Через два дня Насьте удалось уменьшить количество преследователей еще на двоих человек. Как раз при первом переходе через Даж. Грохочущий поток нырнул в недра скалы, и, рискуя скатиться в клокочущее водяное жерло, спутники друг за другом переползли на другой берег посуху. Только Хвост бодро семенил вокруг и возбужденно лаял, хотя и его лапы ощутимо съезжали в сторону. А вскоре выяснилась и причина лая: на склон выбрались преследователи. Они оказались неожиданно близко, ремини вскинул лук мгновенно и успел поразить только одного, но раненый или уже мертвый вцепился в идущего следом и увлек его за собой в бездну. Остальные скрылись за скалами.

— Могут обойти поверху, — махнул рукой Лат, смотревший на Насьту, как на спасителя. — Здесь не надо задерживаться.

Задерживаться у водоворота не стали — и в последующие два дня не увидели за спиной больше никого. Дорога не стала легче, но постепенно ушла вниз, и вскоре холод сменился летней жарой. Когда же стали появляться кривые сосны и корявые кусты можжевельника, Насьта расплылся в улыбке, да и Марик приободрился. Рох вышагивал вслед за баль бодро и поругивал его, только если Марик не предупреждал о булыжниках и корягах.

— Глаз я, конечно, не выколю, — нудил он с самого утра, — а если и выколю, так невелика потеря, но и радости от случайного падения никакого не испытаю.

Только Лат становился мрачнее с каждым шагом и, когда маленький отряд вошел под кроны горного леса, вовсе остановился.

— Что замер, парень? — похлопал его по плечу Насьта.

— Так все, — развел руками Лат. — Вон, слышите, шумит — это Даж. Тут рядом. За ним Омасс. Мне на ту сторону не надо. Что я там забыл? Расчет хочу!

— Вот стервец! — возмутился слепой. — Ты же обещал переправить меня на ту сторону!

— Ага, — хмыкнул парень. — Переправлю, но как я тогда деньги получу? А так-то все одно я с вами — не убегу от такого стрелка. Платите сначала, а потом переправу покажу.

— Да я сейчас убью тебя! — вытянул сухую руку Рох, пытаясь ухватить Лата за ухо.

— Подожди, — остановила слепца Кессаа. — Вот монеты. Отдавай свою долю, Рох.

Продолжая шипеть, как полураздавленная змея, слепой развязал пояс и вытряс на ладонь вытертые до неразборчивых кругляшков монеты.

— Вот мы и в расчете, — кивнула Кессаа. — Мы, но не ты.

— Ничего, сейчас рассчитаемся, — бодро ответил Лат и двинулся по чуть различимому склону вниз к реке.

Вскоре спутники стояли на крутом обрыве.

— Слабо мне верится, что ты уйдешь отсюда с золотыми, — протянул Насьта, разглядывая пропасть с грохочущим внизу Дажем и противоположный берег, который был ниже правого на полсотни локтей. — Прыгнуть, конечно, можно, пропасть тут узка, локтей двадцать, не больше, но на том берегу из ремини получится реминьская лепешка. Конечно, если я не насажусь на одну из этих сосен, — ткнул Насьта в высящиеся почти напротив их лиц верхушки деревьев.

— Что там? — протянул Марик руку влево.

За серыми скалами поднимались едва различимые башни.

— Омасс, — прищурилась Кессаа. — Крепость конга. Нам повезло: мы вышли к ней с севера — вряд ли с этой стороны стражники чересчур внимательны.

— Без меня все равно не обойдетесь, — пробурчал Рох и раздраженно замотал незрячей головой. — Эй! Прощелыга Лат! Говори, как попасть на тот берег? И что значат твои рассказы, что можно попасть в Омасс и вернуться, а выйти из Омасса и перебраться через Даж нельзя?

— Сейчас увидишь, — пробормотал Лат и едва не заработал пинок ногой.

— Я увижу? — разорался Рох. — А если я сброшу тебя вниз за насмешки над моим увечьем?

