Дорога до Дуисса заняла две недели. Правда, перед этим два дня Айра провалялась в полубеспамятстве, а когда все-таки открыла глаза, то первым делом потребовала зеркало.

— У тебя же есть зеркало? — переспросила ее Зия, скосив глаза на поясную сумку, висевшую на шесте, но Айра только мотнула головой.

Зеркало появилось почти сразу же, а вместе с ним в шатер забежала Зерта, которая тут же чихнула, поморщилась и распахнула полог:

— Как ты тут дышишь? Копоть и вонь!

Внутрь дохнул холодный воздух, от которого у Айры закружилась голова, но она удержалась, упершись рукой в войлок, и взглянула в бронзовую глубину тяжелой пластины. На нее смотрела растрепанная девчонка, та самая, которая приворовывала на скирском рынке. Куда-то исчезла припухлость щек, заострились скулы, глаза показались огромными и испуганными, волосы торчали во все стороны.

— Ты бы посмотрела на себя два дня назад, — отобрала зеркало Зия. — Только чтоб от крови тебя отмыть, потребовалось два котла горячей воды. А отпаивали тебя как? Из трех чашек горячего молока — две тут же оказывались на твоей одежде. Сейчас-то есть хочешь?

— Да, — прошептала Айра и добавила: — И одеться теплее, и выйти наружу.

Вскоре она уже сидела на скамье, покрытой войлоком, прихлебывала из глиняной чашки горячее варево и смотрела на искрящуюся на перекате холодную Лемегу. Вокруг места схватки встали десятки шатров с красными лоскутами на оголовках, несколько мужчин, по виду дучь, под присмотром троих хеннов копались в развалинах сторожевой башни. Ничто не напоминало о произошедшем два дня назад — разве только пятно гари в том месте, где стоял Санк, и полосы осевшей земли между бывшими кольями. Маленькие деревья успели не только вытянуться до роста взрослого воина и выбросить узкие листья, но и окраситься в пурпур. Можжевельник взметал к серому небу зеленые колючие ветви.

— Нет у тебя больше посоха, — с интересом проговорила Зия, кутаясь в подбитый серым мехом плащ.

— Сама жива — и то хорошо, — отозвалась Айра и, шевельнувшись, поморщилась: все тело ныло почти так же, как и после первых дней в седле.

— Сотню воинов Лек оставил охранять тебя, — заметила Зия. — А также меня, Зерту и Ною. Остальных, включая и тысячу Хаса, увел к великому тану. Приказал в твою честь восстановить дучскую сторожевую башню. Теперь она так и будет называться: башня Айры.

— Ну Хаса ведь Лек все-таки сразил? — посмотрела на Зию колдунья.

— Ты пока еще не понимаешь, что сделала, — словно сама себе кивнула хеннка и встала на ноги, приветствуя всадника. — А и хорошо это: спокойнее спать будешь.

— Очнулась, значит? — спрыгнул с седла Зеес и, покосившись на Айру, обратился к Зие. — Когда в путь отправляться будем? Лек приказал выходить при первой возможности! Он ждать будет в Дуиссе!

— Что скажешь?

Зия смотрела на Айру с насмешкой, но в глазах ее мерцал все тот же интерес.

— Завтра, — прошептала колдунья.

— Это как же? — крякнул Зеес. — В мешок тебя сложить или к лошадиному брюху привязать? Мне велено везти тебя, как сосуд из самого тонкого стекла! Да на тебя сейчас ветер дунет — и понесет, пока за бурьян какой не зацепишься!

— Завтра, — повторила Айра и добавила: — Только нужно набрать серебряной травы охапку да можжевеловых ягод. Мне кажется, за перекатом мелькали они. Сейчас набрать.

— И ты будешь готова? — нахмурился Зеес.

— Да. — Айра утомленно закрыла глаза. — И вскипятить два полных котла воды.

