Небольшая крепость стала домом для Айры на целый месяц. Лек появлялся не часто, раз в два или три дня, но постепенно стал для Айры тем, кем не был для нее даже Яриг. Он был удивительно нежен с ней, но не потому, что она могла сравнить его ласку и его голос с лаской и голосом кого-то еще, а потому что чувствовала, насколько нежность была несвойственна Леку. Она не могла этого объяснить, но ей казалось, что Лек подобен величавой горе, которая должна порождать бурные потоки и стремительные водопады, но уж никак не звенящие ручьи и наполненные мягким эхом и ароматом горных цветов долины. Да, он мог быть, и часто был, неукротимым и грозным, но еще чаще замирал над ее ненасытным телом и смотрел, смотрел, смотрел на нее, как птицелов смотрел бы на чудесную птицу, внезапно залетевшую в его жилище, — птицу, на ловлю которой он мог бы потратить всю жизнь.

— Почему у тебя столько женщин в охране? — спросила однажды Айра, когда сон уже тяжелил ей веки и она собиралась уснуть на его плече.

— Женщин? — Он словно вынырнул из раздумий.

— Да… — Она смешно сморщила нос. — Зия, Ноя, Чая, Айдара, Зерта. Ну Зерта — твоя двоюродная сестра, а остальные? Я слышала, что другие таны несколько иначе используют женщин?

— Других танов нет. — Лек усмехнулся именно той самой улыбкой, которая всегда была у него на лице, но которую он почти никогда не примерял, будучи рядом с Айрой. — Их нет и для меня, и для тебя. Правда, они сами пока еще не знают, что их уже нет, но — узнают. В свое время. А женщины? Понимаешь, они не предают.

— Подожди. — Айра нахмурилась, перевернулась на живот, прижалась к его мускулистому телу чуть побаливающей грудью. — Я готова согласиться, когда ты говоришь о Зии и ее подругах, но не могу принять этих слов как отличительной особенности всякой человеческой дочери. Женщины, конечно, неоригинальны в этой своей способности, но иногда они изменяют!

— Изменяют, да, — кивнул Лек. — Но не предают. А кому они изменяют? Мужу? Любовнику? Я для них — ни тот ни другой. Значит, изменить мне они не могут. Предать же… Им это несвойственно. Хорошо, моим женщинам это несвойственно. Да и вообще запомни: умелый правитель, который возводит здание собственного величия, создает государство, которое будет нерушимым и грозным для любого противника, но не строит его, как дом, и не насыпает, как курган. Он сплетает его, как сеть. Или даже как прочную ткань. Если из основания здания выдернуть несколько плит, оно может покоситься и даже рухнуть. Если курган подмоет ручей, то он сползет в воду мокрым пластом. А ткань или сеть — не пострадает. Проткни ее в сотне мест или даже оторви от нее часть, и умелый правитель, как портной, залатает дыры, сошьет лоскуты — она будет крепче прежнего. Эти женщины, которые связаны со мной судьбой, когда-то были просто моими друзьями. Они учили меня языкам, умениям, правилам и обычаям, которые им были известны. Да, меня могли обучить и мужчины, но мужчины неспособны отдавать так, как женщины. Мужчины всегда что-то оставляют для себя. А женщины скрытны до последнего, но если открываются, то не утаивают ничего. К тому же они слабы от природы и, не полагаясь на силу, умудряются дальше пройти по пути совершенствования своих умений. Они намертво вплетены в мою ткань.

— И, отдав тебе все, отдают собственные жизни? — спросила Айра.

— Сохраняют их. — Лек рассмеялся. — Время теперь сложное, посмотри вокруг. Мы остановились в этой крепостенке, но, если ты выйдешь за ее стены, ты увидишь, что смерть теперь стала проста, как ветер. Налетает — и уносит, ни о чем не спрашивая и ничего не предъявляя.

— Не хенны ли являются этим ветром? — вгляделась в профиль любимого Айра.

