ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава 1
«И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль»
Книга притчей Соломоновых (14:13)
Два года назад, улетая с Земли, Дэвид еще слабо представлял себе жизнь в Империи, но одно мог сказать наверняка: он будет жить тихо и незаметно. Тем более что и любимая работа требовала незаметности и тишины. Кому охота иметь дело с вором, о котором говорят в новостях и показывают по дун-кимато на всю Империю?
Да не бывает таких воров!
Дэвида показывали на всю Империю, о нем говорили в новостях, о нем писали в дун-яриф и даже в бумажных газетах. Дэвид уже и сам не верил, что он вор.
Потому что так не бывает.
С Сингелы в Столицу его везли на представительского класса танге «Гюль». Дэвид был там единственным пассажиром, и просто-таки купался в волнах внимания и уважения со стороны экипажа. Аж укачало. Даже несмотря на то, что уважали и внимали не по обязанности, а от души. Героя везут, как же!
Капитана танги звали Эйсмонд Бао. И он сказал, что «Гюль» — самый быстрый звездолет в своем классе. По скорости, мол, не уступит яваям.
Может, и так. Но Дэвид летал на с Лукасом, и теперь кое-что знал о скоростях. За это ему, кстати, выказывались отдельные респекты. Мало того, что сам герой, так еще и с Аристо на короткой ноге. Дэвид порой ловил себя на том, что запускает в чипе фоновой музычкой древнюю детскую песенку:
«…не думал не гадал он, никак не ожидал он, никак не ожидал он, такого вот конца». Это было сродни насвистыванию. Дурная привычка. Он отключал музыку, а через какое-то время, сам того не заметив, запускал снова.
Зато Столица… Столица впечатляла! Убивать барона ради того, чтоб ее увидеть, это, конечно было перебором. Но вот, например, закатать барону в рог — этого она, пожалуй, стоила. Огромный город, с орбиты еще видимый целиком, а с неба уже как будто бесконечный. Планета называлась Малак, городов на ней были тысячи, но вспоминали об этом только в очень официальных случаях, а между собой, даже в документах, даже по кимато, и планету называли Столицей, и о городе говорили всегда только об одном. О Столице. Те, кто видел ее хотя бы однажды, понимали — почему.
Не только в том дело, что это сердце и мозг Шэн. Чего там, по правде-то сказать, и сердца и мозги, они, все-таки, у церкви, а не здесь. Но Столица была символом… всего. Всего, что называлось Империей. Тут тебе и небесное и земное, и ангельское и человеческое, и все красиво, и все величественно. И храм-обитель Божественного Императора, конечно.
В Столицу мог прилететь кто угодно. Поселиться и жить себе. Работать, учиться, развлекаться — что пожелаешь. Попасть в храм-обитель можно было только в особые дни, когда там устраивали экскурсии, а записываться на экскурсию пришлось бы лет за пять. Очень уж длинная очередь.
Дэвид, вообще, собирался когда-нибудь, непременно… В основном из интереса — получится ли подправить учетные записи в базе этой самой очереди. Невелик фокус, казалось бы, но только если забыть, что база-то в храме-обители Божественного Императора, и защиту для нее писали, как и для всего там, лучшие имперские спецы. Возможно даже аристократы.
А теперь вот и править ничего не надо: в обитель приглашен, и даже с Божественным Императором повидаться светит. Никакого интереса… хотя, брехня, конечно. Интересно, и еще как. Любопытно. И, опять же, поглядеть, что там к чему, и на императора, и вообще… Аудиенция. Слово-то какое, а!
Песенка вертелась уже не на чипе, а прямо на корке. «Не думал, не гадал он…»
Удостоился, честный вор, Дэвид Нортон.
Инструктаж перед аудиенцией проводили в отеле, в маленьком конференц-зале, оборудованном по последнему слову техники и комфорта. Дэвид заподозрил, что совещания здесь проводят в основном дворяне, причем, не ниже, чем маркграфы. Ну, а кому еще нужен такой маленький, но такой навороченный зальчик в лучшем столичном отеле? Тем, кто сам в Столице не живет, а с правительством, тем не менее, дело имеет.
Он еще и осмотреться в зале толком не успел, как в дверь вошел Март.
Рост, выправка, скользящая спайсменовская походка, взгляд стальной, лицо каменное: Эталонный рыцарь Десницы. Дэвид не узнал бы Марта, если б тот не улыбнулся. Улыбка осталась прежняя: радостная, широкая, искренняя. А сам Март…
Очень изменился за полгода.