— Попробуй, — отошел подальше парень. — Тогда уж точно вы не переберетесь на тот берег.

— Не тяни, Лат, — поморщилась Кессаа. — Времени мало — ведь ты понимаешь: если сейчас нас нагонят, ты-то уж точно пропадешь?

— Да не тяну я, — буркнул Лат и сбросил на землю тощий мешок, который не развязывал еще ни разу. — Хотя тянуть придется. Мне двое нужны. Или вот один, Марик. Я еще в Подгорке слепому сказал, что с ним вдвоем я вряд ли сумею перебраться на ту сторону.

— Перебросить тебя на тот берег? — Марик сбросил мешок, положил глевию. — Легко, но как это поможет перебраться нам?

— А вот так!

Лат вытащил из мешка моток тонкой, но прочной веревки, забрался на острый выступ скалы, размахнулся и ловко набросил веревку на одну из растущих напротив сосен.

— А теперь тяни!

Марик ухватил веревку, потянул, почувствовал, как шевельнулось дерево, напрягся и начал подтягивать к себе верхушку.

— Корептская сосна гибкая! — зачастил довольно Лат. — Торговцы подгорские давно этот путь знают, каждый год молодое деревце подсаживают. Видите? Эта сосна гибкость потеряет — срубим ее, а рядом уже следующая подрастает! А крепкий ты, Марик. Я помню, когда с отцом тут ходил — трое мужиков дерево гнули! Сюда, сюда петлю набрасывай!

— Вот посадить тебя, парень, на верхушку да веревку-то и подрезать, — недовольно смахнул пот со лба Марик и коснулся мягких иголок, распушивших верхушку дерева. — Как ты думаешь, далеко бы улетел?

— Ну ты не подсказывай ему, не подсказывай! — заворчал Рох. — Да и не скоро теперь здесь подгорские торговцы появятся: не осталось уж никаких подгорских торговцев. Кончились! Ну что молчишь?

Лат стоял, опустив голову.

— Ладно, — нарушила молчание Кессаа. — Я первая на ту сторону, за мной Насьта, затем Рох. Марик последним. Прощай, парень. Надеюсь, что обратно доберешься без приключений. Вот, кстати, можешь тулупы наши забрать, чтобы тебе дорога легкой прогулкой не показалась. И кое-какие припасы в этом мешке.

— И заберу! — выпрямился Лат.

— Ну как знаешь, — вздохнула Кессаа и ухватилась за золотистый ствол дерева.

Переправа получилась быстрой. Даже Рох резво сполз вниз, охая, когда ненароком садился на упругие ветви. Снизу правый берег Дажа казался неприступным. Площадка, с которой Марик перелез на сосну, терялась на фоне серой скальной стены. Лат не стал испытывать судьбу: отпустил распрямившуюся верхушку, смотал веревку и исчез. Только лай Хвоста раздавался еще какое-то время.

— Ну, — обернулась к слепому Кессаа. — Здесь наши дороги разойдутся или проведешь через Омасс?

— С собой меня возьмите, — неожиданно буркнул Рох.

Марик удивленно пригляделся к слепому. За дни нелегкого пути с него слезли лоск и степенность, которые панцирем сияли в придорожном трактире и на верхней дороге в Ройту, но под обнажившейся тщедушностью и злорадством все еще чувствовалась стальная сердцевина. Теперь лоск вернулся, но вместе с ним появилась подозрительная податливость.

— Куда тебя взять? — не поняла Кессаа.

— В Суйку, — выдохнул Рох и повторил, потоптавшись на месте: — Ведь туда вы идете? К храму хочу подойти.

— И что же ты там забыл? — нахмурилась Кессаа.