— Понятно, — усмехнулась Зия. — Сразу видно уроженку Скира. Только двумя котлами не обойдешься, надо бы еще и камней раскалить с десяток. Ноя рассказывала мне, как сайды хворь из тела выгоняют.

— Она сайдка? — сделала вид, что удивилась, Айра и тут же вспомнила, что ни слова так и не услышала от светловолосой метательницы ножей.

— Да, только не любит болтовни, — кивнула Зия. — Бессмысленной болтовни. Хворь-то какую собираешься выгонять?

— Не только хворь. — Айра вздохнула. — Да и не хворь вовсе, а грязь и боль. Иногда, знаешь ли, надо не только брюшко опорожнять, но и сердце, легкие, сосуды, по которым кровь бежит. Забиваются они всякой дрянью. Понимаешь?

— Понимать-то, может, и не все понимаю, а попробовать давно хочу. Пожалуй, еще и шатер попросишь?

— Да уж, без шатра-то никак не выйдет.

Уже после полудня банька была готова. Хенн-музыкант, у которого и имя отыскалось — Лега, вытащил из шатра войлок и мешки, разбросал по земляному полу серебряную траву, которая при каждом шаге по ней исторгала жгучую пыльцу, приволок с десяток мехов с холодной водой, отыскал пару жестяных ведер, свалил один за другим у входа раскаленные камни, а затем уж вместе с кряжистым ветераном принес поочередно и оба котла, подвесив их на толстую жердь. Вслед за Айрой под полог нырнули и Зия с Ноей, а Зерта осталась снаружи, чтобы присматривать за вещами да не допускать любопытных хеннов до шатра. Когда все трое разделись, Зия огорченно покачала головой, глядя на Айру:

— Кормить тебя — не перекормить, девка! Впрочем, я это сразу поняла: еще когда кости твои ощупывала. Хотя в Риссусе ты мягче и пышней мне показалась. Что только Лек в тебе отыскал? Вот посмотри хоть на меня или на Ною. Нет, явно не для постельных утех ты ему сдалась!

Айра устало присела на широкую деревянную скамью. В полумраке шатра стояли пар и аромат серебряной травы, которую ремини звали грудным стеблем. Тем и славилась она, что дыхание прочищала: даже в голове зазвенело — как легко сделалось. Вот бы еще сил поднабрать, но уж за этим дело не станет: есть, да пить, да шевелиться — вот и сила прибудет.

— Мужчине, пусть он хоть тан, хоть обычный воин, мясо нужно. И не сало, когда висит да хлюпает, и не кости, когда на суставах стучат! Мясо! Вот! — Зия тряхнула руками, похлопала по крепкому плечу Ною, которая присела на корточки и тоже блаженно вдыхала тягучий аромат.

— Значит, все-таки едят хенны человечину? — поддела хеннку Айра, но на воительниц посмотрела с завистью. Крепкие и гибкие силуэты Зии и Нои говорили не только об их здоровье, но и о привлекательности. Кому, как не Айре, было знать о том, что такое женская манкость: насмотрелась на портовых шлюх, особенно на молодых, пока те не успели истаскать по трактирам юную красоту, — правда, после уже поняла, что не допустил бы ее Яриг до такой судьбы. А до какой бы допустил? Кем ее сделал бы, если в ней магические таланты не открылись?

— Едят, — кивнула Зия, смахивая выступивший на упругой груди пот, — но только в тех случаях, в которых и сайды, и риссы от человечины не откажутся. При долгом голоде, при очень долгом. Когда мозги в голове ссыхаются. Впрочем, милосердием хеннов попрекать тоже не стану. Война — она война и есть. Как хворь да немощь выгонять собираешься? Говори, что ли, или ты думаешь, что я в Лемеге вечером ополоснуться не могла? Зачем баньку ладили?

— Ягоды… — Айра легла на лавку, голова закружилась, да и пар травяной уж больно вязким стал. — Ягоды можжевеловые надо раздавить да в котел вместе с одним или двумя камнями бросить, чтобы вода кипела. А потом размять косточки. Можно и пучками травы по спинкам пробежаться. И — никакой магии!