Очень повзрослел.
Инструктаж должен был начаться в десять. Дэвид пришел без трех минут, Март — без двух. Но им дали время поздороваться и обменяться парой-тройкой вопросов. Инструктор деликатно сделала вид, что опоздала: Дэвид засек ее за приоткрытой дверью.
Короткие — просто, чтоб обозначить границы будущего, обстоятельного разговора — вопросы. Такие же короткие — просто, чтоб ясно стало, о чем получится рассказать, а о чем не выйдет — ответы.
— Лукас?
— Занят. Его не будет.
— А Скорда?
Два вопроса, два раза выражение лица Марта изменилось. С Лукасом непонятно, но вот он Март, такой взрослый и серьезный, что можно подумать, будто он уже отвык во всем полагаться на командира, и теперь сам отвечает за себя. Занят, значит, Лукас фон Нарбэ… Не будет его. А, услышав об Андре, Март удивился:
— Он разве не в Столице? Ему-то к аудиенции готовиться не надо.
Тоже верно. Скорде инструкции ни к чему, он аристократ, он и так все знает.
На этой ноте за дверью решили, что для первой встречи достаточно. В зал вошла немолодая, стройная дама с царственной осанкой, представилась Саныпэ Бродовски из малого дома Бродовски, и сообщила, что для нее большая честь знакомство с героями, представленными к высшей боевой награде. С дворянами до этого иметь дело как-то не приходилось, и Дэвид сосредоточился на том, чтоб не забывать об обязательном при обращении к дворянке, дополнении «благородная». Благородная Бродовски-илэ… Несложно, в общем-то. Да и говорить почти ничего не пришлось. Вопросов немного. Благородная сахе излагала процедуру очень толково, тайминг; диспозиция; кто, что и в каком порядке должен сказать; допустимые рамки для ответов на вопросы. План приемного зала подсвечивался в нужных местах… До Марта раньше дошло. Но и у Дэвида в мозгах щелкнуло еще до того, как он вопрос Марта услышал.
Церемония была для двоих. Лукаса не будет, это ясно. А Скорда? Или… как там его на самом деле?
— Благородная Бродовски-илэ, — заговорил Март, — разве награждать будут только нас с сахе Нортоном?
— Да, ваше преподобие, — Бродовски вопрос явно доставил удовольствие, она даже улыбнулась теплее, чем требовал протокол, — только вас. Церемония награждения обезглавивших Капеллу церцетариев, состоится отдельно. Такие поразительные свершения: две победы над самыми серьезными врагами Империи, заслуживают каждое отдельной церемонии. Вместе с вами, посмертно, будет награжден благородный сахе дю Гарвей…
— Что? — Март перебил собеседницу, но даже не заметил, что грубо нарушил этикет, — как… посмертно? Что значит посмертно? Это же не… Это не тот дю Гарвей, который был с нами в Баронствах, нет? Благородная Бродовски-илэ?..
«Так вот как его зовут», — отстраненно подумал Дэвид, — «дю Гарвей».
И сам себя поправил: — «звали».
В штурме Цитадели принимал участие только один из дю Гарвеев, значит и награду должен был получить именно он, и Март это понимает, просто Марту пока трудно это принять.
— Благородный сахе Андре дю Гарвей, — произнесла Бродовски. — Мне очень жаль, ваше преподобие.
Ей было жаль, это правда. Ни один нормальный человек, без разницы, дворянин или простолюдин, не любит оказываться вестником смерти. Благородная сахе Бродовски понятия не имела, кем был Андре для Марта — Дэвид и сам не очень это понимал, если уж на то пошло, — но она знала, что они вместе были в Баронствах, не чужие, стало быть, люди.
Ей было жаль.
А Март очень быстро с собой справился. До странного стал похож на Лукаса: взгляд опустил, лицо спокойное-спокойное, и даже от голоса, вроде как, холодом потянуло.
— Как он погиб, благородная Бродовски-илэ?
— Я не знаю, ваше преподобие, но если хотите, я поищу подробности.
Бродовски отлично держалась. Инструктаж сорван; на голову свалилась необходимость выяснять, как и от чего погиб дю Гарвей, который ей ну никак не интересен; все пошло не так, как планировалось, а она этак тепло, с сочувствием, выясню, мол, дам вам знать. И только ухоженный ноготь по пластине «секретаря» в столешнице так и ездит, туда-сюда, туда-сюда. Беззвучно.
— Благодарю вас, — сказал Март.
