Бой прекратился мгновенно. Дозорные хенны опустили мечи и медленно подали коней назад, не разворачиваясь, но заставляя их пятиться.

— Лек! — снова раздался крик, и тут Айра увидела того, кому удалось облечь человеческое имя в звериный рев.

Хенн, который вышел из шатра и сам напоминал зверя. Вряд ли он был выше Лека, но точно уродился тяжелее и шире раза в два. Из-под толстой плотной кольчуги, укрепленной коваными пластинами на груди и плечах, торчали чудовищные руки, сжимающие сверкающий золотыми вставками шлем и тяжелый топор с изогнутым широким лезвием, примыкающим нижним языком к обитой железом рукояти. Металлические поножи на коротких и кривых ногах звякали при ходьбе. Смазанные маслом черные волосы были затянуты в хвост и напоминали лежащую на широком плече змею. Широко расставленные глаза пылали злобой, а безгубый рот беспрерывно обнажал зубы даже в паузах между рычанием. За спиной этого воина шел старик, напомнивший Айре и статью, и одеждой, и презрительной ухмылкой Даеса. Вот только волосы его были белы как снег и о землю он опирался не коротким копьем, как Даес, а богато украшенным золотом и серебром посохом из черного дерева.

— Лек! — в очередной раз заорал воин и взмахнул топором.

— Ос! — скомандовал Зеес, и отряд медленно подал назад, оставляя на окровавленной земле трупы и гордо выпрямившегося в седле Лека. Только Айра замешкалась. Она вдруг поняла, что так и застыла, вытянувшись с мечом в руке. И два воина замерли перед ней, хотя лошади под ними тревожно переступали с ноги на ногу. Чувствуя, что все взоры обращены на нее, она стиснула зубы и что было силы дернула на себя меч. Из пронзенного глаза противника потекла кровь, и он повалился на землю вместе с убитым им же воином Зееса. Незнакомец с топором в руке проводил Айру презрительным взглядом, покачал головой и что-то выкрикнул по-хеннски.

— Хас говорит, что Леку служат женщины, — перевела шепотом на ухо Айре Зерта, но колдунья не могла оторвать взгляда от залитой кровью земли. Несколько мгновений продолжалась схватка, и вот перед ней лежали десять мертвецов, трое из которых были воинами Зееса, а одного из семерых дозорных убила она. И убила без помощи магии!

— Кто это? — только и смогла прошептать Айра.

— Брат Лека, — ответила Зерта. — Третий по старшинству из семи братьев, Лек — младший.

— Лек! — снова заорал Хас, но тот опять не удостоил старшего брата ответом. Пожалуй, ответа тому и не требовалось, потому что, когда Лек спрыгнул с коня и встал, опустив голову, напротив брата, Хас будто не заметил его.

Айра ужаснулась. Лек так же походил на Хаса, как могла бы походить стройная лань на старого и матерого кабана. Тем не менее что-то было в них общее — не присущие ли каждому воля и желание победы, которые сквозили и в напряженных мышцах, и в ненависти, которой они щедро одаривали друг друга.

— Лек не может говорить, — прошептала Зерта. — Хас его старше. Но Лек не подчиняется Хасу, иначе он должен был опуститься на колени. Хас нарушил закон: он не мог преграждать путь нашему отряду, на нас не было цвета Лека, мы отправлялись в Суррару и возвращались из нее как посланцы великого тана!

— Но если Лек не опустится на колени, то Хас бросит ему вызов за убийство его воинов, — медленно проговорила в другое ухо Зия. — И когда Хас убьет Лека — никто не докажет его неправоты.

— Но… они братья? — прошептала Айра.

— По отцу, — ответила Зерта. — У Лека достаточно братьев. Старший — Аес, он всегда в Дуиссе, при великом тане. Второй — Кеос, он пошел в степь. Погнал рабов и повез добычу, но скоро вернется. Третий — Хас. Он должен сейчас воевать с учи, но отчего-то оказался здесь, и я не думаю, что он так быстро справился с самыми дикими горцами.

— Четвертый — Раик, он в Бевисе, — продолжила Зия. — Пятый — Нок, дожигает и усмиряет непокорный Етис. Шестой — Фус.

— Кочует от Гивв до Урисса, — добавила Зерта. — Его задача — освободить эти земли для хеннов. И он справляется с нею. Он скоро тоже вернется к верховному тану.

— Шестеро братьев, — прошептала Зия. — Не ладят между собой, рано или поздно перегрызутся, как бешеные псы, но сейчас их всех объединяет ненависть к седьмому, младшему брату — Леку. Это ведь кто-то из них отравил его мать.

— А их отец — верховный тан Каес — убил мать шестерых братьев, когда увидел прекрасную корептку! — зажурчала нехорошим смехом Зерта.

