8
Питт ошибся всего на десять минут. Точно спустя это время тишина долины была нарушена ревом авиационных двигателей, и два вертолета перуанских ВВС, проскользнув седловину между двумя заснеженными пиками, сделали круг над руинами Города мертвых. Совершив рекогносцировочный облет долины, они приземлились всего в ста метрах от циклопической конструкции древнего храма. Лопасти винтов еще не успели остановиться, как из обеих машин посыпались люди в десантной форме. Мгновенно рассредоточившись по летному полю, они угрожающе подняли дула автоматов. Это не были регулярные войска, призванные защищать свою страну. Это были обыкновенные наемники, продающие свои услуги всем желающим, способным заплатить хорошую цену. Два взвода солдат, по тридцать человек в каждом, под командованием двух лейтенантов и одного капитана. Убедившись, что его люди заняли надежную позицию, капитан взмахом стека подал знак начать штурм храма. Затем он взобрался на низкую стену, чтобы руководить предстоящим боем, оставаясь при этом в сравнительной безопасности. Увы, его расчеты оказались ошибочными. Своеобразная акустика древних руин многократно усилила отданную им команду, прерванную тут же криком боли. Так и не успев понять, что, собственно, с ним произошло, капитан сложился пополам и свалился со стены, ударившись затылком о каменную мостовую.
Полный невысокий лейтенант подбежал к упавшему капитану и опустился на колени рядом с его телом. Убедившись, что капитан мертв, он поднял взгляд в сторону храма, открыл было рот, чтобы выкрикнуть очередную команду, и тут же свалился на тело своего командира. Сухой треск автоматической винтовки был последним звуком, который он слышал.
Лежа на верхней площадке у входа в храм, за невысокой каменной баррикадой, Питт нашел сквозь оптический прицел группу растерявшихся солдат и четырьмя выстрелами вывел из строя последнего оставшегося в живых офицера. В зеленых глазах Питта, когда он смотрел на смешавшихся внизу наемников, не было ни страха, ни удивления, а только решимость. Он знал, что спасает жизнь тринадцати ни в чем не повинных люд ей. Стрелять поверх голов солдат, чтобы заставить их отступить, было с его точки зрения пустой тратой времени. Они пришли сюда хладнокровно убить невольных свидетелей их преступной деятельности. Убивать или быть убитым — стертое клише, но ничего справедливее сейчас не было. Наемные убийцы не заслуживают пощады.
Питт не был жестоким человеком. Ему никогда не нравилось убивать совершенно незнакомых ему людей. Единственное, о чем он сожалел сейчас, было то, что истинные виновники преступления находились вне пределов досягаемости.
Он отложил оружие в сторону и еще раз хладнокровно всмотрелся в то, что происходило внизу. Большинство перуанских наемников прижались к земле, тщетно пытаясь спрятаться за нагромождением камней, но они и не думали сдаваться. Несколько выстрелов, срикошетивших за его спиной о каменные стены храма, служили тому наилучшим подтверждением. Это были действительно крутые парни, бывалые солдаты удачи, быстро оправившиеся от первого потрясения. Смерть офицеров задержала, но не остановила их. Команду приняли на себя несколько сержантов, делавших все, что было в их силах, чтобы сломить неожиданное сопротивление противника.
Питт прижался к каменным плитам пола позади своей импровизированной баррикады. Пули щелкали за его спиной о каменную облицовку колонн, щедро посылая во все стороны мелкие брызги камня. С каждой минутой огонь усиливался. Профессионально перебегая от одного укрытия к другому, наемники постепенно сужали полукольцо, подходя все ближе и ближе к подножию лестницы, на верхней площадке которой укрывался Питт. Пора было подумать, что же делать дальше. Двигаясь ползком, ему в конце концов удалось добраться до входа в храм. Здесь Питт поднялся на ноги и, подбежав к задней стене храма, бросил обеспокоенный взгляд на окно, сделанное в форме арки.
Отдавая себе отчет в том, что стены храма не выдержат длительной осады и в то же время слишком отвесны, чтобы дать возможность его защитникам избежать гибели, солдаты не позаботились о том, чтобы взять храм в кольцо.
Питт понимал, что основные силы противника будут атаковать главную лестницу храма. Пожалуй, единственное, что он не мог предвидеть, так это то, что наемники собираются подвергнуть храм массированному ракетному обстрелу, прежде чем решиться на подобную атаку.
Вновь укрывшись за каменной баррикадой, он подверг прицельному обстрелу собравшихся внизу наемников, пока последняя гильза из магазина его винтовки не упала на каменный пол. Он перекатился на левый бок и уже готов был вставить новый магазин, когда характерный звук 40-миллиметровой гранаты, разорвавшейся в восьми метрах за его спиной, заставил его вновь прижаться к каменным плитам пола. Ракета пробила огромную брешь в стене древнего святилища, и сотни мелких обломков камня разлетелись, подобно шрапнели, во все стороны.
Звук взрыва едва не оглушил Питта. Глаза, нос и гортань были моментально забиты мелкой пылью, на какое-то время ослепившей его и лишившей способности нормально дышать. Он лихорадочно протер глаза и бросил взгляд на дымящиеся руины храма. Он едва успел прикрыть голову руками, прежде чем вторая граната ударила в древние руины и взорвалась с чудовищным грохотом. На этот раз ему повезло меньше. Крупный обломок камня попал в него и едва не отправил на тот свет.
Несколько секунд он лежал без движения и почти без чувств. Затем, с трудом поднявшись на колени, схватил лежавшее рядом ружье и прокрался во внутреннее помещение храма. Бросив взгляд на груду бесценных произведений искусства, он громко позвал Амару.
Грабитель могил был еще жив. Его руки, покрытые запекшейся кровью, были по-прежнему прижаты к простреленным гениталиям. Лицо выглядело маской слепой ненависти. И все же он оставался в полном сознании, словно человек, совершенно нечувствительный к боли. Больше всего он походил сейчас на взбесившегося дьявола, каким, собственно, и был в эти минуты.
— Похоже, у ваших приятелей слепая страсть к разрушению памятников искусства, — мрачно заметил Питт, и в тот же момент третья граната сотрясла здание храма.
— Вы в ловушке, — прохрипел Амару, — и вам из нее уже не выбраться.
— Я забыл поздравить вас с мастерски поставленной сценой убийства так называемого доктора Миллера. Ему удалось бежать, прихватив с собой передатчик, и вызвать подкрепление.
— Пришел твой последний час, проклятая американская свинья!
— Американская свинья, — задумчиво повторил Питт, — давненько меня так не величали.
— Ты умрешь в мучениях, точно так же, как я.
— Сожалею, но у меня другие планы.
Амару попытался приподняться на локтях и высказать своему противнику все, что он о нем думает, но Питт уже вышел.
Он поспешил к намеченному заранее окну. Матрац и пара ножей, позаимствованных им из жилых комнат террористов, лежали рядом. Он положил матрац на низкий подоконник и сел на него, свесив ноги наружу. Отложив в сторону винтовку, он взял в каждую руку по ножу и бросил взгляд на площадку, расположенную метрах в двадцати ниже уровня окна. Ему припомнился случай, когда он использовал этот способ, чтобы добраться до дна каньона на острове Ванкувер в Британской Колумбии.
“Вообще-то, в этом есть что-то противное человеческой натуре, — с горечью подумал он, — но ничего не поделаешь”.
С недолгими колебаниями было разом покончено, когда четвертая ракета взорвалась у фасада храма. Упершись каблуками в стену храма и манипулируя ножами наподобие тормозов, он соскользнул вниз по каменной стене, использовав матрац как своеобразный тобогган. [специальные деревянные сани для катания и соревнований на скорость в стеке с гор]
* * *
Джордино, с Шеннон и студентами за спиной и Роджерсом в арьергарде, подымался по лестнице, ведущей наверх из подземной гробницы, где они прятались с момента приземления вертолетов.
Сделав небольшую остановку, он осторожно высунул голову наружу и огляделся вокруг. Оба вертолета с заглушенными двигателями стояли метрах в пятидесяти от него. Пилоты сидели в кабинах, равнодушно наблюдая за штурмом храма.
Шеннон последовала его примеру и подняла голову как раз в тот момент, когда одна из гранат полностью разрушила центральную арку храма.
— Они уничтожают древние сокровища, — произнесла она с горечью.
Джордино бросил на нее косой взгляд.
“Лучше бы вспомнила о Дирке, — подумал он. — Питт рискует жизнью, в одиночку сражаясь с двумя взводами наемников, а нам предстоит всего лишь украсть вертолет”.
— Для археолога невыносимо наблюдать, как уничтожаются бесценные произведения искусства, — продолжала Шеннон.
— Ты предпочла бы, чтобы они расстреляли нас? — кисло осведомился пилот.
— Простите, я хочу, чтобы ваш друг спасся, не меньше, чем вы, но все же это страшное зрелище.
— Я знаю этого парня с тех пор, как мы были детьми, — улыбнулся Джордино, — и поверьте мне — он всегда с удовольствием брался за роль Горациев на мосту.
Он еще раз внимательно осмотрел посадочную площадку и обе машины. Выбрал ту, что находилась ближе к ним. Вертолет стоял всего в нескольких метрах от узкого ущелья, так что незаметно подобраться к нему было если и не простой, то вполне осуществимой задачей. Кроме того — и это было гораздо важнее с точки зрения Джордино, — пилоты первой машины не могли наблюдать за их передвижением.
— Передайте ребятам, чтобы они были готовы, — приказал он Шеннон, надеясь, что шум взрывов заглушит его голос, — мы атакуем ближайшую к нам машину.
* * *
Питт приземлился точно в намеченной точке, между двумя каменными скульптурами, изображавшими головы фантастических животных. Несмотря на все принятые им меры предосторожности, удар о плиты площадки оказался достаточно болезненным. Ему потребовалось употребить всю свою силу и умение, чтобы хоть какое-то время удержаться на сравнительно небольшом пятачке каменной плиты, но в конце концов с помощью лезвии ножей и резиновых каблуков ему удалось осуществить свои план хотя бы частично. Он продолжал скользить вниз со скоростью, внушавшей серьезные опасения. Больше всего в этот момент он боялся врезаться’ в землю головой, последствия чего могли быть, скорее всего, фатальными. Вариант сломать обе ноги был едва ли не хуже, учитывая чувства наемников, у которых он совсем недавно хладнокровно убил всех офицеров.
Используя любую возможность замедлить скорость падения, Питт достиг цели с минимальными потерями.
Хотя он и врезался в землю со скоростью, превышающей все допустимые нормы, ему повезло. Во всяком случае, это оказалась не каменная плита, а мягкая влажная почва. Падая, он потерял оба ножа и остался безоружным перед лицом потенциального противника. Использовав инерцию своего тела, он ухитрился перевернуться два раза через правое плечо и сгруппироваться по всем правилам прыжков с парашютом. Несколько минут он лежал без движения, благодаря бога, что на пути не оказалось каменной плиты, потом осторожно поднялся на ноги и внимательно осмотрел себя. К его удивлению, повреждения оказались минимальными. Он, правда, повредил одну лодыжку, но в остальном нога оставалась в рабочем состоянии. Если не считать многочисленных ссадин на руках и сильно болевшего плеча, он практически не пострадал. Земля, как заботливая мать, в который раз спасла его от более серьезных травм. Помог и пресловутый матрац, сыгравший роль амортизатора. Питт сделал глубокий вдох и убедился, что все ребра целы. Не теряя времени, он перешел на быстрый шаг, а затем и на бег, стараясь, однако, держаться естественных укрытий, чтобы остаться незамеченным наемниками, пошедшими на решающий штурм храма.
* * *
Джордино оставалось молить только бога, чтобы его другу удалось пер ежить ракетный обстрел и благополучно спуститься по стене храма незамеченным наемниками.
Дело казалось абсолютно безнадежным даже для Питта. “До сих пор Питту неизменно везло, — размышлял он, — но, как известно, любому везению рано или поздно приходит конец”. И все же в глубине души Джордино продолжал надеяться, что это правило не коснется его друга. Разумеется, Питт не был бессмертным, но, по мнению Джордино, если ему и суждено умереть, то разве что в постели с прекрасной женщиной или на худой конец в доме для престарелых, когда смерть станет уже желанной.
Воспользовавшись тем, что наемники пошли на решительный штурм и все внимание как пилотов, так и оставшихся в резерве солдат было сосредоточено на том, что происходило на ступенях храма, Джордино выскочил из укрытия и, петляя как заяц между развалинами здании, занял исходную позицию позади вертолета.
Ему повезло. Никто не заметил его маневра, и, проникнув внутрь грузового отсека, он распростерся на полу прямо за спинами ничего не подозревавших пилотов.
Выждав немного, Джордино со стремительностью, удивительной для человека его комплекции, метнулся к кабине пилота и с силой опустил приклад на затылок сидевшего перед ним наемника. Первый пилот, уловив движение за спиной, все же успел обернуться, но сделал это недостаточно быстро. Он даже не успел удивиться или испугаться — приклад Джордино опустился ему строго посредине лба.
Ал быстро оттащил потерявших сознание наемников к задней двери и без церемоний сбросил их на землю, после чего махнул рукой наблюдавшим за ним Шеннон, Роджерсу и перуанским студентам, прятавшимся в ущелье.
— Скорее, — завопил он, что было мочи, — ради бога, скорее. — Его слова перекрыли даже шум боя, впрочем, услышали их только те, кому они предназначались. Археологам хватило нескольких секунд, чтобы выбраться из укрытия и занять места в машине. Джордино тоже не терял времени. Заняв кресло первого пилота, он молниеносно проверил ручки управления и приготовился к аварийному взлету.
— Все на месте? — спросил он у Шеннон, занявшей место второго пилота.
— Все, кроме Питта.
Джордино с тоской бросил взгляд в иллюминатор. Как бы безупречно ни был произведен захват машины, в его распоряжении оставались считанные минуты Атакующие наемники, не встречая ответного огня противника, наконец проникли внутрь храма Им могло понадобиться от силы несколько секунд, чтобы понять, что противник снова сумел перехитрить их.
Чтобы убить время, Джордино обратил внимание на приборную доску. Им удалось захватить русский вертолет Ми-8, построенный еще во времена “холодной войны”.
“Устаревшая, хотя и надежная модель, — подумал Джордино. — Два двигателя, рассчитана на четырех человек экипажа и до тридцати пассажиров”.
Запустив двигатели, он устроился поудобнее и положил руку на штурвал.
— Ваш друг так и не появился.
— Я слышу вас, — огрызнулся Джордино, автоматически нажимая на газ.
* * *
Питт остановился за углом каменного здания и бросил быстрый взгляд на взлетную площадку. Из своего укрытия он мог слышать рев работающих двигателей и даже ощущать порывы ветра от раскручивавшихся винтов. Час назад ему потребовалось немало усилии, чтобы убедить Джордино стартовать независимо от того, прибудет он ко времени взлета или нет. Жизнь одного человека мало что значила по сравнению со смертью других тринадцати. От вертолета его отделяли всего тридцать метров открытого пространства, но в его положении они равнялись по меньшей мере полутора милям.