И инструктаж продолжился, будто не прерывался.
* * *
Все-таки, благородная сахе Сапынэ Бродовски, дело знала туго. На следующий день, на церемонии, и Дэвид и Март с закрытыми глазами могли бы совершить все необходимые перемещения, сказать нужные слова, отдать положенное число поклонов. Оставалось загадкой, каким образом Бродовски умудрилась подготовить их к торжественности и пышности, от которых, вообще-то, должно было стать не по себе; к титулованным персонам, которые, как один, считали честью для себя познакомиться с героями Империи; к важности события… Дэвид не ожидал от себя, что проникнется. Что ему эти награды, что ему этот героизм? Бирюльки. Стал героем в силу неудачного стечения обстоятельств. Не смешно ли?
Оказалось, что не смешно. Почти серьезно. И, по правде сказать, довольно-таки грустно.
Потому что когда подвиг совершают четверо, и все четверо выходят из боя живыми, а на награждении их остается только двое, это как-то… совсем не так, как если бы двое погибли еще тогда, в Цитадели.
«Лукас жив», — напомнил себе Дэвид.
И все равно, невесть почему продолжил думать об Аристо, как о мертвом.
Может быть, потому что Март вел себя так, словно Лукаса с ним никогда уже не будет. Так, будто теперь он живет за двоих.
Странно все это было. Нехорошо.
Награды вручал Его Величество Божественный Император. Не сам, конечно, а руками церемониймейстеров, но это считалось все равно, что лично. Марту — высшую награду Империи, орден бодхисатвы Юрия. А Дэвиду и Андре — ордена Престольного Паладина, самую высокую из наград для гражданских чинов.
Андре представлял благородный сахе Эдмонд дю Гарвей, глава Дома. Аристократ. Дэвид думал, в одном Доме все они внешне одинаковые, клоны же. Оказалось, нет. Эдмонд дю Гарвей походил на Андре, точнее, Андре походил на Эдмонда ровно настолько, насколько могут быть похожи близкие родственники. Это хорошо, что так.
Церемониал требовал оставаться в зале еще полчаса после награждения. Это называлось: неофициальное общение. Герои — центр событий, знать Империи — периферия. Божественный Император — благосклонный наблюдатель. Заодно эти полчаса давали возможность перевести дух и подготовиться к встрече с журналистами. Вокруг Дэвида и Марта собрался кружок из юных дворянок, как одна красивых, почти чересчур красивых. Что-то в дворянах, все-таки, было не совсем человеческое. Слишком уж все в них идеально, начиная с голосов, заканчивая осанками, даже неправильные черты лица, длинноватый нос или слишком близко посаженные глаза — все было красиво, потому что казалось, будто иначе и быть не может. Дворяне, конечно, не аристократы, те-то, вообще нелюди. Но что-то и с ними не так.
А Март весь цветник оставил на Дэвида, и смылся. Не куда-нибудь — вдогонку за дю Гарвеем. Тому церемониал, видать, был не указ, а, может, траур позволял не задерживаться на праздничных мероприятиях, так что Эдмон дю Гарвей направился к выходу почти сразу, после окончания официальной части. А Март — за ним. И ведь умудрился не нарушить правила, успел перехватить аристократа до того, как тот прошел между двумя застывшими как статуи лейб-гвардейцами, охранявшими выход из зала. То есть, условно, продолжил неофициально общаться.
Фактически же… Дэвид включил один из направленных микрофонов, чтоб записать разговор. Сам не знал еще, зачем. Подслушивать, конечно, не собирался. Но ничего хорошего от повышенного интереса Марта к дю Гарвею ждать не приходилось, а при таких раскладах, лучше подстраховаться.
Диалог вышел предсказуемо коротким, но непредсказуемо информативным. Март, наверное, в течение всей церемонии искал слова, чтобы потактичнее спросить у дю Гарвея, об обстоятельствах гибели Андре. А в ответ получил холодное: «он погиб из-за вас, преподобный отец».
И все. Никаких объяснений. Эдмон развернулся и вышел. А Март остался. Новообретенное спокойствие, то ли наука Лукаса, то ли подражание, изменило ему ненадолго. Правда, вернувшись, перестало казаться естественным. Как будто парень маску надел. Чужую. И старается удержать на лице. Ну, оно и понятно, когда вот так… Тут ни у кого бы выдержки не хватило.
Но Гарвей-то… ну, не сука ли?
