В тот день они больше не занимались поисками, но на следующее утро вышли на улицу очень рано.

— Сегодня мы попытаемся найти «покровителя», — объявила Дерси. — Так здесь называют тех, кто специализируется на вопросах безопасности.

— Другими словами, приказывает своим людям оставить вас в покое, если вы платите соответствующую дань?

— Нет, я имела в виду не это, хотя таких здесь тоже хватает. Я говорю о людях, которые за плату помогают новичкам адаптироваться к здешней жизни.

— Подобно тому, что делаешь для меня ты?

— Не совсем. Для меня это эпизод, «покровитель» же — это профессия. Они учат новичков уму-разуму так же, как это делаю с тобой я, и охраняют их до тех пор, пока те не научатся заботиться о себе сами. Здесь довольно много профессиональных «покровителей», и услуги их стоят недешево. Они специализируются на всякого рода комбинаторах, мошенниках и растратчиках, которые прилетают, имея с собой много денег и не очень много опыта выживания в условиях, подобных здешним. К концу обучения у них немногое остается от первого, зато с избытком хватает второго.

— Если бы ты не предложила мне помощь, как бы я мог выйти на одного из таких «покровителей»?

— Через ночного портье в гостинице, где ты остановился, но пользы тебе это принесло бы не много. У тебя мало денег. Впрочем, в этом плане тобой не заинтересовались бы, даже будь их у тебя много, — ты не ссорился с законом. А вот о прибытии какого-нибудь растратчика обычно знают уже заранее и тут же заботливо направляют его к одному из «покровителей». И после одного-двух дней попыток справиться самостоятельно растратчик без звука соглашается на все предложенные условия. Как правило, такой курс обучения стоит половину того, что ты имеешь. Если, конечно, исходная сумма заслуживает внимания.

— И ты думаешь, мой отец стал бы обращаться к одному из них?

— Это вряд ли, да и денег, насколько я поняла, у него было не больше твоего. Но им вполне мог заинтересоваться агент какого-либо «покровителя». Зная его репутацию, твоего отца сочли бы чрезвычайно интересным с финансовой точки зрения клиентом, пусть даже он таковым и не был. И даже если бы он послал их подальше, за ним все равно продолжали бы наблюдать: для того хотя бы, чтобы при случае все-таки попытаться навязать свои услуги.

За утро они нашли троих таких «покровителей», что оказалось совсем не сложным. Но ни один из них не занимался этим делом в то время, когда на Колтри прилетел Арин Брет.

Затем Дерси предложила пойти перекусить, и, разговорившись с барменом, они узнали, что некая Марет Девинис работает «покровителем» вот уже почти двадцать лет. Узнав, где ее найти, они тут же отправились по указанному адресу.

Двор, куда они пришли, находился неподалеку от припортового района, непременная растительность была подобрана здесь с особым тщанием и любовью. Большую часть растений Рикард видел и раньше, хотя никогда не встречал такого разнообразия в одном месте, но были и такие виды, которые в других местах отсутствовали.

Офис Девинис был одним из четырех, расположенных во дворе. Выглядел он очень современно и импозантно. Встретивший их секретарь попытался выяснить, по какому делу они пришли, но Дерси, по обыкновению, ответила несколько уклончиво.

После непродолжительного ожидания их пригласили войти в роскошный, тщательно и со вкусом отделанный кабинет. Посредине расположился большой письменный стол, перед ним стояло несколько кресел, имелся диван, на стенах висели картины, несколько книжных шкафов были заполнены настоящими книгами. Покрывавший пол ковер имел явно атрифское происхождение. При ярком свете Рикард увидел, что ковер действительно был очень красив. Если атрифы когда-нибудь решат заняться межпланетной торговлей, такие ковры принесут им хороший доход.

Сидевшая за столом Марет Девинис оказалась красивой женщиной лет ста пятидесяти или около этого. У нее был упрямый волевой подбородок, волосы без малейших признаков седины и крепкое рукопожатие.