— Так Лек — сын великого тана? — поняла Айра.

— Похоже, Единый затмил твой разум или ты ослепла, — усмехнулась Зия. — Да. Лек — сын Каеса.

— Против Лека его брат, который считается самым могучим воином из братьев, и Санк — третий шаман из первого круга, — прошептала Зерта. — Хас силен как медведь. Наш Даес рядом с Санком — щенок. Они убьют нашего тана. И нам настанет конец.

— Рано или поздно он придет к каждому, — процедила Зия.

Айра судорожно вздохнула и тут только заметила, что по-прежнему держит в руке окровавленный меч.

— Замри, — стиснула ей плечо Зия. — Смотри!

— Лек! — прорычал в очередной раз Хас, но ничего не добился. Спаситель Айры не опустился на колени, хотя и не поднял головы. Что-то подсказало Айре, что именно это отсрочило страшный миг. Если бы Лек встретил взгляд Хаса, тот имел бы право на мгновенный удар, но Лек в присутствии полусотни свидетелей не дал ему этой возможности. Наконец Хас надел на голову шлем, наклонился, вырвал из-под ног горсть земли и швырнул ее в лицо Лека. Тот продолжал стоять недвижимо.

— Все, — прошептала Зия. — В полдень будет смертельная схватка. Уже скоро. А Лек не спал ночь.

— Он победил бы Хаса, — заметила Зерта. — Но шаман…

— Два шамана, — отрезала Зия. — И оба будут счастливы, если Лек погибнет.

— У него во врагах еще и все хеннские шаманы? — омертвевшими губами вымолвила Айра. — А не ошиблись ли вы, когда выбирали хозяина? Как же он еще жив до сих пор, я не понимаю!

Площадку для схватки наметили на месте недавнего боя. Трупы оттащили в сторону, сложив рядами, и на политой кровью земле Даес и Санк начали отмерять стороны восьмиугольника, забивая в углы свежевырубленные колья. Зия, которая следила за шаманами, пыталась погасить бившую ее дрожь и непрерывно говорила, объясняя каждый их шаг:

— Квадрат пятьдесят на пятьдесят шагов со срезанными углами. Пока один из соперников не умрет, второй не сможет выйти наружу. Обычно победивший отрубает голову побежденному.

— А если брат решит пощадить брата? — не поняла Айра.

— Хенны не знают жалости и не приемлют пощады. Конечно, без нужды они и человечиной не питаются, как любят присочинить в Оветте, но не стоит ожидать от Хаса милосердия. Проявивший слабость считается трусом — ему будет уготована позорная смерть. По одному лучнику с каждой стороны будут с нетерпением ожидать возможности безнаказанно проткнуть стрелой всесильного тана.

Айра оглянулась. Весь отряд оставался на берегу у переката. Здесь же готовилось в котле хеннское варево, здесь же паслись лошади. Кажущаяся кроткой и доброй Айдара перебирала стрелы. Ноя ощупывала ножи, закрепленные на теле. Все спутники Лека оставались на месте, кроме Зерты, воина-музыканта и Чаи: их троих Лек отослал на северо-восток сразу, едва Хас ушел в шатер. И трое воинов Хаса умчались на северо-запад. Зеес проводил их взглядом с каменным выражением лица. Сам же Лек немедленно улегся спать, словно торопился наверстать упущенный отдых в оставшееся время до собственной смерти.

— А что делают шаманы? — спросила Айра.

— Они забивают колья, вырубленные из дерева смерти. Листья у него узкие, кора горькая. Если вырезать из такого дерева ложку и дать воину — он умрет через месяц. Между этими кольями будет натянута веревка, сплетенная из шерсти дикой козы, чтобы никакая магия не могла извне проникнуть внутрь ристалища.

— Ты в самом деле считаешь, что шерсть дикой козы предохраняет от магии? — удивилась Айра. — Тогда бы все войска одевались в шерстяные рубахи! Самое большее, на что способна эта веревка, — отвести наговоры подслушивания. Но вне высоких стен она бессмысленна!

— Достаточно того, чтобы в это поверили участники схватки, — вздохнула Зия. — Тем более что шаманы будут внутри площадки.

— Зачем? Они тоже будут сражаться друг с другом? — Айра пригляделась к шаманам.

— Да ты что! — Зия не сдержала раздраженного смешка. — Даже если Даес и рискнул напасть на Санка, поплатился бы тут же: Санк выше рангом и сильнее. Шаман должен служить щитом, чтобы не дать наговору или какой-нибудь ворожбе вмешаться в ход поединка.

— И больше ничего? — осторожно спросила Айра.