Дэвид и за Андре это замечал, там, в Баронствах. Ненужную, какую-то совершенно бездумную — ясное дело, она была продумана от и до — жестокость. Скорда любил причинять боль. Этот вот, глава клана, тоже намеренно и продумано причинил боль Марту. Это у Гарвеев что, тоже генетическое?
В любом случае, «из-за вас» — не ответ. Надо дождаться информации от Бродовски… Хотя, Март теперь не удовлетворится ее ответами. Что бы ни рассказала благородная сахе Бродовски, наверняка, это будет вранье. Ей наврут, она наврет. Так оно и делается. А правда будет где-то между ответом Гарвея-старшего и официальной информацией.
Дэвид не собирался искать эту правду. Не его забота. А Март — не Лукас, чтобы просто сказать: «сделай это». У Марта есть совесть и нет привычки использовать людей, так что о помощи он не попросит. Ни в приказном порядке, ни в качестве одолжения.
И хорошо.
* * *
Март не знал, что делать. Не знал даже, как рассказать Лукасу. Написал, конечно, что Андре погиб. Письмо ушло, сомнения остались. Сказать Лукасу, что Андре погиб, значит, не сказать ничего. Командир спросит: «как именно?», не из праздного любопытства, как и сам Март не из любопытства пытался расспросить главу Дома дю Гарвей, а потому, что аристократ не может просто погибнуть. Если бы смерть Андре объяснили какими-нибудь проблемами в Рое, чисто техническими: обширная разгерметизация или взрыв или… да что угодно вот такое, стихийная мощь, божественная смертоносность — в это можно было бы поверить. Ничем другим аристократов не проймешь.
Но благородная сахе Бродовски сказала, что Андре был убит в бою. В результате боевого столкновения отрядов двух баронств. Война там у них.
Дэвид сказал: «война все спишет». Так и есть. Как бы ни погиб Андре на самом деле, смерть его зачем-то попытались списать на войну. Может, потому что не было никаких новостей о по-настоящему серьезных технических проблемах в Рое, а ведь такие события всегда получают огласку в Пространстве.
Лукас спросит. Что ответить, Март не знал. Закралась предательская мысль о том, что командир, ни на секунду не поверив в официальные обстоятельства гибели Андре, возьмется сам искать информацию. И найдет. С его-то связями в ордене Всевидящих Очей…
Март мысль придавил. Еще не хватало снова рисковать Лукасом, он и так теперь, наверное, под надзором. Вера в Господа дважды заставила его нарушить закон, и нет никакой гарантии, что не будет третьего раза, и четвертого… и чем ждать, пока это случится снова, а потом из кожи вон лезть, пытаясь его спасти, церковь, наверняка, предпочтет не допускать новых нарушений.
Неизвестно — как именно это будет сделано. Но ясно, что Лукаса надо беречь и защищать, а не бежать к нему за помощью.
Раньше он и мечтать не мог о том, чтобы получить внеочередной отпуск, да еще и провести его в Столице. Думал, что это время будет самым лучшим, а оно тянулось и тянулось, мутное, беспросветное, как дурной сон. Март уже вторую неделю, бездумно бродил и летал по самому прекрасному из городов Империи, и не замечал вокруг ничего. Думал. Думал. Думал. Дэвид выволакивал его на экскурсии, подсовывал под нос путеводители, пихал кулаком в бок на пресс-конференциях, когда Март слишком глубоко погружался в свои мысли. Дэвид создавал видимость того, что все в порядке. Маскирующую завесу.
Интересно, зачем? То есть, какое ему-то дело? Что бы там ни было у них с Лукасом, это, во-первых, в прошлом, во-вторых, не было там ничего хорошего. И Март ему — чужой.
События в Баронствах отсюда, из Столицы, казались сном, который приходится вспоминать снова и снова, отвечая на бесконечные вопросы. Но сон, вспоминай его или нет, а реальностью не станет. И Март действительно не мог понять, почему Дэвид носится с ним и зачем отводит глаза предполагаемым наблюдателям. Естественно, за ними следили. Они же, в плазму все это, одарены правом приходить в храм-обитель, когда заблагорассудится; они общаются с высшими представителями имперской власти; они — герои, и на их поступки смотрят, к их словам прислушиваются миллиарды зрителей дун-кимато…
Все это было ужасно тяжело.
Наверное, так же тяжело было Лукасу два года назад, когда вся Империя узнала о том, что Аристо существует на самом деле, узнала, кто же он такой, Первый Рыцарь.
