Конг Скира стоял на башне Ласской крепости в одиночестве, когда за его спиной раздалось покашливание. Седд Креча, не оборачиваясь, поднял руку — старый и обрюзгший Ирунг все еще не потерял способности подходить неслышно.

— Ты звал меня, конг?

— Да. — Седд еще раз окинул взглядом открывающийся перед ним вид.

Лежащая сразу за мостом через бурный Даж Скоча была укутана дымами точно так же, как неделю назад был укутан дымом подступающий к дальним окраинам города лес. Теперь вместо леса лежала равнина, уходя черной пеленой на юг к Суйке, Проклятой пади, разрушенной Борке и покоренному Омассу. Едва различимый взглядом узкий тракт за городом полнился чужим войском, но степные шатры уже раскинулись на самых подступах к Скоче. Хенны стояли у пределов древнего Скира, и там, среди окутанных дымом улиц, среди пожираемых пламенем домов, шла битва, исход которой был ясен.

— Хороши ли новости?

— Они ужасны, мой конг, — вздохнул Ирунг, — и все-таки они согревают мне сердце.

— Знаешь, маг… — Седд Креча потер серебрящиеся виски ладонями. — Я готов согласиться, что горящий в лютую стужу дом способен согреть сотню замерзших бродяг, но только не погорельцев. Погорельцы не чувствуют холода: боль и отчаяние заставляют забыть о нем.

— Хенны уже потеряли в Скире больше воинов, чем при покорении всей остальной Оветты! — заметил Ирунг, опускаясь на тяжелую скамью.

— Однако нанесенные нами войску хеннов раны все еще не смертельны, — вздохнул Седд и поднял глаза к небу — Аилле светил по-летнему ярко, но и в цвете неба, и в пряных запахах, которые нес северный ветер, чувствовалась осень. — Что удалось узнать о падении Омасса?

— Планы хеннов спутались из-за пламени, охватившего все рисские запасы магической смеси, которая спалила Борку, — нахмурился Ирунг. — При этом погибло множество магов из Суррары, не менее десяти тысяч воинов и сгорели все пороки и значительная часть баллист и катапульт. Лазутчики докладывают, смесь столь горюча, что риссы приказывали гасить костры в двух сотнях шагов от мест ее хранения, но чужая магия все-таки заставила ее вспыхнуть.

— Чужая? — сдвинул брови Седд.

— Чужая для хеннов и риссов, — объяснил Ирунг. — Наемники Сната Геба пленили одного из младших магов Суррары. После пыток у него развязался язык.

— Пытки никогда не были путем к истине, — поморщился Седд Креча.

— А мы не задавали ему вопросов, — усмехнулся маг. — Он говорил сам. И о том, что в страшном пламени погибло десять тысяч хеннов, и что не менее пяти тысяч полегло на тракте от Омасса до Скочи под стрелами и клинками воинов Сната Геба, и что полторы тысячи хеннов остались лежать под стенами Омасса. Риссы собрали ужасный таран, который пробил стену крепости. Верно, тот же самый, что пронзил ворота Борки. Он напоминает длинный сарай на колесах, крытый железом, поэтому кипящая смола ему не страшна. Стрелы и камни ему не страшны. Две сотни воинов толкают его к цели, словно две сотни гребцов, а когда таран упирается в препятствие, раскачивают окованное железом бревно, которое не могут обхватить и трое человек. Оно подвешено внутри сарая на цепях. Пятьдесят лошадей волокли его к Омассу. К несчастью, они не успели к костру, в котором сгорели пороки. К нашему несчастью. Омасс хенны взяли. Вслед за таном дома Рейду погиб тан дома Сольча.

— Что еще сказал рисс? — оборвал мага Седд.

— Многое, — пожал плечами Ирунг. — О том, что риссы уже начали делать новые пороки, но на это уйдет не менее месяца, а то и двух. О том, что они успевают приготовить горючей смеси за месяц не больше пяти бочек, но путь до Суррары не близкий, и огненный штурм нам уже почти не грозит. О том, что правитель Суррары Зах все-таки решил отправить в помощь хеннам войско.

— Еще тридцать тысяч воинов к той сотне тысяч, которая осталась у хеннов, — мрачно кивнул Седд и присел рядом с Ирунгом. — Что будем делать, маг?

Ирунг Стейча помолчал, затем тяжело поднялся и сам подошел к зубцам башни.