— Щитом! — веско повторила Зия. — Но не забывай одной мелочи: Хеннские щиты отделываются сталью — они могут испортить даже меч, когда тот выкован плохим кузнецом. Что уж говорить, если удар ребром щита легко ломает гортань противнику? Там, за кольями, будет только одно правило — сражаться, пока не погибнет один из танов. Именно поэтому шаманы редко наносят магические удары. Боевая магия требует времени и обрядов, вычерчивания фигур и танцев, а схватка времени не дает. Шаман успевает только выполнять отвороты, обычно он заранее условливается с шаманом противника, что они полагаются только на доблесть хозяев и не нападают друг на друга. Ведь гибель одного шамана или двух приравнивается к поломке щита, то есть ничего не стоит. Никто не будет мстить шаману, если его тан погибнет, так что Даес ничего не теряет!

— Даес ничего не теряет, — прошептала Айра, приглядываясь к слаженной паре. Действия шаманов казались ей странными, как кажется странным любое излишество, не объясняемое нуждою или строгим обрядом. Ритуал, которому предавались хеннские колдуны, явно таил в себе что-то еще, кроме разметки площадки. Сначала Санк отбросил первые колья и приказал выделенному шаманам в помощники хенну затачивать их в другом месте. Затем вместе с Даесом еще раз перемерил стороны восьмиугольника, втыкая в углы его мечи погибших воинов. «Мечи погибших воинов», — повторила про себя Айра, пытаясь развеять собственные подозрения. Теперь же Даес забивал боевым молотом свежезаточенные колья, отбрасывая в сторону мечи, затем шел за Санком, волочащим за собой посох, к следующему мечу, и все повторялось опять.

— Скоро… — Зия подняла покрасневшие глаза к пятну Аилле, пробивающегося сквозь облачное небо. — Скоро полдень.

«Он чертит, — вдруг поняла Айра. — Он вычерчивает рисунок посохом, пусть даже линии и не видны на вытоптанной траве».

— Зия… — Айра почувствовала, как усталость сжимает ей виски. — Скажи: всегда площадка имеет форму восьмиугольника?

— По-разному, — отмахнулась Зия, но тут же вновь обернулась к колдунье. — Шаманы решают это. Так ты думаешь…

— Он чертит, — прошептала Айра, кивнув на Санка. — Приглядись, он чертит линии!

— Но… — Зия скривила лицо, как будто собиралась заплакать. — Но эта ворожба невозможна без жертвы! Где они возьмут жертву? Если Санк хочет уничтожить Лека, он должен позаботиться о жертве загодя!

— Он и позаботился, — вдруг поняла Айра. — Жертв больше чем достаточно! Десять мертвецов на восемь углов. Посмотри, где они затачивали колья!

Земля, сырая от пролитой на нее крови, была перепахана ударами топора.

— Мы ничего не сможем доказать, — скрипнула зубами Зия. — Лек обречен!

— А что, если я… — Айра глубоко выдохнула. — Что, если я попробую помочь Леку? Что, если я попробую прикрыть его магией из-за пределов площадки?

— А ты сможешь? — спросила Зия, поджав губы.

— Не знаю, — призналась Айра. — Разве я могу говорить о длине пути, не пройдя по нему?

— Это нарушение правил, — мотнула головой Зия после долгой паузы. — За него наказывают смертью. Тот же Санк, едва почувствует твою ворожбу, превратит тебя в факел. Хотя я и не уверена, что подобным образом поступил бы Даес, если кто-то из толпы помогал Хасу. Ты слишком молода для колдуньи, даже если твои умения не ограничиваются способностью заставить такого шамана, как Даес, опорожнить кишечник в порты. Подобный фокус ни о чем не говорит, кроме того, что ты приобрела злопамятного врага. Даже ребенок может убить спящего воина. К тому же на тебе лица нет. Сиди, судьбу невозможно изменить. Человек в состоянии только оборвать свою жизнь, но не распоряжаться ею. Хотя это тоже… выход. Сиди и смотри — нам осталось ждать недолго.

— Зия… — Айра постаралась успокоить дыхание. — Посмотри. Эти убитые тоже неподвижны. Никто из них не поднялся и не ушел в сторону Скира. Может быть, бездна, что поглощает мертвых, насытилась? Почему это никого не удивляет?

— Не везде мертвецы поднимаются, — покачала головой Зия. — Чем дальше от Скира, тем слабее эта магия, хотя воины, вернувшиеся с запада, и говорят, что она расползается по Оветте, как пятно жира по ткани. Скорее, что-то не дает им уйти. Давай задумаемся об этом после. Конечно, если хотя бы на день переживем Лека.