В один из вечеров, за несколько дней до конца этого тягомотного отпуска, возвращаясь с очередной экскурсии, Дэвид глянул, как Март вводит в навигатор такси адрес гостиницы, и сказал:
— Не, не пойдет. Давай-ка, вот сюда, — нашел и показал место на карте.
Ресторан какой-то?
— Бар «Магистраль», — сказал Дэвид. — Хороший. Нам подходит.
Марту было без разницы.
Он направил такси по выбранному адресу, мельком удивился, что место Дэвид выбрал какое-то… непрезентабельное. Ничего похожего на небольшие, всегда уютные и неизменно тихие местечки, которые экс-мирвой выбирал в течение всего отпуска. «Магистраль» была просторной, шумной, многолюдной. Грязноватой. Если бы не грязь, можно было подумать, будто она не в Столице, а где-нибудь в паршивеньком секторе Роя. Все как там, шум, голоса, напряженность в воздухе. Разве что на завсегдатаях нет такого количества украшений.
— Сюда, — Дэвид выбрал стол прямо посреди зала, уселся, кивнул Марту на стул напротив. — Садись, садись. — Развернул меню.
Здесь даже голопроекции не было, просто встроенные в столешницу экраны. Март вздохнул, включил меню со своей стороны…
Дэвид вовремя наступил под столом ему на ногу, иначе Март сделал бы, что-нибудь. Он не знал что. Не знал.
Дэвид наступил ему на ногу, и Март застыл, глядя в строчки меню, поверх которых, если смотреть вот так, строго сверху, побежала совсем другая информация.
— Здесь — можно, — сказал Дэвид. Тихо сказал, но, не особо понижая голос. — Специальное место, где можно спокойно поговорить. Правда, не очень долго и не каждый день. Ты здесь, все-таки, чужой.
Словно в подтверждение своих слов, он заказал им обоим пиво. А Март, будь у него сейчас возможность думать о меню, взял бы чай. «Небесный багрянец» — вот он, есть в меню. Даже странно для такой дыры, как «Магистраль». Хотя, учитывая, что дыра не где-нибудь, а в Столице, ничего странного. Здесь, конечно же, есть все. Но завсегдатаи таких мест, как это, не пьют чай.
А Март уже не помнил, когда в последний раз пил пиво. Точно до того, как стал летать с Лукасом. Потом — только чай. Ну, и, конечно, все напитки из тех, что дорого стоят и хорошо горят. Пиво? Помилуйте! Да в тех местах, где они отдыхали с Лукасом, наверное, даже слова такого не знали.
— Дэвид, — сказал он вслух, — откуда это?
В документах, чудесным образом проявившихся на электронной бумаге меню, у Андре не было имени, только оперативный псевдоним «Сэдир». С какого-то из имперских диалектов, Март не помнил, с какого именно, это переводилось как «кедр». Непонятно, почему такое прозвище. Да какая разница?
Главным было не это. Главным были сообщения о том, что Сэдир потерян. Что Божественный Император больше не может его почувствовать, а это означает только одно: связь разорвана. Если бы Андре погиб, Божественный Император знал бы о его гибели, но Андре просто исчез.
Связь разорвана. Разве такое возможно? Значит, Андре теперь свободен. Он теперь — как Лукас? Аристократ, повинующийся лишь собственной воле и связанный лишь собственной совестью?
Очевидно, что ни в волю, ни в совесть Андре веры не было. Март читал, забыв о стоящей под рукой обледенелой кружке с пивом. Приказ Божественного Императора — уничтожить испортившегося аристократа. Приказы людей, скрывающихся за безликими прозвищами — уничтожить агента Сэдира. И отчеты, отчеты, отчеты. Один за другим. Операция провалилась. Устранение невозможно. Боевая группа уничтожена. Устранение невозможно.
Андре был жив. Он был мертв для всех здесь, в Столице, даже для тех, кто как раз сейчас отдавал очередной приказ убить его. Он, наверное, был мертв почти для всех в Империи. Но там, в Баронствах, Андре был жив, и умирать не собирался.
И он был свободен.
— Дэвид, — Март чувствовал, как губы растягиваются в улыбку, в первый раз за эти недели, — Дэвид… спасибо!
— Да уж. Есть за что, — сумрачно отозвался Дэвид. — Если б меня на этом поймали, твоему командиру светило бы пожизненное. Он же все мои грехи на себя взял, ага? И прошлые, и будущие?
— Да, — Март кивнул и вернулся к чтению.
