Раны, полученные Добрином, оказались не очень серьезными, и медицинских познаний Рикарда хватило, чтобы более или менее сносно обработать их, пользуясь аптечкой, которую он приобрел вместе с домиком. Все три попавшие в колтрянина пули из последней очереди автоматического пистолета Закроян прошли навылет: две через плечо, одна вдоль ребер.

Рикард предложил прервать поездку и отвезти его домой, но тот отказался.

— Мы уже слишком далеко, — сказал он. — Завтра подъедем к городу. Все равно, к тому времени, когда ты меня довезешь до дому, мне будет достаточно хорошо, чтобы выехать опять, так что уж лучше продолжим.

— У тебя есть все основания отказаться: в нашем контракте не оговорено, чтобы ты работал с тремя дырками от пуль в разных частях тела.

— Кроме шуток? Понимаешь, мы уже почти приехали. Я не знаю, есть в Башне диализайт или его там нет, но поворачивать обратно теперь не собираюсь. Кроме того, если этой дамочке так сильно хотелось тебя остановить, что-то там все-таки есть!

— Мне кажется, у нее были причины скорее личного характера.

— Ерунда! Самому мне не приходилось сталкиваться с любимыми сторожевыми псами Сольвея, но их здесь хорошо знают, и известно, что Сольвей подбирает их не для того, чтобы они теряли голову из-за каких-то там личных причин. Можешь думать, что здесь что-нибудь личное, но я-то считаю, что в Башне Пяти что-то есть и они никак не хотят, чтобы ты это «что-то» увидел.

Таким образом, поездка продолжалась. Большую часть времени Добрин спал, но чувствовал он себя явно неважно, поэтому, когда через сто километров после спуска они доехали до лишенного растительности каменистого участка, где на поверхность выходили горные породы, решено было сделать привал. Рикард быстро собрал домик, затем сменил повязки на ранах Добрина.

Не появилось никаких следов инфекции, раны не кровоточили и не особенно беспокоили Добрина, но было ясно, что, не имея должного ухода, он в течение ближайших дней будет в значительной степени нетрудоспособен.

Каменистый участок, где они остановились, был удобен для лагеря, но главным, по мнению Добрина, было то, что отсюда просматривалось направление, откуда они ехали. Во время всего пути по этой плоской безлесной равнине, с той довольно высокой точки обзора, которую предоставлял флоутер, они не заметили ни малейших признаков какого-либо сопровождения. Но если Закроян, несмотря ни на что, не отставала так долго, могли обнаружиться и другие преследователи.

Когда край солнца коснулся горизонта, тишину разорвал леденящий душу вой.

— Кэрон, — пояснил Добрин.

— Кто это?

— Хищник. Охотится в одиночку и загоняет добычу до смерти. Размером с человека, но вдвое его кровожаднее. По-видимому, он учуял мою кровь на склоне и всю дорогу бежал по следу.

— Для этого ему пришлось бы бежать с жуткой скоростью.

— Он может. Гибкий хребет, длинные ноги: пробежать целый день со скоростью шестьдесят километров в час для него ничего не стоит, не говоря уже о бросках на короткие расстояния. Они охотятся на лоперов и боверов. Мы за весь день не встретили ни одного — значит, он голодный.

— Ты когда-нибудь их видел?

— Когда был здесь прошлый раз. Я тогда еще не знал, что это такое, но в экспедиции был зоолог. — Кэрон завыл снова. — Мы как раз проезжали мимо стада боверов, таких высоких, с рогами, не знаю, как они правильно называются, и вдруг все они понеслись с той же скоростью, что и наши машины. Потом как из-под земли появилась эта тварь и схватила отставшего теленка. Мгновение — и все было кончено. — Вой приблизился. — Да, точно голодный.

— Если он охотится в одиночку — ничего страшного. — Рикард на всякий случай убедился, что с пистолетом все в порядке.

— Надо думать, если ты так стреляешь. Нет, он будет один. У них у каждого своя территория, днем охотятся, а ночью возвращаются в логово. Если он все еще рыщет, то логово где-то недалеко: километров десять — двадцать.

— Будем надеяться, что оно не под нами.

— Может статься и такое.

Рикард занялся ужином, временами его отвлекали все приближавшиеся завывания кэрона.

— Они всегда так орут? — спросил он, не выдержав.

— Я о них почти ничего не знаю.

— А тот, которого ты видел в прошлый раз? Он выл?

— Перед тем как схватил теленка, потом — нет.

Солнце полностью скрылось за горизонтом, но света все еще было достаточно, и, когда кэрон опять подал голос, они различили в степи двигавшуюся в их направлении маленькую точку. Приближалась она с невероятной скоростью.

Не упуская ее из виду, они быстро доели свой ужин. Кэрон явно направлялся к лагерю. Рикард зачарованно следил за его стремительным, грациозным галопом.

— Домик его не остановит, — нервно напомнил Добрин.

— Я знаю. Просто не хочется без необходимости его убивать.

— Я думаю, необходимость будет.

Когда до лагеря оставалось полкилометра, кэрон удвоил скорость. Он прыгнул вперед, как отпущенная стальная пружина. Рикард вытащил пистолет. Время замедлилось.

Концентрические окружности остановились на приближавшемся хищнике. Благодаря ускоренному восприятию Рикарду казалось, что тот перемещается бесконечно длинными, замедленными прыжками. Он поднял пистолет, и красное пятнышко двинулось к центру окружностей. Они совместились, но Рикард выжидал, пока не останется сомнений. Затем он выстрелил.

Настигнутое пулей в середине прыжка животное на мгновение замерло в воздухе, потом как-то странно съежилось и бесформенной кучей рухнуло на землю. Оно лежало неподвижно. Пуля вошла чуть ниже горла и вышла возле хвоста.

На следующее утро они встретили несколько стад похожих на антилоп животных, но не слышали и не видели никаких признаков новых кэронов. Вокруг была все та же плоская степь с редкими одинокими деревьями. Дважды они пересекали неглубокие медленные реки. Вел флоутер Рикард.

К полудню на востоке показались вершины гор, покрытых снегами, у подножия которых лежал город Башни Пяти. Они быстро пообедали и продолжили путь. Добрину было заметно лучше, но держался он скованно: любое резкое движение причиняло ему сильную боль.

Уже перед сумерками впереди показался все еще далекий город. Над равниной все выше вставали уцелевшие дома. В лучах заходящего солнца они отливали красным.

Добрин не знал, какую площадь занимают развалины, но их действительно было очень много. Задолго до формальной границы города, где начинались совершенно или в значительной степени уцелевшие здания, пошла территория, покрытая мелкими обломками и торчавшими из земли фрагментами рассыпавшихся за прошедшие тысячелетия сооружений.

Переход между теми и другими был необъяснимо резким: на протяжении каких-нибудь ста метров остатки древних построек из груд щебня вдруг превращались во вполне сохранившиеся дома. Но тут наступила темнота.

Рикард остановил джип на покрытой мелкими обломками улице, между возвышавшимися на пятнадцать и более метров стенами каких-то зданий. В свете фар джипа он всматривался в неясно темневший впереди город.

— Мы почти приехали, — усталым, сдавленным голосом сказал Добрин.

— Сколько осталось до Башни?

— Километров десять.

— Так далеко?

— Это большой город. Башня находится примерно в центре, и туда нелегко добраться. Отсюда ее не увидишь даже при свете дня.

— Я думаю, ее нетрудно найти. Это ведь здесь самое высокое здание?

— Правильно, но туда не проедешь. Дальше опять начинаются завалы. Большую часть пути тебе придется пройти пешком.