— Ты ничего не сможешь сделать со мной! — воскликнула Кессаа, упав на колено. — Я справлюсь!

— Может быть, — кивнул старик, сверкнув глазами в сторону ее спутников. — Но не теперь. В прошлый раз у тебя было достаточно времени, теперь его нет. И теперь я тебя отправлю глубже, чем в прошлый раз. Правда, как и тогда, ничего не имею против тебя. Ты вовсе не плохая девчонка! Это работа, понимаешь? Ты нужна Ирунгу! А мне нужны деньги.

— Я убью тебя, — скрипнула зубами Кессаа.

Она прикусила губу до крови, но все еще держалась, даже стоя на коленях.

— Попробуй, — усмехнулся Гуринг. — Хотя ты держишься молодцом! Только из этой ямы тебе самой уже не выбраться. Если я умру, ты там и останешься.

— Марик! — выдавил сквозь искривленные губы Насьта, который тоже упал на колени. — Убей его, это магия ремини!

— Она самая, маленький человек, вышедший, на свою беду, из леса, — согласился старик и с интересом обернулся к Марику. — А ты что стоишь? Ноги парализовало? Интересная реакция, подобной я еще не встречал!

Марик не ответил. У него ощутимо болела голова, но эта боль точно так же, как и магия, что стремилась добраться до его воли, странным образом не проникала внутрь тела. Она словно облизывала кожу, обжигала ее. Гораздо важнее были эти слова: «Если я умру, ты там и останешься».

— Ну? — почти вплотную подошел к баль Гуринг. — Ты что стоишь?

— Убей его! — прохрипел Насьта, изгибаясь в судорогах на полу. — Я вытащу Кессаа!

— Убей, — усмехнулся Гуринг. — И Кессаа останется зачарованной навсегда.

Кессаа обвисла на правой руке Марика плетью, Насьта уже кричал что-то нечленораздельное, но баль все еще не мог двинуться с места. Магия, обжигающая его кожу, так и не смогла проникнуть внутрь, но и снаружи она облепила тело прочной скорлупой.

— Крепыш, — похвалил стойкость баль Гуринг и приблизился почти к самому уху Марика. — Сейчас я сам тебя убью. К примеру, перережу тебе глотку. К счастью, слепой Рох, несмотря на собственную никчемность, выполнил задачу до конца, даже не подозревая о сути. Полсотни колдунов разной степени я отправил в Скир, но уж и не надеялся, что поймаю в сети нужную девчонку. Ах, Мэйла, я же говорил, что успею первым? Сколько травы я перевел, чтобы курительницы не переставали дымить! Спасибо тебе, парень, что уберег девчонку в дороге. За это я убью тебя быстро. И без всякой магии. Понимаешь, дым сам по себе ничего не значит. Он всего лишь выполняет мою волю. Я могу дышать им, сколько хочу, вовсе не принимая противоядия. А вот девчонку жалко. Я когда-то даже привязался к ней!

Он говорил и говорил, глядя в глаза Марику, и тот чувствовал, что ворожба продолжается, что новые порции магии окутывают его тело, скорлупа утолщается, превращаясь в панцирь, но голова остается ясной, а это явно не устраивало старика. В глубине его глаз плескалось раздражение и непонимание, и, пытаясь успокоить себя, он вытащил из-за пояса широкий нож и приблизил его лезвие к глазам Марика. Наверное, именно это баль и спасло. Марик увидел в отраженных бликах собственное окаменевшее лицо, а в следующее мгновение ударил старика левой рукой чуть выше ключиц.

Жизнь вылилась из Гуринга, как вино из распоротого меха. Глаза старика еще смотрели, но уже ничего не видели, когда маг осел грузным мешком бессильной плоти на пол. Он даже оказался неспособен на предсмертные судороги. Впрочем, Марика это уже не интересовало. Он опустился на колени и принял на руки безвольную Кессаа. Ее лицо было бледным, почти белым, но она явно оставалась жива.

— Это магия ремини, — тяжело оперся на локти Насьта. — Кессаа уже приходилось испытывать ее. Когда-то одно из селений ремини приютило Гуринга, кончилось это тем, что ты видишь. Кстати, смотри-ка, дым даже и мертвым старика не отпускает! Похоже, он в Суйку не собирается — по крайней мере, пока. Немногие наши секреты он вызнал, но и этого оказалось довольно. Как ты устоял?

