8

Над Кузнечной Слободой поднимались клубы черного дыма — армия де Гиссара сеяла там смерть и разрушение. Жители двух других районов сидели по домам и тряслись от страха, когда их соседей приходили грабить. Если золото отдавали добровольно, можно было отделаться только синяками, несговорчивых — убивали.

На залитой кровью площади де Гиссар приказал поставить шатер. В нем он намеревался прожить день-другой, чтобы отдохнуть и вдоволь поиздеваться над городом, прежде чем отправиться дальше — графа ждали великие дела.

Плотно пообедав, он наблюдал за пожарами в Кузнечной Слободе и вершил суд над теми, кого приволакивали к нему для потехи солдаты, — перепуганного подмастерья, начальника городской стражи или продажную девку. Впрочем, независимо от расследования, приговор был одинаков — смерть. Телохранитель графа уйгун Райбек приводил его в исполнение с особым рвением.

Одним из пленников оказался худой седобородый старец с крючковатым носом и горящими гневом орлиными глазами.

— Кого вы мне притащили? — спросил де Гиссар двух дюжих дезертиров.

— Хозяин, нам сказали, что это маг.

— Маг? Маги запрещены повсюду в королевстве, кроме столицы. Кто вам сказал, что он маг?

— Булочник, хозяин. Только и успел сообщить, что в доме напротив живет маг, а потом мы его в печи вместе с булочками и зажарили!

— Молодцы. — Граф милостиво улыбнулся. Дезертиров он не любил, но они составляли постоянный, подпитывавший его армию поток. — Итак, как твое имя, старик?

— Сомбилар! — звонко произнес старец.

— Ты, говорят, — маг?

— Врут.

— Врут? Перед смертью редко кто врет, даже булочники…

Шутке хозяина посмеялись все, кто был рядом.

— Впрочем, проверить, маг ты или нет, очень просто. Тебя бросят в огонь, а маги огненной стихии не боятся.

— Глупости! — воскликнул старик. — Огненной стихии боятся все! Она не всегда убивает, но всегда меняет мага!

— Ага, что-то уже вырисовывается. Де Гиесар вытянул ноги в начищенных ботфортах, кресло под ним скрипнуло.

— Одного я не могу понять: если ты маг — почему дал скрутить себя этим двум молодцам?

— Я не обязан отвечать тебе! — воскликнул старик и стал демонстративно смотреть в сторону. Для любого другого такие вольности закончились бы кривым мечом уйгуна Райбека, однако де Гиесар не спешил. Поведение старика его забавляло.

— Да, видимо, придется тебя убить, как обычного человека.

— А я и есть обычный, только некоторые слова особые знаю, — не сдержавшись, похвалился старик.

— Например?

— А вот прикажи меня убить, а я прокляну тебя на смертном рубеже, и тогда посмотрим, сколько ты после этого проживешь… — Старик победоносно сверкнул глазами и захихикал.

Де Гиесар, побледнев, приподнялся в кресле. С одной стороны, он уже был сыт бреднями этого старика, но с другой — граф знал о проклятии на смертном рубеже — от такого не спасут ни щит, ни целая армия.

— Ты убедил меня, старик, — произнес де Гиесар, опускаясь в кресло. — И ты свободен. Можешь вернуться в свой дом, если, конечно, его не сожгли, или покинуть город.

— Меня здесь ничто не держит — я уйду, — сказал старец и, повернувшись, пошел в сторону одной из улиц, что вела к городским воротам.

Райбек посмотрел на хозяина, потом на стоявшего неподалеку старшину гельфигов Марбона — тот держал лук наготове, ожидая, что хозяин передумает. Он еще мог достать старика — тот шел не слишком быстро, однако де Гиесар как будто уже забыл о нем.

Неожиданно послышались топот и крики. Из проулка, который вел к Кузнечной Слободе, выскочило человек пять дезертиров, волочивших на веревке маленького бородатого человечка, едва достававшего им до пояса.

«Гном», — догадался граф.

Едва выйдя на площадь, дезертиры стали вопить:

— Беда, хозяин! Беда!

— Большая беда, хозяин!

— Говорите толком! И по одному! — брезгливо скривившись, потребовал граф.