— Не знаю… — Лек потер лоб. — Конечно, можно долго раздумывать над причинами прихода зимы, а можно шить теплые шатры, запасать еду и готовить топливо для очага. Порой Лемега, которая несет воды почти в полусотне лиг к востоку отсюда, разливалась так, что вот эта речушка, на которой стоит крепость, выходила из берегов и сносила окрестные деревни. Чем хенны отличаются от подобного разлива? Тем, что убивают и грабят по приказу великого тана? Ерунда. Никакой тан не сдвинет с места то, что не движется само по себе. Разве мало народов живет на просторах Оветты? Многие из них с радостью бы поживились богатством соседей, насладились их женщинами, но делают это хенны. Почему? Тебе скажут, что Дух Степи покровительствует нам? Не верь. Хенны как река. Приходит время, и она разливается. И ничто не может остановить этого разлива!

— И что же делает великий тан? — прошептала Айра.

— Великий тан? — рассмеялся Лек. — Он прислушивается к зову судьбы и следует ему.

— К зову судьбы? — не поняла Айра.

Лек повернулся на бок, поймал ее за горячее бедро, потянул на себя и некоторое время что-то пытался высмотреть в глубине глаз.

— А зачем тебе я? — наконец прошептала Айра.

— Знаешь, есть такая птичка… — Лек сделал серьезное лицо. — Редкая птичка — степной свистун. Серая, невзрачная. Всякий хеннский пастух мечтает найти ее гнездо, потому что свистун собирает в него все, что блестит: монеты, речной жемчуг, кристаллы горного стекла, золотые песчинки. Многие избавились от нищеты, разорив такое гнездо. Но если свистун находит особенно яркую вещь, он бросает старое гнездо — и больше ничего не собирает и не выращивает птенцов. Он охраняет найденное сокровище и бьется за него с любым врагом. Известны случаи, когда эта птичка нападала на знатных воинов, пытаясь сорвать богатый перстень с пальца. Считай, что я уже нашел свое сокровище.

— Ты не серый и не невзрачный, — надула губы Айра. — И вообще — ты непохож на хенна!

— Моя мать была корепткой, — согласился Лек. — Но здесь, — он коснулся ладонью груди, — здесь я хенн.

— А я? — нахмурилась Айра.

— Ты? — Лек изобразил раздумья. — Ты… рисская беглянка, сайдская колдунья, неведомое сокровище и надежная защитница. Ну хотя бы от шаманов и моих братцев.

— А что ты будешь делать со мной, когда у хеннов закончатся шаманы и твои братья?

— Их еще пять, — стал серьезным Лек. — Моих братьев пять. Это много, девочка моя. А с шаманами лучше не связываться даже тебе. Я не нанимал тебя в свое войско и не хочу терять тебя. То, что получилось один раз, необязательно получится в дальнейшем.

— Я вовсе не жажду истекать кровью еще раз, — улыбнулась Айра, хотя тревога ни на мгновение не оставляла ее и теперь зудела у нее в висках. — Вот только не кажется мне твое сравнение точным. Насчет ткани. Да, прореху в ткани можно зашить. Но если не уберечь ее от огня, то и зашивать будет нечего!

— Сокровище мое. — Лек наклонился к самому ее уху. — Если случится такой огонь — не останется ничего!

— Что с тобой? — спросила у нее Зия, когда следующим вечером во дворе крепости Айра пропустила выпад и, потирая ушибленное запястье, прекратила схватку.

Хеннка отбросила палку, заменяющую в ежевечерних забавах меч, и поймала Айру за плечи.

— Рассказывай!