— Разве я устоял? — потерянно покачал головой Марик. — Таращился на этого колдуна, словно кукла. Сам не знаю, как сумел ударить его.

— И убил одним ударом. — Насьта ощупал горло жертвы, вздохнул. — Если мы останемся живыми, из тебя получится великий воин. Магия тебя не берет, а если бы у тебя хватило ума не смотреть в глаза Гурингу, так он бы и Кессаа не успел зачаровать.

— А бывают великие воины с недостатком ума? — сдвинул брови Марик.

— Сомневаюсь, — прошептал Насьта и привалился к затянутой тканью стене.

— Что ты собираешься делать? — растерянно спросил Марик, глядя, как Насьта полой рубахи старательно протирает дудку.

— Положи ее удобнее и дальше от двери, — попросил Насьта. — Она выброшена в небесные поля силой ремини, и только ремини по силам ее вернуть. Она бы и сама выбралась, но мы торопимся. Я буду звать ее, а ты защищай нас. Слышишь шаги за дверью?

Марик уже рвал шнуровку мешка. Со щелчком заняло положенное место лезвие глевии. Задумавшись на мгновение, он подхватил и повесил за спину колючку Кессаа. Отбросив в стороны курительницы, исторгавшие сизый дым, баль огляделся. Если в зале и были другие двери, их скрывала ткань. За дверями заскрежетал засов — и тут Насьта заиграл. Голос реминьской дудки неожиданно зазвучал широко и торжественно, хотя через его торжественность и проникали горестные нотки, которые, словно капли, срывались с ледяных извивов мелодии и разбивались о пол. Марику захотелось остановиться, сесть на пол, отложить оружие и соединиться с мелодией, слиться с ней в одно целое, но в то же мгновение он понял, что и магия Насьты подобна скорлупе, и смахнул ее с лица рукавом, а потом вовсе перестал прислушиваться. У него не осталось на это времени. У него не осталось ни на что времени, потому что дверь распахнулась, и на баль ринулись сайдские стражники.

Странной, должно быть, показалась бы возможному наблюдателю схватка безусого, хоть и крепкого, юнца с полудюжиной испытанных воинов в добротных кольчугах. Пожалуй, они смяли бы парня, размахивающего странной, ни на что не похожей глевией, но сначала понадеялись на собственные умение и удачу, которые их никогда не подводили, а потому их осталось трое, один из которых уже пошатывался от нескольких порезов на руках и шее. Этот раненый и обезоружил баль, когда невиданное оружие пронзило ему живот. Он вцепился в древко мертвой хваткой, и, уходя от опасливого, но отчаянного удара прямым и тяжелым сайдским мечом, Марик вынужден был выпустить глевию и, почти падая, выдернул из-за спины колючку. Он еще ни разу не успел взмахнуть знаменитым мечом, но сразу почувствовал, что колючка словно приросла к руке, и, опережая взревевших сайдов, сам метнулся им навстречу. Не было у них в руках кинжалов, нечем оказалось пронзить безусого наглеца, когда поймал он на искрящийся клинок тяжелые сайдские мечи, только поэтому баль все еще стоял на ногах, когда оба его противника упали.

— Повезло тебе, — услышал баль знакомый голос и тут только понял, что дудочка Насьты умолкла.

Кессаа сидела там, где он ее положил, смотрела на него провалившимися глазами и вытирала платком бегущую из носа кровь. Насьта стоял рядом, но дышал так, словно только что пробежал не меньше десятка лиг.

— Повезло тебе, — повторила Кессаа и сплюнула кровавый сгусток, затем поморщилась, хлопнула в ладоши, и плевок вспыхнул коротким пламенем. — Шесть воинов, и ни один не был ловок с мечом.

— Как же? — приготовился возмутиться Марик, но тут же почувствовал боль в левой руке. По предплечью сочилась кровь.

— Ладно, — тряхнула головой Кессаа. — Нечего рассиживаться. Насьта, быстро доставай мои снадобья: надо нашего героя-остолопа перевязать, пока он кровью не изошел, а то ведь некому будет спасать нас в следующий раз.

Насьта вздохнул и потянулся к мешку. Вскоре на руке Марика появилась еще одна повязка, а потом Кессаа стала безжалостно прилаживать поверх его ран наручи.