Скрываться от наемников больше не имело смысла. Он должен был преодолеть расстояние, отделявшее его от вертолета, вне зависимости от того, увидят его наемники или нет Он наклонился и помассировал поврежденную ногу. Сейчас она болела меньше, но начала ощутимо неметь. Если он хочет жить, необходимо рискнуть. Времени на размышления больше не оставалось. Набрав в легкие побольше воздуха, он рванулся по направлению к вертолету, как спринтер на стометровой дистанции.
Джордино в последний раз бросил взгляд на рабочую панель и включил двигатели на полную мощность. Со своего места он не мог видеть Питта, но студенты среагировали мгновенно. Двое из них распахнули заднюю дверцу и, бросившись на пол, протянули руки Питту. Шум работающих двигателей и крики студентов наконец привлекли внимание сержанта резервного взвода, и он мгновенно оценил ситуацию.
— Они пытаются бежать! — завопил он. — Стреляйте, ребята, черт вас побери!
К счастью для Питта, наемники не сразу повиновались отданному приказу. Массированный огонь по беглецам мог повредить другой вертолет. Лишь один из них вскинул винтовку и выстрелил в направлении Питта.
Пуля сорвала кусок кожи с его ноги, но он не обратил внимания на боль. Вертолет оторвался от земли, и в тот же момент Питт прыгнул и ухватился за протянутые ему руки студентов.
* * *
Джордино круто развернул вертолет, едва не задев лопастями кроны деревьев. Пуля пробила боковое стекло, и мелкие осколки усыпали пол кабины. Один из них едва не попал ему в глаз, оставив царапину на носу. Вторая пуля угодила в спинку сиденья в нескольких сантиметрах от его плеча. Еще несколько пуль застряли в корпусе вертолета, не причинив большого вреда. Но ему удалось вывести машину из-под огня наемников.
Ал постепенно набирал высоту, пока не оказался чуть выше линии перевала. В четырех метрах над уровнем моря Джордино ожидал увидеть одни голые каменистые склоны и был заметно удивлен, обнаружив, что склоны гор покрыты густым лесом. Покинув долину, он взял курс на запад и только после этого повернулся к Шеннон.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Они пытались убить нас, — механически констатировала она.
— Вероятно, очень не любят гринго, — пошутил он, оглядывая молодую женщину с ног до головы. Не заметив следов крови, он сконцентрировал внимание на управлении машиной. Убедившись, что и здесь все в порядке, повернул голову и крикнул в сторону пассажирского отсека:
— Все целы?
— Все, кроме меня.
Ал и Шеннон разом обернулись, услышав знакомый голос. Питт. Измученный, перепачканный грязью Питт, измазанный кровью, просочившейся сквозь наспех сделанную повязку. Но, безусловно, все тот же неутомимый Питт стоял, прислонившись к дверце кабины, с привычной озорной улыбкой на лице.
Джордино издал вздох облегчения и широко улыбнулся в ответ.
— Ты снова едва не пропустил свой автобус.
— А за тобой, как и прежде, джаз-оркестр. Шеннон улыбнулась, стала на колени на кресле и крепко обняла Питта.
— Я боялась, что вам не удастся выбраться.
— Я и был на грани провала.
Шеннон опустила глаза и увидела кровоточащую ногу.
— Вы ранены.
— Прощальный привет от наемников. Получил буквально за несколько секунд до того, как студенты и Роджерс втянули меня в кабину.
— Вам нужно срочно в госпиталь. Рана выглядит достаточно серьезной.
— Ничего страшного, если только пуля не смазана ядом, — усмехнулся Питт.
— Все равно вы должны поберечь ногу. Садитесь на мое место.
Питт освободился из объятий Шеннон и слегка подтолкнул ее обратно в кресло второго пилота.
— Успокойтесь, мне достаточно хорошо и здесь, вместе с остальными. — Он сделал небольшую паузу и осмотрел кабину пилота. — Выглядит как настоящий антиквариат.
— Разумеется, это далеко не последняя модель, — согласился Джордино, — но, как видишь, она еще способна летать.
Питт наклонился и через плечо друга осмотрел контрольную панель. Его глаза остановились на счетчике оставшегося горючего.
— Насколько, думаешь, нам хватит бензина?
— До ближайшего аэродрома около трехсот пятидесяти километров. Если пули не продырявили один из баков, горючего хватит километров на двести восемьдесят. Можно уточнить. Где-то здесь я видел карту района и пару циркулей.
Шеннон нашла сумку с навигационными картами рядом со своим креслом и передала ее Питту. Тот достал карту и, стараясь не повредить ее, проложил курс к побережью.
— По моим оценкам, до “Дип фэзом” около трехсот километров.
— Что такое “Дип фэзом”? — спросила Шеннон.
— Наше исследовательское судно.
— Надеюсь, вы не собираетесь садиться на воду, когда крупнейшие города Перу гораздо ближе?
— Она имеет в виду международный аэропорт Трухильо, — пояснил Джордино.
– “Солпемачако” имеет слишком много влиятельных друзей, чтобы мы могли чувствовать себя в безопасности на перуанской территории, — заметил Питт. — Друзей, которые способны мобилизовать отряд наемников по первому требованию. Такие люди шутить не станут. Как только станет известно, что мы угнали их вертолет, за наши жизни я не дам и гроша. Мы будем в куда большей безопасности на борту американского судна, за пределами перуанских территориальных вод. Оттуда мы уведомим американское посольство, а уж оно свяжется с заслуживающими доверия перуанскими чиновниками.
— Я понимаю вас, — стояла на своем Шеннон, — но вы забыли о перуанских студентах. Им известна наша история, а их родители состоятельные люди, пользующиеся немалым влиянием. Когда они узнают всю правду о деятельности террористов, то приложат все усилия, чтобы она дошла до средств массовой информации.
— Вы исходите из того, — заметил Джордино, — что перуанцы не попытаются перехватить нас в любой точке.
— Напротив, — возразил Питт, — я вполне допускаю подобную возможность. Да и кто поручится, что второй вертолет не повис у нас на хвосте, пока мы обсуждаем пути спасения.
— Тогда и говорить не о чем. Летим к морю, — заключил Джордино.
— Совершенно верно. Надеюсь, низкая облачность поможет нам ускользнуть от преследователей.
— И все же вы кое-что забыли, — не успокаивалась Шеннон. — Ведь горючего у нас всего на двести восемьдесят километров. Надеюсь, вы не предлагаете нам проплыть оставшиеся двадцать.
— Ну, это не проблема, — заметил Питт спокойно. — На подлете мы свяжемся с судном и попросим капитана на полной скорости двинуться нам навстречу.
— Ты, кажется, просчитал все, — удовлетворенно заметил Джордино, — и все-таки мы сильно рискуем.
— Выберемся, — заверил его Питт. — На борту достаточно спасательных жилетов плюс два надувных плота. Я проверил, когда проходил через пассажирский отсек. — Он сделал паузу и оглянулся назад. Роджерс был занят тем, что проверял, все ли студенты пристегнули ремни безопасности.
— Ваши переговоры с капитаном судна, конечно, перехватят, — заметила Шеннон, — и будут точно знать, в какой точке сбить нас.
— И этого не произойдет, — возразил Питт, — если я правильно разыграю мои козыри.
* * *
Свободно развалившись в кресле, Джим Стакки, специалист по связи исследовательского судна, читал карманное издание захватывающего романа Уика Доунинга. Это увлекательное занятие нисколько не мешало ему краем глаза наблюдать за экраном сонара, автоматически через равные промежутки времени посылающего звуковой сигнал, измеряющий глубину Мирового океана. Если учесть, что средняя глубина в этой части перуанского бассейна достигала двух тысяч пятисот морских саженей, его служебные обязанности носили чисто символический характер. Стакки был на середине очередной главы, где описывалась находка тела убитой женщины, когда из микрофона послышался голос Питта:
— НУМА вызывает “Дип фэзом”. Ты не спишь, Стакки?
Стакки выпрямился и нажал кнопку внутренней системы связи судна.
— Это “Дип фэзом”. Я слышу вас, НУМА. Оставайтесь на связи. — Воспользовавшись образовавшейся паузой, Стакки подключил к разговору шкипера.
Капитан Фрэнк Стюарт спустился с мостика в радиорубку.
— Я правильно тебя понял? — спросил он. — Ты установил связь с Питтом и Джордино? Стакки кивнул:
— Питт на связи. Стюарт взял микрофон:
— Дирк, это Фрэнк Стюарт.
— Рад слышать снова твой голос, Фрэнк.
— Куда, черт возьми, вы подевались? Адмирал Сэндекер последние двадцать четыре часа как вулкан извергает лаву, требуя от меня точно сказать, где вы находитесь.
— Поверь мне, Фрэнк, это был трудный день.
— Где вы сейчас?
— Пролетаем где-то над Андами на допотопном перуанском военном вертолете.
— Что случилось с вашим вертолетом? — спросил Стюарт.
— Приказал долго жить. “Красный барон” превратил его в решето. Но это не важно, — произнес Питт торопливо. — Слушай меня внимательно. У нас пробиты баки с горючим. В воздухе мы не продержимся и получаса. Пожалуйста, встретьте и подберите нас в городке Чиклайо. Вы найдете его на наших картах материковой части Перу. Используйте для этой цели второй вертолет.
Стюарт посмотрел на Стакки. Мужчины обменялись недоуменными взглядами. Стюарт снова нажал кнопку передатчика:
— Повторите еще раз. Боюсь, я неправильно вас понял.
— Мы совершим вынужденную посадку в Чиклайо из-за нехватки горючего. Встретьте нас и перебросьте на судно. Помимо нас с Джордино с нами еще двенадцать пассажиров.
Стюарт все еще ничего не мог понять:
— Что у вас происходит, черт побери?
Ему, впрочем, как и каждому на борту, было прекрасно известно, что Питт и Джордино вылетели вдвоем, на единственной имевшейся в их распоряжении машине.
— О чем вы говорите. Какой еще запасной вертолет? Оставайтесь на связи, — передал Стюарт. Затем он поднял трубку телефона и позвонил на мостик: — Найдите в штурманской рубке карту Перу и срочно принесите ее в радиорубку.
— Вы думаете, Питт сошел с ума? — поинтересовался Стакки.
— Кто угодно, но только не он, — решительно возразил Стюарт. — Похоже, у ребят неприятности, и Питт сознательно говорит недомолвками, чтобы сбить с толку людей, которые могут его подслушать. — Взяв принесенную матросом карту, Стюарт разложил ее на столе. — Они находятся прямо к востоку от нас. Чиклайо в семидесяти пяти километрах к юго-западу от их маршрута.
— Теперь, когда мы хотя бы немного разобрались в ситуации, — сказал Стакки, — как вы думаете, что у Питта на уме?
— Это мы скоро узнаем, — отвечал Стюарт, вновь беря в руки микрофон. — НУМА, вы еще на связи?
— На связи, приятель, — подтвердил Питт.
— Я прилечу вторым вертолетом в Чиклайо и подберу вас и ваших пассажиров. Вы удовлетворены?
— Большое спасибо, шкипер. Вы никогда ничего не делаете наполовину. Не забудьте приготовить пива к нашему возвращению.
— Будьте спокойны, — заверил его Стюарт.
— И поторопитесь, — попросил Питт, — чем скорее я приму ванну, тем лучше будет для всех нас. Стакки посмотрел на Стюарта и рассмеялся:
— Хотел бы я знать, когда вы научились пилотировать вертолет?
— До сих пор я пилотировал его только во сне, — честно признал шкипер.
— Вы не собираетесь просветить меня, — поинтересовался радист, — боюсь, я мало что понял.
— Наберитесь терпения. Ждать осталось недолго. — Стюарт вновь поднял телефонную трубку.
— Включите систему слежения и ложитесь на новый курс ноль — девять — ноль градусов. Затем самый полный ход. Никаких просьб главного механика в расчеты не брать. Ничего не сделается с его драгоценными машинами. — Он положил трубку и на секунду задумался. — Так о чем вы говорили? Хотите знать, что на уме у Питта?
— Насколько я понял, Питт предпочел говорить намеками.
— Да нет, все ясно. У них недостаточно горючего, чтобы достичь корабля, поэтому мы на полной скорости идем к ним навстречу. Встретим их, очевидно, где-то на полпути между берегом и этим местом, надеюсь, еще до того, как они упадут в воду, кишащую акулами.
9
Джордино вел машину всего в десяти метрах над кронами деревьев со скоростью сто сорок четыре километра в час. Он сбросил скорость до минимума, сберегая остатки горючего, сохранившегося в баках машины после полета над Андами. Теперь только линия невысоких холмом и узкая полоса прибрежной равнины отделяли вертолет от океана. Почти каждые три минуты пилот бросал беспокойный взгляд на счетчик горючего. Стрелки плясали совсем близко от красной отметки. Джордино перевел взгляд на ландшафт, расстилавшийся внизу. Ничего нового. Густые джунгли и редкие поляны, усыпанные крупными валунами. Малоподходящее место для вынужденной посадки.
Питт вернулся в пассажирский отсек и начал извлекать из ящиков спасательные жилеты. Шеннон, в последние минуты полета ни на шаг не отходившая от Питта, решительно забрала их у Питта и передала Роджерсу.
— Вам лучше отдохнуть, — заявила она, легонько подталкивая Питта к скамейке. — Мы справимся не хуже вас. А вы пока подремлите и поберегите свою ногу.
В металлическом шкафчике она нашла аптечку первой помощи и опустилась на колени перед Питтом. Хладнокровно оторвала штанину его брюк и обработала рану, прежде чем наложить новую повязку.
— Отличная работа, — похвалил ее Питт. — Если бы вы избрали себе профессию сестры милосердия, вам вообще бы цены не было.
— А вы счастливчик, — заметила она, захлопывая аптечку. — Легко отделались. Пуля просто сорвала кожу.
— И все-таки, откуда у вас такой опыт?
— Я выросла на ферме, и у меня было пять братьев, так что практики было сколько угодно.
— С какой стати вы стали археологом?
— Рядом с нашим полем было старое индейское захоронение, и я собирала там наконечники стрел для своей коллекции. С этого, собственно, все и началось. Позднее, когда уже училась в колледже, использовала собранный материал для курсовой работы. Постепенно начала получать удовлетворение от работы. А когда нашла немного керамики и четыре скелета, по-настоящему увлеклась этой работой. На последнем курсе я заинтересовалась древними культурами Центральных Анд и решила стать профессиональным археологом.
Питт задумчиво рассматривал ее в течение нескольких минут.
— А когда вы познакомились с доктором Миллером? — неожиданно спросил он.