— Не был я там никогда, поэтому и забыть ничего не мог, — заморгал белесыми глазами слепец. — Я одно время в храме Сето служил. Не в том, что возле Дешты, где ведьмы обитали, а в скирском. Тогда еще видел чуть-чуть, но болезнь съела мои глаза. Старый храмовый маг мне тогда сказал, что такие болячки изнутри лечить надо. Собственной силой их сбрасывать, а силенки-то у меня не очень много. Умею и знаю многое, а силы, чтобы волю свою наполнить, не хватает. Слышал я, что в большом храме Сето и в храме Сади, где вырубленный из камня бог словно спящий человек лежит, принято прошедших обучение магов к храму отправлять. Я тоже хочу до стены дотронуться. Силы хочу. Видеть хочу. А если не понимаешь меня, так глаза зажмурь да пройди хоть с пару десятков шагов!

— Ну и зачем ты мне в Суйке? — вздохнула Кессаа. — Я же не на прогулку собираюсь!

— Так и я прогуливаться не хочу, — повысил голос слепец. — Кое-какой магией владею — может, и пригожусь. Опять же, слышу хорошо. Да и не забыла еще про падь-то? От Омасса до Суйки через падь четыре лиги со склонами и скалами, а в обход — много больше! Да и не пройдешь теперь в обход: заставы всюду, засеки да завалы! Стража! Я вам нужен не меньше, чем вы мне нужны!

— Подожди! — поморщилась Кессаа. — Все в твоем рассказе складно, кроме одного. Нет дороги через падь!

— Первым пойду, — прошептал Рох. — Возьми с собой, девка. Не лишай надежды: ведь не стар я еще, а уж стариком с этими бельмами числюсь!

— Подожди, — вздохнула Кессаа. — Дай подумать.

Вскоре спутники уже сидели в крохотном домишке на окраине Омасса и тянули из деревянных чаш разогретое вино. Марику оно было привычным, а Насьта не мог приноровиться к тому, что вино в деревянной посудине медленно остывает, и уже не раз обжег язык. Кессаа ушла вместе с Рохом на рынок, чтобы прикупить кое-что необходимое для прогулки по пади. Еще когда отряд подбирался к городу, Марик успел разглядеть и строгий и мощный замок конга, и низкую крепостную стену, что перегораживала долину от реки до белых холмов, за которыми, по словам Роха, и лежала зловещая падь, но слепой не повел спутников не только к замку, но даже и к приземистым домам городских богатеев. Его домик ютился в четверти лиги от оживленного тракта — там, где огороды становились короткими, словно съеживались от близости проклятой долины. Рох открыл замок длинным ключом, который извлек из разреза рубахи, и тут же объявил, что, не посетив рынка, в падь они не проберутся. Кессаа приказала друзьям ждать ее в домике и отправилась вместе с Рохом. Баль пытался протестовать, но Кессаа была непреклонна. В свою очередь и ремини отказался выбираться наружу из домика, чтобы следить за дорогой. Разысканный им в небольшом подвальчике бочонок хорошего вина настроил Насьту на благодушный лад.

— Ты пойми, Марик. Тащиться в город нам нельзя ни в коем случае. Ты еще сойдешь за сайда, а я? Поверь мне, Кессаа умнее нас с тобой, вместе взятых. И если она будет выпутываться из какой-нибудь истории, то без нас выпутается в два раза быстрее. А вот в бою, я согласен, без нас ей никак не обойтись.

Судя по задумчивому лицу Кессаа, которая вскорости явилась вместе с подавленным Рохом, выпутываться ей ни из каких историй не пришлось, однако Марик сразу же почувствовал что-то неладное.

— Что-нибудь не срослось? — осторожно спросил он сайдку.

— Не срослось, — качнула головой Кессаа, плеснув и себе порцию напитка. — Хенны штурмуют Борку. Только начали, но уже множество народу погибло, и многие в городе говорят, что не устоит Борка. Месяц продержится, два, а потом все одно рухнет. Скал окрест Борки не видно — сколько там врага! И рисские колдуны там: помогают хеннам. И самое главное, что рушится Борка под ударами хеннских баллист, но сами хенны людей не теряют. Далеко стоят машины от стены, а бьют еще дальше. Только мертвые защитники крепости спускаются со стены, идут друг за другом в Суйку — и никто их не останавливает!

