ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Этой ночью шел дождь, но Рикард обнаружил здание с уцелевшей крышей — она да плюс еще домик позволили им остаться сухими. Добрин чувствовал себя лучше, чем накануне, но в то же время был каким-то еще более скованным.

Они углубились в город, насколько смогли: примерно через полкилометра улицы были намертво закпорены обрушившимися верхними этажами зданий. Многие из шестиугольных сооружений сохранились в почти идеальном состоянии, но много было и таких, которые, рухнув, вздымались бесформенными грудами строительного мусора.

Большую часть утра они бродили по улицам, пытаясь найти место, откуда была бы видна Башня Пяти. Рикард был очарован руинами. Он бы непременно остановился, чтобы осмотреть их подробнее, если бы цель его двухлетних поисков не была так близка.

— Ты еще успеешь на них насмотреться возле Башни, — напомнил ему Добрин. — Сейчас хорошо было бы найти старый лагерь археологов. Там-то я сориентируюсь. А вот где мы сейчас — не имею ни малейшего понятия. Главное — увидеть Башню, потом будет проще. Хотя пробираться через завалы тебе, может, придется дня два.

Вскоре после полудня они оказались на площади, от которой расходились шесть широких улиц. Та, по которой они приехали, была сравнительно чистой, на остальных пяти через несколько десятков метров начинались непроходимые завалы. Посмотрев вдоль улицы, идущей на восток, они увидели вздымавшийся вдали огромный шпиль.

— Башня Пяти, — объявил Добрин. — Это она.

— Почему ее так называют?

— Не знаю. Думаю, это как-то связано с чем-то, что там нашли. Насколько я помню, ее всегда так называли. А вообще — я не специалист. Я занимался тем, что расчищал завалы и все такое.

— Тем не менее ты знаешь больше меня. Значит — это и есть Башня.

— Она самая. Не знаю, сможет ли джип подойти ближе.

— Значит, с тем же успехом можно остановиться и здесь. Давай-ка найдем тебе местечко поуютнее.

— Жалко, что я не могу пойти с тобой. Может быть, завтра мне будет полегче.

— Может быть. Мне и самому было бы спокойнее, будь ты рядом. Но об этом подумаем позже. Сейчас я хочу найти для тебя надежное укрытие на случай, если в этих развалинах водится что-нибудь живое. И место, чтобы спрятать джип.

— И если та дамочка была не одна. Опять-таки: если мне придется ждать дней пять — десять, хотелось бы устроиться поудобнее.

Они оставили джип посреди площади и отправились осматривать прилегавшие к ней дома. На те, к которым было трудно подобраться, времени решили не тратить, но выбор все равно был велик. Сначала они зашли в здание с огромными, пустыми сейчас окнами, через которые при желании можно было загнать внутрь джип.

Холл был огромным и пустым. На его голом полу лежал толстый слой пыли. В других комнатах были остатки мебели, которые при малейшем прикосновении рассыпались в прах. Проход на верхние этажи найти не удалось. В одной маленькой комнате они обнаружили логовище какого-то хищника и решили продолжить поиски в другом месте.

Так они осмотрели еще несколько домов. В одном из них стены главного коридора были полупрозрачными, как в тех развалинах, что Рикард видел в лесу. Если это значило, что в доме все еще были живые белспаэры, в качестве убежища он не годился. Рикард не думал, что белспаэры могут быть опасными, но он не знал, как в случае встречи с ними поведет себя Добрин, и не хотел рисковать.

По мере продолжения поисков Рикард все больше и больше проникался чувством древности и необычности этого места. Из-за трилатеральной симметрии существа, построившие этот город, воспринимали мир совершенно иначе, чем представители других известных Рикарду цивилизаций. У них не могло быть таких понятий, как «впереди» и «позади». Ничто не могло находиться «позади» белспаэра. Но он не смог бы понять, что значит идти «вперед».

Наличие шести рук наполняло совершенно другим смыслом понятия «ловкость» или «умелость». Были и другие цивилизации, у представителей которых рук было больше двух: четыре, шесть, изредка — еще больше. Но то обстоятельство, что белспаэры постоянно поворачивались вокруг собственной оси, заставляло предположить, что они одинаково хорошо владели всеми своими руками. Понятия «правое» и «левое» для них были бы совершенно абстрактными. Они, конечно, наблюдали соответствующие явления у растений, кристаллов, у всех животных этого мира, но в собственной повседневной жизни белспаэры ни с чем подобным не сталкивались.