Айра окинула взглядом заснеженные камни, прикусила застывшую на морозе губу и молча опустилась на застеленные соломой вязанки хвороста. За прошедший месяц крепость стала почти родным домом для лучшей сотни Лека. И день и ночь три-четыре десятка воинов несли дозор на стенах, остальные занимались с лошадьми, с оружием, ожидали очереди заступать на посты либо разъездами отправлялись в соседние деревни, чтобы пополнить запасы на зиму. Дучь в окрестностях вырезать не успели, а теперь, с учетом того что хенны все больше прирастали к захваченным башням, крепостям и имениям, не собирались вырезать вовсе. Или отложили эту неприятную неизбежность на будущее. Лек распорядился обложить крестьян половинной данью, и, судя по недовольным лицам хеннов, их не вполне устраивала роль сборщиков дани, а не захватчиков богатства. К счастью, Зеес держал сотню в руках крепко, и после нескольких наказаний воинов плетьми жалобщики-дучь, оскорбленные не в меру ретивыми сборщиками дани, у ворот появляться перестали. Впрочем, та же Зия презрительно заметила, что, когда война продолжится, тот же Зеес будет смотреть на увеселения степняков не сквозь пальцы, а даже с интересом. А пока хеннам оставалось с интересом посматривать на упражняющихся во дворе воительниц из свиты молодого тана. Правда, палками стучали на морозном воздухе в основном только Зия и Айра. Чая, Ноя, Айдара и Зерта предпочитали отсыпаться впрок, но и эти схватки никого равнодушным не оставляли, тем более что достаточно быстро Зия поняла: стоит не только поднатаскать Айру, но и самой кое-чему поучиться. О чем говорить, если сам Зеес не один раз с раздраженным кряхтеньем отодвигал плечом хеннку и пытался перестучаться, как он говорил, с Айрой. Нет, она вовсе не могла похвастаться виртуозным владением клинком, но кое-чему Яриг обучить ее все-таки успел. Хотя до того умения, которое демонстрировала ей же Кессаа в первую зимовку под желтым утесом, Айре было еще ой как далеко.

— Рассказывай, — настойчиво повторила Зия. — Он тебя обидел?

— Кто? — не поняла Айра.

— Как это «кто»? — усмехнулась Зия. — Лек, конечно. Или ты стонешь на всю крепость, когда он возвращается из Дуисса, по какой-то другой причине?

— Разве он может обидеть? — смутилась Айра.

— Да, это вряд ли, — присела рядом Зия. — Убить может, забыть может. А обидеть… Он как снег — чего на него обижаться? Правда, Лек не тает. И это, кстати, вовсе не плохо.

— Он не холодный, — надула губы Айра.

— Конечно-конечно, — закивала Зия. — Только не нужно мне ничего доказывать, тем более с пылом и страстью юного одурения. Считай, что у меня есть некоторые основания с тобой согласиться. О себе скажи. Что стряслось? Сама не своя с неделю уже ходишь!

«Сама не своя?» — повторила про себя слова Зии Айра. А ведь и правда! Не своя. Сначала сама себе кивала на слишком долгое отсутствие Лека, потом на его кажущуюся невнимательность, и только теперь, кажется, пришла пора признаться: что-то происходит с нею самой. Тянет что-то изнутри, или даже нет — снаружи тянет, откуда-то с севера или северо-востока, со стороны Скира, но не ощутимо, а так — словно петелька появилась внутри у нее самой, и зацепился за эту петельку острый крюк, и тащит ее на себя невидимый и далекий ловец.

— Ну-ка?

Зия вгляделась ей в глаза, бесцеремонно запустила руки в вырез теплого кожуха, нащупала грудь, заставив вздрогнуть:

— Давно росы не мучили?

— Росы? — не поняла Айра.

— Когда он взял тебя? — усмехнулась хеннка.

— Взял? — сморщила нос Айра. — Так уж и взял. Ну месяц уж почти прошел.

— Месяц, — сама себе кивнула Зия. — Грудь набухла уж недели две или полторы как. Ну что тебе сказать, девка… Наши шаманы месяц важным сроком числят. Считается, что Степной Дух ударяет женщину в этот срок между грудей, чтобы сердце запустить.

— Зачем столько внимания? — нахмурилась Айра. — Или хеннкам каждый месяц сердце перезапускать приходится?