— Прежде всего должна заметить, — сказала она, когда Рикард и Дерси удобно расположились в предложенных креслах, — что обычно я помогаю людям скрыться, а не наоборот. Тем не менее изложите мне ваше дело, и я посмотрю, нельзя ли что-нибудь для вас сделать.

— Спасибо за откровенность, — Рикард вступил в разговор раньше, чем Дерси успела открыть рот, — но я не думаю, что у нас возникнут какие-либо этические сложности. Во всяком случае, меня зовут Рикард Брет, и я разыскиваю своего отца.

— Брет… Мне кажется, я слышала это имя. По-моему, оно принадлежит некоему гесте, который был очень известен лет тринадцать назад.

— Да, его звали Арин Брет. Он покинул дом около тринадцати лет назад, прилетел сюда, прожил в городе чуть больше полугода и бесследно исчез. Возможно, вы как-то сталкивались с ним в то время.

— Понимаю. — Приветливость Девинис заметно пошла на убыль. — Да, Арин Брет. Действительно, я помню это имя. Но не кажется ли вам, что, исчезнув таким образом, он либо умер, либо сделал это не без весомых на то причин? Если он умер, то я ничем не могу вам помочь. Если же он сознательно скрывается, то я не стала бы вам помогать, даже если бы могла.

— Что, если он исчез не по своей воле?

— Мне об этом ничего не известно.

— Послушайте, миссис Девинис, я знаю, что отец прилетел сюда, чтобы каким-то образом быстро поправить наши пошатнувшиеся финансовые дела, а затем, не задерживаясь, вернуться домой. И у меня есть основания полагать, что первое ему удалось.

Далее. Я вовсе не хочу отнять у него то, что он нашел, — если это действительно так, не хочу принудить его вернуться домой и даже не хочу доставить ему несколько неприятных минут, рассказав, что нам с матерью довелось пережить после его ухода. Я просто хочу найти его и узнать, что с ним случилось. Если он умер, я хочу увидеть его могилу, если это возможно. Если он жив, я расскажу ему о своей жизни, выслушаю историю о том, что произошло с ним, и пусть он сам решает, как. нам жить дальше.

Девинис откинулась на спинку своего кресла:

— Мне кажется, он уже сделал свой выбор.

— Я в это не верю. Если вы были с ним знакомы или хотя бы слышали о нем, то знаете, каким он был человеком. Он бы не смирился даже в самых сложных обстоятельствах, не сдался бы, не умыл бы руки. Я знаю его очень хорошо, хотя и был совсем ребенком, когда он ушел. Если он не вернулся, с деньгами или без них, то либо он мертв, либо его где-то удерживают вопреки его воле.

— Я вижу, что вы искренне в это верите. Тем не менее это необязательно соответствует действительности.

— Я понимаю. Но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны. Вы слышали о нем, когда он еще был гестой. Сюда он прилетел не скрываясь. Почти год он открыто жил в городе — по роду своих занятий вы не могли об этом не знать, даже если он и не обратился к вам за помощью. Вы вполне могли что-то слышать и об обстоятельствах его исчезновения. Если он мертв и вы об этом знаете, что плохого в том, чтобы мне об этом сказать?

— Ничего, по-моему.

— Вот и я так думаю. И поскольку вы мне этого не говорите, разумно предположить, что он жив и что вы об этом знаете.

— Но из этого не следует, что мне известно, где его искать.

— Разумеется. Но я думаю, что вы это знаете или, по крайней мере, догадываетесь. Из чего следует, что его необходимо защищать даже от меня.

— Конечно. Ведь я вас не знаю. Вы сказали, что вы сын Арина Брета. Но я не думаю, чтобы вы смогли это доказать. Покажите мне свою идентификационную карточку — и я покажу вам другую, удостоверяющую, что я — мать Арина Брета, хотя это и неправда. Поэтому этический конфликт все-таки существует, и, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

— О, но вы уже помогли! — улыбнулся Рикард, вставая. — Огромное вам спасибо!

