Руммелем и знал, где хранились Золотые доспехи. Он и Чарлз вместе провернули это дельце.

— Поверить не могу в такую удачу!

— Да, в ловкости им не откажешь. Тем более что Сэм и Чарлз завершили операцию буквально за час-другой до того, как агенты таможни ворвались в дом.

— Ты думаешь, произошла утечка информации? Золар отрицательно покачал головой:

— Исключено. В глазах закона они чисты.

— И куда же ты спрятал доспехи?

— Никуда. Они по-прежнему в доме. Ребята сняли апартаменты шестью этажами ниже и спрятали доспехи там до той поры, пока мы сможем без опаски переправить их в Галвестон для дальнейшего изучения. Руммель и агенты таможни думают, что доспехи были вывезены из здания в фургоне для перевозки мебели.

— Красивая операция. Что собираешься делать дальше? Надписи на доспехах необходимо расшифровать, а это непростая задача.

— Я нанял лучших знатоков искусства инков, которым поручил дешифровку и интерпретацию надписей. Мужа и жену. Он антрополог, а она археолог, специализирующаяся на дешифровке с помощью компьютера.

— Мне следовало знать, что ты предусмотришь все мелочи, — усмехнулся Сарасон, смакуя принесенный ему кофе. — Будем надеяться, что интерпретация текста окажется правильной. Иначе мы потратим массу времени и денег, гоняясь за призраками.

— Время работает на нас, — усмехнулся Золар. — У кого еще есть ключ к потерянным сокровищам Уаскара?

18

После безрезультатных поисков в архивах библиотеки Конгресса, где он надеялся найти документальные свидетельства о судьбе “Консепсьон”, Джулиан Перлмуттер перешел в читальный зал. Он перечитал копию дневника Фрэнсиса Дрейка, подробно описывающего легендарное путешествие и позднее подаренного капитаном королеве Елизавете. Несколько столетии дневник Дрейка считался утраченным и лишь недавно был обнаружен в пыльных подвалах королевского архива в Англии.

Перлмуттер откинулся массивным телом на спинку стула и тяжело вздохнул. Дневник немного добавил к тому, что он уже знал. Дрейк отправил “Консепсьон” обратно в Англию под командованием штурмана “Золотой лани” Томаса Кэттилла. С тех пор никто не видел галеон, и считалось, что он погиб вместе с командой где-то на просторах Атлантики.

Помимо этого существовало только одно смутное упоминание о дальнейшей судьбе судна. Перлмуттер почерпнул его из книги журналиста и путешественника Николаса Бендера, опубликованной в 1939 году. В ней рассказывалось о первых поисках легендарного Эльдорадо. Перлмуттер заказал книгу и внимательно перечитал ее. В разделе примечаний имелась короткая ссылка, что в 1594 году португальская поисковая экспедиция обнаружила на берегах Амазонки англичанина, жившего среди местного племени индейцев. По словам этого человека, он служил под флагом Фрэнсиса Дрейка, который и поручил ему принять под свою команду захваченный испанский галеон. Несколько дней спустя гигантская приливная волна подхватила корабль и забросила его в глубь материка. Португальцы решили, что англичанин сошел с ума, и продолжили экспедицию, оставив его среди индейцев.

Перлмуттер записал координаты издательства, сдал обе книги в хранилище и, взяв такси, отправился домой. Что и говорить, он был обескуражен. Уже не первый раз он тщетно пытался найти ключ к очередной исторической загадке среди двадцати пяти миллионов книг и сорока миллионов рукописей, хранившихся в библиотеке. Ключ, если он, конечно, существовал, следовало искать в другом месте.

Перлмуттер сидел на заднем сиденье такси и смотрел в окно на поток автомобилей и проплывающие мимо здания, не замечая ничего вокруг. На собственном опыте он знал, что решение исторических проблем редко дается легко. В одном случае ему везло больше, в другом меньше, а порой длительные поиски вообще оказывались безрезультатными. Но проблема “Консепсьон” имела свои особенности. Пока она, как тень, постоянно ускользала от него. Сейчас ему предстояло решить, ссылался ли Николас Бендер на подлинный исторический источник или, подобно многим другим авторам, просто высосал ее из пальца.