— Дура и есть, — с сожалением вздохнула Зия. — Разве о твоем сердце речь? Человечек внутри тебя ожил. Его сердце застучало. А уж откуда он взялся там, сама додумывай. А не веришь — так сама к себе прислушайся. Только я сразу тебе скажу, что дальше будет: на этой неделе тебя тошнить начнет. Половина блюд покажется невкусной, а некоторые, наоборот, сами в рот проситься станут. Еще через неделю и на ощупь живот свой почувствуешь, а через две хорошая бабка-повитуха скажет, кого ждать: парня или девку.

— Не поняла, — напряженно сдвинула брови Айра.

— А чего тут понимать-то, — усмехнулась Зия. — Закончились наши забавы. Теперь ты словно сосуд с золотой влагой — нести тебе ее не расплескать. По всему выходит, что быть тебе в конце лета матерью маленького тана.

— Ты что хоть говоришь-то? — закашлялась Айра.

— А ты как думала? — удивилась Зия. — Хеннские таны так просто семенем не разбрасываются. Через семя к каждому тану подобрать ключ можно. Так что можешь считать себя танкой, со всеми соответствующими радостями.

— Это с какими же радостями? — напряженно прошептала Айра.

— Увидишь, — шепнула ей Зия. — И скоро.

Прошло еще два месяца. Зима, все-таки более мягкая, чем в Скире, и в Радуче проявила характер. И пусть месяц снежень не побаловал снегом, привалив окрестные поля всего лишь на локоть, то морозень отличился и морозцем, и метелями. Камины в обеих башнях день и ночь гудели низким пламенем, пожирая и хворост, и вырубленные окрест деревья, и даже слежавшуюся солому, а Зеес по приказу Лека раздобыл где-то причудливую кованую жаровню, и в зале, где обитала Айра, тепло не было случайным гостем. Зия со всей женской частью свиты Лека тоже перебралась в тепло и теперь оставляла Айру в уединении не чаще раза в неделю: когда в крепости появлялся Лек.

Молодой тан воспринял весть о будущем отцовстве спокойно, никак не изменив отношения к Айре. Разве только перестал позволять себе наиболее бурные проявления страсти, когда оставался с Айрой наедине, да все чаще припадал ухом к ее животу, словно мог услышать там что-то, недоступное даже ей. Айра же тосковала, дожидаясь редких и коротких встреч, подолгу рассматривала себя в зеркале, пытаясь найти признаки подурнения, и страдала от тошноты и головной боли. Она так и не решилась заговорить с Леком о собственном будущем и будущем ее ребенка, хотя ей все чаще приходила в голову мысль о том, что неплохо было бы остаться в этой крепости навсегда. Чуть поднять стены, подновить башни да ослабить давление на озлобленных, а еще больше перепуганных дучь, чтобы без боязни выпускать ребенка побегать по окрестным лугам, и жить вместе с Леком долго и счастливо — пусть даже он будет появляться все так же не чаще раза в неделю.

В первый день весны, которая ничем не спешила проявить себя — разве только проглянувшим сквозь рыхлые тучи Аилле, — Лек появился в крепости не один. Следом за ним, прихрамывая, тащился грузный и седой хенн в ярких одеждах. Старик фыркнул недовольно в сторону Зерты, с которой Айра постепенно сдружилась больше, чем с остальными, дождался, когда та упорхнет за тяжелую дверь, и пробурчал по-хеннски:

— Сколько хеннской крови останется в ребенке, если эта красотка родит тебе сына?

— Не спеши, Томарг, — ухмыльнулся Лек. — Разве я наследник Каеса? Разве на моих плечах знаки старшего сына? Делай свое дело.

— Дело, — покачал головой старик и уставился стальным взглядом в испуганные глаза Айры. — Не могла эта девчонка победить Санка. Он сам что-то напутал — слишком заносчив был, горд, тщеславен. Ты понимаешь по-хеннски?