— Вот почему повозки на тракте: уходят жители на север, — пробормотал Марик.

— Куда уходят? — сдвинула брови Кессаа. — Некуда уходить! Меньше двух сотен лиг — и море. Край земли, край жизни. Все обрывается. Неужели закончился Скир?

— Что тебе Скир, если заканчивается вся Оветта? — неожиданно воскликнул Насьта.

Кессаа словно очнулась — медленно опустилась на лавку:

— Отдыхать. — Она закрыла на мгновение глаза. — Выходим в путь затемно, поэтому теперь спать.

— Пошел я тогда, — вздохнул Рох, споткнулся и, проклиная поставленное в проходе ведро, заковылял в переднюю, с крохотным оконцем, комнату. Ни слова не успел сказать баль, а по домику уже разнесся громогласный храп.

— Ну? — спросил Марик и осторожно коснулся руки Кессаа.

Она удивленно посмотрела на него.

— Что случилось? — прошептал баль.

— О чем ты? — не поняла сайдка.

— Что у тебя на руке? — прошептал Марик и по глазам Кессаа понял, что угадал.

Она медленно задрала рукав. Там, где раньше красовалось слово «Суйка», теперь алели другие слова: «Не бойся смерти».

Насьта разбудил друзей затемно. Наскоро перекусив, спутники затянули мешки и выбрались из домика на пустынную окраинную улочку Омасса. Рох заморгал, словно силился что-нибудь разглядеть через ужасные бельма, и махнул рукой:

— Видишь, парень, белый холм? К нему веди, а там я тебе другой ориентир дам!

— Ты уж не обмани, приятель, — попросил Марик. — Спутников у тебя всего трое, три неверных ориентира — и сам обратно выбираться будешь.

— Пошли, некогда болтать, — оборвал Рох и дернул бечеву, которая заменила ему цепь. — Только одно помни: если не предупредишь меня о какой неровности и я упаду, тогда, будь у тебя хоть сотня спутников, не выберешься!

— Ничего, — буркнул Марик. — Если что — я тебя вплотную к себе примотаю.

— Обойдусь, — задрал подбородок Рох и тут же едва не упал из-за резко натянувшейся бечевы.

Марик размеренно шагал по утоптанным в землю камням и с каждым шагом к белому холму, который поднимался из утреннего тумана, как затылок мертвеца, словно погружался в близкую боль. В памяти всплыло уже давнее видение Оветты, на которую он смотрел с недоступной высоты, и видение черного водоворота на ее теле. Но теперь ему уже казалось, что черное пятно не перед ним, а позади него. Марик оглянулся: Рох вышагивал старательно, высоко поднимая ноги. Кессаа шла, полузакрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то, Насьта поглядывал по сторонам.

— Что ты? — спросил он почти одними глазами.

— Тихо, — прошептал Марик.

— Мало людей осталось в Омассе, — тут же отозвался Рох. — Я так думаю, что небольшой гарнизон крепость попробует удержать, но если Борка падет, то конг не здесь будет врага встречать — он сразу за Даж уйдет. Перед мостом к Ласской крепости большой город лежит, больше Омасса: Скоча. Так там, говорят, и десятой части жителей не осталось!

— А если хенны пойдут через Суйку? — открыла глаза Кессаа.

— Съест их Суйка, — отозвался Рох тут же. — А если хорошо наестся, так и всю Оветту проглотит.

— Что там? — протянул руку вперед Насьта. — Что там за белым холмом?

— Увидишь, — после долгой паузы ответил Рох. — Один маг мне сказал, что это место в Оветте похоже на масляный светильник, который какой-то умелец поставил внутри муравейника. Муравейник живет, муравьи бегают, но рано или поздно гибнут в пламени. А когда муравейник просушится да поднимется ветер, однажды он займется пламенем и сгорит.

— Ветер — это хенны? — спросила Кессаа.