— Примерно шесть лет назад, когда работала над своей докторской диссертацией. Я присутствовала на его лекции, посвященной высокогорным дорогам инков в Андах. Они тянулись от границы Колумбии — Эквадора почти на пять тысяч километров до центрального Чили. Именно его работа вдохновила меня на углубленное изучение культуры аборигенов Анд. С тех пор я занимаюсь в основном только этой проблемой.
— Иными словами, вы были едва знакомы? Шеннон устало развела руками:
— Ничего удивительного. Большинство археологов заняты только своими проектами. Разумеется, мы переписывались и время от времени обменивались материалами. Около полугода назад я пригласила его присоединиться к нашей экспедиции и руководить перуанскими студентами, принимавшими участие в раскопках. У него как раз было свободное время, и он согласился. Когда основные детали были уже согласованы, он, уже по собственной инициативе, выразил желание заняться налаживанием связей с перуанской администрацией, подготовкой оборудования и еще кое-какими техническими деталями. У него были очень хорошие отношения с местной администрацией. Он и Хуан Чако тесно сотрудничали много лет.
— Когда вы встретились у сенота, вы не заметили ничего необычного в его поведении?
Глаза Шеннон засветились любопытством.
— Что за странный вопрос? — удивилась она.
— Заметили ли вы что-нибудь непривычное в его внешнем виде или поступках? — настаивал Питт. Шеннон немного подумала.
— Со времени нашей последней встречи он отпустил бороду и похудел фунтов на пятнадцать, — произнесла она наконец. — Возможно, что-то произошло с его зрением, последнее время он постоянно носил темные очки.
— А что вы скажете о его голосе? Шеннон пожала плечами:
— Пожалуй, последнее время он стал немного ниже. Я думала, что он подхватил простуду.
— А вы не заметили, он носил кольцо? Очень своеобразное кольцо с большим янтарем?
Шеннон улыбнулась:
— Возраст янтаря по меньшей мере шестьдесят миллионов лет и внутри камня прекрасно сохранившиеся останки муравья. Конечно, я помню это кольцо. Он практически не расставался с ним. Но у священного колодца он не носил его. Я даже спросила, что случилось с кольцом, но он отговорился какой-то банальностью, вроде того что его пальцы слишком исхудали и ему пришлось оставить кольцо дома. А почему вам пришло в голову спросить об этом?
Питт достал из кармана кольцо с крупным янтарем, которое он снял с пальца трупа на дне колодца, и передал его Шеннон.
Женщина поднесла кольцо к окну и внимательно осмотрела.
— Где вы взяли его? — спросила она.
— Кто-то убил Миллера, чтобы занять его место, — вздохнул Питт. — Вы, естественно, не обратили внимания на это хотя бы потому, что у вас не было оснований заподозрить подмену. Единственной ошибкой убийцы было то, что он не догадался снять это кольцо, прежде чем бросить труп в колодец.
— Вы хотите сказать, что доктор был убит еще до того, как я покинула Штаты?
— Через день или два после того, как он прибыл в базовый лагерь, — пояснил Питт, — судя по состоянию тела, он пробыл под водой около месяца.
— Странно, что Майлс и я не видели его трупа.
— Ничего удивительного. Вы опустились на дно напротив входа в туннель и почти сразу были увлечены в него сильным течением. Я же погружался вдоль противоположной стены и имел больше возможности ознакомиться с колодцем. Не забудьте, что моей целью был поиск ваших тел. Вместо этого я нашел останки Миллера и кости испанского солдата шестнадцатого столетия.
— Значит, Миллер на самом деле был убит, — прошептала Шеннон. — Хуан Чако должен был знать об этом. Он много лет работал с Миллером и должен был встретиться с ним еще до нашего приезда. Он просто не мог не заметить подмены.
— Ваш Чако погряз в этом дерьме по самые уши. Подумайте, если вы собираетесь заняться контрабандой предметов древнего искусства, что может быть лучше того, если ваши интересы будет представлять известный археолог и уважаемый сотрудник правительственной администрации в одном лице.
— Но кто же этот двойник?
— По-видимому, еще один агент “Солпемачако”. К слову, еще и прирожденный артист, если принять во внимание, какое представление они разыграли вместе с Амару. Возможно, один из лидеров организации. К сожалению, всей правды мы, скорее всего, никогда не узнаем.
— Если он убил доктора Миллера, он должен быть повешен, — объявила Шеннон, и ее глаза блеснули гневом.
— Во всяком случае, мы сможем отправить под суд нашего приятеля Хуана Чако… — Питт оборвал фразу на половине и бросился к кабине пилота. — Что происходит, Джордино?
— Назови, если хочешь, это предчувствием, — ответил пилот мрачно. — Я изменил курс, чтобы проверить кое-какие свои догадки. Теперь я уверен в своей правоте. У нас появилась дурная компания.
Питт выругался и, приволакивая ногу, проковылял к креслу второго пилота.
— Террористы? — поинтересовался он.
— Похоже, наши приятели из Долины мертвых не клюнули на твою приманку относительно Чиклайо.
Продолжая орудовать рычагами, Джордино кивком головы указал на левое окно.
— Обрати внимание на вертолет, пересекающий восточную гряду. Помяни мое слово, эти ребята явились по нашу душу.
— Они, вероятно, вычислили наш курс, — предположил Питт, — а после того, как ты сбросил скорость, догнать нас не составило большого труда.
— Вряд ли у них имеются ракеты воздух-воздух, — вздохнул Джордино, — впрочем, чтобы отправить нас всех к праотцам, достаточно и автоматических винтовок.
Взрыв ракеты в нескольких метрах от носа вертолета опроверг этот слишком поспешный и оптимистический прогноз.
— Сорокамиллиметровая граната китайского производства, — подытожил свои наблюдения Питт. — Такая же, что они использовали для обстрела храма.
Джордино заложил очередной крутой вираж, пытаясь избежать нового выстрела ракеты, и вопросительно посмотрел на друга.
— Бери винтовку и поумерь их пыл, пока я доберусь до низкой облачности у побережья.
— Пустой номер, — отмахнулся Питт, стараясь перекричать рев двигателей. — Винтовку я выбросил еще в долине, а магазин кольта пуст Может быть, у нас на борту найдется другое оружие?
Джордино кивнул, закладывая очередной крутой вираж:
— Не стану говорить за других, но мое висит в углу за дверью кабины.
Питт надел наушники, висевшие на ручке его кресла, встал и направился к двери, хватаясь руками за стенки, чтобы удержаться на ногах.
— Надень и ты эти штуки, — прокричал он, — иначе мы не сможем координировать действия.
Джордино не ответил, занятый выполнением сложного маневра. И как раз вовремя. Очередная ракета прошла всего в метре под днищем вертолета и взорвалась в километре от него, ударившись в склон невысокой горы. Выразив свое отношение к наемникам в нескольких энергичных словах, он наконец смог освободить руку и водрузить наушники на голову.
Продолжая хвататься за все, что попадалось под руку, Питт добрался до двери и, откинув щеколду, широко распахнул ее. Шеннон с лицом скорее озабоченным, чем испуганным, подошла к нему и завязала веревку вокруг его талии, прикрепив другой конец к переборке у противоположной стены.
— По крайней мере, теперь у вас будет хоть какая-то страховка, — заметила она.
Питт благодарно кивнул и потянулся за винтовкой. Затем он улегся на пол возле открытой двери.
— Я готов, Ал, — крикнул он в микрофон, — постарайся развернуть машину так, чтобы я мог поупражняться в стрельбе по этим бездельникам!
Поскольку обе машины относились к одному и тому же типу, перуанский пилот должен был столкнуться с той же проблемой, но наемник предпочел не рисковать Некоторое время Джордино и его противник соревновались в искусстве высшего пилотажа, выполняя самые немыслимые маневры, надеясь добиться хотя бы незначительного преимущества.
“Перуанец знает свое дело, — подумал Джордино с невольным уважением одного профессионала к другому, — но и мы не лыком шиты”.
После очередного сложного маневра он неожиданно сбросил высоту и оказался прямо под днищем машины наемников.
— Огонь! — заорал он в микрофон, искренне надеясь, что Питт сумеет воспользоваться благоприятной ситуацией.
Питт даже не пытался поразить одного из пилотов наемников. Набрав в легкие побольше воздуха, он прицелился в один из двигателей машины, надеясь, если повезет, вывести его из строя. Винтовка пророкотала дважды и неожиданно смолкла.
— Чего ты ждешь? — нетерпеливо спросил Джордино. — Второй раз он не поддастся на одну и ту же уловку.
— В магазине оказалось всего два патрона, — оборвал его Питт. — Где у тебя запасной магазин?
— Когда я прихватил его у одного из ребят Амару, не было времени пересчитывать патроны, — огрызнулся Джордино.
Красный от злости Питт обернулся к пассажирам.
— У кого-нибудь здесь есть оружие? — рявкнул он.
— Все оружие мы оставили в долине, перед тем как забраться в вертолет, — пояснил Роджерс. — Боюсь, мы ничем не можем вам помочь.
В тот же момент очередная граната насквозь прошила корпус вертолета и вылетела наружу, не задев никого из пассажиров. Сконструированная для взрыва при контакте с бронированной техникой или укреплениями противника, граната не взорвалась, легко пронизав тонкую дюралевую обшивку машины.
“Нам дьявольски повезло, — подумал Питт, — попади она в один из двигателей или баки с горючим, все было бы уже кончено”.
Оглядев кабину, он с удивлением обнаружил, что все пассажиры освободились от ремней безопасности и лежали на полу, укрываясь за металлическими сиденьями, словно те могли защитить их от прямого попадания сорокамиллиметрового чудовища, способного вдребезги разнести тяжелый танк.
Шеннон заметила ярость на лице Питта и его отчаянный жест, когда он в гневе выбросил бесполезное ружье в открытую дверцу вертолета. И все же в ее глазах, обращенных к Питту, не было ничего, кроме абсолютного доверия. Она очень хорошо узнала его за последние двадцать четыре часа и была уверена, что он не из тех, кто так просто смиряется с поражением.
Питт перехватил ее взгляд и пришел в еще большую ярость.
— Какого черта вы еще ждете от меня! — заорал он. — Что, прикажете мне бросать в них камнями или корчить рожи в надежде, что они перепугаются и улетят прочь?!
Он оборвал свою гневную тираду, когда его взгляд упал на один из спасательных плотов. Питт потряс головой, пытаясь четче сформулировать возникший у него план:
— Ал, ты слышишь меня?
— Я слишком занят, чтобы вести светские разговоры, — ответил Джордино с неприязнью.
— Подними повыше эту алюминиевую кастрюлю и попробуй пролететь над ними.
— Что бы ты там еще ни придумал, попытайся проделать это побыстрее, а то или они угостят нас еще одной гранатой, или мы израсходуем остатки горючего.
— Попробую, — откликнулся Питт, к которому уже вернулось его обычное спокойствие.
Он отстегнул крепежные ремни, удерживавшие плот на полу машины. На ярко-оранжевом фоне отчетливо выделялась белая наклейка с надписью на английском языке:
“Максимальная грузоподъемность двадцать человек. Вес плота сорок пять килограммов”.
Взвалив плот на плечо, он уселся у открытой двери, свесив ноги наружу. Страховочная веревка, которой снабдила его Шеннон, обеспечивала ему сравнительную безопасность при очередном вираже машины.
Джордино смертельно устал. Управление вертолетом — трудное дело, требующее напряженного внимания.
Поэтому редкий пилот проводит за штурвалом больше одного часа, после чего либо передает управление машиной помощнику, либо включает автопилот. Джордино в одиночку управлял вертолетом уже более полутора часов. Кроме того, он не спал больше суток. Сложное маневрирование машиной во время боя с наемниками истощило его последние силы. Он физически ощущал, что его противник с каждой минутой приобретает все большее преимущество, которое скоро может стать роковым для беглецов.
Сейчас вертолет наемников оказался в опасной близости от него. Сквозь стекло кабины Джордино ясно видел лицо летчика. Перуанец улыбнулся и приветливо помахал ему рукой.
— Проклятый ублюдок смеется надо мной! — взревел Джордино в слепой ярости. — Он уже торжествует победу.
— Что ты сказал? — переспросил Питт.
— Эти вонючие обезьяны, видите ли, демонстрируют чувство юмора, — прохрипел Джордино. — Сейчас они у меня попляшут.
Он уже знал, что ему делать.
Во время сближения машин ему удалось заметить небольшой пробел в технике своего обидчика. Когда тот закладывал левый вираж, он делал разворот профессионально быстро и четко, чего нельзя было сказать про поворот направо.
Джордино сделал вид, что собирается начать левый разворот, но в последний момент резко задрал нос вертолета вверх и круто повернул направо. Пилот наемников, в свою очередь, развернул машину налево, но не успел среагировать на новый маневр противника. Прежде чем ему удалось исправить свою оплошность, вертолет Джордино оказался точно над его машиной.
Прекрасно понимая, что другого такого случая может больше не представиться, Питт действовал под стать другу. Легко подняв тяжелый плот двумя руками над головой, он швырнул его через открытую дверь точно на вертолет наемников. Оранжевый узел обрушился на одну из вращающихся лопастей ротора в двух метрах от ее конца. Лопасть развалилась на несколько металлических кусков, тут же отброшенных в стороны центробежной силой продолжавших работать двигателей. После этого оставшиеся четыре теперь уже несбалансированные лопасти продолжали вращаться со все более усиливающейся вибрацией, пока наконец их не выбило из ступицы ротора и они не распались на мелкие обломки. Машина на мгновение зависла в воздухе, затем вошла в штопор и рухнула на землю.
Питт, высунувшись из двери, зачарованно наблюдал, как перуанский вертолет, ломая на своем пути стволы деревьев, врезался в небольшой холм на несколько метров ниже его вершины. Секунду-другую спустя раздался взрыв, и машина исчезла в поднявшемся к небу столбе пламени и черного дыма.
Джордино сделал медленный круг над местом аварии, но ни он, ни Питт не заметили никаких признаков жизни.
— Наверное, это первый и, скорее всего, последний случай в истории авиации, когда вертолет был сбит при помощи спасательного плота, — прокомментировал он действия друга.
— Импровизация и правда на редкость удачная, — согласился Питт, раскланиваясь перед Шеннон, Роджерсом и перуанскими студентами, наградившими его бурными аплодисментами.
Затем, подумав немного, он тихо добавил в микрофон:
— Но и она не спасла бы нас, если бы не твое мастерство, Ал. Это был высший пилотаж!
— Как-нибудь сочтемся лаврами, — проворчал Джордино, разворачивая вертолет на запад и сбрасывая мощность двигателей, чтобы сберечь горючее.
Питт захлопнул дверь, запер ее, отвязал страховочную веревку и вернулся в кабину пилота.
— Как у нас дела с горючим? — спросил он, усаживаясь в кресло второго пилота.