Он выпалил последние слова, поймав Айру за запястье, но ей хватило выдержки, чтобы не дать дрогнуть даже ресницам, хотя она уже начинала не только понимать, но и понемногу говорить по-хеннски.

— Томарг, шаман первого круга, говорит с тобой, лоно молодого тана! — без акцента проговорил на сайдском языке старик.

— Нет, — сузила глаза Айра.

— Что «нет»? — сдвинул брови шаман.

— У молодого тана нет лона, — проглатывая смешок, объяснила Айра. — Он мужчина. В этом нет никаких сомнений.

— Да? — оттопырил губу Томарг и оглянулся на Лека с наигранным интересом. — Твое лоно, молодой тан, заслуживает лишения языка!

— Лишение языка не избавляет от ума даже женщину, — холодно рассмеялся Лек. — К тому же язык этой женщины столь же необходим мне, как и любая другая частица ее тела.

— Пока! — многозначительно поднял палец Томарг и вдруг подтянул к себе Айру. — Тихо, — прошипел он ей в лицо. — Не шевелись, я выполняю указание старшего шамана.

У старика оказались крепкие пальцы. Пожалуй, Айра могла бы заставить его отпустить ее запястье, но Лек так смотрел на нее, что она предпочла стерпеть боль. А Томарг между тем потянул вверх подол ее платья, скользнул корявой рукой по обнаженным коленям и прислонил ладонь к ее животу.

— Мальчик! — прошипел старик через мгновение и отпустил Айру так, словно держал в руках комок грязи. — Позовешь главного шамана с первым ударом — он защитит ребенка и испросит воли Степного Духа, — проскрипел старик, уже подходя к двери.

— Отчего же ты не спросил меня? — Голос Айры задрожал от обиды. — Я еще позавчера поняла, что у нас будет сын.

— Это было нужно не мне и не тебе, — медленно проговорил Лек, любуясь разгневанным лицом Айры.

— А кому же? — готова была закричать Айра.

— Всем хеннам, — усмехнулся Лек. — Ты носишь в чреве будущего правителя степи.

— Ты уверен в этом? — нахмурилась Айра.

— Я все сделаю для этого, — произнес Лек и, шагнув к двери, бросил через плечо: — Я вернусь завтра. Пусть Зерта или Зия смоют с твоего тела запах этого мерзавца.

— Лек! — почти закричала Айра.

— Ты чего-то не поняла? — Он смотрел на нее без улыбки. — Что еще?

— Что-то тянет меня, — против своей воли призналась Айра. — С того мгновения, как я осознала, что внутри меня растет наш ребенок. Мне кажется, будто из меня вытягивают нить и тянут ее в сторону Скира, но я не хочу в Скир. Ни раньше не хотела, ни теперь. Ночами мне снятся кошмары. Я думала, что это из-за беременности, но сны всегда одни и те же. Мне кажется, что кто-то зовет меня.

— Я знаю, — негромко ответил Лек, не приблизившись к Айре ни на шаг. — Точно такой же зов слышит Каес, мой отец. И я, единственный из его сыновей. И этот же зов слышит мой сын. Он наследник царства хеннов. Он. Не тревожься и постарайся успокоить сына. И никогда больше не смей окликать меня.

Наследник хеннов ударил пяточкой в живот матери ровно через месяц, во время которого Лек так ни разу больше и не появился. Весна справлялась со снегом с трудом, но к концу первого весеннего месяца выснеженя снега почти не осталось, трава зазеленела, и почки на ветвях деревьев раздулись до размеров горошин. Вот тут-то, когда Айра, по охватившей ее привычке, сидела и собирала в голове все свои магические навыки и знания, ее первенец и дал о себе знать.

— Зерта! — ойкнула она, схватившись за живот.

— Зия! — истошно заорала корептка, поняв, о чем идет речь.

— Общий сбор! — через несколько мгновений взревел Зеес. — Отправляемся в Дуисс!