Он еще успеет испугаться за Лукаса. Потом, когда сообразит, что именно сделал Дэвид, и с каким это связано риском. А пока просто еще раз перечитал отчеты о неудавшихся покушениях. Ну, а потом, вспомнив-таки, о пиве, начал читать все подряд.
В этих документах были они четверо: Андре (Сэдир), Лукас (Аристо), Март (Подарок) и Дэвид (Мирвой).
— Личные дела я стер, — сказал Дэвид.
Март ему поверил. Он бы, наверное, тоже стер личные дела, не отдал читать никому… ну, может быть, Лукасу. Но — только свое. Лукас о нем и так все знает.
Теперь понятно, кто такая Аня. Невозможно поверить, что она дочь Чедаша. И не важно, что дочь приемная. Чедаш — нелюдь, совсем нелюдь, даже умер не по-людски. А Аня — человек. Интересно, а если бы Лукас знал, что она — нынешняя баронесса Чедаш-рума, они все равно стали бы ее спасать?
Стали бы, в этом Март не сомневался. А вот в себе засомневался. Он сам рассказал бы Лукасу о том, что «Танриверди» везет на смерть не просто пятнадцатилетнюю девчонку-псионика, а опасного и могущественного врага? Он счел бы Аню врагом?
Сколькому еще нужно научиться! Научиться прощать, любить, не бояться. Научиться чувствовать себя сильным. Скорей бы уже вернулся Лукас!
Март читал об Ане, хмурился, думал о разном неприятном, и яваю «Вэйда» сначала едва не пропустил. Зацепился взглядом, но не вдруг сообразил, о чем речь. Знакомое что-то, но любой пилот знает множество кораблей с самыми разными названиями…
Обломки яваи «Вэйда» обнаружены в астероидном облаке… координаты… Март не мог, как Лукас, всегда держать в голове звездную карту Империи, координаты ни о чем ему не сказали. Но название — вспомнил. Будто дверцу в голове открыли. На «Вэйде» улетел из монастыря Лукас. Март даже попрощаться с ним не успел, и название-то яваи узнал случайно. Отец Андрей обмолвился в трапезной.
Что значит «обломки»? Что… с Лукасом?!
Он достал из кармана на рукаве собственный «секретарь». Запоздало глянул на Дэвида. Можно ли здесь? Или разрешены только местные терминалы? Дэвид кивнул:
— Да бога ради.
И отхлебнул пива. Оно тут, кстати, было вкусное.
Март хотел бы думать о чем угодно, только не об обломках… Лукас не мог погибнуть в космосе. Это все равно, что рыбе утонуть. Но… если думать, если, все-таки, думать, а не верить в командира слепо и безоглядно, то где же еще ему погибать, если не в Пространстве? Он ведь не спускается на планеты.
И он не может жить вечно.
Нет!!!
Март задал координаты. «Секретарь» — не навигационный компьютер, но сейчас и его достаточно. Вот он, маяк. Вот — астероидное облако.
«Корабль полностью разрушен. Пилот исчез».
Поверить в то, что Лукаса смогли взять в плен… — это было невозможно. Значит, что? Март знать не знал, что думать. Вот просто. Не знал. Те, кто исследовал обломки «Вэйды», кто составлял отчеты, формировал эти документы — они знали, что на «Вэйде» не было экипажа. Только один пилот.
И он исчез.
— Смылся? — предположил Дэвид. — Корабль разбил, а сам сбежал на другом. Типа, погиб, или захвачен пиратами или еще что… на выбор следователей.
— Ты с ума сошел? — предположение было настолько диким, что в реальности Марта ему попросту не нашлось места. Даже на рассмотрение некуда оказалось приткнуть.
— Может, и сошел, — Дэвид пожал плечами, допил пиво и заказал еще по одной, — но, по-моему, это твой командир не в себе. С человеческой точки зрения. Мы все — люди, а он… не очень. Ты уверен, что он действительно хотел встречаться с Великим Кардиналом? Ты, вообще, уверен, что он летел именно к Кардиналу, и что ты знаешь — зачем он туда летел? Ты же Лукаса не видел с того дня, как вас обоих оправдали, так?
— Но нас оправдали!
— Вот почему ты это сейчас сказал? Я что, как-то засомневался? Или это ты сомневаешься?
— Я? Нет!
В чем сомневаться? В решении Собора? Да Март слышал его своими ушами! «Не виновен, ибо выполнял свой долг». Какие тут могут быть сомнения?