— О чем ты говоришь?
Питт наклонился к приборной доске. Приборы, показывающие количество оставшегося топлива, мерцали красными предупредительными огоньками. Он перевел взгляд на усталое лицо друга.
— Хочешь, подменю тебя, Ал? — мягко спросил он.
— Я доставил вас сюда, так что потерплю еще немного. Ждать осталось недолго. Скоро баки будут совсем сухими.
Питт не стал тратить силы на бесполезные дебаты. Он никогда не переставал восхищаться отвагой, хладнокровием и силой духа этого упрямого итальянца. На всем земном шаре не найти лучшего друга.
— О’кей, тебе решать. Я посижу рядом и буду молить Господа послать нам попутный ветер.
Спустя несколько минут они достигли побережья и направились в сторону океана. Они пролетели над курортным городком с ухоженными лужайками и просторными бассейнами. Городок раскинулся на берегу небольшой бухты, окруженной полоской песчаного пляжа. Принимавшие солнечные ванны туристы поднимали головы и провожали глазами низко летевший вертолет. Некоторые из них приветственно махали руками. За неимением другого занятия Питт помахал им в ответ.
Подумав немного, он вернулся в грузовой отсек и обратился к Роджерсу.
— Мы должны освободиться от лишнего груза, — сообщил он. — Сохраним только спасательные жилеты и оставшийся плот. Все остальное за борт.
Работа закипела. Студенты подтаскивали груз к двери, и Питт выбрасывал его наружу. Когда выбрасывать было уже нечего, машина стала легче на триста килограммов. Прежде чем закрыть дверь, Питт выглянул наружу и внимательно осмотрел горизонт. Потенциальных противников нигде не было видно. Питт был уверен, что перуанский пилот сообщил на базу о своем намерении атаковать беглецов. Но он сильно сомневался в том, что людям из “Солпемачако” уже известны результаты атаки. Конечно, рано или поздно они забеспокоятся, что вертолет не выходит на связь. Но это еще минут через десять. И даже если им придет в голову направить на перехват истребитель перуанских ВВС, будет уже слишком поздно.
Любая атака на невооруженное исследовательское судно вызовет серьезные дипломатические осложнения между США и Перу, которых правительства латиноамериканских стран просто не могли себе позволить. Питт был уверен, что ни один местный бюрократ или армейский офицер не рискнет взять на себя ответственность и вызвать политический кризис пусть даже ради интересов такой влиятельной организации, как “Солпемачако”.
Питт вернулся в кабину и, заняв кресло второго пилота, включил передатчик. Отбросив в сторону все предосторожности, он поднес к губам микрофон. Какое ему дело до продажных агентов “Солпемачако”, даже если один из них в это время занимается мониторингом воздушного пространства Перу.
— НУМА вызывает “Дип фэзом”. Ответь мне, Стакки.
— Привет, НУМА. Это “Дип фэзом”. Где вы находитесь в данный момент?
— Ой, бабушка, какие у тебя большие глаза и какой хриплый голос, — пошутил Питт, почуяв неладное.
— Повторите, НУМА.
— Зря теряете время, любезный, — рассмеялся Питт, — советую срочно поработать над дикцией. Он повернулся к Джордино:
— На нашей волне объявился самозванец.
— Ну так сообщи ему наши координаты, — посоветовал Джордино, — надеюсь, у тебя найдется, что ему сказать.
— О’кей, — согласился Питт, — “Дип фэзом”, это НУМА. Прямо к югу от Волшебного замка, между Землей джунглей и Берегом карибских пиратов.
— Пожалуйста, повторите вашу позицию, — настаивал голос неизвестного.
— Это что, коммерческое радио Диснейленда? — прозвучал из приемника знакомый голос Стакки.
— Ну вот, на этот раз все без обмана, — заметил Питт. — Почему ты так долго не отвечал, Стакки?
— Интересно было послушать, что станет лопотать мой двойник. Вы, ребята, еще не приземлились в Чиклайо?
— Пришлось немного задержаться, после чего мы решили отправиться прямо домой, — сообщил Питт. — Шкипер рядом?
— Он сейчас на мостике, требует от команды поставить мировой рекорд скорости. Если прибавит еще пару узлов, двигатели полетят ко всем чертям.
— Мы вас пока не видим. Вы засекли нас на радаре?
— Ответ утвердительный, — сообщил Стакки, — измените курс на два — семь — два и выйдете прямо на нас.
— Ложимся на два — семь — два, — подтвердил Питт. — Далеко нам еще до места рандеву?
— По расчетам шкипера, около семидесяти километров.
— Они скоро окажутся в зоне видимости. Что думаешь об этом, Ал?
Джордино бросил скорбный взгляд на счетчики горючего, затем перевел его на панель управления. Часы показывали десять сорок семь утра.
Ему с трудом верилось, что столько всего случилось с той минуты, как Питт и он приняли сигнал о помощи от самозваного доктора Миллера. Джордино выругался про себя. Сколько лет жизни это ему стоило? Два, три, а может быть, и того больше.
— Наша скорость не больше сорока километров в час, так что расход горючего минимальный. Ветер с берега помогает, но очень незначительно. По моим оценкам, нам осталось пятнадцать, от силы, двадцать минут полета. Впрочем, тут ты можешь гадать с тем же успехом, что и я.
— Будем надеяться, что счетчики врут в нашу пользу, — заметил Питт. — Стакки, ты еще на связи?
— Слушаю тебя, Дирк.
— Похоже, вам стоит подготовиться к небольшой спасательной операции на воде. Возможно, нам придется совершить аварийную посадку.
— Передам шкиперу. Предупредите, когда горючее иссякнет.
— Обещаю, ты первый об этом услышишь.
— Удачи вам, ребята.
Вертолет продолжал лететь над гладью океана. Питт и Джордино почти не разговаривали. Вслушивались в рев турбин, опасаясь, что он может в любой момент оборваться. Они инстинктивно вздрогнули, когда в кабине прозвучал сигнал тревоги.
— Горючего больше нет, — сообщил Джордино, хотя его предупреждение было явно излишним, — летим на парах горючего.
Он бросил взгляд на голубую поверхность океана, находившуюся сейчас всего в десяти метрах под днищем вертолета. Она была почти спокойна. Высота самых крупных волн вряд ли превышала один метр. Вода выглядела теплой и очень ласковой. Посадка не обещала особых сложностей, и старый Ми-8 мог продержаться на поверхности не меньше шестидесяти секунд, если только он не развалится при ударе о воду.
Питт попросил Шеннон зайти в кабину.
— Ваше судно уже в зоне видимости? — спросила она с улыбкой.
— Думаю, сразу за линией горизонта, но вряд ли нам удастся посадить вертолет прямо на палубу. Горючее кончится раньше. Передайте всем, что предстоит посадка на воду.
— Значит, нам придется проплыть остаток пути? — недоуменно спросила она.
— Ну нет, — успокоил ее Питт. — Предупредите Роджерса, чтобы ребята поднесли спасательный плот поближе к двери и были готовы спустить его на воду, едва мы коснемся поверхности. Всем надеть спасательные жилеты. Напомните ему, чтобы включил баллоны со сжатым воздухом сразу же, как протолкнете плот через дверь. Я не хочу намочить ноги.
Джордино поднял руку и указал на темную точку у горизонта.
– “Дип фэзом”, — сообщил он. Питт взял микрофон:
— Мы видим вас, Стакки.
— Ждем вас. По такому случаю шкипер обещал открыть бар раньше положенного.
— Не откажусь, — усмехнулся Питт и саркастически добавил: — Хотел бы я, чтобы и адмирал разделял вашу радость.
Их общий босс, директор НУМА адмирал Джеймс Сэндекер был противником употребления алкоголя на судах агентства. Убежденный вегетарианец и трезвенник, Сэндекер искренне считал, что действует во благо подчиненных Он игнорировал тот общеизвестный факт, что еще во времена сухого закона даже люди, ранее не употреблявшие спиртного, тайком притаскивали на борт ящики пива или закупали спиртное в иностранных портах.
— Ну что же, можешь делать заказ, — предложил неунывающий Стакки, — я уж позабочусь, чтобы его в точности выполнить.
— У нас только что отказал один из двигателей, — невозмутимо прервал их беседу Джордино.
Питт бросил быстрый взгляд на панель управления и повернулся к Шеннон.
— Предупредите всех, что мы садимся на правый борт.
— Почему не в вертикальном положении? — недоуменно спросила Шеннон.
— Если будем садиться на днище, лопасти винта ударятся о воду и сломаются на уровне фюзеляжа, а обломки пробьют обшивку машины, особенно в кабине пилота.
— Но почему на правый борт? — не поняла Шеннон.
— Если бы у меня было время, а под рукой мел и классная доска, я охотно прочел бы вам лекцию о способах посадки на воду. Но у меня нет ни того, ни другого. Поэтому не спорьте, а делайте то, что вам сказано. И еще одно: первыми выпроводите студентов. А теперь возвращайтесь на свое место и не забудьте пристегнуть ремень безопасности.
Повернувшись к Джордино, Питт хлопнул его по плечу:
— Будем садиться, пока двигатель еще работает, старина. С богом.
Джордино не нуждался в советах. Потянув на себя рычаг управления, он одновременно прикрыл дроссель рабочего двигателя. Потеряв скорость на высоте около трех метров, вертолет завалился на правый борт и упал вниз. Лопасти продолжавшего крутиться по инерции винта вспенили воду, словно крылья раненого альбатроса. А через несколько секунд Джордино был приятно удивлен, обнаружив, что машина плавно покачивается на спокойной поверхности океана.
— Приехали, — пошутил Питт, — теперь наружу, ребята, и побыстрее.
Ласковый плеск воды об обшивку фюзеляжа показался всем приятным разнообразием после надрывного рева двигателей машины. Бодрящий запах соли и йода наполнил пассажирский отсек, едва Роджерс распахнул дверцы вертолета. Спасательный плот удалось протолкнуть без каких-либо осложнений. Следуя инструкциям Питта, Роджерс включил баллоны со сжатым воздухом точно в нужный момент, и спустя несколько секунд плот мирно покачивался на воде рядом с машиной.
— Скорее, скорее, — торопил Роджерс, помогая перуанским студентам перейти на плот.
Питт расстегнул страховочный ремень и поспешил в задний отсек вертолета. Беглый осмотр машины убедил его в том, что ей недолго оставаться на поверхности океана. Вода уже плескалась внутри. Вертолет медленно погружался.
— У нас очень мало времени, — резюмировал свои наблюдения Питт, помогая Шеннон и Роджерсу ступить на плот. Он повернулся к Джордино. — Твоя очередь, Ал.
Пилот проигнорировал его приказание.
— Начинаешь забывать морские традиции, Питт, — процедил он сквозь зубы и без церемоний вытолкнул приятеля сквозь открытую дверь. Потом без лишней спешки последовал за ним. Вооружившись веслами, они отвели плот подальше от машины, хвост которой уже успел исчезнуть под водой. Спустя еще несколько секунд набежавшая волна захлестнула вертолет, и он навсегда исчез с глаз его недавних пассажиров.
Никто не произнес ни слова. Все они успели сродниться с этой машиной, и теперь каждый по-своему переживал утрату.
Питт и Джордино давно считали океан своим домом, но для остальных он был чужим и загадочным. Ощущение пустоты и одиночества не покидало ученых. Не поднял настроения и острый плавник акулы, показавшийся в нескольких метрах от плота.
— Твоя вина, — заметил Джордино, подмигнув приятелю, — акул всегда привлекает запах крови.
Питт наклонился и посмотрел сквозь прозрачную толщу воды на огромную рыбину, проплывавшую прямо под ними.
— Рыба-молот, — прокомментировал он. — Мелкий экземпляр. Не больше двух с половиной метров в длину. Можно не обращать внимания.
Шеннон вздрогнула и вопросительно взглянула на него.
— Что будет, если она решится напасть на нас?
Питт равнодушно пожал плечами:
— Спасательные плоты не принадлежат к любимым лакомствам этих тварей.
— И все же она, кажется, пригласила своих подружек на праздничный обед, — пошутил Джордино, указывая на два других плавника, появившихся над поверхностью воды невдалеке от плота.
Питт заметил паническое выражение на лицах большинства его спутников и попытался разрядить обстановку. Удобно устроившись у края плота, он лениво прикрыл глаза.
— Ничто так не располагает к отдыху, как теплое солнце и спокойное море, — заметил он. — Не забудьте разбудить меня, когда подойдет судно.
Шеннон не верила своим глазам.
— Он, должно быть, сошел с ума, — прошептала она. Джордино на лету подхватил замысел приятеля.
— Пожалуй, и я немного вздремну, — сообщил он, демонстративно зевая во весь рот.
Их спутники не знали, что и думать. Каждый второй человек на плоту тревожно переводил взгляд с двух мирно дремавших мужчин на жуткие плавники акул, продолжавших кружиться около них. Однако едва не возникшая паника ощутимо пошла на убыль.
И хотя через час-другой акульих плавников вокруг плота стало чуть ли не вдвое больше, никто уже не обращал на них особого внимания. Все глаза были устремлены на судно, на всех парах спешившее к ним на выручку.
Никто и думать не мог, что этот ветеран океанографического флота способен двигаться с такой скоростью.
* * *
В машинном отделении старший инженер Август Барли, плотный мужчина с заметным брюшком, нервно прогуливался вокруг перегретых машин, готовый в любой момент устранить возникшие неполадки. С капитанского мостика шкипер Фрэнк Стюарт не отрываясь наблюдал в бинокль за крошечным оранжевым плотом, дрейфовавшим на бескрайнем пространстве голубого океана.
— Мы подойдем к ним на малой скорости и только потом остановим двигатели, — сообщил капитан рулевому.
— Разве мы не будем ложиться в дрейф? — удивился тот.
— Они окружены стаей акул. У нас нет времени на соблюдение правил безопасности. Подойдем левым бортом. Всем свободным от вахты офицерам и матросам приготовиться оказать помощь пострадавшим.
Стюарт недаром считался на флоте одним из лучших специалистов. Он остановил судно всего в двух метрах от спасательного плота, ухитрившись при этом даже не замочить ног поднявшихся навстречу ему пассажиров. Практически весь экипаж собрался у борта, чтобы приветствовать товарищей. Мгновенно был спущен трап, и потерпевшие крушение один за другим стали подниматься на борт.
Шеннон бросила взгляд на возвышавшийся над ними корпус “Дип фэзом”. На ее губах играла озорная улыбка.
— Кажется, вы обещали мне четырехзвездочный отель и освежающую ванну, а не эту проржавевшую посудину, — нежно проворковала она, обращаясь к Питту.
Тот в ответ счастливо рассмеялся:
— В шторм любой порт хорош. Прошу разделить со мной мое убогое пристанище. Как истинный джентльмен, предлагаю вам нижнюю полку, а сам удовлетворюсь верхней.