— Не знаю, — ответил Рох. — Но это старого мага не волновало. Его волновало, кто же доливает масла в тот светильник. Хотя, как мне кажется, он и это выяснил.

— Как его звали? — обернулся Марик.

— Эмучи, — пожал плечами Рох. — Когда-то я искал мудрости, бродил по Оветте, заходил и в бальские леса — и говорил с ним. Но он плохо кончил. Страшную казнь ему устроили… в Скире!

— Не мы ли сами — это масло? — нарушила молчание Кессаа.

— Скорее, мертвые — масло, — потряс головой Рох. — Гуринг, с которым вы не поладили в Ройте, тоже думал об этом. Правда, сомневался, но другого объяснения не находил. Его смущало, что уж больно много силы надо, чтобы заставить идти мертвого, чтобы вызвать его к Суйке из дальней стороны. Как говорится, кряхтеть на теленка, а отложить яичко. Но я о другом думаю. Эти мертвецы как волны.

— Какие еще волны? — не понял Марик.

— Волны, — хмыкнул Рох. — Как от камня, если его бросить в воду. Камень бы увидеть, а волны… Может быть, тот, кто камни бросает, и не замечает волн?

— Чего ж тогда ему нужно? — не поняла Кессаа.

— Самой смерти, — отозвался Рох.

— Ну куда дальше? — обернулся Марик.

Каменистый склон оскалился белыми валунами и вплотную приблизился к низине.

— Вперед, вперед! — напрягся Рох. — Что видите дальше?

Марик, а вслед за ним и Насьта с Кессаа подошли к подножию холма. Аилле еще не поднялся над Молочными пиками, хотя небо уже посветлело, но здесь, сразу за холмом, стояла ночь. Она растеклась черным зеркалом, исчезая в тумане, но тут, в какой-то сотне шагов вниз по склону, напоминала непроглядную жидкую черноту.

Спутники замерли.

— Что чувствуете? — выкрикнул тонким голосом Рох.

— Ужас, — почти хором ответили Кессаа и Насьта.

— А ты? — дернул за бечеву Рох.

— Только боль, — отозвался Марик. — Голову ломит. Ничего, я привыкну.

— Из города не многие осмеливались и близко подходить к пади. Тут раньше всегда туманы стояли. Все знали, что, кто бы ни спустился вниз, никогда не вернется. А когда война началась, когда хенны пошли на Оветту, падь стало затапливать. То ли дырка какая забилась, то ли прибыло мертвецов многовато, но вот накопилась такая напасть. Тогда тут и подавно никого не стало. Говорят, что всякий с ума от ужаса сходит. Я и сам едва держусь. А ты, баль, странный какой-то. Неужели не берет тебя эта зараза?

— Что это? — хрипло спросила Кессаа. — Это ведь не вода?

— Это мрак, девочка, — вздохнул Рох и вытер дрожащей рукой лоб. — А что такое мрак, я не знаю.

— И что же? — надул губы Насьта. — Лодка у тебя есть или нырять придется?

— По берегу пойдем, — скривил губы Рох. — Через лигу переход будет. Там падь узкая, в старые времена смельчаки через падь в Суйку перебирались, чтобы пограбить ее с краешка, в тайне дорогу держали, а потом интерес пропал.

— Отчего же? — не понял Насьта.

— Течень тут, — махнул рукой Рох. — Всю падь занимает, разросся — дороги не стало. Всякий, кто шагнет, тут же сквозь камень проваливается, да не так, как в дыру, а как в огненное жерло!

— А мы как же? — опасливо покосился на черноту Насьта.

— Не спеши — и узнаешь. — Рох встряхнул за спиной мешок и дернул за бечеву. — Веди, что ли, парень. Утро скоро.

К узкому месту спутники добрались вместе с лучами Аилле. Если бы мрак, что колыхался между белыми берегами, был водой, то Марик назвал вставшее перед ними препятствие протокой. Правда, ширина ее была все же великовата, скопище скал, вставшее из расползающегося тумана, высилось в четверть лиги, но дальше — и справа, и слева — противоположного берега все еще нельзя было разглядеть.