— Посмотри, конг. Снат Геба, в распоряжении у которого было чуть более тысячи если не бродяг, то уж никак не крепких и здоровых воинов, задержал хеннов по ту сторону Дажа на два месяца с лишним. Сейчас у него осталось полторы сотни воинов, но за каждого погибшего он взял не менее пяти хеннов и продолжает удерживать Скочу, в которой не осталось ни одного целого дома.

— Снат, без сомнения, вознес свой род к наиболее славным родам сайдов, — кивнул Седд, — но мы уже решили, что повторим его опыт и по эту сторону Дажа. Я оставлю в Ласской крепости тана дома Биги с его воинами, а таны дома Нуча и дома Магду со своими отрядами не дадут хеннам спокойной жизни от Ласса, который неминуемо падет, до Скира. Все уцелевшие воины Сната будут приняты в его дом и возведены в звание воинов Скира. Но война неминуемо продолжится и с этой стороны реки. Нет непреодолимых преград. Надеюсь, твоя магия, Ирунг, и наши болота не дадут магам Суррары выжечь лес от Дажа до стен Скира?

— Увидим, конг, — усмехнулся Ирунг. — К тому же Арух все еще на нашей стороне!

— И все-таки я ему не верю, — покачал головой Седд. — Следи за ним, Ирунг.

— Мои люди не спускают с него глаз, — кивнул Ирунг. — Кстати, изготовленный им порок действительно мечет огромные глыбы. У нас будет чем встретить хеннов у стен Скира! Жаль, что нам так и не удалось повторить то, что сумела сделать Тини! А твоя дочь, как мне кажется, действительно не знает ничего о том, как ее мать сумела заточить течень в серебряный сосуд. К счастью, мы нашли в ее келье еще один сосуд и сумели выкормить еще одно чудовище. Будем считать его нашим последним средством.

— Не напоминай мне о Кессаа и Тини, — мрачно бросил Седд.

— Но риссы просеяли по камешку развалины храма в мертвом городе, — прищурился Ирунг. — И искали они зеркало Сето. Их должно было быть три, конг. То, что хранилось у Тини, — это было зеркало Сади, а зеркало Сето пропало тысячи лет назад еще до ее смерти. Риссы просеяли холм по песчинке, и никто не знает, что они там нашли.

— Ты по-прежнему держишь в голове все эти предания, — мотнул головой Седд. — Я не буду тебя разубеждать — хотя бы потому, что сейчас время битв, а не сказаний. Зеркала Сето нет, зеркало Сади утеряно или спрятано Кессаа. Для того чтобы сложить то самое легендарное круглое зеркало, в котором Сето когда-то видела прошлое и будущее и через которое, согласно преданиям, она призвала в свой мир Зверя, требуются сила и знание, которые скрылись во мраке времен. И еще кое-что. Не об этом ли ты сам рассказывал мне? Но даже если риссы и нашли что-то на холме, одного осколка у них точно нет. Или думаешь, я еще не знаю, что осколок, оставшийся у Сурры, украден из Золотого храма Риссуса?

— Знаю, конг, и даже знаю, кто это сделал.

— Кто же? — напрягся Седд.

— Подожди, — махнул рукой Ирунг. — Я уже стар, не могу говорить быстро. А уж мысли мои и вовсе еле проворачиваются в голове. Сначала о главном — о том, о чем знаем пока только мы с тобой. Я думаю, что отвести десять тысяч воинов в горные долины за Скомой и оставить в лесах перед Скиром пару тысяч воинов, разбитых на сотни, — мало. Нужно хотя бы полтысячи воинов посадить на галеры и высадить где-нибудь возле Бевиса. Там достаточно пустынных бухточек. Сто тысяч воинов, да еще и тридцать тысяч риссов нелегко прокормить — нужно перерезать дороги и тропы, по которым идут обозы к хеннам.

— Мы это сделаем, — кивнул Седд. — Что еще?

— Еще? — Ирунг закряхтел. — О Кессаа все-таки придется напомнить. Я передал матери Ролла Рейду, чтобы она не забирала девчонку с собой в Гобенген. Судя по всему, она должна родить через четыре месяца — пусть это произойдет в Скире. Потом ребенка можно будет отправить за море — вряд ли хенны до того времени успеют взять Скир.

— Они не возьмут Скира! — оборвал старика Седд.

— Я тоже так думаю, — кивнул Ирунг, — значит, Кессаа в Скире ничто не угрожает.

— Она по-прежнему взаперти? — после паузы спросил Седд.