— Хватит собственное мясо под лезвия подставлять, — негромко бормотала она, ловко затягивая шнуровку. — А то к тому времени, когда научишься сражаться, толку от твоего умения уже будет немного.

Марик сокрушенно качал головой и стоически терпел боль. Когда же это его успели зацепить? Не почувствовал боли сразу, а теперь хоть и отступила она, все равно хотя бы с неделю надо дать ране затянуться.

— Нет никого, — спустился Насьта со второго этажа, откуда перед этим раздавался приглушенный шум. — Или убежали, как схватка началась, или никого не было. Но наверху жилые комнаты, кухня. Спальных мест ровно столько, сколько и трупов — семь, но были и запертые комнаты.

— А там? — насторожилась Кессаа.

— Никого, — постучал Насьта кулаком о кулак. — Двери пришлось выбить. Только постели, но все нетронутые. Много.

— Деньги? — спросила Кессаа.

— Есть, — кивнул ремини. — Точно не скажу, но, — тряхнул он суконным мешочком, — здесь сотни полторы золотом. А здесь, — звякнул плетеный короб, — серебра и меди без счета. Ну я все это к себе в мешок заправляю?

— Что ж, будем считать, что часть оплаты за прошлые беды я получила. — Кессаа устало вздохнула и поправила перекочевавшую на ее спину колючку. — Придется отправляться в слободку. Другого выхода нет.

— Не дождаться ли лучше сумерек? — насторожился Марик. — И что мы забыли в слободке?

— Хорошо бы дождаться сумерек, — кивнула Кессаа. — Да вот только в порту сейчас пять сайдских галер стоят, а воевода, что воинов набирает, так и сказал: все разговоры насчет перевозки женщин, детей или еще какого груза решает вот в этом особняке по вечерам. А среди стражников у него воины — не чета этим.

Она мотнула головой в сторону трупов, которые скребли пальцами по полу, но не могли сдвинуться с места.

— Да и не все так просто с морским путем, — продолжила она после паузы. — В десяти лигах разбойные ладьи диких островитян стоят. Сайдов пропускают, а всех остальных топят да в рабство скручивают. Королю рептов сейчас не до них — вот и осмелели. Даже в порту пара их ладей на волнах колышется. И команды на них слажены из таких же молодцов, что на тракте к нам подбирались. Так что, думаю, вряд ли кто надолго в гостеприимном борделе задерживается. А сами репты в море не суются — если только с сетями, под ветер, да возле берега.

— Так что же нам делать? — воскликнул Марик, закрывая двери зала и прилаживая на место крепкий засов.

— Для начала нужно заговорить эту дверь. — Сайдка прикусила губу и положила тонкие ладони на дверное полотно. — Чем позже ее откроют, тем позже бросятся за нами в погоню. Да и мертвецов не с руки мне магией удерживать.

— А потом? — не унимался Марик, разглядывая, как Насьта снаряжает лук и крепит к спине сразу два тула со стрелами.

— А потом — в слободку. Есть еще там смельчаки, есть! И одного из них мы знаем.

Засветло до слободки спутники добраться не сумели. Они закрыли изнутри на засов дверь неприметного особняка, выпрыгнули в проулке из окна, притворили ставни и двинулись по улице, старательно изображая, что незнакомы друг с другом. Правда, раствориться в толпе оказалось непросто — особенно с учетом того, что большая часть горожан шла навстречу, волоча за собой с рынка тележки, мешки, корзины да и просто узлы нераспроданного добра. Вечер был еще не близок, но Аилле покинул зенит и начал плавно подбирался к Молочным пикам. Спутники, приглядывая друг за другом, успели миновать почти всю улицу, но до площади, которую пересекала крепостная стена, отделяющая одну часть города от другой, не добрались всего ничего. Марик услышал тонкое дыхание за спиной, для острастки махнул рукой и случайно отвесил оплеуху пристроившемуся к его поясу мальчишке. Тот заверещал на всю улицу, и через миг перед Мариком выросли трое крепких сайдов. Их лица показались баль знакомыми, но объясниться на словах он не успел: здоровенный кулак мелькнул в воздухе и едва не припечатал Марика к стене дома. К счастью, он успел отпрянуть и в следующее мгновение, перехватив древко, приложил им по лбам сразу двоих напавших. Здоровяки грузно осели там, где стояли, а оторопевший третий мгновением позже протяжно завыл, скорчившись над подбитой ударом сапога голенью.