Шеннон скривила губки:
— Разберемся, когда окажемся на борту вашего лайнера. Впрочем, я не претендую на особые привилегии.
Питт в последний раз посмотрел на покинутый плот и дружески подмигнул своей спутнице.
— О’кей, тогда бросим жребий, — предложил он.
10
Привычный мир Хуана Чако рухнул. Последствия катастрофы в долине Виракоча оказались гораздо хуже, чем можно было вообразить. Его брат убит, операция по контрабанде древностей с треском провалилась, и, наконец, после того как американский археолог Шеннон Келси и перуанские студенты рассказали свою историю представителям средств массовой информации и офицерам службы безопасности, его ожидали позор и бесчестие. Мало того что его должны были со скандалом уволить из департамента археологии, существовала вполне реальная опасность ареста по обвинению в незаконной торговле предметами национального достояния, а это грозило осуждением на длительный срок.
В данный момент он умирал от беспокойства, стоя рядом со своей штаб-квартирой в Чачапоясе и наблюдая за тем, как самолет вертикального взлета без опознавательных знаков завис в воздухе и медленно опустился на землю.
Бородатый мужчина в мятых грязных шортах и покрытой пятнами крови рубашке цвета хаки вышел из кабины самолета и, не глядя по сторонам, направился к передвижному домику. Не поздоровавшись, он прошел мимо Чако в дом. Археолог, словно нашкодивший пес, послушно последовал за ним.
Сайрес Сарасон, не без успеха сыгравший роль доктора Миллера, не спрашивая разрешения, уселся на место хозяина дома.
— Вы все слышали? — холодно поинтересовался он.
— Я получил полный отчет о событиях в Городе мертвых от одного из друзей брата.
— Тогда вам должно быть известно, что доктор Келси и ее студенты проскользнули у нас между пальцами и были спасены американским океанографическим судном.
— Да, мне известны практически все детали.
— Приношу вам соболезнования в связи с кончиной брата, — бесстрастно продолжал Сарасон.
— До сих пор не могу в это поверить, — сокрушенно пробормотал Чако. — Даже не понимаю, как это могло произойти. Все это казалась таким несложным делом.
— Сказать, что ваши люди провалили важное задание, значит еще ничего не сказать, — сухо заметил Сарасон. — Я предупреждал вас, что эти спасатели из НУМА могут быть опасны.
— Мой брат не мог предполагать, что они окажут организованное сопротивление.
— Сопротивление вашим людям оказал один человек, — уточнил Сарасон кислым тоном. — Я наблюдал за этой, с позволения сказать, операцией из нашего укрытия. Единственный человек, засевший в храме, хладнокровно перестрелял офицеров, дезорганизовал солдат и сумел исчезнуть с поля боя в нужный ему момент. А его компаньон оглушил пилотов и захватил вертолет. Ваш брат поплатился за свою глупость и самоуверенность.
— Но как пара спасателей и группа студентов могли взять верх над группой прекрасно обученных профессионалов? — спросил Чако смущенно.
— Если бы мы знали ответ на этот вопрос, то, наверное, поняли бы, как они ухитрились сбить принадлежащий нам вертолет.
Чако недоверчиво уставился на собеседника.
— Но мы обязаны, так или иначе, остановить их.
— Забудьте об этом. Я не могу допустить национальной катастрофы, уничтожив корабль, принадлежащий правительству США, со всей командой на борту. Хватит и того, что случилось. Согласно моим источникам в Лиме, вся эта история, включая обстоятельства убийства доктора Миллера, уже доведена до сведения президента Фухимори. Этим мы обязаны лично доктору Келси. Едва поднявшись на борт, она связалась с посольством США в нашей столице. Сегодня вечером благодаря средствам массовой информации об этом узнает вся страна. Остается признать, что операция в Чачапоясе закончилась полным провалом.
— У нас еще остаются сокровища Долины мертвых, — напомнил Чако.
Даже смерть родного брата не умерила алчности почтенного археолога.
Сарасон кивнул:
— Я позаботился об этом. Наша команда уже на пути в долину. Нужно забрать все, что уцелело после ракетного обстрела этих идиотов, подчиненных вашего брата. Просто чудо, что после всех этих событий сохранилось хоть что-то, о чем еще стоит говорить. Я уверен, что в Городе мертвых еще могут быть найдены следы Дрейка. Пресловутое кипу [узелковое письмо древних перуанцев, представлявшее собой веревку, к которой был привязан ряд разноцветных шнурков с узлами] Дрейка, — повторил Сарасон рассеянно. Помедлив секунду, он презрительно пожал плечами. — Наша организация сейчас работает над тем, чтобы найти другой, более эффективный ключ к поискам пропавших сокровищ.
— А что с Амару? Он жив?
— К сожалению, жив. Правда, до конца своих дней останется евнухом.
— Жаль его. Он был преданным и полезным сотрудником.
— Преданным тем, кто платил ему лучшую цену, — уточнил Сарасон. — Ваш Тупак Амару — патологический убийца без капли здравого смысла. Когда я приказал ему похитить Миллера и держать его в заложниках до конца операции, он не устоял перед соблазном застрелить вашего коллегу и швырнуть его труп в проклятый колодец. У него нрав бешеной собаки.
— И все же он еще может быть полезен нам.
— Каким образом?
— Если я хоть немного знаю его, главной его целью сейчас будет месть доктору Келси и этому парню из НУМА. Если ему это удастся, мы будем избавлены от весьма нежелательных свидетелей.
— Я подумаю о вашем предложении, хотя, по-моему, слишком опасно использовать сумасшедшего для подобной работы.
— А какие планы “Солпемачако” относительно меня? — осведомился археолог, немного осмелев. — В этой стране я конченый человек. Если я немедленно не исчезну из Перу, меня ждет пожизненное заключение.
— Вы правы. — Сарасон равнодушно пожал плечами. — По моим сведениям, местной полиции уже выдан ордер на ваш арест. Они появятся здесь с минуты на минуту.
Чако несколько секунд пристально смотрел на собеседника, потом медленно заговорил:
— Я человек науки, а не крутой мафиозо. Трудно сказать заранее, что я могу сообщить полиции во время допросов, особенно если они решатся использовать специальные средства дознания.
Сарасон с трудом подавил улыбку, столкнувшись со столь неприкрытой формой шантажа.
— Вы слишком ценный для нас сотрудник, мы не хотим вас терять, — криво усмехнулся он. — Как знатоку древних культур Анд вам немного равных. Вы займетесь нашей коллекцией в Панаме. Вашей задачей будет классификация и каталогизация находок, а также реставрация поврежденных образцов, которые мы приобрели у местных гуакерос. Работать будете под крышей международного археологического проекта, включающего большинство стран Латинской Америки.
Чако не потребовалось много времени, чтобы обрести свойственную ему наглость.
— Разумеется, я польщен. Полагаю, что такая ответственная работа и оплачиваться будет соответственно.
— Вы будете получать около двух процентов прибыли от продаж на аукционах Нью-Йорка и Европы.
Чако занимал достаточно низкую ступень в иерархии организации и имел весьма смутное представление о размерах этой прибыли, но не без основания полагал, что она достаточно велика.
— Мне потребуется также ваша помощь, чтобы покинуть страну.
— Нет проблем, — заверил его Сарасон. — Вы полетите со мной.
Он кивнул в сторону окна, за которым виднелся готовый к взлету самолет.
— Через четыре часа мы будем уже в Колумбии, в Боготе.
Чако не мог поверить своему счастью. Еще минуту назад он был изгоем, которого разыскивает полиция, а уже в ближайшем будущем ему предстояло стать преуспевающим, а может быть, и очень богатым человеком. Сожаления о смерти брата мгновенно ушли на второй план. Он торопливо собрал самые ценные вещи и сложил их в небольшой чемодан. Двое мужчин сели в самолет…
Но Хуану Чако так и не удалось побывать в столице Колумбии.
Крестьяне, работавшие на болотистом поле в отдаленной деревушке в Эквадоре, подняли головы к небу, услышав рев мощных двигателей самолета, летевшего на высоте около пятисот метров. Они увидели тело человека, выпавшего из воздушного корабля над их головами. Несчастный был еще жив, потому что они могли отчетливо видеть, как он дергал руками и ногами, словно пытаясь замедлить падение.
Чако упал на землю в середине маленького кораля, единственной обитательницей которого оказалась тощая корова. Он врезался в землю всего в двух метрах от перепуганного животного. Крестьяне недолго постояли вокруг его тела, ушедшего почти на полметра во влажную почву. Простые деревенские жители, они и не подумали известить о случившемся местную полицию, отделение которой располагалось в шестидесяти километрах от деревни. Они собрали останки упавшего с неба человека и похоронили их в безымянной могиле на маленьком кладбище возле руин старинной церкви.
Впрочем, пересуды о странном происшествии еще долго тревожили воображение местных кумушек.
11
После горячей ванны, принятой ею в капитанских апартаментах, Шеннон наконец получила возможность наслаждаться полным покоем. Ей удалось слегка перекусить бутербродом с курицей и бокалом вина, предусмотрительно доставленных ей Питтом с корабельного камбуза. И теперь она блаженствовала. Правда, для достижения этого состояния ей пришлось уступить пальму первенства в очереди на мытье девушкам-студенткам, но зато она могла не спешить. На ее еще мокрой голове красовался огромный тюрбан из махрового полотенца. Чистая кожа благоухала запахом лаванды. На ней был свежий комбинезон, любезно предложенный одним из членов команды, и свежее белье, подаренное морским геологом, единственным членом экипажа женского пола, которая ради нее и перуанских девушек почти полностью опустошила свой гардероб. Грязная блузка вместе с дурными воспоминаниями была брошена в мусорное ведро.
После того как она высушила и расчесала волосы, Шеннон, чувствуя себя преступницей, позаимствовала лосьон после бритья из личных запасов капитана для смягчения собственной кожи.
Она едва закончила возиться с косой, когда Питт постучал в дверь. Столкнувшись на пороге, они несколько секунд внимательно разглядывали друг друга, а потом одновременно дружно расхохотались.
— Я с трудом узнала вас, — давясь от смеха, призналась она. — Никогда бы не подумала, что вы можете быть чисто выбриты и одеты в такой щегольской костюм.
“Разумеется, его не назовешь красавцем, — подумала она, — но, безусловно, он обладает мужским магнетизмом, да и зеленые глаза прекрасно сочетаются с черными волосами и загорелым лицом”.
— Да, мы мало похожи на тех людей, которых знали последние дни, — согласился он с обезоруживающей улыбкой. — Что вы скажете о небольшой прогулке по кораблю перед обедом.
— Прекрасная идея, — легко согласилась она. — Я опасалась, что мне придется искать приют в вашей каюте, но капитан любезно предложил мне свои апартаменты.
— Счастье игрока. — Питт слегка пожал плечами.
— Вы обманщик, Дирк Питт. Я бы не назвала вас распутником, но почему-то вам нравится им казаться.
Питт усмехнулся, и она вдруг почувствовала себя не совсем уютно.
“Можно подумать, что он способен читать мои мысли”, — раздраженно подумала она.
Шеннон выдавила из себя улыбку и взяла Питта под руку.
— С чего начнем? — поинтересовалась она.
— Вы говорите, конечно, о прогулке по кораблю?
— О чем же еще? — буркнула Шеннон.
“Дип фэзом” был стандартным научно-исследовательским судном, предназначенным для проведения сейсмических исследований океанического дна, и вся его конструкция была подчинена этой цели. Но, хотя он и был создан для проведения подводных геофизических исследований, его потенциальные возможности были значительно шире. Оборудованный по последнему слову техники, он мог быть использован для самых разнообразных геологических работ — от подводного драгирования до визуального наблюдения океанического дна. На его борту постоянно могло работать тридцать пять научных специалистов и двадцать членов экипажа. Не слишком презентабельный снаружи, он по внутреннему оформлению мало чем уступал самым роскошным пассажирским лайнерам. Адмирал Джеймс Сэндекер справедливо полагал, что его подчиненные будут работать более эффективно в максимально комфортабельных условиях, и делал все от него зависящее, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Кают-компания судна напоминала первоклассный ресторан, а камбуз неизменно возглавлял квалифицированный шеф-повар.
С особой гордостью Питт продемонстрировал спутнице навигационную рубку.
— Наш мозговой центр, — объяснил он, показывая ей помещение, напичканное самыми разнообразными приборами. — Практически все оборудование, за исключением предназначенного для глубоководных исследований, контролируется отсюда. Последнее находится в отдельном помещении.
Шеннон с удивлением осмотрелась вокруг. Мерцающие экраны многочисленных мониторов придавали рубке фантастический вид, вызывая у нее ассоциации с интерьерами космического корабля.
— Но где же, в таком случае, штурвал? — спросила она с недоумением.
— Старомодное рулевое колесо ушло в историю вместе с “Куин Мэри”, — пояснил Питт. — Сейчас судном управляют компьютеры. Капитану больше не нужно надрывать голосовые связки.
— Никогда бы не подумала, что навигационная техника так далеко ушла вперед, — призналась она. — Впрочем, что требовать от человека, посвятившего свою жизнь изучению древней керамики.
— Примерно полвека со дня своего возникновения морская геология влачила жалкое существование, — начал лекцию Питт, — но в настоящее время правительство признало ее одной из приоритетных отраслей знания.
— Вы никогда не рассказывали, что изучаете в перуанских водах.
— Мы ищем новые лекарственные средства.
— Вы говорите о настоящих лекарствах?
— Именно о них. Правда, это случится еще не скоро, но вы доживете до того дня, когда ваш доктор выпишет один из чудодейственных препаратов, составленных на основе даров моря.
— Значит, вы теперь охотитесь за этими средствами в глубинах океана?
— Приходится. Ученые уже достаточно хорошо изучили около девяноста процентов всех растений, организмов и минералов на поверхности Земли, пригодных для медицинских целей. Морские же глубины по-прежнему остаются для нас своеобразной терра инкогнита, но уже сегодня можно предполагать, что с помощью даров моря медики рано или поздно будут успешно лечить самые разнообразные болезни, от обыкновенной простуды до рака и СПИДа.
— Но при самом благоприятном исходе вы никогда не сможете добыть из морских глубин необходимого количества материала.
— На самом деле все не так сложно, как вы думаете, — пояснил он. — Любой микроорганизм, содержащийся в одной капле воды, может быть культивирован, выделен и внедрен в фармакологию. Уже известно более десятка различных типов морских организмов, которые с успехом используются при терапии самых разных заболевании, включая артрит, туберкулез, рак, и даже при трансплантации внутренних органов.
— И где в глубинах океана вы находите эти чудодейственные средства?