В какой-то момент Айра впала в оцепенение. Аилле утонул в облаках, полдень все никак не наступал, и колдунья прикрыла глаза, прижавшись щекой к теплому можжевеловому стволу, на мгновение представив, что ничего вокруг нет и она сидит на берегу Ласки и прислушивается к ее плеску, а не к шуму неусмиренной Лемеги. Вот только восемь заостренных на окровавленной земле столбов остались вместе с ней даже в ее оцепенении. Они мерцали под ее веками столбами пламени, хотя линии, соединяющие их, казались чернее черного. Чужая магия пока еще мерцала в ожидании, но она явно не была настроена на защиту восьмиугольного куска сырой земли. Пожалуй, можно было противостоять ей, если бы сил было больше да отыскался хоть какой-нибудь изъян в ее построении, через который можно эту силу выпустить наружу. Айра постаралась опуститься еще глубже, до самого предела, за которым последовал бы только глубокий обморок, но изъяна не обнаружила. Рисунок был простым и точно выверенным. Даже сбей она сейчас один из кольев — чертеж бы не пострадал: он уже впечатался в сумрачное эхо крошечной части Оветты и должен был расплескаться или выгореть только по велению одного из шаманов. Одного из шаманов…

Айра успокоила дыхание. И все-таки почему восьмиугольник? Ведь трупов было десять? Эх, не успела она вчитаться в свитки Ярига: что там было о начертательной магии? Всякое несовпадение чревато нарушением потоков силы… То есть или жертва должна быть соразмерна заклинанию, или заклинание соразмерно жертвам, если они принесены до ворожбы. Отчего Санк не выстроил еще двух углов у фигуры? Неужели это так усложнило бы чертеж? Или все-таки выстроил? Айра почти остановила дыхание и уже начала чувствовать признаки удушья, когда в наползающей темноте не увидела, а скорее почувствовала тонкие нити, парящие подобно весенней паутине над землей. Тонкие нити — и едва заметные клочья тумана, ползущие к ее ногам.

— Эй! — Зия встряхнула колдунью за плечи, и Айра, с трудом открыв глаза и жадно глотая осенний ветер, непонимающе посмотрела на хеннку. — Ты что? За полог собралась? Рано еще умирать, рано!

— Десять, — наконец смогла выговорить колдунья. — Десять углов. Десять углов, десять трупов.

— Подожди. — Зия непонимающе нахмурилась. — Десять трупов, но восемь кольев!

— Десять, — мотнула головой Айра и растопырила по четыре пальца на каждой руке. — Восемь кольев и еще два. — Она отогнула один за другим большие пальцы. — Санк и Даес. Два внутренних угла — и каждый связан с восемью прочими!

— Дух Степи, смилуйся над нами! — прошептала Зия.

— Не ты ли говорила, что хенны не приемлют пощады? — сузила глаза Айра. — Сколько у нас еще времени?

— Что хочешь сделать? — не поняла Зия. — Начертить свою ворожбу? Не смеши меня! Зерта уже обряжает Лека в доспехи!

— Зерта? — не поняла Айра. — Она вернулась?

— Да, — прошептала Зия. — И тысяча Лека подходит к перекату, так же как и тысяча Хаса. Есть надежда, что нам удастся избежать участи Лека.

— Не спеши его хоронить, — попросила Айра, вновь закрывая глаза. — Но почему Зерта?

— Она его двоюродная сестра.

— Попроси ее… Попроси ее, чтобы он надевал доспехи медленно…

Клочья тумана и в самом деле ползли к ее ногам. Вот только выбирались они не из восьмиугольника и не из месива крови и земли, а из трупов. Это показалось Айре столь отчетливым, что она даже попыталась отодвинуться, закрыться, отползти в сторону, и именно это движение помогло ей почувствовать тепло, которое исходило из поясной сумки. Колдунья распустила шнур и вытащила серебряный футляр. Он не обжигал ладонь, но казался таким теплым, словно его забыли на полке над скирским камином. Айра оглянулась на Зию, которая застыла с прижатыми к губам пальцами, на Зерту, которая с посеревшим лицом шнуровала наручи Леку, поймала его кривую усмешку и открыла футляр. Под горячим серебром осколок оказался холодным как лед. Айра положила его на ладонь, перевернула и вновь разглядела пятнышко, не так давно размытое ее собственной кровью. На мгновение колдунье показалось, что в крохотной точке размером с ноготь мизинца притаилась бездна сродни тем страшным ущельям, которые, по рассказам Ярига, таятся в глухих горах и приманивают путников, чтобы заставить их броситься на острые скалы. Эта бездна не приманивала — она приказывала, и, хотя никто и никогда не мог бы упрекнуть дочь Ярига в желании перед кем-либо склонить голову, Айра вдруг почувствовала головокружение. Ее тянуло в пропасть. И клочки тумана или чего-то еще, ползущие к ней, исчезали в этой пропасти. «Нет». Она едва не выронила осколок и прижала его груди.

— Что с тобой? — донесся откуда-то издалека голос Зии. — У тебя иней на губах!