— Это ж надо быть таким остолопом, чтобы позволить одному и тому же воришке дважды пристроиться к своему поясу? — прошипела за спиной Марика Кессаа.

— Точно! — воскликнул баль. — На тракте…

— Пошли, — дернула баль за руку сайдка. — Быстрее, стражники впереди, и они явно заинтересовались, кто это размахался тяжелым посохом недалеко от королевского замка.

Марик бросил короткий взгляд в сторону белой стены, что начиналась от близкой набережной, и увидел пробирающихся среди толпы нескольких крепких рептов в блестящих доспехах, с топорами на плечах. Возле воющего соплеменника или родственника присел мальчишка. Оскалив зубы, он смотрел на Марика с нескрываемой ненавистью.

— Сейчас отец придет и разберется с тобой! — крикнул он обидчику.

— Надеюсь, у него хватит ума не появляться, пока я здесь! — покачал головой баль и добавил: — В следующий раз сломаю руку. А приятелям или братцам твоим вовсе головы отшибу!

— Без подробностей! — потащила Кессаа Марика за руку вверх по улице.

— Нет, — замер Насьта. — Смотрите.

Сверху, ровно оттуда, откуда только что спустились они сами, точно так же разрезая толпу, двигались сразу десятка два мужчин с украшающими головы черными лентами. Правда, им приходилось легче: прохожие сами сторонились их, прижимаясь к стенам домов, стараясь укрыться в переулках. До стражников было сотни две шагов, до слуг Торди — сотни три.

— Похоже, выхода у нас нет, — отчего-то зло усмехнулась Кессаа. — Смотрите-ка, ночные хозяева Ройты и днем чувствуют себя на ее улицах вольготно!

— Куда теперь? — почти спокойно спросил Насьта, но шнуровку на чехле, в котором скрывался лук, распустил.

— В бордель, куда же еще, — процедила сквозь зубы Кессаа и показала на роскошный особняк, который чуть глубже прочих домов отступил от линии улицы. — Вот он, третий дом от набережной на Крабовой улице.

— И долго мы там продержимся? — с сомнением окинул взглядом ажурные решетки на вытянутых окнах Марик.

— Чем меньше, тем лучше! — бросила Кессаа и ринулась к кованым воротам.

Спутники взлетели по широким ступеням к тяжелой двери мгновенно, но, когда из-за ее створок после усердного долбления бронзовых украшений сапогами донеслось недовольное ворчание, стражники уже стояли возле распростертых на тротуаре тел. Люди Торди остановились поодаль, выжидая развития событий.

— Чего надо? — прорычал неизвестный из приоткрывшегося на уровне груди отверстия.

— Так это… — занервничал Насьта. — По приглашению дядюшки Брага. Десять золотых монет было обещано! Вот!

Ремини сунул в отверстие серебряную пластинку и судорожно вытер пот со лба. Стражники, как один, обернулись в их сторону, и взгляды рептов спутникам ничего хорошего не предвещали.

— Эти, с лентами, уходят, — заметил Марик.

— Лучше бы они остались, — прошептала Кессаа.

— Товар покажи! — раздалось из отверстия.

— Какой товар? — не понял Насьта.

— Ты дурачка-то из себя не строй, — оборвал его невидимый собеседник. — Девку покажи, какую привел! Или ты думаешь, что дядюшка Браг оплачивает золотом всякую погань?

Насьта, побледнев, обернулся к Кессаа. Сайдка бросила быстрый взгляд на двинувшихся в их сторону стражников и расплылась в змеиной улыбке. Одним движением она смахнула с головы платок, распустила волосы и шагнула к отверстию.

— Так будешь меня рассматривать, дорогой, или в дверь дашь войти? А то ведь я и передумать могу!

За дверями раздалось восхищенное восклицание, под восторженную ругань загремел засов, и створка двери плавно пошла наружу.

— Хороша! — довольно рявкнул верзила, облаченный в блестящую кирасу, и протянул волосатую ручищу перед собой, явно намереваясь ухватить сайдку за грудь.

Марик даже не успел ничего подумать. Его руки словно сами собой взметнули древко и перебили толстое запястье, как гнилой ствол. Верзила попытался взвыть, но тут же охнул и рухнул на ступени, покатившись в сторону опешивших стражников.