Он протянул руку. Ответное рукопожатие показалось ему несколько неуверенным.

— Ты был великолепен, — сказала Дерси, когда они вышли на улицу.

— Ты очень хороший учитель. — Рикард весь светился от удовольствия. — Кроме того, именно так повел бы себя на моем месте отец. Итак, теперь я знаю, что он жив, разве что Девинис гораздо более одаренная лгунья, чем может показаться.

— Не похоже. Думаю, ты прав. И в этом случае у нас есть шансы на успех. Если его смогли где-то спрятать, то его можно и отыскать.

— Что я не понимаю, так это — почему? Почему он либо спрятался где-то сам, либо позволил себя спрятать? Что произошло одиннадцать лет назад? Может быть, он нашел свое сокровище и его удерживают, требуя рассказать, где оно?

— Одиннадцать лет? Не думаю.

— Хорошо. Тогда рассмотрим две наиболее вероятные возможности. Предположим, он не нашел то, что искал, либо — нашел, но оно не оправдало его ожиданий. Я знаю, что некоторых людей такой финал двух с половиной лет погони за удачей ошарашил бы настолько, что они бы забились от стыда в какую-нибудь щель и не смели показать оттуда носа до конца своих дней.

Но отец-то был не таким. Он бы побесился, конечно, разнес бы вдребезги несколько стен, проклиная себя за тупость, затем — успокоился бы и вернулся домой. Мне приходилось видеть соответствующую реакцию, хотя и не по таким серьезным причинам. Он бы не стал прятаться. Он захотел бы услышать слова утешения от матери. Она и, мне кажется, я значили для него больше, чем любые деньги или даже собственная гордость. Так что это — не объяснение.

Вторая возможность состоит в том, что он нашел то, что искал, и оно либо полностью, либо в достаточной степени оправдало его надежды. Я опять-таки знаю, что некоторые люди могли бы не захотеть делиться неожиданно свалившимся на них огромным богатством и постарались бы скрыться, чтобы потратить или сберечь его только для себя.

Но когда отец женился на матери, у него было большое, очень большое состояние. И ведь тогда он им поделился! Отец разорился, неудачно вложив деньги, он был плохим бизнесменом. Но деньги всегда были для него всего лишь инструментом, средством для достижения другой, более желанной цели. И целью этой была спокойная, уютная жизнь со своей семьей. Поэтому он не стал бы скрываться всего лишь потому, что опять разбогател.

Кроме того — скрываться! Где? Здесь? Если бы он этого действительно захотел, то сбежал бы на какую-нибудь из высокоразвитых планет Федерации, или Скопления Полумесяца, или Гегемонии Абогарна, или еще куда-нибудь туда, где из обретенных денег можно было бы извлечь какую-нибудь пользу. В крайнем случае — опять стал бы гестой, но никак не отшельником.

— Возможно, он и вправду улетел.

— Нет, он никогда не покидал Колтри.

— Видишь ли, Рикард, сюда постоянно прилетают и отсюда постоянно улетают звездолеты, прибытие и убытие которых никто нигде не фиксирует. Я уже говорила тебе о здешнем размахе контрабанды. Держу пари, что три из пяти звездолетов улетают с Колтри без каких-либо отметок на станции, а соответствующая документация о двух остальных — фальсифицирована.

— И проиграешь. Если я когда-нибудь рискну вернуться на станцию, то смогу тебе это доказать. Там фиксируется прибытие и отбытие каждого прилетающего сюда звездолета. Каждого! Я никак не мог разобраться в их хитрой системе регистрации до тех пор, пока уже здесь, внизу, не узнал кое-что о так называемых нелегальных перевозках тайных грузов. Однако никакого секрета на самом деле в этом нет. Во всяком случае, для людей, заправляющих делами на станции. Антон Сольвей хорошо знает, что сюда поступает и что отсюда увозится. Он хранит молчание лишь потому, что в том-то и заключается его роль во всем этом предприятии.