— Правее. — Рох махнул рукой, не поворачивая головы. — Я сам не видел, но говорят, что в ясный день правее можно увидеть середину пади. Каменные ворота, сотворенные самой природой: два утеса, выросшие из земли и упершиеся друг в друга. Якобы там и появились в Оветте Сето, Сади и Сурра. Когда-то вокруг скал был храм, но он давно рухнул. Хотел бы я когда-нибудь прогуляться туда. Только чтобы все видеть. Своими глазами, своими! — заорал Рох и замолчал, стиснув дрожащие челюсти.

— Как переходить будем? — спросил Марик.

— Просто. — Рох сбросил с плеч мешок и вытряхнул на землю белые сосуды. — Чеканное серебро. Работа дрянь, но обошлось вашей хозяйке в немалую сумму. Серебро хорошее. Обувка это, парень. Примеряй-ка давай. И ты, ремини, тоже. Тебе хозяйку нести, а меня баль понесет. Да не вздумайте оступиться! Пока ноги в серебре, течень не тронет, но коснешься земли — хоть рукой, хоть чем — руки не будет.

— А если хоть чем коснусь, тоже руки не будет — или «хотьчема»? — поинтересовался Насьта и, присев на камень, сунул ногу в один из сосудов. — А с ноги свалится?

— Не свалится, — пробурчал Марик. — Подвернешь, так и не свалится.

Не нравилась ему эта затея. Не мог он понять, что именно, но что-то не нравилось. То ли слепой, возжаждавший зрения. То ли Кессаа, которая с каждым шагом в сторону Суйки словно отдалялась от всех, того гляди — растает в воздухе, как утренний туман: вот уже и голос едва слышен, да и для кого бормочет она, чуть шевеля губами, и что бормочет? Сунул ноги в сосуды Марик, ударами кулаков сплющил их на голенях, встал, выпрямился, притопнул. Слететь не должны, а на удовольствие от такой прогулки он и не рассчитывал.

— Так это… — Насьта попрыгал для верности и вытер нос. — Рох, а глубоко здесь? Я так понял, что мрак этот мраком, а течень по дну лежит? Ну так если мрак под глаза захлестнет, задерживать дыхание или обойдется?

— Мелко здесь, — отозвался Рох и протянул руку, пытаясь нащупать Марика. — Поспеши, парень. Я засветло домой вернуться хочу!

— Хорошо бы! — мечтательно вздохнул Насьта и шагнул к Кессаа.

Марик только завистливо вздохнул.

— Такушки, значит, — довольно крякнул Насьта и легко поднял Кессаа на плечи. — Рох! А рыба хищная или еще какая мерзость в этой черноте водится?

— Водится, — сдержанно ответил слепец, карабкаясь на широкие плечи Марика. — Но пока ты будешь ступать по теченю, не тронет. Наверное, считает, что ты и так в его власти.

— Эй! — окликнул Роха Насьта. — Может, отдашь мне свой посох? Марик хоть на древко свое может опираться, а мне-то что делать?

— Иди за Мариком следом — и не оступишься, — важно ответил Рох. — А маг свой посох никогда не отдает!

Марик осторожно опустил в черноту древко, оперся на него и шагнул вперед. Рох сидел у него на плечах неподвижно и крепко держался за голову, но нечего было и сравнивать костлявого седока с возможностью заполучить на плечи Кессаа. Правда, думал об этом баль недолго. Ровно до того момента, как сделал еще один шаг и опустился в темноту по колена. Он не почувствовал ни сырости, ни холода, но от стиснутой серебром ступни и до сомкнувшихся вокруг коленей тисков черноты словно вообще утратил все ощущения. На мгновение Марику даже захотелось наклониться и ощупать ноги, как он ощупывал начинающее застывать в зимний холод ухо, но Рох не дал ему этого сделать.