— Тысячник Анувей убит!

— Как убит?! — Де Гиесар вскочил с кресла, сбросив на мостовую охотничью шляпу. — Как убит? Где?

— Да в слободе, хозяин! — заголосил рыжий дезертир, державший в руках какой-то окровавленный мешок. — Кто его убил?

— Гном!

— Гно-о-ом?! — протянул пораженный де Гиссар и уставился на маленького человечка.

— Не этот, хозяин, другой гном!

— Да, хозяин! — встрял второй дезертир. — Другой, из серебряной лавки! Сначала зарубил двух уйгунов, потом двух наших парней и последним — тысячника Анувея! Он хотел задержать гнома, когда тот попытался ускакать.

— Гномы боятся лошадей! Это каждому известно! — возразил граф.

— Так он на муле ускакал.

— На муле?! — переспросил де Гиссар и истерически расхохотался. — Это новость для меня, чтобы такой жалкий человечек, — граф кивнул на пленника, — так хорошо владел мечом.

— У него был топор, хозяин, — подсказал рыжий. — Такой огромный.

— Да и гном тот был не слабак, — дополнил другой дезертир. — У него плечи пошире моих будут. Он прыгнул на мула и поскакал, а тысячник Анувей выскочил ему навстречу и вмиг лишился головы. Гном ускакал к северным воротам и был таков. Он-то — верхом, а наши лошади на холмах остались…

— Все, хватит! — резко оборвал его граф. — Этого зачем притащили?

— Он знает, кто таков этот страшный гном.

— Знаешь? Действительно знаешь? — нависая над пленником, строго спросил граф.

Избитый гном кивнул, не ожидая для себя ничего хорошего.

— Как его имя?

— Фундинул, ваше сиятельство.

— Фундинул? Кто же научил его обращаться с топором? Что-то мне не приходилось слышать, чтобы гномы преуспевали в военном искусстве. Кузнецы, мастера по серебру — это да, но, чтобы срубить голову Анувею, быть кузнецом мало.

— Я ее принес, — неожиданно сказал рыжий.

— Что? — Слова дезертира сбили де Гиссара с мысли.

— Я принес его голову. Вот. — Рыжий показал окровавленный мешок.

— Молодец, оставь ее здесь, позже мы окажем голове Анувея надлежащие почести, а теперь возвращайтесь обратно.

— А что нам с этим делать? — спросил дезертир, указывая на избитого гнома, который уже приготовился к удару меча. Де Гиссар понял это и переменил решение — ему нравилось шокировать.

— Возьмите его с собой, пусть помогает вам отыскивать преступников, ведь ты всех здесь знаешь, гном?

— Почти всех, ваше сиятельство.

— Ну и славно. Снимите с него веревку, он не убежит.

— Спасибо, ваше сиятельство! Спасибо! — заливаясь слезами радости, лепетал гном, пока дезертиры уводили его с площади.

Де Гиссар поднял шляпу, сел в кресло и, закинув ногу на ногу, задумчиво уставился на мешок с головой Анувея. Еще недавно тысячник вел своих солдат на приступ, был тверд как кремень и вот — пал под топором какого-то гнома. Просто позор.

Дыма над Кузнечной Слободой становилось все больше, при неблагоприятном ветре он дотягивался даже до площади, и некоторые из слуг де Гиссара покашливали.

С уцелевших районов города продолжали собирать откуп — все, что в домах находилось ценного, забирали команды из дезертиров и уйгунов. Сносимых на площадь мешков с тканями, серебряной посудой и золотыми статуэтками становилось все больше, впрочем, это была привычная процедура, с той лишь разницей, что такого большого города де Гиссар никогда еще не захватывал. Раньше Коттон, помимо наемников, прикрывали гвардейцы герцога. Их гарнизон был расквартирован в половине дня пути на восток, в небольшой крепости Оллим.

Графство Оллим было совсем крохотным, и его владетель служил у герцога придворным библиотекарем. Служба давала ему немного, и основной, доход граф Оллим получал от содержания восьмисот гвардейцев, которым он поставлял пропитание и девок из единственной, но многолюдной деревни Оллима.