— Иней? — переспросила Айра и поняла, что и ее голос тоже стал далеким, и она сама уже далека, потому что вокруг нее темнота, и клочки тумана теперь проходят сквозь ее сердце, наполняя ее силой и бодростью, которая, впрочем, была холодна как лед.

— Что с тобой? — продолжала спрашивать Зия, или это еще ее первый вопрос эхом метался в черном пространстве? — Что с тобой?

— Ничего, — прошептала Айра омертвевшими губами, прижав к лицу теплый посох и с трудом отрывая руку от груди. — Еще не хватало, чтобы кто-то приказывал мне!

И с этими словами она несколько раз ударила острым краем осколка по правой ладони. Кровь выступила не сразу, а боли Айра не почувствовала вовсе. Наконец черные капли набухли на ладони, и Айра выплеснула их на бездонное пятнышко. Кровь закипела, как будто попала на раскаленный в костре камень. Обрывки тумана исчезли, и осколок перестал быть ледяным.

— Что с тобой? — Зия присела рядом с колдуньей и встревоженно посмотрела ей в глаза. — Мне показалось, что ты словно таешь! И иней…

— Иней? — удивилась Айра, защелкивая серебряный футляр. — Брось. Я смотрелась в зеркало, я в порядке. Есть кое-что значительно интересней. Смотри-ка.

Поднявшиеся на ноги мертвецы уходили на северо-восток. Им навстречу мчалась лавина хеннов, над которыми реяли красные полотнища. С северо-запада близилось похожее войско. Вот только лоскуты на его флагштоках были черного цвета.

— Айра… — Голос Лека был тих, но спокоен. — Я не возьму Даеса защитником в пределы поля схватки. Ты будешь моим защитником.

— Нет, — сказала Айра, когда Зерта притащила ей собранные амулеты. Браслеты, ожерелья, кольца, подвески, какие-то кисеты и пояса в другое время могли бы и выручить, но не теперь. Сейчас они казались Айре подобными крепкому шлему. Хорошая защита для головы — крепкий шлем, вот только выреза для глаз в нем не было. Сейчас ей помогла бы только полная расслабленность и, может быть, хорошая опора. Что-то такое, чтобы выдержать, уцепиться на поверхности, когда чужая магия будет пытаться оборвать пуповину, соединяющую ее дух и ее тело. Яриг отмахивался от магических подпорок, но ему и не приходилось вступать в магические поединки. Или он не рассказывал о них? Посох мог бы помочь, но мало в нем еще силы. Можно было бы, конечно, и его использовать, подсказывал в свое время кое-какие реминьские хитрости ей старый Анхель, — но это ведь тоже силы потребует. Силы и времени. Сила в ней теперь есть, хотя холодна она и тяжела, горло ломит, а времени Санк может ей и не дать. И расслабиться, перевести дыхание ей уже не удастся: больше двух тысяч пар глаз на нее смотрят — тысячи Лека и Хаса, — плотным строем окружили поле схватки. Смотрят и изучают щуплую фигурку иноземки, которой младший сын тана решил заменить хеннского шамана. Не она ли подняла мертвецов спустя едва ли не треть дня после их смерти? Вряд ли. Не танцевала, заклинаний не выкрикивала, линий не чертила. Не с поводка же она их спустила!

— Зия… — позвала Айра, и хеннка тут же оказалась рядом, словно в прислужницах у колдуньи ходила. — Мне нужно понять. У Лека шесть братьев. Все шесть его ненавидят. Почему он до сих пор жив?

— Каес, его отец, очень силен был. И сейчас еще силен, хотя… — Зия поморщилась. — Хотя теперь стал сдавать. Лет ему уже немало. Когда он отправил Лека в Суррару, думаю, братья решили, что отец сделал выбор в его пользу.

— Так он сделал выбор? — не поняла Айра.

— Каес очень хитер, — усмехнулась Зия. — Никто не узнает, какой выбор сделал великий тан, если он этого не захочет. Но клеймо его наследника носит на плечах старший сын — Аес.

— Но не Лек, — кивнула Айра. — Значит, следующим верховным таном станет Аес?

— Только в том случае, если выживет, — скривила лицо Зия. — Но братья признают Аеса, когда убьют Лека. Аес устроит всех. Он свиреп, но мудр.

— Но зачем же убивать младшего брата? — раздраженно мотнула головой Айра. — Даже если он сам хочет стать верховным таном, неужели шестеро не способны просто не заметить одного?

— Лека нельзя не заметить. — Зия нашла взглядом молодого тана, который стоял, замерев, у одного из кольев. — Ты поймешь, если Дух Степи будет милостив к нам. Братья боятся Лека. И круг шаманов боится. И ты будешь бояться. Ты поймешь, может быть, позже.

— Лек! — раздался знакомый рев.

Хенны раздались в стороны, пропуская Хаса.