— Наша экспедиция изучает подводный хребет — так называемых черных курильщиков, где раскаленная магма вступает в контакт с морской водой. Это своеобразные подводные горячие источники. Здесь находят различные минералы, содержащие медь, цинк, железо и другие металлы. Невероятно, но обширные колонии гигантских моллюсков, мидий, червей, не говоря уже о миллионах бактерий, прекрасно существуют в этой мрачной и токсичной среде. Мы собираем их для культивации и последующих лабораторных исследований в Штатах.
— И сколько же ученых занимаются этой интригующей проблемой?
— Не так уж и много. Во всем мире наберется человек пятьдесят — шестьдесят. Морская медицина переживает пока период становления.
— А когда же мы увидим эти препараты в аптеках?
— Не так уж и скоро. Клинические испытания занимают немало времени. Может быть, их начнут широко применять лет через десять, не раньше.
Шеннон обошла помещение и остановилась перед рядом мониторов, установленных в головной части рубки.
— Выглядят впечатляюще, — заметила она.
— Вторая наша задача — составление карт морского дна, особенно тех его участков, над которыми пролегают важнейшие транспортные коммуникации.
— И что фиксируют эти мониторы?
— Они дают общее представление о полосе океанического дна шириной около пятидесяти километров по курсу судна.
Несколько секунд Шеннон наблюдала за экранами мониторов:
— Никогда бы не подумала, что в один прекрасный день я получу возможность наблюдать океаническое дно. Это напоминает мне картинку Скалистых гор, которую можно увидеть из иллюминатора самолета.
— С нашим оборудованием обзор даже лучше.
— Роман о семи морях, — заметила Шеннон. — Вы уподобляетесь тем старым мореплавателям, которые открывали новые земли.
— Современные технологии оставляют мало места для романтики, — рассмеялся Питт.
После того как они покинули мостик, он провел ее по многочисленным лабораториям и хранилищам собранного материала.
— Именно в этих лабораториях делаются первые шаги по производству тех волшебных препаратов, о которых я вам рассказывал, — пояснил Питт.
— А какова ваша роль в этих исследованиях? — спросила она.
— Джордино и я работаем со специальными роботами, которые заняты поисками мест скопления морских организмов. После того как одно из таких мест обнаружено, мы спускаемся под воду и собираем материал.
— Ваша работа более экзотична, чем моя, — вздохнула Шеннон.
Питт покачал головой:
— Тут я с вами не соглашусь. Изучение древних культур не менее экзотично, чем изучение морского дна. Если бы человека не привлекало прошлое, вряд ли миллионы туристов ежегодно отправлялись бы в Египет, Рим, Афины. Нам нравится совершать паломничества по местам великих сражений: Геттисберг, Ватерлоо, Нормандия. Человеку нравится изучать свою историю. Зная прошлое, он лучше познает самого себя.
Шеннон слушала не перебивая. Она никак не ожидала такой теплоты от человека, к которому совсем недавно питала далеко не самые дружеские чувства. Она была поражена глубиной его мыслей и доступностью их изложения.
Питт продолжал говорить о морских путешествиях, кораблекрушениях, затонувших сокровищах.
В свою очередь она описала ему великие археологические загадки, все еще ожидавшие своего решения. Они испытывали обоюдный интерес к этой беседе, и все же чувствовалось, что трещина, образовавшаяся между ними с первых дней знакомства, по-прежнему разделяла их.
Они еще стояли у борта, когда появился капитан Фрэнк Стюарт.
— Я получил официальное предписание доставить перуанских студентов и доктора Келси в порт Кальяо, ближайший к Лиме, — сообщил он.
— Вы разговаривали с адмиралом Сэндекером? — осведомился Питт.
Стюарт отрицательно покачал головой:
— Руководит операцией Руди Ганн.
— Полагаю, после высадки пассажиров на берег мы продолжим наши исследования.
— Все, кроме Джордино и вас. Алу и вам приказано вернуться к священному колодцу и извлечь из него тело доктора Миллера.
Питт посмотрел на капитана как на душевнобольного.
— Почему мы? Для этого существует перуанская полиция.
Стюарт пожал плечами:
— Откуда мне знать? Когда я начал протестовать, доказывая, что ваше присутствие жизненно необходимо для выполнения плана научных исследований, Ганн оборвал меня, прибавив, что он пришлет вам замену. Мне оставалось только принять его слова к сведению.
Питт указал на пустующую вертолетную площадку:
— Вы сказали Руди, что Ал и я не пользуемся особой популярностью в тех местах, куда нас посылают? Кроме того, у нас нет вертолета.
— Американское посольство в Лиме выразило готовность арендовать для вас коммерческий вертолет.
— Час от часу не легче. По мне в этом предложении столько же смысла, как в попытке заказать масло из арахиса во французском ресторане.
— Если вы против, я готов организовать вам личную встречу с Ганном, когда мы придем в Кальяо. Питт прищурился:
— Очень странно. Правая рука Сэндекера собирается совершить путешествие в шесть с половиной тысяч километров только для того, чтобы лично присутствовать при встрече тела усопшего. Что бы это могло означать?
— Очевидно, у адмирала свои соображения на этот счет, — пожал плечами Стюарт, поворачиваясь к Шеннон. — Ганн также просил меня передать вам записку от Дэвида Гаскилла. Он сказал, что вам должно быть известно это имя.
Несколько секунд Шеннон задумчиво созерцала палубу:
— Да, припоминаю. Он специальный агент Таможенной службы США. Занимается незаконной контрабандой предметов искусства.
— Гаскилл просил передать вам, что, по его мнению, он напал на след Золотых доспехов из Тиапольо. В настоящий момент они, по-видимому, находятся в одной из частных коллекций в Чикаго.
Шеннон вздрогнула и изо всех сил сжала кулаки.
— Хорошие новости? — поинтересовался Питт. Она открыла было рот, но так и не смогла вымолвить ни слова.
— С вами все в порядке? — спросил Питт, обнимая ее за талию.
— Золотые доспехи Тиапольо, — смогла выговорить она наконец, — были утрачены в 1922 году после кражи в Национальном музее антропологии в Севилье. В мире, наверное, не существует ни одного антрополога, который бы не отдал все на свете за право изучить их.
— Что же в них такого особенного? — спросил Стюарт.
— Они считались ценнейшей древностью южноамериканского происхождения из-за своей особой исторической значимости. Некогда эти Золотые доспехи с ног до головы покрывали мумию знаменитого полководца Чачапойаны Наймлапа. Испанские конкистадоры нашли его гробницу в 1547 году в городе Тиапольо, расположенном высоко в горах. Хотя это событие зафиксировано в двух подлинных исторических документах, в настоящее время местонахождение Тиапольо неизвестно. Мне удалось увидеть только старые фотографии этих доспехов, но смею утверждать, что работа по металлу не имеет аналогов. Великолепные картины, выполненные методом традиционной чеканки, повествуют о многих легендарных событиях истории империи инков.
— Надписи, конечно, напоминают египетские иероглифы? — спросил Питт.
— Во всяком случае, очень похожи.
— Иными словами, своеобразный исторический комикс, — вставил Джордино, появившийся на палубе. Шеннон улыбнулась и продолжила рассказ:
— Собственно, сами надписи никогда не были полностью расшифрованы. По-видимому, они повествуют о морском путешествии в некое место, расположенное за западными границами империи ацтеков.
— С какой целью? — спросил Стюарт.
— Спрятать огромные сокровища Уаскара, правителя инков, взятого в плен и убитого его братом Атауальпой, в свою очередь казненным испанским конкистадором Франсиско Писарро. Среди сокровищ Уаскара была священная золотая цепь больше двухсот метров длиной. По словам испанцев, которым это стало известно от инков, цепь с трудом могли поднять двести человек.
— Если средний человек способен поднять около шестидесяти процентов собственного веса, — начал подсчитывать Джордино, — в таком случае цепь весила около девяти тонн золота… О, господи! По существующим на сегодня ценам на золото ее стоимость составляет свыше ста миллионов долларов.
— Но этого не может быть! — не поверил Стюарт.
— Посчитайте сами, — предложил Джордино. Стюарт последовал совету, и его лицо вытянулось так же, как незадолго до этого у Джордино.
— Матерь божья, ты прав!
— Вы говорите только о цене золота, — поправила их Шеннон. — С точки зрения историка, она не имеет цены.
— Так испанцам не удалось наложить на нее лапу? — уточнил Питт.
— Нет, она исчезла вместе с большей частью сокровищ инков. Вы, вероятно, слышали историю, — продолжала Шеннон, — о том, как брат Уаскара Атауальпа попытался откупиться от Писарро, предложив ему наполнить золотом комнату размером семь на пять метров и высотой около трех метров. Другая, меньшая комната должна быть два раза наполнена изделиями из серебра.
— Ничего себе выкуп! — пробормотал изумленный Стюарт.
— Согласно легенде, Атауальпа потребовал доставить к месту своего заключения массивные золотые изделия из дворцов, храмов и общественных зданий, а когда золота не хватило, вспомнил о сокровищах брата. Сторонники Уаскара успели предупредить его, и он распорядился спрятать сокровища там, где ни Атауальпа, ни Писарро не смогли бы отыскать их. Под руководством преданного Наймлапа и его воинов караван носильщиков перенес несколько тонн золота к побережью, откуда на плотах оно было переправлено куда-то на север.
— Существуют ли какие-нибудь исторические документы, подтверждающие эту историю? — спросил Питт.
— Между 1546 и 1568 годами иезуитский историк и переводчик епископ Хуан Авильский записал множество полумифических свидетельств о ранней культуре Перу. Во время его пребывания в Чачапоясе, где он пытался обратить в христианство местное население, он записал четыре истории о том, как предки местных индейцев перенесли к океану огромное количество золота, принадлежавшего Верховному инке, а после этого помогли его воинам переправить его через море к острову, лежащему далеко за землей ацтеков, где оно и было зарыто. По легенде, сокровище будет охраняться крылатыми ягуарами до того дня, когда инки вернутся и восстановят свою империю в Перу.
— Существует, наверное, сотня прибрежных островов между нами и Калифорнией, — ядовито заметил Стюарт.
— Есть или, вернее, была и иная версия легенды, — добавила Шеннон.
— Отлично, — сразу же отреагировал Питт, — надеюсь, мы услышим ее от вас.
— Когда епископ расспрашивал людей тумана — так называли себя аборигены Чачапойаны, — ему рассказали, что подробный отчет об этой экспедиции хранится в шкатулке из жадеита.
— И что же это? Кожа животного, разрисованная пиктографами?
— Нет, кипу, — мягко поправила его Шеннон.
— Что? — переспросил удивленный Стюарт.
— Кипу, особый способ, придуманный инками для решения математических задач и записи важнейших событий истории. Совершенно гениальная вещь при всей своей простоте. Древний аналог наших компьютерных машин, связка разноцветных веревок с узлами через различные интервалы. Каждый цвет имел определенное значение — голубой для религии, красный для правителей, серый для географических мест, зеленый для простых людей и так далее. Желтый цвет, в частности, указывал на золото, белый — на серебро. Расстояния между узлами обозначало различные меры — времени, расстояния, массы. В руках опытного чиновника или секретаря возможности кипу были практически безграничны. К сожалению, большинство кипу были уничтожены во время завоевания Перу и последовавшего за ним долгого периода рабства.
— Судя по вашим словам, из такого отчета можно получить сведения не только о хронике путешествия, но и местонахождении острова? — уточнил Питт.
— По крайней мере теоретически, — согласилась Шеннон.
— И где же может находиться эта шкатулка?
— По одной из версий она попала в руки испанцев, и те, не зная ее истинной ценности, отправили ее в Испанию. Но во время путешествия золотого каравана к берегам Панамы галеон, нагруженный огромным количеством золота, серебра и бесценных предметов искусства, включая шкатулку, был взят на абордаж знаменитым капитаном Дрейком.
— Вы хотите сказать, что шкатулка попала в Англию? — переспросил Питт, не веря своим ушам. Шеннон безнадежно пожала плечами:
— Дрейк никогда не упоминал о шкатулке по возвращении в Англию после своего легендарного путешествия вокруг света.
— Ну и история! — произнес восхищенно Питт, обратив мечтательный взгляд к горизонту. — Но, думаю, самая интересная ее часть еще впереди.
Шеннон и Стюарт в недоумении уставились на него.
После горизонта Питт по очереди обозрел небо и море, но, когда он снова взглянул на своих спутников, в его глазах можно было прочитать твердую решимость.
— Что вы хотели этим сказать? — неуверенно спросила Шеннон.
— Только то, что уже сказал. Видите ли, я собираюсь найти эту шкатулку.
— Можете шутить сколько хотите, — холодно разрешила Шеннон.
— Я не шучу.
На несколько мгновений Шеннон окаменела от такой наглости.
— Тогда вы просто лунатик, — объявила она. Питт откинул голову и от души рассмеялся.
— В безумии есть свои положительные стороны. Вы можете видеть то, что не видит никто другой.
12
Джулиан Перлмуттер являл собой классический тип гурмана и бонвивана. Благодаря своему чрезмерному пристрастию к хорошей еде и вину, он собрал невероятное количество кулинарных рецептов, позаимствованных у самых прославленных поваров мира, и имел погреб, где хранилось более четырех тысяч бутылок коллекционного вина. Кроме того, он прославился как гостеприимный хозяин, принимавший своих гостей в самых шикарных ресторанах, оставляя там огромные деньги. Из-за такого образа жизни его вес уже приближался к ста восьмидесяти одному килограмму. Джулиан не уставал насмехаться над диетой и занятиями спортом, а его заветным желанием было отправиться в небытие, смакуя столетний коньяк после изысканного обеда.
Второй его страстью были корабли и кораблекрушения, о которых он знал все. По мнению экспертов, он обладал самым полным собранием литературы на эту тему и архивом, включавшим данные обо всех вошедших в историю судах. Морские музеи всего мира с нетерпением ждали его кончины, чтобы, подобно стервятникам, наброситься на его коллекцию и пополнить за ее счет собственные коллекции.
Последнее обстоятельство и было причиной того, что Перлмуттер предпочитал рестораны обедам в собственном огромном доме в Джорджтауне. Гигантская масса книг размещалась на полу, на прогибающихся под их весом полках, в каждом углу его спальни, кабинета, столовой, гостиной и даже кухни. Они были навалены огромной грудой около комода в ванной и разбросаны на гигантском матраце. Экспертам потребовалось бы не меньше года, чтобы разобрать и каталогизировать эти завалы, — но только не Перлмуттеру. Он всегда точно знал, где находится тот или иной том или рукопись.
Он был одет в свой традиционный дневной наряд, состоящий из пурпурной пижамы и красного халата, и стоял перед зеркалом, спасенным с “Лузитании”, расчесывая роскошную седую бороду, когда звук корабельного колокола, заменявшего телефонный звонок, привлек его внимание.
— Джулиан Перлмуттер слушает. Коротко изложите свое дело.
— Привет, старый отшельник.