— И никакой магии! — хохотнула Зия, подхватывая камень изогнутой кочергой. — Ноя, давай-ка ягодами займись, может, и вправду бодрость накатит: уж больно мне надоело возле этого переката торчать! Завтра уже убираться отсюда надо!

— Сама займись, — неожиданно низким голосом отозвалась Ноя. — А я уж попробую молодую танку в порядок привести.

Не успела Айра удивиться чистому скирскому выговору, тем более величанию неуместному, как крепкие руки перевернули ее с живота на спину, а потом и пошли месить, выстукивать поджарое тело бывшей скирской колдуньи. Уж на что арухская ключница была мастерицей кости на здоровье вправлять, а такого умения за ней не числилось. Вскоре уже все тело Айры превратилось в пласт тягучего теста, уже и звезды перестали в глазах вспыхивать, когда вдруг распластала снова колдунью Ноя на живот и легко вскочила босыми ступнями ей на спину. И пошла, переступая, на носках, перекатываясь на пятки от одной лопатки до другой, едва до колен не доходя.

— Раздавишь! — заорала Зия, но, когда блаженное бессилие в мутных глазах Айры увидела, сама попросила: — Закончишь с худобой этой колдовской — меня так же помнешь, а уж там и я с тобой подобное сотворить попробую!

— Эй! — сунула голову за полог Зерта. — Я вижу, вы тут забавляетесь? Почему без меня? Лега! — зазвенела корептка на весь лагерь. — Встань у входа! И не пускай никого, а будешь подглядывать — глаза выцарапаю!

— Подожди. — Ноя скользнула пальцами по телу Айры, удивленно оглянулась к Зие. — Так он так и не притронулся к ней!

— Только догадалась? — Зия села рядом, провела ладонью по острым лопаткам Айры, взъерошила мокрые волосы. — Я уж давно поняла. А ведь права ты, девка: молодая танка она. Не знаю уж, попадет ли в нее Лек, а прицелился он точно в нее. Вот только мишень-то такая на один выстрел и годится — не больше.

— В кого это? — подскочила к лавке такая же худая, как и Айра, Зерта. — В кого прицелился?

— В нее вот, — щелкнула по лбу Айре пальцем Зия.

— Вы… это… — Зерта с сомнением почесала плечо. — Размять там, распарить — я тоже согласна. Но вот по лбу меня щелкать не стоит. Пользы никакой, а мозги вышибить — нечего делать!

С утра Айра уже сидела в седле. Одежду ей Зия подыскала прочную, плащ выделила теплый. Еще и шерстяной капюшон нашелся с длинными хвостами, каждый в два локтя, так что и шея, и даже плечи оказались в тепле. За спиной теперь торчала рукоять гиввского меча, который Айра даже приноровилась вытаскивать, не слишком сильно сдвигая ножны. На поясе нашли место нож и сумка с серебряным футляром, который так и не стал вновь горячим — наоборот, холодом теперь отдавал. Правда, никакого посоха или жезла у колдуньи не оказалось, и подходящего ничего не удалось сыскать. Можно было бы срезать ствол одного из мертвых деревьев, но Зеес только что стеной их не огораживал. Так и отправились в путь, оставив у холодного переката десяток стражников да пару десятков закованных в цепи дучь — ворочать и тесать камни да поднимать понемногу древнюю дучскую башню и стену напротив переката ладить, чтобы на корептские предгорья лишний раз не оглядываться.

Тронула Айра лошадь, уже с первого шага собственной слабости огорчившись, а все легче дело пошло, чем неделю назад. Уже на второй день не сползла на привале с лошади, а спрыгнула, а на четвертый и на лошадь взлетела, стремян не касаясь, хотя тот же Зеес сказал, что, если бы он столько же мер весил, как шаманка эта приблудная, так и вовсе бы через лошадь перелетал, даже до луки не дотрагиваясь. Быстро сила в тело возвращалась, а кроме нее и иная сила чувствовалась. Помнила Айра подобное чувство — оно приходило после всякого удачного колдовства, вот только радости теперь не приносило. Вокруг самой себя страшно было смотреть. Горела дучская земля, а где не горела — или истекала кровью, или от горьких мук исходила корчами.