Он так и не пришел ни к какому решению, когда оказался в родных стенах. Корабельные часы показывали три часа тридцать пять минут. Оставалось время для нескольких телефонных звонков, прежде чем большинство учреждений закончат свою работу. Он уселся во вращающееся кожаное кресло, набрал номер справочной службы Нью-Йорка. Оператор сообщил ему номер телефона издательства, выпустившего книгу Бендера, едва ли не раньше, чем он успел объяснить суть проблемы.

Перлмуттер вздохнул, налил себе коньяка и приготовился ждать.

Он уже был готов к тому, что, скорее всего, и на этот раз ничего не удастся узнать. Бендер, вне всякого сомнения, мертв. Оставалось надеяться, что удастся узнать имя редактора книги.

— Издательство “Фолкнер и Массей” слушает, — произнес женский голос с характерным акцентом коренного жителя Нью-Йорка.

— Не могли бы вы соединить меня с редактором Николаса Бендера?

— Николаса Бендера?

— Он один из ваших авторов.

— Извините, сэр, но я не знаю этого имени.

— Много лет назад мистер Бендер написал приключенческую книгу. Может быть, один из ваших старых сотрудников сможет припомнить это имя?

— Тогда я соединю вас с мистером Адамсом, нашим старшим редактором. Он, насколько я знаю, старейший сотрудник издательства.

— Благодарю вас.

Прошло около тридцати секунд, и в трубке раздался мужской голос:

— Фрэнк Адамс слушает.

— Мистер Адамс, меня зовут Джулиан Перлмуттер.

— Добрый день, мистер Перлмуттер. Мне знакомо ваше имя. Насколько я понимаю, вы говорите из Вашингтона.

— Да, я постоянно проживаю в столице.

— Не забудьте о нас, если когда-нибудь вы решите написать книгу о морской истории.

— Я еще не закончил ни одной книги из тех, над которыми начинал работать, — рассмеялся Перлмуттер. — Мы оба успеем состариться, прежде чем вы дождетесь от меня рукописи.

— Я и без того достаточно стар. Мне недавно исполнилось семьдесят четыре года, — усмехнулся в ответ Адамс.

— Собственно, по этой причине я и звоню вам, — сообщил Перлмуттер. — Вы помните имя Николаса Бендера?

— Как же, отлично помню. В молодости он был неким подобием солдата удачи. Мы опубликовали несколько его книг о путешествиях еще до того, как путешествия по миру стали заурядным событием.

— Я пытаюсь найти источник одной из его ссылок в книге “По следам Эльдорадо”.

— Давняя история. Если не ошибаюсь, мы издавали эту книгу в начале сороковых годов.

— В 1939 году, если быть совершенно точным.

— Что я могу сделать для вас?

— Я надеялся, что Бендер оставил свои рукописи архиву какого-нибудь университета. Мне бы хотелось изучить их.

— Понятия не имею, как он распорядился своими материалами, — признался Адамс, — но могу спросить у него.

— Он еще жив? — переспросил Перлмуттер, не веря своим ушам.

— О да. Я обедал с ним месяца три назад.

— Ему сейчас, вероятно, около девяноста?

— Николасу восемьдесят четыре года. Насколько я помню, ему исполнилось двадцать пять, когда он написал “По следам Эльдорадо”. Это была его вторая книга из двадцати шести, которые мы опубликовали в нашем издательстве. Последняя вышла в 1978 году и была посвящена путешествию на Юкон.

— Надеюсь, он в добром здравии?

— Если вы имеете в виду интеллект, то он по-прежнему работает как часы, хотя со здоровьем у него не важно.

— Мне необходимо срочно переговорить с ним.

— Сомневаюсь, что он отвечает на телефонные звонки незнакомцев. После смерти жены Николас ведет жизнь отшельника. Он живет на маленькой ферме в Вермонте, с грустью ожидая смерти.

— Не хотел бы выглядеть бессердечным человеком, — настаивал Перлмуттер, — но этот разговор для меня чрезвычайно важен.

— Ну, поскольку вы признанный специалист по морской истории и не менее известный гурман, думаю, он не станет уклоняться от разговора. Но все же позвольте мне предупредить его, во избежание возможных осложнений. Дайте мне ваш номер на тот случай, если он сам решит позвонить вам.