Эти анатомические и психологические различия находили свое отражение в особенностях архитектуры их зданий, самой очевидной из которых была неизменная шестисторонность. Казалось, что в каждой комнате что-то было не так. Не однажды Рикард ловил себя на том, что, пытаясь сориентироваться, медленно поворачивается вокруг собственной оси. Это вызывало головокружение.

Впечатлял и возраст всего, что они видели. Промежуток в пять или десять тысяч лет не был таким уж длинным периодом в истории любой цивилизации, но многие из этих зданий настолько хорошо сохранились, что в целом возникало противоречивое ощущение: город, казалось, был живым, современным, но вместе с тем и гораздо более древним, чем утверждали данные археологических раскопок. Это, в свою очередь, вызывало у Рикарда двойственное чувство: возникало впечатление, будто он без спросу вторгается в чужие владения и вместе с тем — бродит среди чего-то просто немыслимо, невообразимо давно покинутого и забытого.

Добрину подобные мысли в голову, похоже, не приходили, он сильно устал, и, прежде чем заняться очередным зданием, Рикард оставил его отдохнуть на показавшемся очень удобным камне возле входа.

Большая часть того, что они осмотрели, была отвергнута из-за излишней открытости или, наоборот — из-за трудности доступа, присутствия неизвестных животных и тому подобных причин. Однако необходимо было торопиться, укрытие нужно было найти до того, как силы окончательно покинут Добрина. Пусть даже придется несколько снизить предъявляемые требования. Впрочем, было уже ясно, что сегодня Рикард отправиться к Башне уже не сможет.

Наконец было найдено место, которое его устроило. Хорошо сохранившиеся двустворчатые двери открывались в большой холл, позади которого находилось несколько комнат поменьше. Не было видно никаких признаков присутствия диких зверей или белспаэров. Ступени большой лестницы, ведущей на верхние этажи, скрывались в таинственной темноте, но толстый слой пыли на них был не тронут.

Окна одной из комнат позади холла выходили на площадь. Стекол давно не было, но окна закрывались изнутри красиво украшенными и все еще достаточно прочными ставнями. Сама комната была практически пустой, лишь возле окна лежали давно истлевшие остатки какого-то предмета мебели, возможно — стола.

Рикард вышел к камню, на котором оставил Добрина, и нашел того дремлющим под теплыми лучами полуденного солнца.

— Кажется, я нашел тебе подходящую берлогу, — сказал он.

— Отлично, но спать мне бы хотелось на чем-нибудь более мягком.

Через двустворчатые двери они вогнали внутрь флоутер и поставили его в одном из углов холла. Затем Рикард перетащил в выбранную комнату разборный домик. Сам домик Добрину был ни к чему, а вот походная кровать из него была совсем не лишней.

Они убрали остатки стола и быстро разбили лагерь. Затем Добрин занялся ужином, а Рикард вышел, чтобы, насколько удастся, уничтожить следы их пребывания в этом месте. Он не хотел, чтобы те, кто, возможно, появится поблизости, смогли узнать о присутствии Добрина.

Вечерело. Они поели, и Добрин рассказал Рикарду все, что знал о городе и о Башне. Огня из осторожности не зажигали и, как только стемнело окончательно, легли спать. Добрин тотчас захрапел, а Рикард долго ворочался с боку на бок. Возбуждение не давало ему уснуть.

Он не был уверен даже в том, что сможет добраться до Башни. А если сможет: найдет ли он там кости отца или их давно растащили дикие звери? Надеяться на то, что отец благодаря какому-то чуду все еще был жив, он не смел. Что же касается сокровищ…

Конечно, он заберет то, что там окажется, но сейчас это почему-то казалось менее важным.

Цивилизация белспаэров была воистину великой. Никто не знал, почему она угасла. Некоторые из них все еще жили в этом городе, занимаясь чем-то совершенно Рикарду непонятным. Возможно, подумал он, они нашли и спасли его отца.

Возбуждение, тревожные мысли и… надежда? — еще долго не давали уснуть, но, в конце концов, Рикард забылся сном.