— Дирк! — прогремел Перлмуттер, узнав знакомый голос, и его голубые глаза сверкнули на багровом лице. — Где рецепт абрикосового десерта, который ты обещал достать для меня?
— В конверте на моем рабочем столе. Я забыл отправить его вам, прежде чем уехал из страны. Прими мои извинения.
— Откуда ты звонишь?
— С борта судна у побережья Перу.
— Могу я спросить, что ты там делаешь?
— Это длинная история.
— Они редко бывают короткими.
— Ты можешь сделать мне одолжение?
— Какой корабль заинтересовал тебя на этот раз?
– “Золотая лань”.
— Корабль Фрэнсиса Дрейка?
— Он самый.
– “Sic parvis magna”, — процитировал Перлмуттер. — “Великие дела начинаются с малого”. Девиз Дрейка. Ты помнишь его?
— Забыл, прости, — извинился Питт. — Так вот, Дрейк взял на абордаж испанский галеон…
– “Консепсьон”, — прервал его Перлмуттер. — Капитан Хуан де Антон. Вышел из Кальяо-де-Лима с грузом золота и бесценных сокровищ. Если не путаю, в марте 1578 года.
На другом конце линии наступило недолгое молчание.
— Почему, когда я разговариваю с тобой, Джулиан, я всегда чувствую себя круглым идиотом?
— Извини, Дирк, я думал, что немного информации тебе не повредит, — рассмеялся Перлмуттер. — Что именно ты хочешь узнать?
— Когда Дрейк стал хозяином “Консепсьон”, как он распорядился грузом?
— Это как раз хорошо известно. Он перегрузил серебро, золото, драгоценные камни и жемчуг на борт “Золотой лани”. Добыча была баснословной. Его корабль был настолько перегружен, что ему пришлось утопить несколько тонн серебра в водах острова Кано, у побережья Эквадора, прежде чем продолжить путешествие вокруг света.
— Что известно о предметах искусства инков?
— Они остались на “Консепсьоне”. Дрейк переправил туда часть своей команды и поручил им отправиться через Магелланов пролив и Атлантику назад в Англию.
– “Консепсьон” добралась до Англии?
— Нет, — ответил Перлмуттер задумчиво, — предполагается, что галеон исчез со всей командой.
— Жаль, — сказал Питт, не в силах скрыть разочарования, — а я-то надеялся, что о нем сохранились хоть какие-то сведения.
— Если мне не изменяет память, — продолжал Перлмуттер, — существовал миф об исчезновении “Консепсьон”.
— В чем его суть?
— Совершенно фантастическая история, скорее даже слух, чем миф. Соль ее в том, что корабль был подхвачен гигантской приливной волной и унесен в глубь материка. Разумеется, не сохранилось никаких документов на этот счет.
— Тебе не известен источник легенды?
— Необходимо уточнить детали, но, насколько мне известно, сведения исходили от одного сумасшедшего англичанина, которого португальцы нашли на берегах Амазонки. Сожалею, но это все, что я могу припомнить в данный момент.
— Был бы очень благодарен тебе, если бы удалось найти что-нибудь еще.
— Я, разумеется, могу сообщить тебе размеры и тоннаж судна, сколько парусов оно могло нести, год и место постройки. Но для сведений о безумце, бродившем по джунглям Амазонки, нужны другие источники.
— Если кто-нибудь и может пролить свет на историю, случившуюся на море, то этот человек ты, Джулиан.
— Благодарю за доброе мнение, но я потерял интерес к подобным загадкам, после того как услышал об обломках броненосца, обнаруженных в Сахаре.
— Сожалею об этом, Джулиан.
— Подумать только, броненосец в Сахаре, Ноев ковчег на Арарате, испанский галеон в перуанских джунглях. Почему корабли не остаются на море, где им надлежит быть?
— Потому что ты и я неисправимые охотники за обломками кораблекрушений, — сказал Питт добродушно.
— Каков твой личный интерес в этом деле? — осторожно спросил Перлмуттер.
— Шкатулка из жадеита, в которой находится пучок веревки, дающий ключ к баснословным сокровищам инков.
Несколько секунд Перлмуттер обдумывал ответ друга, после чего завершил разговор:
— Что же, по моему мнению, он не хуже любого другого.
* * *
Хайрем Йегер выглядел так, что можно было подумать, что в этот момент он толкает тележку для продуктов, полную тряпья, где-нибудь в трущобах Гарлема. Он был одет в джинсы и джинсовую куртку. Его длинные белокурые волосы были собраны в конский хвост, а мальчишечье лицо наполовину скрыто жидкой бородкой. Впрочем, в тех редких случаях, когда он на самом деле толкал перед собой тележку в шикарном супермаркете, она обычно была заполнена самыми изысканными деликатесами. Незнакомому человеку трудно было представить себе, что он живет в фешенебельном районе Мэриленда с очаровательной женой-актрисой и двумя бойкими девочками-подростками, обучающимися в частной школе, и ездит только на БМВ последней модели.
Не менее трудно было бы догадаться и о том, что он уже в течение многих лет возглавляет коммуникационную и информационную службы НУМА. Адмирал Сэндекер переманил его из компьютерной корпорации Силиконовой долины, чтобы создать обширную библиотеку, содержащую любую книгу, статью или тезисы — равным образом, на научную или историческую тему, — когда-либо написанные о море. Если Перлмуттер знал все о кораблях, то специализацией Йегера были океанография и науки, так или иначе связанные с нею. Он находился в своем персональном закутке компьютерного комплекса, занимавшего весь десятый этаж здания агентства, когда зазвонил телефон. Не отрывая глаз от монитора, моделировавшего влияние океанических течений на климат Австралии, он снял трубку.
— Компьютерный комплекс, — произнес он ровным голосом. — Рад вас слышать, мистер директор по чрезвычайным ситуациям, — продолжал он, узнав голос старого друга. — У меня в конторе сегодня только и говорят о том, как вы наслаждаетесь каникулами на солнечных берегах Южной Америки.
— Тебя неверно информировали, приятель.
— Ты разговариваешь со мной с борта “Дип фэзом”?
— Да, Ал и я вернулись сегодня сюда после небольшой экскурсии в джунгли.
— Что я могу сделать для тебя?
— Залезь в свой банк данных и взгляни, имеется ли там какая-либо информация о приливной волне, поднявшейся между Лимой и Панамой в марте 1578 года.
Йегер вздохнул:
— Почему тебе заодно не попросить меня уточнить температуру и влажность в День творения?
— Ну хотя бы самые общие сведения, старик.
— Если такие записи существуют, они могут быть только в старых испанских архивах, которые я изучал в Севилье. Другим возможным источником могут стать коренные жители тех мест, хорошо знающие местные предания. Инки также оставляли записи о важнейших событиях своей истории на материи или керамике.
— Не слишком перспективная идея, — произнес Питт с сомнением в голосе. — Империя инков рухнула под натиском испанских конкистадоров лет за пятьдесят до интересующего меня события, и, если такие записи и существовали, они, без сомнения, утрачены.
— Большинство приливных волн подобного масштаба вызываются подводными землетрясениями. Может быть, стоит попытаться собрать информацию о геологических катастрофах того времени?
— Сделай все, что можешь.
— Когда тебе нужна эта информация?
— Если адмирал не сел тебе на шею с очередным приоритетным проектом, бросай все дела и начинай немедленно.
— Хорошо, — сказал Йегер, воодушевленный брошенным ему вызовом. — Посмотрим, что я смогу сделать.
— Спасибо, Хайрем. Я твой должник.
— Ты говорил эти же слова по меньшей мере тысячу раз.
— И ни слова о моей просьбе Сэндекеру.
— Я уже понял это. Очередная сумасшедшая идея? Можешь сказать мне, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?
— Я стараюсь найти в джунглях исчезнувший испанский галеон.
— Чего-нибудь в этом роде я и ожидал от тебя, — произнес Йегер покорно. Он уже давно усвоил простую истину — при разговорах с Питтом ни в коем случае не следует торопить события.
— Надеюсь на тебя.
— По-моему, я уже сейчас могу существенно сузить поле твоих поисков.
— Ты знаешь что-то, неизвестное мне? — Питт улыбнулся.
— Территория между западным флангом Анд и побережьем Перу имеет среднюю температуру 18° по Цельсию, или 65° по Фаренгейту, и годовое количество осадков, которого не хватит и для того, чтобы наполнить стакан. Это одна из самых холодных и безводных пустынь на планете. Там нет джунглей, способных поглотить корабль.
— Какую же точку предложишь мне ты?
— Эквадор Побережье этой страны вплоть до Панамы лежит в тропической зоне, и влаги там больше чем достаточно.
— Прекрасный образчик дедукции. С тобой все в порядке, Хайрем. Мне безразлично, что твои бывшие жены думают о тебе.
— Пустяки. У меня будет что-нибудь для тебя в течение двадцати четырех часов.
— Непременно свяжусь с тобой.
Положив трубку, Йегер попытался собраться с мыслями. Ему не было равных по точности прогнозов, где именно искать следы кораблекрушений. Все данные по этому вопросу были аккуратно систематизированы в компьютере его головного мозга. За годы работы в агентстве у него было немало возможностей оценить характер своего приятеля. Каждую работу с ним он всегда воспринимал как очередное приключение с большой буквы. И Йегер гордился тем, что еще ни разу не обманул его надежд.
13
В то время, когда Питт строил планы поисков пропавшего галеона, Адольфус Руммель, известный коллекционер предметов южноамериканского искусства, вышел из лифта на двадцатом этаже здания, возвышавшегося над набережной Лейк Шор-драйв в Чикаго, где он жил последние несколько лет. Это был невысокий человек с бритой головой и с огромными отвислыми усами. Ему было далеко за семьдесят, и он больше походил на злодея из историй о Шерлоке Холмсе, чем на крупного бизнесмена, преуспевшего на утилизации подержанных автомобилей.
Подобно многим другим богатым коллекционерам, пополнявшим свои собрания на черном рынке, Руммель не был женат и вел жизнь отшельника. Никто не видел его коллекции, и только его бухгалтер и адвокат знали о ее существовании, но и они не имели ни малейшего представления о масштабах его сделок.
Немец по происхождению, Руммель в начале пятидесятых успешно переправил через мексиканскую границу крупную партию ритуальных предметов нацистской партии. Груз включал именные кинжалы и “Рыцарские кресты”, которыми награждались особо отличившиеся офицеры СС, и ряд важных исторических документов, подписанных лично Адольфом Гитлером и его ближайшими сподвижниками. Успешно распродав коллекцию поклонникам бесноватого фюрера, он основал свою империю, принесшую ему за сорок лет свыше двухсот пятидесяти миллионов долларов.
После деловой поездки в Перу в 1974 году в нем пробудился интерес к древнему искусству Южной Америки, послуживший толчком к формированию его обширной коллекции. Руммеля мало интересовало происхождение приобретаемых древностей. Ему было вполне достаточно сознания того, что теперь они принадлежат ему, и только ему.
Он прошел в глубину облицованного итальянским мрамором фойе и остановился перед зеркалом в тяжелой раме, украшенной фигурками обнаженных херувимов, играющих среди виноградных листьев. Приведя в действие скрытый в ней механизм, он оказался перед потайной дверью, ведущей в его персональный музей предметов южноамериканского искусства. В восьми больших комнатах, заставленных стеклянными витринами, размещалось более двух тысяч экспонатов, любой из которых сделал бы честь собранию крупного музея. Торжественным шагом, словно идя к алтарю, Руммель обошел все восемь комнат, любуясь принадлежащими ему сокровищами. Этот обход он совершал каждый вечер перед отходом ко сну и за двадцать с лишним лет еще ни разу не нарушил установленной им традиции. В завершение своего ритуального шествия Руммель остановился перед витриной, в которой находилась жемчужина его коллекции. Слабо мерцая в свете ламп, перед ним, во всем своем великолепии, лежали Золотые доспехи воина из Тиапольо. Созерцая их, Руммель испытывал почти религиозный экстаз, составлявший отныне смысл его долгой и бурной жизни.
Прекрасно зная, что они были украдены из Национального антропологического музея в Севилье семьдесят шесть лет назад, Руммель, не колеблясь, выложил за них миллион двести тысяч долларов наличными, когда подпольный синдикат, специализирующийся на краже особо ценных предметов искусства, предложил ему купить их. Как к ним попали доспехи, Руммелъ не знал и не хотел знать.
Аккуратно потушив за собой свет, он вернулся в фойе и, позволив себе выпить небольшую рюмку коньяка, направился в спальню.
* * *
Из здания, расположенного на другой стороне улицы, агент Таможенной службы США Дэвид Гаскилл в мощный бинокль наблюдал за приготовлениями ко сну старого коллекционера. Другой на его месте после почти недельного безрезультатного наблюдения, возможно, оставил бы это неблагодарное занятие, но только не Гаскилл.
Прослужив восемнадцать лет на таможне, Гаскилл напоминал скорее тренера футбольной команды, чем специального правительственного агента. Этот имидж, некогда придуманный им самим, немало способствовал его долгой и удачной профессиональной карьере. Недаром в течение нескольких лет до прихода на таможню он с успехом играл за команду Калифорнийского университета.
Гаскилл долго и упорно работал над своей дикцией, стараясь искоренить калифорнийский акцент, и теперь его нередко принимали за выходца с Багамских островов, приехавшего искать счастья в Штаты.
Он заинтересовался древним искусством еще в начальной школе во время экскурсии на Юкатан, на которой он случайно оказался. Впоследствии, когда он уже начал работать на таможне, детское увлечение обрело вполне профессиональную основу. С тех пор он провел несколько дюжин удачных расследований, имевших непосредственное отношение к незаконной торговле произведениями искусства. Над одним из таких дел он и работал в тот момент, когда у чикагской полиции появились первые подозрения в отношении Руммеля. Женщина, приходившая раз в неделю убирать пентхауз, обнаружила на полу фойе фотографию человеческой фигуры, облаченной в золотые доспехи. Думая, что речь идет об убийстве, она поставила в известность о своей находке городские власти, а те, в свою очередь, привлекли к работе экспертов. Когда стало понятно, что речь идет о бесценном сокровище, похищенном много лет назад из Национального музея Испании, полиция заинтересовалась этим делом всерьез и руководство таможни вспомнило о Гаскилле.
Имя Руммеля давно фигурировало в списке лиц, не гнушавшихся обходить закон, когда речь шла о пополнении своих коллекций. Гаскиллу предстояло подтвердить или опровергнуть эти подозрения.
Он взял на себя наблюдение за квартирой Руммеля, поручив своему помощнику следить за его передвижениями по городу.
Наблюдение велось уже шесть дней, но ничего, стоящего внимания, обнаружить не удалось. Руммель никогда не нарушал свой размеренный уклад жизни. Покинув контору в нижней части Мичиган-авеню, где он работал ровно четыре часа над отчетами о своих вложениях, он шел в ближайшее кафе, где неизменно заказывал салат и бобовый суп. Остальную часть дня он тратил на посещения антикварных магазинов и различных выставок. Затем обедал в тихом немецком ресторане, после чего шел в театр или кино. Возвращался домой около половины восьмого. И так изо дня в день.