— Да, и даже закована в цепи, хотя магия Аруха все еще в ее плоти. Она слишком опасна. Вот родит…

— И станет менее опасна? — скрипнул зубами Седд. — Надеюсь, мать Лебба не рассчитывает, что я признаю внука или внучку? Я даже не признал еще Кессаа!

— Мать Лебба хочет только одного: чтобы ты оставил ее в покое, — усмехнулся Ирунг. — Ее, ее сына, который теперь руководит укреплением стен Скомы, и ее будущего внука или внучку. Она теперь скорбит о Ролле. Ей нет дела до Кессаа. И зачем ей зверь, который может вцепиться в глотку?

— Выходит, Кессаа нужна тебе? — прищурился Седд. — Хочешь отомстить за убитых ею и ее слугой собственных сыновей?

Замолчал Ирунг. Стиснул дрожащие пальцы, нервно сглотнул, но говорить продолжил все так же спокойно:

— Нет. Ты же знаешь, Седд, что и при тебе, и при Димуинне я служил только Скиру, а не собственной ненависти. Я утопил свою боль в сердце. Я знаю, что ты ненавидел мать Кессаа, ненавидишь и саму Кессаа, хотя она всего лишь оказалась листком дерева, который жизнь захлестнула и понесла по течению.

— В прошлый раз ты назвал ее вороньим перышком, — усмехнулся Седд.

— Она знает что-то, — пробормотал Ирунг. — Но и я кое-что знаю. То, чего она не могла прочитать в древних свитках, потому что не все они хранились в храме. Я думаю, что Кессаа еще суждено станцевать перед Сади.

— Брось, Ирунг, — нахмурился Седд. — Я не знаю, что оставили боги в пределах Суйки, но теперь там риссы, и они, похоже, справились с этой заразой!

— Нет, — покачал головой Ирунг. — Они только кормят Зверя. В том числе и мертвыми хеннами. Зверь пока сыт и поэтому не дает о себе знать. Я не знаю, можно ли справиться с Суйкой, но никакая победа над риссами или хеннами не избавит сайдов от печального жребия, если Суйка останется тем, что она есть. Я чувствую, конг, что силы Зверя увеличились многократно. Пока он замер в логове, но при желании может раскинуть сети на весь полуостров. Его нужно уничтожить.

— И Кессаа поможет тебе в этом? — скривил губы Седд. — А я уж думал, что ей достаточно родить ребенка — и все.

— И родить ребенка тоже, — твердо сказал Ирунг.

— Пусть родит, а там увидим, — отрезал Седд и опять сдвинул брови. — Ты недоговорил о чужой магии.

— Рисс сказал перед смертью, что один из хеннских колдунов оказался весьма сведущ в скирской магии и узнал колдовство, которое уничтожило десять тысяч хеннов под стенами Омасса. Кроме этого он сказал еще кое-что. Когда пламя опало, рисские маги обнаружили след вора, оскорбившего Суррару не менее, чем это сделала когда-то Сето, заключив королевство колдунов в непроходимые пределы. Наглец украл нечто столь же ценное, как и кинжал Сурры, заполучить который риссы желают всеми силами.

— Зеркало Сурры? — напрягся Седд.

— Рисс умер, когда палач попытался извлечь из него подробности, — помрачнел Ирунг. — Думаю, заклятие Заха, которым опутан каждый из магов Суррары, убило его! Удалось узнать только одно: на этом предмете кровь Сурры. Думаю, что это как раз осколок. Ведь ты знаешь — именно Сурра склеивал свою часть зеркала собственной кровью.

— И кто же этот наглец, которому мы обязаны десятью тысячами поверженных врагов? — скривил губы Седд. — Кто он, обворовавший сокровищницу ужасного Заха?

— Она, — твердо сказал Ирунг. — И ты ее знаешь, Седд, или хотя бы слышал о ней. Пропавшая жена великого тана, в поисках которой хенны уже который месяц обшаривают всю Оветту! Еще бы — ведь она пропала вместе с наследником!

— Почему же я должен знать ее? — не понял Седд.

— Ее имя — Айра, — прошептал Ирунг. — Она лучшая ученица Аруха, пропавшая в день смерти прежнего конга. И демон меня задери, если я не восхищаюсь этой девчонкой!

Свита великого тана старалась не попадаться ему на глаза даже тогда, когда он был в хорошем расположении духа. Когда он был зол, его свита убывала со скоростью блеска танского клинка, разве только пять ведьм, что служили ему, следовали за ним бесстрастными тенями, хотя всякий, едва тан повышал голос, мог бы разглядеть испарину ужаса и на их лицах. Мог разглядеть, если бы рискнул приблизиться к танскому шатру или поднять глаза, оказавшись волею судьбы на волосок от гибели.