Радучей звалось королевство дучь, что, как Айра знала, только и значило — земля дучь. Правда, тем же словом на дучском языке и радость прозывалась, так вот земля еще оставалась, а радость таяла, таяла — да сгинула вовсе. Дорога, по которой торопился к столице королевства отряд, с каждой лигой к северу становилась все более нахоженным трактом, вот только ноги, что эту землю утоптали, руки, что ее расчистили да камни в ее полотно забили, большей частью отходили и отработали свое навсегда. Деревни через одну чернели остовами сожженных домов, поля были заброшены, вдоль дороги метались стаи одичавших собак. Но там же, где дома еще стояли, либо темнели серыми колпаками хеннские шатры, либо чернели неясными силуэтами распятые на траве или на пуках хвороста люди. Распятые и сожженные. И всюду — кости, кости, кости.

Ноя, как обычно, молчала, словно ее родной земле и не угрожало нечто подобное, а Зия, видя, что Айра мрачнеет день ото дня, только усмехалась, пока на одном из привалов не ткнула колдунье в руки миску с едой и не приказала жестко:

— Ешь!

Ночью, когда Айра приготовилась уже забыться тревожным сном в холодном шатре, Зия толкнула ее в плечо:

— Не нравится?

Ничего Айра не ответила в темноте, но Зия, похоже, ответа и не ждала:

— Война. Понимаешь? Война!

— Понимаю, — прошептала Айра и закрыла глаза.

Разговор продолжился утром. Зия придержала коня и, поравнявшись с Айрой, прошипела ей на ухо:

— Ребенка сожженного увидела? Головы, бродячими собаками изгрызенные, разглядела? Неужели думаешь, сайды иначе войны вели? Или не знаешь, что они творили с бальскими деревнями? А слышала, каким казням подвергаются несчастные на скирской арене?

— Разве я что-то спросила? — попробовала изобразить недоумение Айра.

— А и говорить ничего не надо, — отрезала Зия. — На морду твою постную посмотреть достаточно. Не скажу, что и я рада тому, что увидела, хотя за те месяцы, что дорога в Суррару у нас заняла, мало что изменилось. Свежих трупов мало. Ни одной только что сожженной деревни я не вижу. И знай, что две трети пожарищ вынужденные — хворь по Крине и Радуче пошла: корча не корча, а покрывается человек пятнами и умирает, а потом уж, сама знаешь, туда же уходит, куда и прочие мертвецы топают. Вот только там, где пройдет, всякий встречный ту же болезнь хватает. Только и спасаемся, что сжигаем каждую деревню, где хоть один такой больной появится!

— Хенны, выходит, такой заразой не болеют? — не поняла Айра.

— Болеют, — кивнула Зия. — Но недолго. Шаманы убивают больных и спасают остальных. Кстати, у Лека теперь шамана нет. Ты умеешь лечить эту заразу?

— Не знаю пока, — огрызнулась Айра и поторопила кобылу.

— Что ж, — догнала Зия колдунью, — увидим. Ты ведь и против Санка не с большой уверенностью пошла, так что загадывать не стану, но главное тебе скажу — иначе очень трудно тебе придется. Впрочем, что я? Трудно тебе придется в любом случае!

— Очень трудно, — неожиданно добавила Ноя с другой стороны.

— О чем предупреждаете меня? — не поняла Айра. — Пока что все, что я выбрала, — путь до Дуисса, о большем не задумывалась.

— Не дело женщины — выбирать, — усмехнулась Зия.

— Не дело женщины — задумываться, — добавила Ноя.

— Вы бы мне это сказали, когда Лек меня вместо шамана за те колья позвал! — вскипела Айра.