— Ты уверен?

— Абсолютно! Кстати, ты почти угадала. Тридцать семь процентов всех звездолетов внесены в официальный регистр. Информация о них приведена в понятной, общепринятой форме. Они прилетают, разгружаются, грузятся опять — все согласно принятой процедуре.

Но есть еще один регистр, охватывающий шестьдесят три процента перевозок, и вот там-то половина всех записей сделана специальным шифром. Включая записи о тех звездолетах, которые никогда не приближаются к станции, а посылают к планете свои собственные челноки с более низких орбит.

Аналогично шифруются записи и для пассажиров, код несложный — я взломал его в течение часа. Сюда прилетает намного больше людей, чем улетает. Те же, что улетают, особенно проходящие по секретным спискам, регистрируются очень тщательно. Я полагаю, Сольвей хочет держать их в поле зрения. И ни один из тех, кто покинул Колтри в период после прилета отца и моего собственного появления здесь десять дней назад, не был Арином Бретом. Это я знаю наверняка.

— О Господи, а ведь ты не шутишь!

— Не шучу.

— Но если ты прав, твой отец действительно может

быть здесь.

— Он действительно здесь. Возможно, он погиб, но я так не думаю. Будь он мертв, никто из тех, с кем мы разговаривали, не беспокоился бы в такой степени о его безопасности или наоборот — не боялся бы его так сильно. Он где-то прячется. Возможно — по своей воле. Не знаю. Но он здесь, он жив, и Девинис каким-то образом на его стороне.

— Думаю, ты прав и она действительно как-то с ним связана. Но в этом случае мы не сможем больше абсолютно ничего добиться ни от нее, ни от любого Другого «покровителя». Они формируют что-то вроде связанной негласным уставом профессиональной гильдии, и если кто-нибудь сболтнет лишнее, через час его найдут мертвым, разрезанным на мелкие кусочки и разбросанным по улицам города. Так что этот путь закрыт, что бы мы ни делали.

— Но ведь мы не отступим, не так ли?

— Ни в коем случае. Если бы Джергрием или Девинис согласились помочь, мы бы нашли твоего отца самым быстрым из возможных способов. Но если они ничего не скажут, скажет кто-нибудь еще. На Колтри достаточно предателей. Просто понадобится больше времени.

— С чего начнем?

— Будем ходить по городу, рассказывая, что ищем Арина Брета и готовы заплатить за интересующую нас информацию. Делать это, конечно, надо с умом. Пойдут соответствующие слухи, и рано или поздно кто-то с такой информацией объявится. Не бескорыстно, разумеется. Но это потребует времени.

— В таком случае чем быстрее мы начнем, тем лучше.

— Согласна. Начнем с обхода баров и… И все вокруг куда-то помчались.

— Это дракон, — сказала Дерси, сжав руку Рикарда.

— Где?

— Вон там, в углу!

Рикард увидел, как в конце улицы постепенно возникали сиявшие призрачным желтым светом пока еще едва различимые контуры тела монстра. Вместе с несколькими прохожими они нырнули в какой-то переулок. Через несколько мгновений у входа в тот же переулок появился и дракон, его голова, если это действительно была голова, тянулась вперед, чуть покачиваясь на своей полупрозрачной змеевидной шее.

Переулок оканчивался тупиком. Ворот по его сторонам не было, других выходов, кроме того, по которому они вошли, — тоже. Вместе с Рикардом и Дерси в ловушке оказались еще шесть или семь человек. Все, что им оставалось делать, это, замерев от страха, ждать.

Все стояли не шевелясь. Глаза дракона вращались из стороны в сторону, как будто он не мог как следует оглядеться по сторонам. Затем его взгляд на некоторое время, казалось, остановился на Рикарде.

После этого дракон ушел.