— Хас, — едва слышно ответил молодой тан и шагнул через веревку внутрь многоугольника. Он был спокоен. Не дрожали плечи, скрытые кольчугой. Не тряслись ноги.

«Слишком спокоен», — подумала Айра и выпрямилась. Большинство хеннов по-прежнему смотрели на нее — щуплую девчонку с деревянной палкой в руке. Меч у нее забрала Зия, а от кольчуги Айра отказалась сама: ни к чему держать тяжесть на плечах, когда нужны расслабленность и спокойствие. Да и стрел ли теперь было опасаться? Хотя и замерли с двух сторон строя лучники — Айдара со стороны Лека и рослый хенн с огромным костяным луком со стороны Хаса. Вот бы и рассматривали их или Хаса, который казался железным не только снаружи, но и изнутри. Что сможет сделать Лек с мечом против его тяжелого топора? С мечом и щитом, которым должна была послужить «недоучка с клюкой»?

Хас переступил через веревку и встал в противоположном углу. Вслед за ним показался Санк. Шаман шел медленно, словно был не участником действа, а главным его зрителем. Опираясь на роскошный посох, он добрался до угла, у которого встал Хас, и пошел вокруг площадки, похлопывая ладонью по кольям, словно уверялся, что они прочно сидят в земле. Айра поймала торжествующую ухмылку Даеса, который занял место в первом ряду хеннов за спиной Хаса, и стянула окровавленную повязку с ладони, которая все еще оставалась холодной.

— Рана открылась! — метнулась к ней Зерта, но Айра остановила ее, подняв посох.

— Давай, — прошептала ей Зия. — Да поможет тебе Дух Степи.

«Как же…» — скривила губы Айра, подошла к уготованному ей месту, но не перешагнула через веревку, а двинулась вдоль границы, касаясь окровавленной ладонью кольев. Чужая сила, бурлящая под ними, словно пронзала ее руку при каждом прикосновении, но колдунья упрямо завершила круг и перешагнула веревку, только вернувшись к первому колу, и гудение, поднявшееся среди хеннов, заглушило даже шум Лемеги. Глаза Санка, устремленные на Айру, побелели от ярости.

— Я что-то сделала не так? — прошептала она, повернувшись к Леку, который стоял в двух шагах от нее.

— Ну… — Он усмехнулся уголком рта. — Если бы я был Санком, то посчитал бы, что ты присела на мой трон, ковыряешь в зубах моим ножом и вытираешь моим исподним грязь у себя под ногами. Такое не прощается!

— Я и не рассчитываю на прощение, — бросила в ответ Айра и резким ударом вонзила можжевеловый посох в сырую землю. Хас и Лек словно ждали этого, потому что шагнули вперед одновременно.

Наверное, при случае Айра с удовольствием бы посмотрела такую схватку со скамьи скирского амфитеатра. По крайней мере, раньше она никогда не упускала такой возможности. И дело было не только в том, что ей нравилось само зрелище — казни она смотреть не ходила никогда, исключая казнь знаменитого бальского колдуна Эмучи, — Айра впитывала в себя азарт и разгоряченность толпы. Синг объяснял ее привычку просто, говоря, что кому-то и морской ветер как кусок хлеба, а горному корепту или учи жизнь не мила без снега на крутых склонах. Айра не пыталась его разубеждать, потому что ловила силу, плещущуюся над ареной, как ловит кожа, побледневшая после зимних сумерек, лучи Аилле. Главным было, как и в случае с загаром, одно — не сгореть. Вот и теперь возбуждение двух тысяч воинов едва не захлестнуло колдунью, но не захлестнуло: ограда, выстроенная Санком, сдерживала не только возможное колдовство, но и силу, до которой мог бы дотянуться умелый колдун.

Хас пошел вперед сразу. Он взметнул над головой тяжелый топор, который благодаря длине его рук показался Айре секирой, похожей на оружие скирских стражников, и опустил его на голову Леку. Точнее, на то место, где только что была его голова, потому что молодой тан отпрыгнул в сторону и сам попытался нанести удар. Хас встретил лезвие меча рукой, и звяканье металла возвестило, что наручи старшего брата ничем не уступают прочностью лучшим щитам. Вот только, как ни ловок оказался Хас, даже Айра успела бы дотянуться шпагой до его гортани. Что же с молодым таном? Вот Лек вновь увернулся от взмаха топора и вновь не сумел нанести урон противнику. Неужели Санк начал свою ворожбу? Почему же она не чувствует ее?

Айра бросила взгляд на шамана и поняла. Тот стоял, опершись о посох, и вовсе не занимался Леком. Этого и не требовалось: сама магия, подпирающая плотину из восьми кольев и двух шаманов, помогала Хасу, вызывая мучительную головную боль у молодого тана. Вот почему Лек пошатывался, словно перебрал хмельного, с трудом уворачивался от ударов брата и то и дело пытался смахнуть пот со лба кольчужным рукавом. И помочь ему Айра вряд ли успеет, потому как пусть и неподвижны ноги Санка, но пальцы его танцуют на рукояти посоха, и сплетаемая ворожба явно направлена против нее, а не против Лека.