Тан спокойно наблюдал, когда пороки риссов месяц крушили укрепления Борки, хотя и заявлял несколько раз во всеуслышание, что риссы тянут время и он обязательно срубит им всем головы, как только поймет, зачем им это нужно. Затем тан восторженно рычал, когда языки пламени взметнулись над Боркой, и приходил в гнев только тогда, когда очередной командир разведчиков объявлял, что следы Айры и на этот раз не обнаружены. Но злость, часто охватывающая тана, не обращалась неистовством до тех пор, пока борские укрепления не остались за спиной.

Сайды словно растворились на занятых хеннами землях. В их деревнях не осталось ни зернышка. Они не пожалели ни домов, ни посевов. Правда, Омасская крепость стояла на прежнем месте и ее защитники готовились взять за собственные жизни немалую цену, но в горящем городе опять не нашлось добычи обозленным степнякам, да и вряд ли приходилось рассчитывать на что-то ценное за омасскими стенами. Вдобавок на уже захваченных землях образовались шайки каких-то недобитков, которые нападали на хеннские отряды и обозы и наносили им ощутимый урон. Лек распорядился усилить дозоры, выловить наглецов и казнить их точно так же, как был несколько лет назад казнен почетный посол хеннов к сайдам, но вскоре какие-то смельчаки проникли в центр лагеря хеннов, сожгли четыре порока, уничтожили около сотни воинов — и скрылись! И это при том, что смельчаками оказались два придурка, которые прошли почти весь лагерь хеннов не таясь! В тот тяжелый для свиты тана день были зарублены пять рабов Лека и лишился уха один из его стражников. Одноухий хенн, вся вина которого состояла в том, что он проверял караулы и поэтому вынужден был мелькать перед взглядом тана, вскоре лишился и головы. Это произошло сразу после ужасной магии, которая выжгла центр лагеря хеннов и отправила около десяти тысяч обугленных мертвецов в пределы Проклятой пади.

Синг, который не оставлял танского шатра даже в минуты безумства своего правителя, в этот раз бросился бежать, что и сохранило ему жизнь. Впрочем, далеко он не ушел. На холме между обугленной плешью и Проклятой падью Сингу почудилось что-то знакомое. Он сел на грязный камень, закрыл глаза и принялся копаться в собственной памяти, пока не вспомнил теплый день, скирский порт, вертлявую девчонку, покусившуюся на его кошелек, и неожиданную — сильнейшую — магию! Даже не щелчком пальцев, а одним дуновением она заставила вспыхнуть одежду слуги Аруха, который посмел ухватить ее за тонкие пальцы. Тогда Сингу повезло: его охранники сумели скрутить девчонку, хотя непостижимым образом и испортили внезапной слабостью желудков собственные штаны, так, может быть, и теперь Сингу повезло? Но не окажется ли так, что дурная весть для тана обернется смертельным жребием для Синга?

Колдун раздумывал недолго. Уже к полудню он подобрался к шатру правителя, дождался, когда у входа в шатер остановился паланкин, из которого выбрался раздраженный правитель Суррары Зах, и рискнул. Тенью промелькнул Синг мимо стражей, влетел в шатер и бухнулся на колени.

— Я знаю, кто это сделал, повелитель, — пролепетал Синг, проклиная тот день, когда ему в голову пришла мысль посвятить себя магии.

— И кто же? — прорычал Лек.

— Она, — дрожащим голосом прошептал Синг. — Я узнал ее магию. Она пряталась среди крючниц. Это Айра, мой повелитель.

Взвизгнул клинок, выбираясь из ножен. Засвистел спертый воздух шатра, когда мгновенно взмокший от ужаса Синг услышал твердое: «Нет».

— Нет, — повторил Зах. — Ты слишком нерасчетлив, тан. Твой слуга или раб, что для меня одно и то же, конечно, не обучен, как того требуют правила истинной магии, но он талантлив и смел даже в собственном ужасе. Не каждому дано уловить след слабой магии, а я готов с ним согласиться и даже добавить кое-что о той, следы которой я чувствую не только здесь, в твоем лагере, но и находил их в собственном храме! Пожалей голову колдуна, который служит тебе в меру собственного разумения.

— Зачем он мне нужен? — зарычал Лек. — Не будет ли мне больше пользы, если я успокоюсь, глядя на его труп?