Перлмуттер продиктовал номер, который был известен только его самым близким друзьям:

— Благодарю вас, мистер Адамс. Если когда-нибудь я все-таки напишу книгу о кораблекрушениях, вы будете первым редактором, который прочтет ее.

Повесив трубку, он отправился на кухню, открыл холодильник и достал из него дюжину устриц, добавил в открытые створки раковин несколько капель острого мексиканского соуса и вишневого уксуса и потянулся за бутылкой пива. Едва он успел покончить с едой, как зазвонил телефон.

— Джулиан Перлмуттер слушает.

— Алло, — ответил ему низкий мужской голос. — Мое имя Николас Бендер. Фрэнк Адамс передал мне, что вы хотите поговорить со мной.

— Да, сэр, благодарю вас. Сказать по правде, я не ожидал, что вы перезвоните так быстро.

— Всегда любил поговорить с теми, кто читал мои книги, — добродушно произнес Бендер. — К сожалению, таких людей осталось совсем немного.

— Книга, которой я интересуюсь, называется “В поисках Эльдорадо”.

— Да, да. Я был на волосок от смерти с десяток раз во время перехода через этот ад.

— Там вы ссылаетесь на сообщение португальской поисковой экспедиции, встретившей штурмана Фрэнсиса Дрейка среди индейцев на берегах Амазонки.

— Его имя Томас Кэттилл, — ответил Бендер без промедления. — Я посчитал это сообщение достойным внимания и упомянул о нем в книге.

— Можете ли вы сообщить мне источник, из которого почерпнули эту информацию? — спросил Перлмуттер, у которого вновь затеплилась надежда на успех, учитывая быстрые и вразумительные ответы его собеседника.

— Могу я позволить себе спросить вас, мистер Перлмуттер, по следам кого или чего вы сейчас идете?

— Я пытаюсь выяснить судьбу испанского галеона, взятого на абордаж Дрейком. Большинство сообщений на этот счет сходятся в том, что корабль потерпел крушение где-то на пути в Англию. Но, согласно вашей ссылке на историю Томаса Кэттилла, корабль был унесен приливной волной в глубину материка и остался там посреди джунглей.

— Совершенно верно, — ответил Бендер. — Я бы и сам занялся поисками галеона, если бы считал, что у меня есть хотя бы малейший шанс найти что-нибудь. Но джунгли в тех местах, где исчез галеон, совершенно непроходимы, и, образно говоря, вы споткнетесь об обломки корабля, прежде чем увидите их.

— Вы уверены, что отчет португальской экспедиции о встрече с Томасом Кэттиллом абсолютно достоверен? Что это не миф и не подделка?

— Это исторический факт. У меня нет сомнения в его достоверности.

— Как можно утверждать это с такой уверенностью?

— Источник у меня на руках. Перлмуттер на секунду смешался:

— Простите, мистер Бендер, но, боюсь, я плохо понял вас.

— Вся соль в том, мистер Перлмуттер, что я являюсь владельцем подлинного дневника Томаса Кэттилла.

Перлмуттера едва не хватил удар.

— Не может быть!

— Но это так! — с торжеством произнес Бендер. — Кэттилл передал его начальнику португальской экспедиции и просил переслать дневник в Лондон. Однако португалец передал дневник вместе с отчетом вице-королю Бразилии, а тот переслал его в Лиссабон. Он побывал во многих руках, прежде чем оказался на полке букинистического магазина, где я и купил его за тридцать шесть долларов. В 1937 году это были большие деньги, особенно для паренька двадцати трех лет от роду, скитавшегося по свету на своих двоих.

— Сейчас он, наверно, стоит кучу денег.

— Не сомневаюсь. Мне уже предлагали за него десять тысяч долларов.

— Надеюсь, вы отказались?

— Я никогда не продаю находки, сделанные во время путешествий. Мне неприятна сама мысль, что кто-то постарается извлечь из них прибыль.

— Могу ли я прилететь в Вермонт и прочитать журнал на месте? — осторожно спросил Перлмуттер.

— Боюсь, что нет.

Возникла небольшая пауза. Перлмуттер лихорадочно соображал, как убедить Бендера показать ему драгоценный дневник.