Вот только ей-то самой танцев не требовалось. Почему бы просто не щелкнуть пальцами? Даесу однажды это очень не понравилось! Айра сдвинула брови и тут же попробовала испытать на Санке старое колдовство, но лицо ее словно обдало жаром, едва не опалив брови невидимым пламенем. Сквозь звяканье металла донесся довольный хохот Даеса. Что ж, видно, немало навешали на себя амулетов шаманы, если даже ощутить их живой плоти не удалось. Только у всякого легкого пути есть и оборотная сторона. Руки освобождает себе колдун, обвешиваясь побрякушками, но и чутье свое обрезает. А если обмануть Санка? Что, если отвлечь шамана от неведомого колдовства, под которое и Даес прямо за веревкой пританцовывать начал? И нечего для этого танцы устраивать: еще одного щелчка достаточно да силы плеснуть. И пусть это Синг дешевыми фокусами называл, так и фокусникам ремесло прокормиться помогает.

Не сразу Санк понял, отчего гул над двумя тысячами войска пошел, а как понял — прыгать принялся. Трава под его ногами вспыхнула, и не просто вспыхнула, а в глубь земли, корнями тлеть пошла. Край мантии его, богато вышитой, пламенем занялся. Тут уж не до колдовства стало: даже посох в сторону отбросил шаман, пока пламя ладонями сбивал, да на полах толстого теплого халата опаленными сапожками топтался. Не много на все времени ушло, да успела Айра облегчение Леку бросить. Именно что успела — едва на ногах уже держался молодой тан, с трудом отшатнулся от очередного замаха Хаса, даже ответного удара не нанес, только вздохнул вдруг с облегчением и на твердых ногах очередной удар Хаса ждать стал. И тут ударил Санк.

«Нелегко будет Лека от этой боли избавить», — успела подумать Айра, потому как дорого ей обошлось даже недолгое избавление тана от мучений. Откат ее накрыл такой, что колдунья сама едва не закричала от ломоты в висках, и именно тут Санк ее и ударил. Вряд ли сплел что-то, не довел он до конца плетение — ударил тем, что было. Или амулетом каким воспользовался, или в посохе прибереженное распаковал. Видно, сильно разозлила могущественного старика юная самозванка.

В глазах у Айры помутилось. О головной боли сразу забыла, потому как словно тысяча иголок воткнулась в ее тело, тысяча крохотных хлыстов обожгла кожу, тысяча болотных ос брызнула огненным ядом. На мгновение и слышать, и видеть перестала Айра, даже мысль мелькнула: а ну как боль эта от пламени? А ну как зажег на ней Санк одежду, и боль, что охватила ее от макушки до пят, огнем из нее выжигается?

Устояла. Потому лишь и устояла, что звяканье стали о сталь пробилось к ней сквозь боль и кровавый туман. Потому и устояла, что в можжевеловый ствол вцепилась. Проморгалась, руки свои окровавленные разглядела, словно и в самом деле иглами истыканные, с лица кровь смахнула, в землю, что посох ее приняла, кровавый сгусток сплюнула, мельком оглядела себя и вздохнула, что хоть и изодрана одежда, и исподнее кровью пропитано, а все не голая стоит. Миг на это потребовался. Он же — на то, чтобы увидеть: цел еще пока Лек. Отбивался молодой тан от братца, даже успел кое-где кольчугу тому подсечь. Что ж, вот и урок тебе, девица: не так уж просты шаманы, как она по Даесу их представляла. Вот и хорошо. Ну что ей еще осталось, если не реминьскую ворожбу с деревяшками вспомнить?

Тысячи хеннские замерли недвижимо, словно и дышать перестали. Видно, не каждый день приходилось им видеть, как бьются друг с другом два тана, один из которых давно уже должен был упасть мертвым, а затем вослед за ушедшими мертвецами отправиться. Не каждый день на их глазах могучий шаман визжал, как домашний скот, и прыгал на месте, сбивая с себя пламя. Не каждый день против сильного колдуна вставала сопливая девчонка и оставалась стоять, хотя кровь закипала у нее на коже. Много ли хеннов, из прошедших через сечи и пожары, устояли бы на ее месте? А она устояла, да и ворожбу продолжила, кровь собственную по кривой неошкуренной палке размазывать стала, словно выкрасить ее вздумала в бурый цвет. Ничего, хоть и тлел еще халат на седом Санке, но уже твердо на ногах стоял шаман. Вот он поднял посох, от одного вида которого дрожь пробирала хеннов, и ударил им о землю. И ничего не случилось. Почти ничего.