— Ты бы сражался так, — посоветовала Кессаа, рассматривая окровавленный кинжал, который, как показалось Марику, она выхватила не с пояса, а вытащила из живота привратника. — А с теми, кто меня оскорбляет, я разберусь сама. — И тут же закричала: — Быстро! Внутрь!

Марик едва успел накинуть тяжелый засов на массивные скобы, как снаружи отчаянно заколотили. Впрочем, ему было уже не до ударов в дверь. Просторный зал, куда они попали, застилал роскошный ковер. Перед его многоцветным великолепием меркли и сводчатые арки уходящих в глубину дома коридоров, и высокие потолки, украшенные золотыми росписями, и обитые пестрыми блестящими тканями стены.

— Закрой рот, — толкнула баль плечом Кессаа и плавно вытащила из ножен колючку. — Насьта?

— Я здесь!

Ремини уже наложил на тетиву стрелу. Марик торопливо привел в готовность глевию.

— Заведения такого рода, — внимательно огляделась Кессаа, — торгуют особенным товаром. А значит, имеют запасные и потайные выходы. Сейчас нам придется найти этого самого дядюшку Брага и выведать у него, как незаметно выбраться из борделя.

— А если он не захочет говорить? — поинтересовался Марик, которому не понравились тишина и безлюдье роскошного дома. Впрочем, грохот у дверей становился все настойчивее.

— Боюсь, у него будет не слишком хороший выбор, — сузила глаза Кессаа и двинулась вперед по одному из коридоров. — Насьта, ты знаешь, что делать.

Знание ремини пригодилось уже в конце коридора. Марик краем глаза заметил чуть заметное движение тяжелых тканей, закрывающих часть стены, шагнул вперед, но стрела ремини оказалась быстрее. Она заставила невидимого противника захрипеть и повалиться под ноги Кессаа вместе с изрядным куском материи. Под тканью оказался точно такой же воин, как и напавшие на спутников во время ночевки на тракте.

— Осторожно, — подняла руку Кессаа. — Мне кажется, Насьта, что десять золотых ты не заработал бы в этом домике ни при каких условиях.

Вскоре и Марик уверился в этом. За то время, пока они обошли особняк, еще два воина попытались напасть на них из-за обильно развешанных тканей, которые Кессаа назвала шторами, и сразу шестеро попытались затеять схватку, когда выбитая дверь оказалась выходом на кухню. Тут уж и Кессаа пришлось показать умение. Марику не удалось рассмотреть, как она движется, как держит колючку, но, хотя он и шел первым, на ее долю достались двое, и ничто не говорило о том, что это вызвало у нее какие-то затруднения.

— Никого, — пробурчал Насьта, выдергивая из трупов, которые уже пытались подняться, стрелы. — Должна же быть хотя бы прислуга? Эти стражники не выломают дверь?

— Вряд ли. — Кессаа внимательно обернулась вокруг себя, разглядывая котлы, вмурованные в печи, столы, заставленные глиняной посудой, корзины с овощами, с птицей. — Тут без стенобитного орудия не обойтись. Похоже, этот дядюшка Браг — важная персона, иначе стража давно уже выламывала бы решетки на окнах. Хотя и с ними бы пришлось повозиться. Пошли на второй этаж.

На широкой лестнице им пришлось вступить еще в одну схватку. Правда, кроме двоих воинов в ней еще участвовали и полдюжины рептов, вооруженных короткими топорами, но ранить Марика сумел стрелок. Баль не успел разглядеть его: короткая стрела вылетела откуда-то сверху и, распоров ему левое бедро, загремела по ступеням вниз. Правда, сначала он почувствовал только удар, сделал еще несколько шагов, добил последнего воина — и тут боль пронзила ногу выше колена.

— Ничего страшного. — Марик не успел даже и охнуть, а Кессаа уже распарывала ему штанину кинжалом. — Насьта! Держи под прицелом лестницу!

Ее движения были стремительными. Одна рука еще только стирала с раны хлынувшую кровь, а вторая тут же размазала по обнажившейся плоти какое-то густое снадобье. Словно пламя обожгло ногу! Марик удержался, не дернулся, но взревел так, что, как ему показалось, даже громыхание у дверей затихло на миг.