— Иди ровно, парень! — заорал слепец. — Если я упаду, так и ты на ногах не устоишь, а коснешься теченя хоть чем-то, кроме серебра, — только тебя и видели, и меня с тобой заодно! Да и дорогу посохом своим или древком, демон тебя разберет, ощупывай! Тут, когда еще не было мрака этого, маги из Скира пытались течень приручить, в посеребренный сосуд его запереть. Ямы попадаются!

— Получилось это у них? — подала голос с плеч ремини Кессаа.

— Нет, — откликнулся Рох. — Думаю, пока что точно это удалось одной только старшей жрице храма Сето! До сих пор ее течень вокруг храма Сето лежит! Говорят, мостки построили через него!

— Смельчаки, однако, строили, — заметила Кессаа.

— Люди ко всему привыкают, — согласился Рох. — Но нам на привычку времени не отпущено. Вы, ребята, даже если и увидите что — идите себе спокойно. Точно говорю: пока мы течень топчем, никто нас не тронет.

«А потом?» — хотел уж спросить Марик, как тут же услышал сзади тревожный шепот Насьты:

— Иди, Марик, не дергайся, да только взгляд-то скашивай по бокам, скашивай.

Повел Марик глазами и тут же понял, что не только ноги его онемели от холода, но и сердце застыло в груди. Черные силуэты поднялись из жидкой мглы. Те самые непрошеные гости, что обжигали беспалыми лапами сторожей реминьского поселка. Те самые, которых не так давно сам Марик обозвал кожаными куклами. Они были всюду. Стояли и смотрели на отчаянных путешественников, хотя глаз у них не было. Их самих не должно было быть — если правда, что к реминьским дозорам они подходили невидимыми, — но теперь они казались отчетливыми и почти живыми, и тягучие капли мрака не просто скатывались по их плечам, а были подобны сочащемуся из них соку.

— Почему мы их видим, Рох? — спросила Кессаа.

— Я их не вижу, — огрызнулся слепец. — Но, правда, чувствую. Они как клочья тьмы.

— Думаю, что они нападут еще на нас, — проговорила Кессаа.

— Нападут! — кивнул слепец. — Как выберемся на камни — нападут, но мы справимся. Так ты была уже в Суйке?

— Была, — безразлично обронила Кессаа и добавила: — И касалась стены храма. Как видишь, великого мага из меня не вышло.

— А ты пыталась им стать? — заинтересовался Рох.

— Зачем? — усмехнулась сайдка, словно ехала не на ремини, а вывела на прогулку рослого и спокойного жеребца. — У меня нет изъяна, который нужно лечить изнутри.

— Тогда что ты забыла там? — заволновался Рох, тыкая посохом в сторону медленно приближающейся полосы камней.

— Я хочу войти в храм, — зевнула Кессаа. — Это ведь так невыносимо: пройти мимо двери, за которой тайна, — и не открыть ее? Она меня мучит.

— Тайна? — уточнил Рох.

— Тайна, — повторила Кессаа.

— Она мучит всех скирских магов, — буркнул Рох. — И особенно остро мучит с тех пор, как им пришлось вместе с новым конгом укрыться за борской стеной. Только ничего они с этой тайной сделать не могут: не дается им храм! Я не удивлюсь, если они и теперь пытаются проникнуть внутрь! Уж точно надеются отыскать там спасение если не для всей Оветты, то хотя бы для Скира. Вряд ли ты, девочка, войдешь в храм.

— Увидим, — вздохнула Кессаа и добавила: — Марик, как доберешься до камней, будь готов, что эти ребятки бросятся на тебя. Думаю, мы с ними сладим.

— Не слишком ли их много? — пробурчал баль.

— Дело не в количестве, — бросила Кессаа и умолкла.

Куклы ринулись к спутникам, едва Марик шагнул на первый же камень в языке, сложенном из белых валунов. Рох спрыгнул с него, словно и не страдал слепотой, и пополз, цепляясь руками за камни, прочь от схватки, которая разгорелась немедленно. К счастью, баль не стал отступать вслед за Рохом, поэтому и разглядел главное — куклы двинулись за спутниками точно по их следу. Это оказалось тем более важным, что, отрывая ноги от черноты, они исчезали!