— Могу спросить почему? — произнес он наконец.

— Я старый больной человек, — отвечал Бендер, — только мое сердце, увы, все еще не желает остановиться.

— По голосу этого не скажешь.

— Чтобы убедиться в этом, достаточно увидеть меня. Болезни, которые я подхватил в своих скитаниях, вернулись, чтобы пожрать то немногое, что еще осталось от моего тела. Неприятное зрелище, должен вам заметить. Поэтому я редко принимаю гостей. Но скажу вам, что собираюсь сделать, мистер Перлмуттер, я пошлю вам дневник в качестве подарка.

— Помилуй бог, сэр, вы не должны этого делать.

— Но я настаиваю на этом. Фрэнк Адамс рассказал мне о вашем замечательном собрании книг и рукописей. Я предпочитаю, чтобы дневник Кэттилла оказался в руках человека, похожего на вас, а не на полке коллекционера, который приобретет его только для того, чтобы произвести впечатление на знакомых.

— Вы очень добры, — произнес Перлмуттер с чувством. — Я не нахожу слов, чтобы выразить вам мою признательность за этот великодушный дар.

— Примите его и, надеюсь, вы получите удовольствие при чтении, — сказал Бендер. — Полагаю, вы желаете ознакомиться с дневником как можно скорее.

— Мне бы не хотелось затруднять вас.

— Пустяки. Я отправлю журнал срочной доставкой, так что он окажется у вас уже завтра утром.

— Благодарю вас, мистер Бендер. Благодарю от всей души. Я буду обращаться с дневником со всем уважением, которого он заслуживает.

— Прекрасно. Надеюсь, он окажется достойным вашего внимания.

— Полностью разделяю ваши надежды, — произнес Перлмуттер, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. — Еще раз благодарю вас.

* * *

Двадцать минут одиннадцатого на следующее утро Перлмуттер открыл дверь после настойчивого звонка посыльного. На пороге стоял черноволосый молодой человек в очках.

— Вы, вероятно, ожидаете этого, мистер Перлмуттер, — произнес он с дружеской улыбкой.

— Как ребенок ждет Санта-Клауса, — рассмеялся Перлмуттер, подписывая квитанцию.

Он поспешил в кабинет, на ходу сорвав обертку пакета.

Усевшись в кресло, надел очки. Он держал дневник Томаса Кэттилла с не меньшим благоговением, как если бы это был Святой Грааль.

Обложка дневника была сделана из кожи неизвестного ему животного. Сама рукопись написана на пергаменте, пожелтевшем от времени, но удивительно хорошо сохранившемся. Вместо чернил, скорее всего, использовался сок какого-то растения. В дневнике было не более двадцати страниц причудливой прозы, характерной для времен Елизаветы. Красивый почерк и малое число ошибок указывали на то, что он написан человеком достаточно образованным для своего времени. Первая запись датировалась мартом 1578 года, но, по-видимому, была сделана намного позднее.

Заголовок гласил: “История моей жизни, написанная собственной рукой Томаса Кэттилла из Девоншира”.

* * *

Это был бесхитростный рассказ моряка, потерпевшего кораблекрушение, о своих странствиях по дикой земле и безуспешной попытке вернуться на родину. Листая одну страницу за другой, Перлмуттер заметил, что стиль повествования постепенно менялся. Первые страницы были написаны в более простодушной манере, тогда как в рассказе о приключениях в дебрях южноамериканского континента стали преобладать очевидные преувеличения, штампы и религиозные откровения. Тем не менее рассказ моряка заслуживал того, чтобы отнестись к нему со вниманием.

Единственный из членов команды, переживший страшный природный катаклизм, Кэттилл предпочел путешествие через неведомые горы и ад амазонских джунглей перспективе попасть в руки испанцев, горевших жаждой мщения после того, как один из их лучших галеонов с бесценными сокровищами попал в руки ненавистных англичан. Он знал только, что Атлантический океан лежит где-то далеко на востоке, но как далеко, он вряд ли мог себе даже представить. Он решился в одиночку пересечь неизвестный ему континент, достичь берега Атлантического океана и найти корабль, способный доставить его назад в Англию. Для штурмана Дрейка это был единственный путь к спасению. На западных склонах Анд к этому времени уже существовали обширные поместья, где гордые инки, обращенные в бесправных рабов, тысячами умирали от оспы и кори. Кэттилл пробирался под покровом темноты, стараясь украсть пищу при первой возможности. После двух месяцев пути, делая всего по несколько километров за ночь и счастливо избежав встречи как с испанцами, так и с индейцами, он перевалил через Анды и спустился в зеленый ад бассейна Амазонки.