— Терпи. — Она обронила это слово вполголоса, но Марик тут же почувствовал, что краска заливает его лицо. — Терпи, — повторила Кессаа и добавила, накладывая тугую повязку: — Боль — это хорошо. Она прибавляет ума и осторожности и говорит тебе — ты еще жив, парень!

— Сюда! — крикнул сверху ремини.

Стрелком оказался худощавый паренек. Он хрипел, ухватившись за стрелу, воткнувшуюся ему в живот, но сознания еще не потерял. Его глаза смотрели на спутников с ненавистью. Насьта с интересом рассматривал металлическое устройство, напоминающее маленький стальной лук, прилаженный к крохотной прялке без колеса, но Кессаа потянула руку к голове незнакомца. Волосы парня были прихвачены черной лентой.

— Сколько еще воинов в доме? — спросила она.

Паренек ничего не ответил, только оскалил зубы и злобно зарычал.

— Повторяю вопрос: сколько еще воинов в доме? — спокойно сказала Кессаа и, ухватившись за оперение стрелы, повернула ее в ране.

Паренек взвыл и в судорогах застучал по ступеням ногами.

— Ну? — Кессаа все еще держалась за стрелу.

Марик почувствовал, что тошнота подступает к горлу. Раненый уже почти хрипел, но Кессаа не отпускала стрелы.

— Один! — наконец прошептал паренек. — Один воин, толстяк Браг и отец!

— Отец? — не поняла Кессаа. — Насьта?

Ремини подал сайдке короткую стрелу. На стальном цевье темнела черная полоса.

— Отец… — задумалась Кессаа. — Сколько сыновей было у Торди?

— Трое, — прохрипел паренек.

— Значит, остался еще один? — покачала она головой.

— Двое осталось! — мотнул головой паренек, глотая кровавые пузыри. — Старший убит прошлой ночью, средний в порту сейчас и я здесь. Отец разрежет вас на ремни! Или брат!

— Один остался сын у Торди, и это не ты, парень, — не согласилась Кессаа и надавила на стрелу.

Паренек закашлялся и замер.

— И что же теперь делать с ним? — прошептал Марик, когда паренек начал подниматься на ноги, словно забыв о торчащей в животе стреле.

— Пусть потопчутся пока внизу, — махнула рукой Кессаа на мертвецов, которые, оставляя кровавые следы, переминались с ноги на ногу у начала лестницы. — Посмотрим, насколько младший сын Торди был честен с нами.

На втором этаже было не меньше десятка комнат. Насьта держал коридор, а Марик, проклиная раненую ногу, одну за другой вышибал двери и обыскивал помещения, уже не удивляясь роскоши и множеству странных и необъяснимых предметов городского быта. Одни постели, украшенные искусной резьбой и золотым шитьем, чего стоили, а сверх этого были причудливые светильники, удивительная посуда тонкой работы, и окна, застекленные ровными пластинами стекла. Где-то внизу раздавался грохот, звон и металлический скрежет. Стражники продолжали штурмовать особняк.

— Поспешим, — нахмурилась Кессаа. — Осталась одна комната. Насьта, не пожалей дорогой стрелы.

Крепкий репт, весивший столько же, сколько Марик, Насьта и Кессаа, вместе взятые, стоял с широким мечом сразу за дверью. К его несчастью, дверное полотно было не слишком толстым — правда, обычная стрела все равно бы завязла в нем, но дорогие стрелы Насьты были снаряжены иглами юррга. Ремини натянул тетиву до скулы, и стрела пробила дверь насквозь. В следующее мгновение за дверью раздались грохот и визг.

Марик вышиб здоровой ногой дверь и сразу за хрипящей тушей воина обнаружил не менее двух дюжин едва одетых девушек. Все они столпились у противоположной стены комнаты и явно собирались проститься с жизнью.

— Кто они? — изумился Насьта.

— Невольницы, — вздохнула сайдка. — Марик, тебе все еще надо объяснять, что такое бордель? Хотя этот дворец больше напоминает мне лавку. И, судя по убитым нами воинам, большая часть товара уже скоро должна была отправиться далеко от Ройты. Дядюшка Браг!

Девушки замерли. У Марика в глазах зарябило от блеска драгоценностей на их руках, шеях, талиях, но еще сильнее — от обнаженного тела.