— Отойди, парень! — рявкнул Марик Насьте, который выудил из ножен короткий меч. — Я тут глевией собираюсь помахать — как бы не зацепить тебя! Еще и эти чаши на ногах!

— Побереги их! Побереги! — закричал из-за спины Рох. — Или ты не собираешься возвращаться? Да, кто-нибудь! Ремини? Помоги мне! Развяжи мешок! Или вы думаете, что скирские маги, которые в последнее время зачастили в город умерших, рубятся с этими порождениями смертной тьмы?

— Не знаю! — прорычал Марик, работая глевией, как веслом. — Но на пару десятков тварей я проредил эту полянку! К счастью, их становится видно — стоит только подрезать им панцирь! Что вы там задумали?

— След нужно сжечь! — заорал Рох. — Не думаю, что даже такой молодец, как ты, баль, в состоянии покрошить всю эту мерзость! Эх! Как бы пригодились мои глаза! Ремини! Кувшин нужно разбить на тропе или просто вылить земляное масло и поджечь!

— Эй! — окликнул Марика Насьта. — Будь аккуратней, я в двух шагах у тебя за спиной!

— Надеюсь, ты догадался присесть? — скрипнул зубами Марик, потому что брызжущая из разрубленных тел слизь обжигала не хуже кипятка.

— Догадался! — крикнул Насьта. — Отступай, но быстро. И не поскользнись!

Марик в последний раз взмахнул глевией и ринулся к друзьям, едва не потеряв равновесие на политых земляным маслом камнях. Оно было столь же черным, как и мрак, из которого поднимались куклы, но вовсе не казалось опасным.

Рох, стоявший за спиной ремини, выкрикнул что-то и ударил посохом о камни — и в тот же миг за спиной Марика встала стена огня. Засвистели, заверещали сгорающие фигуры, и Марик, сдирая с ног вымазанные в масле серебряные сосуды, почему-то подумал о странном: можно ли сказать, что они сгорают заживо?

— Мы уже на месте? — спросил он, поднимаясь на ноги.

Никакого города поблизости не было. Впереди вставала гряда камней, торчали какие-то скалы в полулиге на запад, а справа и слева тянулась мертвая и черная поверхность. За спиной ревело пламя, и куклы, стоявшие и вокруг каменного мыса, постепенно тонули в черноте, словно потеряли к пришельцам всякий интерес.

— Мы еще не на месте, — мертвенным голосом произнесла Кессаа, которая все это время сидела на камнях, спрятав лицо в ладони.

— Нет еще, — кивнул Рох, — но прошли прилично. На месте будем еще до полудня. Правда, в город я не заходил: не брали меня приятели-маги — у ворот оставляли, не хотели вязаться со слепцом. Но я сильно сомневаюсь, что они добирались до храма. Никто из них так и не стал великим магом! Кстати, раньше считали, будто центр Суйки как раз здесь, в пади, а я и тогда думал, что падь — это просто сливная яма.

— Переполнится она скоро, — прошептал ремини, оглядываясь по сторонам.

— Да, — кивнул Рох. — Или отверстие засорилось, или война слишком уж много притока дает.

— Какого притока? — не понял ремини.

— Смертного, — отрезал Рох.

— Что там? — спросил Марик, протянув руку перед собой.

— Что ты увидел? — напрягся слепой.

— Скала или две скалы… — прищурился баль. — Плохо видно, над чернотой словно туман стоит. Но они сложены. Похоже, кто-то уткнул их друг в друга. Как шалаш.

— Это ворота, — проговорил Рох. — Тебе повезло, баль. Не многим удавалось их разглядеть!

— У тебя превратное представление о везении, Рох, — поднялась на ноги Кессаа. — Пошли. Мне в самом деле хотелось бы закончить все до полудня!