Невиновен. И обломки яваи в астероидном облаке. Корабль полностью разрушен, пилот исчез. Лукас не мог проиграть бой. Лукас не мог попасть в плен. Лукас…
Где же ты, командир? Что с тобой случилось? Как тебя спасать?
В голову приходит самое страшное. Самых страшных вариантов два, оба неправдоподобны. Первый — что Лукаса попросту решили убрать. Вот так, тупо, даже не слишком утруждая себя имитацией кораблекрушения. Но в таком случае, информации о его исчезновении не было бы в этих документах. Точнее, была бы, но совсем в другом виде. Что-нибудь вроде «дело сделано» или «задание выполнено».
Вариант второй: Лукас сбежал. Сам.
Но от чего?
— Зачем ему бежать, Дэвид? Я не могу об этом думать, я разучился думать о церкви плохо.
— Тебе и не надо думать о церкви плохо, — Дэвид пожал плечами и подвинул Марту кружку с пивом, — достаточно просто думать. Возможно, от Лукаса, все-таки, решили избавиться. И, очень возможно, дело должно было быть обстряпано куда толковее, чем получилось, но твой командир взял и спутал все планы. Я так понимаю, в этом деле он специалист. Правда, специализировался на пиратах, а не на своих же братьях-святошах, а?
— С кем же… — Март активировал экран своего дуфунга, открыл папку с письмами Лукаса. — Дэвид, с кем же я тогда… кто писал мне все это время? Если яваю уничтожили еще полтора месяца назад?
— Писал тебе тот, у кого дуфунг Лукаса. — Дэвид пожал плечами. — Мог бы и сам догадаться.
Мог бы.
Время и дата отправки письма. Время и дата прибытия. Письма Лукаса — самое ценное, что у него было. Не орден бодхисатвы Юрия, не рыцарское звание, не банковский счет, а эти вот письма. Лукас отправлял их от маяков. А Март следил за ним все эти дни. Отмечал на воображаемой карте, где сейчас командир. Прослеживал курс «Вэйды».
Судя по тому, где обнаружили обломки, курс был неверным. Письма шли с корабля, который направлялся прямиком в резиденцию Великого Кардинала на Везеке. А «Вэйда», чтоб оказаться там, где ее нашли, должна была лететь совсем в другом направлении. Параллельным курсом с кораблем, на котором прибыл в Столицу Март.
Куда бы ни направили Лукаса, какое бы ни дали ему задание, это было совсем не то, о чем знал Март. Письма — ложь. Ему лгали с самого начала. И лгал не Лукас. Нет. Лукас не стал бы, даже если бы захотел — не смог.
Но кто же? Орден? Церцетария?
Кто? Кто враг? С кого спрашивать ответа?
Где искать Лукаса?
— Чусры бы тебя… — Дэвид не договорил, только скривился. — Я ведь хотел тихой, спокойной жизни. Хрен с ним, пусть на лаврах. Но тихой и спокойной.
— Ты думаешь, тебе тоже что-то грозит? Но за что?
— Я думаю, что ты собираешься искать этого отмороженного ублюдка. И сложишься на этом, не успев начать. Потому что ни опыта, ни, мать его, ума у тебя нет. Что ж мне не везет-то так с вами, а? Сначала один, потом второй. Нет бы, девушки так на голову сваливались. Куда там! С моей прухой — только рыцари.
Март подумал, как повел бы себя сейчас Лукас? Март в последние полтора месяца думал об этом все время, во всех ситуациях. И во всех ситуациях старался вести себя так же.
Вот сейчас… Что он сделал бы? Лукас, который утверждает, что не благодарит за спасение, и как должное приемлет помощь. Лукас сказал бы: «ладно, помоги мне». И это прозвучало бы так, словно оказать помощь или принять помощь — одно и то же, так, словно это самые естественные вещи на свете.
— Спасибо, Дэвид, — сказал Март. — Извини, что… мы тебя втянули.
— Втянул меня твой отморозок-командир…
— Неужели, тебя и правда втянул Аристо? — мелодичный голос произнес прозвище Лукаса так, будто пропел его или промурлыкал. — А мне-то казалось, Дэвид, ты — нештатный агент всемогущей церцетарии. Надо же было так ошибиться. Тише, Март…
Теплые руки легли на плечи, и Март, рванувшийся, было встать, обернуться, послушно сел обратно. Он слушал голос, но поверить не мог. Очень хотелось хотя бы накрыть ладонями его руки, найти кончиками пальцев браслеты под шелестящим шелком рукавов. Убедиться, что это он! Но Март не решился даже пошевельнуться. Потому что… если не он, то проявление чувств будет выглядеть странно. И, наверное, нелепо. И… незачем. Даже если это он, все равно — незачем.