— Те колья тебе еще поперек глотки встанут, — пообещала Зия.

— Хотя сразу должны были встать, но больно шустра ты оказалась, — заметила Ноя. — Или на сладкое поползла?

— Знаешь, как хенны говорят о сладком? — поинтересовалась Зия. — Сладкое на кончике ножа подносят. Зажмуриваясь от удовольствия, об остром не забывай!

— Это и есть то главное, о котором поведать мне хотела? — выпрямилась в седле Айра.

— Главное не это, — вдруг поскучнела Зия, по сторонам огляделась, голос снизила.

Даже Ноя отстала, поймав взгляд хеннки, а прочие воины и так не приближались к колдунье. Впереди полсотни хеннов держали строй, сзади четыре десятка, да десяток дорогу разведывал, обещая к вечеру небольшую уютную дучскую крепость с горячей водой и спокойным сном.

— Не это главное, — повторила Зия. — Главное в том, чтобы ты на сердце свое наступила, если выжить хочешь. О милосердии забыла. О гордости. О доверчивости. А знаешь почему? На юге Великой Степи, в тысячах лиг от Томмы, в которой лучшие мастера Гивв, Крины, Етиса и Радучи возводят прекрасные дворцы для покоривших их хеннов, начинается безжизненная пустыня. Много дней пути нужно выдержать без воды, чтобы достигнуть ее предела. Там раскинулись иные степи. По ним бродят стада диковинных зверей и растут огромные деревья, раскидывающие кроны на сотни локтей во все стороны. Там родина Чаи. Но еще дальше на юг стеной стоят огромные горы. Они такие высокие, что и скирские горы, и корептские, и даже Сеторские, что пронзают небо за мангскими болотами, рядом с ними показались бы холмами. Те горы так высоки, что никто не видел их вершин — они тают или в облаках, или в синей выси. Так вот, иногда с этих гор скатываются лавины. Ты можешь себе представить снег, смешанный с водой и камнями, который несется вниз, а потом разбегается на многие лиги по равнине, уничтожая все на своем пути? Никто не виноват в этих лавинах: приходит время, и они несутся к зеленым травам, к деревням и городам, к стадам и полям. И убивают всех. Спасаются единицы — и через долгие годы на тех же местах вновь появляются деревни, поля и стада. Понимаешь?

— Нет, — стиснула зубы Айра.

— Хенны как эти лавины, — прошептала, наклонившись к Айре, Зия. — Остановить их нельзя. Они катятся и будут катиться, но не пока уничтожат все живое, а пока не истребятся сами. Всегда так было, и всегда так будет.

— Отчего же они встали у Лемеги? — усмехнулась Айра. — Или пришла пора им одуматься?

— Не знаю… — Зия помолчала. — Эта загадка мне не по зубам. А откровенные разговоры с великим таном обычно кончаются сниманием шкуры заживо. Но, так или иначе, не пытайся винить хоть в чем-то Лека, или меня, или любого из хеннов. Лавина не имеет воли. Или воля каждого, кто в ней, не имеет значения. И о своей воле — забудь! Поняла?

— Поняла, — кивнула Айра. — Вот только одно еще поняла: если бы я следовала этим советам, сейчас бы Лек был мертв!

— А он пока еще и не вполне жив! — расхохоталась Зия. — Еще пять братьев у него осталось! Забыла? И еще одно запомни: тот, кто сегодня гладит, завтра может и хребет переломить. Ладно! Хватит болтать! Крепость впереди!