— Неужели ему никогда не надоест пить каждый день эту гадость в постели, — пробормотал специальный агент Уинфред Поттл, напарник и помощник Гаскилла. — С его-то деньгами я нашел бы чем заняться.
Гаскилл оторвался от бинокля и неодобрительно посмотрел на коллегу.
В отличие от массивного, грубоватого Гаскилла, одетого в джинсы и фирменную куртку с эмблемой Калифорнийского университета, Поттл был худощавым рыжеволосым мужчиной в элегантной тройке, пользовавшимся большим успехом у женщин.
— Мне страшно подумать, чем бы вы занялись, окажись на его месте.
Поттл пропустил мимо ушей замечание коллеги.
— Во всяком случае, если бы я вложил бешеные деньги в украденные сокровища индейцев, весьма сомневаюсь, чтобы я сумел надежно спрятать их.
— Ему просто необходимо спрятать их, — убежденно произнес Гаскилл и замолчал на половине фразы, словно проглотил язык. — Простите, ваш извращенный ум подал мне неплохую идею.
— Неужели? — откликнулся Поттл, не скрывая иронии.
— Сколько в пентхаузе помещений, не имеющих окон? Я имею в виду те, за которыми мы не можем наблюдать?
Поттл опустил глаза к ковру и раздумывал минуты две.
— В соответствии с планом, который у нас имеется, две ванные комнаты, буфетная, кладовая, небольшой холл между двумя спальнями и чулан.
— И все же, мы упустили одно важное обстоятельство.
— Мы ничего не могли упустить. Руммель редко снисходит до того, чтобы задернуть шторы. Мы наблюдаем девяносто процентов всех его передвижений по квартире с того мгновения, как он выходит из лифта.
— Верно, но где он проводит тридцать или сорок минут с того момента, когда выходит из вестибюля и входит в лифт, и до его появления в гостиной? Определенно не в фойе.
— Может быть, сидит в сортире.
— Вряд ли это требует так много времени.
Гаскилл подошел к столу и несколько минут изучал план двадцатого этажа, представленный им хозяевами здания. Изучал он его по меньшей мере в пятнадцатый раз.
— Коллекция должна быть внутри этого здания, — произнес он уверенно.
— Мы проверили все квартиры от первого до последнего этажа, — возразил Поттл. — Все они в настоящее время заняты.
— Что ты знаешь о хозяевах квартиры, расположенной непосредственно под апартаментами Руммеля? Поттл заглянул в распечатку компьютера:
— Сидней Каммер и его жена Канди. Каммер один из тех ловких адвокатов, которые помогают своим клиентам избавиться от уплаты налогов.
Гаскилл с иронией посмотрел на напарника:
— Ты хотя бы раз видел эту сладкую парочку?
Поттл бегло просмотрел отчет о передвижениях обитателей здания за период наблюдения.
— Нет, но это ни о чем не говорит. Они могут быть где угодно, например, в отпуске.
— Держу пари, что, когда мы проверим их как следует, выяснится, что они спокойно живут где-нибудь в модном пригороде и думать забыли о своей квартире.
Голос еще одного агента — Беверли Свейн прозвучал в микрофоне портативного радио.
— Большой фургон только что припарковался у задней части здания.
— Вы находитесь на посту у входа в здание или патрулируете его холл? — спросил Гаскилл.
— Все еще в вестибюле, охраняю свои пост, — бойко ответила Свейн.
Ловкая хорошенькая блондинка, она была несколько лет одним из лучших секретных агентов Гаскилла, а в настоящее время единственной из его людей, находившейся внутри здания.
— Если вы намекаете на то, что я преступно пренебрегаю своими служебными обязанностями и в мыслях уже нахожусь в самолете, летящем на Таити, то вы правы только отчасти, — нахально огрызнулась она.
— Лучше сбереги свои деньги и поезжай во Флориду, — вмешался в разговор Поттл. — Что такое Таити, в конце концов? Пальмы, экзотические пляжи, и только.
— Отправляйся на цокольный этаж и выясни у шоферов, какого черта им здесь надо в такой поздний час.
— Уже бегу, — ответила Свейн, с трудом подавляя зевоту.
— Надеюсь, ей на пути не попадется какой-нибудь монстр, — сочувственно вздохнул Поттл.
— Какой еще монстр? — переспросил Гаскилл, удивленно поднимая брови.
— Разве вы не смотрите фильмы ужасов? — притворно удивился Поттл. — Представляете: женщина одна в доме и вдруг слышит странный шум в погребе. Естественно, она идет посмотреть, в чем дело, не позаботившись даже включить свет или прихватить кухонный нож для самообороны.
— Типичная голливудская муть, — усмехнулся Гаскилл, пожимая плечами. — Цоколь освещен не хуже бульвара в Лас-Вегасе.
— Кроме того, у Бев всегда при себе добрый старый кольт. Не позавидую тому монстру, который решится встать у нее на дороге.
Гаскилл воспользовался несколькими минутами передышки, чтобы подкрепить силы дюжиной бисквитов, которые он запил бутылкой холодного молока. Едва он успел закончить свой поздний ужин, как в эфире снова раздался голос Свейн:
— Грузчики разгружают мебель для квартиры на девятнадцатом этаже. Они согласились поработать сверхурочно, поскольку им обещали хорошо заплатить. Им неизвестно, ради чего такая спешка, но вполне возможно, что это был один из тех заказов, которые поступают в последнюю минуту.
— А может, они переправляют очередную партию контрабанды в апартаменты Руммеля?
— Маловероятно. Они были настолько любезны, что открыли двери фургона специально для меня. Он действительно заполнен мебелью, хуже которой мне еще не приходилось видеть.
— О’кей. Следи по мониторам за каждым их движением.
Поттл нацарапал несколько слов в блокнот и переместился к городскому телефону, установленному на кухне. Когда через несколько минут он вернулся в комнату, Гаскилл по-прежнему сидел у окна.
— Ты выиграл пари, Дейв. Домашний адрес Сиднея Каммера — Лесное озеро.
— Хочешь ещё одно пари. Ручаюсь, что самым важным клиентом Каммера как раз и является Адольфус Руммель.
Несмотря на полный провал своих мрачных опасений, Поттл выглядел человеком, во всех отношениях довольным собой.
— По-моему, самое время хором прокричать: “Эврика!”.
Гаскилл воздержался от комментариев, хотя уже интуитивно чувствовал, что он наконец разгадал тщательно оберегаемый секрет Руммеля.
— Потайная лестница ведет через фойе на нижний этаж, — сообщил он. — Руммель выходит из лифта, открывает потайную дверь и спускается на девятнадцатый этаж, чтобы полюбоваться своими сокровищами. Там он проводит около сорока пяти минут, затем возвращается к себе. Пьет коньяк и отправляется в спальню счастливым человеком. Странно, но я по-своему завидую ему.
Поттл осторожно потрепал шефа по плечу:
— Прими мои поздравления, Дейв. Теперь у нас появилась возможность получить ордер на обыск и совершить рейд в апартаменты Руммеля.
Гаскилл покачал головой:
— Ордер мы, конечно, получим, но обойдемся без армии специальных агентов. Иначе у нас могут возникнуть большие неприятности. Руммель слишком влиятельный человек. Для начала хватит тебя, Свейн и меня.
Поттл накинул на плечи походный плащ — объект постоянных насмешек со стороны его коллег — и направился к двери.
— Судья Элдрич страдает бессонницей и не слишком рассердится, если я вытащу его из постели. Ордер будет у нас на руках еще до рассвета.
— Постарайся обернуться побыстрее, — криво улыбнулся Гаскилл. — Меня мучают дурные предчувствия.
Когда за Поттлом захлопнулась дверь, Гаскилл вызвал по телефону Свейн.
— Какие новости? — поинтересовался он.
В вестибюле здания Бев Свейн сидела на своем рабочем месте охранника, наблюдая на экранах четырех мониторов за передвижениями грузчиков.
— Пока все в полном порядке, шеф, — отрапортовала она. — Они занесли кушетку, два стула, стол и коробки с кухонными принадлежностями.
— А из квартиры они что-нибудь выносили?
— Только пустые коробки.
— Мы, кажется, поняли, где Руммелъ хранит свои сокровища. Поттл отправился за ордером на обыск. Как только он вернется, мы начнем действовать.
— Хорошие новости, — вздохнула с облегчением Свейн. — Я уже почти забыла, как выглядит мир за пределами этого проклятого вестибюля.
— Он нисколько не изменился с тех пор, как ты заняла свой пост, — рассмеялся Гаскилл. — Осталось ждать совсем немного. Ничего с тобой не случится, если ты посидишь на своей пышной попке еще пару часов.
— Я могу подать на вас в суд за сексуальное домогательство, — напомнила Свейн.
— Я только отдал должное вашим прелестям, агент Свейн, — возразил Гаскилл, — не более того.
* * *
Наступил рассвет, прохладный и прозрачный. Легкий бриз дул с озера Мичиган. Фермерский альманах утверждал, что бабье лето в этом году в районе Великих озер оправдает надежды граждан, и Гаскилл надеялся, что прогноз метеорологов сбудется. Несколько дополнительных теплых дней означали продолжение сезона рыбалки на озере в штате Висконсин, где у него была небольшая хижина. Он вел одинокую жизнь, с тех пор как его молодая жена умерла от сердечного приступа. Работа стала его единственной привязанностью, и редкие часы отдыха он проводил в лодке с удочкой в руках, анализируя имеющиеся факты и планируя дальнейшие расследования.
Стоя рядом с Поттлом и Свейн в кабине лифта, Гаскилл в третий раз перечел ордер на обыск. Судья таки дал им разрешение зайти в квартиру Каммера, но, с точки зрения Гаскилла, это не имело особого значения. Главное было найти потайную лестницу, ведущую вниз.
Внезапно ему в голову пришла странная идея: а что, если, помимо прочего, Руммель приторговывал копиями своих шедевров? В самом этом факте не было ничего необычного. Многие коллекционеры нередко предпочитали избавляться от сомнительных, с их точки зрения, экспонатов, чтобы приобрести подлинные шедевры. Он отбросил мрачные мысли и принялся думать о том, что он предпримет в ближайшее время. От кульминационного момента расследования его отделяло всего несколько минут. Дверцы лифта раздвинулись, и они вступили на мраморный пол фойе. По старой привычке Гаскилл поправил пистолет под мышкой, хотя подобная предосторожность казалась ему совершенно излишней. Он нажал кнопку интеркома и приготовился ждать.
После короткой паузы за дверью прозвучал сонный голос:
— Кто там?
— Мистер Руммель, будьте любезны подойти к лифту.
— Вам лучше уйти, иначе я вызову охрану.
— Зря беспокоитесь. Мы федеральные агенты. Откройте дверь, и мы объясним вам причину нашего визита.
Руммель появился перед ними в пижаме, тапочках и старомодном халате, при виде которого Гаскилл невольно вспомнил те времена, когда он еще мальчиком гостил у своей бабушки.
— Мое имя Дэвид Гаскилл, — объявил он. — Я специальный агент Таможенной службы США и уполномочен федеральными властями обыскать вашу квартиру.
Руммель спокойно взял предъявленный ему ордер и внимательно прочитал его. При ближайшем рассмотрении он выглядел намного моложе своих семидесяти шести лет. Несмотря на то что час был ранний и его только что вытащили из постели, он казался бодрым, вполне способным держать ситуацию под контролем.
Гаскилл поторопил его:
— Будьте любезны немного быстрее. У нас мало времени.
Руммель равнодушно пожал плечами.
— Выполняйте свой долг, офицер. Мне нечего скрывать.
Богатый бизнесмен держался с большим достоинством. Если он и был недоволен ранним визитом, то ничем не выдал своего неудовольствия.
Не мешкая, Гаскилл перешел к делу:
— Нас в первую очередь интересует фойе.
Он сделал знак Поттлу и Свейн, и те немедленно занялись поисками. Свейн сразу заинтересовалась зеркалом. Как всякая женщина, она инстинктивно тянулась к нему. Внимательно осмотрев детали, она нашла его безупречным.
По ее оценкам, ему было по меньшей мере лет триста. Невольно она подумала о всех тех людях, кто смотрели в него за это время. Казалось, она почти физически ощущала их присутствие.
Перейдя к осмотру рамы, она сразу заметила тонкую щель на шее одного из херувимов. Осторожно она попыталась повернуть голову сначала в одну, а затем в другую сторону. Со второй попытки зеркало плавно сдвинулось с места, и она увидела потайную лестницу.
— Ваша догадка оказалась правильной, босс, — сказала она.
Руммель слегка побледнел, но больше ничем не выдал своих эмоций.
— Апартаменты внизу принадлежат адвокату Сиднею Каммеру, — сообщил он. — Ваш ордер дает вам право только на обыск моего пентхауза.
Гаскилл извлек из кармана маленькую коробку с рыболовными принадлежностями, которые он купил накануне, и бросил ее вниз.
— Простите мне мою неловкость, — невозмутимо произнес он. — Я надеюсь, мистер Каммер не будет возражать против того, чтобы я подобрал свою собственность.
— Но вы собираетесь нарушить неприкосновенность чужого жилища, — предупредил Руммель.
Никак не отреагировав на замечание стального магната, Гаскилл в сопровождении Свейн и Поттла начал медленно спускаться по лестнице. У него перехватило дыхание при виде картины, которая открылась ему внизу. Ничего подобного он не мог себе даже представить.
Великолепное собрание предметов искусства инков доколумбовой эпохи, сделавшее бы честь любому музею.
Чего только не было в переполненных витринах! Ткани, керамика, церемониальные маски, ритуальные предметы, скульптуры.
Гаскилл быстро обошел комнаты в поисках предмета, ради которого он затеял это расследование.
То, что он в конце концов увидел, повергло его в ужас.
— Мистер Руммель, — крикнул он, — будьте любезны, подойдите сюда!
Старый коллекционер нехотя выполнил его просьбу. Увидев пустую витрину, он побледнел и едва удержался на ногах.
— Боже мои, — прошептал он, — Золотые доспехи из Тиапольо исчезли.
Вокруг пустой витрины была нагромождена недавно доставленная мебель.
— Грузчики, — воскликнул Гаскилл, — они украли доспехи прямо у нас под носом!
— Они покинули здание около часа назад, — информировала его Свейн.
— Мы потеряли слишком много времени, — согласился Поттл. — Доспехи, скорее всего, уже в самолете, летящем за рубеж.
Гаскилл без сил опустился в стоящее поблизости кресло.
— Остается надеяться, что на этот раз нам не потребуется семидесяти шести лет, чтобы снова отыскать их, — пробормотал он.