— Март, — теплое дыхание коснулось уха, шепот на мгновение вышиб из постылой реальности Столицы в безумную сказку Баронств. — Как я рад, что ты жив! Ты представить себе не можешь.
— Вот придурок, — буркнул Март, уставившись в столешницу. Никаких сил не было выдержать насмешливый и понимающий взгляд сидящего напротив Дэвида. — Это я не могу представить?! Я тебя уже две недели как похоронил.
— Ладно, — сказал Дэвид, вставая, — Андре, я рад тебя видеть и все такое. Скоро вернусь.
Он дал этим двоим пятнадцать минут, чтоб поздоровались, сказали друг другу, что им там надо сказать без свидетелей, ну, и вообще. Возвращаясь обратно, огляделся, прислушался. Тихо все. Ни Март, ни Андре ни у кого любопытства не вызвали. Значит, все в порядке, аристократ не притащил за собой хвост. С одной стороны, кто бы сомневался, с его-то опытом. С другой — это Столица, здесь он может нарваться на таких же, как он сам. Супер-хомо, супер-шпионов, супер-хрен-знает-что еще.
Обошлось, однако. А, может, Андре круче здешних? Годы оперативной работы в окружении врагов, паранойя и всякое такое. Дэвид, вот, его не узнал, когда он к их столу подошел. Увидел-то раньше, чем Март — Март спиной сидел. А не узнал, хоть на память никогда и не жаловался. Андре был коротко пострижен, глаза не подведены, и ни одного тебе украшения, ни даже завалящей серьги в ухе, но не в этом дело. Дэвид если кого один раз увидел, уже ни с кем бы не спутал, неважно, какая там прическа, и сколько побрякушек нацеплено. А этого — не признал. Даже не заинтересовался, пока Андре прямиком к их столу не направился.
Шпион, вирья б ему в софт.
Шпион, когда Дэвид подходил, просиял улыбкой. И вот улыбка, да, была очень знакомой. Если бы львы были ядовитыми, они, наверное, как раз, так бы и улыбались.
— Ну, сдуреть, — сказал Дэвид и сел на свое место, — нас просто за то, что мы тут с тобой разговариваем, казнят через повешение или отправят на каторгу?
— Ты со мной пока еще и не разговариваешь, — парировал Андре, — здесь безопасно. Но уже завтра я бы сюда не совался. За мной-то не следят, а вот за вами, — он обвел взглядом их обоих, — присма-атривают. Так что кто из-за кого пойдет на каторгу, еще неизвестно.
— Тебя даже вешать не станут. Расстреляют. Издалека. Март уже рассказал новости?
— Да. Плохие новости. Мне Лукас тоже нужен. Правда, исключительно по делу. Баронесса Чедаш готова позволить ордену Десницы построить базу на территории ее рума. Это звучит, как событие, переводящее привычный нам мир в иную плоскость?
Дэвид не знал, как там насчет других плоскостей. Шэн с Баронствами… Шэн не могла быть союзникам Баронств. Ни одного из них. Похоже, что да. Звучало.
— Это звучит, как событие, которое должно перевернуть всю внешнюю политику, — серьезно сказал Март. — Я могу помочь?
— Ты можешь только попасть под очередной трибунал и сгинуть в церцетарии где-нибудь на очень далекой планете. Вы же все равно оба собирались узнать, что там с нашим Аристо? Ну, так я помогу.
— Ты не только вне закона, — сообщил Дэвид, очень надеясь, что хотя бы какая-то часть сказанного станет для самоуверенного аристократа новостью, — ты еще и мертвый герой.
— Официальный герой, официально мертвый, — ни по лицу, ни по голосу не понять было, что он там себе думает, — довольно-таки неудобно. Рассылку карточек и дружеские визиты придется отменить. Март, что именно ты можешь, как псионик? Дэвид, не хочу даже спрашивать, как тебе удалось добыть эти сведения, но мне нужно знать насколько далеко ты готов пойти? Я не думаю, что Лукас сбежал, значит, затеяв его поиски, мы вступаем в конфликт с властью. Это похуже, чем конфликтовать с законом. Тебе это подходит?
— Ни хрена не подходит, — сказал Дэвид честно. — Но когда вы начнете, мне все равно спокойно жить не дадут. Так что лучше я просто буду считать тебя шантажистом.