Когда Айра в первый раз увидела Аруха, она испугалась. Испугалась так, как не пугалась больше никогда — ни в городе умерших, когда вступила в схватку с его хозяином, ни возле храма Сето, когда спасалась от пожирающего живую плоть теченя, ни в Золотом храме, когда проходила мимо ужасных чудовищ, чувствуя их зловонное дыхание на собственном лице. Она испугалась не его крысиного лица, не глаз, которые словно протыкали ее насквозь, не силы, которой за его плечами вроде и вовсе не было. Она испугалась его непроглядности. Он был темен, как беззвездная ночь. Глубок, как ночная пропасть. Холоден, как морской лед. Ничего она в нем не поняла — и этого испугалась. А Арух, ухмыльнувшись потугам чумазой девчушки прощупать его, а то и подшутить над правителем колдовской башни, расплылся в гнусной улыбке и, погрозив ей пальцем, сказал: «Не ищи слабости у врага, потому как сражаться тебе придется с силою его, но, когда враг твой бьет силу твою, собственной слабостью побеждай его». Ничего тогда не поняла Айра, да и теперь бы не смогла растолковать, что же это сказал ей отвратительный советник тогдашнего конга и по совместительству посол недоступной еще Суррары, но именно теперь она готовилась отразить последний удар Санка и пританцовывающего за рядом кольев Даеса собственной слабостью. Собственной кровью, выдавленной из ее тела шаманом, ее собственной кровью, оставленной на кольях, которые она обошла, прежде чем войти внутрь, присказкой Анхеля, которую как раз теперь она бормотала в можжевеловый ствол, отдавая последние свои силы — даже те, которые только и позволяли ей стоять. Ну что же ты, седой шаман, третий по силе из второго круга? Бей!

Ударил шаман посохом о землю — и ничего не случилось. Разве только окровавленная девчонка, что возле палки своей шаталась, ростом уменьшилась и согнулась в пояс. Не хлестнуло силой по рукам, не обожгло гортань и нёбо, как бывало всегда. Словно в сырую землю сила ушла, растаяла, растворилась. Не могло этого быть: никогда еще Санк не выстраивал столь простого и столь безотказного колдовства — сам главный шаман отправил его к истоку Лемеги, с тем чтобы окончательно раздавить корептскую мерзость, испоганившую род великого тана. Куда же тогда делась сила? Куда делась ворожба, скрепленная кровью десяти крепких хеннов? Где она? Земля должна бурлить под ногами, если в землю она ушла.

Второй раз поднял посох Санк, всю силу подобрал, что только была, на Даеса оглянулся — тот дышал как загнанная лошадь у него за спиной, плевать, что хенны отпрянули от второго шамана на десять шагов: когда дорубит Хас тонкокостного выродка, никто разбираться не будет в обрядах и правилах, — и вновь ударил о землю. И опять ничего не случилось…

Только черная линия вычертилась от кола к колу и к ногам Санка и Даеса пробежала. Только колья словно просели в земле и дрожью едва заметной наполнились. И посох в руках девчонки вырос до пяти локтей и ветвями разбежался в стороны у нее над головой. Что же это такое? Кого заморочить вздумала, тля? Так ведь на части тебя сейчас разорвет, мерзость пришлая, третьего удара еще никто не выдерживал: и старшего шамана скрючило бы от третьего удара!

Взметнул посох над головой Санк в третий раз, хотя уже никто из хеннов не сводил глаз с его ног, обратившихся в черные столбы, как и черная ворожба, протянувшаяся от кола к колу, и ударил им о землю.

И в тот же миг Айра отпустила толстый можжевеловый ствол, что укоренился по воле древних ремини, по ее старанию и благодаря чужой силе, что кровью юной колдуньи в другое русло отсеклась. Отпустила и силу, накопленную в том стволе, назад…

Видно, много силы удалось собрать окровавленной девчонке, если обоих шаманов разорвало на куски.

Айра выстояла. Удержалась руками за ствол взрослого можжевелового куста, который, конечно, иногда и до двадцати локтей вымахивает, но так, чтобы едва от полудня отсчитать и на три роста вытянуться, — не было такого никогда. Оглядела восемь маленьких деревцев, зазеленевших, несмотря на осень, крохотными кронами. Ничего, покраснеют и облететь успеют до морозов. Пробежала взглядом по побелевшим хеннским лицам, подумала, что можно ведь серых и белыми обозвать, и, услышав звяканье меча о топор, щелкнула пальцами. Ни на что сил уже не осталось, кроме как на старую шутку — расслабить врагу или просто мерзавцу какому кишечник. Не ожидал такой ворожбы Хас. Замер то ли от неожиданности, то ли от бешенства, — вот тут дорогу к его гортани клинок Лека и нашел.