С этого момента его существование больше походило на кошмар. По пояс в воде он пробирался через топкие болота, ножом прорубая себе путь сквозь заросли. Змеи, аллигаторы и насекомые стали для него главными врагами, особенно змеи, не оставлявшие его ни на минуту. Он страдал от дизентерии и тропической лихорадки, и бывали дни, когда ему удавалось преодолеть не более сотни метров. После нескольких месяцев пути он набрел на деревню враждебно настроенных туземцев, взявших его в плен и державших в рабстве более пяти лет.

В конце концов, ему удалось украсть каноэ и бежать. Он спускался по реке только по ночам, чтобы избежать новой встречи с индейцами. Заболев малярией, плыл в бессознательном состоянии, пока его не подобрало племя женщин, выходивших его. По-видимому, это же племя женщин испанский конкистадор Франсиско де Орельяна встретил во время своих безуспешных поисков Эльдорадо. Он и назвал великую реку Амазонкой в честь легендарных древних греческих воительниц.

Кэттилл научил своих спасительниц всему, что сам знал и умел. Он женился сразу на трех наиболее привлекательных женщинах и скоро стал отцом нескольких детей.

Его желание вновь увидеть берега Англии постепенно угасало. Оставив Англию холостяком, он не надеялся застать в живых престарелых родителей, а опасность предстать перед судом за потерю судна казалась вполне реальной.

Не имея сил продолжать бесконечное путешествие вниз по реке, Кэттилл решил навсегда остаться на берегах Амазонки. Когда португальская экспедиция достигла деревни, где он жил, он передал им дневник в надежде, что рано или поздно тот попадет в руки Фрэнсиса Дрейка.

* * *

Закончив читать, Перлмуттер откинулся на спинку кресла, снял очки и протер глаза. Перлмуттер был убежден, что человек, делавший эти записи, действительно видел и пережил все то, что так ярко описал на страницах дневника.

Перечитав описание сокровищ, оставленных на борту “Консепсьон”, Перлмуттер вернулся к заключительным строкам дневника.

“Мои мысли постоянно возвращаются к кораблю, покинутому мною в сердце джунглей. Мне никогда уже не увидеть берегов Англии. Боюсь, что капитан Дрейк не простит мне брошенные сокровища и в особенности шкатулку из жадеита со странным предметом из разноцветных веревок, которую он хотел преподнести королеве Бесс. Я оставил ее на борту корабля. Отныне я навсегда останусь среди этих простых людей, которые выходили меня и стали моей семьей.

Написано собственной рукой Томаса Кэттилла, штурмана “Золотой лани” в день, дата которого мне неизвестна, в год 1594-й от Рождества Христова”.

Перлмуттер медленно перевел взгляд от записей на картину на стене, на которой был изображен флот испанских галеонов, плывущих через океан в оранжевых лучах заходящего солнца. Он отыскал ее на базаре в Сеговии и купил за бесценок. Затем он осторожно закрыл дневник, поднялся из кресла и начал мерить шагами комнату.

Итак, штурман Фрэнсиса Дрейка действительно существовал и умер где-то на берегах Амазонки. Испанский галеон был на самом деле подхвачен гигантской волной и заброшен в джунгли на побережье Южной Америки. Шкатулка из жадеита, в которой хранилось кипу, реально существовала. Могли ли сохраниться остатки галеона среди тропических джунглей? История, насчитывающая четыре сотни лет, обретала вполне зримые очертания. Перлмуттер был доволен успехом предпринятого им расследования, но отдавал себе отчет в том, что сделан только первый шаг в поисках легендарных сокровищ.

Теперь следовало — и это обещало быть не менее трудным — по возможности сузить поле предполагаемых поисков.

Назад: 8

Дальше: 19