— Тебе будет больше пользы, если я выполню то обещание, которое дал тебе только что, — усмехнулся Зах. — Ты же просил выжечь этот лес, в котором скрываются шайки сайдов? Я помогу тебе, а он поможет мне. Согласен?

— Забирай, — пнул сапогом в бок Синга Лек.

— Пошли, — бросил помертвевшему колдуну Зах.

Синг посмел подняться на ноги только за пологом шатра. Зах пошел к шатрам риссов и обернулся, миновав стражников Суррары. Паланкин рабы тащили за ним следом.

— Ты служил Аруху?

— Да, мой повелитель, — дрожащим голосом ответил Синг.

— Будешь служить мне. Только не пытайся убежать — не выйдет.

— Слушаюсь, мой повелитель, — выдохнул Синг.

— Ты знал дештского трактирщика Ярига? — спросил Зах.

— Ярига? — потерялся Синг. — Когда-то был такой трактирщик в Скире.

— Он как-то связан с Айрой?

Зах смотрел на Синга пристально, и тому становилось плохо от прозрачного взгляда — голова начинала раскалываться от боли.

— Не знаю! Я слышал, что кто-то содержал Айру через трактир Ярига, когда она еще была девчонкой!

— Значит, она… — пробормотал Зах. — За вещами не ходи к тану, иначе останешься без головы. Он очень… несдержан. Ненавистью надо уметь управлять. Она словно непоседливая лошадь. Крепкая и выносливая лошадь. Мои слуги дадут тебе все необходимое. Мы уезжаем.

— Куда? — выдавил неслышное Синг.

— В Суйку.

Лучшая сотня Лека отправилась по следам Айры. Пять огромных степных псов спешили так, будто нагоняли лакомую добычу. След никуда не делся, потому что над сайдскими лесами стояла сушь. Даже листья начали желтеть на деревьях, а хвоя падала на головы и плечи всадников, как пух, содранный ветром со степных трав. Хенны остановились только раз — когда отдых потребовался коням. Старый Зеес распутывал следы, Зия и Ноя нервно поглаживали рукояти мечей.

След обогнул Проклятую падь, подтвердив, что страшное место не по зубам даже Айре, затем вернулся к Суйке. Проклиная поганую девку, хенны спешили к городу умерших, однако на его краю остановились: кочковатое поле у страшных развалин занимали шатры риссов.

— Их здесь тысячи! — ошеломленно прошептала Ноя.

— И это еще не все, — нахмурилась Зия. — Шатры пока пусты, но войско риссов уже подходит. И Лек знает об этих воинах. Они должны помочь нам при штурме Скира. А потом будут уничтожены.

— В таком случае сначала нужно уничтожить Заха, — заметила Ноя.

— И я даже догадываюсь, кто это сделает, — улыбнулась Зерта. — Если, конечно, нам не придется заняться чем-то более интересным.

— Ее здесь не было, — закричал Зеес, возвращаясь от лагеря вместе с рисским магом.

— А след? — спросила Зия.

— Никто не может миновать охранной магии риссов! — самодовольно заявил маг.

— Неужели? — оскалила зубы Зия. — Даже тот вор, что ограбил Золотой храм Суррары? Мы идем по его следам! Пропусти нас, иди за нашими псами и думай, как ты будешь оправдывать свое самодовольство перед Захом! Он как раз направляется сюда!

Маг поперхнулся и побледнел.

— Вперед! — крикнула Зия погонщикам, и псы рванули по свежему следу. Маг поспешил следом за всадниками.

— Подождите! — закричал он, когда след привел к границе города умерших. — Пусть собаки ведут по следам, но я должен идти первым: тут ловушки, смертельные ловушки! Не думаю, что даже такой вор мог пройти через них!

— Точно, — усмехнулась Зия. — Куда ему? Так веди же!

След привел к пустынной бухте. Идти пришлось медленно, Зия клокотала от бешенства, но, когда потеряла десять воинов и трех собак из пяти, умолкла. В бухте след обрывался. В лиге от берега вздувался темный парус.

— Чей корабль? — обернулась Зия к Ное. — Ты должна знать, вас учили этому в храме!

— Не завидую я Айре, — стиснула губы Ноя. — Это островные разбойники. Им наплевать на войну. Они привозят в Суйку трупы, чтобы увидеть, как их мертвые соплеменники поднимаются на ноги и уходят в царство смерти своим ходом. Только в одном качестве Айра могла попасть на их корабль — в качестве рабыни.

— Что ж, — прошептала Зия. — Выходит, наши судьбы почти сравнялись. Но если Лек будет в ярости, мы можем позавидовать даже Айре.