Крепость оказалась маловата. Наверное, какой-нибудь радучский вельможа возомнил себя маленьким правителем да выстроил на холме, огибаемом одним из обильных притоков Лемеги, крепость. Стены ее были не слишком высоки — локтей с десяток, башен всего имелось две, а мостом через узкий ров с грязной водой служили крытые гнилыми досками вросшие в сырую землю бревна. Уже в сумерках отряд прогрохотал по ним копытами уставших лошадей, но костры в узком дворе уже горели, и варево, булькающее над углями, сразу же начало будить урчание в желудке. Айра уже привыкла, что ей не позволяли ни заниматься лошадью, ни участвовать в других бивачных хлопотах, но в этот раз Зия не дала ей сделать даже и шага самостоятельно. Сначала она завернула ее в теплое одеяло и накормила. Затем отвела на верхний ярус более высокой башни, где обнаружился жарко натопленный зал. Там хеннка раздела утомленную колдунью и протерла все ее тело тканями, смоченными цветочным маслом.

— Напрасно стараешься, — пробормотала в полусне Айра. — Все равно до Дуисса не успеешь превратить меня в толстенькую шаманку. Придется вам с Ноей… радовать Лека…

— А ты его, значит, радовать не хочешь? — донесся до Айры голос хеннки, но колдунья уже засыпала и так и не поняла, сказала ли она ей: «Не умею радовать» — или только подумала. Тепло окончательно ее разморило, тем более что ложе оказалось пышным и чистым, и последних сил хватило лишь на то, чтобы обнять неожиданно мягкую подушку и натянуть на плечо подбитое тонкой тканью шерстяное одеяло. Где-то внизу слышались возгласы пирующих хеннов, раздавался стук копыт по мосту, хотя все лошади уже отдавали дань свежему сену, но затем и эти звуки, и даже близкие шаги крепких ног по каменным плитам растаяли и забылись.

Он смотрел на нее, пока она не проснулась. А когда все-таки проснулась, то продолжал смотреть, отмечая про себя: вот она прислушивается, не шевелясь, вот почувствовала присутствие кого-то рядом, вот напряглась, как степная кошка, услышавшая чужой запах, вот наконец решилась открыть глаза. Ну что ты теперь будешь делать, хрупкая девчонка, неожиданно подставившая твердое плечо? Зачем ты послана Степным Духом? Только для помощи против Хаса или для большего? Ждать от тебя помощи или выдавливать ее стальными пальцами из хлипкого тельца?

Айра открыла глаза и неожиданно поняла, что не будет делать ничего. Не станет ни о чем спрашивать, ни заворачиваться в одеяло, опасаясь, что жалкая защита будет сорвана с ее наготы, не станет торопить повисшую за сводчатыми окнами ночь. Из всех ответов, которые она могла бы получить на разрывающие ее вопросы, не было ничего важнее спокойного взгляда, направленного ей в глаза.

— Я не возьму тебя силой, — наконец проговорил Лек.

Она ничего не сказала: просто продолжала смотреть на него.

— Я не возьму тебя силой, потому что если возьму, то это будешь не ты.

Лек нахмурился, то ли подбирая новые слова, то ли раздумывая о смысле уже произнесенных.

— Поэтому я пришел без подарков и без угощений.

— Вот. — Айра обернулась. — Возьми.

Она подала блюдо, на котором лежали полупрозрачные ягоды. Все-таки успела заметить сквозь сон угощение Зии.

— Ты помогла мне.

Он то ли не знал, о чем ему говорить, то ли просто не хотел пускаться в разговоры и попытался отделаться обычной ухмылкой.

— Ты мне ничего не должен, — ответила Айра подобной усмешкой.

— Ты не колдовала на меня? — Он смотрел на нее как-то странно — словно уже знал ответ.

— Ты бы почувствовал, — пожала Айра плечами и тут же придержала одеяло на груди. — Да и не нужно мне этого.

— Почему? — не понял Лек.

— Потому что если я приворожу тебя, то это будешь уже не ты.

— Однако приворожила… — прошептал Лек и медленно, медленно протянул руку.

— Я всегда буду принадлежать только самой себе, — прошептала Айра, глядя, как крепкая ладонь приближается к ее плечу.

— Увидим, — прошептал Лек. — Никогда не загадывай.

Айра вздрогнула от прикосновения и закрыла глаза.

— Я ничего не умею, — только и смогла она сказать.