— Дядюшка Браг! — повторила сайдка и опустилась на одно колено, чтобы заглянуть под царственное ложе, украшенное резными скульптурами и роскошным балдахином. — Где ты? Есть разговор!

За полуобнаженными телами девушек началась какая-то возня, Кессаа выпрямилась и поманила к себе одну из невольниц.

— Иди сюда, красавица, — махнула она рукой в сторону ложа. — Присядь пока. И ты. И ты. А теперь… — Кессаа подняла руки и выкрикнула: — Все!

Девушки ринулись к огромной кровати с визгом, который тут же сменился криком боли одной из них. Фыркнула стрела Насьты, и один из двух мужчин, скрывавшихся за невольницами, захрипел, пытаясь вырвать стрелу из горла.

— Я здесь! — Уже известный спутникам толстяк, лицо которого побледнело до цвета Молочных пиков, бухнулся на колени и помахал рукой. — Меня кто-то искал?

— Я искала, — бросила Кессаа, перетягивая тканью пронзенную короткой стрелой руку одной из невольниц. — Да не вой ты, девка, легко отделалась, заживет, даже шрама не разглядишь! Ну? Что там, Насьта?

— Лучников нет… — Насьта подошел к окну. — Но стражников с полсотни. Этих, которые с лентами, не видно, но демон их разберет в толпе — вся улица народом запружена! Смотри-ка! Семейка сайдов очухалась — и уже в полном составе! Стражники тащат столб: сейчас будут дверь вышибать!

— Вот что. — Кессаа прищурилась. — Марик, прихвати шторой старшего Торди за ноги да подвесь за окном между этажами. А ты, Насьта, рассыпь из окна серебро и медь. Все рассыпь, да пошире разбрасывай! А ты, — перевела она взгляд на толстяка, — сейчас расскажешь мне, как выбраться из этого домика. И тогда останешься жив.

— Нет отсюда другого выхода! — прошипел толстяк, прислушиваясь к истошным крикам, понесшимся от входа в дом, едва Насьта принялся разбрасывать монеты. — Король Репты будет очень недоволен тобой, девка! Изрядные денежки я отдавал ему! Каждый третий золотой отходил в королевскую казну, а девок только пришлых я брал, ни одной рептки здесь нет!

— Врет, — прошептала девушка, морщась от боли в перевязанной руке.

— Замолчи, дрянь! — завизжал толстяк. — Вольные мореплаватели девок брали, на острова увозили! Кому плохо, если в Ройте меньше потаскух будет? Кому плохо, если люди Торди, да и городские вельможи страсти свои у меня утоляли, а не в грязных кабаках? Не уйти вам! Стражники вас не выпустят, а прорветесь — все одно люди Торди разорвут вас на куски! Вы безумцы! Надо было скрывать, что вы убили Торди, а вы его на потеху всему городу вывешиваете? Он мертвым город еще сильнее испугает, чем живым пугал!

Марик стянул узлом ноги седовласого мертвеца, который начал уже трепыхаться у него в руках, и швырнул его в окно. И в то же мгновение за стенами особняка наступила тишина.

— Что там? — спросила Кессаа.

— Стражники замерли, — ответил Насьта. — Все остальные разбегаются, словно мы демона обезглавленного вывесили.

— Вот и хорошо, — кивнула сайдка. — Не люблю шума. Так что ты сказал насчет запасного выхода?

— Нет его! — заорал толстяк.

— Есть, — прошептала раненая. — На кухне. Я рептка! Отец не смог заплатить на рынке — там меня и схватили. Потом отвели в слободку в неприметный дом, а оттуда притащили сюда.

— Прикуси язык, дрянь! — скрипнул зубами толстяк.

— Слободку хорошо знаешь? — нахмурилась Кессаа.

— Родилась я там, — вдруг заплакала девушка.

— Значит, так. — Кессаа поднялась. — Марик, дядюшку свяжи, чтобы мог идти сам, и глаз с него не спускай. А вы… — Она обернулась к девушкам, напоминавшим сбившихся кучкой лесных зверьков во время потопа. — А вам я даю счету до ста. Мне отчего-то кажется, что этот дядюшка каждой из вас ощутимо задолжал. Так вот, я не обижусь, если каждая подберет себе узелок чего-нибудь ценного, а кто не успеет — тот уйдет без мзды. Живо!