58

Когда весь отряд был уже на улице, Каспар разбудил приказчика и, вручив ему мешочек с серебром, сказал: — Плата за номер.

— Премного благодарствую, — ответил тот, не открывая глаз, и снова захрапел, едва Каспар отошел от стола.

— Ой, я думал, что умру в этом болоте! — пожаловался Бертран, оглядываясь на гостиницу. — И все-таки надо было ее поджечь!

— Нет, Бертран, — возразил Углук. — Ты никогда бы не умер в гостинице, ты воин, а воины умирают на поле брани с мечом в руках.

— А я не согласен, — вмешался Фундинул. — Зачем умирать на поле брани? Война — это только средство, а цель — это преуспевание.

— Да вам, гномам, только бы денежки копить, — сказал Углук.

— А вам, оркам, только бы драться! — парировал гном. — Да в кости играть, да в тюрьме сидеть.

«Да когда же это кончится?» — думал Каспар, делая вид, что не слышит очередной ссоры гнома и орка. Если бы он штрафовал их, как обещал, оба уже остались бы без будущего жалованья.

Впереди, возбужденно размахивая руками, шел Бертран, за ним Каспар и мессир Маноло. Замыкали шествие орк и гном, которые продолжали переругиваться вполголоса, осторожно поглядывая в сторону Каспара. Рядом с занятыми друг другом спорщиками шел молчаливый Аркуэнон. По его лицу нельзя было понять, рад он походу или нет.

— Начнем новую жизнь! — произнес Бертран, ни к кому не обращаясь. — Долой пьянки и шлюх! Послужим справедливости!

Судя по всему, потеря родственников не слишком его огорчила. Они похоронили его, он похоронил их и смирился с этим задолго до случившейся трагедии. К тому же теперь с Бертрана свалился груз обвинений, ведь не стало не только обвинителей, но и жертвы — супруги покойного брата Густава.

Немногочисленные пока прохожие пугались, увидев столь разношерстную компанию. Особенно шарахались они от орка, которого принимали, наверное, за припозднившегося грабителя, а вот Аркуэнон вызывал любопытство, поскольку эльфы в этих местах встречались редко.

«Лишь бы здесь не было шпионов короля», — думал Каспар, вглядываясь в каждое лицо. Их в Ливене теперь хватало — людей, которые следили за богатыми домами и докладывали о каждом шаге всякого городского чиновника. Внимание королевских шпионов было объяснимо: Ливен являлся опорным городом всего герцогства, и именно Ливен, с его ремесленниками и торговцами, приносил основную часть налогов в казну герцога Ангулемского.

Стоило принудить население присягнуть королю, и золотой ручеек потек бы в другую сторону, а герцогу пришлось бы туго: ведь армия, пусть даже самая верная, нуждалась в жалованье.

Каспар вспомнил о шпионах недаром. Не успели он и его отряд скрыться за углом, как гостиничный приказчик оторвал помятую физиономию от стола, широко зевнул, и тут в памяти его всплыл наказ хозяина:

«Если вдруг они уйдут, Рапполо, немедленно буди меня!»

«Даже если вы будете спать, ваша милость?»

«Я же сказал, дубина, — буди!»

Рапполо вскочил и, громко топоча по деревянным ступеням, взбежал на второй этаж. Там, в номере с синими занавесками и столом из душистой сосны, спал его хозяин.

— Ваша милость, господин Нинбург, ушли! Ушли, ваша милость! — закричал приказчик, расталкивая хозяина.

— Кто и каким числом? — промурлыкал тот во сне.

— Те самые ушли!

— Те самые?

Храп хозяина прервался, он открыл глаза и совершенно отчетливо произнес:

— А говорили, на неделю останутся, жулики. Деньги отдачи?

— Вот!

Приказчик протянул кошель с серебром.

— М-да, — проверив его на вес, произнес хозяин. Даже лишнего дали. Ну да ладно. Пшел на место, дармоед…

— Слушаюсь! — Приказчик поклонился и побежал вниз.