7
Как только колчан летающего гельфига оказывался пуст, стрелок сходил с шатра, а ему на смену приходил другой, и все повторялось сначала. После нескольких таких замен на верхнем ярусе ив проулках, которые вели к южной стене, никого не осталось — только утыканные стрелами тела. Теперь ничто не мешало начать штурм.
Де Гиссар небрежно махнул перчаткой, давая понять, что можно начинать.
И снова в ход пошли шатры. Гельфигов сменили уйгуны, которых словно раскаленные ядра стали перебрасывать через стены. Визжа и размахивая кривыми мечами, они уносились в город и вступали в бой с теми, кто еще оставался под стенами. Кому-то из уйгунов не везло, и он попадал в чан с кипевшей смолой. Де Гиссар слышал эти ужасные крики и, морщась, прикрывал уши руками.
Еще одного уйгуна подстрелили из арбалета прямо в полете. Тяжелый болт прошиб его насквозь, отбросив назад, и бедняга рухнул в жидкую грязь крепостного рва.
— Отличный выстрел, — прокомментировал граф. — Пошли вперед!
На приступ пошли солдаты тысячника Мюрата, а остальная часть армии двинулась к южным воротам — они вот-вот должны были открыться.
К графу и его штабу подбежали конюхи, таща на поводу лошадей, город должен был скоро пасть, и победителю следовало показаться на его улицах верхом.
Перерезав стражников, уйгуны опустили мост. Тысяча за тысячей по нему прошли солдаты графа, а затем в город вступил сам де Гиссар.
Повсюду на улицах была кровь и лежали трупы. Те немногие защитники, что уцелели, побросали на мостовую оружие и стояли, низко опустив головы. Уйгуны с горящими глазами рыскали по улицам, ища повод прирезать очередную жертву. До особого распоряжения хозяина им запрещалось убивать всех подряд, они подвывали от нетерпения, скалясь на перепуганных женщин и подавленных мужчин.
В окружении своего штаба граф выехал на центральную площадь города, на которой его непременно бы повесили, не ускользни он в тот раз, когда неожиданно был опознан прямо на улице.
По уже сложившемуся обычаю в каждом захваченном городе де Гиссар любил сказать при народе несколько слов, поэтому ему обеспечивали благодарную аудиторию. В этот раз согнали около трехсот собранных на улицах горожан. Среди них оказался бургомистр со своими клерками, они мяли в руках синие лапсиновые шляпы, смотрели на победителя снизу вверх и подобострастно ему улыбались.
Потом бургомистр протиснулся ближе к графу и, достав из-под одежд огромный, позеленевший от времени ключ, подал его на вытянутых руках со словами:
— Смиренно сдаемся на милость, вашего сиятельства и передаем этот ключ как символ преданности и покорности.
— Очень рад, что дождался от вас этой чести, — в тон бургомистру ответил де Гиссар и, приняв ключ, бросил его в седельную сумку. — Однако я ждал этого ключа там, — граф махнул рукой в сторону ворот, — перед стеной, а теперь я взял город, и в этом нет заслуги его жителей. И твоей тоже, жалкий чинуша.
— Я… Мы… ваше сиятельство, мы не могли поступить иначе, герцог приказал никого не пускать…
— Ну конечно, герцог. Он делает вам поблажки, налоги просто смешные — вон как расцвели! — Граф огляделся. Дома, выходившие фасадами на площадь, были сплошь каменные, побеленные горным мелом, с крепкими крышами и деревянными крашеными ставнями. Улицы города сверкали чистотой, если не считать свежую кровь, а сточные канавы не воняли, как в каком-нибудь Ливене.
— Значит, так, жители Коттона! Поскольку мы захватили ваш город силой, сломив сопротивление, мы имеем полное право забрать ваше добро, сжечь ваши дома, а вас убить!
По рядам стоявших на площади прокатился ропот.
— Однако что бы обо мне ни говорили, я человек справедливый. Город разделен на три района — Собачью Канаву, Коровий Рынок и Кузнечную Слободу. Сейчас я прямо при вас с помощью дуката королевской чеканки выберу район города, с которым поступлю по правилам войны.
— Ты! — Де Гиссар указал на бургомистра. — Будешь помогать мне… Итак, решается судьба Собачьей Канавы! Если выпадет профиль нашего доброго короля Ордоса Четвертого, район выходит из игры…
С этими словами граф достал золотой дукат, подбросил его и, ловко поймав, продемонстрировал открытую ладонь бургомистру.
— Ну — говори! Онемел, что ли?!
— Вы… выходит из игры… — промямлил бургомистр.
— Отлично, выходит, жителям этого района повезло. Теперь — Коровий Рынок…
Золотой снова взвился в воздух и исчез в перчатке де Гиссара.
— Ну, говори! — приказал он бургомистру, разжимая ладонь.
— Профиль короля… Коровий Рынок вышел из игры! — уже смелее произнес бургомистр.
— Теперь — Кузнечная Слобода! — объявил граф и подбросил дукат.
— Дубовые листья… — произнес бургомистр, когда де Гиссар предъявил ему очередной жребий.
— Да не листья, дубовая ты голова, а «орел». Значит, так тому и быть — за все заплатит Кузнечная Слобода! Мюрат, пусть твои солдаты окружат этот район, и чтобы ни одна мышь не проскользнула — помни, слобода виновна в том, что под стрелами полегла сотня наших товарищей. Анувей! А твои уйгуны пусть расчистят площадь — думаю, они это заслужили.
Услышав слова хозяина, уйгуны обнажили кривые мечи и бросились на безоружных горожан. Началась кровавая резня, а де Гиссар, словно не замечая творящегося на площади и не слыша криков, с интересом рассматривал богатые дома. Он с удовольствием отдал бы на растерзание весь город, однако тогда ему нечего будет грабить через год-другой.
